Современная методология представляет собой сложное и многомерное явление. «На передний план вышли проблемы социокультурной обусловленности научного познания, анализ взаимодействия науки с другими феноменами человеческой культуры, исследование познавательных процедур в связи с исторически меняющимися ценностями и мировоззренческими ориентациями».[1]  Современная наука вступила в полосу стремительного развития. Все ускоряющейся темп появления новых идей увеличивает и число новых проблем. Это вынуждает исследователя обращаться к самим основаниям науки, которая постепенно становиться не только познающей, но и самопознающей системой. Осуществляемая саморефлексия ставит перед собой задачу соотнесения полученных результатов не только с целями исследователя, но и с правильным конституированием того метода, при помощи которого были получены данные результаты. Все эти факторы несколько по-новому ставят и проблему метода, требуя такой его экспликации, при которой единый и универсальный метод превращается в гибкую, поливариантную систему, позволяющую организовать взаимодействие различных методологических уровней.

На фоне общефилософской проблемы методологии науки, методология культурологического исследования интересна рядом специфических моментов. Культурология как интегративная наука формируется на стыке целого ряда различных школ и направлений, создавших собственные традиции в изучении культуры. Практически все из этих школ и направлений, развивавшихся в рамках общей науки, опирались на собственную методологию и методику исследования. Таким образом, сегодня нет «единой» культурологии, теорий культуры столько, сколько крупных культурологов, при этом каждое отдельное культурологическое направление задает свой подход и предмет. Для исследователей, работающих в рамках одной школы, характерно то, что они владеют определенным целостным комплексом методов, за которыми стоит ряд совершенно конкретных определенных теоретических представлений. Таким образом, находящимся вне данной школы ученым, как правило, достаточно сложно включиться в ее исследовательскую программу, пока не будет воспринята связанная с ней концепция.
Известно, что важным фактором, определяющим существо метода, является его отношение к объекту исследования. Но ни одна конкретная наука не может изучать свой объект непосредственно. В качестве посредующего звена между ними выступает некий особый коррелят первого и второго, получивший название предмета исследования. Главной особенностью предмета исследования является его принципиальная исчерпаемость для познания. Этим он отличается от неисчерпаемости для научного познания объекта, который рассматривается в полном объеме лишь в философии. Благодаря этой своей особенности, предмет исследования подвергается обычно тщательной процедуре согласования с определенным и совершенно конкретным комплексом методов. Процесс выработки всего частнонаучного методологического инструментария для конкретной науки неотделим от процесса конструирования и конституирования некой предметной области данной науки. Каждый метод обусловлен своим предметом. Метод как способ исследования не может оставаться неизменным, всегда равным самому себе, а должен изменяться в своем содержании вместе с предметом, на который он направлен. Это, в первую очередь, означает, что выбранный метод исследования должен удерживать и опираться именно на специфику данного предмета. К примеру, Гейзенберг пишет, что когда сама природа непосредственно была предметом естествознания, и «научный метод, сводившийся к изоляции, объяснению и упорядочиванию», способствовал развитию науки. Но к концу XIX – началу XX века, когда предметом стала «сеть взаимоотношений человека с природой», научный метод «натолкнулся на свои границы. Оказалось, что его действие изменяет предмет познания, вследствие чего сам метод уже не может быть отстранен от предмета».[2]

Следовательно, для нахождения верного метода требуется четкое и ясное определение предмета исследования. Культурология, как комплексная наука весьма интересна в этом плане, поскольку имеет особый многогранный предмет исследования. Этот предмет, не сводимый ни к одной из культурных форм деятельности человека, обладает спецификой, представляя собой общий способ человеческого бытия в мире, особый человеческий уровень приспособления к миру и утверждения в нем в качестве самостоятельного и независимого бытия.

К настоящему времени «внутри» самой культурологии различают философию культуры (в некоторых источниках культурфилософию), историю культуры и более известные в мировых научных сообществах, так называемые науки о культуре (the sciences of culture), которые в свою очередь включают в себя: антропологию, этнологию, этнографию, социологию, психологию, семиотику и другие. Все эти дисциплины с различных сторон и по существу по-разному изучают культуру и культурные явления. Соответственно они имеют свои подходы, методологические наработки, теоретические установки, которые зачастую противопоставлены друг другу. Такая ситуацию объясняется различным трактованием самого понятия «культура», при чем значительные «столкновения» ценностных установок происходят не только между разными направлениями, но и внутри этих направлений, плодя, таким образом, все новые и новые школы и ответвления. Каждая из таких отдельных школ имеет свою теоретическую базу, собственные методологические установки. Ионин Л.Г. пишет, что первоочередная задача состоит в конкретном определении каждой отдельно взятой науки о культуре, однако даже если это и представляется возможным, сделать такое весьма непросто. «Более того, попытки четкого определения этих наук и разграничения их «сфер влияния» обречены на неудачу. Буквально в каждой из этих дисциплин предметы, методы, специфические объекты исследования, полевые и теоретические стратегии существенно разнятся не только от страны к стране, от школы к школе, но даже от исследователя к исследователю… Строго научно (предметно, методологически и т.п.) разделить и определить их невозможно»[3]. Например, в антропологии понятие «культура» выражается, по меньшей мере, в трех моментах: культурное становление общества и человека (от значения слова «культура» — возделывание, культивирование); совокупность и целостность общественных и человеческих обычаев, традиций и т.п.; естественно сложившаяся система, противостоящая другим культурным системам. Теоретики культуры подчеркивают эмпирический характер антропологических исследований. Но вместе с тем отмечают, что социальная антропология тяготеет к социологическим схемам и методам. Культурная антропология, тяготеет к методам психологии и истории. И все же чаще антропология использует методы гуманитарные, хотя иногда и пользуется естественнонаучной установкой, что ни в какой степени, ни ликвидирует или уменьшает ее основной ценности и цели – понимание культуры (чужой и своей). Понимающий подход помогает определить свое собственное культурно значимое поведение, осознать собственную культурную ценность. На фоне сложившейся ситуации все более укрепляет позиции  философия (в данном случае философия культуры). И хотя современная наука говорит о том, что философия довольно давно не занимает главенствующего положения, нельзя не признавать ее главенствующей роли в таких вопросах как критическое и позитивное осмысление, аксиологическая ориентация, понятийная проработка мыслительного материала. Современная философия опирается на пласт этических ценностей, она все также непоколебимо ищет истину саму по себе, но «…Это происходит в форме практики нового рода – практики, приобретающей характер универсальной критики всей жизни и ее целей, форм и систем культуры, уже развившихся в жизни человечества, и вместе с тем – критики самого человечества и тех его ценностей, которые явно или скрыто руководят им».[4] Философия сегодня призвана, в первую очередь, не быть утопичной, а конституировать и анализировать реальное положение вещей через реальное мышление. То есть выработать такую систему мышления, которая позволила бы ориентировать человечество на сохранение и развитие человеческого рода, на самоограничение и отказу от таких форм бытия, которые в конечном итоге приведут к гибели. Таким образом, в рамках данного подхода, философия культура выступает как некий мыслительный центр, который направляет изучение и исследование самоценности различных культур, способствует здоровью культуры в целом. А это значит, что философия культуры осуществляет по отношения к истории культуры и наукам о культуре методологические и аксиологические функции. Философия культуры призвана давать критическую оценку многочисленным концепциям в культурологии для преодоления утопических идей, которых, к сожалению, не избежать в процессе поиска идеала культуры. Именно философия культуры закладывает интеллектуальный фундамент для нового типа общества, который при практической реализации окажется эффективным, это может привести к новому типу личности, возможно, обладающего другой духовностью, психологическими особенностями. Поэтому способность к пониманию чужих культур, умение включить чужие ценности в собственную культурную позицию и разумная критика собственной культуры приобретают все большее значение для современной культурологии.

Таким образом, культурология имеет свой особенный предмет, которым выступает комплексный феномен человеческой культуры, взятой в ее происхождении, функционировании и развитии. При этом культурология исследует базисные основания культуры и способы формирования культурной парадигмы. Изучает механизмы трансляции культурного наследия, проблемы преемственности и новаций в культуре, изучает само понятие культуры во всей его многогранности закономерности формирования языка культуры. Этот язык должен обладать строгостью и точностью классических средств научной констатации, тонкостью языка художественного выражения, общностью языка философской рефлексии, то есть обладать всей той многогранностью, которая присуще культуре как таковой. Именно поэтому столь различны по стилю и жанру культурологические работы, на практике старающиеся объять всю многоликость культурных явлений и всю многоплановость их истолкования. При этом следует помнить о том, что число явлений, требующих культурологического анализа и осмысления непрерывно возрастает, что требует быть языку культурологии гибким и открытым для фиксации и выражения нового. Столь же гибкой и комплексно-модусной должна быть методология культурологии, чтобы соответствовать данным задачам.

Культурология объединяет различные уровни и явления культуры, находит в них общее ценностное содержание. Для этого культурология должна использовать специальные методы и подходы, формировать такой методологический инструментарий, при котором это объединение было бы возможно и способствовало бы закономерному развитию науки.

Литература
[1] Степин В.С. Философская антропология и философия науки. М., 1992. С. 126.
[2] Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С. 304.
[3] Ионин Л.Г. Социология культуры. М., 1996. С.13-14.
[4] Гуссерль Э. Кризис европейского человечества и философия // Общество. Культура. Философия. М., 1983. С. 38.

Человеческое общение возможно, если «у людей есть взаимопонимание и взаимопроникновение в духовные миры друг друга. Пересечение духовных миров людей и происходит за счет того, что существует общая для них система миропредставлений» [1].

Каждый человек является носителем той культуры, в которой он вырос. В повседневной жизни он этого не замечает. Каждый человек обладает своим собственным видением мира, представлением о мире. Тем не менее, независимо от того, осознает он это или нет, его картина мира имеет много общего с картиной мира носителей того же языка, который он считает родным. Мир бесконечно разнообразен, но мы способны воспринять лишь малую часть этого разнообразия. Наше восприятие фильтруется нашей культурой, нашим языком, нашим уникальным опытом, традициями, ценностями, убеждениями. «Каждый из нас живет в уникальной реальности, построенной из своих сенсорных впечатлений и индивидуального опыта жизни, и мы действуем, опираясь на то, что мы воспринимаем, — на нашу модель мира» [2].

Человек никогда не сможет отразить окружающий его мир во всем его многообразии. Мир всегда богаче, чем идеи, которые мы имеем относительно него. Чтобы осмыслить мир, мы вынуждены его упрощать. Дж. О’Коннор и Дж. Сеймор приводят хороший пример того, как мы осмысливаем внешний мир — составление географических карт: «Карты имеют избирательный характер: они как несут в себе информацию, так и упускают ее, но они оказываются бесценными помощниками при исследовании территории. Какого рода карту вы составляете, зависит от того, что вы замечаете и куда вы хотите идти. Карта — это не территория, которую она описывает. Мы обращаем внимание на те аспекты мира, которые нас интересуют, и игнорируем другие» [3].

Восприятие даже простейшего объекта является частью сложного процесса, а не изолированным актом. Оно зависит от системы, в которой рассматривается данный объект, а также от личности воспринимающего субъекта – его предшествующего опыта, практических целей, интересов. «Там, где профан видит просто металлическую конструкцию, инженер видит вполне определенную деталь известной ему машины. Одна и та же книга совершенно по-разному воспринимается читателем, книгопродавцом и человеком, коллекционирующим переплеты». [4]

Культурная картина мира и есть результат того, что в различных культурах люди воспринимают, чувствуют и переживают мир по-своему и тем самым создают свой оригинальный и неповторимый образ мира, свое представление о мире, получившее название «картины мира». Культурная картина мира, являясь взглядом члена культуры на внешний мир, представляет собой совокупность рациональных знаний и представлений о ценностях, нормах, нравах, менталитете собственной культуры и культур других народов. Эти знания и представления придают культуре каждого народа самобытность, благодаря чему становится возможным отличить одну культуру от другой.

В разных науках существует ряд понятий, которые представляют психические, культурологические, лингвистические, логические, философские модели объективного мира: картина мира, образ мира, модель мира, концептуальная картина мира, концептуальная система, индивидуальная когнитивная система, мировидение. Все эти понятия объединяет философская ориентация на представление субъективного образа объективного мира, как “исходного глобального образа”, как “сокращенного и упрощенного отображения”.

Понятие картины мира «относится к числу фундаментальных …, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире» [5].

При исследовании проблемы отражения картины мира в человеческом языке обычно исходят из простой триады: окружающая действительность (реальный мир), отражение этой действительности в мозгу человека (концептуальная / культурная картина мира), и выражение результатов этого отражения в языке (языковая КМ) [6].

Как же соотносятся реальная, культурная и языковая картины мира?

Реальная картина мира – это объективная внечеловеческая данность. Это мир, окружающий человека.

В реальном мире существуют предметы и явления, в языке слово. Между миром и языком стоит человек мыслящий, носитель языка. Воспринимая и осознавая мир, он создает свою систему представлений о мире. «Пропустив их через свое сознание, осмыслив результаты этого восприятия, он передает их другим членам своего речевого коллектива с помощью языка. Иначе говоря, между реальностью и языком стоит мышление». [7]

Слово отражает не сам предмет реальности, а то его видение, которое навязано носителю языка имеющимся в его сознании представлением, понятием об этом предмете. Понятие составляется на уровне обобщения неких основных признаков, образующих это понятие, и поэтому представляет собой абстракцию. Различиями особенности жизни народов, их истории, географии, различиями их общественного сознания обусловлен путь от реального мира к понятию и далее к словесному выражению. Сознание человека является результатом как коллективного (образ жизни, традиции, обычаи), так и индивидуального (специфическое восприятие мира, которое свойственно данному индивидууму). Язык «отражает действительность не прямо, а через два зигзага: от реального мира к мышлению и от мышления к языку». [8] Язык, мышление и культура тесно взаимосвязаны, представляя собой единое целое. Вместе они соотносятся с реальным миром, отражают его, противостоят ему и одновременно формируют его.

«Картина мира есть исходный элемент мировоззрения человека, а не только его мировидения. При развертывании своего содержания она опирается во многом на принцип ценностной ориентированности, который выступает в ней как главный принцип иерархизации предметов» [9 ].

Представление о языковой концептуализации мира, специфичной для каждого отдельного языка и находящей отражение в особенностях пользующейся этим языком культуры, восходит к идеям В. фон Гумбольдта, Й.Л.Вайсгербера, Л.Витгенштейна, получившим свое выражение в рамках знаменитой гипотезы лингвистической относительности Сепира – Уорфа, утверждающей, что язык – это не просто инструмент для воспроизведения мыслей, он сам формирует наши мысли. Язык является основой той картины мира, которая складывается у каждого человека и приводит в порядок огромное количество предметов и явлений, наблюдаемых в окружающем мире. Давая название неизвестному, человек включает новое понятие в ту систему понятий, которая уже существует в его сознании. Говорящие на разных языках люди по-разному смотрят на мир. Оттенки белого цвета в языке эскимосов, 39 оттенков зеленого у зулусов удивляют и поражают представителей других культур. Американец привычно посоветует русскому пройти 3 блока, чтобы найти искомый объект, оставив русского в недоумении: «Где он нашел эти блоки на российской улице?». Китаец отправит спрашивающего дорогу на северо-восток и посоветует повернуть потом на юго-запад. И это может случиться даже внутри здания! Так они видят мир.

В. фон Гумбольдт рассматривает язык как “промежуточный мир” между мышлением и действительностью, при этом язык фиксирует особое национальное мировоззрение. Акцентируется разница между понятиями “промежуточный мир” и “картина мира”. Первое – это статичный продукт языковой деятельности, определяющий восприятие действительности человеком; единицей его является “духовный объект” – понятие. Картина же мира – подвижная, динамичная сущность, так как образуется она из языковых вмешательств в действительность; единицей ее является речевой акт.

“Язык – орган, образующий мысль, следовательно, в становлении человеческой личности, в образовании у нее системы понятий, в присвоении ей накопленного поколениями опыта языку принадлежит ведущая роль”[10].

Между человеком и действительностью находится, по мнению Вайсгербера, “посредствующий мир мышления” и язык, в котором заключено определенное представление о мире. “Родной язык создает основу для общения в виде выработки сходного у всех его носителей образа мышления. Причем и представление о мире, и образ мышления – результаты идущего в языке постоянно процесса миросозидания, познания мира специфическими средствами данного языка в данном языковом сообществе [11]. По М. Хайдеггеру, «картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый как картина» [12]. Таким образом, КМ есть отражение окружающего мира в голове человека. Современные психолингвисты полагают понятия «сознание» и «картина мира (модель мира, образ мира)» близкими, если не синонимичными (см., например, работы А. А. Леонтьева, Н. В. Уфимцевой и др.). Картина мира обязательно несет на себе национально-культурный отпечаток. Для многих исследователей КМ предстает как «сумма ментальных значений, наиболее общих представлений о мире» (Т. Г. Утробина). Т. В. Цивьян рассматривает модель (картину) мира «как результат переработки информации о среде и человеке, как сокращенное и упрощенное отображение указанной суммы представлений»[13]. В. Г. Колшанский считает, что картина мира, отображенная в сознании человека, есть вторичное существование объективного мира. Картина мира представляется как идеальное, концептуальное образование, имеющее двойственную природу: необъективированное – как элемент сознания, воли или жизнедеятельности, в частности – в виде знаковых образований, текстов (в том числе – как искусство, архитектура, социальные структуры, язык) [14].

Предпосылки для соотнесения реального мира и его отражения в сознании человека – картины мира (т. е. «объективной реальности мира, независимой от сознания человека, и идеальной картины мира как продукта человеческого сознания») создаются, по мнению В. Г. Колшанского, существованием «вторичного, идеального мира в языковой плоти», т. е. языковой картины мира (ЯКМ) [15]. Каждый естественный язык, как пишет Ю.Д. Апресян, отражает определенный способ концептуализации (восприятия и организации) мира, при этом значения, которые выражаются в языке, формируют единую систему взглядов, представляющую собой некую «коллективную философию», которая «навязывается» всем носителям данного языка в качестве обязательной. Совокупность представлений о мире, заключенных в значении разных слов и выражений данного языка, складывается в некую единую систему взглядов, или предписаний.

Так, несмотря на наличие в английском языке слова ‘soul’, в речи оно чаще всего используется в рассуждениях о загадочной русской душе, или душе других народов. Один из наших студентов, писатель по профессии, приехавший в Россию специально для того, чтобы понять и описать «загадочную» русскую душу, через неделю пребывания в нашей стране, в небольшом городке Приморья, сообщил, что он уже почти понял, что же это такое русская душа: «Россия такая неудобная страна. Это всем понятно, но даже если я встану на колени посреди этой огромной лужи, эта девушка со мною не поедет. Хотя нормальный человек должен искать более удобное место для жизни… Вот это и есть русская душа».

У русского человека такие наблюдения вызывают улыбку. Комфорт и удобства, столь приятные для жизни каждого человека, имеют для русских значительно меньшую ценность, чем у американцев. И комфорт духовный ценится гораздо больше, чем комфорт физический, материальный. Интересно и то, что представителей восточной культуры (корейцев, китайцев) удивляют рассуждения о загадочности русской души. Им русские люди кажутся чересчур открытыми, прямолинейными, недипломатичными и многословными. Какая уж тут загадочность! Может быть, поэтому весь мир и говорит о таинственной восточной культуре, столь мало понятной европейцам.

Представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде. Человек, пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. Напротив, те «смысловые компоненты, которые входят в значение слов и выражений в форме непосредственных утверждений и составляют их смысловое ядро, могут быть (и нередко бывают) осознанно оспорены носителями языка. Поэтому они не входят в языковую картину мира, общую для всех говорящих на данном языке» [16]

Владение языком предполагает концептуализию мира. При этом конфигурации идей, заключенные в значении слов родного языка, воспринимаются говорящим как нечто само собой разумеющееся, и у него возникает иллюзия, что так вообще устроена жизнь. Но при сопоставлении разных языковых картин мира обнаруживаются значительные расхождения между ними, причем иногда весьма нетривиальные [17].

Языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. Языковая картина мира не стоит в ряду со специальными картинами мира (химической, физической и др.), она им предшествует и формирует их, потому что человек способен понимать мир и самого себя благодаря языку, в котором закрепляется общественно-исторический опыт – как общечеловеческий, так и национальный. Последний и определяет специфические особенности языка на всех его уровнях. В силу специфики языка в сознании его носителей возникает определенная языковая картина мира, сквозь призму которой человек видит мир [18].

Таким образом, языковая КМ может быть определена как совокупность знаний о мире, запечатленных в лексике, фразеологии, грамматике (В А. Маслова).

ЯКМ обычно противопоставляется концептуальная КМ [19].

Серебренников считает, что “…язык означивает отдельные элементы концептуальной КМ, …объясняет содержание концептуальная КМ, связывая в речи между собой слова”, но концептуальная КМ богаче языковой КМ, “…поскольку в ее образовании, по всей видимости, участвуют различные типы мышления” [20]. Г.А. Брутян предлагает представить воспроизведение КМ в сознании человека в форме концептуальной (логической) и языковой моделей мира, или понятийной и словесной моделей, причем в его понимании языковая модель шире концептуальной: “…основное содержание языковой модели мира полностью покрывает все содержание концептуальной…” [21]. «Зыбкими и неопределенными» представляются границы между концептуальной и языковой моделью мира Караулову [22]. В понимании Т.Б. Радбиль языковая и концептуальная картина мира объединены: языковая КМ – это “…все концептуальное содержание данного языка”, “…может считаться коррелятом понятия “менталитет” как неосознанной системы взглядов на мир, ценностной ориентации, мотивации, интенциональности и моделей поведения этноса, общества и социума” [23]. Тер-Минасова считает, что правильнее говорить не соотношении часть – целое, язык – часть культуры, а взаимопроникновении, взаимосвязи и взаимодействии: «Язык – часть культуры, но и культура – только часть языка. Значит, ЯКМ не полностью поглощена ККМ, если под последней понимать образ мира, преломленный в сознании человека, то есть мировоззрение человека, создавшееся в результате его физического опыта и духовной деятельности» [14].

«Несмотря на возможность разведения понятий ККМ и ЯКМ, нельзя отрицать и области их существенного пересечения и наложения, а также их постоянного взаимодействия и взаимообогащения», — отмечает Кубрякова, которая в конечном итоге считает, концептуальной модели мира (в данном случае = ККМ) шире и богаче ЯММ (=ЯКМ), изображая сферу ЯММ как подчиненную КММ [25].

В нашей работе мы будем рассматривать культурно-концептуальную и языковую картины мира, вслед за Тер-Минасовой, как тесно взаимосвязанные, находящиеся в состоянии непрерывного взаимодействия и восходящие «к реальной картине мира, а вернее, просто к реальному миру, окружающему человека» [26]

Один из важных моментов бытия общей картины мира заключается в ее культурной трансляции и введении в сознание индивидов. На это обращают внимание Вяч. Вс. Иванов и В. Н. Топоров: «Поскольку семиотические модели мира определяют правила поведения личности и коллектива, коллектив осуществляет контроль над хранением и передачей этих моделей и над способами их введения в человека (обучение в широком смысле слова), заботясь о единообразии и преемственности этих моделей [27].

У каждого индивида каждой конкретно-исторической эпохи, отмечает Постовалова, «имеется своя собственная картина мира, единственная и неповторимая, как все живое» [28]. Она является результатом непосредственных контактов с миром. «Не только человечество, но и каждый человек находит в себе, раз пробудившись к полному сознанию, готовое мировоззрение, в сложении которого он не принимал участия. Он получает его как дар от природы и культуры», писал Э. Мах [ 29].

Человек не относится к такому «дару» пассивно, автоматически, он активно перерабатывает его содержание, создает свой собственный, неповторимый образ мира, внося в него новые детали и краски. Его картина мира находится в постоянной динамике и может меняться в течение жизни. «Однако, — отмечает Постовалова, — полный произвол при образовании личной картины мира все же исключен. В главных, ведущих аспектах человек не может считаться в полной мере неконтролируемым творцом своего образа мира. Его образ мира отличается обычно от образа мира, запечатленного в общей картине мира его времени, лишь нюансами. Это замечание справедливо в целом лишь для ситуации относительно стабильной картины мира в обществе и перестает быть верным в случае смены базисных картин мира в обществе или в ситуации плюрализма культур» [ 30].

При включении человека в несколько систем мировидения может произойти интерференция картин мира. При длительном пребывании в чужой стране, пребывании успешном, когда человек смог адаптироваться в чужой культуре, достичь практических успехов, такая интерференция естественна. Поэтому, возвращаясь в родную страну, человек может испытать вторичный культурный шок, связанный с критическим восприятием культуры, которая в недалеком прошлом считалась им своей.

Из писем:

- Я пишу о России, я рассказываю о русских друзьях, но они (друзья-американцы) меня совсем не понимают, я удивляюсь, ведь раньше мы понимали друг друга с полуслова, потом смиряюсь с этим, они не могут понимать, это все надо пережить…

- Мой друг совсем меня не понимает… Как мы дружили раньше?!! Он ничего не видит дальше своего носа, с ним не интересно…

Литература

Новый (2006-1-1) раздел сетевого научного издания «Аналитика культурологи» рассматривает преимущественно аксиологические аспекты культуры по векторам смысловых, функциональных, структурных позиций культурологии. Одновременно с этим они сгруппированы по крупным отраслям, которые мы разделили на направления:

Ценностные (смысловые) аспекты, где рассматриваются понятийные, сущностные, методологические аспекты культуры и культурологии, в ряду которых находится анализ культуры мира, методология исследования культурология, кратологические аспекты культуры, ценности самой культуры как энерго-информационного феномена; средовые направления социокультурного аспекта и др.

Ценностные аспекты национальных культур и национальных проблем, которые затрагивают не только аксиологию, но и социогендерные позиции, тревожную сегодня тенденцию усиления национальных разногласий, акцентируя внимание на значимости их позитивного стратегического развития в настоящее время.

Значительная часть работ, связанная с музыкой и, в частности мелодикой, привела к выделению раздела «музыкологические аспекты культуры», который рассматривает и базовые основы музыки, такие как ритм, транспонируемый на все бытие и, в частности, все сценические искусства. Часть статей посвящена собственно музыкальному исполнительству и культурологической форманте в нем. При этом рассмотрение исполнительства как религиозного пласта культуры по-новому высвечивает подготовление исполнителя и собственно его личностную трансформацию в этом процессе. Тесно к этому примыкает и исследование мелодики голоса – естественного природного инструмента каждого человека, от культуры владения и качества которого напрямую зависит эффективность многих видов профессиональной деятельности и сфер коммуникации.

Исследование  влияния культуры на крупные ареалы привело к выделению изучения пространственных аспектов культурологи. В качестве таковых выделен культурный ландшафт, природное пространство и параметры воздействия их на личность, созидающую и впитывающую культурные ценности.

Достаточно много статей, составившие крупный раздел, посвящены технологическим аспектам, где предложены и методология и методы исследования и применения их в практике. Таким образом, данный выпуск состоит из 5 разделов, где авторы и читатели найдут интересующие их материалы.

Это не противоречит их традиционному в нашем издании триединству (метрологическому, технологическому и нормативному), но углубляет их и позволяет проследить эти позиции в развитии разных направлений. Соединение их в культурологии, позволяет более целостно исследовать явления и объекты, понимая, что  в целом культура – чрезвычайно сложная система, имеющая многоступенчатое развитие, по поводу которой написано немало трактатов, каковые, тем не менее, не исчерпывают всю ее избыточность и полифоничность. Распространенный сейчас синергетический подход, с нашей точки зрения, как раз и основан, с одной стороны на метрологии, технологии, регуляции, спонтанно переплетенные друг с другом, что обуславливает их взаимовлияние и создает чрезвычайно многогранную неравновесную нелинейную самоорганизующуюся структуру. Последний аспект – самоорганизация — обосновывается на ее действиях как живого организма, в котором увязаны и спорадичность и предсказуемость, которая есть предсказуемость взаимообусловленного порядка элементов системы.

Синергетическое толкование позволяет одновременно с этим соединить классические и постмодернистские научные концепции, рассматривая культуру как с позиций закономерно развивающегося процесса, так и движения, в котором много нелинейных, часто спорадических, возвратных поворотов. Самость жизни культуры, естественно выводит на поверхность целый ряд неожиданностей разного направления. К их числу, помимо экономического, экологического и др. как главный, стратегический, следует отнести гуманистический риск, затрагивающий глубинные духовные аспекты бытия человечества, которые и демонстрируются на страницах нашего издания.

Структура научного журнала выстраивается в уже aпробированном алфавитном размещении статей каждого из разделов. Это показало свою эффективность, что побуждает нас оставить этот принцип и позволяет быстро найти статьи в соответствии с координатами авторов. Тем не менее, ставшая в определенной степени традиционной, направленность материалов разделяется на вышеуказанные аспекты.

Полифонизм исследований не только чрезвычайно интересен, но и дает множественные подходы к решению сложных проблем разного направления.

Статьи подготовлены преподавателями, аспирантами, докторантами вузов России.

Всего доброго, ждем отклики на помещенные статьи, ждем новые материалы, которые надеемся разместить в нашем издании.

С уважением, лучшими пожеланиями и надеждой на сотрудничество.

Ромах О.В.

Информатизация — это новый образ жизни, новые требования к человеку. Она привела не только к увеличению объема информации, созданию локальных и глобальных систем и сетей, баз данных и знаний, но и к появлению принципиально новых технологий, к новой культуре, к новому типу общества. Сам факт такого влияния является универсальным законом, не зависящим от общественно-политического строя. Можно сказать, что информатизация является фундаментальной проекцией глобального процесса социальных трансформацией. Центральная категория, характеризующая процесс информатизации, — это информация. На наш взгляд, целесообразно опираться на постулат И. Юзвишина, что все, что внутри нас и во всей Вселенной – это вездесущая информация. Итак, информатизация развивается, опираясь на информационные законы. С осмыслением роли информации в развитии человечества связана институциализация новых научных направлений, среди которых мы выделяем информациологию и информологию. Информология выступает как наука о процессах и законах передачи, распределения, обработки и преобразования информации. Концепция информологии – это концепция системного подхода к познанию окружающего мира.

По мнению А.И. Арнольдова, информация – общечеловеческая культурная, универсальная ценность, востребованная обществом. Она трактуется им как основа человеческого знания и как социальный институт, организующий систему духовных ценностей. Основное свойство живой материи – воспринимать и хранить информацию, поэтому человек, устанавливая с другими людьми определенные отношения, сознательно и творчески использует и преобразует мир информации, ее получение, хранение и передачу, вступает в информационные отношения. Форма информационных связей является для него основой жизнедеятельности и связана с его потребностью в знаниях, врожденных чувством любознательности, заряжающим человека особым типом умственной энергии [1].

В.Б. Бухман подчеркивает, что феномен культуры можно редуцировать к феномену социально ценной информации, которая являет себя и в знании, и в нормативах взаимоотношений и в самих взаимоотношениях. Человек в своей телесно-духовной сущности дуален информационно. Тело «целеполагает» самосохранение, комфорт, порядок, ограничение разнообразия, логику, то есть информацию; дух зовет к риску, свободе (включая свободу от логики), многоальтернативному выбору, разнообразию, то есть к диссипации (рассеянию) информации. Дуальность природы человека может рассматриваться в информационном контексте, что заставляет считаться с информационными закономерностями творчества, в частности с законом сохранения информации [2, с.150].

В ходе общественной эволюции, человеческого развития, процесса освоения жизненных реалий информация приобретает новое значение и новое содержание. Современное общество не может жить и развиваться без информации – наиболее выраженной формы культуры общества, и человек в нем выступает и созидателем, и распространителем, и хранителем информации, взаимодействуя по формуле «человек – информация – человек». Хотя, как показывает исторический опыт, информация (или ее отсутствие) всегда играла важную роль в развитии общества и личности, но в период распространения новых информационных технологий, ее влияние все более актуализируется.

«Правомерна идея полифонии информации как одного из всеобщих способов распространения духовных ценностей и как органичного элемента культурного процесса. … Связанная с бытием человека, непрерывно осознаваемая и воспринимаемая им, информация становится произведением культуры. Она не просто элемент социальной структуры общества. Она – образ культуры и мышления людей, способ их организации и объединения. Связывая сотни людей, информация создает духовный мир, в котором человек живет, создает культурные ценности, делает научные открытия, формирует новые религиозные системы» [5, с.15].

Информатизация ведет к принципиально новым технологиям: информация находится внутри нас, вне нас, между нами и вокруг нас как единая сущность мироздания. Ее дифференцируют на естественную и искусственную, объективную и субъективную, информационную и информациологическую и т.п. В качестве объединенного начала для всего разнообразия мы предлагаем термин «культурная информация». Информология рассматривает информацию как состояние пространства, тогда мы имеем дело с культурной информацией, которую следует рассматривать как состояние культурного пространства. На наш взгляд, ее модель представляет собой диполь, состоящий из двух видов информации – количественной и качественной. Культурная информация цивилизации складывается из не перекрывающихся частей информации на Земле. Информологический подход позволяет нам уточнить и содержание понятия «культурная система» как пространства, определяющего порядок взаимоотношений в нем культурной информации количественного и качественного видов. Информология утверждает, что природные явления, объекты и процессы можно рассматривать в образе некоего условно замкнутого пространства. В этом случае можно выделить универсальный показатель, который принадлежит каждому пространству, — его состояние, то есть информацию. Универсальным показателем для культурного пространства мы определяем культурную информацию. Для сохранения единства пространства Вселенной необходимо иметь именно ее, которая характеризует развитие всех частей.

Информологический анализ культурной информации позволяет нам сформулировать ее основные свойства.

Таблица 1. Матрица свойств культурной информации

Пересечение основных параметров и свойств модификаторов позволяет уточнить качественную характеристику культурной информации, что достаточно сложно сделать в отличие от количественных параметров. Так как свойства в целостном явлении влияют друг на друга, взаимно модифицируя себя, а выделение каждого из них в отдельности условно, то по вертикали мы расположили параметры, выражающие наиболее обобщенную характеристику культурной информации, а по горизонтали свойства модифицирующего действия на анализируемое «атомарное» свойство.

Так, развивающаяся информация может быть адекватной, если соответствует реальному объективному состоянию или неадекватной. Она может быть достоверной или нет. В условиях «культурного шума» (например, широкого распространения массовой культуры) для передачи определенного количества информации требуется больше данных или более сложные методы. По мере распространения информатизации все более актуализируется проблема доступности и избыточности. Причем в первом случае мы имеем дело, как с доступностью данных, так и с доступностью адекватных методов для их получения и интерпретации. Широкое распространение новых информационных технологий повысили оперативность культурной информации. В современных условиях возрастает значение такого свойства, как актуальность, выделение которого основано на признаке отражения. Актуализация культурной информации зависит от потребностей субъекта и объекта информационного взаимодействия, которые в свою очередь определяются целеполаганием.

Одним из свойств культурной информации является старение. Темп старения определяется подвижностью отображаемой системы: старение тем интенсивнее, чем выше подвижность (изменяемость) объекта. Так, научная информация по ряду отраслей, как часть культурной, «стареет» достаточно быстро, а искусствоведческая или литературоведческая — медленнее. Но в целом культурная информация «стареет» достаточно медленно или не «стареет» вообще.

Опираясь на все многообразие свойств можно выделить главное– это неисчерпаемость культурной информации, что приводит к информационной емкости культурного пространства. Тогда культурное пространство следует характеризовать такими свойствами, как активность, структурность и системность, что приводит его, на наш взгляд, к ультраустойчивости и мультиустойчивости. Это значит, что оно обладает информациогенными свойствами, где в качестве признаков функционирования культурной информации выделяем:
· размах циркуляции (от минимального до максимального-глобального);
· время циркуляции – минимально от рубежа однократности до практически неопределимых максимальных временных пределов; 
· направление движения – горизонтальное (между индивидами или структурами одного уровня) или вертикальными (разные уровни);
· эмоциональная окраска – определяем по направлению движения;
· способ производства (персонифицированный или безличный);
· цель производства — воздействие на одну или несколько точек культурного поля.

Каждый из объектов окружающего мира непременно характеризуется наличием информациогенных свойств, то есть совокупностью таких черт, которые стимулируют введение сообщения со сведениями о данном базовом факте в канал и последующее превращение сведений в сообщаемую информацию. Возможная информациогенность базового факта тесно связана с ценностью производимой на его основе культурной информации. Уровень же ценности в каждом конкретном случае есть диалектическое единство объективного и субъективного, причем первое определяется ситуацией, а второе – возможностями объекта в смысле нахождения им путей к разрешению данной ситуации.

Анализируя информатизацию как социокультурный процесс, необходимо использовать фундаментальные информологические положения — представления об инфофонде и инфопотоке, которые можно рассматривать как основные категории, характеризующие данное явление. Под инфофондом понимаем всю культурную информацию, которой располагает общество на данном этапе его развития, причем речь идет о целостности инфофонда.

Целостность эта определяется целостностью самого общества, характер и прочность связей между отдельными структурными элементами инфофонда есть отражение характера и прочности связей между элементами данной системы. Система культурной информации (идеальное) есть во многом отражение деятельности общества (материальное). Целостность глобального инфонда, которым располагает человечество, следует понимать в том смысле, что он принципиально не подвержен старению (эта часть – вечно значимая культурная информация). Признание старения инфофонда в целом означало бы отрицание диалектики общественного развития. Старение же отдельных его элементов, массивов или инфоблоков не вызывает сомнений. Старение формы и старение содержание необходимо оценивать по-разному.

Под инфопотоком понимаем ту культурную информация, которая в данный отрезок времени циркулирует в обществе, передается субъектом инфовзаимодействия объекту и используется последним в качестве метасредства социальной деятельности.

Инфогенез имеет в качестве стимулирующих начал «социальный заказ» и действие внутренних информологических законов. Так, не вся производимая в обществе культурная информация социально необходима, и не все входит в активно используемую часть инфофонда. Некоторая культурная информация может быть и вообще не используется в человеческой практике. Но тот факт, что культурная информация не используется здесь и сейчас не означает, что она не потребуется в будущем. Поэтому данный фактор следует учитывать при сохранении культурного наследия.

Для нас представляют интерес участники инфовзаимодействия, в котором субъект и объект отличаются по модальности. В.Коган для более четкой организации этого признака и обеспечения удобства теоретического и практического анализа предлагается выделить два критерия — содержание и объем. Первая характеристика относится к качественным показателям, вторая — к количественным [3, с.117]. Под содержанием модуса понимаем соотнесенность его с конкретной социальной или демографической группой. Групп можно выделить несчетное количество, поэтому велико и число вариантов модусов. Что же касается объема модуса, то в роли, как субъекта, так и объекта выступают представители четырех количественных разрядов — индивид, социальная группа, данная социальная система, все человечество. В связи с этим модусы субъекта или объекта могут быть индивидуальными, групповыми, социальными и глобальными.

Рассматривая культурное пространство, мы имеем дело с тремя типами модальности: человеческой модальностью, где культура предстает как определенное качество человека (совокупность обретенных им в процессе образования, воспитания и обучения знаний, ценностей, умений, потребностей и т.д., то есть всего духовного богатства и практических навыков); деятельностно-поведенческой модальностью, в которой культура предстает как способы воплощения человеком содержания его духовных сил; предметной модальностью, в которой культура предстает как мир артефактов, создаваемых людьми для удовлетворения их исторически растущих потребностей и для передачи «механизмом» опредмечивания и распредмечивая закодированной в них культурной информации. Для прогнозирования и моделирования различных аспектов информатизации это очень важно: модальность необходимо учитывать, ибо она непосредственным образом влияет на все стороны инфовзаимодействия — на количество и качество производимой и потребляемой культурной информации, на ее надежность, активность, эффективность протекания информационных процессов, их ориентацию в координатах пространства и времени и т.д.

В координатах времени, на наш взгляд, целесообразно выделить два вида инфосвязи: синхронную и диахронную. Синхронная предполагает возможность установления обратной связи между субъектом и объектом в рамках одного интервала времени. Во втором случае происходит передача информации от предшествующих поколений к последующим. Для нас особенно важна вторая, так как ее можно рассматривать как специфический механизм аккумулирования и передачи социального опыта. Без существования такого механизма невозможна трансляция культуры, ибо человек вынужден в онтогенезе повторять весь социальный и интеллектуальный филогенетический опыт. Диахронная инфосвязь является основой культурной трансмиссии, где каждое поколение добавляет новые знания к уже накопленному богатству. В тоже время культурная информация передается и горизонтально в рамках синхронных связей. При этом освоение культурного опыта, наследия осуществляется в ходе общения. Здесь же осуществляется и непрямая трансмиссия, когда индивид обучается у окружающих. Диахронные и синхронные инфосвязи являются основой эффективного диалога культур как информационного процесса, осуществляемого в пространстве-времени.

Между видами инфосвязи существуют определенные субординационные отношения: можно говорить о том, что синхронная является средством осуществления диахронной. В тоже время надежность и прочность диахронной инфосвязи выше, что доказано рядом информологических и социально-этнографических исследований, обнаруживших и подтвердивших эту закономерность на материалах жизни конкретных этносов. Именно информационные потоки становятся основой диахронного и синхронного развития культуры. Обмен (с обратной связью) обеспечивает синхронное движение культурной информации, диахронное движение гарантирует ее передачу (трансляцию) от поколения к поколению. С позиций информологии, важным становится синхронное измерение культуры, так как оно позволяет понять отношения между информационными потоками, отношения как внутри, так и вне. Каждый факт культуры можно рассматривать как сообщение- информацию. Следовательно, мы имеем дело с культурной информацией в форме артефактов и нематериальных образцов. Но специфика культуры будет проявляться и в отторжении информации об артефакте от самого артефакта, тогда мы имеем дело с информацией о культуре. В случае диахронных связей возникает диахронный документ – носитель, где информация трансформировалась в информацию-знание. Под информацией-знанием мы понимаем культурную информацию высшего уровня и придерживаемся позиции Ю.Н. Столярова, который под знанием предлагает понимать переработанную, упорядоченную приращенную и сохраненную информацию [6, с.65]. Под диахронным документом мы предлагаем понимать документ, содержащий культурную информацию высшего порядка (информацию-знание), обладающую постоянной ценностью, зафиксированную на материальном носителе (материализованную) и включенную с помощью системы метаинформации-реквизитов в диахронную инфосвязь. Синхронный документ же предназначен для оперативного обеспечения различных процессов.

Трансляция социального опыта – это передача по вертикали блоков культурной информации, содержащих элементы накопленного социального опыта в его общекультурном виде. Двигаясь вверх, инфопоток постоянно «принимается от каждого предшествующего поколения каждым последующим и, растекаясь по горизонтали, становится предметом субъектно-объектных инфовзаимодействий и, тем самым, – инструментом воспитания, образования и обучения, средством социализации» [4, с.11]. Именно инфопоток обеспечивает эффективность культурной трансмиссии. Синхронная и диахронная инфосвязи характеризуют время культуры, то есть длительность существования, ритм, темп, последовательность, координацию смены состояний культуры в целом и ее элементов. Содержание данного понятия, на наш взгляд, можно уточнить. В нашем случае мы имеем дело с культурным пространством, которое мы определяем как протяженность во времени, структурное сосуществование и взаимодействие любых возможных систем и их компонентов. Тогда время культуры, на наш взгляд, можно определить как частоту сублимации культурного пространства в структуру времени, а протяженность времени культуры есть скорость сублимации культурного пространства в структуру времени. Синхронные и диахронные инфосвязи являются основой трансляции и трансмиссии культуры, ее времени. В связи с этим можно выделить синхронное и диахронное измерение культуры. Кроме того, диахронные и синхронные информационные связи отличаются селективностью в потреблении культурной информации.

В рамках диахронной субъект каждый раз передает объекту массив, в структуре которого всегда можно обнаружить:
· культурную информацию, полученную данным субъектом от предыдущего субъекта и не подвергавшуюся количественным и качественным преобразованиям после ее производства;
· культурную информацию, полученную данным субъектом от предыдущего субъекта и подвергавшуюся количественным и качественным преобразованиям после производства;
· культурную информацию, произведенную данным субъектом.

Люди, извлекая из общественного инфофонда необходимую им культурную информацию, в свою очередь пополняют фонд общества. Это динамическое единство двух процессов обеспечивает сохранение опыта в необходимом объеме и пополнение его, благодаря чему объект информационного взаимодействия независимо от модальности всегда имеет возможность пользоваться им.

Таким образом, диахронная инфосвязь представляет собой систему: есть объект, субъект, процесс, результат, цель, функции и т.д. Ни одно поколение не принимает в целом информационное наследие предшествовавших эпох, равно как и не отвергает его целиком. Каждый участник диахронного взаимодействия может быть и субъектом и объектом.

В рамках синхронной инфосвязи селективность еще более усиливается, что связано с разнообразием потребностей индивида и общества. Кроме того, можно выделить барьеры, мешающие оптимальному протеканию культурных (в том числе информационных) процессов: географические, исторические (полнота и достоверность информации обратно пропорциональна временному интервалу, разделяющему то или иное событие и сообщение о нем), государственно-политические (доступность), ведомственные, экономические, технические, терминологические, языковые, психологические, резонансные (информация не всегда соответствует потребностям индивида, не всегда «резонирует» с ними). К тотальным барьерам можно отнести языковые, тезаурусные и контрасуггестивные, то есть когда знаковая оболочка вскрыта, информация соответствует критическому объему тезауруса, но не потреблена, так как субъект не согласен с информацией. В диахронном взаимодействии ведущий барьер – это продолжительность времени, прошедшая с момента производства информации до момента ее потребления. Чем больше временной отрезок, тем вероятнее старение информации или утрата под воздействием различных условий. Данный барьер определяем как темпоральный.

Информационное взаимодействие можно рассматривать как механизм человеческого общения. В этом случае язык используется как знаковая система, связывающая людей в единую субъектно-объектную инфоцепь. Облечь в знаковую форму — значит закодировать сведения, а наличие кодирования всегда предполагает декодирование. Эти операции по сути можно определить как потребление культурной информации. Следующий шаг предполагает понимание передаваемого содержания, выявление смысла поступившего сообщения. Здесь особое значение имеет формирование тезауруса — запаса культурной информации, который, постепенно пополняясь, является фундаментом, служит инфобазой любого вида деятельности. Закладка, формирование и развитие тезауруса можно рассматривать в филогенезе (речь идет об общем информационном запасе) и в онтогенезе (когда обсуждается формирование тезауруса отдельного человека). Тезаурусы представляют собой весьма пеструю картину. Таким образом, тезаурус можно рассматривать как индикатор уровня развития культуры личности и общества.

Таким образом, мы выделяем три последовательных этапа инфовзаимодействия: 1. прием культурных (информационных) кодов; 2. интерпретация данных кодов; 3. реализация полученной в результате первых двух этапов культурной информации. Количество получаемой объектом культурной информации определяется как мера устранения неопределенности по выбору действий ведущих к достижению целей. Культурные (информационные) коды принимаются объектом через его симметричные взаимодействия со средой, то есть через обмен с нею веществом и энергией, на основе которых они и переносятся. Интерпретация культурных кодов представляет собой установление их значения для объекта. Значения данных кодов можно определить путем их сопоставления с комплексом целей объекта и выделением тех из них, к которым объект может приблизиться, реализуя полученную в итоге культурную информацию.

Возвращаясь к инфосвязям, можно сказать, что инфопоток связан с синхронным инфовзаимодействием, с движением культурной информации, с ее динамическими характеристиками. Для диахронных же инфопроцессов наиболее важен инфофонд, связанный с селекцией культурной информации, ее верификацией, накоплением, старением и отмиранием. В процессе информатизации происходит создание, накопление инфофонда, который и используется в дальнейшем для трансляции культурных образцов. В тоже время инфопоток и инфофонд – это компоненты инфосферы, которые при ряде общих черт несут в себе и существенные различия, касающиеся важных сторон их складывания, функционирования и динамики. Развитие инфосферы следует считать главным результатом информатизации общества, ибо мы стремимся к созданию информационной оболочки Земли.

В этом заключается пространственно-временная специфика культурного пространства, сопровождающая производство, преобразование, передачу, потребление и использование культурной информации. Данное пространство характеризуется анизотропностью и анизохронностью, то есть неравномерным распределением в пространстве и во времени. Информология, таким образом, позволяет упорядочить использование признанных концептов теории культуры: культурное поле, культурный поток, культурная сеть, культурный канал, культурная система, культурная цепь, культурный барьер, культурный тезаурус, культурная среда и т.д. с опорой на понятие «культурная информация» как базового, которые и следует использовать для характеристики культурного пространства.

Для нас принципиально важны выделенные характеристики культурной информации. Она — в принципе социальна, в то время как знание соотнесено с конкретной личностью, с тем, кто этим знанием владеет, пользуется, но не всегда сознает явно и потому затрудняется передать его другому человеку, иначе как через образцы своих действий. Социальная информация представляет накопленное в обществе и признанное обществом знание, будучи его превращенной формой. Она существует как хранящиеся и передаваемые в обществе тексты (в обобщенном понимании этого слова). В тоже время знание существует как личное достояние людей, перенимающих его друг у друга, как образцы действия в процессах-эстафетах. Знание, накопленное в обществе, и культурная информация, доступная через информационную среду, характеризуют возможности данного общества решать стоящие перед ним задачи и правильно ставить новые. В настоящее время выделяют четыре способа трансформации знания: 1. социализация – из неформализованного в неформализованное; 2. экстернализация – из неформализованного в формализованное; 3. комбинация – из формализованного в формализованное; 4. интернализация – из формализованного в неформализованное. В условиях информатизации они несколько модифицируются технологически.

В связи с этим мы выделяем в качестве результатов информатизации создание и накопление интеллектуального и информационного потенциала, причем и тот и другой зависят от ее интенсивности. Данные два понятия можно объединить в одно – информационно-когнитивный потенциал, которое целесообразно использовать для характеристики процесса информатизации. Субъектом информатизации выступает личность, значит, процесс информатизации проходит через когнитивный экран тех индивидуумов, для которых знания являются ценностью. Поэтому надо учитывать не только мир объективных знаний, но и феномен личностных (субъективных) знаний. Таким образом, информационно-когнитивный потенциал определяет уровень информатизации, уровень развития конкретного общества, его способность активно изменяться и быть максимально созидательным.

Интеллектуальный потенциал охватывает знания и творческие способности личности, которые связаны с феноменом сознания. Вне личности, вне духовного начала знания невозможны, мы будем иметь дело только с оболочкой знаковой системы – информацией, которая не имеет никакого отношения к культуре. Если отсутствует феномен знаний и культуры, информация теряет свое значение, свой смысл. Поэтому важно понять сущность и значение интеллектуального и информационного потенциалов. В процессе накопления, использования и распространения знаний первостепенную роль играют именно личностные импульсы. Накопление информационного и интеллектуального потенциала в результате информатизации и есть культурная аккумуляция. На наш взгляд, данный потенциал выполняет две важнейшие функции: документальной памяти земной цивилизации и образования культурного наследия, а главный итог – портрет цивилизации. Данный потенциал и есть наследие полей культуры. Следовательно, главный результат информатизации – это создание интегрального компонента памяти поколений. Итак, культурная аккумуляция – это процесс создания и накопления информационно-когнитивного потенциала, выполняющего функции документальной памяти цивилизации и образования культурного наследия. Информационно-когнитивный потенциал создается во многом людьми, поэтому следует говорить об информационном взаимодействии субъектов и субъектов – объектов.

Для определения сущности информатизации необходимо выделить показатели, которые характеризуют эффективность выполнения данных функций. Отношения между любым ресурсом и адресованным к нему запросом имеют информационную природу и, соответственно, подчиняются закону сохранения информации, тогда сумма телесных и духовных потребностей (запросов) человека постоянная и равна сумме его телесно и духовно ориентированных возможностей (ресурсов). Саморазвитие любой формы культуры, сводящееся к накоплению ценной информации и ее упорядочению, приводит к росту информационных возможностей социума и индивида. Для культуры, как системы, память – это динамический процесс накопления, хранения и забывания культурных традиций и ценностей [2, c.151]. Поэтому в качестве показателя эффективности информатизации по созданию культурного наследия и документальной памяти можно предложить объем духовно-ориентированных ресурсов.

Уровень инфовзаимодействия в рамках диахронных и синхронных связей можно охарактеризовать культурной перпецией. Под культурной перпецией понимаем восприятие традиций и ценностей чужой культуры, отношения к представителям чужой культуры и оценка последней.

Целью информатизации является наиболее полное удовлетворение информационных потребностей общества, личности во всех сферах деятельности, улучшение условий жизни населения, повышение эффективности общественного производства, содействие стабилизации социально-политических отношений в государстве на основе внедрения средств вычислительной техники и телекоммуникаций. Поэтому культурное наследие создается и развивается с ориентацией на потребности общества. В связи с этим мы предлагаем использовать в качестве показателя успешности данной функции информатизации «культурную пертинентность». Культурную пертинентность мы определяем как соответствие культурного наследия действительным потребностям тех, кто в этом наследии заинтересован (индивид, социальная группа, данная социальная система, человечество в целом). При этом учитывается модальность субъектов, о чем мы говорили выше. Представители этих четырех количественных разрядов определяет содержательные параметры инфофондов, инфопотоков, структуру интеллектуального и информационного капитала.

Мы предлагаем для оценки эффективности информатизации использовать такой показатель, как «культурная релевантность». Культурную релевантность мы определяем как соответствие информационно-интеллектуального потенциала требованиям, выраженным в различных запросах. Тогда культурная релевантность, определяющая эффективность документальной памяти, – имеет объективный характер (документы релевантные запросу можно подсчитать), релевантность культурного наследия (в оценке которого важное место принадлежит информации) – субъективный.

Человек, создавая новые информационные системы, одновременно становится объектом их обратного воздействия, формирующего тип обратной связи в системе «человек — информационные технологии». В связи с этим можно предвидеть новый виток спирали развития гуманитарной культуры, для которого будут характерны синтетичность рационального и чувственно-образного компонентов восприятия и передачи информации, распространение новых коммуникативных стандартов (общение на вневербальном, мультимедийном уровне), зарождение новых видов искусства (мультимедиа-арт) и т.д. Все активнее будет распространяться виртуализация жизни. В виртуальной реальности у человека появляется возможность непосредственно создавать, творить «внешний мир», окружающую среду, культурное пространство. Информатизация значительно изменила наш мир, поделив его на реальный и виртуальный. С культурологической и социально-педагогической точек зрения чрезвычайно важно, что выносит человек из виртуального мира в мир константный, базовый, реальный. Таким образом, результаты информатизации отражаются в культурных нормах и культурных процессах. Мы являемся свидетелями процесса изменения культурных паттернов общества. Поэтому изменения (количественные и качественные) в культурных нормах и культурных паттернах можно использовать в качестве показателя реализации основных функций информатизации.

Само явление информатизации свидетельствует, что изменения происходят глобальные, а их результат проявляется, прежде всего, в том, что информация занимает в нашей жизни гораздо более важное место, чем прежде. Данные изменения привели к антиномичности и полиморфизму культуры, изменениям времени культуры. Можно утверждать, что информатизация привела к расширению информационных связей между регионами, странами, народами и т.д. В результате контакты и взаимовлияние разных социокультурных систем усиливаются, что может привести и приводит к процессам изменений материальной культуры, обычаев и верований и т.п., то есть к аккультурации. Сегодня содержание и темп аккультурации зависит от уровня информатизации общества. Весьма трудно судить, сколько информации и информационных технологий вызывают эти грандиозные изменения или хотя бы коррелируют с ними, но перемены происходят глубинные, многие из которых определяют как процессы модернизации.

Таким образом, информатизация — явление мнокомпонентное, сложное, представляющее собой многоаспектный феномен. Но следует выделять универсальные критерии, индикаторы, показатели, которые применимы для ее анализа. К ним мы относим состояние инфофонда, инфопотоков, ифраструктуры, диахронных и синхронных инфосвязей, информационного и интеллектуального потенциала общества и личности, культурной релевантности и пертинентности и т.п., которые можно использовать в качестве базовых характеристик культурной трансмиссии, культурной аккумуляции, культурного порядка и культурных процессов. Информатизация общества – это процесс всеобъемлющий, в результате которого происходит глобализация мирового сообщества на основе инфосферы, возникает новое информационное миропонимание и информационное мировоззрение. Реальная экспертиза информатизации позволяет усилить положительный эффект и нивелировать отрицательные последствия. Способность и необходимость понимать и познавать человеком окружающего мира основана на внутреннем единстве его собственного культурного пространства с пространством Вселенной.

Литература:
1. Арнольдов, А.И. Цивилизация грядущего столетия: культурологические размышления. – М.: Грааль, 1997. – 326 с.
2. Бухман, В.Б. Информационные аспекты саморазвития, диалога и взаимопонимания культур //Философия и общество. – М., 2003. — №2. – С.150-168.
3. Информатика и культура /отв. Ред. И.С. Ладенко. – Новосибирск, 1990. – 233 с.
4. Коган, В.З. Демон информации в современном мире (к методологии информологического подхода) //НТИ. Сер.1. – 1998. — № 5. – С.1-12.
5. Проблемы информационной культуры. Вып.3. Информационное мировоззрение и информационная культура: сб.ст. – М., 1996. – 199 с.
6. Столяров, Ю.Н. Сущность информации. – М., 2000. – 107 с.

В связи с резким изменением речевой культуры в обществе, трансформируется и представление о процессе коммуникации. Современному человеку очень важно уметь мелодически строить свое устное высказывание, понимать и адекватно реагировать на чужую речь, убедительно отстаивать собственную позицию, соблюдая речевые и этико-психологические правила поведения.

Современный человек проводит в устном общении 65% своего рабочего времени. По данным американских ученых, расход чистого времени на процесс коммуникации у среднего жителя Земли составляет 2,5 года. Это означает, что каждый из нас на протяжении своей жизни успевает «наговорить» около 400 томов объемом по 1000 страниц. Итак, говорим мы действительно много, но делаем это чаще всего не умеючи, плохо. Примерно 50% информации теряется при передаче.

В процессе трудовой деятельности представители этих специальностей пользуются устной речью для того, чтобы планировать работу, согласовывать усилия, проверять и оценивать результаты; для усвоения, приобретения и передачи информации; наконец, для воздействия — влияния на взгляды и убеждения, поступки других, чтобы изменить отношение к определенным фактам и явлениям действительности. Специалистам своей деятельности необходима также способность слушать, точно воспринимать однократно звучащую мелодику голоса. Недостаточная речевая культура заметно снижает рейтинг, может пагубно сказаться на карьере. Поэтому высококвалифицированные и компетентные специалисты не будут являться таковыми без совершенствования себя в культуре устной вербальной и невербальной коммуникации и овладения техникой речи, через мелодику голоса личности.

Мелодика голоса является главным, важнейшим коммуникативным средством, который влияет на профессиональную успешность личности. Сущность коммуникации – есть процесс взаимодействия между субъектами социокультурной деятельности с целью передачи или обмена информацией посредством принятых в данной культуре знаковых систем, приемов и средств их использования [1, с. 185].

Ядром, первопричиной коммуникации является информация в различных проявлениях: как информационный пласт внешнего смыслового сообщения, информация о внутреннем подтексте характеризующаяся мелодичностью голоса, и информативность о говорящем. Психологи считают, что в процессе коммуникации непосредственно слова несут 10% информации. По мнению Франсуа Сюдже, в 38% информации поступает через мелодику голоса человека. Позиции информативности мелодики голоса можно выразить в характеристики четырех уровней этапного восприятия информации коммуниканта. Это информационная универсальность, эстетичный, ситуативный и смысловой уровни [2, с. 356]. Все данные уровни информативности следует рассмотреть в отдельности.

Первый информативный уровень – информационная универсальность – проявляется в природной мелодичности голоса человека, через индивидуальную окраску тембра, определенной высоты, тональности голоса. Здесь необходимо затронуть вопрос о том как определить природную высоту голоса человека? Для этого необходимо одну и ту же фразу сначала сказать максимально высоко, не срывая голоса, затем максимально низко. Та тональность, которая будет находиться точно посередине между ними, будет той высотой, которой пользуется человек в процессе речи. Задача каждого человека заключается в том, чтобы эту среднюю высоту голоса совершенствовать с помощью голосовых тренингов до более высокого диапазона. Совершенствование которого — показатель внутреннего роста человека. Природная мелодика голоса характеризует качества личности: пол, возраст, состояние здоровья, эмоциональное состояние, отношение к собеседнику, самооценка.

Возрастные особенности голоса проходят несколько стадий. Для детского возраста характерна пронзительность, ограниченный диапазон по высоте звука голоса, общая мелодичность речи либо громкая, либо тихая. В период школьного развития расширяется диапазон используемых звуков как по силе, так и по высоте, в целом увеличиваются мелодические способности голоса ребенка, к концу школьного возраста окончательно формируется тембр голоса, который остается на всю жизнь. Голос взрослого человека представляет собой высшую ступень развития. По мере старения мелодика голоса подвергается некоторым изменениям: сужается диапазон, уменьшается сила, изменяется тембр.

Второй информационный уровень – эстетичный, характеризующийся умением владеть своим голосом, речью. Благодаря свойствам голоса речь приобретает и этические и эстетические характеристики: речевая культура говорящего передает положительное впечатление от голоса или каких-то его свойств — тембра, окраски, силы, интонации, акцентуации. Что исходит от общей культуры субъектов коммуникации.

Третий информационный уровень – ситуативный, рассматривается как умение соответствовать данной конкретной ситуации, используя все богатство голоса. Способность оставаться природной мелодики голоса в любой дисгармоничной ситуации. Коммуникативных ситуаций встречается очень много в жизни человека, которые характеризуются различными комбинациями мелодики голоса. Ситуации связанные с торжественными, знаменательными событиями предполагают похвалу, комплимент, застольное слово (тост), выражающиеся с помощью чувственной, эмоциональной, развлекательной мелодики голоса. Коммуникативные ситуации матери и ребенка имеют совершенно иной характер. Общение матери и ребенка происходит посредством ласкового, спокойного, нежного, мелодичного голоса, который помогает поддерживать внутреннее равновесие ребенка.

При общении человека с животными, например, дрессировка собаки, требуется совершенно противоположная ситуация проявления голоса: более твердая, уверенная, настойчивая, властная. Иначе животное не будет подвластно дрессировкам. Аналогичная ситуация проявляется при коммуникативной ситуации военнослужащих.

К ситуативным параметрам мелодики голоса относятся профессиональные и национальные голосовые различия. Условно можно разграничить профессиональные голосовые различия по трем критериям.

1) Профессии с поставленными голосами, в которых вся деятельность нацелена на функционирование голоса: актеры, певцы, чтецы. Поставленный голос характеризуется целым рядом качеств, являющихся результатом наиболее рационального взаимодействия органов и систем речевого аппарата в целях профессионального использования.

2) Профессиональный голос — это тип голоса, сформированный в процессе осуществления человеком своих профессиональных обязанностей в тех сферах деятельности, которые характеризуются повышенной речевой ответственностью (таких, как педагогика, медицина, юриспруденция, юридическая, общественная и политическая деятельность, журналистика и другие). Совершенствование голосовых качеств, развитие навыков владения голосом происходят непосредственно в ходе речевого общения. Качества данного типа голоса являются профессионально обусловленными.

3) Голоса обычных носителей языка, которые не имеют ни какого отношения к перечисленным выше профессиям. Но это не значит, что голоса данного профессионального различия имеют неприятные призвуки типа хрипоты, гнусавости и т.п. Наоборот, порой голос от природы наделен большими модуляционными возможностями, благозвучен, приятен на слух.

Национальные голосовые различия также имеют специфическую выраженность: американцы говорят громко, что характеризует их мелодику голоса агрессивно; в свою очередь англичане регулируют звук своего голоса, чтобы говорить как можно тише, но при этом невольно демонстрируют повышенное чувство гордости. Мелодика голоса испанцев и итальянцев быстрее других европейцев. Мелодика русской речи неоправданно имеет тенденцию к увеличению долготы гласных звуков, заимствованную у англичан.

И четвертый информационный уровень – смысловой, который раскрывает непосредственно содержание речи. Голосовые особенности влияют на восприятие адресатом получаемой смысловой информации и на квалификацию передаваемого сообщения, придавая сообщению определенную экспрессивно-стилистическую окраску. В ходе диалога голос служит чрезвычайно мощным инструментом воздействия, убеждения, подавления.

Смысл высказывания человека – это значение мелодики голоса, пропущенное через живое человеческое «Я» и насквозь пропитанное им. Если значение принадлежит языку, который старается их сохранить, то смысл – вне языка. Он наличествует в мелодике голоса, которая перестраивает значение, поскольку порождается силой творческого отношения человека к миру. У каждого человека мелодических контуров речи столько, сколько душевных порывов. В отличии от значения, которое заранее определено, смысл нельзя знать заранее. Его надо угадать как информацию о вещах неназванных через вещи названные. Ибо смысл присущ лишь данному высказыванию, и никакому другому. Например, значение предложения «Завтра будет проливной дождь» знают все носители русского языка и для всех них оно одинаковое. Смысл же, вносимый человеком в данную фразу, в разных коммуникативных ситуациях будет каждый раз иной. В одном случае – это бурная радость тому, что долгожданное событие завтра наконец-то свершится. В другом – легкое огорчение из-за того, что намеченная на завтра поездка за город, возможно, не состоится. В третьих,– успокоенность тем, что завтрашний день не предвещает резких перемен в жизненных планах. В четвертом – откровенная паника из-за того, что назначенное на завтра свидание срывается; в пятом – деликатный отказ от приглашения на нежелательное мероприятие под благовидным предлогом плохой погоды; в шестом – бравирование тем, что любые «происки небес» ему нипочем, и т.д. и т.п. Мелодика голоса всегда выражает неизмеримо больше того, что она обозначает.

Сила психологического воздействия мелодики столь велика, что она способна «перечеркнуть» собой весь словесный текст, выразив смысл, диаметрально противоположный его значению. Самые хвалебные по значению слова могут прозвучать как оскорбительное ругательство, от которого человеку становится не по себе, а самые бранные – как высочайшая похвала, от которой человек чувствует себя на седьмом небе от счастья.

Своеобразие мелодики голоса человека состоит в том, что в процессе коммуникации воплощаются все характеристики, свойственные говорящему субъекту.

Для успешной коммуникации, то есть для умения подать себя любой ситуации, необходима совокупность определенных свойств голоса: адаптивность, благозвучность, выносливость, гибкость, полетность, суггестивность и устойчивость голоса [3, с. 430]. Рассмотрим каждое из этих свойств в отдельности.

Адаптивность голоса заключается в способности подстраиваться к конкретным акустическим условиям. Например, величине и форме помещения, в котором говорит человек, к количеству и пространственному расположению слушателей – с помощью соответствующих вариаций тембра голоса. Что будет обеспечивать хорошую слышимость, разборчивость и комфортное восприятие речи. Для хорошей адаптивности голоса необходимо сформировать навыки варьирования громкости и тембров голоса, в использовании высокого диапазона, и умения целенаправленно контролировать произносимое.

Благозвучность голоса можно достигнуть за счет чистоты звучания и отсутствия неприятных призвуков. Например, хрипоты, сипения, гнусавости. Умение придать своему голосу благозвучность воспринимается слушателями как признак эстетичности, воспитанности, интеллигентности, требовательности к себе, что связано с хорошей дикцией, с произношением всех звуков речи, с проговариванием окончаний.

Выносливость голоса характеризуется высокой работоспособностью голосового аппарата и позволяет выдерживать длительную речевую нагрузку с сохранением всех свойств голоса. Данное качество голоса обуславливается рядом факторов, такими как врожденные особенности организма, возраст, акустические условия и необходима правильно организованная постановка голоса.

Гибкость голоса дает возможность по воле говорящего быстро и непринужденно переходить с одной высоты на другую, с громкого звучания на тихое, с одного тембра на другой.

Полетность голоса — способность быть слышимым на большом расстоянии при минимальных затратах сил говорящего. При этом качестве возникает ощущение облегченного звукоизвлечения – голос как бы «летит». Независимо от типа голоса, громкости звучания в полетности всегда присутствует определенная металличность, слышится своеобразный «звоночек». Высокочастотные обертоны в этой области, названные высокой формантой, с наибольшей легкостью воспринимаются слухом человека, поэтому голос, в тембре которого содержатся такие обертоны, отличается хорошей слышимостью. Полетность – одна из важнейших характеристик тембра голоса. Если в голосе нет полетности, то это не только обедняет выразительные возможности речи говорящего, но и указывает на недостаточное владение голосом.

Устойчивость выражается в постоянной стабильности высоты, громкости и тембра голоса, независимо от длительности произносимых звуков речи. На слух устойчивость голоса воспринимается как уверенность, решительность, спокойная настойчивость говорящего, данное качество является следствием общей уравновешенности напряжения и расслабления в мышцах голосового аппарата, правильной их координации.

Суггестивность (от лат. suggestio – внушение) – способность голоса воздействовать на эмоции и поведение слушателей не зависимо от смысла произносимых слов. Суггестивность как качество голоса заключается в том, что говорящий с помощью тембра воздействует на слушателей, овладевает их вниманием, вызывает сопереживание и стимулирует нужные поведенческие реакции.

Можно выделить три уровня суггестивности голоса человека. Первый уровень характеризуется тем, что человек привлекает к себе внимание за счет мелодики голоса, который выделяется из множества других голосов. Слушатель непроизвольно обращает внимание на мелодику этого голоса, начинает воспринимать содержание речи, произносимую этим человеком. Таким образом мелодика голоса способствует лучшему проникновению в сознание и подсознание слушателя. Необходимо отметить, что голос необязательно должен быть особенно красивым, приятным. Напротив, иногда голос именно противоположного качества может полностью завладеть вниманием слушателя, вызывая при этом соответствующие ассоциации. Следовательно, первый уровень суггестивности голоса способен установить первоначальный контакт в процессе коммуникации.

Второй уровень суггестивности голоса проявляется в более сильной эмоциональной окрашенностью. В процессе коммуникации на данном уровне говорящий с помощью мелодики своего голоса вызывает сопереживание своим чувствам, что в последствии выражается слушателями в эмоциях равносильных тону переживаниям говорящего. Таким образом, вышеописанный уровень суггестивности влияет на мыслительную деятельность слушателей, эмоционально окрашивая произносимую речь и расставляя эмоционально-смысловые акценты.

Третий уровень суггестивности голоса человека выражается в том, что реакция слушателей приобретает поведенческий характер. Воспринимающие речь совершают определенные действия, на том основании, что в голосе говорящего появились определенная окраска, такой тембр, который подсознательно воспринимается как табу (отдача команд, указаний, распоряжений и т.д.).

Итак, базовые характеристики мелодики голоса: информативность, суггестивность, адаптивность, благозвучность, выносливость, гибкость, полетность и устойчивость составляют основу коммуникационного процесса личности.

В системе человеческих ценностей нравственность занимает совершенно особое место. Нравственные представления человека, формировавшиеся на протяжении веков, нашли отражение в таких категориях, как добро, зло, справедливость, совесть, смысл жизни, счастье, любовь, в моральных нормах и принципах, регулирующих отношения людей [1].

Ещё Аристотель в знаменитой «Никомаковой этике» разрабатывает категории понятия, являющиеся критериями нравственной оценки, рассматривает главные пороки и морально недостойные поступки. Особый интерес представляет аристотельское истолкование категорий справедливости — «правосудности» — и несправедливости — «неправосудности». Всё неправосудное считается несправедливым. Между противоположностью правосудного и неправосудного существует относительно сбалансированная середина, которую философ называет справедливым равенством перед законом, уже закрепившим за неравными друг по отношению к другу людьми соответствующие их положению в обществе неравные доли правосудности. Аристотельское понятие справедливости имеет двойственный характер: с одной стороны, справедливость распределена неравными порциями между людьми в соответствии с их общественным и имущественным положением, а с другой стороны, справедливость есть отношение к закону: неравные доли, получаемые равными людьми, являются основанием возбуждения исков по поводу восстановления справедливости. Справедливость здесь не чисто нравственная категория, а понятие, тесно связанное с правом.

Важный этап в истории формирования нравственных ценностей связан с христианством. Оно закладывало основы гуманизма, проповедуя человеколюбие, бескорыстие, непротивление злу насилием. Последнее предполагало сопротивление без нанесение вреда другому, противостояние нравственное. Однако это не в коем случае не означало отказ от своих убеждений.

Христианское толкование нравственности часто упрекают в непоследовательности. Обращаясь к Новому Завету, часто подчёркивают, что заповеди и проповеди добра и любви к врагу несовместимы с утверждением: «Кто не со мной, тот против меня» (Мф, 12, 30) или со словами: «Не подумайте, что я пришёл принести мир на землю. Я пришёл принести не мир, но меч. Ибо я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невесту со свекровью её. И враги человека — домашние его» (Мф, 10, 34-36). Но это противоречие кажущееся, оно устраняется при более глубоком осмыслении принципа универсальной любви: «Вы слышали, что было сказано: «Возлюби ближнего твоего и возненавидь врага твоего». А я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас… Ибо если возлюбите любящих, какая вам награда?» (Мф, 5, 43-46).

Теология средневековья пытается осмыслить, прежде всего, категории добра и зла. У Августина зло трактуется как отсутствие или недостаточность добра. В то же время всё, сотворённое Богом, причастно к идее абсолютного добра. В процессе воплощения этой идеи в материальном количество добра убывает, и вещь в результате всегда менее совершенна, чем её идея. Проявление зла связано с деятельностью человека, его волей. Божественное начало свободно от ответственности за зло, существующее на земле. Носителями нравственности, по мнению Августина, являются те, кто избран Богом, и моральное совершенствование человека не является, таким образом, следствием его воспитания, подано ему свыше. Величайшая добродетель — это любовь к Богу, привязанность же к земным благам почитается грехом.

Фома Аквинский связывает категории добра и зла с моральным выбором, проявлением свободы воли, которая в свою очередь соотносится с разумом и проявлением Божественной благодати. Наряду с этой высшей целью человек может стремиться и к другим целям. Божественная воля может быть постигнута человеческим разумом. Равноправие веры и разума (взамен их противопоставлению) укрепляет нравственность человека.

И. Кант рассматривает внутренний нравственный закон личности как категорический императив. Кант обосновывает «золотое правило нравственности», восходящее к словам древнееврейского проповедника Гиллеля, жившего за несколько десятилетий до рождества Христова. Когда Гиллеля попросили, стоя на одной ноге (т.е. предельно кратко) выразить всю мудрость Торы и Талмуда, он изрёк: «Не делай другому того, чего ты не хотел бы, чтобы делали тебе» [2]. Иными словами он высказан в одной из книг Конфуция, и даже в законах Хаммураппи, т.е. известен самым различным культурам. В позитивной форме он представлен и в Евангелии от Иоанна: «Поступая так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой», а потому является одним из фундаментальных принципов христианской нравственности.

Когда И. Кант говорит: поступай так, чтобы правило твоего поведения могло бы быть желанным для тебя законом общежития, он находит предельно абстрактное и вместе с тем предельно обязующее выражение «золотого правила нравственности». Формула Канта соотносит «моё желание и намерение» с тем, чего никто не может не желать. Философ прав, когда утверждает, что содержательным наполнением его формального требования может быть только доброжелательность (неоспоримо, что все хотят быть любимыми, — все хотят, чтобы к ним относились по-доброму). Но именно кантовская формула заставляет задуматься и о трудностях, которыми обременены понятия общежелательной любви и общежелательного добра.

Суть проблемы в том, что в конкретных ситуациях добро, которое человек желает получить от других, совсем не обязательно окажется желанным для того, кто сделался объектом благодеяния. Поясним, что имеем в виду на примере знаменитого фильма Л. Гайдая «Кавказская пленница». Злосчастья студента Шурика стали плодом… натиска грузинского гостеприимства! Заметим к слову, что «золотое правило нравственности», соединённое с искренним убеждением в том, что… питие есть веселие Руси», входило и входит по сию пору в структуру воспроизводства российского пьянства. Не здесь, конечно, его исток и корень, но сколь многие люди впервые приобщаются к выпивке под воздействием самого поддельного чужого доброхотства!

Но принудительное осчастливливание по модели «золотого правила нравственности» — не самое страшное. Страшно, когда по той же модели совершаются насквозь эгоистичные и злые действия. Когда человек не хочет, чтобы с ним так поступали!

«Не считаясь», «не спросясь», «без согласия», «путём превращения в вещь», — вот ключевые слова для обозначения того, на наш взгляд, чего не может хотеть любой и всякий человек. Они обозначают «феномен» агрессивного доброхотства, принудительного осчастливливания, непрошеной опеки, и над ними Кант размышлял весьма основательно. Вот почему формула: поступай так, чтобы максима твоего поведения могла бы стать действительно желанным для тебя законом общежития, — разрешается у него в требование: никогда не относись к человеку как к вещи, т.е. как к существу, собственная воля которого считается как бы не существующей. Так появляется вторая его формула: «Никогда не относись к человеку только как к средству, но непременно ещё «как к цели самой по себе».

Понятия «цели самой по себе» и «уважения к человеку как к цели самой по себе» очерчивают установку, которой не хватало «золотому правилу нравственности» для того, чтобы его позитивный смысл был вполне точным и не выворачивался в нравственно сомнительное устремление. Любовь и доброта, которые этим правилом утверждаются, непременно должны соединиться с уважением к самоцельности личности. Только в этом случае мы получаем доброжелательность в точном смысле слова (тактичную и корректную доброжелательность, способность человека к состраданию).

Отсюда следует, что всякое насилие содержит в себе момент обращения с человеком как «с вещью», момент покушения на его личностно-волевое начало. Воли того, именно в этом и заключается суть насилия со строго этической точки зрения, последовательно проводившейся И. Кантом. Насилие есть покушение на свободную волю — вот на чём Кант настаивает категорически.

Если принять это во внимание, то делается видимым, что библейские заповеди, образующие кодекс ненасилия ( не убий», «не укради», «не зарься на чужое»), этически объемлются максимой «никогда не относись к человеку только как к средству». Но последнее имеет у Канта также и социоустроительный, социокультурный смысл.

Запрет на обман и запрет на «овеществление», «осредствление» людей — это элементарные условия цивилизованности человеческого общежития. И, как выясняется, нравственная мудрость Библии сохраняется и возрождается в этом понимании цивилизованности.

Современная культура, как впрочем, и культура любой другой эпохи, различает в нравственности два основных аспекта: ценности (идеалы) и регулятивы (нормы). До сих пор мы говорили о нравственных ценностях, в качестве которых у всех народов почитаются честность, верность, уважение к старшим, трудолюбие, патриотизм. В христианстве, равно как и в других мировых религиях, высшие нравственные ценности связываются с верой в Бога.

Ценности, представленные в их совершенном выражении, выступают в социокультурной деятельности как этические идеалы [3].

Нравственные регулятивы — это правила поведения, сориентированного на нравственные ценности. Нравственные регулятивы разнообразны. Каждый индивид выбирает (осознанно или неосознанно) в пространстве культуры и социума те из них, которые наиболее подходят для него. Один предпочитает следовать заповедям Нагарной Проповеди, другого вполне устраивает пошлое «хочешь жить — умей вертеться».

Любая нравственная ценность предполагает наличие соответствующих регулятивов нацеленного на неё поведения. А любой нравственный регулятив подразумевает наличие ценности, на которую он направлен. Так, если добро есть нравственная ценность, то отсюда вытекает регулятив: «Будь добр». И наоборот, если человек в силу своего внутреннего убеждения следует регулятиву «Будь добр», то для него добро есть нравственная ценность.

Однако такая взаимосвязь нравственных ценностей и регулятивов просматривается далеко не во всех случаях. Мы имеем в виду прежде всего такой общественный институт, как средства массовой информации. Вряд ли найдётся хоть один редактор, даже самого что ни есть «жёлтого» печатного издания, который заявил бы идеологической платформой своей газеты пропаганду наркотиков, криминала, жестокости и насилия. Но содержание нынешних газетных концептов и формул даёт достаточно чёткое представление о том, что оценивается как положительное и что — как отрицательное явление. Наиболее острыми нравственными проблемами ряда молодёжных изданий и некачественной региональной прессы стали огрубление, опошление общения, навязывание тюремно-лагерного стандарта, шельмование национальной истории и культуры и др., о которых писали не раз в последние годы Л. И. Крысин, Ю. А. Бельчиков, М. В. Горбаневский, Н. Д. Бессарабова, В. С. Евстратов и другие исследователи [4].

Информационное насилие, следуя мысли И.Э. Канта, есть покушение не только на его свободную волю, но и на образ мышления, систему ценностей.

И дело не только в выборе предметов обсуждения: что волнует, то и должно обсуждаться без лицемерия и притворной скромности в подростковой и молодёжной аудитории. Но, во-первых, дело в том, что темы осмысляются преимущественно через призму секса либо приоритета силы, физической или «денежной» и, во-вторых, дело в том, на каком языке журналисты разговаривают с молодёжью. Язык этот, зачастую неграмотный и непристойный, сознательно тиражируется и узаконивается в молодёжной массовой коммуникации, навязывается как интеллектуальный и духовный стандарт, особая нравственная ценность. Кроме того, нивелирование духовных, нравственных ценностей ведёт к усвоению молодёжью стандартов субкультур: криминальной, наркоманской и пр. Свято место, как говорится, пусто не бывает.

Объём публикации не позволяет остановиться детально на лексиконе, допустим, тех «жёлтых» изданий, что активно внедряются на информационный рынок нашей области и во многом рассчитаны на молодёжную аудиторию. Но откровенное смакование в них насилия жестокости, послужившее в журналистике название «труповедения», размывают культурные стандарты, этические и эстетические традиции, формируют ценности антикультуры.

Сложившейся ситуацией встревожено честное журналистское сообщество. состояние журналистики — важный показатель зрелости общества и уровня политической, нравственной культуры страны. Сегодня позиция честной журналистики определяется в её борьбе за социальную справедливость и защиту традиционных нравственных ценностей.

«Потворство жестокости и аморализму, характерное для тех средств массовой информации, деятельность которых полностью подчинена получению прибыли любой ценой, не только искажает наше представление о социальной реальности, ни и делает мир более жестоким», — говорится в Заявлении участников общероссийского Форума журналистов «Пресса за нравственное общество», состоявшегося в Москве 28 января 2006 года. С этим нельзя не согласиться. Как нельзя и допустить, чтобы СМИ стали инструментом целенаправленного разрешения духовных и культурных ценностей, национальных устоев и традиций нравственности.

В России пока ещё востребована нравственная журналистика. Журналистика, которая утверждает прежде всего принцип уважения человеческого достоинства, понимает свободу слова не как право на подкуп, безнаказанность зла и тиражирование клеветы, а реальную возможность гражданского выбора, право человека на доступ к достоверной социально значимой информации, формирующей систему нравственных ценностей молодёжи, свойственных национальной культуре и народным традициям…

Без преувеличения, коммуникацию можно считать необходимым и всеобщим условием жизнедеятельности человека и одной из фундаментальных основ существования общества.

Особенно заметный рост исследовательского интереса к проблемам коммуникации и информации стал наблюдаться во второй половине ХХ века. Вызван он был в первую очередь бурным развитием кибернетики, материалистической теории коммуникации и современных электронных систем связи. С появлением работ Н. Винкера, К. Шеннона, У.Р.Эшби, наших отечественных ученых А.И. Берга, А. Н. Колмогорова и других, термины «коммуникация», «информация», «информационный обмен» получили широкое распространение в самых разных отраслях науки и стали едва ли не самыми многозначительными. К началу 1960-х годов только в зарубежной философской и социологической науке насчитывалось около сотни определений коммуникации. Можно с уверенностью сказать, что сегодня таких определений существует на порядок больше. Поэтому каждый, кто интересуется результатами научных исследований в данной области, сталкивается с богатым спектром точек зрения, аспектов, срезов, попыток общетеоретического и специализированного подхода к пониманию и исследованию коммуникаций.

В культурологии коммуникативная проблематика проявилась главным образом при изучении проблем трансляции культурных ценностей либо в непосредственно в общении людей, либо через механизмы опредмечивания и распредмечивания – от человека к человеку, от поколения к поколению и между представителями различных культур.

Прежде чем приступить к изучению культурологизации городских коммуникаций, нужно определить значение термина «коммуникация». Обратимся к таким источникам, как «Большая советская энциклопедия», «Философский энциклопедический словарь», «Культурология ХХ века. Словарь», «Словарь иностранных слов», «Философская энциклопедия».

Коммуникация – общение. Обычно коммуникация определяется как передача информации от человека к человеку. Общение может осуществляться как в процессе направленного производства, так и при помощи специализированной формы – речевой деятельности или другой деятельности, использующей знаки. Такое определение коммуникации изложено в «Большой советской энциклопедии».

Это определение с культурологической точки зрения не полно раскрывает суть коммуникации, так как отождествляет коммуникацию и общение.

При отождествлении понятий «коммуникация» и «социальной коммуникации» возникает проблема соотношения понятий «общение» и «коммуникация». Данная проблема привлекала внимание многих специалистов. В результате более или менее отчетливо определились следующие подходы к ее разрешению.

Первый состоит по существу в отождествлении двух понятий. Ее придерживаются многие отечественные психологи и философы – Л.С. Выгодский, В.Н. Курбатов, А.А. Леонтьев и др.

Аналогичных взглядов придерживались Т.Парсон и К. Черри. Черри отмечает, что коммуникация – «это, в сущности, социальное явление». «Социальное общение» с использованием систем связи, выработанными людьми (речь, язык и т д.).

Инвариантом большинства определений коммуникации выступает понятие информации или информационного обмена. Общение – также процесс, имеющий ярко выраженный информационный характер. Именно поэтому в зависимости от трактовки информации мы можем получить и различные представления о коммуникации и общении.

Обратимся к «Философскому энциклопедическому словарю»: коммуникация – то же, что и общение; процессы социального взаимодействия, взятые в их знаковом аспекте, (семиотика) содержательные аспекты коммуникации изучаются конкретными науками. На уровне человеческого общения средством коммуникации становятся различные социально выработанные и фиксированные в данной культуре (субкультуре) знаковые системы, важнейшая из них – язык (речь устная и письменная). Значительную информационную нагрузку могут нести системы пара- и экстралингвистической коммуникации (интонация, паузы), оптико-кинетические (жесты, мимика, пантомимика).

Также в этом определении даны функции коммуникации: побудительная, убеждение, внушение, приказ, просьба, информативная, передача истинных или ложных сведений, экспрессивная (возбуждение или замедление эмоциональных переживаний), фатическая (установление и поддержание контакта).

«Словарь иностранных слов» раскрывает понятия: 1) Коммуникация – акт общения, связь между двумя или более индивидами, основанная на взаимопонимании; сообщение информации одним лицом другому или ряду лиц. 2) Массовая коммуникация – процесс сообщения информации с помощью технических средств. – средств массовой коммуникации (печать, радио, кинематограф, телевидение) численно большим, рассредоточенным аудиториям.

«Философская энциклопедия» под редакцией Ф.В.Константинова определяет коммуникацию как категорию философии, главным образом стенциолизма и персонализма, обозначающая общение, основывающееся на взаимопонимании, дискуссии. Исторически учение о Коммуникации сложилось в противовес доктрине общественного договора, восходящей к просветительской идеологии (К.Ясперс, Э.Мунье).

Как социокультурное явление коммуникация определяется в словаре культурологи ХХ века.

Коммуникация социокультурная (от лат. сообщение, передача; commnicare – делать общим, связывать) – процесс взаимодействия между субъектами социокультурной деятельности (индивидами, группами, организациями и т. п.) с целью передачи или обмена информацией посредством принятых в данной культуре знаковых систем (языков), приемов и средств их использования.

Коммуникация выступает как один из базовых механизмов и неотъемлемая составляющая социокультурного процесса, обеспечивая ему возможность формирования социальных связей, управления совместной жизнедеятельностью людей и регулирования ее отдельных областей, накопление и трансляцию социального опыта.

Термин «коммуникация» появился в научной литературе в начале ХХ века и весьма быстро, наряду с его общенаучным значением (как средство связи любых объектов), приобретает социокультурный смысл, связанный со спецификой обмена информацией в социуме.

Необходимыми условиями и структурными компонентами коммуникации являются наличие общего языка у субъектов коммуникации, каналов передачи информации, а также правил осуществления коммуникации (семиотических, этических).

В определенном плане каждое социальное действие может быть рассмотрено как коммуникативное, содержащее и выражающее определенную информацию, однако собственно коммуникативными являются лишь действия, осуществляемые со специальной целью коммуникации, то есть имеющие мотивационное основание, ориентацию на передачу информации и осуществляемые с использованием адекватной этой цели знаковой системы.

Различные интерпретации коммуникации, основанные на различных методологических парадигмах, ориентируют ее суть либо как совокупности средств передачи социальной информации, образующих базу для становления и развития «информационного общения» (технократически рационалистический подход), либо как способа достижения понимания одного человека другим, как механизм «вживания», «вчувствования» (феноменологическая интерпретация).

Значимое место теория коммуникативного действия занимает в работах Ю. Хабермаса (1929). По его мнению, все участники коммуникации ориентируются на обобщение интерсубъективно понятные нормы коммуникации, что в совокупности с коммуникативной компонентностью и наличием рациональных мотивов делает возможным сам этот процесс. Коммуникативное действие является мегатипом всех типов социальных действий. Оно не является стратегиеским, не ориентировно на успех и тем не менее направлено на общую для всех участников цель, в качестве которой рассматривается понимание.

Специфической сферой коммуникации выступает массовая коммуникация, которая может быть определена как культурная область, состоящая из открытых упорядоченных процессов трансляции социально значимой информации, поддающихся целенаправленному порождению и регулированию.

В истории мировой культуры известно три пика расцвета информации. Это Древняя Греция, эпоха Возрождения и Россия XIX века, давшие миру блестящую плеяду писателей, ученых, поэтов, художников, композиторов. На новом витке спирали развития – новый пик – восход информационной цивилизации, которая требует особого подхода к рассмотрению всего спектра вопросов, связанных с ней.

Эволюция человечества в планетарной системе проходит циклами. Когда эволюция заканчивается, начинается переход в параллельные миры. В результате душа человека попадает в Ад или Рай. Человечество в процессе эволюции постоянно осуществляет переходы с одного энергетического уровня на другой. Каждому уровню соответствует свой масштаб времени. После превращений на уровне Высшей Энергии (в Аду или Раю) человечество переходит в следующую Расу.

В соответствии с информацией Посвященных, например, Елены Блаватской и адептов восточных религий мы являемся пятой Расой.

Наше поколение – люди фазы перехода на новый энергетический уровень, являются вершиной эволюции человечества на Земле.

Пятая раса, арийская, начала свое развитие «с пещер и лесов». Не имея связи с Информационным По лем Вселенной в силу неразвитости третьего глаза, ци вилизация арийцев развивалась крайне медленно. И это при том, что в пещерах Гималаев и Тибета в состоянии Сомати находились самые высокоразвитые предста вители прошлых цивилизаций, чьи Души, находясь в Тон ком Мире, скорее всего, наблюдали за жителями Земли, стремясь не допустить глобальной катастрофы, способной разрушить планету.

Стоит отметить, что информация из Тонкого Мира шла и идет постоянно, но уловить и понять эту информацию могли только отдельные выдающиеся личности. Наиболее активно человечество стало получать систематизированные знания о сущности мира и человека через Пророков, начиная примерно с V века до новой эры. Великие духовные вожди получали необходимую информацию и несли ее людям: Христос, Будда, Моисей, Магомет делали все, чтобы вырвать народы планеты из невежества и дикости. Их деятельность привела к успеху. Были созданы религии: христианская, буддистская, индуистская, мусульманская и др. Однако со временем это привело к возникновению войн на религиозной почве, которые локально продолжаются и сейчас.

В Библии зашифрована очень важная для Человечества информация. Именно поэтому существуют и разрабатываются способы декодирования предначертаний, содержащихся в Библии.

Раскодировать информацию, содержащуюся в Библии, пытаются многие известные ученые ведущих университетов мира: математики Гарвардского университета, программисты Австралийского национального университета; ведущие специалисты отдела «Взломки шифров» Национального агентства безопасности Израиля и многие другие.

Как отмечает Е. Блаватская, люди предыдущих цивили заций вплоть до атлантов обладали сильной связью с тонким миром и использовали необыкновенные свойства высших энергий: ясновидение, телепатию, воздухоплавание, предвидение и т. д. Они имели необыкновенно развитый третий глаз, наделенный силой психической энергии, что сделало возможным двигать чрезвычайно тяжелые предме ты, проходить сквозь стены и т. д.

Процесс полной материализации практически полностью лишил людей возможности использования энергии других уровней – энергии тонкого мира. Однако некоторые проявления того эволюционного периода все же оста лись. Так, широко известна телепатическая связь, когда одному человеку удается ощутить малейшие нюансы душевно го состояния другого даже на огромном расстоянии. Эта связь особенно часто проявляется между матерью и ребенком, между влюбленными. Третий глаз у людей имеется и сейчас. Он находится внутри черепа. Известен феномен экстрасенсорных воздействий.

Таким образом, и некоторые люди нашего времени сохранили невероятные способности предыдущих Рас. Это люди-феномены, люди со сверхъестественными для нашего энергетического уровня возможностями.

Считается, что Священные Писания продиктованы избранным людям Богом. Поэтому в течение тысячелетий люди стремились глубже понять их содержание, которое можно разделить на три части. Это информация о прошлом и будущем, а также законы морального совершенства в виде Заповедей.

Изучению влияния молитвы на здоровье посвящены в последнее время исследования ученых и врачей всего мира. Установлено, что в процессе молитвы и медитации изменяется состояние сознания.

Молитве предшествуют концентрация сознания, ожида ние, волнение, что соответствует возбуждению вспомогательных градаций спектрального и Информационного Кода. «Когда над свечой читают молитву, звуковые вибрации вызывают колебания плазмы, и она переводит их в торсионные волны, которые восходят к Богу» (Тихоплав В.Ю., Тихоплав Т.С.)

В настоящее время сотни научных центров в различных странах мира активно изучают так называемый эффект Махариши. Эффект состоит в положительном психофизическом воздействии с помощью коллективной синхронной молитвы на ход какого-либо события, например, войны.

Все чаще и чаще ученые высказывают мнение, что появление новых знаний невозможно объяснить, не предположив наличие какой-то Высшей силы, некоего Ми рового Информационного Банка Данных, откуда черпаются эти знания.

Создавшаяся ситуация ставит на повестку дня тонкий вопрос о разуме и подсознании и их роли в процессе научного познания. Разум питается наукой, подсознание – мистикой, оккультизмом, эзотерическими знаниями.

Согласно восточной традиции, человечество распадается на два концентрических круга. Все человечество, которое мы знаем и к которому принадлежим, образует внешний круг. Вся известная нам история человечества есть история этого внешнего круга. Но внутри него имеется другой, значительно меньшего диаметра, круг, о котором люди внешнего круга ничего не знают и о существова нии которого лишь смутно догадываются, хотя жизнь внешнего круга в ее важнейших проявлениях, особенно в ее эволюции, фактически направляется этим внут ренним кругом. Внутренний, или эзотерический круг как бы составляет жизнь внутри жизни, нечто неведомое, тайну, пребывающую в глубине жизни человечества. Внешнее, или экзотерическое, человечество, к которому мы принадлежим, напоминает листья на дереве, меняющие ся каждый год; вопреки очевидному листья считают себя центром Вселенной и не желают понять, что у дерева есть еще ствол и корни, что кроме листьев оно прино сит цветы и плоды. Эзотерический круг – это мозг, вернее, бессмертная душа человечества, где хранятся все достижения, все результаты, успехи всех культур и цивилизаций.

Итак, настало время соединить западную и восточную системы мышления, ибо Запад, как известно, преуспел в точном, но ограниченном знании, зато Восток – в более общем всестороннем и правильном понимании мира и человека.

В конце XX века, в России сформировалась новая современная физическая парадигма на основе фи зического вакуума, как праматерии, которая лежит в основе всего того, что мы наблюдаем в природе. Рос сийским ученым удалось завершить исследовательскую программу Единой Теории Поля, которая, в конечном итоге, привела к уравнениям физического вакуума. Были найдены точные решения указанной системы уравне ний, описывающие не только электромагнитные, грави тационные и ядерные (сильное и слабое) поля, но и но вые торсионные поля или поля кручения, являющиеся носителями информации в Тонком Мире. Тем самым не только удалось получить суперобъединение всех из вестных взаимодействий, но и сделать нечто гораздо большее. Было открыто пятое фундаментальное взаимо действие – информационное. Информациология, ставшая в настоящее время фундаментальной наукой, и получившая широкую революционизирующую силу, выступает как мощный инструмент проведения глубоких научных исследований окружающей нас природы.

Характерным явлением для эпохи Возрождения было обособление искусства от философии и естествознания, несмотря на которое художников все же интересовали философские вопросы времени. Итальянский ученый, архитектор, теоретик искусства эпохи раннего Возрождения Леон Баттиста Альберти (1404-1472) воспринимал время сообразно культуре, как ее бытие. «В трудах Альберти фактически рассматривается сложная диалектика индивидуального и историко-культурного времени», он «…отразил ренессансное представление о месте искусства и художника в космической и социальной иерархии» [5, с. 53-54].

Большое значение для развития понимания времени и его ритма в истории философии культуры имели открытия в области естествознания. Великий польский астроном и философ Николай Коперник (1473-1543) установил, что Земля отнюдь не является неподвижным центром визуального мира, как полагали ранее, она не только вращается вокруг своей оси, чем объясняется ритм смены дня и ночи и видимое передвижение небесной сферы, но и обращается вокруг Солнца. Он первым определил, что Луна – это естественный спутник Земли, который также осуществляет ритмичное вращение вокруг нее. Коперник был убежден, что его открытия могут объяснить действие мировых законов, создающих порядок и организованность в Мире. Его система была изложена в труде «Об обращении небесных сфер».

Можно констатировать, что идея ритма, универсальная для культуры античности, постепенно стала развиваться в дифференцированной форме. В.Е. Комаров [2] связывает это с тем, что универсальные категории пространство и время «стали восприниматься как самостоятельные сущности, не зависящие от природных объектов и не являющихся выражением их движения. А между тем всеобщий характер ритма органично связан со структурой пространственных и временных отношений движения» [2, с. 4].

В размеренной культуре классицизма мы выделяем французского философа-дуалиста, математика и естествоиспытателя Рене Декарта (1596-1650), отождествлявшего природу с материей и выдвигавшего на первое место ритм механических процессов, служащих основой гигантского механизма природы, устроенного и налаженного Богом.

В связи с общей тенденцией Нового времени – замещения религиозной картины мира естественнонаучной – концепция двух времен трансформировалась: божественная вечность превратилась в абсолютную длительность, а божественное и земное время модифицировалось в абсолютное, то есть объективное, время и относительное, то есть его субъективное, восприятие: «Время, которое мы отличаем от длительности, взятой вообще, и называем числом движения, есть лишь известный способ, каким мы эту длительность мыслим» [1, с. 451]. Время в понимании Декарта есть наш способ размышлений о вещах, и если пространство является единственной реальностью вне нас, протяженностью, в которой нет времени, то время как таковое целиком и полностью принадлежит мыслящей субстанции. Логическая мысль о времени включает и этическое его осмысление. Время не может быть внешним по отношению к мыслящей субстанции, оно есть ее внутреннее переживание, а внешнее – это пространство, не имеющее времени. Декарту принадлежит теория дискретности времени, которая заключается в том, что каждый временной момент в настоящем отнюдь не вытекает из предшествующего временного момента, равно как и будущее не вытекает из настоящего. Время делится на такты – части, не связанные одна с другой. Бог, утверждал Декарт, является причиной моего существования, но он не предшествует мне по времени, мое теперешнее существование не вытекает из предшествующего, я существую, потому что я мыслю, и если бы я прекратил мыслить, то тут же перестал бы существовать. По мнению Декарта, и Бог, и человек есть движение. Человек без движения – ничто, а, придя в движение, он становится чем-то средним между Богом и этим ничто и существует до тех пор, пока продолжается движение его мысли, рождаясь, каждое мгновение вновь и вновь. Мысль совершается вне времени, и человек рождается с тем, что уже решено. Но, не получая окончательного и завершенного ответа, мысль снова материализуется в предметном мышлении вместе с вновь родившимся человеком, и так продолжается вечная пульсация. Пространство, по утверждению Декарта, есть отличие одного предмета от другого, и если мы различаем в пространстве себя, то различаем в себе и разные предметы. А время – это отличие себя от самого себя, так как по Декарту в каждый момент времени субъект различен. Реальная психологическая жизнь личности, качественно отличная от ее физического существования, представляет собой чередование отдельных мгновений или полос пребывания его в континууме упорядоченных предметов. Человек постоянно находится в некой длительности между двумя временными моментами, которые не предшествуют один другому, – на высокой волне интенсивного существования, когда с одной стороны от него находятся врожденные идеи, а с другой – некие структуры понятности. Врожденные идеи принадлежат непрерывной длительности божественного сознания, которое существует всегда и независимо от реального дискретного сознания человека.

Развитие философского понимания темпоральности в Новое время еще более подтвердило обусловленность его естественнонаучными достижениями, это совершенно очевидно при обращении к творчеству английского математика, механика, физика и астронома Исаака Ньютона (1643-1727). Ньютон, являясь автором ряда законов классической механики, распространил и на макропроцессы законы, выражающие понимание природы в духе метафизического материализма. Несмотря на бесспорную гениальность физика, помогавшую ему догадываться об относительности времени реальных процессов, он как философ находился еще на уровне своей эпохи и считал время абсолютной математической длительностью, не зависящей ни от природы, ни от сознания человека. В отличие от абсолютного времени (то есть длительности), протекающего равномерно и самостоятельно, относительное или обыденное время по Ньютону есть внешняя, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, мера продолжительности, которая проявляется с помощью какого-либо движения и выражается в таких ритмических понятиях, как час, день, месяц, год и прочих. Однако, при наблюдении за различными оптическими явлениями И. Ньютон усмотрел ритм, присущий движению луча света: «Под лучами света я разумею его мельчайшие части, как в их последовательном чередовании вдоль тех же линий, как и одновременно существующие по различным линиям. Ибо очевидно, что свет состоит из частей как последовательных, так и одновременных, потому что в одном и том же месте вы можете остановить части, приходящие в один момент, и пропустить приходящие в следующий, и в одно и то же время вы можете остановить свет в одном месте и пропустить его в другом. Остановленная часть света не может быть той же самой, которая уже прошла» [4, с. 9]. В «Началах» им был выдвинут тезис о метрике как об определенном параметре пространства, внутренне ему присущем.

С Ньютоном установилось статичное понимание законов природы и убеждение в общности их с законами механики, господствовавшее в культуре на протяжении длительного периода. Даже в начале XX века ученые в основном придерживались мнения о симметричном образе времени, о единообразном прошлом и будущем мировых атомных процессов. Вместе с тем в научном сознании складывалась концепция изменяемого, текучего времени, составляющего фон и условие человеческого существования в мире, который каждое мгновение трансформируется, а ритм его движений хаотичен и иррационален.

Мыслителем, предвосхитившим теорию относительности А. Эйнштейна, а также создавшим предпосылки для диалектического понимания времени, стал Иммануил Кант (1724-1804). Он поставил акцент на соотношении объективного и субъективного начал понятия времени. Отмечая, что без индивида время – ничто, что оно есть субъективное условие для наблюдения внутри нас, Кант в то же время утверждал, что объективной истиной является факт существования во времени всех вещей и явлений, хотя они и представляют собой предметы чувственного созерцания. Одновременно он связывал время с нравственностью, свободой и познанием, с необходимостью в каждый момент времени быть подчиненным определенным требованиям культуры. Он различал культуру воспитания, цель которой – освободить волю человека от чувственности, от природных влечений и вожделений и возвысить ее до масштабов всеобщего, и культуру умений, охватывающую средства достижения поставленных человеком целей безотносительно к самим целям. Науки и искусства по Канту – тоже культура, имеется также культура общения, – все это делает человека более цивилизованным. Философ интерпретировал культуру как средство реализации всех задатков и склонностей человека за время его пребывания на свете. В «Критике чистого разума» И. Кант, исследуя познавательную способность субъекта, отмечал, что именно время есть необходимый элемент круга: сознание – рефлексия, благодаря чему он превращается в круг: сознание – время – рефлексия. Время упорядочивает все наши представления, а рефлексия состоит в осмысливании сущности этого упорядочивания. Объясняя это утверждение, Кант сравнивал представление о времени, в котором постоянно осуществляется синтез многообразного, с образным представлением о прямой линии, помогающим понять последовательность протекания времени как процесса движения. Но движение у него является не определением объекта, а действием субъекта, что включает в себя и понятие последовательности [3, с. 29-30]. Таким образом, объективный ритм времени структурирует и сознание субъекта, с помощью рефлексии создавая стройный порядок из наших хаотичных представлений. Время существует первично, и употребление нами темпоральных средств не зависит от того, какие временные понятия вводятся в естествознание.