Автор(ы) статьи: Никольская Т.М.
Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

Купальский обряд, символический подтекст, акциональные блоки, семиотический аспект, обрядоверие, народное христианство, древнехристианские элементы, обряд как текст.

Аннотация:

: Рассматривается семантика и символика Купальского обряда. Выявлен набор обрядовых элементов, которые характеризуют локальные традиции, являющиеся результатом культурного смешения. Исследован символический подтекст, говорящий о яркости и своеобразии обряда. Изложено значение каждого из элементов обряда, которое подчинено общей идее обряда - очищению. В целом статья содержит в себе элементы как народной, так и древнехристианской культуры, проявляющиеся как в названии, так и в основных моментах действия.

Текст статьи:

Исследованию Купальского обряда посвящено множество работ, в том числе работ видных ученых. Каждый из них вносит определенный вклад в понимание праздника, каждый рассматривает Купалу под специфическим углом зрения.

Учитывая накопленный опыт и не оспаривая определенную целесообразность любого из этих подходов, перейдем к детальному и разностороннему исследованию семантики Купалы и попытаемся прочитать его как текст.

Рассмотрение обряда как организованного целого, невербального текста, выраженного семиотическим языком культуры, в последнее время стало одним из ведущих принципов славистических исследований  по обрядовой народной культуре (Толстой, 1995; Толстая, 1988, 1988а; Левинтон, 1975; Гура, 1977; Седакова О.А., 1983). Современные научные изыскания в области семиотики, лингвистики текста позволили перенести разработанные в рамках вышеназванных научных дисциплин методы на семиотические системы, организованные более сложным образом, чем те, которые обычно исследовались в лингвистических работах. Текстами стали признаваться не только последовательности написанных или произнесенных слов, но и обряды, танец, кино, произведения живописи и музыки (Лотман, 1992; Червинский, 1989; Пискунова, 2002). Нелингвистические по природе объекты попали в поле зрения лингвистов в результате необходимости познания заложенной в них семантики, имеющей особый язык ее выражения.

Академик Н.И. Толстой писал, что всякий обряд может быть представлен как определенный текст, то есть как некая последовательность действий (акциональный план обряда), обращений к предметам (предметный план), имеющим символический смысл,  и связанных с ними словесных высказываний (вербальный план).  Вырванные из своих обычных связей, действия, предметы в обряде попадают в условия новых закономерностей их функционирования и соединения, приобретают знаковый характер. В совокупности конструктивные единицы обряда образуют упорядоченную знаковую систему, которая может быть названа языковой (само понятие «языковой» в этом случае трактуется с семиотических позиций), что является одним из аргументов правомерности рассмотрения обрядов в работах лингвистического характера. Другим аргументом в пользу этого является невозможность мотивирования вербальных единиц в обряде без экстралингвистического контекста, учета семантики единиц других кодов, одновременно сосуществующих в обряде.

Свое исследование праздника Купалы как текста начнем с  определения ее  смыслообразующих элементов.

Как любой обрядовый комплекс, Купала воспроизводит мифологическую картину мира на акциональном, персональном, вербальном уровнях.

Структурно, Купальский обряд  состоит из блоков, известных на других русских территориях и у других славянских народов, но блоков, специфически отобранных и составленных и имеющих разное значение и направленность, что несколько выделяет Купалу среди других великорусских традиций. В  Купальском обрядовом комплексе можно выделить ритуальные блоки (акциональный план), присущие этим блокам значения (семантический план) и функции (функциональный план), определить набор задействованных в них символов (символический и магический план).

Исходя из концепции московской этнолингвистической школы Н.И. Толстого, основным положением которой является признание «разложимости сложных культурных образований на простые элементы, повторяемости отдельных элементов или целых их блоков в разных фрагментах культурной традиции», то есть метода структурного анализа, характерного для любого научного исследования, в культурологической сфере впервые примененного В.Я. Проппом на материале волшебной сказки и русских аграрных праздников, мы считаем, что Купала, как и любой другой обрядовый комплекс, — это не просто ряд ритуальных действий, символов и значений, — это органическое целое, это празднество со своей доминантной идеей, своим духом, своей философией. Именно характер и положение праздника в системе календаря определяет состав и характер входящих в него элементов.

В своей работе мы попытаемся подойти к материалу с несколько иной стороны. Если изучить праздник детально, то сразу становится заметным сходство основных годовых праздников. Значение этого сходства очень велико. Дело в том, что при сравнении праздников между собой обнаруживается, что частично они состоят из одинаковых слагаемых, иногда различно оформленных, а иногда и просто тождественных. Например, сожжение чучела происходило не только на Купалу, но и на Троицу, на Масленицу, в Петровки и другие праздники.

В любом случае начинать следует с пристального изучения  Купальского обряда, потом включать его в контекст русской традиции, сравнивая с другими русскими обрядами, после этого — в более широкие контексты   европейской культурной традиции.

После анализа исследуемого материала, нам кажется, что будет верным выделить следующие акциональные блоки:

1.Ритуальная трапеза.

2.Действие с купальским деревцем.

3.Сожжение – потопление – разрывание чучела.

4.Жжение костров и прыжки через них.

5.Эротическое поведение молодежи

6.Омовение.

7.Сбор трав.

Первым является ритуальная еда. Характерным для Купальского обряда было то, что накануне праздника готовили кутью. Кутья, как правило, варилась из цельных, нераздробленных зерен – чаще всего пшеницы. В городах, где пшеницы обычно не бывает, ее заменял рис. Таким образом видно, что кутья готовилась из семян, а «зерно обладает свойством надолго сохранять и вновь воссоздавать жизнь, умножая ее. Семя – растение – семя составляют извечный кругооборот, который свидетельствует о нескончаемости жизни. Путем еды к этому процессу приобщаются люди.

Также к кутье обычно примешивали ягоды (черемуха, в городе – изюм). Ягоды представляют собой то же семя, облеченное плодом. Этим и объясняется, почему кутью употребляли на свадьбах, при рождении детей, похоронах: она знаменует постоянство возрождения жизни, невзирая на смерть.

Данный момент говорит о сходстве Купальского обряда с похоронно – поминальным обрядом. Поминовение усопших родственников характерно для всех больших годовых праздников календаря, особенно тех, которые маркируют переходные или поворотные точки времени: Рождество, день св. Иоанна Крестителя, масленица, Пасха, Троица, осенние поминальные дни (различные по территориям). Значение таких поминаний, по нашему мнению, в том, чтобы задобрить души умерших и обеспечить себе их поддержку и помощь в земных делах, в первую очередь, в том, что касается урожая, защиты от стихийных бедствий и болезней. По представлениям древних смерти как полного прекращения существования не было. Умершие якобы продолжали жить под землей и имели над ней большую власть, чем земледелец, ходивший по ней с плугом. Из глубин земли умершие могли воссылать урожай или неурожай, могли заставить землю родить или задержать ее силы. Обрядовые действия включают, прежде всего, приглашение и «кормление» душ, обеспечение их отдыха, выказывание им уважения.

Действие с купальским деревцем. Во время весенних праздников очень многие обряды связаны с растительным миром. Один из них состоит в том, что в праздничные сроки растение торжественно вносилось в селения и жилища.

Так как для нашей территории характерно огромное пространство лесостепей, то темна, буроватая ель и сосна в русском фольклоре не пользуется особым почетом. Любимое дерево русских песен и русских обрядов  - березка.

То, что березка – наиболее популярное дерево, объясняется по-видимому тем, что она – первое, наиболее раннее дерево, одевающееся в яркую, нарядную зелень, тогда как другие деревья еще едва начинают распускать почки. Отсюда, как нам кажется, и возникает представление, будто именно березки обладают особенной силой роста. «Средоточием этой силы считаются верхушки и ветки: от них идет рост и. следовательно, здесь находится их сила. Эту силу надо использовать».

В состав комплекса действий с деревцем входят следующие элементы:

• украшение дерева,
• трапеза под ним (оставление еды под деревом),
• завивание венков,
• кумление,
• внесение дерева в деревню,
• хороводные игры и песни под ним,
• уничтожение дерева,
• гадание на венках, брошенных в воду.

Береза избирается молодая, находящаяся в том месте, чтобы вокруг нее можно было водить хороводы. Ее «заламывали», т.е. отмечали заранее. Выбранную березку «завивали», т.е. загибали концы веток в кольца и закрепляли их так, чтобы образовывались венки, которые как бы росли на дереве. Также мог быть и другой инвариант: венки  делались из веток других берез, переплетались с травами и цветами и навешивались на избранное дерево. Завитую березку украшали: «У кого-нибудь из девушек находился шелковый поясок, которым перевязывают березку внизу у корня».

Также характерным было то, что на березку навешивали разноцветные ленты, нитки и лоскутки. Иногда березку могли украшать и цветами.

Под березкой водили хороводы и пели песни. В песнях поется о венках, гаданиях, замужестве. Так же поются обычные, т.е. не приуроченные к праздникам игровые и хороводные песни любовного содержания.

Таким образом, смысл данного обряда заключается в просьбе девушек о замужестве, чтобы оно было удачным, просят, чтобы сила природная и к ним перешла. Они как бы задабривают березку величальными песнями.

На наш взгляд, можно выделить две формы обряда:

• празднество происходило  в лесу избранного дерева.
• дерево срубалось, торжественно вносилось в деревню или проносилось через нее, устанавливалось опять же  в деревне или на открытом месте недалеко от нее, а вокруг проводились игры.

Важным в данном обряде является место проведения – в лесу или на открытой местности (в деревне). «Лесная форма более древняя и архаическая, деревенская – более поздняя».

Для понимания смысла обряда, мы будем исходить из положения, высказанного ранее о силе роста, которая по представлениям народа находится в верхушках и в концах веток, откуда идет рост, тогда загибание веток можно рассматривать как способ уловления и сохранения этой силы. Эту силу надо внести из леса и передать ее земле и людям. Внесение обряженного дерева из леса на поле или проход с ним по деревне представляет собой попытку «использовать растительную силу дерева в земледельческих целях и передать ее от дерева земле и злакам».

Обращает на себя внимание обряд «кумления», который совершался девушками в лесу после завивания березок. Применение креста в данном обряде – это позднейшее христианское привнесение. «Целовать крест» означает клясться. На древний обряд кумовства наслоилась «крестовая клятва», а также обряд обмена крестами.

А.Н. Веселовский в специальной работе сближает кумление с заключением родовых союзов и с обрядом побратимства. Но на наш взгляд, это не совсем  применимо к нашему обряду. Дело в том, что кумление есть женский календарный обряд, и поэтому побратимство не имеет к ним отношения. Ко всему прочему, на Ивана Купалу кумятся между собой только женщины с женщинами.

Чтобы найти наиболее вероятное решение, надо присмотреться к деталям. Дело в том, что, как правило, происходит кумление не отдельных пар девушек, а всех сразу. Плетется один венок из березовых веток, который одевает каждая девушка или целуются все через один. Следовательно, мы можем предположить, что это союз не одной женщины с другой, а союз женщин между собой, дело здесь не в парах, а во взаимной солидарности.  Кроме того, необходимо отметить что целуются не просто между собой, а сквозь живые венки. Венок содержит живительную силу природы, как отмечалось нами ранее, и женщины, целуясь сквозь эти венки, приобщаются к этой силе именно как существа женского пола, т.е. «рожающая сила земли должна передаться женщинам».

Немаловажным был обряд пускания венков по воде. Девушки делали венки из веток березы или из цветов и пускали их по воде. Таким образом гадали, девушки узнавали кто из них первой выйдет замуж, а кто совсем не выйдет.

Необходимо отметить тот факт, что, по нашему мнению, в данном обряде деревце использовалось как заместитель образа Купалы. На месте дерева могла быть кукла Купалы, Колесо со спицами как изображение солнца. Таким образом здесь мы наблюдаем синонимию обрядовых предметов.

Отдельного разговора требует колесо, используемое вместо Купалы. По мнению А.А. Потебни, солнце «пляшет, именно вертясь как жернов или колесо<…> играет, то есть вертиться, катается по небу, раскидывает лучи и собирает их вновь». Таким образом солнце не только сравнивается с колесом, но и действительно представлялось им. Все это дает нам возможность предположить, что колесо, которое втыкается на шест и водружается в центре праздника, не что иное как изображение солнца.

Солнце в свою очередь обозначает круговорот времени, движение. Из всего сказанного мы можем заключить, что это атрибут переходного обряда: от весеннего к летнему циклу.  «Время между двумя солнцеворотами есть время пробуждения сил земли, нужных земледельцу».

Следующим действием было уничтожение дерева. Данный этап нам представляется целесообразным выделить в самостоятельный акциональный блок. Условно мы можем его назвать так: сожжение – потопление – разрывание купальского деревца, чучела Костромы и т.д.

Во многих праздниках можно установить какую-то имитацию похорон или похоронных процессий. «Похоронные обряды присущи почти всем праздникам аграрно-календарного цикла. Одна из особенностей этих обрядов состоит в том, что похороны обставляются не трагически, а, наоборот, комически. Изображение притворного горя носит характер пародии и фарса и иногда кончается бурным весельем».

В обряде уничтожения березки можно четко проследить две формы:

• березку бросали в поле
• березку топили в воде.

Исходя из вышеуказанного предположения, что березка – вместилище растительных сил, то по-видимому эту силу, принесенную из леса, пытались передать полям. То, что березку топили, объясняется скорее всего тем, что она «должна была обеспечить поля влагой, без которой земля родить не будет».

Особым интересом обладает применение в купальских обрядах кукол и чучел. Купальские обряды с куклой или чучелом были известны главным образом на Украине, но имелись и в других местах. Обрядовое употребление соломенного чучела или куклы является воплощением праздника и носит название Купалы.

На данном этапе мы имеем уничтожение и растерзание либо объекта растительности (дерева), либо его антропоморфного эквивалента – куклы или чучела. Уничтожение производится под песни, включающие мотивы похоронных плачей.

Сюда же относятся и похороны Костромы. Этот обряд был известен в XIX в и местами был записан только как детская игра.

Кострома воплощалась в образе мужской или женской куклы, которую носили по деревне, а затем топили с причитаниями и плачем. Однако все эти знаки траура, горестное пение и причитания носят нарочито притворный и иногда фарсовый характер. Есть даже сведения, что в некоторых областях парни переодеваются в рогожу, берут лапоть вместо кадила, изображая духовенство.

Похороны иногда принимали форму умерщвления. Куклу сначала раздевали, терзали, разрывали на части, а затем бросали в воду.

Из всего вышеизложенного можно сказать, что обрядовый ритуал включал убиение этих божеств – потопление, растерзание; «их убивали для того, чтобы вызвать их воскресение, так как воскресение божества, как думали, обеспечивает возрождение природы весной после ее зимнего сна, который без этих обрядов продолжался бы вечно!». Согласно теории Д. Фрэзера, умерщвление бога, т.е. символа, который его воплощает, необходимо для того, чтобы божество могло возродиться в новой и лучшей форме. А так как эти боги – боги растительности, то их воскресение вызывает ее рост.

Таким образом, данный обряд имел своей целью воздействовать на плодородие земли. При летнем солнцевороте данный мотив использовался, т.к. происходил момент наивысшего расцвета сил.

Главной особенностью, считающейся характерной только для купальского обряда, было перепрыгивание через костры. Купальскому огню приписывается особая сила, подобно тому, как в этот день приписывали особую силу травам. Этот огонь возжигали не от другого огня, а через трение. Новый огонь возжигался потому, что такому огню приписывали волшебную, магическую силу – создавать и сохранять здоровьем и жизнь и исцелять от болезней. На данный вопрос существует следующие теории:

• самая распространенная – теория очистительная. Эту теорию четко отразил Аничков: «Зажигание костров и прыганье через них имеет целью освобождение от враждебной силы болезни, смерти и связанных с последнею мифических существ» (Аничков, 1903 – 1905, I, 265).
• Теория солнечная. Зажигание огней должно было поддержать убывающую энергию солнца (Карский, III, 153). Мы можем сказать, что «купальские огни имеют силу давать урожай и прогонять смерть не сами по себе, а потому, что изображают солнце». Эта теория однако не объясняет перепрыгивания.
• Существует и наименее распространенная теория об обряде отпугивания злых сил.

Наши наблюдения привели нас к следующим выводам: когда перепрыгивали через костер, в котором сжигалось воплощение сил природы (чучело Купалы, деревце и т.д.), перескакивали через него в одиночку или парами, то этим как бы приобщали себя к этой силе. Если кукла не сжигалась, с ней перепрыгивали через огонь, крепко прижимая ее к себе. «Это представление есть исконное, наиболее древнее, архаическое, но забытое». Сохранились также представления об очистительной силе огня, т.к. этот день самый длинный в году, все силы природы мыслились в состоянии повышенной активности.

Таким образом, представления об очистительной силе огня привели к теории, что «весь Купальский обряд возжжения костров и перепрыгивания через них есть исконный очистительный обряд, а вместе с тем обряд апотропеический, т.е. отпугивающий, предохраняющий людей и скот от болезней».

Эротическое и матримониальное поведение молодежи на Купалу еще раз подтверждает мысль, уже высказанную несколько раз выше, что Обряд Ивана Купалы был пограничным как в природе (между весной летом), так и в социуме (время свадеб). Рождение нового кодируется в народном сознании с помощью таких понятий, как любовь, брак, сила, плодовитость. Соответственно с этими понятиями «подбираются» и ритуальные действия: свободные отношения между парнями и девушками с обниманиями и поцелуями.

Данные празднества воспринимались самим народом как «скверна». Это приводило к совершению очистительных обрядов. Временная сексуальная свобода входила в обряд, но она кончалась резко и внезапно с окончанием праздника. Подобное поведение являлось нехарактерным,  противоречило нормам и моральным устоям – человек как бы терял на время свое обличье, потому обязан был вновь его обрести. В этом и был смысл омовения – очищения.

После разгула и веселья все участники обряда шли купаться к реке. Эти они смывали как бы с себя все содеянное, очищались. Для  некоторых областей была характерным и уборка своего жилища утренней росой. Таким образом внутреннее очищение как бы сопровождалось очищением внешним: моются сами и наводят чистоту в доме.

Непременным атрибутом Купальского праздника был сбор трав. Собирание не имело прямого аграрного характера, оно не ставило цели воздействовать на урожай. Все представления, связанные со сбором и применением трав, не являлись исконными и не имели древних основ. Они представляли собой наносной, сравнительно поздний элемент, но несмотря на это, упорно держались в быту и были широко распространены.

Кроме семантического плана, необходимо рассмотреть еще и символику обряда, т.е. те элементы, которые, по нашему мнению, являются ключевыми для понимания данного обрядового комплекса.

Центральным и наиболее значимым является образ огня.

Еще в древности люди видели в огне стихию, кажущуюся живой,  родственную с небесным пламенем – огонь прогоняет нечистую силу тьмы и холода, как и молнии, разбивающие темные тучи, дарующие земле теплые и ясные дни и урожаи. Множество поверий и обрядов и до настоящего времени живут в народе и свидетельствуют о поклонении огню, как божественной стихии. Наиболее часто он символизирует домашний очаг, воодушевление и Дух Святой, который в виде языков пламени одухотворил в первую пятидесятницу апостолов. Возгорание нового огня с началом нового года в Древней Мексике являлось сакральным актом. То есть огонь – элемент греющий, освещающий, это некое божество, угасание которого является знаком бесплодия и перехода счастья и изобилия в доме в чужие руки.

Кроме того, огню приписывались и очистительные функции, а вместе с тем и целебные свойства. Огню приписывается очищающее воздействие («очистительное пламя»), свойство уничтожать зло, злых духов, лишать телесности ведьм и других демонических существ. Он как бы противодействует мраку и холоду и отгоняет демонов всяких бед и болезней. Не случайны и слова, которыми сопровождается зажжение огня:

Разыдись темно,

Разгорись добро,

Засверкай светло,

Яри ясное,

Солнце красное….

Чаще всего огонь рассматривался как мужская субстанция (в противоположность воде как субстанции женской) и как символ жизненной энергии, сердца, оплодотворяющей силы, просветления. Не случайно и сравнение с солнцем – символом теплоты, света и радости.

Но особенно важное значение приписывалось огню, который добывался трением из дерева, так как «тем же образом древнейший миф представлял вожжение богом-громовником небесного пламени, грозы. Такой огонь назывался на Руси древесным, лесным, новым, живым, лекарственным или царь – огонь». Огонь – единственный из всех элементов, который человек может воспроизвести сам, подручными средствами.  Это тем более важно для нас, что во время празднования Ивана Купалы огонь добывался именно естественным путем, т.е. трением дерева об дерево. Это пламя считалось спасительным от всех болезней, очистительным. Этим же огнем зажигались и костры в купальскую ночь, прыгая через которые люди надеются оставаться здоровыми весь день.

Кроме того, к помощи живого огня прибегают каждый раз, когда есть смертельная опасность для населения или случается падеж скота. В таком случае просят священника совершить молебен и обойти с иконами и хоругвями вокруг населенного пункта. При этом для зажжения кадила и свеч, используется именно живой огонь, добываемый трением. Из церкви этот огонь разносится по домам и хранится очень бережно, как средство против мора.

Также сохранились свидетельства, что живой огонь  добывали через трение колеса: «брали тележное колесо, вставляли в его втулку дубовую ось и вращали с помощью веревки; костер разводился в воротах, в которые и выгонялось зараженное стадо».

Тем не менее, господствующее почитание «животворного пламени» доказывается и идущими от античности традициями факельных шествий, и обычаем зажигать на праздничном столе свечи при наличии электрического освещения для придания красоты и торжественности. При совершении церковных треб: венчании, крещении, причащении и т.д. свечи играют важную символическую роль носителей божественного света.

Таким образом, очистительное значение огня, прогоняющего темную, демоническую силу и вместе с ней все греховное, нравственно нечистое явилось подавляющим, оставив за собой право быть основным значением огня в данном контексте и пройти сквозь время в подобной функции.

Вторым, но не менее важным символом, явился символ воды.

Воде приписывались многие чудесные свойства, во многом схожие с огнем, но имеющие и свое своеобразие:

1. Сила плодородия – к родникам, как известно, рекам и вообще к водной стихии обращались с мольбой об изобилии плодов, совершались крестные ходы с окроплением полей святой водой;
2. Целебная сила воды, очистительная  — возрождает природу, дарует красоту, здоровье и молодость. Это стихия светлая, не терпящая ничего нечистого (как и огонь), она смывает и топит всякие болезни и напасти злых духов.

Омовение еще с древних времен рассматривалось как символ освобождения с помощью воды от «грязи греха». Ночные купания, исходя из подобных мотивов, были приняты даже в Древней Мексике. Еще чаще почти во всех древних цивилизациях практиковались ритуальные омовения частей тела. При крещении Иоанном крестителем крещаемым не просто смачивали голову, их окунали в реку: этому религиозному обряду подверг себя также и Иисус Христос. В церковной сфере раскаяние в грехах и отпущение грехов считаются очистительной купелью для души, которая очищается от осквернения также слезами раскаяния.

Теми же свойствами обладает вода и в праздник Купалы. В данном случае произошла контаминация, наложение одного праздника на другой: в умах слилось два верования – христианское воззрение на воду, которой в таинстве крещения смывается ветхий грех с поверьями, наследованными от далеких предков.

Таким образом, можно подвести некий итог в значении двух элементов, наиболее важных в данном обряде:

Сравнительная таблица символов огня и воды в Купальском обряде

огонь	вода
1. Огонь прогоняет нечистую силу тьмы и холода, как и молнии, разбивающие темные тучи, дарующие земле теплые и ясные дни и урожаи.	1. Сила плодородия – к родникам, как известно, рекам и вообще к водной стихии обращались с мольбой об изобилии плодов, совершались крестные ходы с окроплением полей святой водой;
2. Огню приписывались и очистительные функции, а вместе с тем и целебные свойства. Он как бы противодействует мраку и холоду и отгоняет демонов всяких бед и болезней.	2. Целебная сила воды, очистительная  — возрождает природу, дарует красоту, здоровье и молодость. Это стихия светлая, не терпящая ничего нечистого (как и огонь), она смывает и топит всякие болезни и напасти злых духов

Сравнение двух наиболее важных и существенных элементов купальского обряда – огня и воды показало, что оба они имеют похожее значение и функции. Этим двум стихиям придавалось большое значение; и если б мы не знали об этом из исторических источников, то поняли бы из обилия слов в обрядовых тестах: Гори, гори ясно, Чтобы не погасло… Стой, гори на месте, гори не сгорай… и т.д.

Голод и жажда, желание и любовь, печаль и радость, гнев представлялись народ и изображались в языке огнем. Слова, первоначально применяемые к нескольким понятиям, например, и к желанию, и к печали, с течением времени становятся определеннее, начинают обозначать одно известное понятие. Диссимилирующая сила языка действует при этом по правилам, часто совершенно для нас непонятным. Родство голода и жажды видно в нескольких словах. Старославянское ЖЛЪДЬНЪ, тождественно по корню с русским голоден, в сербском языке ЖУДАН получает значение жаждущего. СМАГА, близкое к СМАЖИТЬ, ЖАРИТЬ, значит в Смоленской губернии ЖАЖДА, а в Псковской – позыв на пищу. Польское PRAGNAC, PRAGNIENIE, ЖАЖДА, стар. рус. ПРАЖДУ, ЖАЖДУ (Азбуковник), образовалось от значения польского PRAZYC, малороссийское ПРЯГТИ (где Я указывает на старинный юс малый) – жарить. Самое ЖАЖДА (корень жд) может быть сродно с корнем жег («Гори, гори жарко…»). Также необходимо отметить, что огонь в обрядовой символике, в частности, в обряде Ивана Купала, является неким очистительным символом, освобождающим человека от прежде содеянного через боль, страдание. То есть огонь является неким испытанием на пути к очищению, к избавлению от тяжелого груза забот.

Примечательно, что две противоположные стихии, являющиеся центральными в определенных этапах обряда, находятся на одной смысловой ступени в контексте данного обрядового комплекса. Оба они противодействуют силам зла и способствуют хорошему урожаю, а также выполняют самую важную, очистительную функцию.

Следующим символом, к которому мы считаем необходимым обратиться, является символ колеса. Колесо – «стар. коло. означает круг (около – вокруг).

На доисторических изображениях колеса нередко снабжены крестообразными спицами («колесные кресты»), которые потом также изображались самостоятельно, без повозок. Символоведческое толкование связывает колесо с элементом круга и четвертичного деления, что указывает на годовые циклы. В то время как круг воздействует статически, спицы колеса придают ему символическое значение вращения и динамики, а также кругового процесса, возникновения и исчезновения, свободы от локальной связи. Колесо, обращающееся вокруг оси, древним напоминало движущееся по небесному своду солнце». Об этом свидетельствует обычай в период солнцестояния скатывать с гор горящие колеса. Кроме того, в более широком смысле колесо становится символом всего космоса и его циклического развития, при случае также – самого божественного творца, который воспринимается, как «перпетуум – мобиле».

Поэтому колесо, особенно горящее, предстает не только символическим изображением Светила, но и символом самого времени, вечного движения, причем движения циклически-поступательного (повторяющиеся обороты колеса покрывают линейные расстояния).

Таким образом, поэтическим представлением солнца огненным колесом вызвало обычай зажигать в некоторые годовые праздники колеса – обычай и сейчас наблюдается во многих местах.

Необходимо упомянуть и еще об одном значении. При рассмотрении  формы колеса, надетого на шест, четко прослеживается очертание креста. Издревле, крест считался важнейшим символом как в народной, так и христианской традиции, являясь оберегом для каждого человека.

Крест – самый универсальный среди простых символических знаков. Прежде всего он изображает ориентировку в пространстве, точку пересечения верха/низа и правого/левого, объединение многих дуалистических систем в виде целостности, которая соответствует образу человека с распростертыми руками. То есть, являясь символом высших сакральных ценностей, он подчеркивает идею центра и основных направлений, ведущих от центра (изнутри вовне), здесь имеет место определение пространственно-временного континиума, где крест является неким направляющим центром, от которого отходят линии и направления, «крестообразные фигуры» часто являются моделью подобного центра, используясь в ритуальных и фольклорных сюжетах. Крест внутри круга (колесный крест), имея космологическое значение, является также символом деления года на четыре сезона. вертикальный стержень креста, который связывает зенит и надир, символически связан также с осью мира.

Вместе с тем нельзя и не сказать о христианском смысле креста, где он является святыней, неотделимой от всего процесса богослужения. В данном случае крест – символ следования за Христом, принятия его пути, очищения от греха, борьбы со злом. Как нам кажется, в нашем случае следует рассматривать оба варианта, но особое внимание следует уделить именно христианской трактовке. Не случайно появление в обряде подобного символа. Христианская символика креста ссылается на орудие казни Христа, средство чрезмерной жестокости, которое, однако, благодаря воскресению стало символом вечной жизни. Существует мнение о том, что крест (в его привычном смысле) в эпоху иконоборства был «под запретом», как и все другие изображения святых. Но у «народных христиан» данный символ не уничтожен, а лишь заменен на более принятый и распространенный в то время. Примечательно и то, что в данном случае имеет место крест именно православный, о чем свидетельствует верхняя часть фигуры, изображающей руки Христа, которые находятся в положении не провисшем, а как бы воспаряющем, что отличает православный крест, например, от католического.

Таким образом, прослеживается некая цепочка, в которой простая, на первый взгляд фигура, трактуется двояко, говоря тем самым о неоднозначности взглядов и мнений на данный предмет. Из всего вышеизложенного можно сделать вывод о слиянии двух понятий и обычаев в один, дошедший до нашего времени и получивший название Купальского обряда.

Целесообразным было бы заметить, что не всегда в центре Купальского обряда находилось колесо, могли быть и другие символы, о которых необходимо также сказать. Таким символом является дерево, используемое для главенствующего персонажа жителями тех мест, где широко встречаются лиственные деревья, в частности береза, также может быть использована и осина, что встречается крайне редко, однако имеет место в отдельных населенных пунктах.

Поскольку дерево корнями уходит в землю, а его ветви устремлены к небу, оно, как и сам человек, является отражением «сущности двух миров» и посредником между «верхом и низом».

Вообще дерево обожествлялось славянами всегда, варьировалось лишь название. Чаще других использовалась береза. В мифологии – это священное дерево, известное как древо чистоты, безгрешности. При помощи березовых веток изгоняли злых духов, ведьм и другую нечистую силу.

В христианской иконографии дерево является символом богоугодной жизни, и его прохождение через годовой цикл указывает на жизнь, смерть и воскресение, а неплодородие или умершее дерево, напротив, — на грешника.

В христианской символике дерево – это чистая душа, глубоко верующая, чистая, безгрешная, стоящая корнями в царстве небесном.

Как мы видим, значения христианской и народной символики тождественны, а значит и неслучайно и включение березы в обряд. Находясь в самом центре обряда, она как подтверждает главную очистительную функцию обряда.

Здесь необходимо привести сравнительную таблицу двух значимых  важнейшей символов Купальского обрядового комплекса, которые находясь в самом центре событий и являясь главными действующими фигурами, говорят об очистительной функции всего обряда.

колесо (крест)	дерево (береза)
1.Колесо, обращающееся вокруг оси, древним напоминало движущееся по небесному своду солнце» 2. Символ следования за Христом, принятия его пути, очищения от греха, борьбы со злом.	1. Священное дерево, известное как древо чистоты, безгрешности. При помощи березовых веток изгоняли злых духов, ведьм и другую нечистую силу. 2. В христианской символике дерево – это чистая душа, глубоко верующая, чистая, безгрешная, стоящая корнями в царстве небесном.

Последним моментом, к которому мы решили обратиться является сбор травы – папоротника (реже какой-либо другой).

Папоротник — фантастический цветок, который особенно интересовал кладоикателей. Ведь по народным поверьям, именно этот цветок в ночь на Ивана Купалу имел свойство находить клады. На Руси его еще называли «семицвет».

Еще известен он под именем Перунов цвет. Существует поверье, что он когда он расцветает, то вокруг разливается такой яркий свет, как само солнце, отсюда и название цветка.

Также можно добыть этот цветок накануне Иванова дня.

Много существует названий у папоротника – это и плакун – трава, разрыв трава, расковник, перунов цвет, перелет – трава, чертополох, одолень — трава, прострел – трава и т.д. Как бы не назвался этот цветок в какой-либо местности, он всегда призван был для одной цели – прогонять злые силы, очищать помещение от нечистого духа.

Рассмотрев символику данного обряда, мы можем сказать о следующих противоположностях, вытекающих из смысловой парадигмы символов Купальского обряда.

Первой и наиболее яркой противоположностью, является огонь – вода. Эти элементы имеют сходство в значении (см. таблицу выше), но явно различаются по сопоставлению двух стихий.

Центральной и самой ценной является парадигма, служащая для обозначения главного действующего лица:

колесо – крест – дерево

В данной цепочке мы с уверенностью можем поставить знак равенства между «крестом» и «деревом», являющим собой идею сопоставления «верха»  «низа» («неба и земли»). Верх/низ – пара полярных противоположностей, вероятно, самая важная и наиболее широко распространенная система из всех символических дуалистических систем. Верхняя зона неба настойчиво приписывается «высшим силам», богам или Богу и ангелам, в то время как земля остается сферой смертного человечества. Вертикальный порядок человеческого космоса часто требует центральной оси мира или мирового древа, связывающего эти этажи. Верхняя сфера представляет чаще всего сферу духа, нижняя – сферу материи, и человек осознает себя «существом двух миров», среди которых он должен найти свой путь.

Кроме того, символический подтекст «креста» расширяется и такими противопоставлением как «право – лево». Эти две стороны образуют дуалистическую систему. которая чаще всего (но не всегда) предпочитает правую сторону и рассматривает ее как позитивную.

Таким образом, «крест», является символом некой «отправной точки», «пересечением путей», тем местом, где все дороги сходятся, то есть центром в мироздании. Все эти признаки он переносит и на два другие символа, находящиеся рядом с ним, в одном парадигматическом ряду, отсюда и знак равенства между ними.

колесо = крест = дерево

 

 

верх-низ      право-лево

Интересно также пересечение в значении «дерева» и «креста», подтверждающее сходство между этими двумя символами.

Символ «колесо» несколько выпадает из общего ряда значений. Но необходимо отметить тот факт, который объединяет «колесо» и «Крест». Это сходство по форме: колесо, надетое на высокий шест, напоминает крест. Кроме того, спицы этого колеса делят его на четыре части, обозначая тем самым годичный цикл, а зажженое колесо являлось символом Солнца и тем самым замыкало нашу общую  схему, объединяя две пары противопоставлений.

огонь – вода

колесо = крест = дерево

 

 

 

 

(календарь)   верх-низ    право-лево

Таким образом, из всего вышеизложенного следует, что символика данного обряда сложна и многогранна. Она объединяет в себе различные традиции и взгляды, которые менялись на протяжении времени, наслаивались один на другой. Немаловажным в данной ситуации оказался и географический фактор, а также переселение народов из различных областей и регионов. Но тем не менее все факторы и символы призваны подтвердить одну идею,  основную идею обряда -  очищение от сил зла, нечистоты духовной и телесной. Кроме того, важным является и то, что произошло  смешение народных и христианских традиций, что привело к своеобразию и неповторимости данного обряда.

Одним из важнейших факторов столь раннего распространения христианства на славянской территории является религиозная психология народа с его художественно-эмоциональным восприятием мира.

Столь свойственное русским образно-символическое восприятие мира, их максимализм, стремление достигнуть абсолюта, причем сразу, немедленно, одним усилием воли, нашло вдруг благоприятную почву. Вот почему богослужение, литургия, дающие возможность мгновенного выхода за рамки евклидова мира, прорыва и вечности, абсолюту, встречи с Богом лицом к лицу, заняли центральное место в религиозной и духовной жизни народа. Отсюда литургизм как главная характерная черта русского общества.

Столь быстрый и, казалось бы, легкий путь к единению с Богом, не таил ли, однако, в себе соблазна, отказа от необходимости трудной и длительной стези нравственного совершенствования. Но в том-то и заключается парадоксальный, антиномичный смысл христианской евхаристии, что, будучи актуализацией одного единственного, неповторимого события (Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого, М. – Л., 1962, с.95), она вместе с тем есть его постоянное повторение во времени, будучи единственным неповторимым актом свободной воли, она в то же время есть всеобщий космический закон.

Нередко предпринимаются попытки уподобить литургизм обрядоверию (что во многом встречается в трудах  Вл. Соловьева).

Игумен И. Экономцев рассматривает обряд (точнее обрядоверие) как антитезу литургизму, явление сосуществующее рядом как двойники – антиподы, подобно тому, как рядом с добром существует зло и рядом с истинным творчеством его бесплодная имитация.

Безусловно, что, в периоды духовного спада обрядоверие усиливалось.

Судя по всему, во времена раннего средневековья с помощью иконоборчества у славянских народов (на скифско-сарматской территории) произошел духовный спад в религиозной жизни, потому и праздник рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна был отождествлен с народным мифическим «Иваном Купалой», что и послужило заменой литургизма обрядоверием. Следствием данной трансформации является то, что Купальский обрядовый комплекс имеет весьма четкую структурность и глубокое духовно-символическое содержание. Это обусловлено тесной взаимосвязью народной и христианской культуры.

Если рассмотреть ее более подробнее с аксиологических позиций (Аксиология – наука о ценностях), то становится очевидным тесное переплетение этих двух основополагающих, стержневых начал в плане духовной, материальной жизни наших предков. Объясняется это с одной стороны самобытностью русского человека, а также бережным и даже трепетным отношением к традициям предков, в каком бы контексте тот или иной культурный пласт не являлся в то или иное время. С другой стороны, исторические свидетельства говорят о том, что народные и христианские воззрения русских народов существовали всегда параллельно, а точнее с I века. По поводу народных (или языческих) представлений этого периода, все относительно ясно. А что касаемо христианской культуры на Руси, то с I века было такое представление о нашей предыстории – а для многих до сих пор, — что до Рюрика, собственно, ничего и не было, а если и было, то это были скифы, о которых так и неизвестно, предки ли это русских или нет.

С. Ляшевский пишет: «Великолепные монографии Якобсона, Гракова, работы Шульца, Смирнова и др. помогли разрешить вековую нашу загадку – почему греки называли русов тав-ро – «скифами», хотя они абсолютно никакого отношения к настоящим скифам не имели. Для нас это особенно важно, потому что история христианства в нашей стране – это история христианства именно среди них и других наших предков – сарматов».

Значительные археологические раскопки последних десятилетий открыли первохристианские подземные храмы, которые относят к I веку, то есть к веку ап. Андрея Первозванного. А также, по свидетельству равноапостольного Мефодия (который учился у руса в Корсуне «русским письменам») своим ученикам: Клименту, Горазду и другим, что уже тогда  на русском языке уже были написаны Евангелие и Псалтирь.

Также необходимо отметить, что «На первом Вселенском Соборе в 325 г. были Кадм Боспорский,Филипп Херсонский и Феофан Готфский. Помимо этих епископов присутствовал на первом Соборе, по свидетельству Евсея Кесарийского, члена этого Собора, глава Скифской епископии». К сожалению, св. Евсевий не указал ни имени, ни места его кафедры». Также, в конце IV века св. Иоанн Златоуст посвятил в епископы Унила для Гофской епархии.

Существование христианства в Скифии (или у сарматов) подтверждает ряд отцов Церкви: Тертулиан (II век), Афраний В., Иоанн Златоуст, блаж. Иероним. Об этом же говорит и Евсевий Кессарийский, приписывая заслугу просвещения скифов св. ап. Андрею.

Основываясь на вышеуказанных исторических фактах, можно сделать вывод о том, что христианство на нынешней русской территории существовало и развивалось. Хотя, судя по различными источникам, влияние язычества на образ жизни праславян или древних славян также неоспоримо.

За давностью лет и отсутствием фактического материала весьма сложной кажется задача выяснить, что же на самом деле было в плане духовных основ, а именно:  языческое в христианском или христианское в языческом.

Необходимо уточнить термин «языческое». В данном контексте Руделев В.Г. предлагает использовать термин не «языческое», а «народное», и в таком случае, смещается в сторону Христианства, что исследователь весьма успешно доказывает в своих работах («Воспоминания о Черной земле», «Прощай, Масленица» и других)

Рассмотрим данное предположение на примере Купальского обрядового комплекса.

Если начать с датировок самого праздника, то для этого обратимся к народному и церковному календарям.

Хотя народный календарь в большей мере является календарем церковным и основная масса праздников и терминов, их обозначающих, связана с религиозными верованиями, евангельскими сюжетами, практикой православного обряда, житиями православных святых, Иван Купала в этом смысле праздник особый.

В «Православном церковном календаре» мы встречаем информацию о том, что на второй неделе по Пятидесятнице празднуется Рождество честного славного Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, которое по дате – 7 июля (по новому стилю) и 24 июня (по старому стилю) совпадает с празднованием дня Ивана Купалы.

Да и в народной традиции эти оба праздника отождествляются воедино и сейчас.  Да и как иначе, если совпадают датировка и имя.

В христианской православной традиции имя Иоанн означает «благодать Божия» (еврейское), что указывает на действие определенной Духовной Энергии, которая является источником жизни для принимающих эту Благодать, что в сущности и реализовывает своим жизненным подвигом первый и последний Пророк Ветхого Завета.

В рассматриваемом народном Купальском празднике образ Купалы предстает также источником определенной жизненной энергии, о чем свидетельствуют кольца кумления, колеса, одетое на шест, перепрыгивание через костер. Все эти элементы могут рассматриваться как средства поиска энергетических сил, заложенных в образе Купалы, поиск особой благодати, сущностью которой является обретение любви и гармонии.

Если обратиться к временным особенностям двух праздников, то мы видим, что  трактовка времени, общей атмосферы этого дня, библейский сюжет, легший в основу богослужения и проповедей (в частности, сюжет о крещении водой), говорят, однако, о том, что церковная традиция в определенной степени вписалась в русский народный календарь с его природно-мировоззренческой основой, в целом не противореча миропониманию славян; в некоторых моментах она с необходимостью отталкивалась от народной традиции, осуждала и запрещала практику народных ритуалов.

Хотя вопрос о том, насколько Купальский обряд является игрой или сакральным действом в народной традиции, остается открытым. В нашем исследовании, мы рассматриваем обряд как духовное событие, так как он имеет свои цели, последовательность, ступени развития и в итоге определенные, может и специфические, духовные.

Таким образом, как в древности церковь относилась к данному обряду, определить весьма сложно. Хотя, вероятнее всего, там, где была развита церковная жизнь, вряд ли была необходимость проводить подобные ритуалы, следовательно, не исключена возможность присутствия праздника Купалы там, где церковной жизни не было или она была, но по каким либо причинам прекратила свое существование.

Обращает на себя внимание, что церковь отталкивается от народной традиции празднования по всем параметрам. Основываясь на Иоанновом крещении водой в реке Иордан, посредством которого люди получали освобождение от первородного греха и «всякой скверны», народный праздник Купала имеет в своей основе кульминацией всего действа — погружение в воду, после чего человек считается чистым и непорочным.

Вода, как очищающее вещество, обладает целебной силой как в христианстве, так и в народной традиции, вследствие того, что она, во-первых, является одной из трех основных материалов всего мироздания, во-вторых, все сущее, и в-третьих, вода омывает человека и любое естество от нечистоты, как бы олицетворяя вхождение в новое духовное качество и обретение нового физического состояния. По сей день в любой христианской конфессии сохранилось таинство крещения водой. Даже в самых непримиримых с традициями модернизированных сектах (Под сектами нами понимается сообщество людей, собранных во имя какой-либо духовной цели при отсутствии земной апостольской благодати и как следствие – отсутствием иерархичности), где упразднены все имеющиеся древние христианские таинства (Миропомазание, Соборование, евхаристия, Брак или Венчание, Исповедь, Священство или Хиротонисование), кроме Крещения.

К таинству Крещения существует особое отношение, так как библейский текст прямо указывает на то, что Сам Господь на Иисус Христос принимал Иоанново Крещение в водах иорданских, перед которым испытывал себя сорокодневным постом в пустыне (Св. кн. Нов. завета Гл. 3, с.2-3)

И до сегодняшнего дня, в воду крещаемого погружают трижды, при этом, обмакивая и голову, чтобы вода омыла полностью греховную сущность человека с благословления трех ипостасей Единого Божества.

Также в народной традиции праздника Купалы происходит полное погружение человека в воду, причем данное действо является кульминацей праздника. Можно условно поделить весь обрядовый комплекс на события до полного погружения в воду и после, причем человек становится чистым и непорочным, как свидетельствуют Купальские тексты.

Следовательно, Купальское погружение для участников может классифицироваться не просто обрядом, а таинством, так как после погружения человека в водную стихию реализована какая-то неведомая тайна, в силу того, что выйдя из воды, он обретает духовное качественное состояние, потому что реализована некая формула:

Человек в скверне + вода Купальской ночи = чистый человек.

Следовательно, кульминационный момент купальского комплекса можно расценить как некое народное таинство, что еще раз идентифицирует его с библейским Иоанновым Крещением водой, являющимся в Христианстве, и в Православии, в частности, одним из основных таинств в силу того, что человек становится на «путь истинный» – чистый и новый.

Данный народный праздник является серединой Петрова поста, это подтверждается и той пищей, которую употребляли во время данного праздника – это кутья, являющаяся сугубо постной пищей, которую в обычные (скоромные) дни не употребляли.

Вообще, кутью (распаренные злаки с сушеными фруктами) в Христианской традиции употребляли в сочельник (канун Великих праздников) для особого приготовления всего тела к празднованию. В Купальскую ночь кутья считалась особой, ритуальной пищей, также она бескровна, что говорит о гуманизирующих элементах Купальского обрядового комплекса.

Кроме сходства в датировании и еде, есть еще ряд моментов, говорящих о тесной связи народной и христианской традиции в данном обряде.

Первоначально, следует обратить внимание на сходство имен Иоанна Крестителя и Ивана Купалы. Дело в том, что Купала получил свою вторую часть имени только после принятия христианства, то есть произошло слияние двух образов в народном сознании.

Нам представляется, что «Иоанн» стал «Купалой» по чисто психологическим мотивам. Дело в том, что все народные названия, слова, имена происходят от самого яркого, кульминационого действия; и именно от действия, а не от смысла этого действия в силу наглядно-действенного, наглядно-образного мышления людей, работающих на земле. Иоанн в своем Крещении именно «Купал» – следовательно, он «Купала». Безусловно, что данный вывод является предположением, но он весьма наглядно иллюстрирует связь народного и христианского в исследуемом обрядовом комплексе (Если рассматривать любое название, как производное от его смыслового значения или идеи в таком случае, это будет условно говоря производной мышления «абстрактно-теоретического», а оно свойственно людям интеллектуального рода деятельности, но никак не ведущим аграрный образ жизни; а Купальский обряд мы рассматриваем как народный).

Также одним из главенствующих действ было перепрыгивание через костер, посредством которого совершалось некое очищение. Появление такого действующего лица как огонь не случайно в данном контексте, оно следует даже из самого названия, так как  у славян было древнее имя креста – «костер» («костьръ»). Этим словом назывались и палочки для добывания огня, сложенные накрест поленья ритуального костра и снопы, через которые необходимо было перепрыгивать. Таким образом, человек, перепрыгивая через костер, получал очищение, освобождение от своего греха, но путь этот был достаточно трудным: чтобы получить очищение, нужно было обжечься, то есть пройти через своеобразное испытание.

Христианское учение говорит о том, что помимо водного Крещения существует кровное Крещение. Человек, «положивший душу своя» за церковь и ее идеалы, считается принятым в лоно духовное. За такого человека церковь возносит свои молитвы как за члена стада Христова.

Испытание огнем является в определенной степени страданием, а следовательно, также и очищением.

Вообще огонь является в христианстве символом «горячей молитвы», обращенной к Богу. Не говорит ли это о сходстве пламени ритуального костра и пламенной молитвы, возносимой к небу?

Обращают на себя многие Купальские фетиши и материальные символы, участвовавшие в обрядовых действиях. В частности, кольца, через которые «кумовались» участники события – через поцелуй. Христианская традиция доносит до сегодняшнего дня братский поцелуй, объединяющий «соподвизавшихся» в любви со времен Евангельских. Круг в христианстве (он же кольцо) является одним из древнейших символов любви и гармонии, причем, процесс кумления рассматривается в обряде как символ соединения в братской дружбе, основой которой является любовь, а не плотское соитие во грехе прелюбодеяния (хотя в некоторых регионах это также присутствовало перед купанием, что идет в разрез с христианской традицией).

Символом любви и гармонии «веночком» украшали себя участники Купальского обряда, что по сей день присутствует в христианской традиции обряжания веночками «Честных икон», подчеркивая торжественность и гармонию праздника (В храме, венки на головах, не носили в силу того, что женщина голову покрывает полностью, а мужчина раскрывает).

Нарядная одежда так же роднит народные и христианские начала. В православии «украшение себя» на богослужении объяснялось тем, что наше тело суть «Храма Духа Святаго» и украшение человека (как духовных, так и светских лиц) важно также как и украшение Храма и «Его Честных Икон».

Разница лишь в том, что в народной традиции цвет и соотношение элементов одежды подбиралось «в краску», то есть, с учетом местных условий и традиций и ценностных ориентиров, в христианстве и, в частности, в православии, цвет одежды строго символичен детерминирован особенностями богослужебного дня.

Очевидно то, что народная традиция праздника имеет различные особенности при единой структуре. Это говорит о единых корнях обряда так же, как и православное христианство имеет единую канву богослужения и языковые основы.

Если обратиться к текстовому материалу, то можно увидеть тесное переплетение основных христианских догматов и символов с народной традицией, например:

Семик, Семик, Троица!

Пресвятая мать Купальница

Ты на чем приехала?

На овсяном зернышке,

На ржаном колосе.

В предложенном тексте, мы видим троичное упоминание при сугубо народном ритуале, что свидетельствует о тесном переплетении религиозных и самобытных поэтических воззрений славян на природу.

Данный взгляд на рассмотренный материал нашел свое отражение в трудах Руделева В.Г. и отличается от общепринятого своей новизной и необычностью суждений. Но большинство современных исследователей календарной обрядности славян в большинстве своем  не затрагивают аспекта общности церковной и народной традиции, полагая, что вопрос о языческих корнях народных календарных праздников уже окончательно решен.  Однако последние работы профессора В.Г. Руделева не без основания позволяют по-иному посмотреть на  устоявшиеся в науке положения о первоначальном язычестве славян и о языческом характере народных обрядов (Руделев, 1992, 1994, 1996, 1998).  Противопоставив  догмату о славянском язычестве теорию изначального христианства у славян, профессор В.Г. Руделев выводит народные праздники из древних народно-христианских обрядов, бытовавших задолго до Х века.

Что же касается праздника Ивана Купалы, автор считает, что с принятием христианства в X веке, церковь не приняла данного обряда, и он подвергался всякому осуждению. «Но, тем не менее, церковью был принят Символ Веры, согласно которому единокрещение считалось одним из важнейшим догматов, а Купальский праздник из христианского постепенно превращался в языческий. Так погибла память о раннем христианстве у славян».

Итак, рассмотрев Купальский обрядовый комплекс с народных и христианских позиций, мы видим, что здесь есть элементы, характерные только для данного праздника, такие как прыжки, через костер, обливание водой, сбор трав, а есть и другие, встречающиеся и в других празднествах: «кумление», «завивание колец», приготовление ритуальной еды, «похороны Костромы» и т.д.

Набор обрядовых элементов, характеризующий различные локальные традиции, в купальском комплексе во многом объясняется  историей заселения то или иной местности, представляющей собой, как правило, область этнического смешения. Причем под этническими смешениями здесь понимаются не расовые, а культурные смешения, то есть  на одной территории селились люди, которые являлись носителями родственных культур, но уже сложившихся и в чем-то отличающихся друг от друга. Наши материалы показали, что при столкновении различных этнических традиций  не победила ни одна, а наблюдается сосуществование генетически различных элементов, включение их в единую систему.

Исходя из всего вышесказанного, мы можем сделать вывод о связи трех стихий в контексте данного праздника: вода, огонь и земля взаимосвязаны и тесно переплетаются друг с другом, образуя единое целое. Схематично это будет выглядеть  следующим образом:

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В данной схеме мы видим некое подобие треугольника, центром которого является Купальский обряд, празднуемый 23 июня (по старому стилю) и 7 июля (по новому).

Здесь такие понятия как «вода» и «Огонь» не случайно находятся на одной линии. Это вытекает из символического подтекста этих двух элементов.

Они сходны по значению и в данном обряде служат для очищения от греха, скверны. И огонь, и вода связаны с «землей», которая соединяет их, кроме того, служит основанием у противопоставления верха и низа; ведь именно в земле стоит основная, главная фигура Купалы.

В данном случае треугольник равнобедренный. Это тоже неслучайно. Дело в том, что несмотря на то, что два символа находятся на одном уровне (огонь, вода), один из них может оказаться вершиной – огонь – как стремление к духовному очищению, а вода будет низом треугольника – как очищение телесное.

Таким образом, все эти элементы, образуя центральный символический треугольник всего обряда, являются важнейшим смыслообразующим звеном, говорящим об объединении в данном обряде всех трех основных стихий.

Купальский обряд обладает своим собственным символическим подтекстом, который ярок и своеобразен.

Рассмотрев элементы и их значение, мы увидели, что все они подчинены общей идее очищения, освобождения от грехов.

Кроме того, необходимо заметить, что Купальский обряд сохранился плохо. Все действия, производимые во время обрядового комплекса – исконная форма купальских огней, а костры связаны с земледельческими интересами. Отсюда мы можем сделать вывод о том, что празднование Купалы связано с будущей жатвой, успех которой хотят обеспечить.

В ходе исследования, мы выяснили, что Купальский обряд содержит в себе элементы, как народной культуры, так и древнехристианской, проявляющиеся в названии праздника, в его датировке, а также в основных моментах действия.