Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:
не указаны
Аннотация:не указана
Текст статьи:
С точки зрения культурологического анализа, музыка выступает интонационной тканью культуры. Это подразумевает под собой то, что предметно-смысловое, идейно-эмоциональное содержание культуры соединяется с ее интонационной оболочкой, то есть происходит творческий перевод материальной сущности звуков в идейно-смысловое. Музыкальная субстанция призвана воплощать социальную сущность человека, поскольку она научилась «свертывать» культуру в интонацию, в которой кодифицируются культурные стили, художественные эпохи, с наполняющим их социально-мировоззренческим содержанием. Иными словами, музыкальная интонация «спрессовывает» сугубо биологическую информацию, кодифицирует ее и вбирает в себя социально-духовный смысл, формируя информационно-социальную базу. В музыкальных интонациях аккумулируется и закрепляется социокультурный опыт, отражающийся в консервативной «общественной памяти» музыки. В связи с этим, музыкальная интонация требует толкования на уровне культур субэкумен, то есть на сверхнародном уровне, опирающимся на философскую мудрость.
Значимыми категориями интонационной формы являются интонация и фабула. Так, интонация включает в себя два уровня музыкальной формы – фонический и синтаксический. На первом уровне она представлена «интонемами» (мотивы и фразы аналитической формы), а на втором – последовательностью интонем, объединенных интонационным профилем (он тоже имеет прообразы в речи и пантомимическом общении). Фабула, или «музыкальная драматургия», представляет собой динамику содержания, выразившуюся интонационно, то есть в звуках. С одной стороны, она воплощается во множестве параллельно и последовательно развертывающихся интонаций, в содвижении интонационных линий. С другой стороны, фабула глубоко связана с музыкальной интонацией: в звучащем произведении потенциальная фабула развертывается, конкретизируется, а по окончании произведения вновь «свертывается» в интонацию, которая в реальной жизни уподобляется человеку, а фабула – его поведению в обществе и духовным ценностям, принятым в нем.
В то же время духовные ценности не могут стать общественным достоянием, если не будут объективированы и не станут передаваться от поколения к поколению в виде социально-исторического опыта. Этот накопленный обществом опыт объединяет их в семиотические системы, которые возникают вместе с умением «раскодировать» таящееся в них духовное содержание. В связи с этим, информация, содержащаяся в музыкальной интонации, посредством которой узнаются закономерности национального музыкального мышления, рассматривается как семиотическая система, направленная объективировать духовное содержание психической деятельности общества посредством присущей ей способности символизировать социокультурные явления и наделять их смыслом. Коль скоро семиотика понимается как научный синтез, как движущая дисциплина, исходящая из опыта не только лингвистики, но и культурологии, искусствоведения и музыкознания, то между интонацией и семиотикой существует глубокая взаимосвязь, так как музыкальная наука выступает «творцом» общих идей. Поэтому музыкальная интонация является одним из центральных предметов семиотического анализа, а посредством ее бытия в психике раскрывается жизнь человека (или общества) в музыке. Культурная семантика выступает способом нахождения взаимосвязи между текстом культуры, которым в данном случае будет являться музыка, и контекстом — культурно-историческим типом как глобальной смысловой сферой, наделенной духовно-ценностной сущностью, созданной обществом и выражающейся в тексте. Структурный (семиологический) анализ художественных произведений также требует обращения к семантике искусства, которая призвана осмыслить соотношение между произведением как знаком и обществом, понять социальную значимость и воздействие произведения на человеческую культуру. Знак, в свою очередь, выступает в познании и общении людей в качестве представителя некоторого предмета, комплекса предметов или свойств и используется для приобретения, хранения, преобразования и передачи сообщений или компонентов сообщений какого-либо рода. Он характеризуется способностью представлять некие объекты действительности, фиксировать в предметной, жестовой или интонационной форме сходство между вещами, ситуациями и переживаниями, хотя на самом деле такое сходство может и не иметь места, но люди могут лишь условиться, что оно существует в действительности.
В рамках семантики искусства эстетическая функция художественного произведения рассматривается как знаковая функция, ставящая на первое место субъект. С ней соотносится символическая функция, ставящая на первое место объект. Вследствие этого, эстетическая функция художественного произведения рассматривается в отношении к воспринимающему и к обществу. Таким образом, любое произведение художественной культуры является автономной знаковой системой и соотносится с действительностью как целое, как смысловое преднамеренное единство, выраженное в его теме. Анализируя эстетическую функцию искусства и функции произведений культуры, эстетическую ценность следует рассматривать в рамках семиотики культуры. В результате аргументируется включенность структуры художественного произведения и искусства в целом в архитектонику социокультурной реальности. В этой структуре наблюдается так называемая «множественность норм»: языковых, технических, практических, норм эстетической традиции, этических – тех «внехудожественных» норм, которые, попадая в область искусства, преломляются в нем и начинают служить его целям, становятся имманентными силами.
Иными словами, культура имеет двоякое действие, поскольку с одной стороны она функционирует как знаковая система, как текст, а с другой стороны она сама же расшифровывает заключенный в этом тексте смысл. Таким образом, при семиотическом подходе культура понимается как внешнее, знаковое бытие объективно–идеальных смыслов и ценностей.
В то же время, знаки выступают представителями абстракций (символов), являющихся в семантике ключевым понятием, которые содержат обобщенные, концентрированные, систематизированные данные об объектах. Однако, символ как понятие следует отличать от знака, поскольку знак становится символом лишь тогда, когда он выражает общезначимую реакцию не на сам символический объект, а на определенное значение, которое можно связать с этим предметом. Поэтому большей частью знаки участвуют в роли «символов понятий», объективирующих идеи. Под символом понимается художественный образ, воплощающий определенную идею, или предмет, действие, служащие условными обозначениями какого-либо образа, понятия, идеи. Иными словами, символ – это «пароль» культуры, которая выражает себя во множестве символов, имеющих информационную, эмоциональную, экспрессивную направленность. В свою очередь, язык символов – это код, посредством которого общество выражает свою духовную культуру, причем настолько точно, как будто это чувственное восприятие. Таким образом, символизация позволяет закодировать произведение культуры, которое воспринимается через образное постижение, интуитивное понимание, ассоциативное мышление, эстетическое переживание. Ученые пришли к выводу, что между символами различных народов существует много общего, «общечеловеческого», то есть одинаково важного для всех. Вероятно, это происходит потому, что изначально, вне связи с историей и традициями различных народов, символы существовали в сфере бессознательного. Таким образом, музыкальная интонация рассматривается как средство кодификации и трансляции культурно-значимой информации – духовного ценностного комплекса, реализующееся в процессах закрепления этой информации — смысла музыкальной интонации, которая выступает как знак, и осмысления данной информации, транслируемой с помощью этого знака, когда он становится символом.
В свою очередь, знаковые системы являются языками культуры, несущими информацию и смысл, который нередко оказывается многовариантным. Следуя логике культурной эволюции, можно допустить, что в период существования в отдаленном прошлом биологически цементированного «предобщества» появился и стал развиваться биологически обусловленный «предъязык», давший начало всем будущим языкам, и ставший базисом для так называемой «предмузыки», поскольку у каждого элемента музыкальной культуры есть своя «память», уходящая корнями в прошлое. Анализируя историю взаимодействия языка и музыки, можно прийти к выводу, что словесный язык сложился на базе звукоинтонационных средств выражения и неотделим от них в живой речи, поскольку человеческая речь и музыка выросли из одного корня – древнейшей напевной речи человека. В процессе культурно-исторической трансформации развитие интеллектуальной деятельности вызвало в общественном сознании необходимость создания так называемых языков «искуственных» типов, внутри которых выделяются художественные языки, существующие в рамках определенной семиотической системы. Особенно важна роль искусственных языков в так называемых «неизобразительных формах искусства» – литературе, музыке, поэзии, поскольку они не создают визуально воспринимаемый художественный образ. Язык музыки является одним из художественных языков, поскольку она располагает специфическими художественными семиотическими системами объективации, среди которых выделяются простые и сложные. К последним в науке относят воплощение музыки в нотных знаках, а затем в звуках. В свою очередь, процесс объективации — есть перевод идей из внутренних, заключенных в сознании общества, во внешние художественные формы, художественные произведения. В них объективная реальность предстает в диалектической связи с человеком и обществом. Следует отметить, что в идеях, которые воплощаются в художественных произведениях, содержатся концентрированный социально-исторический опыт преобразования общества, оценка обществом культурно-исторической ситуации и результаты познания мира в связях с личностными отношениями людей к нему. Иными словами, в художественных произведениях содержится синтетический набор гносеологических и аксиологических моментов. В свою очередь, адекватное восприятие художественного произведения достижимо лишь благодаря «акту дешифровки», что невозможно без знания того языка, который его выражает.
Музыкальный язык народа, в отличие от языка разговорного, служит для выражения в музыкально-поэтической форме его собственных чувств и мыслей, для удовлетворения его духовных потребностей в рамках норм и исторически сложившихся традиций, выработанных коллективом. В результате музыкальные напевы становятся символами различных жизненных явлений и чувствований, и то, что они следуют «сквозь душевный строй ряда поколений» определенного этноса и проходят столь длительное испытание прочности и несомненности воздействия, превращает их в необычайно стойкие окристаллизовавшиеся звуковые комплексы. В древних интонациях и их комбинациях общество, зачастую неосознанно, вследствие одинакового раздражения-восприятия усваивало единые духовные ценности. Благодаря такого рода естественному отбору, в музыкальных интонациях не оставалось ничего субъективного, а выкристаллизовывалась объективная картина бытия.
Следовательно, культура является способом воплощения и трансляции национального духовного ценностного комплекса посредством ее самоописания и создания своей собственной модели, чему служат художественные формы. Музыкальная культура как «локальная» семиотическая система, являясь частью культуры как «глобальной» семиотической системы, предстает средством общения и передачи накопленного опыта из поколения в поколение с помощью музыкальных звуков, которые являются средствами трансляции информации. В связи со своей звуковой сущностью, музыка воспринимается исключительно слухом, который, в рамках интонационного метода является «мерой всех вещей», и вне слухового восприятия анализ музыкальных феноменов невозможен. Следовательно, слух следует рассматривать в качестве основного канала, при помощи которого осуществляется общение, поскольку на сверхбиологическом, социокультурном уровне общение и коммуникация осуществляются с помощью звуковой, то есть обращенной к слуху, речи, в которой слово изначально неотделимо от тембро-ритмо интонации. Таким образом, речь органически соединяет интеллектуальную и эмоциональную выразительность. В свою очередь, слух понимается как «орган культуры», поскольку с его помощью происходит семантизация слуховых ощущений, а, следовательно, мировоззренческое (гносеологическое и аксиологическое) наполнение слуховых и зрительных образов.
Музыка и речь являются системами, имеющими единую звуковую основу, поскольку традиционно под интонацией понимается совокупность просодических, то есть метрически значимых, элементов речи, таких как мелодика, ритм, темп, акцентный строй, тембр и др. В этом проявляется тесное соотношение интонации музыкальной и интонации речевой. Голос человека был первым средством реализации его музыкальной потребности, поэтому искусство древности — преимущественно вокальное. В связи с этим, «родственные» музыкальная и речевая интонации, сохраняют свою связь в спектральной структуре пения, простирающейся от речитатива до кантилены. Однако следует обратить внимание на то, что между интонацией музыки и речью существует специфическое отличие, заключенное в том, что в речи семантическая нагрузка лежит на смысле слова, а интонация играет вспомогательную роль.
Тем не менее, музыка соотносится как со словесной речью человека, так и со словесными искусствами, она комментирует, раскрывает подлинный смысл, заложенный в словах. Поэтому под музыкальной интонацией понимается «сочетание тонового напряжения», обусловливающее и «речь словесную» и «речь музыкальную». На основании этого поддерживается тесная связь «мелодической линеарности» с движением и динамикой «речевого потока», с оттенками и изгибами человеческой речи. Иными словами, в музыкальной речи присутствуют такие аспекты языка как элементы значения, выражения, синтаксиса, поскольку музыка изначально формировала свои звуковые средства из звучания живой речи, из несловесных интонаций в тональных языках. Более того, музыка, как и речь, представляет собой «звучание времени», то есть музыкально-интонационную квинтэссенцию бытия. Необходимо отметить, что важным фактором, который объединяет музыку с разговорной речью, является коммуникативная функция музыки.
Рассматривая музыку и речь как явления одного порядка, можно сделать вывод, что музыкальное понимание составляет аспект глубинного внутреннего понимания, объединяющего логическое и эстетическое состояния. Следует отметить, что издревле логически-вербальное мышление ориентировалось на звучащую речь, поскольку сопровождение звуковым интонированием передачи словесно-выраженного смысла оставляло на самом интонировании первоначальный смысловой отпечаток. В процессе совершенствования человеческого сознания происходило отделение и развитие словесно-логического аспекта мышления от синтетических форм, а также шел процесс специализации отдельных видов чувственного. Однако, сохраняющаяся и поныне, синкретическая целостность духовной жизни человека требовала использования языковых средств не только в самостоятельных видах, но и в разнообразных синтезах.
Необходимо отметить момент психологической опосредованности слухового восприятия музыки, а следовательно и рождения определенного музыкального образа в сознании человека как представителя этно-национальной общности. Именно на основе глубинных психологических основ и символических комплексов, происходит закладывание и формирование тех духовных ценностей, которые в дальнейшем функционируют на национальном уровне и, трансформируясь под влиянием социально-политических изменений, становятся «воплощением времени». В данном случае эти ценности воплощаются средствами музыкального языка, как феномена, имеющего глубоко символическую природу. Иными словами, любое произведение художественной культуры в рамках семиотического анализа выступает не как художественное создание, имеющее определенные эстетические достоинства, а как символическое воплощение неких общезначимых духовных ценностей.
Таким образом, музыкальную интонацию можно рассматривать как форму, характеризующую социальные отношения и психологию людей, подобно национальному языку. Музыкальная интонация – это текст, наделенный глубоким смыслом, это символ социокультурных условий, в котором кодируется комплекс духовных ценностей определенного социума. Она всегда обладает культурной отмеченностью, «знаком» той или иной конкретной культуры и содержит в себе самую разнообразную информацию о ней, что позволяет исследовать ее семантическую квинтэссенцию.