Автор(ы) статьи: ВАТЛИН А.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

модернизауия, НИП, нанотехнологии, биотехнологии.

Аннотация:

В статье рассматриваются признаки модернизации НИП в систнме высшего образования.

Текст статьи:

Наука и базирующиеся на ней высокие технологии служат стратегическим показателем экономической, политической и оборонной мощи государства. Потому для ведущих стран и регионов мира наука и образование превратились в мощный сектор экономики. Новыми базовыми научными и высокотехнологичными направлениями являются нанотехнологии, биотехнологии, информационно-коммуникационные технологии и технологии новых материалов. Экспертами прогнозируется, что к 2020-2025 гг. произойдет новая научно-техническая революция — технологическая, основой которой станут разработки, синтезирующие достижения в сфере названных направлений. Соединенные Штаты Америки, страны ЕС, Япония, Китай, Корея уже наращивают темпы по созданию новых высокотехнологических изделий и продукции. По сценарию, который считают наиболее вероятным специалисты ИМЭМО, в посткризисный период темпы роста мировой экономики несколько повысятся. И основными движителями этого ускорения выступят два фактора − глобализация и инновации.^[1] В этом плане весьма интерес передовых зарубежных стран, научные изыскания в модернизации научно-исследовательского комплекса страны. Проведенных ведущими экспертами тех стран.

М. Гиббоне[2] определяет переход к инновации как переход к новой, второй модели академического знания, обладающей рядом совершенно новых характеристик в отличие от институционализированной в современных университетах дисциплинарной формы производства знания: знание производится в прикладном контексте, знание трансдисциплинарно, неоднородность и организационное разнообразие форм производства знания, возросшая социальная ответственность и отчетность, расширенная база систем контроля качества.

Производство нового знания в прикладном контексте предполагает, что помимо познавательных и социальных норм, которые влияют на фундаментальные исследования и науку, следует руководствоваться и более широкими соображениями полезности производимого знания для кого-то: для индустрии или правительства, для общества в целом.

Трансдисциплинарностъ по второй модели означает, что научное знание возникает не просто на основе уже существующих дисциплин. Наиболее важные и актуальные виды научного знания сейчас производятся не столько учеными, технологами или промышленными исследователями, сколько «…символическими аналитиками, людьми, которые работают с символами, концепциями, теориями, моделями, данными, производимыми другими в самых разных частях научной системы, и конфигурируют их в новые комбинации для решения самых разных проблем»[3] . Другими словами, актуальное научное знание и основанные на нем результаты формируются на стыке различных научных дисциплин и на разных уровнях научного знания (фундаментального, прикладного, технических разработок). Во второй модели вид, форма окончательного решения всегда будет выглядеть иначе, будет иной, чем в каждой отдельно взятой дисциплине.

Неоднородность и организационное разнообразие форм производства знания следует понимать, имея в виду навыки и опыт, вносимый в этот процесс участниками. Состав, композиция команды, решающей проблему, со временем меняется в соответствии с меняющимися требованиями. Люди объединяются во временные рабочие группы и сети сотрудничества, которые расформировываются, когда проблема решена или переопределена. Участники групп могут затем быть собраны в других группах, с другими людьми, часто в совсем другом месте для работы над совсем другими проблемами. Но при этом непрерывно происходит обмен и обогащение опытом. Так создается необходимый интеллектуальный задел и потенциал компетентности, который вносится в новый проблемный контекст. Несмотря на короткий, зачастую, жизненный цикл таких групп и изменчивость проблем, над которыми они возникают, схема организации и коммуникации может быть представлена в виде матричной структуры, из которой будут формироваться последующие группы и сети, предназначенные для решения разнообразных проблем.

Социальная ответственность и отчетность перед обществом тех, кто производит знание, вызваны растущим интересом и участием общества в решении проблем окружающей среды, безопасности, здравоохранения, энергетики, сохранения невосполнимых ресурсов, собственности и воспроизводства. Общество ждет, что научно-исследовательская деятельность будет осуществляться с учетом существования актуальных проблем, и что это найдет отражение в постановке целей, разработке дизайна исследовательской деятельности всех научных учреждений и их большей ориентации на производство полезной конечной продукции.

Контроль качества во второй модели значительно отличается от традиционного контроля, основанного на оценках, суждениях и мненияхэкспертов, имеющих научный вес в своих дисциплинах. Во второй модели появляются дополнительные критерии, вторгающиеся в производство знания через контекст приложения, объединяющий самые разные Интеллектуальные, социальные, экономические и политические интересы. Качество предопределяется теперь более широким множеством критериев, соответствующим расширяющемуся социальному спектру вовлекаемой экспертизы.

Один из главных приоритетов научной политики — востребованность производимых результатов научной  деятельности — наряду с уходом государства из сферы управления научно-исследовательской деятельностью ведет к тому, что университеты вынуждены принять на себя всю полноту ответственности за развитие данной деятельности. По мнению М.Гиббонса, университеты, которые не воспримут новую модель или, другими словами, будут продолжать игнорировать изменения во внешней среде, будут обойдены другими учреждениями и не смогут конкурировать за ресурсы. В управлении, таким образом, ключевыми становятся вопросы об организации и структуре научно-исследовательской работы в процессе перехода к новой модели производства знания, о преодолении доминирующих дисциплинарных форм институционализации и ориентации исследователей не только на процесс научно-исследовательской деятельности, но и на достижение ее результатов, качественных и востребованных обладателями финансовых ресурсов.

Возможности взаимного сближения прежней и новой моделей производства знания М.Гиббонс видит в университетах, в которых сосуществуют две различных, но взаимодействующих структуры, обеспечивающих научно-исследовательскую деятельность. Первая структура — это традиционная структура дисциплинарных кафедр, поддерживающих исследования, необходимые для реализации учебного процесса. Вторая структура — мобильная инновационно-ориентированная матричная структура, объединяющая исследователей из самых разных дисциплин и из разных организаций для работы над научной проблемой, поставленной внешним заказчиком. Именно такие структуры будут способны воспринять вторую модель производства научного знания и смогут составить конкуренцию другим организациям и учреждениям, занимающимся научно-исследовательской деятельностью.

Все большее признание сегодня получает итегративная модель инновационного цикла, исходящая из параллельной разработки и коррекции приоритетов и деятельности по стадиям цикла (фундаментальные исследования, прикладные исследования, разработки, внедрение)[4].  Линейная инновационная модель[5] в настоящее время практически не применима в российских условиях, так как для ее реализации требуется бесперебойное достаточное финансирование и участие представителей промышленности, заинтересованных в конечном использовании изобретения. В современной России подавляющее большинство исследовательских коллективов не обеспечено такими условиями. Исключение составляют менее десятка научных центров крупных нефтяных и топливно-энергетических корпораций, созданные в 2000 — 2001 гг. Являясь структурными подразделениями ведущих российских компаний, данные центры используют линейную инновационную модель в рамках одной корпорации[6].

Проведенное исследование показало, что выживание научно-исследовательских и образовательных учреждений нашей страны зависит не только от эффективности исследовательского процесса, но, в большей степени, от успешности сотрудничества с промышленностью, т.е. от успешности распространения полученных результатов. Процесс распространения результатов, полученных в результате исследований, принято обозначать термином «трансферт технологий».

Университеты и научно-исследовательские институты в целом представляют собой ключевое звено между идеей, знанием, технологией и конечным продуктом. Преимущество университетских исследователей перед сотрудниками лабораторий промышленных компаний состоит в способности междисциплинарного поиска, не ограниченного узкими и прагматичными целями, диктуемыми требованиями рынка и интересами товаропроизводителей. Но важно прикладывать усилия по стимулированию интереса ученых к патентованию своих разработок и последующему использованию в промышленности, так как исследователь может не осознавать коммерческой ценности своего изобретения и поэтому даже не пытаться дать ему истинную жизнь в виде товара или услуги. В то время как промышленность нацелена на получение как можно более быстрой финансовой отдачи от изобретения, ученые вузов/НИИ руководствуются в своей работе интересами общественной пользы и научного поиска, что позволяет им добиваться более значимых результатов, то есть более весомых открытий. Однако именно совместная работа науки и промышленности, как показывает зарубежный опыт, дает более эффективную коммерциализацию, сочетая опыт и знания с практическими навыками и ресурсами.

Государственное стимулирование трансферта технологий в США способствовало не только интенсивному развитию традиционных и росту новых высокотехнологичных отраслей, но и увеличению основных экономических показателей, что напрямую связано с повышением уровня жизни населения. Трансферт технологий значительно улучшил финансирование как прикладных, так и фундаментальных исследований американской высшей школы, способствовал увеличению количества вузов и исследовательских учреждений, а также вызвал качественное улучшение подготовки студентов и научных работников.

Как неоднократно отмечалось многими американскими исследователями (Дж. Кендрик, Э. Денисон и др.), примерно 40-50% экономического роста США в последние 50 лет было достигнуто за счёт научно-технических нововведений и образования. Так, по расчётам экономиста Э. Денисона, с 1929 по 1982 г. вклад науки и образования в ВВП составил 42% (14% — пришлось на долю образования и 28% — на долю науки)[7].

Размеры ассигнований на НИОКР  в США в первое десятилетие 2000-х годов достигли астрономических масштабов: 342,8 млрд. долл. по данным на 2008 г. Из них 63,4 млрд. долл. (18,5%) было израсходовано на фундаментальные исследования, 79,3 млрд. (23,1%) — на прикладные и 199,9 млрд. (58,3%) — на разработки (опытно-конструкторские работы). При этом 55% всех ассигнований на фундаментальные исследования были использованы академическим сектором американской науки, т.е. университетами. Большая часть этих ассигнований была государственной и выделялась различными федеральными ведомствами, ведущую роль среди которых играли министерства обороны, здравоохранения и социальных услуг, энергетики, сельского хозяйства (62% всех ассигнований на академическую науку), Национальный научный фонд. Почти 242 млрд. долл. из ассигнованных в 2006 г. на науку средств было использовано в частном секторе экономики (более 70%)^[8].

Учитывая масштабы общих расходов страны на научные исследования и роль в этих исследованиях (прежде всего фундаментальных) государства, можно заключить, что в американском обществе и во властных элитах сложилось чёткое понимание того, что, во-первых, наука играет ключевую роль в социально-экономическом развитии страны, а во-вторых, что государство несёт ответственность за выработку основных приоритетов научных исследований и за обеспечение такого общественного блага как «знание». При президенте США существует Управление по научно-технической политике, призванное, наряду с другими государственными и общественными институтами, обеспечивать государственные интересы в сфере науки и высоких технологий. Можно утверждать, что наука с её огромным бюджетом и занятостью в более чем 4 млн. человек (в 1950 г. — 200 тыс. человек), превратилась из некогда узкой сферы интеллектуальной деятельности в мощный сектор экономики США[9].

Соединённые Штаты также являются ведущим экспортёром наукоёмких услуг — компьютерных, информационных, научно-исследовательских, инженерных и др. Их доля на мировом рынке данных услуг (общий объём превышает 14 трлн. долл.) составляет 35% (столько же, сколько доля всего ЕС)^[10]. Быстрыми темпами меняется в США  и профессионально-квалификационная структура занятости в пользу работников, преимущественно умственного труда, доля которых в начале нового века превысила 60%. При этом наиболее быстрыми темпами растёт численность представителей новых профессий, связанных с разработкой и обслуживанием компьютерных технологий. Так, за 90-е годы и первую половину первого десятилетия нового века число специалистов по использованию информационных баз данных, компьютерных инженеров, системных аналитиков увеличилось в среднем в 2 раза[11].

Интеграция науки и образования является ведущим преимуществом американских университетов. Система высшего образования в США — это основной сектор проведения фундаментальных исследований в стране (в отличие от России и многих европейских стран, где центры научных исследований традиционно отделены от вузов). 235 исследовательских университетов США и несколько крупных исследовательских университетов Канады фактически составляют основу научного потенциала этих стран, позволяют занимать ведущие позиции в мировой науке. При этом важно подчеркнуть два обстоятельства. Во-первых, в США, например в ведущих частных университетах, финансирование фундаментальных исследований осуществляется не менее чем на 60% федеральным правительством. Во-вторых, высокий уровень научных исследований в университетах заметно повышает качество преподавания различных учебных дисциплин, даёт возможность привлекать студентов старших курсов бакалавриата и магистратуры к проведению научных исследований в качестве помощников профессоров. Таким образом, сочетание в одном учебном заведении научных исследований и обучения, с одной стороны, существенно повышает уровень и эффективность учебного процесса, а с другой — расширяет финансовые и кадровые возможности для проведения исследований.

Существует несколько способов получения государственных ассигнований на научные исследования. Во-первых, путём получения свободных грантов, которые могут быть использованы на любые научные исследования по выбору. Во-вторых, путём получения целевых грантов, направленных на проведение конкретных исследований,  которые  распределяются на конкурсной основе. Третьим способом является так называемый совместный договор, заключаемый между вузом, государством и корпорацией.

Основными источниками частных средств (пожертвований, грантов и контрактов) являются частные лица, благотворительные фонды и корпорации. Частные лица и фонды финансируют текущую и инвестиционную деятельность вузов, а также выделяют средства на выдачу стипендий. Корпорации финансируют вузы по тем же направлениям и заключают с ними контракты на научные исследования и развитие коммерческой деятельности.

Благотворительные дары и пожертвования и в настоящее время остаются главными источниками формирования эндаументов. В США они могут быть сделаны в разных формах: в виде непосредственных дарений денег, ценных бумаг различных видов, долей в собственности, недвижимости; в виде финансовых обязательств, когда жертвователь формально обещает сделать взнос в эндаумент в определённые сроки; в форме завещаний, прижизненных трастов и т.п.

Доходы же от эндаументов направляются конкретным исследователям на основании желания донора, который принимает в расчёт только репутацию университета и личность исследователя. Решение принимается задолго до формирования собственно программы научных работ, а исследователь-бенефициар эндаумента имеет широкую свободу в выборе конкретных направлений научных изысканий. Таким образом, эндаументы играют ключевую роль в формировании институциональной базы академической науки в США[12].

Таким образом, российские и американские университеты в сфере организации научных исследований отличаются степенью доступности источников финансирования и размерами средств, получаемых за определенный период.

Основная часть федеральных ассигнований, выделяемых на научные исследования, направляется в США в исследовательские университеты. Американская статистика выделяет 120 основных высших учебных заведений, которые получают максимальные федеральные ассигнования. Так, в 2004-2005 уч. г. американские вузы получили федеральных ассигнований на общую сумму 55,7 млрд. долл., из них 36,3 млрд. долл., или 65,2%, получили 120 вузов (треть из которых были частными некоммерческими университетами)^[13]. Самые крупные ассигнования, превышающие 1 млрд. долл., получили Калифорнийский технологический институт, Университет Джонса Хопкинса и Массачусетсский технологический институт. Значительную часть ассигнований на научные исследования федеральный бюджет распределяет по министерствам и иным структурам, которые затем направляют их в исследовательские университеты[14].

Бюджет на образование и исследования в 2004/05 гг. достиг 10,33 млрд долл. США. Из них более 240 млн долл. США предполагается направить на реализацию нового проекта «Элитные университеты», в рамках которого отобранные на конкурсной основе десять университетов в течение 5 лет наряду с базовым институциональным финансированием будут каждый год получать 30,1 млн долл. на научные исследования по актуальным вопросам современности[15].

Если анализировать новое российское законодательство с точки зрения американского опыта, невольно возникают серьёзные вопросы. Во-первых, российский закон «О порядке формирования и использования целевого капитала некоммерческих организаций»^[16], написанный в значительной степени под влиянием успешного американского опыта, накладывается на совершенно иную среду. Мощное бюрократическое «сопровождение», предусмотренное в российском законе и заметно усложняющее процесс создания и функционирования фондов, просто отсутствует в США в силу самой структуры американского законодательства.

В соответствии с положениями закона целевой капитал не может быть сформирован «автономными учреждениями», а именно этот статус приобретут все институты национальных академий наук и все бывшие государственные вузы после окончания проводящихся реформ науки и образования. Чтобы выйти из этого положения закон предлагает создавать управляющие компании, т.е. дополнительных нахлебников. В противоположность этому в США управление эндаументом осуществляется самими университетами, это часть их управленческих функций, и не создается никаких бюрократических надстроек.

Во-вторых, отсутствие налоговых стимулов для жертвователей значительно ограничивает возможности создания и роста в России целевых благотворительных фондов. Более того, из-за отсутствия налоговых льгот для жертвователей формат целевых благотворительных фондов в России не имеет прочной базы развития, так как стимула к выделению средств не существует.

Ключевым моментом в развитии инновационной системы США и в развитии коммерциализации технологий стало закрепление в 1980 г. за университетами право собственности на изобретения, создаваемые в ходе работ, финансируемых из федерального бюджета (акт Бэй-Доула). В то же время в нашей стране,  аналогичный закон все еще находится на рассмотрении в Федеральном Собрании РФ и вопрос о разделении прав на интеллектуальную собственность между федеральным правительством, университетом и исследователем юридически не закреплен. В России подобного рода отношения носят, как правило, прецедентный характер[17].

По сути, американский университет сегодня -это во многом бизнес-организация, включающая структуры, характерные для любого бизнес-проекта: финансовый менеджмент, кризисный менеджмент, без которых сложно выжить в условиях ужесточающейся конкуренции. При этом каждый университет пытается сконцентрироваться на своих основных преимуществах. Во многих университетах созданы бизнеспарки, центры трансфера технологий, местные венчурные фонды, которые частично поддерживаются университетом и являются источниками получения каких-то внешних ассигнований[18].

Система управления научными исследованиями в США гораздо более централизована, чем в России. Всеми вопросами, связанными с финансированием, взаимодействием с фондами, занимается университет, а грантополучатель только готовит заявку. В этом отношении российский исследователь обладает гораздо большей свободой. Он может свободно, без согласования с администрацией подать заявку в тот же Российский фонд фундаментальных исследований, предоставив финансовые гарантии, подтверждающие платежеспособность данной организации.

Усиление роли центрального уровня в управлении научно-исследовательской деятельностью также продиктовано необходимостью координации научных структур всех форм с тем, чтобы их работа была направлена на достижение целей всего университета в целом и, как отмечает М.Шатток, для того, чтобы избежать возникновения «академической анархии»[19], вероятность которой значительно увеличивается с появлением все большего количества исследовательских единиц. Все это выводит задачу координации всей научно-исследовательской деятельности университета в ряд самых актуальных направлений университетского менеджмента.

Кроме того, ответственность за проект в России может лежать на университете, институте, какой-то внутриуниверситетской структуре, факультете или исследовательской группе, а в США только университет является единственным ответственным лицом и все отношения строятся на уровне «фонд-университет». Накладные расходы в большинстве российских фондов составляют 10- 20% от общих поступлений (это та часть гранта, которая перечисляется в бюджет университета), в США — от 40 до 60% (то есть американский исследователь отдает очень большие деньги именно на финансирование, на поддержку инфраструктуры университета).

Таким образом, пример США доказывает, что бедственное положение российской науки грозит не только технологическим отставанием от ведущих индустриально развитых стран мира, но и ставит под угрозу поступательное развитие всей страны в целом. Представляется целесообразной и необходимой реорганизация системы вузовской науки адекватно требованиям времени. Разумеется, речь при этом не должна идти о механическом закрытии или уменьшении финансирования российских академических институтов, показавших свою неэффективность. Кроме того, очевидно, что частные институты высшего образования пока не обладают достаточными ресурсами и научными школами, чтобы составить серьёзную конкуренцию государственным вузам. Поэтому, в отличие от американской системы высшего образования, в России ещё долгое время приоритет в развитии высшей школы, в том числе и в области интеграции науки и образования, будет и должен принадлежать государственным вузам. Непродуманная приватизация таких институтов может представлять, на наш взгляд, серьёзную угрозу самому образованию и  науке.

Отличительной особенностью развития инновационных режимов в Европе по сравнению с США, является формируемая в странах Европейского Союза региональная научно-техническая политика. Этот опыт представляет не меньший интерес для Российской Федерации. В рамках этой политики происходит стимулирование структурных изменений с целью улучшения региональной предпринимательской среды и повышения конкурентоспособности путем развития трансфера технологий. Одними из центральных направлений этой политики можно также считать развитие инфраструктуры, обеспечивающей предпринимательскую деятельность, и предоставление консультационных услуг, особенно в области маркетинга и экспорта. Однако методы разработки и осуществления этой политики в разных странах существенно отличаются.

Несмотря на то, что в Европе меньше ученых и исследователей (всего 630 ООО, по 4 человека на каждую 1000 населения), в то время, как в США эта пропорция составляет 8 на 1000 (всего 950 000 ученых) и в Японии 9 на 1000 (всего 450 000 исследователей), европейским странам все больше удается теснить конкурентов на мировых рынках высокотехнологичной продукции^[20]. Безусловно, первенство среди европейских стран в инновационной сфере принадлежит Германии, которая стоит на 2 месте в мире после США по уровню доходов от продажи своих технологий (Германия ежегодно получает от экспорта наукоемкой продукции около 530 млрд. долл. США)^[21]. Можно предположить, что особый вариант развития инновационного режима в Германии, заключающийся в стимулировании независимых исследовательских организаций в области коллективных и контрактных изысканий, и прямое сотрудничество с промышленными предприятиями представляют не только конкурентоспособную модель в сравнении с американским опытом, но и служат одной из причин устойчивого развития германской экономики, которое получило название «германское экономическое чудо». Научно-технические организации (НТО) — один из многочисленных видов организаций, действующих в области исследований и трансфера технологий, были организованы для обеспечения поддержки всего промышленного сектора, прежде всего в целях организации коллективных исследований[22]. Важной сферой активности НТО является осуществление следующих функций: техническая поддержка клиентов путем распространения информации (14%); оказание образовательных и консультационных услуг клиентам, в том числе начального и дальнейшего обучения (9%); стандартизация и сертификация компаний, продуктов, агентов (12%), установление соответствия стандартам качества. В целом НТО финансируются из трех источников: общественных фондов: Европейское Сообщество, государство, регионы, добровольных взносов и обязательных НТО в Германии составляет около 50 %.[23]. Опыт Германии интересен тем, что основан на использовании научно-технического потенциала отдельных территорий. Это также актуально для России, где научно-технический потенциал страны концентрируется в крупных академических центрах. Так, в Германии выделяют пять технологических регионов — технологическая фабрика Карлсруэ, технологические центры Дортмунд, Фрейласинг, Йена и технологический регион Аахен. Представляется очевидным, что отсутствие системы, предусматривающей разные подходы к организации научно-исследовательской работы и последующего использования ее результатов в России, серьезно затрудняет адаптацию зарубежного опыта трансферта технологий.