девушки-славутницы, девушки-черничницы

Жизнь девушки на Руси была основана на стремлении к замужеству, можно сказать, что девичья жизнь имела два вектора развития: жизнь «девушки-славутницы», итогом которой была свадьба, рождение детей; и жизнь «девушки-черничницы», обусловленная отказом от семейной жизни и посвящение себя Богу.

Текст статьи:

Ввиду того, что жизнь девушки на Руси была основана на стремлении к замужеству, можно сказать, что девичья жизнь имела два вектора развития: жизнь «девушки-славутницы», итогом которой была свадьба, рождение детей; и жизнь «девушки-черничницы», обусловленная отказом от семейной жизни и посвящение себя Богу.

Славутницы. Девушки «в самой поре» обладали особым свойством – «славутостью», благодаря которому они нравились представителям противоположного пола и вообще всем людям. «Славутость» -  понятие, которое включало в себя целый набор качеств: приятный облик, обаяние, умение хорошо одеваться, вести себя по правилам, принятым в обществе, и «честное» имя. «Славутость» считалось свойством, которой расцветает вместе с девичеством[1].

На протяжении жизни многих поколений у русских людей сложился определенный стереотип девичьей красоты, «красавой, «красулей» называли  девушки «доброго надлежащего роста»,  крепкого телосложения, с высокой грудью, крутыми бедрами, круглым, гладким, белым лицом, румяной, белозубою, чернобровою. Все это свидетельствовало о физическом здоровье девушки и заключенной в ней жизненной энергии. Напротив, тонкая талия, маленькие руки и ноги, бледное лицо, волнистые мягкие волосы и хрупкость всего облика (идеал девушки в дворянской среде) в русской деревне воспринимались как верные признаки физической недостаточности, болезней и бесплодия.

Особую привлекательность девушке придавали хорошие прямые волосы, заплетенные в толстую косу.  Кроме того, девушка должна была иметь особую походку, которая называлась «частая»: мелкие шажки с колыханием груди и покачиванием бедер.

Русские девушки в своем желании соответствовать идеалу красоты белили лицо, красили щеки, чернили брови, распрямляли вьющиеся волосы помадой. Богатые девушки покупали косметику в лавках и на ярмарках, бедные довольствовались домашними средствами. Лицо обычно покрывали свинцовыми белилами и мукой; щеки натирали бодягой, сухим корнем или свежими ягодами ландыша, настойкой из красного сандала, сахара и водки, свеклой, а также розовым анилином. Брови наводили сурьмой и углем, их делали «соболиными», то есть очень широкими и длинными. Наложение белила было своеобразным, его наносили на все лицо толстым слоем, а румянец накладывали во всю щеку в виде кружочков, полосок и мелких ромбиков.

Девушки старались придать красоту своим волосам, заплетали их в косу в три прядки, приплетая для толщины льняную кудель. В праздничный день косу плели в 6-8, а иногда и в 12 и даже 18 прядок, используя яркие разноцветные ленты, тесьму, гарусные нитки, унизанные бисером. Сверху коса была плотной и толстой – почти в ширину шеи, снизу тонкой. Волосы обычно покрывали специальной помадой, чтобы они ровно лежали на голове и блестели.

Способов приблизить к образцу свою фигуру также было много. Необходимую полноту южнорусские девушки имитировали, надевая на себя в праздничный день несколько рубах, северорусские девушки отправлялись на гулянье в сарафане, подшитом толстым слоем льняной кудели или шерстяными очесами, в толстой кофте на вате или же набрасывали на плечи несколько шалей – одна на другую. Чтобы имитировать пышную грудь под рубаху подшивали «хлопки» из льняной кудели. Толщину ног увеличивали, надевая несколько шерстяных вязаных чулок или онучей.

Внешней красоты пытались достичь также с помощью магических действий. Каждая девушка знала так называемые заговоры «на красоту»  — от бабушки, матери или рассказов подруг. Девушки верили, что можно стать красивой, если при умывании натираться 12 раз мылом и при этом произносить «Вода — с лица, краса – на лицо, лицо – как белый свет, а щеки как шипишный цвет». Утром в Страстной четверг умывались водой, в которую была положены серебряная монетка. А в Святки повторяли несколько раз стоя перед зеркалом: «Кажись мое белое лицо белее свету белого, разгорайтесь, мои щечки, краснее солнца ясного»[2].

Девушки, не имевшие качества славутницы с рождения, пытались приобрести их с помощью различных ритуалов: в большие праздники (Пасха, Рождество и т.д.) брали кадку и колокольчик и шли на реку, 9 раз зачерпывали колокольчиком воду и выливали в кадку, потом шли на перекресток дорог за околицу, раздевались до нога, ставили колокольчик на голову и поливались из кадки. Считалось, что колокольчик разнесет славу о совершившей такой обряд.

Но «славутость» предполагала не только красивую внешность, но и такое поведение, которое свидетельствовало бы, что девушка обладает качествами, необходимыми для вступления в брак и поддержания его устойчивости. Особенно ценилось умение правильно вести себя в жизненных ситуациях. Девушка, не отличающаяся этим качеством, войдя в большую семью мужа, могла учинить в ней раздор. «Славнице» полагалось быть доброжелательной, ласковой, послушной, вежливости, учтивой, в меру скромной и в меру раскованной. Эти качества позволяли ей расширить круг своих потенциальных женихов, заручиться симпатией их родителей. Чтобы нравиться парням, девушка должна была обладать веселым нравом, умением плясать, петь, вести остроумные разговоры.

«Славутость» предполагала безупречную репутацию. Девушке полагалось блюсти себя и хранить честное имя, то есть не прослыть «совсем заблудящейся» и не утратить девственность до свадьбы. Утрата девственности влекла за собой и утрату «славутости».

Статус русской деревни определялся наличием в нём девушек, о которых по всей округе идёт добрая слава, чем больше таких «славниц»,  тем выше статус деревни.  Они обычно возглавляли праздничные гулянья молодежи, занимали почетные места на зимних посиделках, их первыми набирали в хоровод, из них составляли первые пары в кадрили.

Следует заметить, что девушек на Руси довольно сильно баловали. Их, в большинстве случаев, избавляли от самых тяжёлых деревенских работ (мать часто перекладывала самые тяжелые обязанности на невестку), не будили слишком рано, давали самый лучший кусок, всячески угощали, наряжали за немалые деньги, отпускали на посиделки с парнями, и так далее. Им давали возможность насладиться своею молодостью и красотой. Предполагалось, что в замужестве девушку ожидает столь тяжёлый труд, что наработаться она ещё успеет. То есть родители старались дать дочерям свободу: возможность «нагуляться», «навеселиться», но при этом родители требовали от нее послушания, покорности, уважения к себе и к другим членам деревенского сообщества, трудолюбия, сохранения целомудрия до свадьбы[3].

Между тем, встречались девушки, которые решали навсегда сохранить девственность и не выходить замуж. Такое решение уважалось и поддерживалось окружающими. Девушка вообще находилась под большим влиянием общества: семья, соседи, подруги, ровесники на посиделках все контролировали и следили за тем, что делает девушка. Славянская культура была направлена на продолжение тока жизни, и обществу важно было, чтобы девушка не ошиблась, не нарушила тока жизни. В случае если девушка созрела, но не определилась, хочет она замуж или нет, это расценивалось как отсутствие славутности. И общество к такой девушке применяло все возможные методы воздействия, чтобы она наконец-то приняла решение[4].

Трудолюбие — одно из главнейших требований, предъявляемых деревенским сообществом к девушке. И хотя жизнь молодых незамужних девушек в крестьянской среде была немного более вольной, чем у остальных членов общества, тем не менее, хозяйственных работ в разное время года было много. С начала весны и до самого октября начинались земледельческие работы; с октября и до начала зимы следовало обработать собранный урожай; зимой ткали, шили, пряли, чинили утварь, играли свадьбы[5].

Свои трудовые обязанности девушки не воспринимали как обузу или наказание, ежедневный труд был частью их жизни, и любая девушка брачного возраста уже умела делать все, что необходимо выполнять женщине-хозяйке: жать, ткать, шить, ухаживать за скотом, готовить еду, нянчить детей и многое другое. Тем не менее, всякая работа, которую выполняли девушки, превращалась в игровое действие: они пели, шутили, соревновались в быстроте и ловкости друг с другом, кокетничали перед парнями.

Сбор ягод и грибов также возлагался на девочек и девушек. Девушки собирались вместе и с песнями шли в лес, а парни, прихватив гармонь, могли пойти за ними. Грибов и ягод надо было собрать очень много, чтобы частично заготовить их на зиму, а остальное продать помещикам в усадьбе, или в городе на базаре.

Еще одним чисто девичьим занятием считалась прядение. Прясть должна была уметь каждая девушка, считалось, что уровень ее мастерства как пряхи указывает на степень готовности к замужеству. С конца ноября девушки пряли каждый вечер кроме праздников и воскресных дней. Девушки пряли вместе, собравшись на посиделках, отстающим старались помочь, но совсем ленивую девицу могли и прогнать с посиделки. Монотонная работа прядения сопровождалась шутками, песнями, играми, девушкам нравилось рассказывать друг другу страшные истории[6].

Ткать девушкам было необходимо, чтобы сделать вещи себе на приданое. Иногда девушки продавали самодельные тканые полотна и на вырученные деньги покупали городские вещи, считавшиеся очень модными среди молодежи. Ткачество было серьезным и кропотливым делом, требующим серьезного отношения. Перед началом работы девушка мылась в бане, одевалась во все чистое и молилась образу Божьей Матери. Ткацкий стан был в каждой семье, и обучаться этому искусству девочка начинала примерно с 10 лет, чтобы к брачному возрасту стать умелой ткачихой.

Черничницы. Главным предназначением женщины на Руси считалось замужество и рождение детей. Но были и другие пути, которые она могла выбрать. Существовали и так называемые «черничницы» — девушки, которые отказались от замужества во имя служения Богу. Их также называли «Христовыми невестами», «келейницами», «спасеницами», «вековухами», «волкушами», «старками», «богомолками». Черничницы определяли сферу духовного религиозного мира деревни на обыденном внецерковном уровне.

Важно отметить, что черничество было очень распространенным явлением. Не было такого прихода, села, деревни, где бы ни встречались эти женщины. Данный факт подчеркивался почти во всех заметках о черничках. В.Н.Бондаренко в «Очерках Кирсановского уезда Тамбовской губернии»[8] даже перечисляет селения, в которых было особенно много черничек.

Это могло быть как сознательное решение, так и вынужденное. Кто мог вынудить девушку на такой шаг? Если девушка родилась очень слабой, у матери были сложные роды, или родители просто хотели отдать долг за что-то Богу, то они могли «завещать» свою дочь Церкви. Выполнение такого родительского обета было обязательным. Также причиной безбрачия могли быть: бедность, крайнее безобразие, отсутствие подходящего жениха или собственное нежелание.

Крайняя бедность, особенно в сочетании с сиротством, вынуждала девушек на всю жизнь посвятить себя служению Богу. По нормам обычного права традиционного общества, в том числе и русских общинников, — никто из молодых жизнеспособных его членов не должен остаться вне брака. В противном случае верили, что такой человек (как мужского, так и женского рода) мог оказать неблагоприятное воздействие на жизнеобеспечивающие источники данного общества. Каждый оставшийся по каким-либо причинам вне брака посвящал себя служению Богу. Поэтому обычным явлением русской деревни было «келейное черничество»; значительно реже встречались домашние чернички. Последние хотя и оставались в семье, но свой уклад жизни полностью подчиняли религиозным правилам.[9]

Но не только экономические причины питали черничество как явление сельского мира. Его корнями были и религиозные мотивы. Не вынужденное, а добровольное посвящение себя Богу по причине глубоких религиозных чувств характеризует значительную часть посвятивших себя черничеству. Как правило, община поддерживала в этом случае девушку, принявшую такое решение, поскольку оно было сопряжено с ее уходом из семьи и жизнью самостоятельно, в «кельях».  Причины такого решения могли быть самые разные: и несчастная любовь, и обет, данный девушкой в печальную минуту жизни, и безысходность ситуации, в которую она могла попасть. Она объявляла о нежелании выходить замуж сразу по достижении брачного возраста, не дожидаясь окончания этого периода.  Далее черничка старалась вести замкнутый образ жизни, не наряжалась, не ходила на гулянья, не вступала в разговоры о замужестве. В Орловской губернии, когда девушка сообщала о нежелании вступать в брак, то есть объявляла себя черничкой, то раздавала все девичьи наряды, особенно красного цвета. В её доме на стол ставили ковригу хлеба с солонкой и прощались с ней, «как с покойником, с плачем и причитаниями». Во время прощания с отцом, матерью и роднёй она оплакивала свои девичьи наряды. Простившись с нарядами, смывала с себя все девичьи прикрасы (белила, румяна и т.п.) и надевала старушечью одежду, обстригала косу, укладывала её сначала на стол, а затем, связав узлом, убирала на божницу. При этом произносила: «Как волосы не срастутся, так я не вернусь в девичью жизнь»[10].

Безбрачие могло быть и результатом чрезмерной разборчивости девушки-невесты или ее родителей, отказывавших женихам одному за другим в ожидании лучшей партии. Безбрачие угрожало младшей дочери в семье, если замужество ее старшей сестры затягивалось: младшую нельзя было выдать замуж раньше старшей. «Не судьбу» девушки объясняли и Божьим наказанием – за нарушение установленных правил поведения, например за работу в праздничные дни, за игнорирование посиделок и молодежных гуляний, за непосещение церкви.  Судьба воспринималась как нечто неотвратимое, мало зависящее от собственных усилий человека.

Поэтому, родители подраставшей девочки должны были заранее, до наступления брачного возраста, оповестить деревенское сообщество о том, что она встаёт на «спасённый путь». Это необходимо было сделать и не позже 20 лет, пока еще сватались женихи – иначе в глазах односельчан девушка была вековухой, то есть оставшейся в девичестве не намеренно, по обету, а случайно.

Крестьянская община, осуждая «засидевшуюся» девушку, была заинтересована в продолжении крестьянского рода и старалась помочь ей выйти замуж. В некоторых селах вплоть до XIX века сохранился древний обычай возить «засидевшуюся» девушку по селу на санках или в корыте, останавливаясь перед домами парней, с криками «Поспела, поспела!»[11].

Чернички подразделялись на домашних и келейных. Первые жили в родных семьях, принимая участие в хозяйственной жизни, беспрекословно выполняли домашнюю работу, нянчили детей. В родительском доме им отводился чулан или отгораживался занавеской угол.

Образ домашней чернички складывался из комплекса моральных качеств и норм поведения. Они отличались смирением, трудолюбием, славились набожностью, соблюдали посты и усердно посещали церковь. Чернички были грамотными, читали религиозные книги, знали Евангелия, жития святых, могли петь в церковном хоре. Поэтому высокий уровень духовности жизни черничек вызывали одобрение крестьян. Только в том случае, если «вековуха», живя «в миру», посвящала свою жизнь служению Богу, она приобретала уважение окружающих и становилась необходимым членом общества. Бездетным вдовам черничество также давало определенное положение в общине.

Чаще всего черничка селилась отдельно от семьи, в небольшой избушке – келейке, которую строил для неё отец или брат на окраине деревни или на опушке леса, подальше от «мирской суеты». Если в деревне было несколько черничек, то они вместе строили избушку, иногда на церковной земле, образуя небольшую общину.

Исследователь быта владимирских крестьян Е. Добрынкина в своей статье о черничках оставила образ типичной для владимирской деревни картины: «Проезжая деревню, можно видеть их черничек, идущих с поникнутыми головами, одетых скудно во все черное, с черными платками на головах, повязанных низко, «по-старьски»[12].  В знак смирения и «обетов благочестия» чернички жили скромно, ходили, опустив голову. Они избегали лишних разговоров и встреч с чужими людьми. Главным предназначением чернички, жившей в семье, было «молиться за всю семью». Её не принуждали к крестьянской работе, однако она могла помогать семье в период сбора урожая.

Черничка-келейница, жившая вне семьи, не имея земельного надела, добывала себе пропитание обучением грамоте или выполняя заказы на какие-нибудь рукодельные работы. За умение читать по Псалтыри и обучение детей грамоте такие женщины пользовались уважением в общине. Чернички занимались также вязанием, вышивкой, сбором трав и лечением ими. Вязать чулки или вышивать рубашки и полотенца на продажу считалось допустимым для чернички. Так же они участвовали в похоронной обрядности: обмывали и обряжали покойника, читали молитвы у гроба, а также в дни поминок по усопшему, при необходимости, вели плачи-причитания по покойнику на кладбище в день похорон или в дни поминовения всех усопших. В некоторых случаях ими совершался весь обряд похоронно-поминального цикла. Крестьяне охотно обращались к черничкам, так как за сорокоуст — сорокадневное чтение Псалтыри по умершему — принято было платить им меньше, чем священнику[13].

Подвижническая жизнь чернички не была легкой. Но эта жизнь давала ей свободу посвятить себя служению Богу, не отрываясь от крестьянского мира и природы, поближе к которой строилась ее келья.

Таким образом, вырисовывается портрет русской девушки-славутницы: крепкая, физически здоровая, ухоженная, трудолюбивая, с безупречной репутацией и покладистым характером. Также большую роль в образе славутницы играл нарядный богато украшенный костюм, яркий  своеобразный головной убор, всевозможные украшения, подвески, перстни. То есть образ складывается как из внутренних качеств, склада характера, так и из внешних: природных данных, ухоженности и разнообразия нарядов.

Совершенно иначе выглядела жизнь черничницы. Постоянная религиозная сосредоточенность и внутренняя молитва, с которой жили чернички, внушали уважение к ним со стороны окружающих, в отличии от старых дев, не объявлявших о своем нежелании выходить замуж. Считалось, что они обладают каким-то высшим знанием, полученным непосредственно от Бога. Крестьяне, например, верили, что «неугасимое чтение» молитв по покойнику черничками полезнее для спасения его души, чем молитвы, читаемые священником. Отличие современных монашек состоит в том, что они не являются старыми девами, а только «богомольными», уважаемыми сельчанками. В наше время монахинями становятся  и вдовы и замужние женщины[14].