Архив автора: admin

СОВРЕМЕННАЯ МЕДИАКУЛЬТУРА В ИНФОРМАЦИОННОМ СОЦИУМЕ

Автор(ы) статьи: Кашкина М. Г.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

информационный социум, информатизация России, социокультурное развитие, медиакультура, личность.

Аннотация:

Информационный социум стирает государственные и культурные границы, однако для его стабильного развития нужно, чтобы все государства отвечали уровню мировых стандартов: технических и технологических, правовых и культурных и многих иных.

Текст статьи:

На своем уникальном и долгом историческом пути человечество миновало различные  стадии социокультурного развития. Весь этот путь ученые – исследователи делят, традиционно и, главным образом, на три  периода: аграрный, индустриальный и постиндустриальный.

Аграрный  период  занял наибольший отрезок историко-культурного времени, вплоть до ХVII в. С появлением машин и промышленности  наступил индустриальный период, который  достиг своего  ярчайшего  экономического и финансового расцвета в конце ХIХ в. Мощнейший информационный взрыв на  рубеже ХХ – ХХI вв. позволяет утверждать, что появившееся информационное общество координальным образом отличается от предшествующих, а именно: широким  потоком всевозможной информации, уникальными техническими средствами ее хранения, использования и распространения, а также доступностью данной информации для  социума и любого человека.

В настоящее время благодаря Интернету информационное пространство расширяется и совершенствуется. Это подтверждают и такие новые понятия, как социальные сети, информационное общество, язык и культура социальной информации, медиакультура и др.

Информационный социум стирает государственные  и культурные границы, однако для его стабильного развития нужно, чтобы все государства отвечали уровню мировых стандартов: технических и технологических, правовых и культурных и многих  иных.

Если, например, взять Российскую Федерацию, то ее современные возможности пока не отвечают высоким стандартам как по оснащенности цифровой техникой, так и по возможностям беспрепятственного доступа к информации для каждого человека. Безусловно, в последние годы в   РФ быстро развиваются информационные и цифровые технологии, постепенно Веб появляется даже в глубинке, тем не менее, всемирное информационное пространство для русскоязычного населения, как и раньше, остается полузакрытым. Это объясняется, прежде всего, еще не достаточно широким  распространением и знанием английского языка большей части россиян. Конечно, у нас есть Рунет, но доступ к  глобальному англоязычному Web открыт для весьма небольшого числа пользователей электронной сети.

Наша страна  совершает  колоссальный   прорыв к на-на технологиям,

однако  цель ускорения интеграции в мировое информационное общество,  прежде всего, решается через  проблему о языковом обучении населения.     Еще одним  фактором развития информационного социума является социальная информация, которая представляет собой  совокупность знаний, сведений  и сообщений,  формирующихся и воспринимающихся  различными социальными институтами общества и людьми, для регулирования социального взаимодействия, общественных отношений и процессов в социуме.

С нашей точки зрения, к социальной информации следует относить информационные модели, а также информационные и реальные действия отдельных людей по отношению к социальному окружению. Широко распространенные  информационные социальные модели ученые делят на нижний и верхний  уровень информации. Социальная информация низшего уровня представляет собой модели хотения, опасения, намерения, информационного и реального действия одного человека на другого.  То, что хочет один человек передать другому человеку, каким образом это передать и исполнение намерений информационным и реальным действием — это только одна сторона обменных процессов, происходящих между двумя людьми. Другая сторона обменных процессов будет представлять собой информацию о том, что ожидает этот человек от другого человека в качестве его хотения, его опасения, его намерения, его информационного и реального действия. Такой обмен социальной информации, есть управление человеком человека.

Социальная информация верхнего уровня, находящаяся в информационных центрах,  является отражением с интегрированной информации, включающей в себя все нижележащие уровни социальной информации, и, вместе с тем,  подверженной воздействию общечеловеческого уровня социальной информации.

Каждый  человек обладает своим собственным социальным опытом (индивидуальной информацией),   социальным опытом группы или  нации, к которой он принадлежит, можно сказать также, что и определенным социальным опытом всего человечества. Индивидуальный социальный опыт может быть оценен как культурный феномен, или как количество информации большее или меньшее в сравнении с социальным опытом другого человека в группе, нации, во всём человечестве.

Культурные модели представляют собой, так называемые, общие понятия, например: «добро-зло», «красота-безобразие», «высокое-низкое» и др. В силу своей всеобщности эти модели вечны, и никогда до конца не могут быть наполнены конкретной социальной информацией, оказаться  информационным полем. В силу своей всеобщности они и воспринимаются, и передаются индивидумом в социум интуитивно, поскольку восстановление логической конструкции оказывается чаще всего невозможным. Теоретические основы применения информационного подхода к социальным явлениям были разработаны в рамках Брюссельской школы во главе с бельгийским ученым русского происхождения Ильей  Пригожиным, лауреатом Нобелевской премии, работы которого, в частности, посвящены рассмотрению науки и философии XIX и XX вв. с позиций  второй половины двадцатого столетия.  Одна из целей научных  исследований Ильи Пригожина и его учеников – осмыслить путь, пройденный наукой и познанием, изложить требования современной науки и общества, восстановить союз человека с природой на новых основаниях, в котором будет не только единство природы и человека, но и науки, культуры, социума [1].

С позицией российского ученого Н. Б. Кирилловой о том, что термин «медиакультура» – это детище современной культурологической теории, и оно введено для обозначения особого типа культуры информационного общества, мы согласны, поскольку он наиболее точно выражает суть категории. [2, С. 8]. Однако составляющие  ее  элементы сегодня не четки и структура еще размыта. В частности, С. Н. Ильченко в контексте процессов глобализации  информационного общества определяя особенности современной медиакультуры в электронных масс-медиа  отдает предпочтения вербальным и визуальным аспектам [3]. Если воспользоваться определением все той же Н. Б. Кирилловой, то медиакультура объединяет в себе все виды печатных, аудийных, визуальных и аудиовизуальных средств массовой коммуникации [4]. По мнению А. Фролова, важнейшей структурной частью медиакультуры является медиаобразование  как условие эффективного средства развития творческой, самостоятельно и критически мыслящей личности в культурной среде интенсивного увеличения информационного потока [5].

Таким образом, важнейшей задачей современных исследований медиакультуры является вопрос структурирования ее элементов, при этом следует иметь в виду, что развитие медиакультуры – процесс, исторически обусловленный формированием  и распространением  определенного языка взаимопонимания. И таким универсальным языком медиакультуры может стать язык социальной информации, выступающий системой разных  уровней развития личности, способной считывать, анализировать и оценивать медиатекст, заниматься медиатворчеством, усваивать новые знания посредством медиа.

Исторически слово в человеческом языке несёт в себе двойную возможность сообщения: может обозначать социальную энтропию (например, «социальная справедливость/несправедливость») и может нести  негэнтропийную директивную информацию (например, «отдай/возьми»). В любом случае человеческий язык общения  служит для управления  человека или общества. Современное информационное общество выделяет две составляющих управления – энтропийную и негэнтропийную.

Энтропийная составляющая управления относится к тому свойству управления, которое называется предвидением. Негэнтропийная составляющая относится к непосредственному директивному управлению (от энергетического до силового).

В любой семье, как в социальной ячейки общества,  языки управления детьми на ранних стадиях существования семьи континуальны, затем начинают доминировать силовые способы управления и информационные. В социуме континуальность языков управления также соблюдает свою последовательность: разновозможные, силовые, информационные.

Если для примера взять путь политического, экономического, культурного развития Европы, то мы имеем яркую  сущность развития западного социума, понимаемого с точки зрения «информационного подхода» как последовательную смену фаз доминирования силовых и информационных способов управления человеком человека.

Несмотря на то, что изменение социальных языков управления в различные периоды существования информационного социума, уводит в тень функции других социальных языков, они, сформировавшись, продолжают существовать и употребляться незаменимо. Это относится к собственно человеческому языку, который, разделившись на множество специфических этнических языков, все же сохраняет общую коммуникативную функцию, особенно в контексте мировых и национальных  культурных ценностей. Сложный переход к иной, чем в советский исторический период,  культурно-ценностной системе информационной цивилизации усугубляются в современной Российской Федерации  значительными социальными и культурными трансформациями. Одна из ключевых  функций отечественной культуры – сохранение, воспроизведение и трансляция от поколения к поколению опыта и знаний, ценностей и норм культуры, сегодня очень ослаблена.  Многочисленные культурные проекты  свидетельствуют, на наш взгляд, о  глубоком кризисе.

По нашему мнению, неясность типа культуры, воспроизводить которую предстоит современному информационному обществу, неочевидность идеалов и целей, адекватных формирующемуся информационному социуму, вызывают различные, порой, прямо противоположные философские концепции об интенсивном воздействии средств массовой коммуникации на становление типа российской культуры в целом. Вероятно, этот новый тип культуры вводит медиакультуру в область своих приоритетных интересов.

 

Литература:

1.Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой //Пер. с англ./ Общ. ред. В. И. Аршинова, Ю. Л. Климонтовича и  Ю. В. Сачкова. – М., 1986.

2.Кириллова Н. Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну.  – М., 2005.

3.Ильченко С. Н. Деловая журналистика в электронных СМИ. – СПБ, 2007.

4.Кириллова Н. Б. Медиакультура как объект исследования // Известия Уральского государственного университета. – 2005. – № 35. – С. 63 – 74.

5.Фролов А. Медиа и современная социокультурная ситуация // www.mediaeducation.ru/…/media_k.htm 

Рассматривается одна из актуальных проблем  философской мысли – роль медиакультуры  информационного общества в формировании культурных ценностной современного человека. Раскрывается механизм сохранения и распространения социальных ценностей средствами массовой информации. Заслуживает внимания то, что именно в информационном обществе Российской Федерации  ряд средств массовой информации приобретают индивидуализированный характер, чтобы быть адекватными  обществу, каковым оказывается современный информационный социум.

ПРОБЛЕМА КОНФЛИКТА КУЛЬТУРНЫХ НОРМ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ И НАЦИОНАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА

Автор(ы) статьи: Гарибян А.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

норма, культурная норма, национальные нормы, конфликт, правовое поле

Аннотация:

В статье рассматриваются культурные нормы международного и национального права, решаемую – в процессе применения норм международного права было бы вернее, как представляется, назвать проблемой конфликта, поскольку на данном этапе, в отличии от этапа формирования норм международного права, вступают в противоречие уже действующие нормы. Подобный конфликт возможен как следствие невыполнения государством своей обязанности по приведению национального законодательства в соответствие с нормами международного договора участником которого оно выступило.

Текст статьи:

Несмотря на глобализацию и усиление интеграционных процессов главными действующими лицами на международной арене по-прежнему выступают национальные государства, самостоятельно определяющие и свое внутреннее право. Законодательство, регулирующее отношения в области промышленной собственности, при этом, может сильно различаться от государства к государству, что обуславливает необходимость регулирования на межгосударственном уровне. С проникновением норм международного права в национальные правовые системы вопрос о соотношении норм международного и национального права становится все более актуальным. Как подчеркивает И.И. Лукашук, по мере расширения влияния международных договоров на внутреннюю жизнь государств вопрос о взаимодействии двух систем права — международного и внутригосударственного — становится все более значимым. «В прошлом считалось, — пишет он, — что государство свободно осуществлять свои международные обязательства, лишь руководствуясь принципом добросовестности. В результате оно свободно выбирало пути и средства реализации обязательств и, в частности, определяло, следует ли применять международный договор во внутренней правовой системе. В новых условиях эта проблема регулируется как международным правом (прежде всего Венской конвенцией о праве международных договоров), так и внутренним правом значительного числа государств. В данный момент юристы ставят под вопрос существовавший ранее порядок и придают происходящим переменам существенное значение» [[1]].

Представляется, что вопрос о соотношении норм международного и внутреннего права нельзя сводит к простой преимущественной силе норм международного права над нормами национального права или наоборот. Как отмечал по данному поводу Г.И. Тункин: » Правильное решение проблемы соотношения международного и национального права может быть дано только на пути выяснения реальных связей между ними, в процессе формирования норм международного права, с одной стороны, и в процессе применения норм международного и национального права — с другой» [[2]]. Проблему несоответствия между нормами международного и национального права, решаемую – в процессе применения норм международного права было бы вернее, как представляется, назвать проблемой конфликта, поскольку на данном этапе, в отличии от этапа формирования норм международного права, вступают в противоречие уже действующие нормы. Подобный конфликт возможен как следствие невыполнения государством своей обязанности по приведению национального законодательства в соответствие с нормами международного договора участником которого оно выступило. Приведение же государством национального законодательства в соответствие со взятыми по международными договорами обязательствами в современном мире диктуется не только принципом добросовестности, но и общепринятыми в международных отношениях правилами поведения.

В преамбуле Устава ООН провозглашается решимость «создать условия, при которых могут соблюдаться справедливость и уважение к обязательствам, вытекающим из договоров и других источников международного права»[[3]]. В Декларации принципов Хельсинского Заключительного акта подчеркивается, что государства при осуществлении своих суверенных прав, включая право устанавливать свои законы и административные правила, будут сообразовываться со своими юридическими обязательствами по международному праву[[4]]. «…Государство должно строить свою правовую систему таким образом, — подчеркивает И.И. Лукашук, — чтобы обеспечить выполнение международных обязательств»[[5]]. Е.Т. Усенко, ссылаясь на ст. 27 и 46 Венской конвенции о праве международных договоров[[6]], подчеркивает: «Заключая международный договор, государство обязано учитывать свои внутренние правовые нормы, наличие внутригосударственной возможности, в случае необходимости — их изменения в целях выполнения своего международного обязательства. Поэтому в международном праве существует презумпция: если для выполнения международных обязательств государства необходимо осуществить определенные законодательные меры, то они должны быть им осуществлены, даже если это прямо не предусматривается договором. И эта презумпция, так же как и приведенные статьи из Венской конвенции о праве международных договоров, направлена на обеспечение согласованного взаимодействия обеих правовых систем»[[7]]. С.В. Черниченко отмечает: «Внутригосударственное право должно быть согласовано с международным таким образом, чтобы обеспечивать осуществление последнего»[[8]]. О.И. Тиунов пишет: «Право на демократическое развитие сочетается с обязанностью государства учитывать свои международно-правовые обязательства, отражать определенные их требования во внутригосударственных актах, устанавливать порядок применения международно-правовых норм»[[9]].

Действующее российское законодательство, несмотря на значительную переработку всего массива законодательства, содержит в себе множество норм, которые не в полной мере соответствуют международным договорам в которых Российская Федерация участвует.

Так, например, Россия, как правопреемник СССР является участником Парижской конвенции об охране промышленной собственности[10]. Данная конвенция устанавливает, что объектами охраны промышленной собственности являются патенты на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и указания происхождения или наименования места происхождения, а также пресечение недобросовестной конкуренции.

Вопрос о правовой охране фирменных наименований и коммерческих обозначений — один из самых сложных и запутанных как в правовой литературе, так и в законодательстве большинства стран мира[[11]]. Положение осложняется также отсутствием международных договоров, посвященных специально фирменным наименованиям и коммерческим обозначениям; имеются лишь отдельные положения об этих объектах в Парижской конвенции и в Конвенции, учреждающей ВОИС[[12]].

Российское законодательство для индивидуализации юридического лица, являющегося коммерческой организацией, определяет фирменное наименование (  § 1 и 4 главы 76. ГК РФ [[13]]), исключительное право на которое, связанное с включением его в единый государственный реестр юридических лиц, возникает со дня государственной регистрации юридического лица, и распоряжение которым как отдельным объектом права не допускается. Здесь формально соблюдена норма ст.8 Парижской конвенции, согласно которой фирменное наименование (nom commercial, trade name) охраняются во всех странах Союза без обязательной подачи заявки или регистрации, (и даже без указания на возможность такой охраны) вследствие факта первого использования.

По существу, происходит подмена понятия «фирменное наименование» понятием «коммерческое обозначение» (commercial name), известным из перечня объектов интеллектуальной собственности ст. 2 (1) (VIII) Конвенции, учреждающей ВОИС. Указанный объект имеет вспомогательный характер по отношению к фирменному наименованию. Он известен во многих странах под различными названиями, например, вывеска (Испания, Италия, Португалия, Франция), вымышленное или неофициальное наименование (США), вторичный символ (Финляндия, Швеция). Основная особенность подобных обозначений в том, что они, как правило, не подлежат регистрации, территориальная сфера их действия ограничена местом нахождения торгового предприятия (т.е. они имеют локальный характер), охрана их осуществляется либо общими нормами гражданского права, либо нормами о пресечении недобросовестной конкуренции.

В целом ГК РФ реализует схему, согласно которой фирменное наименование замещает наименование юридического лица, которое индивидуализирует юридическое лицо в совокупности его прав и обязанностей как самостоятельный субъект права (вне сферы рыночного оборота), коммерческое обозначение замещает фирменное наименование, которое должно индивидуализировать предприятие юридического лица (в сфере рыночного оборота).

Таким образом, можно сделать вывод, что законодатель не учел зарубежный опыт правового регулирования таких объектов, а также им были проигнорированы нормы международного права в этой области.

Другое несоответствие — признание исключительного права на использование наименования места происхождения товара (ст. 1519) не соответствует как законодательствам государств с развитым правопорядком, так и международному праву (ст. 5 Лиссабонского соглашения об охране наименований мест происхождения товаров и их международной регистрации[[14]]).

Коллективный характер этого якобы исключительного права со всей очевидностью проявляется в п. 2 ст. 1518: исключительное право использования наименования места происхождения товара в отношении того же наименования может быть предоставлено любому лицу, которое в границах того же географического объекта производит товар, обладающий теми же особыми свойствами. Кроме того, как указывает В.И. Еременко «…какое же это исключительное право, если распоряжение этим правом, в том числе путем отчуждения или предоставления другому лицу права использования этого наименования, не допускается (п. 4 ст. 1519)?»[15]

Несмотря на усилия законодателя, в настоящее время существует проблема несоответствия действующего российского законодательства международным договорам, способная породить конфликт норм международных договоров и национального законодательства. Подобное положение может привести к негативным последствиям, а следовательно требует приведения российского национального законодательства, части четвертой ГК РФ в вопросах касающихся промышленной собственности, в соответствие с международными правовыми нормами.


[1]. Лукашук И.И. Внутреннее право государства и соблюдение международного договора//Юрист-международник. 2004. N 3. С. 9.

[2]. Тункин Г.И. Основы современного международного права. М.: Юридическая литература, 1956. С. 9.

[3]. Устав Организации Объединенных Наций (Сан-Франциско, 26 июня 1945 года)

[4]. Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, от 15 августа 1975г.

[5]. Лукашук И.И. Международное право. Общая часть: Учебник. – М.: БЕК, 1996. С. 238.

[6]. Венская конвенция о праве международных договоров. (Вена. 23 мая 1969 года)

[7]. Усенко Е.Т. Соотношение и взаимодействие международного и национального права и российская Конституция//Московский журнал международного права. 1995. N 2. С. 15.

[8]. Черниченко С.В. Теория международного права: В 2 т. Т. 1: Современные теоретические проблемы. — М.: НИМП, 1999. С. 147.

[9]. Тиунов О.И. Конституция Российской Федерации и международное право//Российский ежегодник международного права. — СПб.: СКФ «Россия-Нева», 2002. С. 38.

[10]. Конвенция по охране промышленной собственности (Париж, 20 марта 1883 г.). Подписана от имени СССР 12 октября 1967 г. и ратифицирована 19.09.68

[11]. Еременко В.И. О правовой охране фирменных наименований в России // Законодательство и экономика. 2006. N 5. С. 18-28.

[12]. Конвенция, учреждающая Всемирную организацию интеллектуальной собственности. (Подписана в Стокгольме 14 июля 1967 года и изменена 2 октября 1979 года)

[13].  Гражданский кодекс Российской Федерации (часть четвертая) от 18.12.2006 N 230-ФЗ (принят ГД ФС РФ 24.11.2006) (ред. от 08.11.2008)

[14]. Лиссабонское соглашение об охране наименований мест происхождения товаров и их международной регистрации (Лиссабон. 31 октября 1958 г.) (пересмотрено в Стокгольме 14 июля 1967 г.)

[15]. Еременко В.И. О части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации // Законодательство и экономика. 2007. N 4. С. 12

ИМПЛЕМЕНТАЦИЯ НОРМ ПАРИЖСКОЙ КОНВЕНЦИИ ОБ ОХРАНЕ ПРОМЫШЛЕННОЙ СОБСТВЕННОСТИ В РОССИЙ-СКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО

Автор(ы) статьи: Гарибян А.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

промышленная собственность, имплементация, парижская конвенция, Российское запконодательство.

Аннотация:

В статье рассматривается процесс норм становления охраны промышленной собственности в Российское законодательство.

Текст статьи:

В Россию термин «промышленная собственность» пришел из международного права, где он получил признание еще в XIX в. с заключением 20 марта 1883 г. в Париже Международной конвенции по охране промышленной собственности (далее — Парижская конвенция)[[i]]. Согласно ст. 1 указанной конвенции объектами охраны промышленной собственности являются патенты на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и указания происхождения, наименования места происхождения, а также пресечение недобросовестной конкуренции.

По мнению  Л.П. Зуйковой, понятие «промышленная собственность» в российском праве выглядит даже более нематериально, чем, скажем, «нематериальные активы»[[ii]]. Собственно говоря, законодательно такой термин нигде не закреплен, что не мешает ему широко применяться в отношении целого ряда так называемых нематериальных объектов, которые объединяет непосредственная связь с хозяйственной деятельностью предприятий. Более того, все эти объекты так или иначе способны оказывать влияние на реальную (рыночную) стоимость предприятия, а иногда даже определять ее. Большинство из таких объектов можно выразить в самостоятельной стоимостной оценке.

В контексте Парижской конвенции промышленная собственность понимается в самом широком смысле и распространяется не только на промышленность и торговлю в узком понимании, но также и на области сельскохозяйственного производства и добывающей промышленности, равно как и на все продукты промышленного или природного происхождения (п. 3 ст. 1)

Одно из важнейших, если не самое важное из аспектов Парижской конвенции — непосредственная правовая охрана патентов на объекты промышленной собственности.

Несмотря на то что СССР подписал Парижскую конвенцию лишь 12 октября 1967 г., в разделе VI ГК РСФСР 1964 г.[[iii]] уже было закреплено право на патент в отношении изобретений (ст. 520 ГК РСФСР) и промышленных образцов (ст. 523.1 ГК РСФСР). Правда, права патентообладателей в СССР вследствие общественно-политических особенностей страны были сильно ограничены по сравнению с международным правом.

В отношении товарных знаков после подписания Парижской конвенции было принято Положение о товарных знаках, утвержденное 8 января 1974 г. Госкомизобретений СССР.

С вступлением в силу в 1991 г. Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик , утвержденных ВС СССР 31.05.1991 N 2211-1 законодательно были закреплены следующие объекты промышленной собственности:

- товарные знаки и знаки обслуживания;

- фирменные наименования;

- секреты производства (ноу-хау).

Но реальные возможности для правовой охраны получили только те из них, в отношении которых были приняты специальные законы, в том числе:

- Закон РФ от 23.09.1992 N 3520-1 «О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров»;

- Патентный закон Российской Федерации от 23.09.1992 N 3517-1.

С принятием в 1994 г. части первой ГК РФ в качестве объектов, входящих в состав предприятия, в самостоятельную группу были выделены права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги: фирменное наименование, товарные знаки и знаки обслуживания (п. 2 ст. 132 ГК РФ). В пункте 2 ст. 559 «Договор продажи предприятия» ГК РФ средства индивидуализации (фирменное наименование, товарные знаки и знаки обслуживания) оформились в самостоятельную правовую группу «средств индивидуализации».

Часть четвертая ГК РФ ввела в деловой оборот так называемую общую часть права интеллектуальной собственности, которая сконцентрирована в главе 69 «Общие положения» ГК РФ. Эти общие положения представляют собой основные понятия и принципы правового регулирования интеллектуальной собственности в Российской Федерации.

Для включения в четвертую часть ГК РФ отбирались те нормы конвенций, которые предназначены регулировать гражданско-правовые отношения равноправных субъектов по поводу результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации. При этом учитывалось, что многие конвенционные нормы, определяющие условия, при которых компетентный государственный орган может признать соответствующий объект подлежащим охране результатом интеллектуальной деятельности или средством индивидуализации, и, на первый взгляд, адресованные только государствам — участникам конвенции (и их компетентным органам), одновременно определяют и возможный объект гражданских прав, прежде всего, исключительного права. Поэтому, например, реализованное в ст. 1483 ГК (п. 2) правило Парижской конвенции о недопущении регистрации в качестве товарных знаков «гербов, флагов и других государственных эмблем» (ст. 6 ter, п. 1 подп. (а)), имеет прямое и непосредственное отношение к возникновению, предмету и защите гражданских прав на товарный знак. Норм такого рода, перенесенных из международных унификационных договоров, в ГК РФ многие десятки.

При имплементации унифицированных норм международных конвенций в ГК РФ важное значение придавалось точности воспроизведения этих норм. Многолетний и обширный опыт подобной работы при создании других актов российского законодательства показывает, что дословное воспроизведение таких норм, чаще всего представляющих собой компромисс между терминами и понятиями, взятыми из права разных стран, а то и из разных правовых систем, невозможен и даже вреден. Поэтому, за редкими исключениями, международные унификационные договоры не требуют дословного воспроизведения унифицированных норм в национальных законах. Не требуют этого и конвенции, о которых идет речь. Более того, во многих из них прямо указывается на необходимость адаптации унифицированных норм к национальному праву.

Формулировки правил части четвертой ГК РФ, как пишут В.Ф. Яковлев, А.Л. Маковский, имплементирующих унифицированные нормы соответствующих конвенций, помимо необходимости адаптации этих норм к понятиям и институтам отечественного гражданского права, во многих случаях зависели от места этих правил в гражданском кодексе, система которого никак не сопоставима с системой любой из рассматриваемых конвенций[[iv]].

Однако, несмотря на проделанную сложнейшую работу, российское законодательство все же в некоторых случаях не совсем соответствует международным договорам. Так, например, согласно статьи 8 Парижской конвенции, фирменное наименование охраняется во всех странах Союза без обязательной подачи заявки или регистрации и независимо от того, является ли оно частью товарного знака.

Российский же законодатель, в § 1 главы 76 избрал  регистрационную схему признания фирменного наименования как условие возникновения исключительного права.

Как справедливо указывал по данному поводу еще до принятия четвертой части ГК РФ, В.Ф.Попондопуло, «сложилась достаточно запутанная и противоречивая ситуация. С одной стороны, требуемая по смыслу ст. 54 ГК РФ регистрация фирменных наименований противоестественна по причине существования соответствующих международных обязательств РФ, а с другой, такой регистрации и не проводится, что влечет за собой отсутствие исключительного права на использование фирменных наименований у зарегистрированных или перерегистрированных после 8 декабря 1994 г. коммерческих организаций» [[v]]. При введении в действие части четвертой ГК РФ в статью 54 были внесены соответствующие изменения, однако конструкция ее, предусматривающая регистрационную схему признания фирменного наименования, по сути была перенесена в статью 1473.

Интересно отметить, что судебная практика автоматически восприняла регистрацию юридических лиц как одновременную регистрацию и их фирменных наименований, используя при этом, например, следующую формулу: «Фирменные наименования и истца, и ответчика зарегистрированы в соответствии с действующим порядком государственной регистрации юридических лиц»[[vi]].

Представляется, что наиболее верным правовым решением был бы отказ от провозглашенной регистрационной модели признания исключительного права на фирму и возвращение в правовое поле, границы которого очерчены международными обязательствами РФ, в частности, принятыми в результате присоединения к Парижской конвенции по охране промышленной собственности. Правила ст. 8 указанной Конвенции, безусловно, подлежат приоритетному применению к отношениям, связанным с основаниями возникновения правовой охраны фирменных наименований в РФ. Это следует не только из нормы, провозглашенной в ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, но и из правила абз. 2 п. 2 ст. 7 ГК РФ. Согласно указанному правилу, если международным договором РФ установлены иные правила, чем те, которые предусмотрены гражданским законодательством, принимаются правила международного договора. Таким образом, фирменное наименование коммерческой организации, как российской, так и иностранной, должно охраняться и использоваться в России без специальной его регистрации, которой придается правоустанавливающее значение.

В конечном счете, следует отметить, что несмотря на усилия законодателя, в настоящее время существует проблема несоответствия действующего российского законодательства международным договорам, решение которой кроется в  имплементации унифицированных норм международных конвенций, и в частности норм Парижской конвенции об охране промышленной собственности.


[i]. Конвенция по охране промышленной собственности (Париж, 20 марта 1883 г.). Подписана от имени СССР 12 октября 1967 г. и ратифицирована 19.09.68

[ii]. Зуйкова Л.П. Понятие промышленной собственности и средств индивидуализации / Экономико-правовой бюллетень.  2007 г. № 4

[iii]. Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г.

[iv]. О четвертой части Гражданского кодекса России / «Журнал российского права», — 2007 г. № 2

[v]. Попондопуло В.Ф., Скворцов О.Ю. Актуальные проблемы науки и практики коммерческого права. Сборник научных статей. Выпуск 5 – М.: «Волтерс Клувер», 2005 г.

[vi]. Постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 18 июня 2001 г. по делу N А05-452/01-4/17.

 

ПРОБЛЕМЫ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРИМЕНИМОГО ПРАВА

Автор(ы) статьи: Гарибян А.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

применимое право, формы прав, международные контракты..

Аннотация:

В статье рассматриваются вопросы о форме контрактов разрешен на международном уровне, где положения российского законодательства, даже если они устанавливают иные правила, не применяются

Текст статьи:

Одной из непростых проблем, непосредственно связанных с вопросами недействительности гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, является применимое право в вопросах действительности его заключения, т.е. существования, исполнения, формы и других вопросов.

В целом доктриной разработаны два подхода:

первый — указанные вопросы договорного обязательства решаются различными правовыми системами, применимость которых определяется на основе принципа тесной связи указанного обязательства с соответствующей правовой системой;

второй — эти вопросы решаются в рамках единой правовой системы.

Первый подход условно можно назвать доктриной расщепления статута действительности спорного правоотношения, чаще всего договорного обязательства. Д.Чешир и П.Норт по этому поводу пишут: «…обстоятельства иногда могут требовать, чтобы разные вопросы регулировались разными правовыми системами. Например, вопросы о том, состоялось ли соглашение, обладают ли стороны право- и дееспособностью, действителен ли договор с формальной точки зрения и как следует толковать данную статью договора, необязательно будут регулироваться одним и тем же правом»[[i]].

На прямо противоположных позициях стоит немецкая доктрина. Так, Л.Раапе отмечает: «Статут обязательства, включая и тот, который выбран сторонами, является решающим не только для его исполнения, но также и в вопросе о наличии обязательства, о его существовании, его объеме и содержании. Поэтому вопросы… (заблуждение, угроза, обман, притворность сделки и волеизъявление, сокрытие действительной воли… формы сделок… получения волеизъявления… заключение договора… толкование волеизъявления) в принципе должны обсуждаться по статуту обязательства, даже если он не совпадает ни с правом места жительства стороны, ни с правом места исполнения договора, не говоря уже о национальном праве стороны и о праве места заключения договора»[[ii]]. Аналогичный подход свойствен французской и швейцарской доктринам[[iii]].

В международном праве статьи о сфере действия применимого права содержатся в Гаагской конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров 1986 г., в Межамериканской конвенции о праве, применимом к международным контрактам, 1994 г. Российское международное частное право не содержит специальных правил о применимом праве в отношении действительности гражданско-правовых отношений с иностранным элементом, за исключением последствий недействительности договора (ст. 1215 ГК РФ[[iv]]), которые аналогичны правилам Римской конвенции (1980 г.).

В России приоритет перед внутренними законами (кроме Конституции[v]) имеют международные договоры.

Международный договор может регулировать импортный контракт непосредственно (т.е. сразу формулировать конкретные требования к внешнеэкономической сделке), а может содержать отсылку к праву конкретной страны, на основании которого требования к нему и определяются.

Если международный договор устанавливает применимость иностранного права к сделке, заключенной российской компанией, то к ней применяется именно данное иностранное право, даже если внутренние российские законы предписывают использовать российское право.

Если же требования к импортному контракту на основании международной нормы определить невозможно, то российской стороне необходимо обратиться к российскому законодательству.

Российское внутреннее законодательство устанавливает различные правила определения подлежащего применению права — к форме и к содержанию контракта.

Если международным договором Российской Федерации форма импортного контракта не определена либо в нем не содержится отсылки к праву другой страны, то форма импортного контракта определяется в соответствии с российским правом.

Соответственно если вопрос о форме того или иного импортного контракта разрешен на международном уровне, то положения российского законодательства, даже если они устанавливают иные правила, не применяются. Впрочем, при заключении подобных договоров Россия, как правило, оговаривает, что иная, а не письменная форма договора, предусмотренная международным договором Российской Федерации, к российским предприятиям не применяется.

Как следует из ст. 1209 ГК РФ, если хотя бы одной из сторон импортного контракта является российское юридическое лицо, то форма контракта подчиняется российскому праву независимо от места совершения сделки. Российское же право устанавливает, что все внешнеэкономические сделки должны заключаться в письменной форме под угрозой их недействительности (п. 3 ст. 162 ГК РФ).

Таким образом, любой импортный контракт должен заключаться в письменной форме. Несоблюдение формы влечет недействительность контракта.

Исключением из этого правила является лишь та ситуация, когда стороны в самом договоре определили применение к нему иностранного права, устанавливающего иные требования к форме импортного контракта

Относительно содержания договора если международным договором требования к содержанию соответствующего импортного контракта не определены либо в нем не содержится отсылки к праву другой страны, то российской стороне при заключении контракта необходимо исходить из правила российского закона.

Общим положением российского законодательства является право сторон договора при заключении договора или в последующем выбрать по соглашению между собой право, которое подлежит применению к их правам и обязанностям по этому договору (п. 1 ст. 1210 ГК РФ).

Стороны договора могут выбрать применимое право и впоследствии, уже после заключения импортного контракта. Такой выбор имеет обратную силу и считается действительным без ущерба для прав третьих лиц с момента заключения договора.

Соглашение сторон о выборе подлежащего применению права должно быть прямо выражено или должно определенно вытекать из условий договора либо совокупности обстоятельств дела.

Стороны договора могут выбрать подлежащее применению право как для договора в целом, так и для отдельных его частей.

Это, в частности, означает, что стороны могут предусмотреть применение права различных стран к отдельным положениям экспортного контракта. При этом им нужно четко указать, к каким частям какое право применяется.

Необходимо отметить, общепризнанные принципы и нормы международного права, а также ратифицированные международные договоры занимают прочные позиции среди федеральных источников права, уступая в юридической силе лишь положениям Конституции России, федеральных конституционных законов о поправках к Конституции РФ и иным федеральным конституционным законам. Правило ч. 4 ст. 15 Конституции РФ о приоритете международных договоров над нормами национального законодательства обязательно для правотворческих и правоприменительных органов как Российской Федерации, так и субъектов Федерации. Поэтому важным фактором укрепления российской государственности должно стать проникновение в сознание законодателя и должностных лиц всех уровней идеи о важности норм общего международного права и необходимости имплементации его общих принципов и норм в национальном законодательстве.

Из анализа научной литературы и судебной практики можно сделать вывод о том, что существует определенная сложность в имплементации  норм международного права, связанная с тем, что они не зафиксированы в каком-либо едином международно-правовом акте, а «распылены» во всем массиве обычаев и договоров общего международного права. Даже основные принципы международного права не кодифицированы, отчего их число и формулировки в различных международных актах не идентичны.

Названные сложности относятся и к вопросам имплементации норм в области промышленной собственности. Следствием же неразрешенности  таких проблем выступает проблема определения применимого права, разрешение которой на практике может оказаться чрезвычайно сложным.

Тем не менее, основа для разрешения проблемы определения применимого права в действующем российском законодательстве заложено. Это названные выше ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, имеющего прямое действие Основного закона, это нормы раздела VI ГК РФ, «Международное частное право».

В вопросе об определении применимого права может оказаться полезным опыт арбитражных судов. В силу национальных законов о международном коммерческом арбитраже, а также международных конвенций[vi] арбитражи (в отличие от государственных судов) обладают относительной свободой в определении применимого права к существу рассматриваемых споров. При этом практика одних арбитражных институтов в этом вопросе может значительно отличаться от практики других. В отечественной литературе вопрос о применимом праве в практике арбитража разработан и подробно освещен в целом ряде публикаций, однако, в основном применительно к практике Международного коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленной палате РФ (МКАС). Что же касается зарубежных арбитражных институтов, то отечественные авторы, как правило, ограничиваются лишь анализом регламентов некоторых ведущих арбитражных институтов, в то время как практика выбора применимого права на основании данных регламентов по существу остается за пределами научного анализа.

В настоящей статье такой анализ также не проводится, поскольку это выходит за рамки целей статьи, рассмотреть основные аспекты проблемы определения применимого права в свете имплементации норм международных договоров в национальную правовую систему. Тем не менее, следует сказать, что теоретические обследования данного вопроса могли бы быть полезными и для развития договорного права.


[i]. Чешир Д., Норт П. Международное частное право. М.: Прогресс, 1982. С. 243-244

[ii]. Раапе Л. Международное частное право. М.Иностранная литература, 1960. С. 458

[iii]. Иссад М. Международное частное право. М.:Прогресс, 1989. С. 193

[iv]. Гражданский кодекс Российской Федерации, часть третья от 26 ноября 2001 г. N 146-ФЗ  (в ред. Федеральных законов от 02.12.2004 N 156-ФЗ, от 03.06.2006 N 73-ФЗ, от 18.12.2006 N 231-ФЗ, от 29.12.2006 N 258-ФЗ, от 29.11.2007 N 281-ФЗ, от 29.04.2008 N 54-ФЗ, от 30.06.2008 N 105-ФЗ)

[v]. Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ)

[vi]. В частности: Европейская конвенция о внешнеторговом арбитраже (Женева, 21 апреля 1961 г.)

СТАРОСТЬ КАК ЗАВЕРШАЮЩАЯ СТУПЕНЬ ДОЛГОЛЕТИЯ

Автор(ы) статьи: Шааб К. С.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

старость, долголетие, культура, экзистенциональный смысл

Аннотация:

В статье рассматривается экзистенциональный смысл старости, её связь с мировоззренческими установками культуры.

Текст статьи:

Идея старости трансформируется в исторически различные образы, которые являются ее глубинным смыслом, обретающим в той или иной культуре свою парадигмальность и становящимся тем образцом, на который, как на смысложизненный регулятив, ориентируются этносы, народы, личности. В самой идее старости скрыт ряд противоречий между биологическим, социальным и духовным содержанием жизни человека, разрешение которых представляет собой своеобразную меру личностного развития, утверждения воли к жизни, стремления к долголетию.

Старость как таковую нельзя сводить к биологической, социальной, психологической, антропологической и другим составляющим. Каждая из них раскрывает смысл старости лишь частично, односторонне, обладает своей собственной степенью самостоятельности и значимости, потому и возможно их изучение частными науками. Старость, взятая в системе «мир человек», т.е. рассматриваемая в контексте универсума, в который погружено бытие человека, она имеет символический смысл, глубоко укорененный в системе «мир человек», отражая и раскрывая их двухстороннюю сакральную связь, священный и нерасторжимый союз. Этот смысл отчетливо прослеживается в различных культурах, он же придает значимость старости как определенному жизненному этапу на уровне отдельной личности. Для старости характерна разнонаправленность ее биологической и духовной эволюции. В первом случае подразумевается, прежде всего, увеличение средней продолжительности жизни. Достижению этого способствуют многие разнообразные факторы: уровень культуры, экономические, политические, бытовые, демографические, медицинские и т. п. Общество, где продолжительность жизни людей растет, может считаться благополучным во многих отношениях. Но для полного осуществления старости и долголетия в целом необходимо развертывание и утверждение глубинного бытийного и символического значения старости, выводящего человека за пределы его непосредственного прагматического существования. Видимо, это и обеспечивало повышение адаптивной способности поколений, потому что в каждом из последующих поколений и генетически, и социокультурно накапливался этот смыслоутверждающий потенциал, побуждающий бережно относиться к старым людям, воспитывавший почтенное отношение к старости как содержательному этапу жизни. В то же время духовная эволюция протекает гораздо более сложно, неравномерно, не имеет устойчивой прогрессивной формы, в результате чего данный потенциал действовал то сильнее, то ослабевал, а, значит, колебалась и адаптивная способность к жизни, как у отдельных людей, так и у целых народов.

Для отечественной культуры системообразующим стержнем ценностной ориентации, способным возвысить старость, а, следовательно, сформировать достойное к ней отношение, может служить христианская идея домостроительства, взятая во внешнем и внутреннем аспектах. Внешне она предполагает обустройство и охрану земли, природы в целом, решение, говоря современным языком, экологических проблем, усовершенствование форм социальной жизни и государственного строя, основанного на принципах справедливости, нравственного братства. Внутренний аспект предполагает творчество и служение личности избранному делу, исполнение своего долга не по внешнему принуждению, а по внутреннему убеждению, направленному на предметное делание. Лишь при этих условиях можно надеяться на достижение большинством людей удовлетворяющего их долголетия, на обретение ими просветленной старости. Тем самым и общество в целом может обрести новую меру своей гуманности. Возраст -категория культурно-историческая. Можно сказать, что в каждой культуре складывается свой идеал (образ) того или иного возраста, включая и старость. Смена культурно-исторических типов означает и смену образов старости, в связи с чем можно говорить о древнейшем, языческом, античном, христианском, современном образах старости в европейской культуре, причем каждый из этих образов, как это было видно из предыдущего рассмотрения, наполняется собственным смыслом, имеет определенное назначение.

Абстрактного образа (идеала) старости, пригодного для всех времен и народов, не существует. Каждая культура прошлого порождала собственный идеал как некий итог природно-социального и мистического единения человека с миром, начиная с языческих племён, поедающих своих стариков и приобщающихся через это к жизненной силе рода, что имело место и у славянских племён, приносящих стариков в жертву в качестве посланников богам-покровителям. Известен восходящий к Платону античный образ старости — созерцающие бога умудрённые правители государства. Далее идет христианский идеал старости  — аскет, пребывающий в вечной молитве за род человеческий. Ближе к современности обозначается идеал старости, исследованный И.И. Мечниковым и предполагающий долгую жизнь человека вплоть до того момента, когда у него утрачивается индивидуальное желание жить. Нетрудно видеть, что эти идеалы — образы укладываются в общем и целом в мировоззренческие парадигмы соответствующей культуры и эпохи. Но вместе с тем есть у них и нечто метафизически общее: идеал старости, как всякий раз становится видно, имеет как бы два конца: одним он упирается в жизнь, в бытие человека, другим указывает на тот или иной образ смерти, небытия. Квинтэссенцией любого образа старости является то, что его содержание составляет подведение итогов жизненного пути и на этом фоне обозначение высшего смысла, назначения жизни. Неприятие прежних идеалов старости, или же вообще их полное отсутствие не означают, что некий стандарт старости не может сложиться исторически стихийно, что мы сейчас односторонне, без всякой связи с идеей целого, не заимствуем из прошлого опыта человечества что-либо подходящее для настоящего. Сегодня мы ориентируемся, прежде всего, на то, что лежит на поверхности: желаем друг другу здоровья и творческого долголетия. Но в этом пожелании отсутствует та важнейшая сторона, что содержалась в культурах прошлого и которую можно было бы назвать духовным запросом общества. Когда факты старости и смерти становились значимыми в жизни рода событиями, то это означало действительное осуществление через индивида общих ценностей, к которым был причастен род, через это проявлялись исторические судьбы племени, укреплялась сила его духа. Старость явление, исполненное глубокого смысла. По степени значимости оно никак не может быть причислено к разряду второстепенных событий хотя бы уже потому, что старость это завершающий этап человеческой жизни. Проблема старости и связанного с ней процесса старения сопрягается с проблемой продолжительности жизни, с определением длительности самого процесса старения. Последний же во многом обусловливается длительностью жизни, ее событийной насыщенностью, факторами не только биологического и социокультурного, но и космического порядка. Цицерон в трактате «О старости» оставил классический образец философии заката жизни. Он показал, что это  — не ленивая и плаксивая старость, вызывающая лишь сострадание и жалость: нет, она предстает тем пунктом назначения жизни, к которому приходит человек гордой внутренней осанки как исполнивший свой нравственный долг и призвание «гражданина мира». Старость, как бремя прожитых и достигнутых лет, ищет для себя утешения. Утешением в старости, пишет Цицерон, служит авторитет, приобретённый с годами. Но авторитет — всего лишь внешнее выражение внутреннего достоинства и цельности личности, посвятившей свою жизнь служению высшим идеалам. Старость  — последний акт драмы человеческой жизни, в которой «удовлетворенность жизнью делает своевременным приход смерти» [8]. Этими словами Цицерон предвосхитил теорию ортобиоза И.И. Мечникова, суть которой в том, что насыщение жизнью подготавливает у человека возникновение естественного желания, или инстинкта смерти. Отношение к старости и старикам один из важнейших показателей степени развития культуры и духовности не только индивида, но и целых народов, и даже социумов. Согласно теории К.Г. Юнга, образы мудрого старика и мудрой старухи заложены в архетипе человека. Если это действительно так, то к настоящему времени данный архетип основательно деформирован. Современным людям в большинстве своем не приходится надеяться на обретение авторитета в старости по двум основным причинам. Одна из них имеет, так сказать, региональный характер, и заложена в своеобразии современной российской жизни как последовательном низвержении всех кумиров и авторитетов. Рушатся святыни собственного рода и собственной истории, усиливаются нравственные испытания. Все это тяжёлым грузом ложится на плечи старых людей. И уходят они из жизни, нередко во всём разуверившись. Их смерти грозят обернуться разрывом между поколениями, потеря веры —  обрывом внутренней сопричастности единому народу. Т.к. там, где нет между людьми чувства внутреннего единения, «исчезает и род, а вместе с ним и народ, народ, принимающий в свое лоно каждого уходящего из жизни согласно таинственной и величавой библейской формуле: «И умер Авраам, и приложился к народу своему … », « … и умер Исаак, и приложился к народу своему … », « … и умер имярек, и приложился к народу своему … »» [5]. Здесь обнажается экзистенциальный смысл старости: она осуществляет внутреннюю связь, обеспечивает внутреннюю сопричастность не только и не столько между поколениями живущим и уже ушедшим из жизни, сколько между поколениями живущими; она раскрывает мудрость жизненного пути человека как основания непрерывности человеческой истории. Л.П. Карсавин писал, что человек есть множественность, стремящаяся утвердить единство личности, но апогей единства почти всегда совпадает с концом ее земного существования. Старость в этой связи обладает двуединым смыслом: она есть, во-первых, этап духовного устроения и самосостояния личности и, во-вторых, момент «самораскрытия бытия в особом его образе, из коего и с коим бытие соотносит иные образы» [3].

Старость как осуществившееся состояние внутренней зрелости
человека обретает высшую ценность в отличие от других возрастов жизни,
проходя через которые человек устремляется именно к ней, быть может, и, не
осознавая ясно и явно самого движения. Старость  это «время отстоявшегося созерцания, сладостных воспоминаний, высшей духовной зрелости … А древнему старцу дано еще большее и высшее: он приобщается таинственной целесообразности мира во всей ее глубине и благости; он уже проникает взором в потустороннюю жизнь и готов благословить свой земной конец», — так писал И.А. Ильин. [2]. Старость — это «предчувствие близкого преображения жизни», такой ее период, который дается человеку для восстановления утраченной связи с вечностью.

Почтенное, уважительное отношение к старости это не чей-то запрос, а признак связности исторической судьбы народа на любом этапе его жизни. Нет поколений святых и праведников, равно как нет поколений злодеев и преступников. Это —  всегда отдельные люди. Потому в самом образе старости следует усматривать в качестве важнейшей ее составляющей момент всепримиряющего единства поколений, и следования мудрым заветам. Старость по своему экзистенциальному смыслу есть непосредственно подготовительный период, который дан человеку для восстановления, как уже отмечалось выше, утраченной в рождении связи с вечностью, с Абсолютом. Потому-то старость неизмеримо выше всех предшествующих периодов человеческой жизни, и, с этой точки зрения, возрасты жизни далеко не равнозначны. По степени насыщенности событиями, по глубине памяти, по единению с историей со старостью никакой возраст не может сравниться. Детство и юность —  те возрасты, когда у человека все еще впереди,
когда он полон надежд, ожиданий, иллюзий, когда часы, отведенные на
жизнь, пока совсем еще не наблюдаются, хотя уже и начался обратный
отсчет к небытию. Зрелость —  возраст для свершений, для полного слияния с
миром здешним. Даже сама иррациональность жизни здесь переходит в
имманентность и помогает человеку в делах его, придавая ему силы, питая
его волю,  направляя  разум,  задавая цель.  Старость же                возраст интегральный.   Это    время   подведения   итогов,   обнажения   смыслов рациональности и иррациональности, тихого созерцания, предчувствия не просто конца, но полного единения с миром на основе преображения жизни. Старость — это жизнь в ожидании таинства преображения и вместе с  тем -осуществление этого таинства. Старость, и это едва ли будет преувеличением, есть такой возраст жизни, который преисполнен наивысшего напряжения осуществленности жизни, который наполняет жизнь мировым звучанием, мировым, вселенским напряжением и смыслом. Старость метафизична в том плане, что она есть подготовка к переходу от бытия имманентного к бытию трансцендентному. Обращение к античности позволяет нам перейти от обобщения эмпирических данных древнеславянской культуры к теоретическому анализу образа старости. Античное понимание старости уже приближается    к современному   его   толкованию,   разумеется,   с   оговорками.   Так,   когда утверждается, что старость связана с изменением организма человека, его тела, то нынешнее расхождение с античностью заключается лишь в том, что старческие изменения оцениваются сейчас зачастую отрицательно, тогда как античные мыслители дают им прямо противоположную оценку, включая метафизику старости в ее эстетику.

Древнегреческая философия рисует идеальный образ вечно молодого старца, величественного, как изваяние созерцающего бога. Его одухотворенный облик полон тайн «неизреченного», мудрости Великого Творца. «Поэтому, -  пишет А.Ф. Лосев, анализируя Платона, —  если в доме еще остаются престарелые родители, которые являются как бы живыми изваяниями богов, то в таком доме присутствие скульптурных изваяний богов вполне излишне» [4,с.133]. Согласно эстетике Платона, скульптурные изваяния должны производить впечатление совершенно живых существ, простое же подражание никому не нужно и даже вредно. И «само искусство и сама жизнь, да и вся природа являются только служанками красоты. В меру присутствия этой красоты во всем поднебесном мире все поднебесное есть красота в той или иной ее степени, —  тот или иной результат космического вдохновения, тот или иной результат космической науки » [4,с.176]. В теории возрастов жизни Платон поступает совершенно в духе восточных религиозных традиций функционирования космических  циклов. В «Политике» он пишет о возможности двойного движения Вселенной, что приводит к космическим катастрофам и великому мору на Земле. Вслед за этим наступает период нового космического возрождения. «Люди начинают молодеть: «седые волосы старцев почернели» и т.д., тогда как зрелые люди день ото дня становились все меньше ростом, достигая размеров новорожденного ребенка, вплоть до того, что «продолжая после этого чахнуть, они, в конце концов, уничтожались совершенно». Трупы же тех, кто умирал, «быстро и незаметно исчезали в течение нескольких дней». Именно тогда зародилась раса « земнорожденных », память о которой сохранили наши предки» [9]. Двойное движение Вселенной способно, по Платону, вызвать не только парадоксальное обратное развитие человека как микрокосма, но и воскрешать умерших. Поэтому возраст человеческой жизни выглядит явлением вполне условным, лишь характеризуя наивысшее произведение искусств —  Божественный космос.

Итог жизненного цикла в греческой философии понимался двояко. С одной стороны, в духе восточных религиозных традиций, в частности, буддизма, которые из времени сохраняют только моменты становления и возникновения, приводящие человека к страданию. Но здесь надо иметь в виду, что тот отрезок пути, который назначено пройти человеку в земной жизни, причастен лишь к его смертной природе, которая в иррациональном потоке своих изменений не позволяет зафиксировать самотождественность, обрести точку опоры. Так, пройдя в мире свой жизненный путь от младенчества до старости, индивид попадает в абсолютное ничто. По утверждению Плутарха, нельзя «дважды коснуться смертной природы в прежнем состоянии … Поэтому становление ее никогда не достигает бытия, так как оно не прекращается и не останавливается никогда. Она изменяется постоянно, начиная с семени, и образует сначала зародыш, потом младенца, потом ребенка, потом подростка, юношу, потом мужа, пожилого человека, старика, всякий раз уничтожая прежние рождения и возрасты новыми. Смешно, что мы боимся одной смерти, хотя уже столько раз умирали и умираем сейчас … Никто не остается тем, кем был, и никто не есть «один», но «становится многими», пока материя проносится и скользит мимо одного какого-то признака и общего отпечатка…, а кто изменяется, тот не тождественен самому себе, но скоро не есть тот же самый, то и не есть, но именно   изменяется,   становясь   один   на   другого» [6,с. 212]. В этом вечном становлении нет ни конца, ни цели. Собственно, к моменту своей старости человек не имеет личности, да и не имел ее никогда.

В другой концепции, наиболее полно выраженной Платоном, человек и
в «текучей сущности» смертной природы овладевает самостью. Однако
«самость», как наиболее подлинное, в нас требует постоянного
подкрепления, единства, которое было нарушено в момент рождения,
отпадения от умного Первоисточника. Стремление к Абсолюту в
сверхумственном экстазе, преодоление текучести, раздробленности мира
позволяет обнаружить в человеке его вторую самость. Так человек обретает
Вечность, а «вечность всегда молода. В вечности все мы всегда будем одного
и того же возраста. Вечность всегда живет, стремится, развивается, но
никогда не убывает, а всегда только порождает,    всегда    только возрастает»
[4,с.254].
Умение владеть своей самостью приводит человека в такое желанное
состояние, как самодавление. Греческая философия отстаивает идею
равноправия возрастов жизни перед лицом вечности. Человек живет в мире и
претерпевает все, что ему назначено. Потому в становлении индивидуальной
жизни, в ее психической и социальной организации изучение особенностей
«семи сезонов», как древние философы называли возрасты жизни, было
необходимостью. Поиски причин старения человека древние греки вели в
двух основных направлениях. Первое — космологическое направление. Оно
объясняло эти причины посредством эзотерической интерпретации.
Например, Платон указывал, что живое существо «под влиянием
ослабевающего действия основных треугольников на мозг стареет, и душа в
этом случае с удовольствием отлетает». Треугольник или цифра «три» — это
центральная точка мистической системы, символ единства Божественного,
природного и человеческого начала. Причем мировая троичность
сосредотачивается в единстве Бога, а троичность человеческая               в самосознании и воле, в которых все способности тела, души и духа сливаются в живом единстве. Таким образом, в глубокой старости самосознание человека, его самость, как бы испив все до конца из трех земных источников, осознает в себе желание соединиться со своим первоисточником, своей второй самостью. Много веков спустя И.И. Мечников назовет это стремление «инстинктом смерти». К космологическому направлению относятся также и мнения о старости как нарушении симметрии между субстанциальными элементами: Воздухом, Огнем, Водой, Землей. Вследствие постоянного ослабления этой симметрии, которая не одинакова у разных людей, ослабевает и здоровье человека. Разумеется, прямое прочтение подобных высказываний нам ничего не дает. Как не дает и то утверждение, что старость связана с преобладанием сухого. К этим положениям эзотерической науки еще предстоит найти ключ. Энергетические причины старения древними, в частности, Парменидом, связывались с недостатком тепла, которое могло мыслиться в качестве невещественного элемента — Божественного огня. Тело человека несовершенно, оно довлеет само по себе. В период прогрессирующего старения его необходимо поддерживать в жизненном тонусе. Ни в чем нельзя допускать излишеств, придерживаясь мудрой гигиены, ведь тело есть храм души, но, с другой стороны, если его не поддерживать в соответствующем состоянии, то оно, по утверждению Пифагора и Платона, способно загрязнить душу, ибо душа есть эфирный двойник тела, заключающий в себе бессмертный дух. И если это так, то обращение души к космическим стихиям и их богам тем более необходимо.

Особенно помогают настроению души занятия музыкой, которые практиковались с малых лет и до старости. Музыка служила как бы усилителем звучания небесных сфер, жизни, самой Вечности. Обладая творческой силой, она рождала образы божественной гармонии, ее магическое влияние погружало человека в более высокие сферы сознания. Звуки музыки стирали раздробленность этого мира и, проникая в подсознательные сферы, освобождали человека от тяжелых чувств апофеозом любви, мудрости, знания и радости. Через музыку, пение и художественное искусство осуществлялось
нравственное воспитание. Здесь показательно намерение Платона,
выраженное в «Законах», приобщить к хороводам, песням и пляскам весь
народ идеального государства. Детский хоровод Муз должен воспевать
нравственные положения, установленные государством, восхвалять
справедливость и подлинную красоту. Второй хоровод, состоящий из людей
не старше тридцати лет, посвящен Аполлону с тем, чтобы призвать его как
свидетеля истины. Третий хоровод, участники которого жители государства от тридцати до шестидесяти лет, посвящен Дионису. Теория трех возрастных хороводов Платона показывает физические и нравственные силы античного человека, как бы ни было утопично само идеальное государство. Интересен отмеченный Платоном факт о неспособности к пению тех, кому за шестьдесят. Он говорит о наступающей к этому времени общей слабости организма. Но наши шестидесятилетние современники, имеющие вокальные данные, еще долго способны находиться в хорошей сценической и творческой форме. Если Платон неспособных более к пению освободил от этого занятия, то Аристотель все же рекомендует людям, утомленным долгими годами жизни, обратиться к песням, сочиненным в вялых ладах, которые им должна подсказать сама природа. Интересно, что для древних не стояла проблема внешнего эффекта, то есть способность и стремление выглядеть молодым. Во-первых, возраст определялся социальной градацией, той группой, в которую входил человек, начиная с младенчества и кончая старостью, во-вторых, нравственно проблема «быть или казаться» решалась однозначно. «Постарел -  не строй из себя мальчика», — говорили киники [1]. В те времена последовательно воспитывалось уважение к своему возрасту, поскольку он дает человеку зрелость и опыт, определенное видение мира, его эмоционально-художественное восприятие. Что касается тела, то оно играло служебную роль и, чтобы оно не отвлекало человека от умного Первоисточника, его надлежало сохранять в здоровом состоянии, а, старея, не допускать одряхления. Тело молодо до тех пор, пока в нем соблюдаются пропорции, гармония и гибкость. Для этого свободнорожденным грекам предписывалось всю жизнь заниматься гимнастикой. Они были  внимательны и к медицинским советам, считая медицину самой мудрой наукой и видя в ней посредницу между телом, душой и космосом.

Второе направление поисков причин старения шло в русле натурфилософии. Древние, впрочем, так же как и наши современники, внешнее знамение постарения организма связывали с посеребрением волос сединой. Псевдо-Аристотель, оспаривая правомерность такого впечатления, заметил, однако, что «многие волосы сразу же вырастают седыми, а увядшим не вырастает ничто» [6,с.271]. Развитие цивилизации наглядно показывает, что наблюдение великого мыслителя верно —  у наших современников седина появляется зачастую в период, предшествующий зрелости, в возрасте до тридцати лет. Одним из почитаемых методов исследования у греков была аналогия. Она, как считалось, следовала руководящим законам природы и могла провести по самым запутанным тропам природных явлений к первичным и глубинным тайнам. Предметы неживой природы по аналогии сравнивались с живой, в последней наблюдали различную степень сложности, меру проявления сущности жизни. Древние греки верили, что различие между одушевленными и неодушевленными предметами на земле, между животным и человеком заключается в том, что в некоторых из них различные «Огни» находятся в латентном состоянии, в других же они существуют. Жизненные «Огни» заключены во всем сущем, и ни один атом не лишен их. Псевдо-Аристотель, пользуясь методом аналогии , рассуждал следующим образом: «Некоторые растения живут до осеменения, а после осеменения увядают, как, например, трава … , так и люди растут до тридцати лет … , а когда не могут больше производить семя, увядают и стареют». [6,с.271]. Греки рассматривали тело по принципу открытой системы, улавливая здесь проявление металогического бытия. Так, Псевдо-Гиппократ считал, что «у тела нет никакого начала, но все точки тела в    равной    мере    начало    и    конец:     начерти    круг   начала    не сыскать» [6,с.206]. Спустя многие века С.Л. Франк скажет почти то же самое: «Бытие можно скорее уподобить спутанному клубку —  и притом не клубку, который можно было бы развернуть в одну простую нить, а клубку, который будучи развернут, оказывается сложным взаимопереплетающимся узором. Начало и конец всякого частного явления или содержания принадлежит не ему самому, а лежит в другом —  в конечном счете, в целом как таковом» [7]. Древние последовательно проводили мысль о том, что человеческое тело включено в тело космическое и несет в себе его отражение. Значит, не может быть первичной, или как ныне говорят, пусковой причины старения —  таково проявление Логоса в феноменальном мире.

Таким образом, старость как неизбежный этап долголетия имеет особый смысл в каждой культуре. Более того, она связана с определенными мировоззренческими установками, интуициями данной культуры. Сама проблема старости обретает метафизическое, вселенское значение, поскольку человек —  существо не только общественное, но и вселенское, так что его жизнь, ее возрастные периоды, тоже имеют мировое значение. В древнейшие времена человек рассматривался как мыслящий космос, что символизировало единство духа, души и тела. Это единство «проходило» через все жизненные периоды, возрасты человека, каждый раз представая по-разному и обретая в конечном итоге ступень долголетия. И сам индивид рассматривался как частица рода и космоса. В этих условиях старость идентифицировалась с функциональной готовностью в процессе созревания индивида стать посредником (медиумом) между земным и небесным мирами. 

Литература:

1. Антология кинизма. М.: 1984. С. 128

2. Ильин И.А. Поющее сердце. Книга тихих созерцаний //Ильин И.А.  Собрание сочинений в десяти томах. Т.З М.: 1994. С. 286

3. Карсавин Л.П. Религиозно-философские сочинения. Т.1. М.: 1992. С. 30

4. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика. М.: 1974. С. 133, 176,254

5. Мяло К. Посвящение в небытие //Новый мир. 1990. №8. С. 230

  1. Фрагменты ранних греческих философов. С. 206, 212, 271
  2. Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Сочинения. М.: 1990. С. 228
  3. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: 1993. С. 28
  4. Элиаде М. Космос и история. М.: 1987. С. 115

РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ

Автор(ы) статьи: Мордовина Л.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

язык, речь, правильность речи, речевой этикет, речевое общение

Аннотация:

Основное предназначение языка – быть средством коммуникации, средством сообщения мыслей об окружающей действительности, а также средством накопления и хранения таких мыслей, знаний. Но кроме названных функций, языку присущи и другие, особенно важные для понимания речевого этикета, его роли в нашем общении.

Текст статьи:

В процессе общения между людьми важнейшую роль играет речевой этикет, т.е. словесные формы выражения вежливых отношений, тесно связанные с определёнными моментами ситуации и обусловленные культурным уровнем, полом, возрастом, степенью родства, знакомства участников коммуникации. В речевой ситуации всегда есть говорящий, его собеседник, место и время речи, мотив и цель общения, тема разговора, средство общения – язык.

Бесспорно, что основное предназначение языка – быть средством коммуникации, средством сообщения мыслей об окружающей действительности, а также средством накопления и хранения таких мыслей, знаний. Но кроме названных функций, языку присущи и другие, особенно важные для понимания речевого этикета, его роли в нашем общении.

Выделим прежде всего контактоустанавливающую функцию (её называют и социативной, и фатической – от латинского «говорить»). Эта функция языка проявляется в таких речевых актах, когда говорящий обращает на себя внимание собеседника, готовит его к собственно сообщению информации, то есть эта функция обслуживает речевой контакт собеседников.

«Термин фатическое (или контактоустанавливающее) общение был введён английским этнографом Б. Малиновским применительно к диалогам, беседам, целью которых является создание «уз общности» путём простого обмена словами», — впервые сообщает энциклопедия «Русский язык» (Русский язык, энциклопедия. – М.: Советская энуиклопедия, 1979, с. 386)

Действительно, когда мы говорим собеседнику: «Кого я вижу», — у нас нет задачи содержательно обменяться знаниями о том, кого же именно увидел человек. Это лишь эмоциональный сигнал к непринуждённому общению, установлению контакта, созданию «уз общности». Подобное восклицание недопустимо по отношению к начальнику.

Учёные выделяют апеллятивную, или призывную функцию. Такое предназначение языка находит воплощение в речевом этикете, особенно при обращении к собеседнику, привлечении его внимания. («Гражданин!» или «Простите, пожалуйста, как пройти…?).

С призывной, апеллятивной функцией связывают функцию ориентации или адресата  в связи с его ролевыми позициями в речевых взаимосвязях. Эту функцию называют ещё конативной. Мы можем обратиться: Уважаемый Александр Иванович!, в других условиях: Сашенька, в третьих: Санёк и т.п. И всё это будет зависеть от того, кто и кому, в какой обстановке и при каких взаимоотношениях так обращается. Следует подчеркнуть, что конативная функция  тесно связана с понятием вежливости, такта, степени воспитанности.

Речевой этикет связан с функцией волеизъявления или волютативной по отношению к собеседнику.

Ярче всего такое предназначение языка проявляется в речевом этикете в ситуациях просьбы, приглашения, совета предложения. Когда мы говорим в городском транспорте стоящему у дверей: «Пропустите, пожалуйста, мы именно воздействуем на его поведение, побуждаем к действию необходимому для окружающих, но не ожидаем от него обязательного ответа трудно это ему или нет.

К речевому этикету имеет отношение такая функция языка как эмотивная, связанная с выражением эмоций, чувств, отношений человека (Рад с Вами познакомиться; очень приятно Вас видеть…). Весь речевой этикет – это средство выражения эмоционально значимого отношения.

Все перечисленные выше функции языка взаимодействуют в процессе речевого общения. В одних речевых ситуациях выступают на первый план одни функции в зависимости от  речевых планов, в других речевых актах – другие, что в конечном итоге помогает участникам речевого контакта достичь желаемых целей в общении.

 

Речевой этикет регулирует правила речевого поведения человека в обществе. Соблюдение речевого этикета является необходимым условием делового и личностного общения и имеет устойчивые, стереотипные формулы в обращении, приглашении, в изложении просьбы, в выражении благодарности, извинения, пожелания. Позволим себе остановиться на некоторых важных моментах соблюдения речевого этикета в деловой беседе, проведении дискуссии, при необходимости высказать критическое замечание, при подготовке к выступлению с докладом на собрании, конференциях, заседаниях.

Умение быть приятным собеседником помогает нам в личной жизни и профессиональной деятельности. Прежде всего важно правильно выбрать тему беседы, учитывая интересы, знания, настроение её участников, а так же их занятие в данный момент. Бестактностью и неуважением к окружающим рассматривается употребление профессиональных терминов или разговор на иностранном языке, незнакомом кому-либо из собеседников. Неэтично говорить о легкомысленных вещах тому, кто погружен в переживания или занят серьёзной работой. Существуют так называемые запретные темы. Так, с тяжелобольным не следует говорить о болезни, в дороге – о дорожных происшествиях; во время застолья упоминать о плохо приготовленных блюдах и о том, что портит аппетит и т. п. Неотъемлемой частью речевого искусства является умение обойти спорную тему. Наиболее часто люди спорят по вопросам религии, политики, национальности, но у каждого есть свои сложные для обсуждения вопросы. Хороший собеседник не боится уступать другим, понимая, что у каждого есть своя точка зрения, а при необходимости умеет сменить тему, незаметно перейдя к обсуждению не столь острых вопросов.

Основные требования к разговорной речи: чистота произношения, правильная грамматик, понятность, уверенность, честность, искренность. В разговорной речи желательно опускать слова, вызывающие реакцию протеста: вместо слов я хочу, Вы должны, Вы обязаны лучше сказать не могли бы Вы, мне бы хотелось. Сослагательное наклонение смягчает остроту требования.

В беседе, в которой участвуют двое или несколько человек, обе стороны проявляют спокойствие и вежливость, терпеливо выслушивают точку зрения и возражения (даже ошибочные), не перебивая и не занимаясь посторонними делами, стараясь понять суть того, что говорят.

Крайней бестактностью считаются перешептывания в присутствии других; настойчивые вопросы, на которые не хочется отвечать; ответы, выражающие превосходство. Такие ответы возникают, когда на рассказ одного из собеседников о чём-то для него значительном другой отвечает таким образом, что проблема первого или его радость становятся незначительными в сравнении с собственной проблемой или радостью второго.

Нередко люди высказывают свои советы, не задумываясь в их необходимости или правильности. Этикет предписывает давать совет только в случае, когда о нём просят. При этом надо быть осторожным, ибо мы никогда не представляем себе ситуацию полностью, поэтому неизвестно, подойдёт ли наш совет другому человеку.

В развитии доброжелательных отношений значительную роль играют комплименты – добрые слова о достоинствах человека. Высказывание их требует соблюдения нескольких правил. Один и тот же комплимент, произносимый нескольким лицам или одному и тому же человеку в разное время, свидетельствует о неискренности и неумении его автора видеть лучшие качества других. Неискренний комплимент похож на лесть и вряд ли приведёт к взаимопониманию. Тактичность и чувство меры помогут высказать такой комплимент, который не обидит и не поставит человека в неудобное положение.

Соблюдение речевого этикета особенно важно и значимо в проведении деловой беседы. Её успех зависит от уровня подготовленности беседы. Прежде всего следует продумать вопросы, которые собираетесь задать вы, а также вопросы, которые могут задать вам. Желательно их записать, что улучшит формулировку и запоминание. Чтобы выяснить мнения и осведомлённость собеседников о проблеме, рекомендуются вопросы, которые начинаются со слов как вы думаете (считаете, решаете). Подготовьте ответы, отражающие вашу заинтересованность и владение проблемой. Речь должна быть ясной, чёткой, без двусмысленных выражений и малознакомых слов.

Деловая беседа состоит из трёх основных этапов, каждый из которых следует тщательно обдумать:

  1. ознакомление с проблемой и её раскрытие;
  2. уточнение факторов, влияющих на выбор решения;
  3. принятие решения, выводы.

В ходе беседы целесообразно отбросить личные предубеждения против собеседников и относиться к ним беспристрастно, чётко разграничить реальные факты и собственные мнения по тем или иным вопросам, не отвлекаться на посторонние дела; следует слушать собеседников, быть спокойным и выдержанным, терпеливо воспринимая возражения (даже если они ошибочные). Проявление эмоций, особенно негативных, мешает не только ходу беседы, но и принятию разумного решения. Во время беседы не принято курить, так как табачный дым мешает сосредоточиться, влияет на деятельность головного мозга. В интересах собеседников и самого дела не рекомендуется уходить от сути вопроса, раздражаться, проявлять упрямство и высокомерие, перебивать или иронизировать. Можно вести записки по ходу беседы или после неё.

Руководителю желательно учитывать характер собеседников. Если кто-то из собеседников нетерпелив и несдержан, с ним следует обсудить спорные вопросы до начала беседы или вовремя перерыва. Руководитель должен оставаться спокойным, проявлять компетентность, предоставить другим возможность опровергать его утверждения, но в трудный момент уметь остановить спор. Позитивный собеседник, участвуя в дискуссии, настроен доброжелательно и всегда готов воспринять чужой взгляд.

Неотъемлемой частью деловых отношений являются дискуссии (спор) и критика. Существует мнение, что лучший способ победить в споре – не вступать в него вовсе. Но бывают ситуации, при которых необходимо выяснить позиции о отстоять свою точку зрения. Позволим себе высказать некоторые рекомендации:

  1. Принимайте участие в дискуссионном споре только при необходимости.
  2. Заранее определите предмет дискуссии, договоритесь о терминологии, сути и цели.
  3. Обсуждайте не личность оппонента и не его точку зрения, а раскрывайте и отстаивайте свой взгляд на проблему, в фактах доказывайте его правильность.
  4. Аргументацию начните с похвалы оппоненту. Никогда не принижайте его, предоставляйте ему возможность сохранить престиж. Выразите уверенность, что оппонент сам сумеет исправить ошибки, если они очевидны.
  5. Если вы поняли, что не правы, а оппонент рассуждает верно – признайте это. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Главное – понять суть ошибки и пути её исправления.

Для позитивного решения важной проблемы примените метод положительных эмоций. Задавайте собеседнику такие вопросы, на которые предполагается положительный ответ. При этом возникает единство взглядов, интересов и действий. Через определённое число вопросов тем же тоном, спокойно задайте главный вопрос. Человек, настроившийся на позитивные ответы, почувствовавший общий интерес, скорее всего ответит соответственно. Этот способ убеждения называют секретом Сократа.

Для сохранения доброжелательных отношений старайтесь как можно реже критиковать своих близких, друзей и сослуживцев. Людей надо принимать такими, какие они есть, со всеми их недостатками и достоинствами. Следует меньше критиковать и больше подчёркивать достоинства своих коллег. Допускайте право человека на ошибку. Но иногда обстоятельства заставляют нас высказываться критически. В таком случае следует соблюдать доброжелательный и уважительный тон. Критикуйте конструктивно, предлагая пути исправления ошибок и совершенствования. Выразите уверенность, что человек сам может справиться со своими недостатками.

Искусство владения речевым этикетом особенно очевидно проявляется во время выступлений на собраниях, конференциях, заседаниях и т.п. Чтобы выступление приносило не только пользу, но и радость и выступающему, и слушателям, необходимо соблюдать ряд этических и этикетных моментов.

  1. Тщательная подготовка выступления предполагает не только подбор материала и достоверных фактов, но и запись текста или тезисов. Следует учитывать, что через 15-20 мин. Доклада наступает время кризиса внимания; на слух плохо воспринимаются чрезмерное количество цифр и длинные предложения, содержащие более 14 слов. Прорепетируйте выступление пред зеркалом, обратите внимание на свои жесты, позу мимику, которые не должны утомлять слушателей.
  2. Излагать следует легко и свободно, возможно меньше цитируя чужие высказывания и не читая текст, а лишь изредка в него заглядывая, чтобы не упустить важный тезис. Яркость выступлению придают разнообразные интонации, замедления или ускорения речи. Паузы помогут вам передохнуть, заглянуть в записи, а слушателям — обдумать сказанное.
  3. Следует соблюдать регламент. Аудитория настраивается на отведённое время и плохо слушает тех, кто говорит дольше. Обязательно подведите итог выступления, выделив его главную мысль; поблагодарите слушателей за внимание.

Литература.

  1. Борунков А.Ф. Дипломатический протокол в России и дипломатический этикет. М., 1993.
  2. Волченко Л.Б. Нравственность и этикет. М., 2006.
  3. Камычек Я. Вежливость на каждый день. М., 1981.
  4. Матвеев В.М., Панов А.И. В мире вежливости. М., 1976.
  5. Швальбе Б., Швальбе Х. Личность, карьера, успех. М., 2008.

СУЩНОСТНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ТЕАТРАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА И ПРОСТРАНСТВА ТЕАТРА

Автор(ы) статьи: Орлова Е.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

пространство и время, структурированная, многоуровневая целостность, противоречивое единство различных сторон бытия.

Аннотация:

Пространственно-временные модели бытия театрального пространства имеют многослойную структуру и являются совокупностью фундаментальных признаков (протяженность, прерывность, непрерывность, конечность, бесконечность, размерность, и т. д.). Эта его особенность приводит к понятию границы. Театральная переработка накопленного социального опыта, превращение его в предмет эстетической, художественной, творческой рефлексии происходит в определенных пространственных границах. Как и любой вид культурного пространства, театральное пространство конечно и имеет четкую границу отделения своей специфики, например от танцевального пространства, свою территорию распространения.

Текст статьи:

Особенностью любого вида культурного пространства, является наделение этого пространства временной, пространственной протяженностью и ценностными основаниями. Это определяет ценностное отношение  к пространственно – временным аспектам бытия культуры. Пространство и время находятся в неразрывном единстве. Объективные пространственно-временные отношения существуют, как структурированная, многоуровневая целостность, как противоречивое единство различных сторон бытия. Театральное искусство не может развиваться вне исторического времени и пространства. Театральная жизнь протекает в рамках социально-исторической эволюции. Время и пространство являются двумя основными формами бытия, разрывать и  противопоставлять которые нельзя. При этом М.С. Каган отмечает, что именно культурные пространство и время обретают для человека ценностное значение, ибо воспринимаются  не как формы «в-себе» и «для-себя» бытия, а как формы бытия «для-нас», обращенные к нашему восприятию, переживанию, осмыслению, практике»1.

Континуальная обусловленность человеческой деятельности как социального общения приобретает особое значение в театральном творчестве. С древних времен человек пытался освоить, осознать и расширить свое жизненное пространство посредством игры. А «любая игра протекает внутри своего игрового пространства, которое заранее обозначается. <…> Это как бы временные миры внутри обычного, созданные для выполнения  замкнутого в себе действия»2. Опираясь на точку зрения Й. Хейзинга, можно утверждать, что пространство-время театра получают свое развитие в локусе театрального пространства.

Пространственно-временные модели  бытия театрального пространства имеют многослойную структуру и являются совокупностью фундаментальных признаков (протяженность, прерывность, непрерывность, конечность, бесконечность, размерность, и т. д.). Эта его  особенность приводит к понятию границы. Театральная переработка накопленного социального опыта, превращение его в предмет эстетической, художественной, творческой рефлексии происходит в определенных пространственных границах. Как и любой вид культурного пространства, театральное пространство конечно и имеет четкую границу отделения своей специфики, например от танцевального пространства, свою территорию распространения. Соединение в пространстве речи, жестовой пластики с определенным движимым сюжетом является результатом театрального искусства и называется театром, а разворачивающийся в пространстве художественный образ, раскрывающийся при помощи пластических движений человеческого тела – танцем.

Если рассматривать пространство как текст, который, по мнению Ю.М. Лотмана, имеет начало и конец, «рамку»3, то границы театра замыкаются там, где кончается творческий процесс создания и воспроизводства театрального продукта, т.е. самим зданием театра. Но тексту свойственна семиотическая двойственность: он  самодостаточен и в то же время включен в культурное поле, то есть постоянно выходит за свои границы.

Театральное пространство одновременно является единым и неоднородным. Структура и соотношение частей в нем зависят от того, какие элементы театральной культуры активизируются. Например, человек может объединить просмотр спектакля, прочитанную рецензию в газете, обсуждение спектакля с другими зрителями, участие спектакля в предстоящем фестивале и так далее. В одном пространстве оказываются события качественно  различные и разновременные.

Понятие границы охватывает все элементы театрального пространства и приводит к пограничному состоянию этого явления. Театральное искусство находится на границе всех искусств, всех видов культурного пространства. В театре смешиваются границы между событием, объектом или субъектом и местом (пространством), в котором это событие происходит или бытуют объекты и субъекты.

Граница  всегда находится на грани пространств. Ссылаясь на Ю. М. Лотмана, можно сказать, что это – грань, отделяющая внутреннее пространство от внешнего4. Граница – бинарное понятие, она, с одной стороны, соединяет, а с другой — разъединяет. Отсюда вытекает своеобразный парадокс театрального пространства: с одной стороны соединяясь со всеми другими искусствами, театральное пространство все же имеет четкую грань  отделения от них. Театральное пространство – вид культурного пространства, с которым сложно взаимодействовать другим видам культурного пространства, если они не адаптированы под его специфику.

Однако понятие границы в его буквальном понимании не применимо к специфике культурного, а значит и театрального пространства. Коммуникативная природа культуры и искусства приводит к тому, что все пространства, имеющие специфику «надбытийного» наполнения  фактически пересекаются границами разного уровня. Одно пространство может быть и единым непрерывным пространством и группой замкнутых пространств. Например, здание театра можно считать отдельной пространственной организацией, но в тоже время   внутри этого здания сосуществуют, а значит, находятся в пограничном состоянии множество искусств. Множество театров могут составить единое театральное пространство города, страны и т.д.

Театральная специфика такова, что в ней есть четкая грань отделения внешнего от внутреннего пространства. Определяя особенности сценического построения театрального пространства, ученые всегда выделяют и противопоставляют две ипостаси пространственного существования театра. «В театре взаимодействуют два дополняющих друг друга организма: сценическое действие, которое проецируется в зрительное пространство, и воспринимающий, резонирующий, заполненный публикой зал. Театральное пространство – соответственно – заключает в себе композиционное единство обеих зон, где из литературного текста вырастает действие драмы и где принципиально важна соотнесенность актеров и публики, их функциональная зависимость»5. Идею разделения театрального пространства на две части: сцену и зрительный зал также поддерживают К.С. Станиславский, А. Таиров,  М. Ю. Лотман и др6.

Чтобы точнее определить неоднозначность, пространственную, и содержательную емкость понятия «театральное пространство», будет целесообразным ввести наряду с термином «театральное пространство» и термин «пространство театра». Данные понятия могут быть соотнесены в связи с тем, что оба они несут специфику понятия «театр», и являются частью пространственного бытия культуры.

Двухсторонняя направленность театрального пространства, с четко очерченной границей, не вызывает сомнения. Это проявляется уже на уровне неоднозначного понимания происхождения и сущности театра. Понимание театра – как ритуала7 и театра – как праздника8, изначально свидетельствует о его раздвоенности. Но и та и другая теории, ведут к зрелищной природе театрального пространства. Театр – всегда представление, то есть он открыт для постижения, для общения. Но, не смотря на это, к внутренней жизни театра могут прикоснуться немногие. Такая особенность: замкнутость театрального пространства, с одной стороны, и открытая диалоговая природа, с другой, проявляется во всех аспектах обозначенных характеристик. Она проявляется и во временных и в ценностных характеристиках. Поэтому соотношение «пространство театра» — «театральное пространство» видится как совокупность пространств, в которых осуществляется театральный процесс  посредством творческой деятельности человека.

Деление на понятия  «пространство театра» и «театральное пространство», связано с обозначением пространственных границ театрального пространства, С одной стороны – это все то, что составляет непосредственно театр, с другой – все, что находится за его пределами, и вводит театр в процесс функционирования культуры9.

Первая составляющая – это замкнутое внутри театральное пространство, со своими законами, задачами, отношениями. Вторая – обращенность театра вовне, она связывает театр с публикой и выводит его как институциональное образование. Двойственная специфика театрального пространства, зиждется на делении его на собственно внутритеатральное пространство и более широкое околотеатральное пространство.

«Пространство театра – это совокупность художественного пространства (возникающего в процессе игры актеров или уже при сценографическом оформлении сцены)», реального пространства зрительного зала и подсобных помещений театра. Пространство театра является частным вариантом структурирования театрального пространства и зависит от особенностей его существования. В свою очередь театральное пространство как вариант существования культурного пространства — категория, позволяющая определить место человека, участвующего в освоении и преобразовании различных областей театральной культуры»10. Таким образом, не возникает ни малейших сомнений в целесообразности и логичности такого противопоставления, поэтому завершающим этапом проводимого исследования становится подробная характеристика и  определение различий и сходств оппозиции пространство театра – театральное пространство.

Пространственная структура любого культурного феномена, в научной литературе строится на качественно – количественном различии. Чтобы нагляднее представить себе данное различие, можно сопоставить два словосочетания:  европейское театральное пространство и пространство  европейского театра. Сразу становится заметно, что эти словосочетания не совпадают ни по масштабу,  ни по смыслу. Термин «европейское театральное пространство» употребляется для обозначения особенностей  течения    театральной  жизни данного континента, предпочтений в разработках манеры актерской игры, уникальности драматургии т.д.  Пространство  европейского театра ограниченно общими чертами  и особенностями организации театрального  процесса, протекающего в здании театра.

Поэтому, по аналогии с разделением понятий  «культурное пространство» и «пространство культуры», первым  признаком,  в котором происходит отделение  понятия « пространство театра» от «театрального пространства» – выступает количественная,  масштабная составляющая.

Пространство театра замкнуто на одном театре, оно более локально, статично. Если взять за основу образное разделение театрального пространства на сцену и зрительный зал, то пространство театра — «сцена». Оно вбирает в себя все, что находится внутри, входит во внутритеатральные помещения (от процесса создания спектакля творческой труппой до цехов – бутафорских, костюмерочных и их работников, гримерок и т. д.), и нематериальные субстанции – отношения актеров и режиссера, внутритеатральный климат, занятость актеров в репертуаре, их взаимоотношения, пополнение труппы и наоборот, все внутритеатральные перестановки, скандалы и т.д. Сюда входит не только сцена, но и все обжитое внутритеатральное помещение, это изнанка жизни театра, которая невидима для человека, не имеющего отношения к театру. Видимая часть этого пространства — сцена, холл, зрительный зал.  Спектакль может быть начат уже в холле, в зрительном зале. Общеизвестный факт – все постановки Ю. П. Любимова начинались в фойе, которое соответствовало тематике предстоящего действия. Атмосфера театра может зависеть от атмосферы в холле, его цветового оформления, от отношения в гардеробе. «Театр начинается с вешалки» — общеизвестный афоризм, не теряющий своей значимости.

Современное пространство театра является закрытым пространством. Таковым оно стало с рождением профессионального театра, со своим зданием и инфраструктурами, обеспечившими его функционирование. Изначально любые театрализованные представления проходили на открытом воздухе, декорациями служили природные ландшафты и естественные пейзажи. Такое же положение дел сохранилось и в античном театре.  Античный театр уникален потому, что он являлся театром открытого, незамкнутого пространства. «Это театр дневного света, со сценой для нескольких героических персонажей, с орхестрой между сценой и публикой, предназначенной для хора. Это театр, открытый даже по своему содержанию, ибо зритель знает наперед   все, что перед ним происходит и знает великолепно. От зрителя ничего не утаивают»11.

В дальнейшем пространство театра движется от открытой структу­ры к замкнутой. Процесс постепенного за­мыкания пространства, активно идет в период Возрож­дения. Дневной театр становится вечерним театром, а вечер – также в какой-то степени замкнутое про­странство. Трехмерность шекспировского театра сужа­ется, все более подчеркива­ется обособленность театрального мира от внешнего. Тенденция усиливается в эстетике классицизма, триединство которого является характеристикой со всех сторон замкнутого пространства.

В русском театре, до революционных преобразований в начале ХХ века, театральная локализация оформлялась в коробке театра, а зритель и актеры были четко разделены рампой. Это касалось даже уличных театров, так как для представления необходимо было построить сцену, которую после спектакля обычно разбирали.

Существование сцены – коробки автоматически исключало зрителя из внутренней жизни театрального коллектива и знакомства с изнанкой театральной жизни. Внутренняя жизнь театра оказалась в изоляции, театральный процесс стал восприниматься как нечто таинственное. На суд зрителя выносился уже готовый продукт.  Значительную часть театра занимает реальное пространство сцены и те сценические образы, которые там представлены. Модель театрального пространства у К.С. Станиславского можно условно описать следующим образом: пространство с четким разделением частей (сцены и зала), одна из которых занимает главенствующую позицию центра (сакрального  пространства) и определяет существование второй части (зала). При этом установленные      границы       постоянно       преодолеваются       за       счет сопереживания, и постоянно выстраиваются вновь за счет действия «четвертой стены».

Можно сказать, что  вся театральная деятельность замыкается на сценических подмостках, которые  являются центром сакрального пространства театра. Очень долго в теории театра понятия «театральное пространство», «пространство тетра» и «пространство сцены»  использовались как тождественные. Театральное пространство  вообще воспринималось как пространство сценографическое, замыкающееся на работе по оформлению сцены, для более глубокого воздействия на зрителя12. Современное состояние философской разработанности данной проблемы приводит к отделению данных пространств друг от друга, наделяя их отдельными характеристиками, не исключая тесной взаимосвязи друг с другом. Театральное пространство → пространство театра → пространство сцены – эта схема сегодня ни у кого не вызывает сомненья.

Использование пространства сцены во все времена и при решении разных художественных задач происходило по-разному. А. Таиров воспринимал сцену как пространство для условного  театрального действия, которое должно перенести актеров и зрителей в мир вымысла, отточенной и предельно театрализованной «реальности», которая не должна иметь прямых контактов с настоящей реальностью зрительного зала13. На сцене пространство обладает способностью сужаться и увеличиваться.  Этому способствует заполнение пространства сцены декорациями и бутафорией, которая охватывает все пространство сцены, как за счет своей трехмерности, так и за счет создания означающих пустот. Когда сцена заполняется вещами, действие происходит на авансцене, актеры существуют в пределах ее узкого пространства, тем самым демонстрируя ограниченность нашего мира. И наоборот, сценическое пространство может быть распахнуто ввысь, в ширину, показывая свою бесконечность. Сегодня можно встретить множество работ, посвященных технике оформления сцены. Можно сказать, что на сегодняшний день специфика пространства театра как сценического пространства, включающего физическое пространство определенного театра и существующие там взаимоотношения, изучено достаточно.

Пространство театра обусловливает суть театрального пространства, но не исчерпывает его. Пространство театра – это практическое выражение театрального процесса, в котором участвуют все внутритеатральные структуры. Благодаря постоянному движению, происходящему в пространстве театра, и возможно  «таинство театра».  Пространство театра включает непосредственное действие, тогда как театральное пространство хранит и само действие, и память об этом действии и его теоретическое обоснование, критические очерки, описывающие это действие.

По отношению к пространству театра театральное пространство более масштабно. Оно непосредственно связано с воспроизводством  и реализацией театра, поэтому оно не может существовать обособленно от пространства театра, как пространства непосредственного рождения и демонстрации театрального искусства. Театральное пространство находится вне пределов театра и может быть соотнесено прежде всего со зрителем, как результат процесса его восприятия того, что создано театром.  Театральное пространство существует вовне, способствуя созданию той ауры, которая вводит театр в культурное пространство как определенную его часть.  Сюда также включены и гастрольные спектакли, и даже память о каких-либо театральных событиях. Но отличие пространства театра от театрального пространства заключается не только в количественной мере, оно проявляется и в качественных характеристиках.

Во многих работах театральное пространство приравнивается театральной культуре. Как в любой культуре человек выступает и объектом и субъектом этой культуры. Как объект театральной культуры, человек является потребителем  искусства. Театр воздействует на человека, заставляя как сквозь увеличительное стекло увидеть  все свои качества. Как субъект, человек изменяет театральное пространство, наполняя его актуальными для себя знаками, вносит нечто новое, творит его.

Театральная культура, как разновидность художественной культуры, является способом реализации человеческой деятельности, направленной на создание, познание, изменение и сохранение театрального искусства. Театральная культура структурно включает в себя следующие элементы:

1. Организационная   инфраструктура   (театральный   коллектив, дом актеров, СТД, театральные агентства и т.д.);

2. Материальная инфраструктура (театр как здание, сценическая площадка и зрительный зал);

3. Спектакль — вариант реализации художественного диалога, способ     передачи     идей,      впечатлений,     художественных     образов посредством актерской игры, сценографии, музыкального оформления и т.д.   Спектакль   есть   не   только   результат   творчества   театрального коллектива,   но   и   одновременно   процесс   рождения   художественного произведения   в   результате   сотворчества   со   зрителями.   Кроме   того, спектаклю    предшествует   подготовительный    репетиционный    период, составляющий неотъемлемую часть театральной культуры;

4. Театральное    образование    (театральные    вузы,    семинары, лаборатории, фестивали);

5. Критика  как  средство  стимулирования   интереса  к  театру, воспитания, просвещения участников театральной культуры.

Сложность определения театрального пространства в этом случае заключается в том, что в нем концентрируются  разные течения, иногда просто противоположные по своему ценностному содержанию. Например, сиюминутное действие и запечатленный в один момент на пленку  спектакль, или коммерческий антрепризный театр и  экспериментальный театр. В театральное пространство входит вся театральная и околотеатральная жизнь, во всех ее значениях,  какой бы неоднозначной она не была.

Ю. С. Рыбаков в очерке «Драматический театр» употребляет термин «единое театральное пространство», описывая процессы, происходящие в театральной жизни революционной эпохи. Театральное искусство в тот период переживет время активных процессов взаимного обогащения, обмена художественным опытом между различными национальными театрами, театральными школами, идеями значимости театрального искусства и т.д.14 Таким образом, театральное пространство возникает тогда, когда межу театрами, актерами, театральными  ВУЗами и т.д. возникает активный диалог. В этом случае можно говорить о едином театральном пространстве России, Западном театральном пространстве, об общем мировом театральном пространстве.

Итак, несмотря на вмещение театральным пространством относительно противоположных характеристик театра, оно более монолитно и целостно. Пространство театра характеризует единичное проявление театрального процесса в его исторической, национальной, культурной, человеческой составляющей. Как уже было сказано выше, понятие пространство театра характеризует особенности или какого-то конкретного театра, или театральной школы, или драматургических особенностей отдельной страны.  Главным качественным различием, на основе которого можно провести разделение театрального пространства и пространства театра будет то, что пространство театра фиксирует театр в процессе его конкретного функционирования, а  театральное пространство, как вид культурного пространства, определяет целостность и единство всех структур, составляющих специфику театра, как формы театральной культуры.

Но диалог между изучаемыми смысловыми феноменами  необходим так же, как и диалог между сценой и зрительным залом, с этим связана такая черта театра как вариативность15.

Вариативность, как качество театрального искусства, выражается в непрерывном поиске новых форм выражения, новых вариантов существования театра. Развитие театрального искусства происходит постоянно. Деятели, творцы театральной специфики находятся в постоянном поиске  театральных форм, что выражается и в манере актерской игры, и оформлении сцены, и организации пространства сцены, во взглядах на первенство актера или режиссера в театральном процессе и т. д. Г. Козинцев определил постоянные поиски новых средств следующим образом: «В искусстве на велосипеде, изобретенном другими далеко не уедешь»16. История театра есть постоянное обновление и развитие. Начинаясь как схематическое изображение человеческих чувств и действий (в античном театре актер схематично изображал человека, а неподвижные маски определяли чувства и эмоции), театральное искусство переросло в техническое подражание и гармоничное сочетание ансамбля актеров. В дальнейшем активно развивалось представление о том, что такое художественная правда на сцене и нужна ли она. Актер  постепенно отходил от изображения и начинал «жить» на сцене, переживая все эмоции своего персонажа, полностью перевоплощаясь в него. Появились два противостоящих направления техники актерской игры – переживание (от внутреннего к внешнему) и изображение (от внешнего к внутреннему).

Современное состояние отношения к искусству, обозначенное ситуацией постмодерна, наделяет театральное пространство определенной плюралистичностью. В нем сосуществуют всевозможные техники, которые прекрасно уживаются. В одном представлении могут быть использованы различные манеры игры, например, драматическое и сатирическое. Такая ситуация вынуждает театральное пространство находиться в постоянном движении. Поиск новых путей театральной деятельности происходит как по вертикали, так и по горизонтали. На этом уровне так же намечается различие сущности понятий «пространство театра» и «театральное пространство». Вариативность проявляется в интерпретации знаков и текстов внутри определенного пространства.

Пространство театра развивается и увеличивается по вертикали.  Условно такое развитие можно обозначить расширением пространства от колосников до механизмов, расположенных под сценой, внутрь, в глубину, за кулисы.  Пространство театра расширяет свои особенности за счет диалога, происходящего внутри театра, что наделяет его спецификой глубоко театральной. Углубление театрального искусства привело к возникновению всевозможных видов и жанров театра, которых сегодня насчитывается великое множество. Теория театра занимается  этой классификацией. Балет, опера, драматический театр, театр кукол, детский театр, народные театры, уличный театр, театр музыкальной комедии и многие – многие другие развивают и усовершенствуют свою специфику, отделяя свое творчество от других видов.

Повышение качественного уровня также идет и на уровне взаимодействия других видов искусства. Так, для оперного театра чистый драматизм часто отходит на второй план, на первый выдвигаются музыка и вокал. В подтверждение можно сослаться на Н. Б. Мечковскую, с точки зрения которой, танец как отдельный вид искусства развивался в непосредственном контакте с развитием театра. Актер (пантомим) в античном театре часто не использовал слов, а жестами обозначал происходящее на сцене. Это не был танец в чистом виде, танцевальное искусство заимствовало пантомимические особенности драматического действия. «Хормейстеры видят в пантомиме канал, по которому в балет приходит «жизненная» реалистическая выразительность драматического актера»17. Таким образом, театр является платформой, на основе которой происходит взаимообмен, взаимообогащение всех пространств.

Семиотическая наполненность вертикали проявляется в том, что  в пространстве театра знаки структурируются более локально, они имеют большую плотность, так как  чаще всего собраны в текст, который творится здесь и сейчас.  Освоение вертикали не замыкается на уровне пространства театра, в этом состоит особенность театрального пространства вообще. Все феномены театра одновременно и разорваны между собой, и в то же время собраны воедино, обеспечивая движение театрального пространства. Движение по вертикали, оформляясь в пространстве театра, является качественной характеристикой и общего театрального пространства: здесь реализуется свобода творчества  и чистая театральность.

Движение по горизонтали ведется в театральном пространстве за счет постоянного внешнего диалога с другими искусствами и пространствами. Известно, что театр – искусство синтетическое и находится в постоянном взаимообщении с такими искусствами как музыка, живопись, архитектура. Отсюда следует, что театральное пространство обладает способностью расширения своих границ, выхода за их пределы, что выражается в его взаимопроникновении в культурное пространство и выходе на уровень общения с пространствами, которые составляют суть культуры. Сюда относятся пространство города, социальное пространство, политическое, религиозное, жизненное пространство личности, природное и другие пространства. Расширение происходит в таких театральных сферах, которые окутывают театр культурной коммуникацией: это театральная критика, СТД, театральные ВУЗы и т. д.  Присутствие коммуникативных каналов приводит к иной, чем в пространстве театра схеме наполнения знаками и смыслами. Сюда входят и знаки, наполняющие сцену, зрительный зал,  театральное здание, городское театрально пространство и т. д. Смысловой текст здесь более масштабен, но менее оформлен и не имеет точной группировки.  Знаковая составляющая театрального пространства имеет особенность постоянного пополнения и включает все знание о театре, собирает все тексты прошлого, настоящего и даже будущего, ведь смыслы и образы, роящиеся в голове драматурга, режиссера, тоже являются частью театрального пространства.

Качественные различия разделяемых явлений проявляется и в особенностях коммуникативного процесса и циркуляции общекультурной или глубоко специфической информации. Внутри театра формируется отдельное коммуникативное пространство, реализующее себя во взаимодействии между собой всех пространств, попадающих в его сферу общения. Каждое отдельное пространство, проходя сквозь призму театрального пространства и пространства театра, вступает в диалог со всеми другими, находящимися там пространствами. Так, коммуникативное пространство театра вбирает и соединяет, находит точки соприкосновения таких сфер деятельности и их представителей, каковые, может быть,  вне театра никогда бы не нашли общего языка. Встает вопрос об особенностях структурного членения феноменов театра.

Анализ понятия «театральное пространство», проведенный в предыдущей главе, выявил такую особенность театра, как многоуровневость и неоднозначность его понимания. Театр – самое хрупкое, самое эфемерное из всех искусств. Все его особенности имеют характер сиюминутности. Театральное пространство – пространство, которое  «творится сейчас и живет один миг и сразу сгорает»18. К тому же театр – искусство синтетическое. Театральное пространство включает в себя все, из чего состоит театр, то есть ряд других пространств, иногда полностью вбираемых театральным пространством, иногда имеющих самостоятельное значение.

Анализ видов театрального пространства дает более подробное представление об исследуемом феномене, позволяет глубже проникнуть в смысловую значимость данного понятия, выявить соотношение театрального пространства с другими видами культурного пространства, как на теоретическом, так и на практическом уровнях.  Разработка структуры помогает более четко сформулировать качественный характер деления «театральное пространство» – «пространство театра» и вписать любое явление в эту схему. Благодаря этому театральное пространство приобретает вид целостно выстроенного организма.

Структурирование театрального пространства как научного понятия до сих пор не получило достаточного осмысления, в научной литературе данному аспекту уделено довольно мало внимания. На этом уровне, пожалуй,  можно отметить работы П. Пави 19 и И. М. Гуткиной20.

Структуру театрального пространства составляют  пространства, с которыми сосуществует театр, и без которых он не мог бы осуществлять свою деятельность. Это пространства околотеатральные, имеющие свою самостоятельную ценность, которые могут быть рассмотрены как отдельные явления культуры, не имеющие отношения к театру, но в рамках театрального пространства, приобретающие дополнительные смыслы.

К таким пространствам можно отнести художественное, литературное (театр, прежде всего драматургия), эстетическое (театр как искусство формируется на понятии прекрасного и может рассматриваться только с позиций его формальной красоты); социальное (общественная значимость театрального пространства не оспаривается ни одним исследователем);  жизненное пространство (включение театра в мир жизненных приоритетов, проблем, переоценка их при помощи художественных средств); пространство музыки, живописи, архитектурное (специфика всех эти пространств, вбирается и перерабатывается театральным пространством); городское пространство (есть города театральные и не театральные); политическое (идеологическая направленность театрального пространства — исторически подтвержденный факт); религиозное пространство (рождение театра из ритуала); и т. д.

Все это пространства, чьи особенности, синтезируясь и проходя сквозь призму специфики театра, в конечном итоге и рождают театр как вид культурного пространства. Данные пространства не сливаются полностью с театральным пространством, а существуют как отдельные образования, оказывающие влияние и на пространство театра.  Без сосуществования со многими из этих пространств, театр, как явление, не мог бы существовать, или имел бы совсем другие особенности и характер.

Пространство театра состоит из пространств, которые полностью вбираются им. Эти виды образуют внутреннюю сущностную  составляющую театра, являясь имманентной характеристикой  исследуемого феномена.

Согласно И.М. Гуткиной, к таким пространствам относятся21:

- чисто материальное пространство как место существования  театрального  коллектива, сюда входит театральное здание, все цеха, гримерные, сцена, зрительный зал и т. д.;

-  материализованное  в  спектакле пространство режиссерского видения. Это надматериальное пространство. Здесь осуществляется художественный замысел спектакля, интерпретация драматургического текста, совмещение всех технических, музыкальных, сценографических средств, собранных режиссером воедино для дальнейшего воплощения в спектакле;

- пространство спектакля. Конечный результат, к которому направлена  деятельность театра. Все средства, прошедшие через призму режиссерского видения и представленные на суд зрителя. В спектакле значимо все: текст, сцена, игра актеров,  зал и т. д.  Это пространство деятельностно и сиюминутно, спектакль творится здесь и сейчас. В другой раз наполненность пространства спектакля будет уже иной, соответственно, можно утверждать, что и само пространство спектакля уже другое.

Поиск структуры театрального пространства сталкивается с проблемой  поиска адекватной формы для специфического содержания. В театре структура всегда предопределяется событийным аспектом представления и непрерывной практикой осмысления, которую осуществляет зритель. То есть, без сочетания этих противоположностей, без соотнесения их друг с другом, структура театрального пространства, не будет полной. Части, составляющие систему видов  театрального пространства, должны быть организованны, согласно определенному порядку, который придавал бы театральному пространству впечатление целого организма.

Такой  способ структурирования пространства театра, выражающий его специфику и все формы существования театра, разрабатывает П. Пави22. Представленный им  способ имеет развернутый характер, так как построен на совмещении всех видов пространств. В определении видов пространства театра кажется целесообразным взять за основу именно его структуру. Данное деление более четко определяет соотношение всех видов пространства тетра, а через него и взаимодействие с другими видами культурного пространства, осуществляемое на уровне театрального пространства.

Основываясь на структуре, выделяемой  П. Пави, можно обозначить шесть видов пространства театра.

1. Драматическое пространство.

Это пространство, о котором идет речь в тексте, абстрактное пространство, создаваемое читателем или зрителем с помощью воображения. Здесь происходит слияние театрального искусства с литературой.

Театр – это прежде всего драматургия. Именно из драматургического  произведения рождается художественный образ. У каждого зрителя создается свой субъективный образ драматического пространства. Режиссер также выбирает лишь одно из возможных конкретных сценических воплощений.

Драматическое пространство находится в постоянном движении, так как образ создается из драматической структуры пьесы, который включает в себя персонажи, их действия и отношения между персонажами во время действия. Оно также нуждается в сценическом пространстве. Отсюда возникает вопрос, что первично: сценография или драматургия? Но правильным все же будет на первое место поставить драматургию, так как в ней содержится проблема конфликта между людьми, двигатель действия. Сценография же всегда находится в зависимости от содержания, атмосферы, направленности пьесы.

2. Сценическое пространство.

Это реальное пространство сцены, где действуют актеры. Оно дано спектаклем здесь и сейчас. Сценическое пространство определяется тем, как его визуализировал режиссер при прочтении пространства драматического.

Можно выделить несколько типов сценического пространства:

а) Пространство классической трагедии. Оно характеризуется своим полным отсутствием — это нейтральное, проходное место, которое не дает характеристики среды, но служит интеллектуальной и моральной опорой персонажу.

б)      Романтическое пространство. Способно подсказать воображению необычайные миры.

в)      Натуралистическое  пространство.  Максимально  имитирует  мир, который оно изображает.

г)       Символическое пространство. Дематериализует место действия, стилизует его под субъективный или галлюцинаторный мир, где действует иная логика.

д)      Экспрессионистское пространство. Строится как иносказательное место действия.

Хотелось бы дать более подробную характеристику сценического пространства, так как в нем наиболее наглядно прослеживается связь театра с другими видами искусства: музыкой, живописью, архитектурой и т.д.

Само понятие «сценическое пространство» возникло в процессе эстетической революции, начатой в начале XX века23. До этого  актеры действовали в рамках сцены-коробки. Сцена-коробка воспринималась  как эталон построения театра. Пространство сцены декорировалось стандартным рисованным задником с изображением места действия. Сценическое игровое пространство строилось вдоль этой границы, актерами осваивалась только горизонталь, вертикаль не была задействована.

Сейчас это понятие вместе с искусством режиссуры приобрело важнейшее значение. С развитием сценического пространства спектакль превратился в некое художественное целое, в котором все: пластика актеров, слова, цвет, свет и живопись связывается воедино. Все это очень ярко проявилось в конструктивизме В.Э. Мейерхольда24. Сценический конструктивизм возник на основе взаимодействия декорации и спектакля. Его основой является осмысление пространства, включение его в действие. Это дало возможность размножить и само пространство сцены, создавая там несколько отдельных пространств. «…в трехмерности сцены Мейерхольд открывал четвертое, десятое, сотое измерение»25. Конструкция включается в сценическое действие и непрерывно существует  на протяжении всего спектакля, непосредственно влияя на пространственную организацию сцены. Она вещь, с которой играют, ни на секунду не лишая ее этой возможности.

Сценическое пространство является местом создания и проявления смысла, поэтому его развитие не стоит на месте, вновь и вновь возникают новые виды оформления сценического пространства.

3.      Сценографическое пространство

Оно вытекает из сценического. Это пространство, внутри которого находится публика и актеры во время представления. Это соединение всех пространств: организация сцены, зрительного зала и т.д. Сюда входит атмосфера, созданная художниками-сценографами и режиссером посредством света, цвета, музыки, технических средств, декораций, костюмов и т.д. В теории сценографии сложились свои  художественные образы, определяющие пространственную ориентацию сценического действия:

- рай – земля – ад (вертикальное членение пространства),

- родина – чужбина (членение по горизонтали),

- прошлое – настоящее (глубинное членение).26

Такое пространственное членение характеризует внешнее физическое воплощение художественного замысла.

Сценографическое пространство – это пространство соответствия и пропорции между пространством текста и пространством сцены. Здесь происходит поиск точной, наиболее плодотворной ситуации высказывания, для прочтения текста пьесы и его оптимального воплощения.

В.Э. Мейерхольд выделяет еще одно свойство сценографического пространства. «Человек, исполняющий какое-либо произведение с эстрады, называется декламатором, — но он же, перенесенный на подмостки и поставленный в ряду других элементов театрального действа, превращается в актера»27. Иными словами, то, что попадает на подмостки, автоматически наполняет пространство театра.

4.      Игровое пространство

Пространство, создаваемое жестикуляционными движениями актера. Оно создается в процессе игры. Его границы непредсказуемы. Игровое пространство подвержено всем условностям и изменениям. Это сценический инструмент, находящийся в распоряжении актера и режиссера. Ведомый  режиссером, текстом пьесы актер располагает целой игровой программой, игра при этом разлагается на серию знаков, которые обеспечивают связность представления и интерпретацию текста. Тогда игровое пространство растворяется и наполняет собой окружающее пространство.

Таким образом, в этом пространстве посредством игры актеров, их жестикуляции, движений, мимики, переживаний создается художественный образ.

5.      Текстовое пространство

Это пространство в его графической, фонической и риторической материальности. Здесь речь идет об отношении высказывания текста, о том как фразы, монологи и реплики развертываются в некоем месте. Текстовое пространство  реализуется тогда, когда текст используется как сырой материал, предоставленный для зрительного и слухового восприятия. Внимание сосредоточенно не на том, что текст пытается изобразить (что он представляет драматически), а на его представлении и его значащей форме.

6.      Внутреннее пространство

Это сценическое пространство, где происходит попытка представления видения драматурга или одного из персонажей. Здесь может просматриваться связь с политикой, так как драматург может вкладывать в пьесу какое-то идеологическое содержание, и с социальным пространством.

Внутреннее пространство представлено зрителем, режиссером и актером, как носителем специфики  общего театрального пространства. Театр – место, где происходит самопроекция зрителя. Сценическое пространство формируется и окрашивается зрительским «Я». Режиссер, так же как и зритель, созерцает свое «Я» в образе персонажа на сцене, манипулирует им. Внутреннее  пространство персонажа зависит от внутреннего пространства самого режиссера.

Все внутренние пространства выражаются через тело актера, который, проецируя образ своего персонажа, показывая скрытые стороны его сознания, тем самым раскрывает сокровенную суть своего существа. Театр путем взаимопроникновения через своих персонажей дает возможность раскрытия подавленного внутреннего пространства.

Таким образом, можно сказать, что пространство театра также полипротранственно, как и само театральное пространство, оно также пересекается пространствами различного вида и уровня. Пространство одного спектакля рождается и живет в пространстве театра, в сценографическом пространстве каждого конкретного театра, а художественный образ этого спектакля существует уже в театральном пространстве, так как формируется в восприятии зрителей, в критических статьях, фотографиях.

Любая театральная форма красноречива, она свидетельствует об отношении «художника сцены» и зрителя к миру. Можно сказать, что театр – это воспроизведение жизненного ритуала как своеобразного текста. Структура –  характеристика и совмещение этого текста, наделенного многими чертами в единое целое. Анализ структурной наполненности  пространства театра  и театрального пространства возможен и с других точек зрения, утверждать, что представленная в данной работе структура является единственно правильной, было бы неверно. Пространственная организация театра настолько разнопланова, что вместить все многообразие театральных форм в единую структуру очень сложно.

Структурная составляющая   выступает только одной из характеристик  любого вида культурного пространства. Всего многообразия она не выражает. Всякое явление, имеющее разветвленную структуру, множество подвидов, которые постоянно взаимодействуют и находятся в постоянном движении, обладая  деятельностным характером,  обязательно влияет на все другие явления, находящиеся в его поле зрения.

Активный диалог на внешнем уровне позволяет театральному пространству выходить за рамки своих границ. Специфика расширения границ и выход за их уровень также позволяет четче уяснить суть изучаемых явлений.

Проявление  всех театральных особенностей сформировано в понятии «театральность». Согласуясь с  П. Пави, который называет театральность специфическим театральным явлением, присущим только этому искусству, будет логично рассмотреть ассимиляцию специфики театра за границами чисто театральными посредством театральности.

Понятие «театральность», рассматриваемое с позиций, собственно, театральных, то есть с точки зрения пространства театра и обще человеческих, выходящих за рамки театрального процесса, обретает разные онтологические характеристики. В пространстве театра «театральность» выступает смысловым продолжением театра, предполагает рассмотрение его как собирательного, раскрывающегося посредством трансформации в многочисленные прилагательные (театральная постановка, театральная афиша, театральный актер и др.), включающего как обезличенные (вещные) элементы театра, так и личностные характеристики субъектов, осуществляющих процессы театральной деятельности. В сравнении с драматургическим текстом рассматривает театральность П. Пави.  «Чтение «сплющивает», сворачивает драматургический текст, постановка (т.е. прежде всего визуализация высказывающихся) позволяет проявиться потенциалам зримого и звучащего»28. Театрален только тот текст, который не может обойтись без представления, а значит, не имеет пространственно-временных указаний. В этом и заключается специфика драмы. Плоский текст посредством театральности наполняется  «жизнью». Это качество театрального искусства в эпоху режиссуры становится объектом активных художественных опытов.

Театральное – это такое явление, которое удовлетворяет требованиям сценического построения, поэтому в пространстве театра оно концентрируется в момент драматургического действия. Это не жизнь, а изображение жизни игровыми средствами. Манера поведения персонажей, органичная на сцене, будет смотреться неестественно «театрально» в обыденной жизни.

Выход «театральной» театральности за свои рамки возможно только в моменты театральных фестивалей. В корне слова «фестиваль» лежат понятия празднест­ва, фиесты. Во время проведения фестиваля происходит совмещение театральности и обыденной жизни в едином празднике. Театры и театральное действие выходит на улицы и растворяется в пространстве города и жизни. Город становится единым пространством театра. Но это локальное событие, как только фестиваль заканчивается, все возвращается в свои рамки, и пространство театра опять четко ограничено.

В театральном пространстве концепт «театральность» приобретает философское наполнение и подразумевает удвоение реальности средствами игры, представления, разыгрывания ролей. «Весь мир театр, в нем женщины, мужчины – все актеры». Гениальные строки В. Шекспира полностью реализуются в театральном пространстве.  Все в жизни иллюзия, в которую человек предпочитает перенестись и считать более реальной, чем его собственная жизнь. «Театральность» употребляется и там, где имеется в виду наличие реципиента, коммуникации, какого-либо способа представления. Например:  театр анатомический, театр военных действий и т. п.

С философской точки зрения театральное пространство является целостной онтологической категорией, определяющей место существования театра в культурном пространстве, поэтому пространство театра и театральное пространство не могут существовать друг без друга, хотя и имеют разный содержательный  и методологический принцип, выраженный в   характере деятельности. Расширение границ театрального пространства, уплотнение его содержательного слоя приводит и к изменению состояния пространства театра, его качественных характеристик и наоборот. Но ни то, ни другое пространство не существуют без творческого участия человека как субъекта театрального процесса.

Подытоживая все вышесказанное, в методологии разделения понятий «театральное пространство» и «пространство театра» можно выделить несколько закономерностей:

  1. Пространство театра имеет более локальный характер, менее подвижно, привязано к определенному материализованному театральному пространству, как к месту расположения театра в пространстве города, жизни.
  2. Театральное пространство имеет более широкие границы, больший спектр распространения, к тому же театральное пространство  — это определение, включающее в себя все особенности театра. Именно это термин употребляют, когда имеют в виду все многообразие  форм существования театра.
  3. Особенности содержательного различия пространства театра и театрального пространства проявляются:

-  в качественно-количественной составляющей;

-  в практическом и теоретическом характере;

-  в коммуникативной составляющей;

- в  движении;

- в семиотической организации;

- в структурной организации каждого уровня локализации театра.

В заключение хочется более четко определить понятийное содержание рассмотренных в параграфе явлений:

- «Пространство театра»  — это реальное замкнутое пространство,  в котором оформляется и реализуется конкретная практическая деятельность субъектов, обеспечивающих внутритеатральную специфику.

- «Театральное пространство» (онтологическое) -  это атмосфера, складывающаяся вокруг театрального искусства  и определяющая место театра в культуре. Театрального пространства основывается на театральной культуре, которая как онтологическое понятие является способом реализации человеческой деятельности, направленной на создание, познание, изменение и сохранение театрального искусства. Театральное пространство организует жизнедеятельность театра, выражающуюся в критике, СТД, работе театральных ВУЗов. Театральная культура, как и культура вообще, является неким хранилищем  памяти театрального искусства, обеспечивает преемственность поколений, передавая эту память потомкам.  Понятие театральное пространство не исчерпывается театральной культурой, так как  оно соотносит и объединяет пространства многих театров, что помогает театру как явлению соструктурировать свои феномены и вывести их на уровень культурного осмысления.

Определение структурного различия ведет к пониманию  театра как широкого явления, вбирающего в себя специфику всех других видов культурного пространства.  Диалог с этими пространствами происходит на  всех уровнях пространственной организации театральных феноменов. Выяснение особенностей такого диалога и зависимость его содержания от специфики локализации театрального пространства и пространства театра дает возможность свести в единое целое  все разнообразие театральных феноменов. Это является завершающим этапом диссертационного исследования.


1 Каган М. С. Пространство и время как  культурологические категории //Вестник СпбГУ. Сер. 6. 1993. вып. 4. – С.30.

2 Хейзинга Й. Указ. соч. – С. 20.

3 Лотман Ю.М. Семиотика культуры. – С.6.

4 Лотман Ю.М. Об искусстве: Структура художественного текста. Семиотика кино и проблемы киноэстетики. Статьи. Заметки. Выступления (1962-1993).  М.: Искусство,2005. – С.397.

 

5 Леонтьева Э.В. Эволюция театрального пространства в свете общения сцены и зала. // Пространство и время в искусстве. Л.: ЛГиТМИК, — 1988. – С.131

6 Лотман Ю.М. Семиотика сцены.; Станиславский К.С. Об искусстве театра: Избранное. – М.: ВТО, 1982.; Таиров  В.  Я.   Записки   режиссера.   Статьи.   Беседы.   Речи. Письма. -М.: ВТО, 1970.

7 Арто Антонен Манифесты. Драматургия. Лекции. Философия театра. СПб: М.: Изд-во Симпозиум, 2000. – 442[1] с.

8 Брехт Б. Указ. соч.

9 Гуткина И.М. Театральное пространство Саратова. – С. 69.

10 Возгривцева К. И. Указ. соч. – С. 59.

11 Поляков М.Я. Теория драмы. Поэтика. М.: ГИТИС, 1980. – С.7.

12 Евреинов Н. Демон театральности. — М; СПб.: Летний сад,
2002.; Мейерхольд В. Лекции: 1918-1919. -М.: О.Г.И., 2001.; Станиславский К.С. Об искусстве театра: Избранное. – М.: ВТО, 1982.; Таиров  В.Я. Записки   режиссера.   Статьи.   Беседы.   Речи. Письма. -М.: ВТО, 1970.; Товстоногов Г.А. Зеркало сцены. Л: 1980.

13 Таиров  В.Я. Указ. соч. – С. 72.

14 Русская культура./ А.Д.Волков, Б.П. Голдовский Ю.А. Дмитриев и др. – М.: «Энцик-лопедия», 2007. – С. 76-79.

15 Лотман Ю.М. Семиотика сцены. – С. 90.

16 Козинцев Г.М. «Черное,лихое время…»: Из рабочих тетрадей. М. : : Изд-во «Артист. Режиссёр. Театр», 1994. – С.15.

17 Мечковская Н.Б. Семиотика. Язык. Природа. Культура: Курс лекций.  – М.: Издательский центр «Академия», 2004. – С. 312.

18 Стрелер.Дж. Указ. соч. – С. 7.

19 Пави.П. Словарь театра.

20 Гуткина И.М. Театральное пространство Саратова.

21 Гуткина И.М. Театральное пространство Саратова. – С. 67.

22 Пави П. Указ. соч. – С. 258.

23 Бачелис Т.И. Эволюция сценического пространства ( от Антуана до Крега) // Западное искусство хх века. М.: КомКнига, 1978. – С. 149.

24 Овэс Л. С. Пластические искусства и театр. Конструктивизм и его воплощение на сцене ТИМа //  Взаимосвязи: театр в контексте культуры. Л.: Всерос. НИИ искусствознания,1991. – С. 112.

25 Мейерхольд В.Э. Указ. соч. – С. 32. 

26 Пространство и время в искусстве. Л.: ЛГиТМИК,1988. – С.151.

27 Мейерхольд В.Э. Указ. соч. – С. 32

28 Пави.П.  Указ. соч. – С. 407.

КНИЖНАЯ КУЛЬТУРА В ПРОКРУТОВОМ ЛОЖЕ СОЦИОКУЛЬТУРОГО ОПЫТА

Автор(ы) статьи: Клейменова О. К.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

Книжная культура, газеты, социокультурный процесс, коммуникация, социум.

Аннотация:

Актуальность исследования настоящей статьи непосредственно связана с возрастающим интересом современной психологии, лингвистики, истории, теории коммуникации к понятию самовоспроизводства культуры. Аспект анализа самовоспроизводства культуры непосредственно как книжной культуры, с помощью которой происходит передача социокультурного опыта раскрывается автором статьи с привлечением некоторых исторических фактов и культурологического анализа.

Текст статьи:

Прокрутово ложе социокультурного опыта определяет бытование книжной культуры подобно древнему мифу. Книжная культура оказывается «вынужденной» развиваться и реализовываться в определенных рамках, обусловливаясь и обусловливая социокультурным опытом. Все это и определяет актуальность статьи, которая непосредственно связана с возрастающим интересом современной психологии, лингвистики, истории, теории коммуникации к понятию самовоспроизводства культуры. Подобная популярность этого понятия диктует необходимость его целостного осмысления, которое возможно только в рамках культурологического исследования.

Процесс самовоспроизводства культуры, безусловно, должен быть рассмотрен на примере анализа индустриальной неокультурной книжности как своего рода трансляции культуры. Процесс самовоспроизводства культуры, безусловно, должен быть рассмотрен на примере анализа индустриальной неокультурной книжности как своего рода трансляции культуры. Данный аспект исследования ранее расматривался в работах некоторых современных ученых, в том числе, в исследовании А.В.Соколова «Общая теория социальной коммуникации», однако в обозначенном нами аспекте следует остановиться на ряде положений, важных для современной культуры.

Ни для кого ни секрет, что XIX век — время Ни для кого ни секрет, что XIX век — время торжества капитализма в Западной Европе, которое сопровождалось следующими тремя важными для социальной коммуникации явлениями:

1) благодаря быстрой индустриализации материального производства, резко увеличились производственные мощности и производительность труда;

2) произошло становление наций — многомиллионнных полиэтнических сообществ, нуждающихся в средствах консолидации;

3) возрасли образованность и просвещенность городского населения, предъявляющего растущий спрос на культурные развлечения, знания информацию.

Безусловно, войны и революции XX века превратили средства массовой коммуникации в средство управления народными массами. На этом экономическом, социально-культурном, политическом фоне в Западной Европе и в России происходило формирование индустриальной общественной коммуникационной системы, которая создает предпосылки для становления грядущей мультимедийной ОКС информационного общества.

В данной связи, вместе со специалистами в данной области, в том числе, Соколовым А. В., отметим  следующие характерные особенности промышленной или индустриальной книжной культуры, господствовавшей в XIX -1 половине XX века:

  1. В первой половине XIX века произошла, так называемая, промышленная революция в полиграфии. Книгопечатание включает три полиграфических процесса: изготовление печатной формы, тираж, брошюровочно-переплетные работы. Мануфактурная типография базируется на ручном труде. Индустриальное производство основано на механизации полиграфических процессов. [i]
  2. В начале XIX века (1803 г.) первую печатную машину, именно машину, а  не станок, сконструировал известный западный мастер Фридрих Кёниг (1774-1833), в 1814 году ее использовали в Англии, где он тогда жил, для печатания газеты «Тайме», позднее, в 1817г. Кёниг вернулся на родину в Германию, где основал фабрику печатных машин.
  3. Первая русская печатная машина, построенная в 1829 г., была установлена в редакции газеты «Северная пчела».
  4. В 1830-х годах в Америке появились тигельные машины, специально приспособленные для печати бланков, обложек, иллюстраций.
  5. В 1860 г. Вильям Буллок построил ротационную машину, печатающую на обеих сторонах бумажного полотна и особенно удобную для выпуска газет, в 1866 г. эту машину снабдили резальными и фальцевальными аппаратами, в 1884 г. в США была изобретена строкоотливная наборная машина, названная линотип, а в 1897 г. появилась буквоотливная наборная машина — монотип, облегчившая корректуру и верстку, одним словом, в XIX веке в Америке бурными темпами развивалось полиграфическое машиностроение — основа индустриального книгопечатания.
  6. Параллельно шло техническое перевооружение бумагоделательного производства. В 1799 г. француз Луи Робер построил первую бумагоделательную машину; в 60-е годы научились делать качественную бумагу из древесины, что значительно удешевило производство и расширило его масштабы, появилась еще одна отрасль промышленности — целлюлозно-бумажная.

Таким образом, в первой половине XIX века сложились определенные материально-технические возможности для интенсификации книжного производства. Стремительно возрастает выпуск книг. Например, в Англии в начале века выпускалось около 300 названий книг в год; 1828 г. — 1242 книги; 1857 г. — 5218 книг; 1897 г. — 7516 книг; 1914 г. — 11537 книг (рост за столетие в 35 раз). В США темпы еще выше: там выпуск книг возрос со 120 названий в 1823 году до 13470 названий в 1910 году, т. е. более, чем в 100 раз.[ii]

Как всегда, вопрос о техническом развитии нашей страны стоит отдельно. В России динамика книгопечатания имела следующий вид: начало книгопечатания — 1550-е гг., когда бьшо отпечатано несколько книг в так называемой «анонимной московской типографии»; в 1564 г. — выход в свет первой датированной книги — «Апостол» Ивана Федорова (ок. 1510 — 1583), русского и украинского первопечатника. В XVI веке в Москве было отпечатано около 15 книг.

Позднее, в XVII веке было выпущено более 500 книг, в том числе светские сочинения С. Полоцкого, «Соборное уложение» (1649), «Учение и хитрость ратного строения», «Три чина присяг» и др. Причем продолжалось интенсивное рукописание книг, особенно книг с красочными иллюстрациями; старообрядцы вообще не признавали типографские издания священными. По сути дела до 1708 г., когда был введен гражданский шрифт, русская коммуникационная культура находилась в состоянии палеокулътурной книжности.

Все это позволяет нам сказать, что мануфактурная неокультурная книжность началась в России с Петра I и характеризовалась следующими статистическими данными: 1698 — 1725 — около 600 изданий, 1726 — 1740 — 175 изданий, 1741 — 1760 — 620 изданий, 1760 — 1800 — 7860 изданий, 1801 — 1855 — 35000 изданий.[iii]

Интересно, что всего в XVIII веке было опубликовано около 10 тысяч сочинений гражданской печати, из которых более трети составляли произведения изящной словесности и еще треть — научная светская литература. В первой половине XIX века издавалось порядка 250 названий ежегодно в 1801-1815 гг. и более 1000 в 1836-1855 гг. Причем отставание от «мастерской мира», бурно капитализирующейся Великобритании, составляло 5 раз, зато Североамериканские Соединенные штаты Россия опережала в 2 раза.

Впоследствии произошло следующее: индустриальная неокультурная книжность утвердилась в России с Александровскими реформами. Благодаря использованию полиграфической техники, ежегодный выпуск книжной продукции в России нарастал: с 1500 названий в 1856-1860 гг. до 12 тысяч названий в 1896-1900 гг. В целом во II половине XIX века было опубликовано 250 тысяч книг. В 1906-1915 гг. после смягчения цензурных ограничений ежегодный выпуск книг увеличился с 24 тысяч до 34 тысяч в год.

В настоящий момент известны порядка 20 частных издательств, выпускавших около 100 названий ежегодно, в их числе — издательство И. Д. Сытина — более 800 книг и издательство «Посредник» -270 книг. По числам названий и тиражам в то время Россия заняла первое место в мире. С 1814 г. по 1913 г. выпуск книг в России увеличился с 234 до 34 тысяч названий, в 1901-1916 гг. вышло в свет 383 тысячи изданий.[iv]

При этом не следует забывать, что Советский Союз всегда сохранял статус мирового лидера книжного производства. В 1918-1930 гг. было издано около 200 тысяч книг; 1931-1940 — 760 тысяч; 1941-1953 — 350 тысяч книг. С 1960 года в СССР ежегодно стабильно издавалось около 80 тысяч книг и брошюр; максимальное значение — 84 тысячи в 1985 году. Всего за 1918-1988 гг. советские издательства выпустили в свет 3,9 млн. печатных единиц общим тиражом 70,6 млрд. экз.[v]

Интересно, что в 1988 г. в фондах государственных библиотек насчитывалось около 6 млрд. единиц хранения, много книг утрачено во время войн, революций, стихийных бедствий, но общие данные позволяют сказать, что совокупный фонд личных библиотек советских людей поистине колоссален. В дальнейшем все эти процессы привели к тому, что стали развиваться сопутствующие книгам издания. Мощности машинного полиграфического и бумажного производства позволили, наряду с расширением книгоиздания, обеспечить невиданный рост журнально-газетной продукции. Благодаря этим мощностям произошла бифуркация: выделение из книжного коммуникационного канала прессы — нового, нетрадиционного коммуникационного канала.

Традиционно известно, что пресса — первый из каналов массовой коммуникации, к которому в XX веке присоединятся кино, радио, телевидение, причем на базе вновь открытого канала быстро формируется новый социально-коммуникационный институт — институт журналистики, который появляется в третьем поколении книжности, являясь производным от традиционного для книжной культуры социального института «литература». Правда, стоит отметить, что периодические издания появились отнюдь не в XIX веке, как это принято считать, а намного раньше. Однако данный предмет научных разногласий не входит в предмет анализа настоящего параграфа, мы лишь намечаем возможные спорные точки и указываем на их наличие.

Известно, что когда в 1493 г. в Риме было опубликовано письмо Колумба об открытии западного пути в Индию, оно сразу же было распространено по другим городам Европы, такие рукописные «новости» покупались за мелкую монету «газету», поэтому за ними закрепилось имя «газета». Непосредственно печатные газеты появились в начале XVII века сначала в Германии (Zeitung -1609), затем в Англии (Weekly News — 1622), во Франции (La Gasette — 1631). Газеты были рассчитаны непосредственно на купцов и богатых горожан; они содержали сведения о торговых путях, ценах, ходе торговли, внутренней жизни стран, межгосударственных отношениях. Французская «La Gasette», созданная при участии Ришелье, публиковала политические новости.[vi]

Научно подтверждено, что с начала XVIII в. в Германии, Англии, Франции стали выходить ежедневные газеты, которые готовились профессионалами-газетчиками. Их влияние особенно возросло во время Великой французской революции. Отметим также, что подобный стремительный рост газетного бизнеса характерен для США. Начиная с 1850 года здесь действовал «закон удвоения», при котором за каждое десятилетие количество выходящих в стране газет удваивалось: если в 1850 г их выходило 2521, то в 1860 — 4051, в 1870 -5871, в 1880 — 10132, в 1890 — 18536. Аналогично росли тиражи в 1850 г. разовый тираж всех газет был 5,1 миллиона, в 1860 — 13,7 млн., в 1870 — 20,8 млн., в 1880 — 31,8 млн., в 1890 — 69,1 млн., в 1900-113,3 млн.

Рассматривая эволюцию неокультурной книжности, следует отметить, что в журналистике США еще в первой половине XIX в. обозначились два направления:

1) повествовательная журналистика, преследовавшая познавательные, эстетические, художественные и воспитательные цели, предлагая своим читателям факты, их осмысление и оценку;

2) информационная журналистика, видевшая назначение газеты в том, чтобы дать оперативное, полное и объективное сообщение о тех или иных реальных фактах, предоставляя их осмысление читателям.

При этом, в течение XIX века повествовательное направление преобразовалось в «желтую» прессу, ориентированную на невзыскательные вкусы малообразованной массы. Информационная журналистика обращалась к солидной и образованной публике, предлагая ей правдивую и этически выдержанную картину реальной жизни.

Однако, если мы оглянемся на то, как развивались подобные процессы ранее, то обнаружим следующее: если в Средние века местом обмена информации между жителями прихода была церковь, то с XIX века источником новостей сделалась газета. Коммуникантами, формирующими общественное мнение, стали не проповедники и ораторы, а редакции газет и журналов. Читающая публика оказалась более атомизирована и индивидуализирована, чем слушающая аудитория; отсюда произошло последующее ослабление микрокоммуникации и усиление массовой мидикоммуникации.[vii]

При этом стоит упомянуть, что постулируемый современными СМИ миф об отсталой в культурном развитии России совершенно не соответствует действительности. Мы приводим настоящие данные именно для того, чтобы показать, каковы были и есть особенности индустриальной неокультурной книжности как трансляции культуры, а также, в дальнейшем нашем исследовании рассмотреть традиции и особенности в этой области нашей страны.

[i] Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации. – С-П., 2002.

[ii] Владимиров Л. И. Всеобщая история книги. — М., 1988. — с. 91.

[iii] Владимиров Л. И. Всеобщая история книги. — М., 1988. — с. 92.

[iv] Там же.

[v] Владимиров Л. И. Всеобщая история книги. — М., 1988. — с. 87.

[vi] Средства массовой коммуникации и современная художественная культура. — М., 1983. — с. 78.

[vii] Средства массовой коммуникации и современная художественная культура. — М., 1983. — с. 78.

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПЕРИОДИКА КАК ТРАНСЛЯЦИЯ СОЦИОКУЛЬ-ТУРНОГО ОПЫТА. ПРОБЛЕМЫ, ТРАДИЦИИ, ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ

Автор(ы) статьи: Клейменова О.К.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

Книжная культура, отечественная периодика, газеты, социокультурный процесс, коммуникация, социум.

Аннотация:

Актуальность настоящей статьи связана с возрастающим интересом современной психологии, лингвистики, истории, теории коммуникации к понятию самовоспроизводства культуры. Аспект непосредственно коммуникативного аспекта самоспроизводства культуры раскрывается автором статьи с привлечением некоторых исторических фактов и культурологического анализа.

Текст статьи:

Актуальность настоящей статьи связана с возрастающим интересом современной психологии, лингвистики, истории, теории коммуникации к понятию самовоспроизводства культуры. Аспект непосредственно коммуникативного исследования самоспроизводства культуры раскрывается автором статьи с привлечением некоторых исторических фактов и их культурологического анализа. Данная статья является продолжением исследования, посвященного самовоспроизводству культуры в системе координат классической и современной неокультурной книжности.  К числу известных исследований, которые мы используем в нашей статье, относится книга Соколова А.В. «Общая теория социальной коммуникации». [i]

Традиционно известно, что первым журналом считается французский «Журнал ученых» (1665), представлявшим собой сборник рефератов книг и далекий от современных представлений о журнале как виде издания. К концу XIX века на Западе получили распространение иллюстрированные журналы, рассчитанные на массовую аудиторию. В 60-е гг. XX века тиражи такого рода изданий составляли практически 8 млн. экз. в США и около 1 млн. во Франции и Великобритании, немного отставали от них журналы для женщин. На третьем месте были влиятельные политические журналы, выходившие тиражами от 3 млн. до 100 тысяч. Кроме того, на журнальном рынке пользовались спросом так называемые научно-популярные, литературные, спортивные, сатирико-юмористические журналы. Численность журналов в США в это время приближалось к 10 тысячам названий, в западно-европейских странах и Японии — около 5 тысячам.

Все это не могло не оказать влияние на развитие данных процессов в самодержавной России, где начало периодики связано не с инициативой определенных частных лиц, а с указанием властей. Как известно, Петр I приказал начать выпуск газет в виде так называемых «петровских ведомостей» (январь 1703); с 1728 г. первая русская газета стала выходить в свет регулярно под названием «Санкт-Петербургские ведомости». Вначале обеспечивала ее выпуск Академия наук, именно под эгидой Академии с 1728 по 1742 г. публиковали первый русский журнал «Исторические, генеалогические и географические примечания» к «Санкт-Петербургским ведомостям», где печатались статьи познавательного и научного характера, а также некоторые поэтические произведения.

В дальнейшем, в 1755-1765 гг. та же Академия наук взяла на себя издание второго русского журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», адресованные «всякому, какого бы кто звания или понятия не был». В 1756 г. стала выходить вторая русская газета — «Московские ведомости», издаваемая Московским университетом.[ii]

При этом стоит подчеркнуть, что постулируемый современными СМИ миф об отсталой в культурном развитии России совершенно не соответствует действительности. Мы приводим настоящие данные именно для того, чтобы показать, каковы были и есть особенности индустриальной неокультурной книжности как трансляции культуры, а также, рассмотреть традиции и особенности в этой области нашей страны. Вопрос о том, кто и  зачем создает и распространяет негативную мифологию о нашей стране – за кадром данного исследования. Одна из наших задач в данном контексте – показать полную несостоятельность данной неокнижной отечественной мифологии.

Безусловно, известно, что в XVIII веке в России было всего две газеты. Что касается журналов, то здесь, опять-таки благодаря личному участию просвещенной Екатерины II, начиная с 1769 г., замечается оживление, в этом году, в числе новых 8 журналов появился первый солидный литературно-сатирический журнал «Трутень», издаваемый Н. И. Новиковым (1744-1818). Заметим, что толстые журналы — специфическое явление русской литературы, ставшие в XIX веке общественной трибуной отечественного «литературоцентризма» (см. пункт 2.3.2). В нашу задачу не входит подробный обзор классической истории русской неокультурной книжности, мы ограничимся общей периодизацией этой культуры.

Первый период принято называть эмбриональным, он характеризуется тем, что верховная власть осуществляет издательскую деятельность. Непосредственно в нем различают два подпериода: петровский период (1703-1725); академический период (1728-1765).

Второй период – это становление книжности как социального института: от дворянской к разночинной журналистике, это екатерининское просвещение (1769-1796); дворянская любительская журналистика (1797-1825); а также переход инициативы к разночинцам, коммерциализация журнального дела (1826-1839).

Непосредственно к третьему периоду относят так называемую капитализацию книжности с соответствующими для нее подпериодами: наступление демократов-разночинцев (1840-1866); реформаторская эволюция (1867-1880); капитализация под эгидой православной монархии (1881-1905); признание прессы социальной силой (1906-1917).

Для следующего периода – всеирно известной советской книжности (1921-1990) характерно услужение прессы государственному тоталитаризму с типичными для этого периода транслируемыми ценностями.

Так называемый постсоветский период, начинается с 1990 г., когда был принят закон «О средствах массовой информации». Непосредственно о неокультурной книжности принято говорить как периоде, отоый натупил после советского периода, когда новая система ценностей, транслируемая культурой и воплощенная в разных видах книжности, от непосредственно книг, до журналов и газет. Веяние свободы и открытость западным философским и культурным влияниям сделали этот период предметом споров и культурологических исследований, маятник которых нередко резко эмоционально заряжен.

Мы постараемся избежать какой-либо эмоциональной или идеологической окраски индустриальной неокнижности и отметим, что первые два периода относятся к мануфактурной книжности, а последующие — к индустриальной книжности. Об этом свидетельствуют и количественные показатели периодических изданий: 1703-1800—15 изданий;  1801 — 1850 — 32 издания; 1851 — 1900 — 356 изданий.

Интересно, что в 1913 г. в России издавалось 2915 журналов и газет (1757 журналов и 1158 газет). В Советском Союзе в 1988 г. выходило в свет 5413 журналов, включая сборники и бюллетени, и 4430 газет, без низовых и колхозных. Причем суммарный тираж журналов примерно вдвое превышал сумму тиражей разовых изданий, а совокупный годовой тираж газет был в 12 раз больше, чем тираж журнальной периодики. Одним словом, говоря, на каждого грамотного жителя СССР в 1988 г. приходилось ежегодно 10 книг, 20 номеров журналов и 240 экземпляров газет.[iii]

Все это приводит к тому, что книжная культура перестает быть чисто «книжной», превращается в книжно-газетно-журнальную культуру, где газеты и журналы служат для массового распространения наиболее важных и актуальных культурных смыслов. Впсоледствии во второй половине XIX века резко ускорился рост урбанизации, Париж, в средние века самый многолюдный город в Западной Европе, насчитывал в XIV-XV веках сто тысяч жителей; в 1801 году — пятьсот тысяч, к 1850 году — один миллион. Нью-Йорк в 1790 г. имел 33 тысячи жителей, в 1850 г. — 515 тысяч, в 1890 г. -1 млн. 440 тысяч, в 1900 г. — 3 млн. 473 тыс. В 1900 году в Санкт-Петербурге проживало 1 505200 человек, в Москве — 1360 тысяч. За последние 40 лет XIX века городское население в России удвоилось.

Все это, безусловно, способствовало росту просвещенности населения, но вместе с тем приводило к упрощению, массовости и стандартизации духовных потребностей молчаливого большинства воспринимающих продукцию культуры людей, так возникли массовые аудитории — прямое следствие урбанизации. Изменилась  данная ситуация со второй половины XIX века — времени первой технической революции в социальных коммуникациях, в которое стали очевидны появления прессы как следствия технической революции в полиграфии. В связи с чем необходимо остановиться на других первичных технических коммуникационных каналах, вызванных к жизни первой технической революцией.

К числу первых в этом ряду относится телеграф, который в революционной Франции был изобретен Клодом Шаппом. В начале XIX века он использовался в США для сообщения о прибытии кораблей в Бостон. В 1820-х — 1830-х годах ученые во всем мире работали над созданием электромагнитного телеграфа, причем приоритет здесь принадлежит русскому ученому П. Л. Шиллингу (1796-1837), который в октябре 1832 г. продемонстрировал первую телеграфную передачу. Правда, телеграф П. Л. Шиллинга не обеспечивал запись принятых сообщений и имел диапазон действия, ограниченный несколькими километрами из-за затухания сигналов вследствие сопротивления в соединительных проводах.

Впоследствии практически пригодную схему электромагнитной связи разработал в 1837-1838 гг. американский изобретатель Самуэл Морзе (1791-1872). Благодаря данному телеграфу смысловая коммуникация отделилась от транспортной (почта) и образовала собственный технический канал, где сообщения двигались гораздо быстрее наземного транспорта. Впоследствии кодирование телеграмм в виде последовательности точек и тире затрудняло их восприятие человеком, требовался буквопечатающий телеграфный аппарат. Благодаря усилиям русского электротехника Б. С. Якоби (1801-1874) и французского изобретателя Жана Бодо (1845-1903) эта задача была решена. В 1877 г. Бодо ввел в эксплуатацию буквопечатающий телеграфный аппарат с клавиатурой пишущей машинки, который использовался во всем мире до середины XX в.

Проведенное исследование не ставит перед собой задачи позитивного или негативного анализа того или иного периода развития неокультурной книжности. Наша задача – проследить о охарактеризовать ее основные этапы, а также в дальнейшем исследовании определить возможные пути ее позитивного реформирования, к числу которых относятся следующие: увеличение выхода в свет классической литературы, сокращение как такового числа непосредственно периодики при увеличении ее цензуры и повышении художественного уровня, соблюдение и контроль за этическими нормами издания, в какой бы форме оно не реализовалось. Современное развитие неоультурно книжности приводит к невозможности ее контролирования, что на наш взгляд, негативно сказывается на процессах самовоспроизводства культуры.


[i] Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации. – С-П., 2002.

[ii] Петров Л. В. Массовая коммуникация и искусство. — Л., 1976. — с. 101.

[iii] Петров Л. В. Массовая коммуникация и искусство. — Л., 1976. — с. 101.

РОССИЙСКИЕ КИНОФЕСТИВАЛИ – ЗАЧЕМ И ДЛЯ КОГО?

Автор(ы) статьи: Григорьян К.Э.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

кинофестивали, артхаусные ленты, прокат, зритель.

Аннотация:

нынешнее размножение фестивалей в мире и в Российской Федерации в частности вызвано тем, что диапазон коммерческого проката за последние двадцать лет резко сократился, все это связано, в основном, с неимоверно развивающимися интернет технологиями – фильмы теперь можно смотреть не выходя из дома и не платить за эти ни копейки. Все, что мы называем артхаусом, было вытеснено на очень далекую периферию, произошла монополизация проката.

Текст статьи:

В Российской Федерации наконец возникло или возникает настоящее кинематографическое пространство: развиваются новые залы, появился новый зритель, дистрибьюторы покупают на корню все самое интересное. Именно такое радужное ощущение может возникнуть, если смотреть на киноафиши, следить за отчетами российских кинофестивалей или просто быть оптимистичным человеком.                                                          Хочется разобраться в этой сегодняшней ситуации: может нашим продюсерам уже и на фестивали не стоит из последних сил пробиваться – может, здесь, в Российской Федерации есть шанс раскрутить картину? И вообще: что изменилось в фестивальной стратегии в связи с решительным поворотом большей части кинематографии в сторону коммерчески успешного, зрелищного, массового кино – фестивали ведь привыкли открывать и поощрять эксперимент, авторство, артхаус.                                         Мы полагаем, что нынешнее размножение фестивалей в мире и в Российской Федерации в частности вызвано тем, что диапазон коммерческого проката за последние двадцать лет резко сократился, все      это связано, в основном, с неимоверно развивающимися интернет технологиями – фильмы теперь можно смотреть не выходя из дома и не платить за эти ни копейки. Все, что мы называем артхаусом, было вытеснено на очень далекую периферию, произошла монополизация проката. И во всем мире демонстрируются одни и те же двадцать фильмов («Гарри Поттер», «Пила», «Ешь, молись, люби» и др.), которые одновременно выпускаются на экраны. Все остальные («Сумасшедшая скорая помощь», «Волчок», «Дикое поле», «Шультес» и др.) показывать негде. Именно потому, что их показывать негде, возникают фестивали в каждом маленьком городе. И все американское кино так же ограничено в возможности мирового успеха, как и российское. Эта ситуация и породила множество фестивалей как в Соединенных Штатах Америки, где их сотни, причем пять или шесть чрезвычайно влиятельных, так и в Европе. В нашей стране катастрофически мало фестивалей проводимых для зрителей, чтобы люди в разных городах могли посмотреть то, что в Москве еще как-то можно посмотреть [1].                              Надо отметить, что малое количество артхаусных лент, ввозимых на территорию Российской Федерации, связано с рядом проблем, которые приходится преодолевать отечественным дистрибьюторам:                             1. Общие проблемы прокатчиков в нашей стране связаны со сложностями таможенного регулирования (в частности, необходимости получения на таможне свидетельст­ва о ввозе физического носителя фильма и уплаты таможенной пошлины, что особенно тяжело сказывается на артхаусных картинах).                                                                                           2. Высокой стоимостью на международном рынке приобретения лицензии проката фильма на территории Российской Федерации, дорогой себестоимостью печати кинокопий (9 – 18 млн. руб. за тираж от 70 до 140 экземпляров), отсутствием господдержки для артхаусных кинофильмов (при наличии льгот для проведения международных фестивалей в стране; ограниченный прокат высокохудожественных фильмов, осуществляю­щийся на 1 – 2 копиях или на DVD, лишен упрощенных таможенных правил, кото­рые предоставляются для фестивальных показов).                                                                 3. Главной проблемой отечественных прокатчиков при работе с кинотеатрами безоговорочно является задержка прокатной плат, причем единственной возможностью получения денег все чаще становится наличие в па­кете кинопрокатчика блокбастера, под угрозой не дать который можно возмес­тить накопившиеся долги. При этом в условиях кризиса дистрибьюторы все боль­ше опасаются неплатежей и с целью их предотвращения ужесточают финансо­вые условия договоров с кинотеатрами, вызывая волну недовольства и переводя многие киноплощадки на второй экран.

4. Встречаются также случаи пиратского кинопроката. В частности, недавно кинотеатры (в городе Краснодаре кинотеатр «Болгария»)и клубы предложили зрителям новый вид развлечения – «Киноночи», когда на ноч­ном сеансе демонстрируются несколько фильмов, объединенных общей темой или режиссером. Трансляции чаще всего проходят с DVD-носителей, а кинопоказчики «забывают» согласовать подобный сеанс с правообладателями.                                                                                        5. В связи с мировым экономическим кризисом и его обострением в российских условиях в 2009 г., эксперты-дистрибьюторы отметили ухудшения в следую­щих областях бизнеса кинопроката: рост неплатежей, сниже­ние посещаемости фильмов, усиление конкуренции за экраны и снижение закупочных цен на фильмы со сторо­ны телеканалов, что особенно влияет на артхаусных дистрибьюторов, проекты кото­рых окупались исключительно за счет продажи телевизионных прав [2].                               Все те фильмы, которые зритель видит в кинотеатре, в большинстве своем проходят через кинофестивали, но победители (которыми, зачастую, оказываются киноленты малобюджетные или артхаусные), так никогда и не показываются на большую аудиторию. В сложившейся общемировой ситуации главной функцией фестивалей является расширение диапазона произведений, с которыми они знакомят своих зрителей. У коммерческого кинопроката другая функция – максимизация денег за счет концентрации, потому что за счет чего-то другого этого добиться нельзя. Режиссерам и продюсерам нужен отечественный кинофестиваль для того, чтобы картину заметили иностранные инвесторы, затем им нужен любой другой фестиваль, который способствует максимизации экономического эффекта на той или иной территории, ибо их конечной целью, является максимизация экономического эффекта [3].                                                                                              Существует ли какой-то определенный критерий отбора российского кино на иностранные фестивали? Создается стойкое впечатление, что из года в год не меняется главная задача: выбрать такую отечественную картину, которая бы показывала Российскую Федерацию в привычном для западного зрителя неприглядном виде, с пьянством, отчаявшимися лицами героев, разрушенными домами и бескрайними дикими лесами и полями.                        От российской кинематографии действительно ожидают либо экзотики, либо образа отсталой периферии. Романтические мелодрамы про то, как девочка любит мальчика, но в итоге уходит к другому, можно найти в кинематографии любой страны мира, поэтому Америку и Европу, конечно же, интересует та Россия, которой у них нет. Поэтому, всякий раз необходимо разрешать дилемму: где какая картина хорошо сможет просмотреться, на какую аудиторию лучше рассчитывать, возможно ли, будет найти продюсеров для дальнейшей рекламной компании фильма? [4]                           На фестивали  приезжают люди, которые ищут новые лица, новые темы и т.д. И наши молодые кинематографисты, авторы проектов, которые не финансируются, получат возможность их представить продюсерам. Все они заинтересованы в фестивалях потому, что другого хода на мировой кинорынок нет. Невероятные успехи российского кино, о которых сегодня так много говорят наши продюсеры, видны пока только в России, да и то невозможно проверить реальные цифры проката. Возможно, здесь также преувеличивают. Фестивали – это единственная дверь, открытая не только для российского, но и для любого другого национального артхауса и необычного, неординарного кино, единственная дверь, открытая в другие страны. Яркий пример – фильм «Возвращение» Андрея Звягинцева. Картина получила два «Золотых льва» в 2003 г. (в номинации «Лучший фильм» и в номинации «Лучший режиссерский дебют») в конкурсе Венецианского фестиваля 2003 г., а также «Золотой глобус» и «Сезар» (номинация «Лучший фильм на иностранном языке»), тогда началась настоящая истерия среди зарубежных прокатчиков. Данный пример показывает, что это основной путь на мировой рынок. «Возвращение» стоило четыреста пять тысяч долларов, еще триста тысяч были потрачены на представление фильма и поездку группы в Венецию, на рекламную кампанию для «Золотого глобуса» и «Оскара». А собрала картина в мировом прокате восемь с половиной миллионов долларов, была продана в семьдесят пять стран. Это большой успех [5].                                                                                                         К сожалению, на современном этапе развития отечественной кинематографии не способен выдавать продукцию в виде простых, добрых, умных кинолент, с хороший актерской работой и режиссерскими инновациями в таком количестве, чтобы российское кино (а вместе с ним и российские кинофестивали) заняло свою нишу в общемировом культурном пространстве. Единичные успехи, конечно же, существуют и радуют всех, но почему же сам фильм – победитель видят лишь избранные единицы или фанатики кинематографии? Почему не проводятся шумные рекламные компании этих фильмов? А очередной фильм производства команды КВНщиков бьет все рекорды бокс-офиса. Результаты такой политики в области культуры не заставят себя долго ждать: вскоре мы получим поколение  людей воспитанное, к сожалению, на совершенно неприемлемых моральных ценностях. И самое обидное будет в том, что их вина в таком положение дел очень мала. Им просто не предоставили выбора.

Список использованных источников: 

  1. Дондурей Д. Сочи – 2009: «круглый стол продюсеров» // Искусство кино. – 2009. — № 8. – С. 8 – 12.
  2. Исследование кинокомпании «Невафильм». Киноиндустрия Российской Федерации. – 2009. – С. 109 – 110.
  3. Розин, В. М. Мышление и творчество [Текст] // В. М. Розин. – М., 2006. – С. 146.
  4. Разлогов К. Фестиваль: зачем и для кого? // Искусство кино. – 2005. — № 6. – С. 12.
  5. Разлогов К. Фестиваль: зачем и для кого? // Искусство кино. – 2005. — № 6. – С. 9.

 За последние десятилетия в Российской Федерации возникло множество кинематографических фестивалей. Однако, фильмы-победители, так и не выходят в прокат на экраны кинотеатров – предпочтение отдается массовой кинематографии.

Ключевые слова: кинофестиваль, кинематография, кинотеатр, зритель, артхаус.