Автор(ы) статьи: Тарасов А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

постмодернизм, примитивизм, художественная культура, тип мышления

Аннотация:

Художественная культура постмодернизма, формируя примитивный тип сознания человека, ориентируя его на сиюминутные, типично «потребительские шок-ценности», с одной стороны, на психологическом уровне, выполняет компенсаторную функцию в современном западном обществе потребления, а с другой, – на идеологическом уровне, способствует дельнейшей деградации человеческого сознания, что позволяет сделать вывод о том, что художественная практика постмодерна не есть некое безобидное развлечение в современном обществе, это явление гораздо более радикального порядка.

Текст статьи:

В современной философско-культурологической литературе понятие постмодернизм, обычно связывается с процессами трансформации, начавшими наиболее активно проявляться в странах евроатлантической цивилизации со второй половины 1970-х годов. Наиболее ярко эти процессы отразились в искусстве, именно оно по справедливому утверждению некоторых отечественных исследователей, «стало не только выразителем начального процесса постмодернистских трансформаций западного общества, но и специфическим их стимулятором, ибо мировидение художника постмодерниста не исключало вторжения художественной практики в социальную жизнь»[1].

С подобной парадигмальной трансформацией в сфере художественной культуры страны евроатлантической цивилизации столкнулись не впервые. Нечто похожее уже происходило в конце XIX – начале ХХ веков на заре возникновения модернизма. Напомним, что модернизм в искусстве возник как порождение социокультурного кризиса. Неудовлетворённость художника усиливающейся дегуманизацией общества, крайним выражением которой стала Первая мировая война, острое чувство собственной несвободы и зависимости от вещных отношений и враждебных политических институтов явилось социально-психологическими предпосылками модернизма, разорвавшего связи с художественными традициями, предшествующим культурным опытом и положившего начало саморазрушению искусства. Выразилось это в искусстве модернизма в том, что «художник отворачивался от действительного бытия, создавая в произведении надэмпирический мир с помощью абстрактных кодов, не связанных с естественными объектами. Хаосу и абсурду реального бытия противопоставлялось искусство, оторванное от него, замкнутое на поисках гармонии абстрактных форм»[2]. Художник-модернист, воспринимал социальный мир как тотально отчуждённое бытие. Очень часто объективная реальность в работах модернистов подвергалась искажению, а иногда вообще выводилась за пределы художественного творчества. Нигилистическое отрицание традиции отождествлялось в модернизме с прогрессом в искусстве.

Не вдаваясь в дальнейшую эволюцию модернизма, отметим, что к 1970-м годам развитие отмеченных тенденций культуры модернизма привело к реабилитации разнообразных течений и форм художественной культуры прошлого и настоящего. Художники, обратившись к опыту древних культур, а также «масскульту», карнавально-балаганной символике, создавали искусство, для которого характерно увлечение фантазией и цветом, ироничное отношение к действительности, бессистемность и стилистическая неразбериха, переплетение «высокого» и «низкого» искусства, склонность к излишнему акцентированию художественного «я», сплав фигуративных и абстрактных средств. Эти особенности и составили, на наш взгляд, качественную характеристику постмодернизма в художественной сфере.

При этом, если, как отмечают исследователи, искусство модернизма вызывало отрицательное отношение большинства людей, то современные постмодернистские арт-практики, напротив, вызывают в странах евроатлантической цивилизации повышенный интерес[3].  В этой связи возникает вопрос, каковы те социокультурные причины, которые способствовали смене настроений большинства обывателей указанного региона в оценке культуры и искусства постмодернизма, а также повиляли на формирование культуры постмодернизма. Ответ, на наш взгляд, следует искать в сущности тех разительных социокультурных перемен, которые произошли в странах указанного региона после Второй мировой войны.

После окончания Второй мировой войны в духовной культуре стран Западной Европы и США проявились процессы которых прежде представители евроатлантической цивилизации не знали. Суть этих процессов очень точно, на наш взгляд, выразил В.В. Бычков: «Человек начал осознавать себя в качестве единственной и высшей разумной и духовной силы»[4].

Уточним, основы этих процессов были заложены задолго до ХХ столетия – в XVI веке, и были связаны с возникновением рационализированного (именно так!) отношения к действительности. М. Вебер показал, что именно в XVI веке начинает складываться такой тип мышления, при котором рационализируется способ ведения хозяйства, рационализируется управление – как в области экономики, так и в  области политики, науки, культуры – во всех сферах социальной жизни; рационализируется образ мышления людей, так же как и способ чувствования, и образ жизни в целом. С тех пор «выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека»[5]. Причём именно активная деятельность человека и успех в ней свидетельствует о богоизбранничестве[6].

Возникновение такого типа мышления, в свою очередь, способствовало возникновению индустриального типа общества. При этом все прежние типы обществ именовались традиционными. Важнейший признак индустриального общества – господство в нём формально-рационального начала. В таком обществе рациональность проникла и в сферу художественной культуры: «рациональная гармоничная музыка – как контрапункт, так и аккордово-гармоническая фактура… – всё это существовало только на Западе»[7]. Рациональность затронула и методы производства объектов культуры: «не известны вне Запада и решение проблемы купола, и тот вид «классической» рационализации искусства в целом… – который был у нас создан Возрождением»[8].

Рационализм и его идеологическая основа в европейском варианте – протестантская этика, своеобразно отразились и на человеческих пороках, теперь некоторые из них были возведены в смысл жизни: «всё существование человека направлено на приобретательство, которое становится целью его жизни»[9]. Более того, протестантская церковь стала оправдывать и идеализировать человеческие пороки: «провиденциалиское истолкование к наживе служит идеализации делового человека»[10].

К ХХ веку безудержная рационализация способствовала скачкообразному развитию технического прогресса и, как следствие, его более агрессивному воздействию на человека. Всё это, на уровне евроатлантической цивилизации привело к угасанию традиционной духовности, секуляризации культуры, возникновению жёстких капиталистических отношений, в основе которых лежал практицизм и утилитаризм; к социальным конфликтам ХХ века (мировые войны). В результате произошли «качественные изменения всей психо-ментальной структуры человека»[11], типичный представитель евроаталнтической цивилизации к последней трети ХХ века отличался не только от человека XVI столетия, когда эти процессы только начались, но и от человека первой половины ХХ века, а потому «положение похоже… на кризис человека как такового»[12]. Наиболее глубоко и остро радикальность этого кризиса ощутила художественная сфера и выразила всей своей сутью в последней трети ХХ века.

Однако сегодня проблема духовной деградации евроатлантической цивилизации не только не решается, а скорее наоборот – усугубляется, поскольку «евроамериканская часть человечества пребывает ныне в состоянии неумеренного потребления и безудержного производства соблазнов»[13]. В значительной степени, стремительное распространение культуры постмодернизма в наши дни связано со становлением в странах евроатлантической цивилизации общества потребления. Как справедливо указывает Ф. Джеймисон «постмодернизм дублирует или воспроизводит – усиливает – логику потребительского капитализма»[14].

Проследим, как именно евроатлантическое общество потребления способствует всё большему распространению и утверждению культуры постмодерна.

Под обществом потребления понимается «общество индустриально развитых стран, характеризующееся массовым потреблением товаров и услуг, а также формированием соответствующей системы ценностей»[15]. Иными словами, если с XVI века в странах указанного региона система ценностей формировалась под воздействием безудержной рационализации, то в наши дни к ней добавляется (и она заменяется) системой ценностей общества потребления. Эта система ценностей характеризуется перманентным выбором, покупкой и регулярным обновлением вещей. В таком обществе, потребление становится главным содержанием и конечной целью социальной жизни. Манипулирование товарами подразумевает не столько способность товара удовлетворять человеческую потребность, сколько социальное значение, придаваемое обладателю товара в данной культуре. На первый план выходят уже не функции качества товара, а его престижность, принадлежность к известной торговой марке (бренду). Сознание потребителя постоянно занято выбором товара, купив который, он может очень быстро охладеть к нему и почти не использовать.

Психический механизм потребительского поведения выглядит следующим образом[16]. Человек обладает врождённым набором потенциальных способностей, которые могут быть развиты, и спектр которых чрезвычайно широк. Кроме того, в любом человеке есть стремления к осуществлению заложенного потенциала. Процесс актуализации способностей, с одной стороны, сопровождается удовольствием и является непосредственно привлекательным и самоценным, но, с другой, этот процесс требует постоянного возобновления усилий, вследствие чего зачастую не осуществляется. Нереализация этих способностей приводит к психическим расстройствам, человек ощущает подавленность и дискомфорт, отчуждённость. Эту неудовлетворённость можно либо заглушить другим, более сильным раздражителем нервных рецепторов, либо притупить общую чувствительность психической системы, либо попытаться подменить внешними атрибутами успеха, придавая вещам культовое значение. Средствами для этого могут выступать: туристические поездки, экстремальные виды отдыха, просмотр телепередач и представлений. Не последняя роль в этом отводится и художественной практике постмодернизма.

Однако искусство постмодернизма не только приглушает психическую неудовлетворённость человека, поскольку привлекает внимание реципиента своей шоковостью и, таким образом, переключает внимание на «новизну» приносящую сиюминутную удовлетворённость. Но, в тоже время, по своей сути художественная практика постмодернизма становится апологетом общества потребления, выражая ценности вещизма и телесности, отрицая высшие духовные ценности в пользу повседневности.

Становится очевидным, что проблема преодоления культуры постмодерна в целом и её художественной практики в частности на современном этапе усугубляется стремительным развитием общества потребления, которое создаёт «благоприятную» почву для завоевания культурой постмодернизма всё новых сторонников среди рядовых обывателей.

В то же время, подчеркнём, что и художественная культура постмодернизма, формируя примитивный тип сознания человека, ориентируя его на сиюминутные, типично «потребительские шок-ценности», с одной стороны, на психологическом уровне, выполняет компенсаторную функцию в современном западном обществе потребления, а с другой, – на идеологическом уровне, способствует дельнейшей деградации человеческого сознания, что позволяет сделать вывод о том, что художественная практика постмодерна не есть некое безобидное развлечение в современном обществе, это явление гораздо более радикального порядка.

В этой связи важно затронуть вопрос: каким объективным причинам служит культура постмодерна? Чтобы ответить на него, напомним, что основным вектором современного развития (уже в общемировом масштабе) является глобализация, имеющая несколько аспектов, но доминирующим из которых является экономический.

В этом, экономическом аспекте глобализация подразумевает создание транснациональных компаний, конечная цель которых – получение максимальной прибыли. В этой связи, вполне обоснованна точка зрения И.Ф. Кефели, полагающего, что глобальную экономику необходимо рассматривать как новую форму колониализма, при которой экономическое и идеологическое насилие пришло на смену военному давлению[17] (хотя в свете событий последнего десятилетия не исключается и оно). В авангарде глобализации выступают транснациональные корпорации, а поскольку значительная часть этих корпораций находится в США, то современную глобализацию можно, как справедливо отмечают некоторые исследователи, считать американизацией[18]. Поэтому обоснованно подчёркивают современные философы, что «необходимо бороться не против глобализации вообще, а против американской модели глобализации, против навязывания американских ценностей и американского видения мира»[19]. Продолжение американизации культуры народов мира, осуществляющееся посредством культуры постмодернизма, может привести к гибели всего человечества. «… Если фатализм постмодерна и неолиберального глобализма окажется самоподтверждающимся пророчеством, то ситуация действительно станет фатальной. Но тогда могут стать реальностью ужасные картины будущего, всецело захватившие общественное воображение»[20].

Культурологический аспект глобализации связан с жёстким давлением на национальное, на традиционную культуру. Первое критикуется глобалистами как нечто противоречащее «демократическим свободам», а традиционную культуру вообще предлагается выбросить на свалку истории и заменить новой универсальной культурой, ориентированной одновременно на массы и на элиту – культурой постмодернизма.

Антропологический аспект глобализации связан с неизвестным до настоящего времени кризисом человеческой идентичности, поскольку обратной стороной потребительского стиля жизни является деградация человеческого сознания, которая осуществляется под воздействием манипуляции, в том числе посредством художественной культуры постмодерна. Исследователи указывают на множество способов манипуляции сознанием человека[21]. В результате у такого человека формируются: потребительское сознание, вещный характер ценностных ориентаций, принцип удовольствия  как основная цель человека, отсутствие свободы мышления такого индивида.

Одним из способов формирования такого человека и является культура постмодерна в целом, и постмодернистское искусство, в частности, поскольку постмодернизм способствует подмене духовной власти экономической, и арт-практика постмодернизма выступает в качестве выразителя идей общества потребления, когда высшие духовные ценности подменяются вещизмом и телесностью. Это явление стремительно распространяется в мире, причём в тех регионах, где позиции традиционной культуры обычно были достаточно сильны. Например, постмодернистская архитектура в Японии[22], или постмодернистская тенденция в современной китайской литературе[23].

На наш взгляд, итогом глобального распространения постмодернизма должно стать повсеместное утверждение либеральных ценностей. К чему это приведёт? Результаты утверждения либеральных ценностей очень точно, на наш взгляд, показал М. Лернер в работе «Развитие цивилизации в Америке». Он отмечает, что типичный американец это «не обременённый моралью человек, для которого на первом месте сила, напор и власть»[24].

Таким образом, социокультурную детерминацию культуры постмодернизма следует искать в совокупности социально-экономических явлений, основы которых были заложены задолго до Второй мировой войны. Выразились эти явления в том, что духовное ядро традиционной культуры стало активно разрушаться в XIX веке, когда окончательно стало понятно, что традиционные гуманистические ценности были преданы западным человеком забвению, и на их место встала личная выгода, стремлению к обогащению. Все эти явления напрямую связаны с экономическими причинами появления постмодернизма. А уже социальные причины постмодернизма – основанные на экономических, среди которых следует отметить социальную практику ХХ века, противоречивую и сложную ситуацию в сознании человека стран евроатлантической цивилизации, ориентация на потребительство и облегчённые способы реализации потребительских целей – явились, своего рода, катализатором становления постмодернизма в целом, и постмодернистского типа художественной культуры в частности. При этом, стремясь выявить социокультурную детерминацию постмодернизма, на наш взгляд, необходимо брать во внимание не только развитие евроатлантической цивилизации по пути перехода к обществу потребления, но учитывать ещё и скрытый, идеологический подтекст культуры постмодерна, который заключается в оценке постмодернизма как идеологической основе глобализации.