Раздел: ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:
философия, культура, смысл, картина мира, личность, кризис культуры, общество.
Аннотация:Сложность происходящих в современном мире процессов связана с необходимостью верного их толкования и, прежде всего, понимания того, как и почему трансформируются смыслообразующие факторы в картине мира. Несмотря на имеющийся философский материал, непосредственно в обозначенном нами аспекте данная тема ранее раскрыта не была.
Текст статьи:
Как нами было отмечено выше, современная культура испытывает состояние кризиса, которое во многом определяется и взаимодействует с функционированием картины мира. При этом смыслообразующие факторы в современной картине мира позволяют наглядно соотнести происходящие в нгей сегодня процессы с тем ее состоянием, которое было свойственно предыдущим эпохам. Безусловно, эпоха постмодерна внесла свои существенные коррективы как в трактовку века минувшего, так и в развитие культуры на современном ее этапе. Естественно, эстетика постмодернизма повлияла на смыслообразующие факторы в картине мире, художественную структуру продуктов, создаваемых культурой и на процесс формирования ее смыслового поля, выдвигая новые для прошлого века смыслопорождающие факторы.
В рамках настоящей статьи мы считаем необходимым рассмотреть некоторые концептуальные положения постмодернистов в ключе смыслоообразующих факторов в картине мира.
Прежде всего, необходимо отметить, что эпоха постмодернизма в качестве смыслообразующих стрежней выдвинула следующие феномены, которые оказались фундаментальными понятиями в ее методологии;
- прежде всего, интертекстуальность (цитатное мышление),
- гипертекстуальнсть.
Именно эти два понятия оказались существенными для определения и понимания функционирования смыслообразующих факторов в картине мира. Они повлияли на художественную структуру и изобразительный строй продуктов, создаваемых культурой, предлагая ее новую философию эстетику.
Отметим также, что смысловая структура у постмодернистов сложилась из теоретических основ эстетики постмодернизма, которая включает в себя так называемыйц постфрейдизм, постструктурализм и теорию деконструкции. Определить постмодернизм в культуре, по сути, предсталвяет собой задачу объяснения процесса деконструкции модернизма и авангарда в современной культуре. Объяснение динамики этого процесса в культуре, в частности, структурирования смыслообразующих факторов у постмо-дернистов, требует особого подробного научного исследования. В рамках настоящегол параграфа мы лишь прикоснемся к понятию постмодернистской текстологии, к интертекстуальности (цитатному мышлению), к гипертексту.
Итак, что же такое интертекст и какое он имеет значение для раскрытия интересующей нас темы. Прежде всего, это понятие связано с тем, что культура, история и общество могуть быть «прочитаны» как некий универсальный текст, в дальнешем развитие этого понятия привело к восприятию человеческой культуры как единого «интертекста», который, в свою очередь, служит как бы предтекстом любого вновь появляющегося текста. Важным последствием уподобления сознания тексту было «интертекстуальное» растворение суверенной субъективности человека в текстах-сознаниях, составляющих «великий интертекст» культурной традиции. Для познающего субъекта интертекстуальность – это понятие, которое будет признаком того способа, каким текст прочитывает историю и вписывается в нее.
Л. Женни так разъясняет интертекстуальность: «Свойство интертекстуальности – это введение нового способа чтения, который взрывает линеарность текста. Каждая интертекстуальная отсылка – это место альтернативы». (Ямпольский М. Память Тересия. М.: РИК; Культура, 1993. С.59.)
Интертекстуальность может пониматься не только как обогатитель смысла, но и как свидетель нарушаемой ею же линеарности. Ориентация на интертекстуальность прослеживается как в текстах, так и в монтажном принципе их построения. Интертекст – это всегда направленность текста в прошлое, в поисках утраченного «объекта желания». Текст наделяется практически автономным существованием и способностью «прочитать» историю.
Для нашего исследования важно, что для определения того миропонимания и самоощущения современного человека, которое получило название «постмодернистская чувствительность», одним из основных признаков стала интертекстуальность. По сути это понятие постмодернистской текстологии, артикулирующий феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве интериоризации внешнего. В 1967 году этот термин ввела в обиход Ю. Кристева, филолог постструктуралистского ориентации. Разрабатывая теорию текста, она опиралась на концепции М. Бахтина – чужого слова и диалогичности, а в то же время с ним полемизировала.
Ю. Кристева утверждала: «Любой текст строится как мозаика цитации, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности встает понятие интертекстуальности». (Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог, роман (1967) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Наука, 2000. С. 429.)
Об этом же Р. Барт писал: «Текст – это раскавыченная цитата», «текст существует лишь в силу межтекстовых отно-шений, в силу интертекстуальности». (Барт. Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: «Прогресс»,«Универс», 1989. С. 486, 428.)
Интертекст, выявляющихся ремини-сценциями из других текстов, служит для построения нового художественного текста в культуре. Как нами было отмечено выше, расплывчатость и субъективность формулировок – явление характерное для постмодернизма и постструктурализма, в работах Кристевой это появляется особенно наглядно. Однако данное уточнение не умаляет нашего понимания трудов Кристевой как выдающихся в области современной философии. Отметим, что к интересующим нас смыслообразующим фактора следует отнести следующие понятия Кристевой:
- хора, которую можно охарактеризовать как поверхностный бессознательный уровень деятельности либидо, предшествующий возникновению любого художественного теста в культуре;
- негативность;
- отказ;
- фено-текст;
- гено-текст;
- семиотический диспозитив;
- означивание.
Остановимся вкратце на том, как видит Кристева пути материализации словесного творчества: вначале идет желание освободиться от лона маери, потом тело ребенка, под которым понимается текст культуры, начинает жить самостоятельной жизнью, наконец, его самостоятельная жизнь поднимается над реальностью и превращается в мир памяти, подобно тому, как древние герои проделывали путь от биологически реальных существ до воображаемых и символических, «умирали», будучи символами и мировыми образами, и таким образом, оставались жить вечно. Подробное изучение «технологии» и внутренней структуры, таким образом, построенного текста, на наш взгляд, может иметь большие перспективы для анализа смыслообразующих факторов в картине мира.
Рассмотрим, что понимается философом под «негативностью», по мнению Кристевой, это одно из проявлений импульсного действия либидо индивида на создаваемый им тот или иной текст культуры. В этом контексте ученый пытается заглянуть «по ту сторону» языка, определить довербальный уровень существования индивида, при котором он не осознает происходящие с ним процессы, но уже осознает столкновение неведомых ему самому смыслов и их взаимодействие. Власть бессознательных сил создает «материальную основу» дословесного смыслового творчества либидо, а также смысловой интерпретации, во многом, определяя последующие процессы его вербализации.
Следующее понятие, с помощью которого становится возможным понять, как происходит смыслообразование в картине мира, является «отказ», или сопротивление, порожденное оральными спазмами. По мнению Кристевой этот процесс также становится следствием соматических импульсов либидо, причем каждый из таких импульсов способен впоследствии реализовываться в символическом «сверх-я», направленном впоследствии как на разрушение старых смыслов картины мира, так и на созидание новых.
Таким образом, согласно концепции Кристевой, отказ превращается в удовольствие от текста культуры, которое видоизменяет непосредственно сам смысл этого текста. Конкретные механизмы этого процесса, на наш взгляд, могут не только послужить основой для креативных технологий, помогающие исследовать смыслообразование в картине мира, но и стать почвой для рождения самих по себе новых смыслов. Умение вызывать в нужный момент отрицательные смыслы со следствующими за ними агрессивными импульсами и чувством удовольствия у потребителей продукции, создаваемой культурой, может стать опасной для управления сознанием молчаливого большинства. Таким образом оказывается возможным направить в «нужную» сторону с помощью слова сексуальные импульсы созидания и разрушения индивида.
Отметим, что отечественную культуру от подобного управления сознанием с помощью смыслообразования защищает, с одной стороны, недостаточность образования самих «управляющих», с другой, – отсутствие переведенных на русский язык некоторых работ представителей постмодернизма, в том числе, Кристевой.
Рассмотрим следующее понятие, имеющее непосредственное отношение к процессу смыслообразования. Это «гено-текст», который сегодня охватывает все семиотические процессы, в которые включаются также культурные, социальные и психологические побуждения индивида. Возникновение символического субъекта со свойственными ему мистическими смыслами и его становление объясняется путем обнаружения в созданном им тексте «гено-текста», сохраняющего в себе импульсные переходы энергии либидо этого субъекта.
В данной связи Кристева пишет: «Чтобы выявить в тесте индивида гено-текст, необходимо проследить в нем импульсные переносы энергии, оставляющие следы в фонематическом диспозитиве (скопление и повтор фонем, рифмы и т. д.) и мелодическом (интонация, ритм и т. д.), а также порядок рассредоточения семантических и категориальных полей, как они проявляются в синтаксических и логических особенностях или экономии мимесиса (фантазм, пробелы в обозначении и т. д.)» (Kristeva J. La revolution du langage poetique: L`avantgarde a la fin du CICe siecle: Lautreamont et Mallarme. – P., 1976, р. 83-84).
Данная логика рассуждений приводит нас к заключению, согласно которому гено-текст превращается в первооснову предъязыкового уровня индивида, «поверх» него расположен фено-текст, который, так или иначе, соответствует коммуникативным правилам и рождающий смыслы, которые могут быть одинаково интерпретированы разными индивидами. Механизмом, который связывает между собой гено-текст с фено-текстом является семиотический диспозитив: «как свидетель гено-текста, как признак его настойчивого напоминания о себе в фено-тексте, семиотический диспозитив является единственным доказательством того пульсационного отказа, который вызывает порождение текста» (Kristeva J. La revolution du langage poetique: L`avantgarde a la fin du CICe siecle: Lautreamont et Mallarme. – P., 1976, р. 207).
Отметим, что Кристевой «означивание» понимается одновременно как поверхностный уровень смысловой организации текста и как проявление глубинных, психосоматических процессов, порожденных энергий либидо и порождающих новые, не всегда осознаваемые смыслы. Можно сказать, что означивание – это способ проявления либидо «через» словесное творчество, благодаря которомуи происходит процесс смыслообразования.
Согласимся с тем что подобная попытка поставить на один уровень сознание с языком приводит к пониманию сознания как текста. Который содержит в себе разные смыслы и компилирует их. Существующий одновременно с этим постулат о доминанте идеологии, которая заставляла индивида мыслить в «нужную» сторону, наполнять свою жизнь нужными культуре и обществу смыслами, порождал в умах людей, способных выявить и отследить те или иные вторжения извне в их сознание, желание создать эстетическую систему, блокирующую попытки управления смыслами текстов извне. Обращение смыслообразования текста в сторону иррационального, исследование стихии либидо и универсальных, по терминологии структуралистов, «энергетических» импульсных систем, порожденных коллективным бессознательным, на наш взгляд, является перспективным направлением в исследовании смыслоообразования в картине мира.
Нам предсчтавляется также интересной мысль Кристевой о том, что текст являет собой некий ансамбль бессознательных, субъективных, социальных взаимосвязей различных смыслов, которые находятся в постоянной борьбе между собой. Кристева об этом пишет: «Это практика, которую можно было бы сравнить с практикой политической или идеологической революции: первая осуществляет для объекта то, что вторая осуществляет для общества… Поэтому любые вопросы, которые мы задаем себе о литературной практике, так или иначе, обращены к идеологическому или политическому горизонту» (Kristeva J. La revolution du langage poetique: L`avantgarde a la fin du CICe siecle: Lautreamont et Mallarme. – P., 1976, р. 14).
Отметим, что в предлагаемой терминологии Кристевой нет как такового понятия «смыслообразоание в картине мира», однако, на наш взгляд, постоянное напоминание о вынужденном «обращении к идеологическому и политическому горизонту смыслов» продиктованы именно стремлением «освободить» индивидуальный текст от насаждения извне в картину мира каждого индивида тех или иных угодных культуре или социуму смыслов.
Зафиксируем этот пункт в качестве первого, крайне важного для нас объект исследования применительно к дальнейшим исследованиям смыслообразования в картине мира, а также порождения смыслов в текстах культуры и непосредственно самими этими текстами. Вторым является трактовка создающего текст субъекта как внутренне противоречивого, находящегося на грани напряжения и угрозы психической деформации, путем создания новых смыслов текста пытающегося восстановить разрушенную картину мира и утраченные целостные связи с миром. Путь обретения гармонии и восстановления целостности смыслообразования, по Кристевой, – профилактика «царством символического».
Дальнейшее положение Кристево, на наш взгляд, несколько сомнительно: подобно Фрейду, она видит путь излечения субъекта от агрессивного воздействия на него «идеологических и политических горизонтов новых смыслов» в возвращении к истокам мифологического или религиозного сознания: обретение целостности сознания путем символической функции воображения и порождения с его помощью новых смыслов в картине мира страдающего индивида. Причины типичных для современного сознания психических срывов, по мнению Кристевой, заключаются в следующих моментах:
- в насильственном следовании навязанным извне культурным смыслам, разрушающим картину мира человека;
- в ложности современных представлений о морали и нравственности, в подмене истинных смыслов угодными культуре и обществу;
- в легитимизации буржуазного рационализма;
- в созданных общественными ментальными институтами нормах поведения, реакций и создания текстов с присущими им неорганичными индивидуальной картине мира смыслами.
На наш взгляд, эти, и другие исследования Кристевой – поле для дальнейших исследований смыслообразования в картине мира, с помощью которых могут быть отчасти восстановлены утраченные культурные связи и обретена целостность разрушенной кризисом отечественной и мировой культуры.
К числу следующих, важных для понимания смыслообразования в картине мира моментов, следует отнести цитатиное мышление, которое присутствовало в литературе и кинематографе до появления понятия интертекстуальности. Поэтому, прежде всего, стоит рассмотреть феномен цитирования в фильмах, которым присуща множественность смылов и которые воочию показывают нам, как происходит смыслообразование в картине мира того или иного конкретного индивида.
В данной связи необходимо обратиться к традиции понимания посмодернистами непосредственно самого цитатного мышления. Вспомним, что цитата – «… включение автором в собственный текст элемента «чужого» высказывания, … является знаком другого произведения, представляя собой «свернутый» чужой текст или круг текстов, включающихся в смысловое поле нового произведения». (Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 1190.)
БИБЛИОГРАФИЯ
- Ямпольский М. Память Тересия. М.: РИК; Культура, 1993. С.59.
- Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог, роман (1967) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Наука, 2000.
- Kristeva J. La revolution du langage poetique: L`avantgarde a la fin du CICe siecle: Lautreamont et Mallarme. – P., 1976.
- Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 1190.