Автор(ы) статьи: ДЮКОВА С.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

Материалистический подход, жизненные ценности, биоэтика, эвтаназия.

Аннотация:

В статье описываются основные типы реакции тяжело больного на возможную физическую смерть от заболевания, три основных типа культуры, по их отношению к смерти.

Текст статьи:

Человеческий разрыв, который существует и все углубляется в современной цивилизации, по этим проблемам, в частности, по проблеме смерти сказывается в наибольшей степени. Люди прошлого, люди верующие, с большей культурой, хотя, быть может, и не осознанной, интуитивной, с большим пониманием относились к этой важнейшей стороне жизни каждого человека: смерть своя, смерть близких [1].

Позволю себе выделить три основных типа реакции больного на возможную в недалеком будущем физическую смерть от заболевания.

• Первая реакция, свойственна довольно небольшому контингенту, эти люди начинают «цепляться» за жизнь, и используют любые средства, для того, чтобы остаться в живых. Таким образом болезнь, или борьба с ней, становиться главным смыслом их жизни. Болезнь лишает всех радостей жизни кроме одной — борьбы и побед над болезнью, побед маленьких и больших.
• Второй тип реакции — принятие ситуации смерти, как вероятной. Как правило, люди принимающие ситуацию скорой возможной смерти, начинают жить «на всю катушку». Стараются максимально обогатить себя духовно, не дать болезни взять над собой верх еще при жизни. Болезнь становиться чем-то второстепенным, но постоянным, неким «фоном» жизни, но не руководящей силой.
• Третий тип реакции — принятие ситуации как неизбежной, и ее ожидание. Такая реакция влечет за собой апатию, уход в болезнь, тяжелые переживания любых ее проявлений. Болезнь определяет все жизненные выборы, становиться центральной позицией поведения. Как правило делает собственную жизнь больного и жизнь его родственников невыносимой [14].

Интересно, что во всех трех типах реакций, которые абсолютно условны и не претендуют на типологию, смерть (вернее отношение к ней) определяет жизнь (вернее многие ее аспекты). И вот здесь можно выделить две глобальные позиции с которых можно рассматривать вероятную в ближайшем будущем смерть.

• Первая позиция — любовь к жизни.
• Вторая позиция — страх смерти.
• Это действительно важный момент, поскольку выбор позиции в данном случае определяет то, чем человек наполняет свою жизнь. Любовь к жизни наполняет саму жизнь творчеством, общением, любовью, работой, радостью, светом, дает человеку мир в душе, открывает его навстречу жизни [1].

Можно выделить три основных типа культуры, по их отношению к смерти: К первой группе относится материалисты. Они считают жизнь кратковременным существованием белкового тела, и с разрушением этого белкового тела наступает неизбежная смерть. Другая группа культур проповедует, что после смерти душу человека определят либо в рай, либо в ад. Неизвестность своего положения после смерти, заставляет жить в напряжении. Третья культура утверждает, что человек живет не один раз. В этой культуре самое спокойное отношение к смерти.

В современной биоэтике, которая возникла в последние десятилетия двадцатого века на Западе и буквально на наших глазах оформилась в качестве новой самостоятельной науки, проблема смерти активно и глубоко анализируется. Предметом теоретического анализа, предпринятого ради конкретных — медицинских целей, стали, например, следующие три вопроса, связанные с проблемой смерти [3]:

1. эвтаназия — ее природа, ее этическая допустимость, различия между активной и пассивной эвтаназией
2. критерий смерти — допустимость нового критерия смерти — смерти мозга — с моральной точки зрения
3. аборт — оценка с этической точки зрения

Проблема жизни и смерти, как уже говорилось, — вечная проблема. Материал по данному разделу является неисчерпаемым. По этой причине мы вынуждены лишь кратко остановиться на отдельных моментах, имеющих непосредственное отношение к медицине.

В наиболее архаичных культурах смерть рассматривается не как наказание или катастрофа, а как возвращение к предкам, награда за земные тяготы. Это относится и к Древнему Египту и к Древнему Китаю. В Индии смерть даже предпочтительнее полной страданий жизни, освобождение от которой есть благо и цель всех земных перерождений. Эта установка сохраняется и в буддизме, где, однако, отношение к жизни как этапу перехода в «дивное бессмертие»» — нирвану — становится более примирительным. Все восточные учения сходны в негативном отношении к жизни и в приемлемости смерти в силу ее «освободительного» характера [2].

В античности смерть — это закон бытия, который жестко предопределён роком, судьбой. Смерть расценивается как зло, вызывает печаль и страх, ибо означает расставание человека с земными радостями и определяет перспективу призрачного безличного существования в загробном Аиде. Тенденции теоретического преодоления страха смерти проявляются только в период кризиса античности вместе с индивидуализацией человека, выпадающего из общинной системы. Эпикур утверждал, что условием безмятежного, радостного духовного существования человека («эвдемония») является в частности избавление от страха перед смертью; «Смерть не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет» [8].

Христианство, под знаком которого происходит дальнейшее развитие европейской культуры, выводит человека из-под влияния «роковых» природно-космических стихий и через Бога подключает его к общечеловеческой культуре, создавая тем самым возможности для теоретического осознания бытия в целом. Вместе с этим оформляется и идея индивидуального бессмертия. Одновременно чрезвычайно остро и болезненно ставится проблема смерти. Если в восточных культурах трагичность факта смерти преодолевается коллективно-общинным ее переживанием, то в культуре Запада вместе с автономизацией индивида, где отдельный человек начинает осознаваться как ценность, смерть — невозвратимая горестная потеря.

Пониманию специфики отношения к смерти на Западе, как и осмыслению европейской культуры в целом, способствовал фундаментальный труд Филиппа Арьеса «Человек перед лицом смерти», переведенный, кстати, на русский язык. Автор рассматривает путь, пройденный Западом от архаической «прирученной смерти» к медикализированной, «перевернутой» [15]. На 1-ом этапе, охватывающем период с первобытности до XII в., смерть являлась коллективным делом общины. Переживаемая как несчастье, она ритуально обустроена, «приручена» — и даже носит публичный характер (прощание с близкими, причащение и т.д.). На 2-ом этапе смерть осмысливается в контексте Страшного суда, когда посмертное существование для каждого человека становится индивидуально вариабельным. В дальнейшем постепенная автономизация личности открывает человеку неповторимость собственного существования. Поэтому на 3-ем этапе смерть перестает быть жестко регламентированной, а процесс умирания носит уже не публично-ритульный, а закрыто-упрощенный характер. 4-ый этап характеризуется интенсификацией страха смерти, боязнью быть заживо похороненным (легенды такого рода появляются именно в этот период и интенсивно циркулируют в массовом сознании; в моргах даже вывешивают колокольчики, чтобы пришедший в себя после летаргического сна мог позвать служителя). Врачей начинают привлекать в качестве специалистов как для определения смерти, так и для того, чтобы получить санкции на прекращение неэффективного лечения. 5-ый этап наступает в XX в. и характеризуется полной «медикализацией» смерти, которая поступает в сферу ведения исключительно врачей и предпринимателей похоронного бизнеса. Отныне больница все чаще становится местом, где человек расстается с жизнью [11].

Сегодня в западных странах 70-80% случаев смерти происходит в больнице. Относительно больных раком известно в частности, что в Финляндии 90% их умирает в больницах [9]. Умирание протекает теперь под наблюдением медиков и предстает как протяженный и, главное, контролируемый процесс.

Последнее обстоятельство высвечивает тот факт, что успехи научно-технического прогресса и практической медицины, расширив область критических состояний человеческого организма, позволили вторгаться в процесс умирания и даже до определенной степени управлять им. Смерть предстала не как цельное явление, одномоментно поражающее жизненные функции организма, а как процесс, растянутый во времени и более-менее изолированно поражающий отдельные комплексы систем жизнеобеспечения. Образно выражаясь, появилась возможность развернуть ладью Харона и переплыть Стикс в обратном направлении.

Барьер, за пределами которого человек не может более вернуться в круг живых, раздвинулся, отделив жизнь от смерти полосой протяженностью в 4-6 минут. Но эти же вырванные у смерти минуты поставили новые проблемы. В частности стал ясен тот факт, что биологическое существование человека не тождественно социальному, а само социальное существование не является однородным и нуждается в выработке соответствующих критериев.

Поэтому для характеристики смерти вводятся теперь понятия: «клиническая смерть», когда после прекращения дыхательной и сердечной деятельности сохраняется жизнеспособность тканей и, прежде всего, центральной нервной системы и «биологическая смерть», полностью исключающая восстановление жизненных функций, а также как бы расположенная между ними «смерть мозга» , тождественная безвозвратной утрате личностных свойств человека как социокультурного существа [10].

В современной культуре отношение к смерти приобретает амбивалентную, двойственную окраску. С одной стороны, смерть как бы вытесняется на задворки сознания общества. Помимо медикализации процесса умирания, концентрирующегося в стенах больниц, происходит как бы исчезновение смерти из сферы культуры: тема смерти является закрытым для обсуждения предметом. Более того, смерть не воспринимается как естественный, закономерный феномен и при всей своей объективности рассматривается как несчастие и трагедия, то есть фактически как «случайное» событие. В целом общество ведет себя так, будто смерти не существует.

С другой стороны, обостряется интерес к тематике смерти. Этому способствует ряд обстоятельств. Рост интереса к правам человека, процесс углубления индивидуализации и возрастания в целом ценности человеческой жизни происходит на фоне обострения экологических, демографических, экономических, военных и других глобальных проблем, ставящих под вопрос сам факт существования человека и вообще жизни на Земле [18]. В последние десятилетия заговорили об антропологическом кризисе — о зловещей деградации самых разных сторон существования человеческого общества и человека, ведущей. к росту числа немотивированных преступлений и агрессивности вообще, к разгулу терроризма, наркомании и алкоголизму и иным деструктивным проявлениям по отношению человека к окружающим и самому себе. Как частное проявление антропологического кризиса в духовной сфере выделяется «экзистенциальный вакуум» [13] (смыслосодержательная пустота) — постоянное ощущение человеком ненужности и бессмысленности своей жизни, одиночества и потерянности и иные переживания депрессивного характера, которые ведут к эмоциональной неустойчивости и которые люди пытаются гасить с помощью алкоголя и наркотиков. Этому состоянию подвергнуты массы людей не только в развитых странах, но и во всем современном мире, переживающем состояние глобализации. Кроме того, интенсивная информатизация, пронизывающая все стороны современной жизни, рост технической вооруженности СМИ, превращение компьютера в фактор повседневности привели к созданию особого состояния – «виртуальной реальности», когда человек начинает жить в искусственном мире, мире моделируемых образов больше, чем в естественной реальности, как бы погружаясь в тотальный галлюцинаторный процесс [6].

Естественно, что все это проблематизирует идентичность личности современного человека, обращает его к поискам собственной самости, заставляет интенсивно размышлять над самыми различными сторонами собственного существования. Поскольку же наибольшее беспокойство вызывают вспышки деструктивности и агрессии, актуализируется интерес к проблеме смерти. Формируется танатология — учение о смерти как комплексное направление естественно-научного и гуманитарного знания. Она включает в себя широкий культурологический анализ процессов умирания и отношения к смерти, психологических моментов ухода из жизни и переживания близкими состояния тяжелой утраты. При этом танатология опирается на уже имеющийся в арсенале современной философии материал, поскольку специализированное теоретическое мышление, как правило, опережает текущую повседневность. Наиболее значительные концепции представлены такими направлениями философии XX в., как экзистенциализм и постмодернизм [12].

Интересна концепция Эммануэля Левинаса, который анализирует феномен смерти с точки зрения внутренних переживаний человека. Смерть всегда открывается человеку не просто в качестве одномоментного факта и не через рассуждения о ней, но через телесный опыт пассивности, беспомощности и страдания — в своей физической жестокости и неумолимости. Главное то, что она открывает человеку, Другое — то, что не является им самим, но все-таки присутствует в его бытии. И это Другое — не только негативность смерти, но и Другие — позитивность других людей, т.е. мир межчеловеческого общения, диалога и помощи [5]. Смерть одолевается и осознается самим выходом в сферу межсубъектных отношений.

В целом экзистенциализм стремится выявить человечески-позитивный смысл смерти, даже если сам ее факт представляется абсурдным, и приходит к выводу, что смерть — это не самодавлеющая величина, а факт жизни [7].

Постмодернизм как преобладающее направление философской мысли конца XX в. в качестве своей исходной предпосылки принимает утверждение об изменчивости и непостоянстве всех сторон и явлений мира, об отсутствии в нем каких-либо устойчивых точек опоры как в практической, так и духовной областях. Постмодернизм постулирует множественность моделей мировосприятия и мироотношения. При этом теоретики постмодернизма отвергают биологизаторскую установку концепции «естественного человека» и твердо выдерживают линию на рассмотрение его в качестве существа, всецело принадлежащего обществу, культуре [16].

Такая культуроцентричность заставляет Мишеля Фуко заявлять о «смерти человека» в современном обществе, где человек, включенный в бесконечное множество социальных групп, взаимосвязей между ними, материальных и информационных потоков, не выдерживает этих нагрузок и как бы «распыляется», исчезает — как психологически, духовно, так и вполне реально, то есть физически [6].

Жан Бодрийяр утверждает, что в нынешнем мире рыночного «обмена» нарастающее материальное производство как бы вытесняет из существования людей разумную духовную жизнь, не дает возникнуть новым духовным ориентирам. Развивается эффект «повторения»: создание вещей и предметов потребления превращается в воспроизводство на разные лады тех же самых материально-физиологических запросов человека и способов их удовлетворения. Восходящее развитие человека и культуры тогда блокируется, низкодифференцированные элементы культуры начинают работать «на себя», на собственное воспроизводство, разрушая общество, психику и тело человека. «Не-жизнь» одолевает «жизнь» и в результате торжествует смерть [17].

Можно сделать вывод, что современное теоретическое сознание не только отыскивает смысловое содержание в феномене смерти, но все больше рассматривает его в межсубъектном, социальном, культурологическом контексте. Это позволяет совершенно по-новому подойти к изучению феноменов жизни и смерти.

Список литературы:

1. Трубников Н.Н. Проспект книги о смысле жизни.//Квинтэссенция:философский альманах». — М. — 1990. — с.441.
2. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов.//1979. — с.433.
3. Биоэтика: принципы,правила,проблемы.//М. — 1998. — с.310.
4. Человек.//Энциклопедический словарь. — М. — 1999. — с.399.
5. Демичев А. Ук.соч. с.118.
6. Фуко М. Рождение клиники.//М. — 1998. — с.218.
7. Трубников Н.Н. Ук.Соч.//с.445.
8. Демичев А. Ук.Соч.//с.109.
9. Человек.//1990. — № 6. — с.98.
10. Демичев А. Ук.соч.//с.105.
11. Дом для жизни. Беседа о проблемах хосписа.//Биоэтика: принципы, правила, проблемы. — М. — 1998. — сс.309-311.
12. Монтень М. Опыты.//Кн.1. — М. — 1958. — с.119.
13. Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник.//Этика. Религия. Наука. – Рыбинск. — 1997.
14. Франкл В. Человек в поисках смысла.//М. — 1990. — сс.300,302.
15. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти.//Пер. с франц. — М. — «Прогресс-Академия». — 1992. — 527с.
16. Биоэтика: проблемы, трудности и перспективы (Материалы «круглого стола»).//Вопр.филос. – 1992. — №10. — сc.3-28.
17. Бэкон Ф. Соч. в 2-х томах. Т.1.//М. – Мысль. – 1972. — сc.268-269.
18. Зорза Р. и В. Путь к смерти. Жить до конца.//Пер. с англ. — М. — Прогресс. — 1990. — 246с.