Автор(ы) статьи: Каримов А.В.
Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

свобода, свобода воли, детерминизм, самодетерминация, культура.

Аннотация:

В статье рассматривается проблема противоречивого бытия свободы в культуре. Исследуются главные направления анализа свободы сквозь призму культуры.

Текст статьи:

Приоритетным направлением изучения  свободы является в настоящее время рассмотрение свободы в культуре. Культура образует мир ценностей, ценности же конституируют культуру. Мировоззренческие абсолюты занимают ведущее место в архитектонике культуры, потому что без базовых основоположений не могут существовать и другие ценности. Одним из таких мировоззренческих абсолютов и является свобода.

В сфере культуры свобода занимает особое место, которое определяется спецификой ценностного отношения к действительности. Свобода всегда ценность, всегда проявляется в реляционном взаимодействии человека с миром как природных объектов, так и миром идеального. Среди других ценностей культуры свобода выделяется своей принципиальной несводимостью к исключительно природной закономерности, своей противоположностью обыденности и рутине.

Вместе с тем, свобода не противостоит культурной традиции как таковой. Любая традиция несет в себе импульс изначально заложенной в ней свободы. В дальнейшем свобода претерпевает ряд трансформаций в ходе развития традиции, часто теряет свой изначальный посыл, заданный творцами этих правил поведения. Поэтому люди вновь стремятся к изменению заданных жестких рамок, творят новую реальность, вызывая, тем самым, к жизни новый рисунок общественного развития.

Неустранимость свободы из жизни человечества, однако, не является общепризнанной. Главным аргументом против атрибутивности свободы по отношению к культуре чаще всего называют признание всеобщей детерминации культурных событий природными процессами (а часто и экономикой, как в концепциях классического марксизма).

Следует заметить, что признание ведущей роли материальной стороны жизни общества в развитии культуры еще не обязательно отрицает свободу. Трудность в разрешении данного вопроса во многом терминологическая. С одной стороны, можно отождествлять свободу с полной недетерминированностью. Тогда окажется, что традиционный научный подход противоречит представлениям о существовании какой бы то ни было свободы. Ведь практически вся наука базируется на детерминизме.

Здесь следует указать на еще один интересный момент. Дело в том, что и трактовка понятия «детерминизм» тоже неоднозначна. Часто детерминизмом называют механистический его вариант, «лапласовский детерминизм». О других вариантах детерминизма как бы забывают. Отождествив лапласовский детерминизм с детерминизмом вообще, находят критические аргументы против данного вида детерминизма и объявляют о неоправданности детерминизма вообще. Тогда как вероятностный детерминизм, отнюдь не тождественный лапласовскому, основательной критике в современных исследованиях не подвергается. Дело в том, что как раз вероятностный детерминизм иногда называют индетерминизмом, тогда как на самом деле данные установки представляют собой противоположные подходы к анализу окружающего мира.

Индетерминизм утверждает наличие возможности событий без лежащих в их основе причин. Абсолютизируется случайность. Утверждается, что в принципе невозможно определять причину явлений. Последовательно проведенный такой принцип весьма трудно поддается критике, существуя как бы сам в себе. Однако на наш взгляд, очевидна его бесперспективность для научного познания в целом, в том числе и для познания культурных явлений.

Отказ от поиска причин противоречит всему строю научного мышления, превращает науку в простое описание фактов. В этом плане не стоит преувеличивать противоположность наук о природе и наук о культуре. Культура тоже является системным образованием, тоже имеет свои закономерности развития. То, что эти закономерности не всегда видны поверхностному наблюдателю, еще не отменяет наличия самих этих закономерностей. Отрицание причинности в сфере культуры приводит к теоретико-методологическому хаосу в культурологических исследованиях, претендующих на какую-либо степень теоретического обобщения.

Но не ущемляет ли признание всеобщности принципа детерминизма всеобщность принципа свободы? Ведь культура нередко рассматривается именно как принципиально недетерминируемая сфера. По нашему мнению, свобода не страдает от утверждения всеобщности детерминизма. Разрешая терминологические проблемы, следует признать свободу одной из форм детерминируемого действия. Тогда свобода не будет уже абсолютной случайностью и может подлежать научному изучению. Даже признавая, например, материальное производство ведущей стороной в развитии всех общественных форм, мы еще не отрицаем свободу. Просто свобода приобретает несколько другой вид, чем в концепциях индетерминизма.

Другой вопрос заключается в том, действительно ли культура детерминируется материальной сферой жизни общества. Представляется, что ответить на этот вопрос однозначно невозможно. Вряд ли после разработки марксистского учения об обществе возможно отрицать влияние экономических факторов на культурное развитие. Да и немарксистская современная экономическая западная мысль постоянно говорит о приоритете экономики в общественном развитии. Утверждения же о влиянии на культуру географических условий, климата, почвы и водоснабжения были сделаны еще в эпоху античности.

Однако попытки объяснить многообразие культурных явлений экономическим фактором или природными условиями еще ни разу не приводили к успеху. Дело в том, что влияние данных факторов определяет лишь основные тенденции развития культуры, да и то не всегда. Культура имеет свои собственные механизмы функционирования и развития, которые и играют определяющую роль в ее динамике. В этом смысле, фактор свободы человека, которая, безусловно, более значительна, чем зачатки свободы в природе, проявляется в полной мере.

Признание полной детерминированности культуры потребностями материальной сферы жизнедеятельности общества, безусловно, ограничивает свободу, хотя и не уничтожает ее полностью, о чем говорилось выше. Но не следует впадать в противоположную крайность и пытаться всюду использовать концепцию культурного детерминизма, объясняя, например, особенности экономического развития исключительно характером культуры социума. Необходимо стремиться к равновесию объясняющей силы различных факторов, в конечном счете, это приведет к увеличению эвристического потенциала любой научной теории, как культурологической, так и, например, экономической.

Свобода предполагает еще один вид детерминации – самодетерминацию. Если воздействие природы и материальных отношений означает влияние вещественных сил на человека, а культурная детерминация предполагает обусловленность его решений сферой объективно идеального, то самодетерминация говорит о субъективно идеальном, о его влиянии на решения личности.

Именно в наличии возможности самодетерминации и состоит тайна свободы. Именно эта возможность подвергается сомнению многими физиологами. Не стоит абсолютизировать способность человека к самодетерминации, по крайней мере научных данных позволяющих делать утверждения о полной самостоятельности нашего произволения пока нет. Вместе с тем, отказ от принципа самодетерминации не дает исследователям увидеть то реально существующее пространство свободы, которое творит каждый человек в своей повседневной жизнедеятельности. Существуют разногласия по поводу возможного источника самодетерминации.

С точки зрения религиозных мыслителей, возможность свободы дарована Богом, поэтому Бог и есть источник самодетерминации. Такой подход ставит еще одну проблему: проблему соотношения Божественной воли и воли личности. Рационально решить данный вопрос, утверждая о свободе воли человека и его одновременной полной подчиненности Богу, весьма затруднительно.

Еще одним вариантом решения вопроса об источнике самодетерминации является признание Богом самого человека. Получая функции и атрибуты божества, человек, хотя бы потенциально, а не актуально, приобретает возможность быть абсолютно свободным. Конечно, в первую очередь, в сфере духа. Учения, утверждающие возможность такого варианта, чаще всего говорят о перспективе для человека стать подобным Богу, а не о том, что человек уже Бог.

Иногда, впрочем, говорится, что человек уже сейчас и есть Бог, только этого не понимает. Достаточно осознать свою божественную сущность и тогда проявятся и атрибуты божества. Такое персоналистически окрашенное представление о свободе человека, конечно, утверждает его полную свободу, но остается не проясненным вопрос о реальной возможности достижения подобного состояния.

Можно также предположить, что источником самодетерминации являются какие-то иные духовные силы, не обладающие божественной природой. Но это предположение также не отвечает в полной вере на данный вопрос. Недостатком его является не только полная фантастичность с научной точки зрения, но и снятие в данном варианте самой возможности собственно самодетерминации. Ведь так можно придти к представлению о человеке как игрушке потусторонних сил, что противоречит положению о наличии у него свободы.

Каков же подлинный источник самодетерминации, да и есть ли она вообще? Ответить на этот вопрос можно, если только не абсолютизировать свободу человека. Будучи относительной свободой, она выступает в каждый момент и свободой, и связью. «Несвязанной» свободы, свободы от всех зависимостей не существует. Вместе с тем, сама возможность свободы, хотя бы и относительной требует признания существования какой-то основы для любого вида свободы.

Коренится ли свобода в бытии мира, или она внемирна? Метафизическая глубина данного вопроса не позволяет делать каких-либо однозначных выводов. По нашему мнению, следует присоединиться в трактовке данной проблемы к И. Канту, который отмечал антиномичность свободы и необходимости. Вместе с тем, Кант постулирует возможность для личности самопроизвольно начинать причинный ряд. По словам В. Вундта, «Кант рассматривал волю как сверхчувственное, не подчиненное принципу причинного определения бытие человека» [1].

Можно ли согласиться в этом с великим немецким мыслителем? На первый взгляд, находясь на научных позициях, нельзя. Но следует обратить внимание на сложность и внутреннюю противоречивость проблемы свободы. Ведь, по Канту, наши решения и действия в одно и то же время и полностью свободны, и полностью необходимы. Можно не разделять дуалистическую позицию мыслителя, но, по нашему мнению, главное противоречие свободы им указано верно. По крайней мере, субъективно человек может быть уверен в способности самостоятельно принимать решения. Ложность данной уверенности может доказать только наука. Она пытается это сделать, но до окончательного решения проблемы еще далеко. Общенаучный детерминизм сталкивается с субъективным осознанием свободы человеческой воли.

П.А. Флоренский писал по поводу кантовых антиномий: «Положительное разрешение антиномий могло бы быть лишь догматическим. Надо было бы дождаться того времени, когда явилось бы опытное познание мира, как целого, и посмотреть, каков он: а именно, удовлетворяет ли мир тезисам или же соответствует антитезисам. Но такого познания быть не может, ибо бесконечность всегда задана нам, но никогда не дана» [2]. Выходом из противоречия свободы и необходимости явилось для Канта учение о самостоятельности ноуменального мира и создание системы трансцендентального идеализма. Отказываясь от кантовской концепции, при переходе к тотальному объективизму можно придти к полному отрицанию самопроизвольности человеческих действий.

Между тем, субъективное осознание свободы является важным фактором в моральном регулировании общественной жизни, а также в правовом сознании. Ведь без признания свободы принятия решений трудно апеллировать к совести людей, совершающих те или иные поступки. Свобода воли, таким образом, независимо от научно подтвержденной истинности своего существования, является важным принципом социокультурной регуляции. Даже если окажется, что человек в действительности с научной точки зрения не свободен принимать решения, то это не повлияет на требования к личности со стороны общества. Несмотря на множество факторов, определяющих наше поведение, некоторая свобода все равно почти всегда в нем присутствует. В любом случае «человеческое бытие есть бытие свободы, ответственности за свой путь, за  себя иного, чем другие» [3].

Таким образом, реальная свобода человека в культуре не сводится ни к совокупности зависимостей от материальных условий жизни, ни к социокультурной детерминации, ни к осознанию необходимости тех или иных своих действий. Последнее часто приписывается марксизму. И действительно, некоторый акцент на понимание свободы как познанной необходимости у классиков марксизма есть. Но этот гносеологизаторский крен даже у них не является определяющим в общем представлении о свободе.

Вместе с тем, в силу постоянного цитирования положение о свободе как познанной необходимости стало прочно ассоциироваться с сущностью марксистского понимания свободы. Смысл же последнего, как нам видится, заключается, в первую очередь, в задаче перехода человека и общества в «царство свободы», то есть, скорее, в социально-аксиологической трактовке понятия свободы.

Конечно, гносеологическое понимание свободы в марксизме присутствует, но опирается оно, как и социально-аксиологическое, на общеонтологические воззрения Маркса и Энгельса. А они заключались, прежде всего, в их материалистической позиции. Данная позиция предполагает отказ от признания полной самостоятельности и недетерминированности духовных явлений. Неудивительно, что материалисты, как правило, обходят саму проблему свободы воли, неявно или явно предполагая, что человеческая воля в этом смысле не свободна.

Способность начинать ряд причинения материализмом отвергается полностью. Однако, в этом случае остается без внимания подлинная тайна свободы. Материализм, будучи целостным учением, стремится избавиться при этом от всех возможных тайн и загадок, неизбежно упрощая почти любую проблему. С практической точки зрения это иногда может быть оправдано, но негативно сказывается на задаче расширения горизонта человеческого познания.

Другими словами, материализм опирается на добротные и общепринятые истины, но не замечает или не хочет замечать возможной истинности других положений. Эти положения могут не поддерживаться наукой на настоящий момент, однако это еще не означает их ошибочности. С принципиальной точки зрения материализм не обязательно выступает как догматизм, однако почти всегда стремится к упрощению проблем, к ликвидации суждений выглядящих как досужие домыслы.

Поскольку невозможно с научной точки зрения объяснить как человек может быть свободен в несвободном мире, то материалистами такая свобода, полная свобода, принципиальная свобода отвергается. Представители других направлений, утверждающие действительность данной свободы тоже не могут объяснить как эта свобода возможна. Но, опираясь на субъективный опыт, интуицию и мораль, они постулируют ее существование. Их девизом могло бы стать известное перефразированное изречение: «Если бы свободы не было, ее следовало бы выдумать».

Независимо от того, насколько полная свобода существует в мире, насколько человек способен детерминировать сам себя, у личности присутствует способность к саморегулированию, пусть даже сами понятия личности и саморегулирования являются фикциями. В любом случае в своей практической деятельности человек выполняет определенные функции, связанные со своей способностью к автономному действию. В данном случае не важно, свободно принципиально это действие или не принципиально.

Поэтому о свободе говорят как идеалисты, так и материалисты, как детерминисты, так и индетерминисты. Просто у индетерминистов-идеалистов свобода приобретает большую тотальность, у детерминистов-материалистов же она скорее одна из форм закономерных связей мира. При этом почти все мыслители прошлого и настоящего считают свободу ценностью.

Отрицание свободы как ценности связано с ее социальным пониманием как начала, противостоящего справедливости, братству и равенству. Свобода тесно связывается с принципом индивидуализма. Признавая данное понимание свободы, практически невозможно удержаться от противоположных оценочных суждений, что мы и наблюдаем на примере многочисленных социальных мыслителей последних веков. Одни считают, что подобная свобода благо, другие – зло.

Однако, будучи многозначным понятием, свобода предполагает множество трактовок. Изменение понимания свободы зачастую вызывает и прекращение споров о ее социальной роли. Вместе с тем, как сторонники, так и противники вышеприведенного  понимания свободы признают ее одной из базовых ценностей. В сфере культуры она выступает неизменно общей и значимой моделью взаимодействия личности с реальностью, предполагая наличие удивительной способности человека овладевать подлинно человеческой природой. Вопрос о месте свободы среди других ценностей культуры всегда остается открытым, так как неопределенна сама сущность свободы. Важно то, что многие другие ценности не мыслятся без свободы, вне свободы.

Поэтому необходимо отметить и другое важное положение: свобода не только часть культуросферы, она и основание существования всей сферы культуры. Ведь свобода это подлинно человеческое свойство, характеристика подлинно человеческой деятельности. А подлинно человеческая деятельность и есть культура. Получается, что культура неразрывно связана со свободой, поглощает ее и сама поглощена ею. Толкование свободы сквозь призму культуры означает и признание необходимости теоретического осмысления историчности свободы и принципиальной конечности посюстороннего человеческого бытия. В этой связи проявление человеческой свободы должно пониматься как грандиозное достижение либо эволюции, либо замысла Бога.

Противоречивость истолкования свободы есть не только недостаток ее теоретического осмысления, но и неотъемлемое свойство самой свободы. Будучи феноменом культуры, свобода принадлежит к миру человеческого. Но остается нераскрытым вопрос о наличии свободы вне культуры, вне поля культуросозидающих смыслов. В первую очередь речь идет о свободе в природе, в которой, по научным данным, нет других подлинных субъектов свободы кроме человека.

Религиозная, мистическая, эзотерическая мысль нередко утверждает наличие и внечеловеческих форм разумности. Если следовать этим учениям, то необходимо признать потребность в расширении самой трактовки культуры, так как наряду с человечеством в ее создании могли принимать участие и другие разумные существа. Но, даже не делая столь фантастических выводов, оставаясь в рамках строгой научной мысли, ограниченной сегодняшним уровнем развития средств познания, нельзя не обратить внимание на принципиальную таинственность феномена свободы.

Не надеясь когда-либо полностью разгадать эту тайну, следует приложить максимум усилий для решения насущных проблем бытия свободы. Одной из сфер приложения данных усилий является тщательный анализ употребления понятия свободы. Работа в данном направлении может существенно облегчить словоупотребление и взаимопонимание в процессе анализа понятия свободы.

Тем не менее, следует отдавать себе отчет в том, что даже выработка безупречного понятийного аппарата не заставит сама по себе всех людей придти к унификации дискурса свободы, хотя существенно облегчит взаимодействие специалистов по данной проблеме.

 

 

Литература

 

1. Вундт В. Психология народов. – М.: изд-во Эксмо; СПб.: Terre Fantastica,2002. – С.454.

2. Флоренский П.А., священник. Сочинения в 4 т. – Т.2. – М.: Мысль,1996. – С.15.

3. Барышков В.П. Аксиология личностного бытия. – М.: Логос, 2005. С. 90.

 

Автор(ы) статьи: Каримов А.В.
Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

свобода, ценность, культура, творчество

Аннотация:

В статье рассматриваются перспективные направления изучения свободы. Анализируются важнейшие тенденции построения исследований в данной сфере.

Текст статьи:

Категория свободы является одной из основных универсалий культуры, наряду с такими понятиями, как добро, зло, вера, надежда, долг, совесть. Вместе с тем, именно свобода выступает мерой культуры, человеческого в человеке, характеризует степень включенности человека в континуум социума. Анализ роли свободы в развитии культуры особенно плодотворен с позиций культурологического подхода, поскольку этот подход позволяет преодолеть односторонность и ограниченность, присущие различным специальным наукам. В этом плане существенную значимость представляет исследование феномена идеи свободы в истории культуры. Причем существует потребность в комплексно-культурологическом исследовании как феномена свободы в культуре, так и идеи свободы в творчестве крупных мыслителей-культурологов. Особое внимание следует уделить именно изучению идеи свободы как феномена культурологической мысли.

Особенно актуальна эта проблема сейчас, когда проблематичным становится развитие мировой культуры, остро встают вопросы соотношения индивидуальных и общественных ценностей, обостряются глобальные противоречия, в частности политические и экологические. В настоящее время возрастает роль отдельной личности в решении мировых проблем, в мировом процессе. Информатизация, сеть Интернет позволяют человеку как получать, так и передавать большие объемы информации, активно участвовать в жизни мирового сообщества. Свобода оказывается тесно связанной с формированием информационной культуры.

Актуальны также проблемы экономической свободы и государственного регулирования, соотношения демократии и авторитаризма. Является ли правомерным предоставление личности множества возможностей для самореализации, но без социальных гарантий? Насколько социальные гарантии связаны с антидемократизмом политической системы? Социально-политические мыслители не могут прийти к однозначным ответам на эти вопросы. Ценность свободы в целом не подвергается, как правило, сомнению. Проблема же заключается в том, что содержание понятия социальной свободы значительно отличается в разных концепциях. Сторонники либерализма подчеркивают важность экономической свободы и формального равенства индивидов. Сторонники эгалитарных теорий отмечают необходимость социального равенства для обеспечения действительной свободы личности.

Либералы основным аргументом против равенства считают ущемление прав человека и демократических свобод при любой попытке обеспечить большее равенство, чем оно формально декларируется в законах государств Запада. Эгалитаристы же полагают несправедливым приобретение больших благ одним индивидом, чем другим, особенно, если оно не связано с личными заслугами.

Проблема свободы тесно связана и с вопросом о самоопределении молодежи, о пути личностной социокультурной идентификации. Личностное самоопределение в молодом возрасте неизбежно ставит перед человеком вопрос о свободе, ее рамках и границах. Стоит ли следовать традиционным нормам, жить так, как жили предки, или необходимо расширить горизонты своего существования, по-новому подойти к формированию своего отношения к миру? Отвечая на этот вопрос, каждый молодой человек включается в многообразие идеальных и материальных отношений, только изучив сущность которых, он будет способен сделать обоснованный жизненный выбор. Данный выбор обусловлен и общими ценностными предпочтениями индивида, которые сами, в свою очередь, зависят от социокультурной ситуации в стране. Выбор форм социокультурной идентификации также зависит как от самой личности, так и от влияния социальной среды. Активно включаться в культурную жизнь человек может не только исходя из внутренне присущих ему ценностей и убеждений, но и под давлением внешних обстоятельств.

Межгосударственные, этнокультурные и конфессиональные противоречия  обусловливают существование разных стандартов понимания свободы в разных культурах. Проникнуть в сущность этих стандартов может только культурология. Традиционно в отечественной культурфилософской науке основное внимание уделялось тому пониманию свободы, которое возникло в античной Греции и развивалось преимущественно в рамках цивилизации Запада в русле христианской традиции, затем либерализма и марксизма. Однако существует потребность соотнести это классическое понимание свободы с отношением к данному феномену в других культурах.

Вечно актуальна сама проблема наличия свободы, возможности выбора добра и зла. Ведь такая возможность лежит в основе как морали, так и права, но доказывается она преимущественно культурфилософским исследованием. Само наличие добра в мире как некой объективно существующей сущности поддерживается ныне в основном только системами религиозной философии. Многие направления западного мировоззрения, например, постмодернизм, пытаются вообще уйти от онтологической проблематики. Представители аналитической философии в ее классическом виде тоже скорее анализируют этические тексты, чем разрабатывают проблему объективно существующего добра. Между тем, признание наличия или отсутствия объективных добра и зла в значительной степени влияет на всю систему теоретических рассуждений о свободе.

Важной проблемой является связь свободы человека и его духовности. Духовность, ее уровень соответствуют определенной степени развития свободы. Нередко духовность отождествляется с религиозностью, однако данные понятия обозначают разные явления и совпадают по своему содержанию лишь частично. В культурфилософском понимании духовной сферой жизни общества являются все компоненты его нематериального функционирования. Другими словами, в понятии духовности выделяется, в первую очередь, аспект идеальности.

Более узкое понимание духовности связано с представлениями о развитии человеком своего духа как главной жизненной задаче. Здесь возникают вопросы: существует ли дух человека и, если существует, возможно ли его укреплять внерелигиозными методами? Представители различных религиозных конфессий утверждают, что делать это можно только в рамках религии, причем у каждого направления, естественно, эта истинная религия и есть та, которой оно придерживается. Но возможна ли духовность атеиста? В основном положительный ответ на этот вопрос дают сами атеисты.

В подобных спорах без внимания остается проблема негативной духовности, тогда как и рамках религиозного мировоззрения, например, христианства, утверждается о наличии возможности существования духа зла. В таком случае, говоря о духовности, требуется всякий раз указывать, о какой духовности идет речь: позитивной или негативной. Ведь ум и качества сильной личности еще не говорят о позитивных нравственных качествах человека.

Требует обоснования и позитивная ценность свободы, поскольку она рассматривается общественным мнением зачастую в негативном смысле, как произвол. Необходим анализ всех основных подходов к рассмотрению  свободы в культурологической мысли. Сама постановка проблемы в данном контексте требует активизации усилий исследователей в этом направлении.

Не ослабевает и теоретико-мировоззренческий интерес к проблеме свободы, которая является центральной для любого культурфилософского дискурса. Не случайно свобода традиционно считается одной из высших человеческих ценностей, стремление к ней свойственно людям на протяжении всей истории общества. В современных же условиях вопрос о свободе приобретает особую остроту. Во многом это определяется наличием противоречий внутри мирового сообщества. Они в большой степени связаны с двумя разнонаправленными векторами развития социума: к установлению жесткого порядка и к нарастанию хаоса. Обе эти крайние тенденции развития отнюдь не способствуют реализации и упрочению идеалов свободы и других базовых человеческих ценностей.

В этих условиях все острее встает необходимость понимания свободы как сущности и явления, уточнения содержания и форм этого феномена. К тому же смысл свободы все еще остается недостаточно определенным в культурфилософской теории, поэтому не случайно широко распространены весьма разнообразные ее трактовки как на уровне обыденного, так и теоретического сознания. Когда же о свободе говорят фактически на разных языках, то нередко исчезает сам предмет обсуждения. Еще Г. Гегель отмечал, что «ни об одной идее нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и потому действительно им подвержена, как об идее свободы, и ни об одной не говорят обычно с такой малой степенью понимания ее» [1]. А французский мыслитель А. Камю предлагал вообще отказаться от поисков сущности свободы, откровенно признаваясь: «Меня не интересует, свободен ли человек вообще, я могу ощутить лишь свою собственную свободу» [2]. Поэтому важно выявить современное культурфилософское содержание идеи свободы, опираясь на уже существующие и обладающие научным и социально-политическим авторитетом интерпретации этого понятия.

Возникнув на заре человеческой цивилизации, представления о свободе претерпели процесс длительных преобразований, сопровождаемый поисками, открытиями, заблуждениями и намеренными искажениями. Для адекватного понимания современного состояния проблемы свободы необходимо изучение эволюции содержания данной категории в культурологической мысли. Естественно, всесторонний и полный анализ исторического развития идеи свободы  в культуре должен был бы быть делом многочисленного коллектива культурологов.

Являясь неотъемлемой чертой человеческой деятельности, свобода представляет собой сложный и многогранный феномен, в котором выражается противоречивость положения субъекта. Связь свободы с такими категориями, как необходимость, ответственность, смысл жизни, целесообразность, причинность и т.п. свидетельствует о взаимозависимости решения проблемы свободы и других ключевых философско-культурологических вопросов. Рассмотрение свободы невозможно без анализа онтологического и гносеологического содержания этой категории. Ведь самым первым вопросом, который возникает у исследователя, является проблема наличия самого предмета изучения и возможности его познания. Как известно, свобода относится к числу таких феноменов, само существование которого проблематично. Поэтому необходимо выяснить: есть ли в мироздании свобода и свободно ли само бытие?

В направлении решения этой проблемы двигалась мысль экзистенциалистов, тексты которых требуют сегодня нового почтения. Они считали свободу сущностной характеристикой бытия. Существовать, бытийствовать в полном смысле слова, значит быть свободным. Важным положением является и то, что свобода в экзистенциализме рассматривается как многоуровневый феномен. Первый уровень присущ всякому человеческому существованию, но реальность этой свободы делает возможным достижение следующего, второго уровня свободы, который достигается только усилием личности. Второй уровень связан с обретением человеком подлинной свободы, осознанием своей сущности и пониманием своего предназначения.

С идеями экзистенциализма перекликается концепция «четвертого пути» Г.И. Гурджиева. Мыслитель отмечал, что обычный человек, как, впрочем, и практически все в мироздании, не свободен. Однако есть путь к обретению свободы, связанный с психотрансмутацией человека. Пойти по этому пути может не каждый, эта дорога сопряжена со многими трудностями, однако, и награда за их преодоление большая – обретение подлинной свободы. По существу не изученное наследие Гурджиева представляет собой серьезный вклад в изучение проблемы свободы.

Свобода связана с человеком, без него она может мыслиться только в самой отвлеченной теории. Отсюда следует, что необходим и философско-антропологический подход к изучению свободы, позволяющий исследовать гуманистическое измерение континуума свободы. Внутренний мир человека представляет собой сферу проявление самой безграничной свободы, какая только может быть у человека. Вместе с тем, психическая жизнедеятельность личности подчиняется своим закономерностям. Важно понять, насколько эти законы подчиняют себе личность, есть ли у человека воля и есть ли свобода этой воли. Человек часто подчиняется неосознаваемым импульсам, поддается манипуляции, чужому внушению, иногда явному, иногда скрытому. Свобода воли как раз и проявляется в отделении собственных волевых импульсов от чужих, внушенных и подсознательных. Не может быть свободным и человек, который подвергается манипулированию его сознанием.

Стремление рационализировать свободу прослеживается на всем протяжении развития философско-культурологической мысли. Спиноза и Гегель довели эту тенденцию до предела, объявив свободой познанную необходимость. Вместе с тем, традиционное религиозное сознание всегда подчеркивает иррациональный аспект свободы, невозможность ее окончательного постижения. К этой традиции присоединяются и многие религиозные философы (Н.А. Бердяев, Н.О. Лосский, С.Л. Франк).

Требуется изучение и социально-аксиологического аспекта свободы. В начале XXI века человеческое сообщество все яснее начинает осознавать необходимость гуманизации всех сфер своей жизнедеятельности. Мировые войны и катастрофы способствовали обострению интереса к проблеме человеческого существования, привели к поиску новых путей и способов разрешения конфликтов разного уровня. Осознание ценности жизни каждого человека овладевает ныне умами людей всех континентов. Приоритетным направлением развития мирового сообщества все более становится стремление удовлетворять разнообразные потребности каждой личности.

В мире существует немало проблем, которые требуют своего незамедлительного решения. В этих условиях остро встает вопрос об отношении к личности как ценности, о праве каждого человека на самоопределение. Свобода, провозглашаемая в качестве фундаментальной ценности, цели всех преобразований, зачастую приобретает в сознании людей негативную окраску, вызывает раздражение и неприятие. Фактические антиподы свободы принимаются массовым сознанием за подлинную свободу, затрудняя аутентичное понимание последней. Как глобальные проблемы современности, так и поиски адекватных направлений преобразований в нашей стране способствуют тому, что традиционные мировоззренческие вопросы приобретают новое звучание, заставляя культурологическую  мысль искать творческие пути их адекватного осмысления.

Свобода представляет собой феномен культуры. Поэтому вопрос о сущности свободы неизбежно затрагивает ее культурологические характеристики. Ведь без культуры нет свободы в подлинном значении этого понятия, с другой стороны, без свободы нет культуры. Повышение уровня культуры как раз и происходит при проявлении сущности свободы. Качество жизни социума тесно связано с реализацией принципа свободы в культурной жизни. Можно сказать, что свобода есть сущностная характеристика культуры. В этом плане особенно актуален тезис экзистенциалистов о том, что сущность человеческой экзистенции и есть свобода.

Иногда свободу рассматривают исключительно как отсутствие оков, внешних связей и зависимостей. По нашему мнению, это не совсем верно. Свобода неразрывно связана с творчеством. Более того, само творчество возможно только при наличии свободы. Творческая свободная деятельность представляет собой важнейшую культурную ценность, в сущности своей она позитивна и самозначима. В этой связи важным представляется положение Н.А. Бердяева об онтологической укорененности творчества, о глубочайшем согласовании свободной деятельности с деятельностью творческой. Без свободы, по Бердяеву, невозможно было бы и творение мира, а, значит, свобода предшествовала божественному творению.

Актуально также рассмотрение архитектоники свободы. Исторически, первой формой осмысления свободы было соотнесение ее с божественным промыслом, судьбой, фатумом. Впоследствии на место Бога мыслители часто стали ставить естественную необходимость, законы природы, при этом сам смысл проблемы оставался в сущности тем же. В условиях возрождения интереса к духовным ценностям решение проблемы соотношения религиозной и светской трактовки свободы представляет большое теоретическое значение.

Еще одним структурным уровнем свободы является свобода человека от низших побуждений своей собственной души. Подлинная свобода личности всегда проявляется в ее самостоятельности и самодеятельности. В конечном счете, проблема контроля над своими проявлениями, борьбы с внешней силой приводит человека к вопросу о возможности свободы от смерти. К бессмертию, в котором и реализовывалась бы наиболее возможная для человека свобода, разные мыслители предлагают идти разными путями. Сциентистски ориентированные философы уповают на прогресс науки, представители эзотерической мысли главный акцент делают на внутреннюю работу человека над самим собой. Так, например, К. Кастанеда не только обосновывает теоретически возможность личностного бессмертия, но и предлагает практический путь достижения этой цели  — «Путь воина».

Создание свободного демократического общества является важной теоретической и практической задачей. Для решения этой проблемы необходимо рассмотреть еще один компонент в структуре свободы – социальную свободу, сочетание демократии и анархии. От решения этого вопроса во многом зависят перспективы человеческой цивилизации, горизонты ее дальнейшего развития. В этом контексте актуальны идеи русского классического анархизма М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина, требующие нового прочтения.

Если в прошлом внимание мыслителей акцентировалось преимущественно на онтологических и гносеологических аспектах свободы, то ныне назрела настоятельная необходимость изучения свободы как фундаментальной человеческой ценности, как меры культуры. Культурологический анализ свободы, опирающийся как на опыт прошлого, так и на реалии сегодняшнего дня, должен послужить теоретической базой для разработки данной проблемы в обществознании и способствовать более тесной связи философской теории культуры с практическими потребностями общества. Исследование свободы в указанном контексте призвано ответить на животрепещущие вопросы теоретического мировоззрения, социокультурной и социально-политической практики начала XXI столетия.

 

 

Литература

1. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. — Т.3. — М.: Мысль,1977. — С.324.

2. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство. — М.: Политиздат,1990. С.54.

 

Автор(ы) статьи: Землянская Е. А.
Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

деятельность, компетентностный подход, компетенции

Аннотация:

Целью данной работы выступает анализ категории деятельности. В работе показано, что общественно-историческая сторона деятельности исследуется с позиции различных наук. Выявлено, что философские исследования деятельности проводились, начиная с периода античной философии, а именно, с трудов Аристотеля, однако подлинно научное решение проблемы деятельности стало возможным лишь на основе материалистического понимания истории. Показано, что деятельностный подход предполагает исследование человеческого мира как мира деятельности в единстве всех аспектов ее развития и осуществления. Авторы рассматривают категорию деятельности в перспективе образовательной теории и практики, в рамках которой сформулирована адекватная современным реалиям интегральная характеристика – компетентность. В работе показано, что каждому виду деятельности соответствуют определенные компетентности, каждая из которых раскрывается набором соответствующих личностных и должностных компетенций. Авторы приходят к выводу: современные исследования категории деятельности в области образовательной теории и практики невозможны без учета компетентностно ориентированной модели образования; данное утверждение распространяется и на исследование категории деятельности в целом, поскольку деятельностный подход в настоящее время реализуется в качестве компетентностного подхода.

Текст статьи:

Деятельность представляет собой сложное многогранное явление, а потому  изучается целым рядом дисциплин. Так, общественно-историческая сторона деятельности исследуется с позиций таких наук как философия, культурология, социология, экономика и ряда других.

В философии под деятельностью понимают специфическую, регулируемую сознанием активность, направленную на творческое преобразование окружающей действительности и совершенствование самого человека. Деятельность представляет собой процесс, в ходе которого человек творчески преобразует природу, делая тем самым себя деятельным субъектом, а осваиваемые им явления, предметы или процессы природы – объектом своей деятельности.

Отметим, что категория деятельности активно исследовалась еще в античной философии.  Так, Аристотель связывал деятельность с такими понятиями, как «цель» и «осуществленность». В работе «Метафизика» он писал: «Дело – цель, а деятельность – дело, почему и «деятельность» (energeia) производна от «дела» (ergon) и нацелена на «осуществленность» (entelecheia)»  [1, с. 246].  Стагирит выделял два основных вида деятельности – внешний, предметный, направленный на то, «что создается (например, строительство – в том, что строится)» и внутренний, в том случае, когда «деятельность находится в том, что действует (например, видение – в том, кто видит, умозрение – в том, кто им занимается, а жизнь – в душе) [1, с. 247].

Интересно, что данный вид деятельности античный философ связывал с восприятием удовольствия и неудовольствия как движущей силы «к чему-то стремиться или чего-то избегать» [1, с. 438]. И если испытание довольствия или неудовольcтвия представали у него как «деятельность средоточия чувств», то  избегание и стремление в действии представляли деятельность, «направленную на благо или зло как таковые» [1, с. 438].  При этом отмечалось, что способность стремления и способность избегания не разнятся друг от друга, они есть нечто единое («единое средоточие»), бытие которого многообразно.  Тем самым Аристотель показал диалектическое единство «удовольствия» и «неудовольствия», «стремления» и «избегания»  как источника и способа проявления человеческой деятельности.

Однако подлинно научное решение проблемы  деятельности стало возможным лишь на основе материалистического понимания истории. Вскрыв решающую роль материальной деятельности в форме исторически определенного способа производства, К. Маркс дал ключ к пониманию всей системы человеческой жизнедеятельности. Открытие материалистического понимания истории дало возможность впервые понять саму структуру и природу деятельности, как определенного способа бытия определенной сферы материальной деятельности общества.

Развившийся в истории философии (особенно в немецкой классической философии) тезис о том, что деятельность человека суть способ бытия, трансформировался в научно обоснованный вывод: система социальной деятельности, основанная на исторически определенном способе материального производства, есть способ бытия общества. Человек как индивид существует лишь как общественный человек в составе социальных групп, общностей, классов, т. е. в составе той социальной системы, которая складывается, вырастает как воплощение способа производства общественной жизни, системы социальных отношений, формирующихся на основе совокупной деятельности индивидов и ее объективированных результатов. Деятельность предстает как социально преемственная активность, адресующая себя другим людям и поколениям. Исторически первый ее акт – производство орудий с помощью орудий. В этом смысле деятельность – это единство опредмечивания и распредмечивания: она непрерывно переходит из формы действующей способности человека в форму предметного воплощения и обратно.

Деятельность людей всегда протекает на базе созданных ранее объективных предпосылок и определенных общественных отношений, поэтому она и носит конкретно-исторический характер, представляя собой способ существования данной социальной реальности и выступая как цель и потребность жизни. Деятельностный подход предполагает исследование «человеческого мира» как мира деятельности в единстве всех аспектов ее развития и осуществления, в единстве ее сущностных сил и их конкретно-исторических проявлений существования общества и индивидуального человеческого существования.

Подчеркивая определяющую роль материальной деятельности в формировании и развитии потребностей человека, классики марксизма одновременно указывали и на фундаментальное значение собственно человеческих потребностей. Отметим, что в самом широком смысле потребность можно определить как объективно обусловленные природой биологической или социальной системы ее необходимые требования (свойства, состояния, качества, факторы), удовлетворение которых ведет к воспроизводству и развитию системы.

В настоящее время существуют различные подходы к классификации потребностей. Так, в маркетинге наиболее действенной считается «пирамида потребностей» А. Маслоу, выстроенная в иерархическом порядке: физиологические потребности (пища, жилье, одежда и т.д.), потребность в защищенности (безопасность, защищенность), социальные потребности (общение, дружба, любовь), престижные потребности (уважение, признание), потребности в самоутверждении (саморазвитие и самореализация).

Потребности общества генетически и исторически предстают исходной причиной деятельности  человека и  вместе с тем результатом этой деятельности.  Система социальной деятельности, производя социальный организм, формируя его исторически определенную природу, воспроизводит  тем самым и потребности,  стимулирующие воспроизводство и развитие самой деятельности.

Итак, диалектическая взаимосвязь деятельности и потребностей общества – это источник их относительного развития.  Эта связь носит абсолютный характер и является условием существования и развития общества. Суть этой связи достаточно емко и удачно выразил А. В. Маргулис: «Человеческое общество в своем функционировании и развитии регулируется, наряду с другими законами, законом взаимообусловленности деятельности и потребностей общества, требующих подчинения совокупной деятельности общества удовлетворению существенно необходимых, действительных потребностей, сформированных и воспроизводимых в ходе деятельностного бытия общества, выражающих его социальную природу» [3, с. 8].  Следовательно, основная цель деятельности того или иного общества заключается в удовлетворении его потребностей.

При этом Г. А. Сапожников и М. И. Ананич отмечают, что удовлетворение потребностей отраслей экономики и социальной сферы  тесно связано с насыщением их специалистами с высшим профессиональным образованием, организацией целевой контрактной подготовки специалистов, развитием принципов социального партнерства, развитием гармоничной личности [6, с. 6]. В связи с этим представляется уместным рассмотреть категорию деятельности в перспективе образовательной теории и практики, в рамках которой сформулирована адекватная современным реалиям интегральная характеристика – компетентность, которая постепенно проникла во все сферы жизнедеятельности человека.

Введение этой характеристики, по мнению Е. А. Самойлова, является основанием для разработки новых критериев отбора сотрудников и поощрения их деятельности [5, с. 90]. Компетентностный  подход учитывает внутренние потребности и нацеливает учеников, студентов, соискателей на должность на эффективную ответственную деятельность в динамичном мире. В основе компетентностного подхода лежит модель компетентности как интегральной характеристики эффективности деятельности субъекта, меры успешности достижения целей.

В состав компетентности Е. А. Самойлов включил четыре основных элемента [5, с. 91]: личностные ценности (установки, которые придают смысл деятельности и являются причиной личностной активности); 2) социально-политические ограничения (принципы и модели поведения, принятые в обществе или конкретной референтной группе); 3) базовую подготовку (систему фундаментальных предметных знаний, умений и навыков, необходимых для эффективной жизнедеятельности); 4) компетенции (комплекс личностных качеств, обеспечивающих выполнение сложных видов практически преобразующих действий и достижение личностно значимых целей, описываемый как «строго ограниченная, специализированная система индивидуальных способностей» [2, с. 95].

Компетентность характеризует качество любого вида деятельности, однако наиболее значительная необходимость в компетенциях возникает у субъекта деятельности в тех случаях, когда креативная составляющая при принятии решений играет повышенную роль, при этом компетентность невозможно измерить напрямую, поскольку однозначных универсальных методов ее измерения нет.

В. М. Онищик отмечает, что в научной литературе компетентности различают по следующим признакам: многофункциональность, надпредметность, междисциплинарность, многомерность: «Евросоюзом принят следующий перечень ключевых компетентностей: социальная, коммуникативная, социально-информационная, когнитивная и специальная компетентность» [4, с. 102].

Учитывая, что компетентность формируется, развивается и реализуется в деятельности, то справедливым, на наш взгляд, будет следующее утверждение: каждому виду деятельности соответствуют определенные компетентности (компетентность в сфере образовательной деятельности, компетентность в сфере предпринимательской деятельности и т.д.), каждая из которых раскрывается набором соответствующих личностных и должностных компетенций.  При этом среди личностных компетенций следует выделить: стрессоустойчивость, коммуникабельность, креативность, инициативность, аналитические и организаторские способности, самодисциплина, умение работать в многозначном режиме, толерантность и т.д. Среди должностных – наличие специализированных знаний и умений (знание рынка, на котором работает компания; знание общей и возрастной психологии; свободное владение иностранными языками (в том числе, английским) и т.д.).

Таким образом, современные исследования категории деятельности в  области образовательной теории и практики невозможны без учета компетентностно ориентированной модели образования.  Данное утверждение распространяется и на исследование категории деятельности в целом, поскольку деятельностный подход  в настоящее время актуализируется и реализуется в качестве компетентностного подхода.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК Аристотель. Сочинения. В 4-х т.: Т.1. / Аристотель / Под. общ. ред. В. Ф. Асмуса. — М.: Мысль, 1976. – 550 с. Богачева, Т. Г. Что такое компетентность?/ Т. Г. Богачева // Философия образования. 2008. — Вып. №2 (23). — С. 93-100. Маргулис, А. В. Конкретно-исторический характер деятельности / А.В. Маргулис  // Философские науки. — 1978. — № 2.  С. 8. Онищик, В. М. Аксиологические основания коммуникативной компетентности студентов ВУЗа / В.М. Онищик // Философия образования. – 2008. — Вып. №2 (23). — С. 101-107. Самойлов, Е. А. Философские основания компетентностно ориентированного образования / Е.А. Самойлов // Философия образования. – 2008. — Вып. №2 (23). — С. 86-93. Сапожников, Г. А. и др. Интеграция образования, науки, бизнеса и власти в системе подготовки высококвалифицированных специалистов / Г.А. Сапожников, М.И. Ананич // Философия образования. – 2007. — Вып. 1 (18). – С. 5-8.

Автор(ы) статьи: Важинский Н.П.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

культура, мировоззрение, образ жизни, методология, культурология.

Аннотация:

Рассматриваются трудности с определением термина «культура». Доказывается, что детерминирующим фактором культуры является мировоззрение, которое формирует соответствующий образ жизни.На основе нового методологического подхода определяется термин «культура».

Текст статьи:

Первое теоретически осмысленное представление о культуре (XV — XVI вв.), было связано со сменой мировоззренческих установок, когда гуманизм пришел на смену теологическому мышлению. До этого времени слово «культура» употреблялось лишь в сочетании с другими (культура ума, культура права и т. п.) и понятие это не было объектом философского знания [См.: 1]. XVII в. потребовал уже разработки мировоззренческих основ механистического природоведения и философии, разработки учения о человеческой природе, обществе и культуре только как части более общего учения о мировом механизме. Но полная зависимость интереса к философскому осмыслению культуры от мировоззренческих установок становится очевидной в ХХ в. в период великого противостояния двух мировых идеологических систем. После распада СССР этот интерес не ослабевает, ибо уже пришло понимание, что «глубина философского осмысления феномена культуры в известной степени показывает уровень развития самой философии» [2].

Эта мысль советского философа-марксиста Г. И. Ойзермана имеет огромное методологическое значение. Применительно к рассматриваемой проблеме ее можно  обобщить и перефразировать следующим образом: Если какая бы-то ни было философия не в состоянии осмыслить феномен культуры и определить термин «культура», то она ничего не стоит.

Необходимо отметить, что этот тезис требует еще большего обобщения, так как философия составляет научно-теоретическое, методологическое ядро мировоззрения. А если так, то и любое мировоззрение ничего не стоит, если оно не дает оснований для осмысления феномена культура:

«Осмысление сущности культуры любой исторической эпохи с необходимостью предусматривает изучение ее философского мировоззрения, которое выступает органом критического самосознания культуры» [3].

«Вырастая на почве общественно-политической практики, философия и культура составляют вместе с этой практикой целостное явление» [4].

В этих высказываниях уже просматривается основополагающая троица «мировоззрение (философия) — практика — культура». В этой тройке есть все для определения термина «культура». Однако для понимания триединства еще должно было пройти время, должно было возникнуть тринитарное мировоззрение, чтобы прийти к определению термина «культура» на новой мировоззренческой основе.

Приоритет в определении культуры принадлежит  Э. Тайлору:

«Культура, или цивилизация, в широком этнографическом смысле слагается в своем целом из знания, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества» [5].

Э. Тайлор невольно положил начало стремительному «клонированию» определений. Если с 1871 по 1919 гг.  американские культурологи А. Кребер и К. Клахон насчитали всего семь определений культуры,  то с 1920 по 1950 гг. появилось еще 157 определений данного понятия. А известный французский ученый А. Моль насчитывает уже свыше 250 таких определений, различающихся не только по форме, но и по содержанию.  В средине 50-х гг. Г. Беккер и А. Басков насчитали уже 257 различных и часто противоположных определений культуры. В этих дефинициях культура — это социальная общность, органическое целое, традиции, набор всех реальностей (обычаи, привычки, социальные институты, образ жизни, экономика и т. п.), поведение, система идей, ценностей, передача социального опыта путем обучения, наличие духовного начала, языка, письменности и т. п. Эти стороны и попытались собрать в своем итоговом определении А. Кребер и К. Клахон:

«Культура состоит из стандартов эксплицидных и имплицидных, и из поведения, приобретаемого и передаваемого через символы, составляющие исключительное достижение человеческих групп, включая их воплощение в артефактах, сущностное ядро культуры состоит из традиционных (т. е. исторически развитых и отобранных) идей и особенно ценностей, культурные ценности должны, с одной стороны, пониматься как продукты деятельности, с другой — как элементы условий дальнейшей деятельности» [6].

Вторая попытка в этом направлении принадлежит Э. С. Маркаряну, который  дает так называемое «интеграционное» определение:

«Под культурой в данном случае понимались ценностные, институциональные и знаковые элементы межчеловеческих связей, имеющих функцию поддержания и воспроизводства общественных отношений, образующих социальную структуру…» [7].

И далее:

«Культура — это способ существования людей. Это способ человеческого существования, способ человеческой деятельности и объективированный в различных продуктах (орудия труда), обычаях, системе представлений о добре и зле, прекрасном и уродливом, средствах коммуникации и т. д. результат этой деятельности» [8].

На сегодняшний день в науке господствует (скорее подсознательно) марксистско-ленинский подход к определению культуры, понимаемой «как специфический способ организации и развития человеческой жизнедеятельности, представленный в продуктах материального и духовного труда, в системе социальных норм и учреждений, в совокупности отношений людей к природе, между собой и к самим себе» [9].

Сопоставим данное определение с дефинициями, предлагаемыми украинским студентам «незалежними» (т. е. «независимыми») преподавателями-учеными «незалежной» Украины:

• «Культура — это система жизненных смыслов субъекта (индивида, группы, общности), которая реализуется в способах и результатах его деятельности)» [10].
• «Культура — это совокупность материальных и духовных ценностей, созданных человечеством на протяжении всей истории, а также сам процесс создания и распределения материальных и духовных ценностей)» [11].

Нетрудно догадаться, что за «результатами деятельности» и «совокупностью материальных и духовных ценностей» скрываются марксистско-ленинские «продукты материального и духовного труда», а за «жизненными смыслами субъекта» и «процессом создания и распределения материальных и духовных ценностей» — марксистско-ленинская «система социальных норм и учреждений».  Как оказалось декларация независимости и независимость от марксизма это не одно и то же.

Культурологи и культурология многим обязаны К. С. Сарингуляну, утверждающему, что при всей пестроте значений, «в которых данный термин выступает или которые ему приписываются в различных контекстах его применения, достаточно легко удостовериться в том, что все эти значения пребывают в одном из двух, так сказать, «семантических модусов» — дескриптивном (позитивном) или аксиологическом. В первом из них термин «культура» трактуется как обозначение человеческой, неприродной действительности в целом или какого-либо ее фрагмента, стороны, проявления и т. п. Во втором — аксиологическом — модусе культура осмысливается как некое мерило оценки этой же человеческой действительности; соответственно понятие «культура» мыслится как обозначение не реалий этой действительности как таковых, а меры воплощения в них тех или иных ценностей, преломляющих в себе интересы совершенствования, прогресса человеческого общества и личности» [12].

Сарингуляновские «семантические модусы» могут служить своеобразным компасом в море определений культуры. По факту «клонирования» определений культуры у культурологов также нет единого мнения: одних этот факт пугает, другие считают это нормальным, третьи предлагают соглашение об ограничении дальнейшего роста определений [13]. Существует и мнение, что попытки дать определение культуры обречены на неудачу:

«…Такой сложный объект не может быть определен формально» [14].

В таком случае цель должна заключаться не в нахождении точного определения, а в построении концепции понятия культуры.

К концу ХХ в. культурологи приходят к выводу, что разнообразные попытки дать определение культуры не могут удовлетворить нас в полной мере. Методологическая беспомощность с годами становится поражающей. Можно сказать, что история культуры и история культурологии — это история мировоззренческо-методологической беспомощности обществоведческой науки. К чему только не сводили культуру: и к тем или иным «отдельным данностям»; и к технологическому срезу социальной жизнедеятельности, и к ценностям, и к знаковым и коммуникативным структурам, и к миру творчества, и к институализированным формам межличностного общения, и к искусственным способам, типам, традициям исторической практики людей и т. д. Были и различные подходы (семиотический, технологический, аксиологический, гуманитарный), были и концепции (структурно-функционалистская, символическая, религиозная, фрейдистская, этносоциологическая, антропологическая), и тенденция соотнесения культуры с человеческой деятельностью, с ее результатами, либо со всем многообразием ее видов, либо с технологической основой человеческой деятельности, либо главным образом с активной творческой деятельностью людей, было и аксиологическое понимание: ценностные, институциональные и знаковые элементы межчеловеческих связей; единство всего того, в чем воплощены, реализованы ценности, признаваемые людьми (человеком, группой, классом, нацией) и т. п.

Что же касается аксиологического понимания, то оно вошло в противостояние с дескриптивным. История показала, что отказ от аксиологических оснований при концептуальном выделении феномена культуры, абсолютизация дескриптивного модуса, приводит к вульгарному материализму, ограничивает исследование реалий культуры процедурами описания. Другая крайность приводит к кризису аксиологического подхода, выразившемуся в неспособности «уложить» имеющееся многообразие культурных особенностей в единую ценностную шкалу. Возникла новая, противостоящая ему концепция эквивалентных культур, т. е. культурный релятивизм, рассматривавший множественность культур как доказательство их неповторимости и несравнимости между собой. Абсолютизация релятивизма, в свою очередь, исключила всякую общность культур. Подводя итоги, можно процитировать М. С. Кагана:

«В работах советских философов культура предстает, как мы видели, то как система ценностей, то как самоутверждение человека в мире, то как всеобщая технология человеческой деятельности, то как ее творческий потенциал… Сопоставляя все эти определения, нельзя не прийти к выводу, что они не столько опровергают, сколько дополняют друг друга, ибо все эти качества, действительно присущи человеческой деятельности, несомненно, отличают культуру от «натуры» [15].

Критерий «культура — натура» объединяет советского философа с представителями «буржуазной культурологии» А. Тойнби, Б. Малиновским и советскими культурологами, отождествляющими культуру с технологией воспроизводства  человеческого общества, что представляет собой деятельностную интерпретацию функциональной теории культуры Б. Малиновского, где культура понимается как ответ на природный вызов, так или иначе представленный в потребностях человека. Постепенно идея «овладения природой» сменяется идеей обживания природы, сотрудничества с ней. В таком контексте культура характеризует человека с точки зрения образа жизни, отличающего человека от животных, т. е. человеческого образа жизни.

Нужно отметить, что сейчас мы подошли к основополагающей связи — «культура и образ жизни», требующей соответствующего внимания. Культурологи, исследующие взаимосвязь культуры и образа жизни, разделились по вопросу широты понятий на три лагеря:

• Л. Н. Коган, Н. И. Иванова, Давидович А. Е. и др. считают, что понятие «образ жизни» оказывается более широким по объему, чем понятие «культура», поскольку последняя характеризует лишь одну — человеческую сторону деятельности людей, а не всю систему ее сторон и черт.
• Другие авторы определяют культуру как включающую в себя образ жизни:

«Значение культуры в формировании и развитии образа жизни человека проявляется через действие личностно-субъективных факторов (социальные установки, духовные потребности, ценности и т. д.), влияющих на характер поведения. В этом смысле образ жизни представляет собой воплощение данной культуры» [16].

• А представитель третьего подхода А. В. Азархин не без оснований отождествляет культуру и образ жизни:

«Культура… — это определенный образ жизни людей, взятый в особом, человеческом по сущности качестве. Следует подчеркнуть, что хотя и не каждый образ жизни является культурным, но в своей действительности культура — это всегда определенный образ жизни. В нем существование человека превращается в такой способ его органического бытования, который позволяет ему утверждать и сохранять свою целостность и непринужденность, гармонически вписываясь в космический миропорядок» [17].

Существуют и попытки интегрировать все три подхода в едином понимании культуры и образа жизни:

«Образ жизни — это конкретно-историческая целостность всего многообразия сфер и видов жизнедеятельности людей, обусловленная характером общественных отношений, а культура — сущностная характеристика человеческой деятельности, выражающая степень всестороннего развития людей в ходе исторического процесса. Культура всегда воплощаема в той или иной образ жизни и в нем себя проявляет» [18].

Последняя фраза свидетельствует о том, что ее авторы почти определили термин «культура». Они проникли в суть взаимоотношений культуры и образа жизни, но мировоззрение марксизма-ленинизма не позволило им сделать последний шаг. Сделать этот шаг им также мешала неопределенность термина «образ жизни». Несмотря на то, что понятие «образ жизни» формировалось только на материалистическом фундаменте марксизма-ленинизма, философы-материалисты к единому пониманию не пришли. Образ жизни как многогранное общественное явление, по мнению авторов, имеет сложную структуру с такими основными элементами: условия труда людей; условия быта, включая принятые в обществе способы использования свободного времени и формы семейной жизни; сложившиеся отношения между личной и общественной жизнью, формы общественной деятельности.

Исследование образа жизни исключительная прерогатива советских философов. Западные социологи (М. Вебер, А. Адлер, Т. Веблен, У. Уоррен и др.) исследуют стиль жизни как критерий социальной дифференциации, как фактор, интегрирующий данную социальную группу и одновременно выступающий барьером, препятствующим переходу из одной группы в другую. Мнение советских философов, с которым трудно не согласиться, относительно соотношения стиля жизни и образа жизни однозначно — «стиль жизни» есть частный случай «образа жизни».

Подводя итоги изысканий советских философов в области соотношений «культура — образ жизни», приходим к выводу: попытки разрешить противоречие «материальное — духовное» в пользу материального нельзя однозначно признать удачными, несмотря даже на прямые заявления:

«Подчеркнем только, что при таком подходе к культуре мы берем ее в самом широком смысле слова, а отнюдь не сводим только к духовной культуре, как это часто делают исследователи образа жизни» [19].

А критикуемые Л. Н. Коганом «исследователи образа жизни» полагают, что к духовным основам советского образа жизни следует отнести: совокупность идей, взглядов (политических, правовых, философских, эстетических и др.), необходимых для функционирования общества, накопленных людьми знаний и умений, ценностей науки и искусства, нравственных принципов и норм, регулирующих деятельность людей, их поведение, а также определенные системы образования, воспитания, средства массовой информации, их материальные основы, необходимые для духовной жизни людей.

Такая ситуация сложилась в советской философии по признанию самих философов в силу того, что понятие духовности является одним из наиболее трудно уловимых. Оно не имеет жестких связей с социальным статусом человека, особенностями его морфологической структуры, приверженностью к определенной идеологии. Философский анализ данного понятия значительно затрудняется еще и тем, что оно стоит в одном ряду с такими родственными понятиями как «дух», «душа», «духовная жизнь», «сознание», «психика», «интеллигентность» и т. п. Выход из сложившейся ситуации предлагает А. В. Азархин:

«Для непосредственно жизненной реализации личностной культуры «культурное» мировоззрение как ее духовный элемент должно воплотиться в образе жизни личности, т. е. речь идет уже не просто об иерархии различных уровней развития мировоззренческого сознания, а о месте и роли мировоззрения в культурообразующей деятельности человеческого субъекта, в культурном образе жизни личности» [20].

А. В. Азархин пока единственный ученый, обративший внимание на взаимосвязь «культура — мировоззрение = духовность — образ жизни», в то время как взаимосвязь «культура — мировоззрение» привлекает все большее внимание исследователей. Основоположником этого научного течения следует признать Хорева Н. В., который заметил, что в современную эпоху все более ощущается возрастание роли мировоззрения:

«Будучи теоретическим выражением наиболее важных тенденций социального бытия, оно обладает большой регулятивной силой. Взятое по отношению к культуре, мировоззрение выступает в качестве методологической основы ее развития…» [21].

Материалы Всесоюзной научно-практической конференции «Формирование научного мировоззрения основа комплексного воспитания» показывают, что для ее участников связь между культурой «как совокупностью современных норм и ценностей» и мировоззрением «как системой взглядов на объективный мир и место в нем человека» несомненна. Более того, «сама культура немыслима вне определенного мировоззренческого ядра», поскольку «мировоззрение — самосознание культуры, ее теоретическая рефлексия». На конференции выяснилось, что личность преломляет культуру и мировоззрение как минимум двояко:

« …С одной стороны мировоззрение можно рассматривать как личностное выражение культуры, с другой же культура является своего рода каналом, средством формирования определенного типа личности, в основе которого так или иначе всегда лежит то или иное мировоззрение» [22].

Была подвергнута сомнению и марксистско-ленинская методология:

«Методологическая трудность заключается не в наличии «широких» и узких определений, а в том, что такие трактовки культуры по существу не являются теориями, они фиксируют понимание культуры на уровне обыденного сознания»[23].

В качестве методологического основания для метода при исследовании явлений культуры выступает мировоззрение ученого, так как «именно оно в значительной мере обеспечивает успех исследователей или, когда установки неверны, ведет к неудачам» [24].  А ценность любого методологического подхода заключается в том, «насколько этот подход гарантирует получение объективной, адекватной картины рассматриваемого объекта» [25].

Состояние понятийно-категориального аппарата культурологии является свидетельством ее методологических проблем:

«Как известно, в науке считается недопустимым, чтобы один и тот же объект обозначался различными терминами, или чтобы несколько различных объектов обозначались одним и тем же термином. И то и другое создает серьезные трудности в исследовательской работе» [26].

Приходится констатировать, что перемен к лучшему при существующих методологических подходах ожидать не приходится. Внимательно читаем учебное пособие, изданное этим авторитетным культурологом П. С. Гуревичем, предназначенное для преподавателей, учителей, студентов и учеников, в котором, по мнению издательства, «освещены самые значительные проблемы культурологии: что есть культура»:

«Когда исследователи пытаются дать определение культуры, они неизбежно ссылаются на тот факт, единого, «окончательного» постижения культуры, не сложилось. Приводятся ссылки, которые показывают, что можно дать самые различные, порой совершенно не совпадающие определения культуры. Раскрываем любое исследование или учебное пособие по культурологии и сразу сталкиваемся с муками истолкования культуры. Как быть? Если существует культурология, то должно быть и определение культуры как исток данной гуманитарной дисциплины»[27].

Вот именно: Если существует культурология, то должно существовать и определение культуры. Если не существует определения культуры, то не существует и культурология. Однако автор считает, что «едва ли не у каждого исследователя собственная формула культуры», и «не следует драматизировать ситуацию. Прежде всего, отметим, что культура — это совокупный духовный опыт человечества. Все, что создано людьми, вошло в арсенал культуры. Естественно, что охватить исследовательским взором все богатство человеческих свершений не представляется возможным» [27].

Похожее мнение и у другого авторитетного исследователя:

«Культурология — относительно новая научная дисциплина, которая изучает, во-первых, культуры в целом, во-вторых, отдельные явления культуры (материальную культуру, духовную, быт, искусство, религию, семью и т. п.). Культурология, на наш взгляд, — дисциплина гуманитарная, отсюда различные парадоксы: нет единой культурологии, теорий культуры столько, сколько выдающихся культурологов, каждое оригинальное культурологическое направление определяет свой подход и предмет» [28]. 

Итак: Нет единой культурологии, теорий культуры столько, сколько выдающихся культурологов. Что же касается выдающихся культурологов, то есть мысль, что «то,  что они выдавали за всестороннее определение культуры, осталось в науке как характеристика одного из аспектов культуры» [29]. Да и выдающиеся культурологи остались достоянием истории, так как остались только те, которые либо не решаются вообще давать определение культуры, либо ссылаются на Философский словарь 1983 года издания, либо просто констатируют факт отсутствия дефиниции, либо исследуют культурологические концепции, Некоторые из них отдают вопросы определения культуры на откуп читателю:

«…В нашем пособии излагаются самые распространенные воззрения на культуру. В наиболее спорных вопросах мы рассматриваем противоположные точки зрения, чтобы дать возможность читателю сориентироваться в многообразии современных теорий… Если это поможет читателю составить свой взгляд на вещи, то мы будем считать задачу выполненной» [30].

Другие смирились с тем, что «количество определений понятия «культура» исчисляется сотнями», и «опустили руки»: «Так как согласия между теоретиками нет, то вынести некий «средний» вариант невозможно…» [31]. Но есть и такие, кто занимает по этому поводу «воинственную» позицию:

«Автор настоящего учебного пособия не ставил перед собой задачи дать исчерпывающее знание обо всех сторонах культуры, т. е. написать книгу, которая была бы единственным руководством по культурологии. Подобная задача не только не выполнима, но и бесполезна…» [32].

Хотя тут же дается объективная оценка: «О предмете и месте культурологии в системе научного знания не сложилось единого мнения». Эту же мысль разделяет и Д. А. Силичев, указывая (хотя и робко) и причины:

«В целом же культурология не достигла вполне зрелого уровня и пребывает на стадии становления. В ней нет еще достаточно разработанных понятий, категорий и терминологического аппарата» [33].

Более последователен в этом плане П. А. Сапронов:

«Десятилетиями спокойно и уверенно себя чувствовавшая, хотя и вполне эфемерная дисциплина — «теория культурно-просветительной работы» — сегодня торжественно именуется культурологией… Источники практически безграничной эксплуатации термина «культурология» в том, что стоящая за ним научная дисциплина таковой в традиционном смысле вовсе не является» [34].

Мысль весьма объективная, заслуживающая того, чтобы взять ее на вооружение: Культурология сегодня не является научной дисциплиной.

Эта мысль не голословна и автор ее убедительно развивает:

«Смутность и неопределенность образа культурологии — свидетельство не в ее пользу. Каждый вправе усомниться в гносеологическом статусе, полноте реальности и даже самой реальности ее существования. Действительно, что это за дисциплина, чья предметная сфера часто неуловима на уровне внятных формулировок и для самих культурологов. Еще более далек от очевидности метод культурологии. Уже одни эти свидетельства дают основания для утверждения о том, что культурология в традиционном для науки смысле вовсе не существует».

И пути выхода из кризиса в этом высказывании намечены достаточно четко — они в нахождении «внятных формулировок», а начинать необходимо с определения термина «культура», несмотря на то, что «во всей культурологии нет темы в большей степени проблематичной и дискредитировавшей себя, чем тема «понятие (или определение) культуры».

Все, что написано в данной статье, как раз и посвящено этой «проблематичной и дискредитировавшей себя» теме. И основанием для уверенности в положительном решении этой темы служит новый мировоззренческий подход. Тринитарная парадигма уже нашла признание во многих отраслях научной мысли, а сейчас наступило время ее решительного испытания на весах культурологии, которое и даст возможность увидеть культуру как то «третье, …что скрывается за реальной диалектикой «материального и духовного»[35].

Авторы приведенной цитаты так и не поняли, что они уже «увидели» путь к определению культуры. Но диалектический материализм не допускает существования именно «того третьего», а допускает существование только двух диалектических противоположностей — материи и сознания (материальное и духовное). И эти две категории можно определить только одна через другую. Марксизм и мысли не допускает, что может быть что-то третье, что единство этих противоположностей как раз и есть то третье. И это третье и есть тем явлением, которое философы определяют как «БЫТИЕ», наполняя его сугубо материальным содержанием и противопоставляя Сознанию (Бытие определяет Сознание). Однако «БЫТИЕ» является триединой категорией, которую можно в первом приближении свести к такой формуле:

БЫТИЕ = СОЗНАНИЕ Û МАТЕРИЯ

Должно было пройти время, чтобы понять триединство этих феноменов построения Мироздания. Рассмотрение этих фундаментальнейших категорий выходит за рамки данной статьи. Однако необходимо понять, что эта троица является основной формулой триединства Мироздания, а потому все, что существует в Мироздании, подчинено этой формуле. Это относится и определению культуры:

КУЛЬТУРА ЕСТЬ МИРОВОЗЗРЕНИЕ, РЕАЛИЗОВАННОЕ В ОБРАЗЕ ЖИЗНИ

Это определение, сведенное до формулы, выглядит так:

КУЛЬТУРА = МИРОВОЗЗРЕНИЕ Û ОБРАЗ ЖИЗНИ

А теперь сравним эти две формулы:

БЫТИЕ      =       СОЗНАНИЕ Û МАТЕРИЯ

КУЛЬТУРА  =  МИРОВОЗЗРЕНИЕ Û ОБРАЗ ЖИЗНИ

Триединство заключается в том, что БЫТИЕ не существует за гранью сознания и материи, а культура не существует за гранью мировоззрения и образа жизни. Образ жизни можно обозначить и как ПРАКТИКУ.

Параллели между БЫТИЕМ и КУЛЬТУРОЙ более чем допустимы, так как КУЛЬТУРА является единственно возможным способом БЫТИЯ ЧЕЛОВЕКА. А уже вопросы о том, насколько это бытие является культурным, это и есть задача, решаемая в рамках культурологии, которая и должна проследить все степени развития культуры и культур в сравнении. Продолжая анализ, определим, что параллель СОЗНАНИЕ — МИРОВОЗЗРЕНИЕ тоже природна, так как мировоззрение является разновидностью сознания, притом мировоззрение присуще только человеку. Можно сказать так: мировоззрение есть форма человеческого сознания. И последняя параллель МАТЕРИЯ — ОБРАЗ ЖИЗНИ тоже природна, поскольку образ жизни является единственным способом материализации мировоззрения.

Возвращаясь к К. С. Сарингуляну с его модусами, выразим ему благодарность за то, что его модусы дают нам возможность не тратить снова время на апробацию нашего определения культуры на всех пяти сотнях уже имеющихся. К. С. Сарингулян дает нам возможность «примерить» его модусы к нашей «тринитарной культурологической формуле», которую без излишней скромности нужно назвать «основной формулой культурологии», по аналогии с той, что связана с БЫТИЕМ, которую следует назвать «основной формулой философии».

Даже с первого взгляда становится понятным, что «аксиологический модус» есть не что иное, как явление присущее «мировоззрению». Именно мировоззрение содержит в себе критерии оценки культурных явлений. А «дескриптивный модус» — это бесконечность комбинаций реализации (воплощения) мировоззрения в образ жизни, это бесконечность комбинаций реализации мировоззрения на Практике. Развивая мысли К. С. Сарингуляна, выведем еще одну формулу, касающуюся исследований истории культуры: Культура — это единство и противоположность аксиологического и дескриптивного модусов.

Итак, дано определение культуры, которое без излишней скромности претендует на роль итогового. П. А. Сапронов сформулировал требование к любым определениям культуры:

«…Любое определение культуры только и имеет смысл тогда, когда оно дает возможность достаточно внятно выявить предметную реальность, обозначенную как культура и соответственно являющуюся сферой исследований культурологии» [34. - C. 8].

Примерим выведенную формулу к данному высказыванию. Что касается «предметной реальности», то вряд ли мировоззрение можно отнести к таковой. А то, что мировоззрение может стать сферой исследований культурологов, то в этом нет сомнений. Возьмем, например, марксистско-ленинское мировоззрение, которое создало такую «непредметную реальность» как советский образ жизни, создавший в свою очередь такую «предметную реальность» как СССР, БАМ, Советская армия и т. д. со всеми вытекающими последствиями. Поэтому культуры в первую очередь нужно классифицировать по мировоззрениям и его разновидностям — марксистская, христианская (католическая, протестантская, православная) мусульманская (сунниты, шииты), буддистская (дзен, ламаизм), синтоистская, иудаистская и т. д.

А уже внутри их классификация будет идти по образу жизни, который корригируется национальностью и другими особенностями носителя той или иной культуры. «Предметная реальность» это рецидив марксистско-ленинского мировоззрения, если, конечно, не понимать под ней «предмет исследования» той или иной науки.

Возвращаясь к состоянию современной (нетринитарной) культурологии, образно говоря, можем констатировать, что до определения «основной тринитарной формулы культурологии», историю культурологии следует считать «утробным периодом» ее существования.  И только с определением этой формулы состоялись «роды». Все существующие на сегодняшний день учебники, пособия, монографии по культурологии являются вступлением к истории культурологии. Однако любой ученый скажет, что история науки (например, математики) и наука (например, математика) — это не одно и то же. Это же касается и гуманитарных наук, а особенно философии, которая еще ждет своего рождения в тринитарном измерении.

Итак, вступление в тринитарную культурологию сделано. Некоторые положения данной статьи уже опубликованы в научной литературе на украинском языке. Практическим воплощением предложенной теории стал учебник по культурологии, написанный автором  данной статьи. Учебник переведен на украинский язык и готовится к изданию.

Литература

1. Негодаев И. А. НТР и культура. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост-го ун-та, 1985. — с. 6.

2. Ойзерман Г. И. Марксистская концепция и ее буржуазные интерпретаторы // Философия культуры (XVII Всемирный философский конгресс). — М.: Знание, 1985. — С. 21.

3. Бабій Л. Т. Діалектика розвитку історичних типів культури (Філософсько-соціологічні проблеми). — Львів: Світ, 1991. — С. 3.

4. Боголюбова Е. В. Культура и общество (Вопросы истории и теории). — М.: МГУ, 1978. — С. 7.

5. Тайлор Э. Б. Первобытная культура. Пер. с англ. — М.: Политиздат, 1989. — С. 18.

6. Kröber A., Kluchohn C. Culture: A Critical Review of Concepts and Definition/ — N. Y., 1952, р. 67.

7. Маркарян Э. С. Очерки теории культуры. — Ереван, 1969. — С 11.

8. Маркарян Э. С. Философские проблемы культуры. — Тбилиси, 1980.  — С.  9.

9. Основы марксистско-ленинской теории культуры: Учебник для вузов. — М.: Высш. школа, 1986. — С. 22.

10. Теорія та історія світової і вітчизняної культури: Курс лекцій. — К.: Либідь, 1992. — С. 11.

11. Теорія та історія світової і вітчизняної культури: Підручник. — Львів: Каменяр, 1992. — С. 5.

12. Сарингулян К. С. Культура и регуляция деятельности. — Ереван: Изд-во АН АрмССР, 1986. — С. 12 — 13.

13. Джиоев О. И. Проблемы культуры в марксистской философии // Культура в свете философии. — Тбилиси, 1976. -С. 20.

14. Розин В. М. Культура и проблема ее изучения // Методологические проблемы теоретико-прикладных исследований культуры: Сб. науч. тр./ НИИ культуры. — М., 1988. — С. 234 — 244.

15. Каган М. С. О месте науки в системе культуры // Наука и культура. — М.: Наука, 1984. — С. 19.

16. Проблемы философии культуры: опыт историко-материалистического анализа. — Мысль, 1984. — С. 246.

17. Азархин А. В. Мировоззрение и эстетическое развитие личности. — К.: Наукова думка, 1990. — С. 33.

18. Каракеев Т. Д., Тологонов Р., Есенкулов Б. Образ жизни и проблемы духовных потребностей. — Фрунзе: Илим, 1986. — С. 4.

19. Коган Л. Н. Культура в социалистическом образе жизни // Культура и социалистический образ жизни: (Сб. статей). — Свердловск: УНЦ АН СССР, 1980. — С. 4.

20. Азархин А. В. Мировоззрение и эстетическое развитие личности. — К.: Наукова думка, 1990. – С. 34.

21. Хорев Н. В. Философия и культура. Лекция. — М.: МГУ, 1978. — С. 4.

22. Ольшанский Д. В. Культура и пропаганда в формировании мировоззрения личности// Культура и мировоззрение: Матер. Всес. науч.-практ. конф. «Формирование научного мировоззрения основа комплексного воспитания». 17 — 18 апреля 1984 г. Вып. 1. — М., 1985. — С. 32 – 33.

23. Обидная С. Н. Актуальные методологические проблемы философской теории культуры в трудах ученых социалистических стран // Культура и мировоззрение: Матер. Всес. науч.-практ. конф. «Формирование научного мировоззрения основа комплексного воспитания». 17 — 18 апреля 1984 г. Вып. 1. — М., 1985. — С. 84.

24. Раге Ю. Н. Мировоззрение и метод в исследованиях объектов культуры // Культура и мировоззрение: Матер. Всес. науч.-практ. конф. «Формирование научного мировоззрения основа комплексного воспитания». 17 — 18 апреля 1984 г. Вып. 1. — М., 1985. — С. 19 — 22.

25. Чавчавадзе Н. З. Внешние и внутренние факторы развития культуры // Культура и общественное развитие. — Тбилиси: Мецниереба, 1979. — С. 5.

26. Ешин М. Б. Культура в системе общества // Культура в общественной системе социализма (Теоретические и методологические проблемы). — М.: Наука, 1984. — С. 8 — 55.

27. Гуревич П. С. Культурология. Учебное пособие. — М.: Знание, 1999. — С. 2.

28. Розин В. М. Введение в культурологию. Учебник для высшей школы. — М.: Издательский Дом «Форум», 1998. — С. 3.

29. Артановский С. Н. Историческое единство человека и взаимное влияние культур. — Л.: Просвещение, 1967. – С. 32.

30. Быстрова А. Н. Мир культуры (Основы культурологии). Учебное пособие. — М.: ИВЦ «Маркетинг»; Новосибирск: ООО «Изд-во ЮКЭА», 2000. — C. 4.

31. Петрова М. М. Теория культуры: Конспект лекций. — СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2000. — С. 6.

32. Кравченко А. И. Культурология: Учебн. пособие для вузов. — М.: Акад. Проект, 2001. — С. 3.

33. Силичев Д. А. Культурология. Учеб. Пособие для вузов. — М.: «Изд-во ПРИОР», 2001. — С. 6.

34. Сапронов П. А. Культурология: Курс лекций по теории и истории культуры. — 2-е изд., доп. — СПб.: Лениздат; Издательство «Союз», 2001. — С. 3.

35. Культура и развитие человека: (очерк философско-методологических проблем). — К.: Наук. думка, 1989. – С. 9.

 

Автор(ы) статьи: Беленикина Т.Е.
Раздел: ТЕОРИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

культура, культурология, наука, «надсоматическая система действительности».

Аннотация:

в статье рассматриваются ретроспектива культурологической мысли, рассматриваемая в истории человечества.

Текст статьи:

Следует отличать историю представлений о культуре от истории самой культуры. Хотя «зачатки» культуры обнаруживаются на самых ранних этапах исторического существования людей, первые представления о ней становятся возможными на достаточно высоком уровне их общественного и духовного развития. Люди всегда жили в культуре, хотя не сразу стали осознавать это. Термин «культура» появился в Древнем Риме. В переводе с латинского он означал уход, улучшение, обработку, возделывание, усовершенствование.
Первоначально термин «культура» означал целенаправленное воздействие человека на окружающую его природу: возделывание почвы, обработку земли, земледельческий труд.

У истоков науки и философии Нового времени стоял Ф.Бэкон. Ему принадлежит важная роль в разработке новой концепции культуры. Бэкон определяет культуру как мир деятельности человека. В культурно — историческом процессе он различает две стороны: материальную и духовную. Материальную культуру Бэкон определяет как процесс преобразования человеком природы. Он называет наиболее значительные достижения в области материальной культуры — книгопечатание, порох и компас. Они изменили облик и состояние всего мира в области просвещения, военном деле и мореплавании. Духовную культуру Бэкон определяет как целенаправленное воздействие на духовный мир человека. Важнейшее место в концепции Бэкона занимают проблемы науки, научного познания, роли науки в обществе. Важнейший вклад в изучение проблем общества, культуры и человека внес младший современник Бэкона английский философ Т.Гоббс. Важнейшими проблемами культуры в учении Гоббса являются: происхождение, сущность, социальные функции культуры в целом и ее отдельных компонентов (науки, искусства, морали, права). Согласно Гоббсу, природа создала людей равными в отношении физических и умственных способностей. Поскольку человек руководствуется в своих поступках эгоизмом, не считается с правом других людей, то возникает состояние «войны всех против всех». Такое состояние общества Гоббс называет естественным.

Особое место в культуре занимает теоретическая концепция Лесли Уайта. Она  “берет за основу не проявление культурных феноменов в отдельных группах или сообществах, а делает упор на развитии культуры человечества в целом. Л. Уайт утверждает, что понятие культуры категориально и выражает в себе характеристику надсоматической (суперорганической) системы действительности, присущей лишь человеческому обществу и имеющей свои собственные закономерности функционирования и развития. Будучи интегративной системой, культура, по Уайту, не совпадая с обществом и социальной системой, имеет свои особенности, несущие специфику человеческого бытия.” В предложенном Уайтом “культурологическом” подходе культура рассматривается как “внешняя” по отношению к self. Уайт утверждает, что “не существует такой вещи как “материальная культура”, что вовсе не абсурдно говорить о сандалиях и глиняных сосудах как о поведении, так как их важный атрибут — это не просто шкура оленя или глина, но “затвердевшее человеческое поведение”. Согласно точке зрения Уайта “символизирование” является общим фактором в идеях, установках, действиях и объектах. Все они могут рассматриваться как экстрасоматический контекст и могут рассматриваться как культура. Концепции Крёбера и Клакхона диаметрально расходятся с концепцией Уайта: первые приветствуют движение антропологической теории от конкретных исследований к абстракциям, последний «осмеливается предсказать, что антропология вновь повернется к определению культуры в терминах конкретных, объективно наблюдаемых предметов и явлений внешнего мира». Но даже такой образованный народ, как современные Аристотелю греки, не знали слова, эквивалентного нашему термину «культура». Термин этот был заимствован великим основоположником английской антропологии Э.Б.Тайлором у немецких историков культуры. Тайлор определил культуру как сложное целое, которое слагается из «знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества»…

В современной отечественной культурологии, особенно в учебной литературе, история развития культурологической мысли в России не получили должного освещения. Даже в научных трудах нет достаточно полного систематизированного изложения истории культурологических воззрений в России. Подобное состояние можно объяснить разными причинами. Во-первых, к культурологической мысли традиционно относят работы, созданные в рамках философских исследований. Отечественная культурологическая мысль развивалась как в рамках философских мысли, так и литературоведческих, исторических и т.п. исследований. Во-вторых, родоначальниками основных культурологических школ являются зарубежные исследователи. И, в-третьих, у ученых отсутствует желание или потребность выйти за рамки привычных представлений. Вторая половина XIX века в русской общественной и гуманитарной мысли характеризуется большим идейным многообразием. Между различными направлениями происходила достаточно острая конфронтация. Формирование культурологической мысли в России шло в нескольких направлениях. Среди них – русская религиозная философия, очень близкая к славянофильству. Это духовное течение ориентировалось на обращение внутрь русской жизни. Антиподом славянофильства считалось идеология демократического либерализма – западничество, течение, ориентированное на поиски путей обновления России вовне, т.е. в Западной Европе. Эти два основных течения в философской и общественной мысли зачастую служили водоразделом в русской духовной жизни. Имена представителей обоих течений и их идеи достаточно хорошо известны. Они оказали большое влияние и на развитие русской культурологической мысли в целом, и на подходы к изучению собственно русской культуры. Теоретические положения и, особенно, обоснование направлений культурного развития России, как славянофилов, так и западников в видоизмененном состоянии, соответствующем современному состоянию культурологической мысли, сохранили свое значение и сегодня. Духовную и нравственную позицию славянофилов очень хорошо выразил представитель западнической позиции А.И. Герцен, который отмечал у славянофилов «оскорбленное народное чувство». Формирование русской культурологической мысли в академической среде не могло не отразить идейно-политических воззрений, однако было достаточно самостоятельным явлением. В 40–50-е годы XIX в. сложилась русская мифологическая школа, которая сыграла значительную роль в становлении академической науки. В основе новой методологии был положен сравнительно-исторический метод, устанавливающий органическую связь культуры и языка с народной поэзией и мифологией на базе единого принципа коллективной природы творчества..

Основоположником мифологической школы в России был крупнейший русский ученый Ф.И. Буслаев (1818–1897). Именно ему принадлежит видная роль в постановке научного изучения народной культуры и народной поэзии. Мифологическая школа Буслаева и его единомышленников оказала определенное влияние на психолого-лингвистическую школу А.А. Потебни и сравнительно-историческую школу А.Н. Веселовского. Очередным шагом в развитии культурологической мысли в России стало формирование культурно-исторической школы, создателем которой стал А.Н. Пыпин. Он и его последователи использовали методологию французского исследователя И. Тэна, который ввел в мировую историю культуры, литературы и искусства позитивистскую методологию. Он считал, что произведения искусства следует использовать как памятники культуры, которые отражают «мировоззрение и нравы эпохи», к которой принадлежат мыслители и художники. В этой связи теория культуры рассматривалась, как возможность связать воедино исторический и художественный прогресс, а художественные произведения – как источник по изучению культуры. В этом проявилась некоторая односторонность методологии Тэна. Традиции исследования культуры, которые сложились в русской культурологической мысли XIX в. были продолжены в работах ученых XX в.  В отечественном литературоведении после второй мировой войны начали возрождаться структурно-семиотические подходы к сущности культуры и ее различных форм. Можно проследить их связь с методологией французского структурализма Р. Барта, М. Фуко, К. Леви-Стросса и, одновременно, рассматривать как развитие семиотических и структуралистских подходов, заложенных А.А. Потебней. Так, методологию структурно-семиотической школы использовал в исследовании фольклора В.Я. Пропп. Одним из ведущих представителей семиотического подхода в русской культуре стал Ю.М. Лотман. Отечественная культурологическая мысль проявила себя достаточно плодотворно и в других направлениях: одно можно условно обозначить как цивилизационный подход, другое – как социологический. Основоположником исторической культурологии или теории локальных цивилизация стал Н.Я. Данилевский. Говоря о перспективах развития русской культуры, Данилевский писал, что Россия после отмены крепостного права может взять на себя роль предводителя славянства, творца новой культурно-исторической традиции. Достаточно актуальной представляются сегодня некоторые идеи другого представителя русской философско-культурологической мысли – К.Н. Леонтьева, который также предложил свою типологию культуры. Относительно будущего России он считал, что она, безусловно, способна к культурно-историческому творчеству, более того – к созданию самобытной цивилизации. Но эта цивилизация должна была быть уже не славянской, а русско-азиатской, ибо Россия «давно уже не чисто славянская держава». Обширное население азиатских провинций, подвластных русской короне, имеет в ее судьбах не меньшее значение, чем славяне. «…Это целый мир особой жизни, – писал Леонтьев, – особый государственный мир, не нашедший еще себе своеобразного стиля культурной государственности». Социологическое направление в российской культурологии было представлено, в основном, историками, которые обратились к исследованию не государства, а общества. Среди них можно выделить Н.И. Кареева, С.М. Соловьева, В.С. Ключевского и, конечно же, П.Н. Милюкова. Его блестящий труд «Очерки русской культуры» еще не оценен по достоинству. Милюков предлагает собственную схему развития русской культуры и доводит ее рассмотрение до 30-х гг. XX в., т.е. советского периода. П.Н. Милюков определил свою позицию в понимании культуры как синтез двух противоположных конструкций русской истории, «из которых одна выдвигала вперед сходство русского процесса с европейским, доводя это сходство до тождества, а другая доказывала русское своеобразие, до полной несравнимости и исключительности». В этом споре Милюков занимал примирительное положение и строил русский исторический процесс на синтезе обеих черт, сходства и своеобразия, подчеркивая черты своеобразия «несколько более резко, нежели черты сходства». Предложенный взгляд на развитие русской культурологической мысли не претендует на полноту и законченность изложения. Здесь представлены лишь основные направления ее развития в начальный период – во второй половине XIX в.

Автор(ы) статьи: Ромах О.В.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Второй выпуск «Аналитики культурологии» (1-16) в 2010  году размещает представленные материалы по разделам: Теоретическая культурология, Историческая культурология, Прикладная культурология и Социальная культурология  .

Раздел «Теорическая культурология» выстроен в ключе исследования культуры в форматах аксиологии, онтологии, гносеологии; исследования философии как основы культуры в ее культурологенности, смыслозадавании  и семиозиса, исторической ретроспективы трудов мыслителей по этому поводу.

Авторы исследуют ретроспективы культурологической мысли, что представлено и как размышления философии культуры в направлениях определения предмета исследования и базовых понятий. Достаточно подробно исследует понятия культуры, где автор претендует на необходимость дать окончательное определение культуры,  что, очевидно, в принципе не возможно, так как культура, с одной стороны, чрезвычайно обширна, она избыточна и многообразна, в ней есть все, что потребуется человеку и человечеству сегодня, завтра и требовалось вчера. Одновременно с этим – она – развивающееся явление, что потребует ее и исследований и создания новых определений. Наши Сибирские коллеги размышляют над категориями деятельности и деятельностном подходе в образовательной системе. Ряд статей посвящен исследованию свободы как в категориальном плане, так и в аспектах ее природной противоречивости. Серьезное внимание отводится самоценности жизни человека, как  окультуриваемого процесса, где он выступает как творец и творимое.  Семиотическое исследование купальского обряда и культурологиченские подходы к методологии исследования традиций дают достаточно интересный взгляд на эти проблемы.

1. В разделе «Историческая Культурология» представлены материалы, раскрывающие преимущественно вопросы русской культурогии и русской культуры. Здесь отражены духовные искания дохристианской Руси, истоки формирования ее эстетической мысли имевшие прикладное утилитарное назначение, в первую очередь. В русле юбилейного года : 65-летия Великой Победы, авторы анализируют традиции русского офицерского корпуса и их моральные модусы, выраженные в соблюдении кодекса офицерской чести, причин проведения дуэлей и др. К изысканиям исторической культурологи мы относим и статью наших томских  авторов, рассматривающих возникновение естествознания в XVII в.в русле социально-инвенционального подхода, давший всей науке бурное развитие.

Статьи позволяют отметить широту  научных интересов и развития культурологической мысли наших авторов.

 

 

В разделе «Социальная культурология» представлены статьи, которые можно объединить в блок, исследующий творчество в ее преломлении к культуре, видовом многообразии, феноменологии таланлливой личности как субъекте полифункциональных дарований, творение человека посредством пониятия и восхождения красоты духа в «Живой этике». В разделе рассматриваются направления культуры: рекламная культура в социально-философском ключе, смеховая культура студенчества, крестьянская субкультура современности, исламская культура и возможности ее обновлений, и, наконец, взаимообусловленность культуры и жизни, как двух вложенных друг в друга явления, которые при должной организации позволяют обрести счастье.

Раздел дает представление о векторах развития научных интересов в социально-культурологическом плане.

Раздел «Прикладная Культурология» — основан на исследовании различрных аспектов этого направления культурологии. Внимание уделено случайностям – закономерностям, суевериям и феномену русской души. В разделе анализируется структура невербального общения, становящегося все более информативным и в межличностном общении, и в СМИ. В семиотическом ряду рассматриваются числовые коды культуры и образ цветка, используемого всеми традиционными и современными культурами, вкладывающими в него зачастую сакральный смысл. Внимание уделено аспектам творчества Э. Вихерта, В. Набокова и Ницше, перспективам развития среды малого города, социокультурным аспектам законодательства и управления и др. Определенная эклектичность этого раздела позволительна в рамках прикладной культурологи, могущей вобрать в себя множественные аспекты культуры и культурологии.

Содержание нашего издания выстраивается в уже aпробированном алфавитном размещении статей каждого из разделов. Это показало свою эффективность, что побуждает нас оставить этот принцип и позволяет быстро найти статьи в соответствии с координатами авторов. Тем не менее, ставшая в определенной степени традиционной, направленность материалов разделяется на вышеуказанные разделы культурологии – теоретический, исторический, социальный, прикладной.

Полифонизм исследований не только чрезвычайно интересен, но и дает множественные подходы к решению сложных проблем разного направления.

Статьи подготовлены преподавателями, аспирантами, докторантами, доцентами и профессорами  вузов России – Москвы, Санк-Петербурга, Воронежа, Томска, Красноярска, Белгорода, Тамбова, Троицка, Пензы, Самары, Запорожья, Тобольска, Саратова.

Всего доброго, ждем отклики на помещенные статьи, новые материалы, которые надеемся разместить в нашем издании.

С уважением, благодарностью, лучшими пожеланиями и надеждой на сотрудничество

Ромах О.В.

Автор(ы) статьи: Шааб К.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

модель, долголетие, социум, фактор, культура, средняя продолжительность жизни, традиции

Аннотация:

В статье рассматриваются варианты моделей долголетия, которые определяют характер жизни человека, задают её ориентиры и ритмику, а также внутреннее чувство бытийной вписанности в культуру, ощущение сопричастности ко всему, что случается вокруг.

Текст статьи:

Жизнь человека делится на ряд возрастных периодов: детство, отрочество, юность, зрелость, старость. В соответствии с этим различают качественные состояния человека, обозначаемые специальными понятиями: ребенок, мальчик, юноша, взрослый человек, старик. Каждый из этих возрастов изучает особая наука. Например, ювенология изучает юношеское состояние человека, акмеология — зрелость, геронтология имеет своим предметом старость и старение, прежде всего с естественнонаучной точки зрения, рассматривает человека преимущественно в биомедицинском аспекте, стремясь выявить механизмы старения организма. Однако, было бы неправомерно ограничивать представления о долголетии человека лишь его биологической составляющей, поскольку человек — существо не только и не столько биологическое, но и социальное и его жизнь, возраст, старость, имеет как социальную значимость, так и культурологическую. Давно известно, что биология человека является социальной, социальность же имеет культурологическое измерение, заключает в себе культурологический смысл. Социальность «погружена» в экзистенциал культурного бытия человека. А культура есть способ осуществления социальности человека, причем тип культуры накладывает свой отпечаток на проявление социальности, на особенности ее реализации в обществе. Поэтому говоря о возрасте человека, его долголетии необходимо учитывать принадлежность его жизни тому или иному культурно-историческому типу, в зависимости от которого варьируется сам характер жизни человека, задаются жизненные ориентиры, ритмика жизни, ее заполненность событиями, а также внутреннее чувство бытийной вписанности в культуру, ощущение сопричастности всему, что случается вокруг. Это обстоятельство обязывает исследовать социокультурное содержание и значение факторов долголетия. Академик  Н. М. Амосов, справедливо заметил, что «вся эволюция организмов и история человечества связана с информацией и моделями» [1]. Для того чтобы подробно изучить причины долгой жизни, необходимо рассмотреть общую модель долголетия, которая включает в себя основные элементы, а затем различные ее варианты.

Общая модель долголетия включает в себя целый спектр факторов:

Фактор	Составляющая фактора
Генетический	Существенная связь между долгожительством предков и их потомков
Экологический	Благоприятный климат: особенности почвы, воздуха, воды
Традиционное питание	Корригирующее и сбалансированное питание
Психофизиологический	Уравновешенный и жизнерадостный нрав, любознательность, чувство свободы и востребованности, пониженная восприимчивость к стрессовым факторам
Трудовой	Физический и интеллектуальный труд как источник творческих и физических сил
Волевой	Образ мышления, сила мысли, позитивный настрой
Досуговый	Активный отдых, общение, развлечения, социальная активность
Технологический	Развитие научных технологий, совершенствующих и продлевающих  жизнь, развитая инфраструктура
Духовный	Гармония с собой и миром, духовно-нравственный смысл поступков, гуманизм

Все вышеперечисленные факторы составляют «совершенную модель» долголетия, где каждая составляющая обеспечивает целостность системы. Если все факторы или большая их часть присутствуют в других вариантах моделей, то вероятность долголетия высока, если же эта причинная цепочка нарушается, то, соответственно и путь к долгой жизни может сократиться.

Городская модель долголетия лишена многих составляющих причин долголетия. Жизнь в городе, особенно в мегаполисе отличается напряженностью: человек оторван от естественной среды обитания, карьера оказывает сильное влияние на самооценку личности. Совокупность этих факторов вызывает в обществе нарастание конфликтных ситуаций и социальной неуравновешенности. Но наряду с этим, городская жизнь включает и положительные факторы, например развитая инфраструктура, которая дает человеку больше возможностей для развития и совершенствования. Еще в конце XVIIIв. английский философ (один из первых теоретиков анархизма) и писатель У. Годвин (1756 — 1836) и французский философ, ученый и политик Ж. Кондорсе (1743 — 1794) связали возможность продления жизни с социальным прогрессом. Годвин в своих работах указал на то, что желание продлить жизнь есть часть естественного стремления человека к совершенству [4]. Поэтому Годвин подчеркивал важность самоконтроля психических процессов для увеличения продолжительности жизни, называя это психосоматической медициной и умственной гигиеной. Кондорсе, как и Годвин, был теоретиком социальных преобразований, но во главу угла он ставил не личность, а общество, что отразилось и на его воззрениях на проблему продления жизни. Он связывал возможность продления жизни с общественным прогрессом. В совершенном обществе наука познает законы материи, следствием которых является старение, сможет управлять ими, тем самым поддерживая человека в состоянии вечной молодости.

До определенного времени активная городская жизнедеятельность устраивает человека, он привыкает к ней. Но когда случается какое – либо нарушение и здоровье становится под угрозу, люди начинают задумываться о своем образе жизни. Возникает необходимость перемены и переоценки жизнедеятельности. Яркий пример этому академик А. А. Микулин, который восстановил с помощью своей методики организм и собственным примером убеждает бороться за активную долгую жизнь. Подобные методики расписывают почасовым занятия своим здоровьем, но невозможно следовать всем  этим указаниям, т.к. долголетие-это не только забота о своем здоровье, но и множество других интересов. Поэтому каждый человек выбирает сам те методики, которые ему подходят.   Приняв неизбежность роста мегаполисов и тот факт, что сегодня основная масса жителей сосредоточена в крупных городах, общество должно сформировать определенную стратегию, способную, сохранив основные преимущества жизни в городах, в максимальной степени уменьшить негативные последствия такой жизни. Нам представляется, что преодолеть ряд неблагоприятных факторов можно в рамках новой структуры социальных отношений, смены основных ценностей. Общество должно понимать и принимать только те ценности, которые помогут обеспечить долгую жизнь.

Принято считать, что старение населения обусловлено причинами медицинского и экономического характера — увеличение средней продолжительности жизни человека, повышение качества жизни и т.д. Однако, на наш взгляд, оно также есть отражение ценностных ориентиров, присущих тому или иному типу общества. Процесс демографического «старения» не характерен для целого ряда регионов, таких, как страны Африки, Азии, Ближнего Востока и др., где сильны традиционные ценности и вся социальная жизнь регулируется определенными догмами. Высокий уровень рождаемости, определяющий демографическую «молодость» этих стран, обусловлен, главным образом, социокультурными установками, характерными для традиционного общества и религиозными убеждениями, сложившимися в сфере идеологического сознания. Следует отметить, что в системе воспроизводства культуры традиционного общества, «третий возраст» обладает особым статусом хранителя и транслятора ценностей, определяя тем самым авторитет и престиж старости. Напротив, в регионах, где доминируют ценности индустриальной культуры, характерной чертой является низкий уровень рождаемости. На наш взгляд, это результат проявления социокультурной установки на самореализацию и достижение личностного успеха, с одной стороны, и желания полноценного обеспечения подрастающего поколения благоприятными условиями для этого, с другой стороны. Увеличение средней продолжительности жизни — также одна из сущностных характеристик экономически развитых стран. В России сегодня также преобладают ценности индустриальной и начинают проявляться признаки постиндустриальной культуры, поэтому можно с уверенностью сказать, что проблема старения населения есть и будет одной из острейших. Ситуация осложняется, «маргинальным», по выражению некоторых исследователей (И. С. Кон, Е. Р. Ярская и др.), положением российских пожилых людей, значительно отличающимся от образа благополучной старости, присущего западной культуре. Параллельно с процессом старения населения происходит трансформация механизмов передачи социокультурного опыта. Мы вступаем в эпоху утверждения новой, «префигуративной», по выражению М. Мид, модели культуры, где люди старшего поколения, или «третьего возраста», постепенно утрачивают свою традиционную роль субъекта трансляции социокультурных ценностей и превращаются в ее объект. В результате рвутся традиционные связи, становится недоступным приобщение к новым ценностям культуры, и пожилые люди оказываются в условиях культурной изоляции. В современном обществе понятие «старость» позиционируется как синоним неудачи, неуспеха, потери, отсталости, консерватизма. Другими словами, старость олицетворяет все то, что вступает в противоречие с актуальными ценностями индустриального и постиндустриального социума, такими, как личный успех, достижения, результат, материальное благосостояние, динамичность, мобильность и т.п. Мы стали свидетелями возникновения некоего антагонизма «молодость — старость», который в некоторой степени определяет облик современной культуры. Как писал знаменитый философ X. Ортега-и-Гассет, «сегодня все от мала до велика подались в молодые» [5], и это высказывание очень точно отражает возрастные приоритеты индустриальной культуры. «Третий возраст» как потенциальная возможность развития человечества в современной культуре не только негативизируется, а скорее игнорируется или даже отрицается, что совершенно не правильно. Социокультурный феномен нынешнего поколения российских пожилых людей состоит еще и в том, что эпоху переломов и кризисов в духовной жизни общества они застали, будучи абсолютно сложившимися личностями, с устоявшейся системой жизненных ценностей, во многом противоречащих современным. В этой ситуации согласиться с несостоятельностью все еще актуальных для них «старых» ценностей было бы признанием бесполезности собственной прожитой жизни. Поэтому, сохраняя свои прежние ценностные ориентации в новых условиях, старшее поколение существует в рамках внутреннего ценностно-смыслового конфликта. Это важнейший субъективный фактор, определяющий степень социального взаимодействия и толерантности в обществе.

Совершенно иначе выглядит модель долголетия горцев. Важным фактором, способствующим долголетию на Кавказе, кроме природных условий: горно-морского климата и ионизированного воздуха — является правильный режим дня с ритмичным чередованием труда и отдыха, усвоенный местным населением  в течение всей жизни. Многие исследователи, используя специальные тесты среди сельских долгожителей Кавказа, установили, что долгожители склонны считать все, что происходит в их жизни, результатом своих собственных действий, а не каких-либо внешних сил. Люди такого типа встречаются чаще всего среди физически и психически здоровых стариков. Поэтому вполне возможно, что кандидатами в долгожители являются личности, берущие на себя ответственность за все, что с ними происходит в жизни, и чувствующие себя хозяевами своей судьбы. Секрет «кавказского долголетия» состоит, разумеется: не в особенностях, горного воздуха, а в особенностях, жизненного уклада горцев, в особенностях социальной организации и культуре. Когда младшие поколения с утра до ночи возносят хвалу главам многочисленных семей, а тем более кланов, убеждают значимости их особ, окружают их всесторонним почетом и помощью, то старики пребывают в состоянии несокрушимой уверенности в значимости их персоны.     Притом что на Кавказе живут разные народы, различающиеся по своему происхождению, языку, вероисповеданию, обычаям, в их традиционной культуре есть ряд общих черт. И важнейшей из них наряду с гостеприимством, значимостью и развитостью родственных и земляческих связей является почитание старших.     До установления русской администрации управление делами сельской общины у различных народов Кавказа осуществлялось советом старейшин, куда входили пользовавшиеся наибольшим уважением почтенные представители составлявших сельскую общину фамилий. Выбирались они на сельском сходе, в котором участвовали все взрослые мужчины селения. В их ведении находились вопросы повседневной жизни, требующие решений административного и частично, судебного характера: распределение общественных земель, устройство дорог, определение срока начала полевых работ и размер штрафа за его нарушение, разбор мелких проступков и преступлений, не повлекших кровопролития, разрешение споров. Судопроизводство осуществлялось на основании норм обычного права, а у народов, исповедовавших ислам, еще и с учетом шариатских норм. Если же пролилась кровь, то сельская община была заинтересована в недопущении или прекращении кровной мести. И задача примирения кровников также возлагалась на самых уважаемых представителей старшего поколения. Главным критерием при выборе старейшин, как отмечает А. Г. Булатова на примере рутульцев, населяющих высокогорную часть Южного Дагестана, была безупречная репутация [2]. На это же указывает название совета старейшин у другого народа Дагестана — лакцев: «марц | арамтал» (буквально — «честные мужчины»). Исследователи быта осетин отмечают особый авторитет, которым пользовались почтенные старики, решавшие общественные вопросы на «ныхасе» — древнем органе осетинского сельского самоуправления. Непререкаемым авторитетом пользовались старики у вайнахских народов. Помимо того что в каждом селении были старейшины, решавшие спорные вопросы, определявшие вид наказания за проступки, существовал еще и общечеченский совет старейшин — «мехк кхел», куда входили наиболее уважаемые представители от девяти основных внутриэтнических подразделений чеченцев — тукхумов. Они собирались для коллективного решения важнейших вопросов, касавшихся всего народа. Характерной чертой абхазского этикета, как указывает Я. С. Смирнова, было подчеркнутое уважение к старшим. При самых старших не лежали, не сидели, не вели разговоров на фривольные темы и вообще громко не говорили, не появлялись небрежно одетыми. Старшим оказывали уважение такими знаками внимания, как помощь при мытье рук и ног, при отходе ко сну и т. д. [6]

Особое отношение к старшим, к старикам связано и с той ролью, которую они играют в семейном быту. У различных народов Кавказа исследователями зафиксировано существование больших семей, в которых под одной крышей жили и вели совместное хозяйство три-четыре поколения кровных родственников — родители и взрослые дети со своими семьями, внуки. Руководство такой семейной общиной осуществлял самый старший мужчина. Он распределял обязанности между младшими братьями и сыновьями, следил за их надлежащим исполнением, распоряжался всеми доходами. В случае его смерти место руководителя семейной общины должен был занять следующий по старшинству мужчина. То же самое было и на женской половине дома. Там распределением женских работ и контролем за их выполнением занималась самая старшая из женщин, жена основателя первоначальной семейной ячейки.

Характер власти главы семейной общины варьировался в пределах от деспотического, когда его право распоряжаться всем имуществом семьи и результатами трудовой деятельности ее членов ничем не ограничивалось и его указания должны были беспрекословно выполняться всеми домочадцами, до демократических форм управления, когда авторитаризм главы семьи ограничивался семейным советом. При этом оба варианта могли сосуществовать в рамках одного этноса. Так было, например, у осетин. Притом что у большинства из них управление большой семьей строилось на демократических основах, у одной из групп осетин-переселенцев Моздокского района — «цайта» власть главы семейной общины носила деспотический характер [3].

Большие семьи прекращают свое бытование у горцев Кавказа в основном к концу XIX — началу XX века, что связано с изменением экономических условий и появлением возможности самостоятельного существования и ведения хозяйства малыми семьями. Изменение форм семьи не повлекло перемен в отношении к старшим. Старики также сохраняли авторитет и влияние при решении важных вопросов как в кругу родственников, так и за его пределами, в рамках своей сельской общины. В селении любой человек почтенного возраста имел право сделать замечание подростку или юноше, который чем-то нарушал общественный порядок, принятые нормы поведения, мог дать более молодому мужчине какое-то поручение, и попробовал бы последний как-то огрызнуться, не выполнить просьбу. Это было бы позором для его семьи, родителей, ближайших родственников. Общественное осуждение и урон для чести рода были гарантированы.

С особым отношением к старшим, почитанием стариков на Кавказе тесно связано долгожительство. Можно выделить факторы, способствующие формированию этого феномена:
— геронтократический характер традиционной этнической культуры (обычаев; таких социальных институтов, как совет старейшин и др.);
— сохранение за старыми людьми значимых социальных ролей в жизни семьи и сельской общины;
— психологический комфорт стариков как важный компонент герогигиены, обусловленный, в частности, высокой мерой их включенности в социальные коммуникации внутри семьи и за ее пределами.

С этим тесно связана бoльшая плотность семейно-родовых связей по сравнению с внесемейными социальными коммуникациями, существование в абхазской традиционной культуре навыков «антистрессового поведения» и др.[7].

Значимость социальной роли старых людей обеспечивает им психологический комфорт, сохраняет за ними часть реальной власти, обусловливает лучшие бытовые условия, питание и уход. Сочетание всех этих факторов может само по себе воздействовать на увеличение продолжительности жизни.     По мнению исследователей, непосредственная вовлеченность стариков, в том числе долгожителей, в систему неформальной коммуникации села, развитость их социальных связей и личностно-эмоциональный характер последних отличают образ жизни абхазских долгожителей от образа жизни пожилых людей в современном городе, для жителей которого более характерны деперсонализованные связи и ролевой тип отношений. Выход на пенсию для горожан часто связан с ухудшением здоровья, уменьшением авторитета в семье, зависимостью от родственников и вынужденной бездеятельностью. Активное участие абхазских долгожителей в делах своей семьи, их включенность в социальную сеть и после прекращения трудовой деятельности в общественном производстве является важным психологическим фактором герогигиены. В абхазской культуре существует множество выработанных веками форм поведения, способствующих преодолению воздействия стрессогенных факторов. Большое значение имеет участие в ритуалах жизненного пути и вообще в значимых для человека событиях значительного числа людей — родных, соседей, знакомых. Подобные формы поведения существуют и у других народов Кавказа. Но в Абхазии обращают на себя внимание масштабы моральной и материальной поддержки, взаимовыручки родных и соседей в ситуациях жизненно важных изменений — свадеб или похорон.

Народные обычаи включают «психотерапевтические» способы, установленные путем долговременного опыта, снятия или ослабления сверхсильных отрицательных эмоций. Традиция предписывает определенную дифференциацию форм поведения ближайших родственников покойного и других знавших его людей. Их сдержанное публичное поведение позволяет им как бы переложить часть эмоциональной тяжести на окружающих и сочувствующих им людей. В кавказской модели долголетия присутствуют многие факторы общей модельной системы. Быт горцев налажен таким образом, что все излишества отсутствуют, вместо этого есть доброжелательность и взаимопомощь, которая создает определенный психологический настрой, который служит источником здоровья, человек пребывает в гармонии с природой, он становится мыслителем.

Классический пример общества, где жители изумляют исследователей здоровьем, выносливостью и долголетием, является племя хунзов, проживающее в Счастливой долине в Гималаях на высоте 2000 м над уровнем моря, среди покрытых ледниками гор. Изоляция ее территории высокими горами почти полная, доступ к ней очень трудный. По расовым признакам ее жители такие же, как европейцы; легенда гласит, что они — потомки дезертиров из армии Александра Македонского. Хунзы имеют короля и совет старейшин. Но у них совсем нет, например, ни полиции, ни тюрем, они им не нужны, так как в этой стране не бывает преступлений и нарушений общественного порядка. Спокойное, безмятежное настроение, полное юмора и оптимизма,— характерная черта этих людей, следствие их прекрасного здоровья и хорошего самочувствия. Хунзы необыкновенно гостеприимны и сердечны по отношению к приезжим из других стран. Стариков своих окружают большим уважением, там они пользуются непререкаемым авторитетом. Имея немного плодородной земли, хунзы вынуждены экономно питаться. Частое явление — периоды голода, когда единственной скудной пищей являются овощи. Жители этого края разводят только тех животных, которые приносят пользу, а убивают и едят их мясо только. Маккаррисон, первым открывший и описавший Счастливую долину, подчеркивал, что потребление белков там находится на низшем уровне нормы, если вообще это можно назвать нормой. В книге «Хунзы — народ, который не знает болезней» Р. Бирхер подчеркивает следующие очень существенные достоинства модели питания в этой стране:

• прежде всего оно вегетарианское;
• большое количество сырых продуктов;
• в ежедневном рационе преобладают овощи и фрукты;
• продукты естественные, без всякой химизации и приготовленные с сохранением всех биологически ценных веществ;
• алкоголь и лакомства потребляют исключительно редко;
• очень умеренное потребление соли; продукты, выращенные только на своей отечественной почве;
• регулярные периоды голодания.

Похожие условия жизни и питания есть и в центрах здорового долголетия в долине Вилкабамба (Эквадор), среди долгожителей на Балканском полуострове (Вис-куп), в Дагестане (Аликишев), в Грузии (Джарбенадзе и Зурабашвили) и других районах, где  очень редко встречаются долгожители, которые не обладали бы качеством непритязательности, умением довольствоваться малым и не были бы удовлет­ворены тем, что имели. Замечено, что живут долго совсем не те, кто пользуется благами изо­билия и комфорта. Однако было бы неправильно заключить, что только тот, кто соблюдает умеренную диету и аскет в быту, может стать долгожителем. Не стоит соблюдать диету или заниматься физическими упражнениями, следить за здоровьем ради самого процесса, отказывая себе в радостях полноценной, активной жизни.

Но если спуститься на равнину, то и здесь много долгожителей, правда, не в таких объемах и не с таким продолжительным возрастом. Пример тому – крайние районы Севера. Народы Севера отличаются отменным здоровьем и нередко достигают столетнего рубежа,  благодаря своим особенностям. Одна из них обычай закаливания с младенческого возраста: время от времени голенького ребенка на некоторое время кладут в выкопанную в снегу ямку. Вторая — взрослые якуты шапок как таковых не признают, ограничиваясь наушниками, а в пургу набрасывают на голову капюшоны. Всем видам передвижения якуты предпочитают бег, но также и присутствует привычка якута петь во время длительных поездок на оленьих упряжках, описывая все, что он видит в пути, происходит переключение сознания на восприятие природы для исключения его влияния на подсознательную саморегуляцию организма. Такое переключение происходит и у человека, когда он выражает свое восприятие природы в форме песни. Что особенно важно, человек поет, не напрягая голоса, практически на одной ноте. А с физиологической точки зрения, это не что иное, как продолжительный выдох, превышающий по длительности вдох. Именно на таком принципе построены все восточные дыхательные упражнения. Общее в стиле жизни с горцами у них — это нормированная жизнь, физический труд на всем ее протяжении. А на северном воздухе также не особо хорошо дышится, как и в горах.

Все модели долголетия, так или иначе, основаны на здоровом образе жизни, который предусматривает совокупность внешних и внутренних условий жизнедеятельности человеческого организма, при которых все системы работают надежно, а также совокупность рациональных методов, способствующих укреплению здоровья, гармоничного развития личности, методов труда и отдыха. Таким образом, в тех этнических моделях, где присутствует целостная система долголетия, жизнедеятельность отличается своей долготой и активностью, а если система нарушена или лишена некоторых составляющих, то, соответственно, и уровень жизни, и ее продолжительность становится низкой.

Список литературы:
1. Амосов Н. М. Будущая кибернетика в будущей медицине // Прогресс биологической и медицинской кибернетики / Под ред. А. И. Берга и С. Н. Брайнеса. — М.: Медицина, 1974. — С. 111-154
2. Булатова А. Г. Рутульцы в XIX — начале XX в.: Историко-этнографическое исследование. М., 2003. С. 210
3. Калоев Б. А. Моздокские осетины / Отв. ред. Арутюнов С. А. Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. М., 1995. С. 142
4. Kovalenko S.A. Age-associated tissue bioenergetic decline and extensive mitochondrial DNA rearrangements // Успехи геронтологии.- 1999.- Т.3. — С.81-87.
5. Ортега-и-Гассет, X. Восстание масс / X. Ортега-и-Гассет // Избр. труды: Пер. с исп. / Сост., предисл. и общ. ред А. М. Руткевича. — М.: Издательство «Весь мир», 1997. — С.43-163
6. Смирнова Я. С. Семейное и общественное положение старших возрастных групп // Абхазское долгожительство. М., 1987. С. 278
7. Старовойтова Г. В. Этнопсихологические аспекты изучения долгожительства // Абхазское долгожительство. М., 1987. С. 248.

Автор(ы) статьи: Слепцова А.О.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

управления, дистанционное управление, сайты, интернет-технологии, менеджмент, принятие решений

Аннотация:

В статье рассматриваются основные стратегии развития новых технологий в сфере управления культурой, техническое оснащение социальных институтов культуры.

Текст статьи:

Несмотря на существующие финансовые, технические и технологические трудности, мультимедиа продукция, многие новые информационные технологии пробивают себе дорогу, и российский рынок постепенно пополняется ими. Однако основным потребителем мультимедиа дисков остается частный сектор, то есть относительно благополучные в материальном отношении люди, в основном, в крупных городах. Региональные библиотеки, школы, большинство других государственных общеобразовательных учреждений как бы не замечают развития этой исключительно значимой для гуманитарного (да и технического) образования сферы, и практически не используют мультимедиа в учебных процессах, в общеобразовательной, лекционной и воспитательной работе.

Несколько лучше обстоят дела в центральных библиотеках страны, в том числе в Российской государственной библиотеке, Государственной публичной научно-технической библиотеке, Библиотеке иностранной литературы и некоторых других, где имеются значительные собрания электронных изданий, однако, в большинстве случаев, это различные базы данных, библиографии, научные и информационные диски. Мультимедийных дисков по культуре, искусству и образованию очень мало даже в крупных библиотеках.

Даже в тех школах, где есть компьютерные классы, оснащенные мультимедиа компьютерами, они используются только для преподавания информатики, преподавание других предметов ведется в большинстве случаев по старинке, нет соответствующих методик и преподавательских кадров.

В библиотеках, в основном в крупных городах, в которых функционируют электронные читальные залы, существует проблема комплектации фондов, нет исчерпывающей информации об издаваемых дисках, нет специальных скидок при закупке мультимедиа продукции. Отсутствие мультимедиа в учебных программах образовательных учреждений уменьшает количество читателей, обращающихся в библиотеки за электронными изданиями учебного, научного и культурного характера.

Это создает представление о том, что диски по культуре непопулярны, их трудно продать. Отчасти это верно, но причина не в том, что они вообще никому не нужны, а в том, что, кроме Москвы, Петербурга и нескольких других крупных городов, не сформирован спрос на мультимедиа издания научного, культурного и учебного характера, не сформирована необходимая инфраструктура.

С другой стороны, эта ситуация бьет по музеям, которые хотели бы издавать мультимедиа продукцию по своим коллекциям, однако с трудом находят издателей, желающих и имеющих возможность вложить средства в производство таких дисков. Между тем, если бы были гарантированы массовые закупки будущих электронных изданий для библиотек и школ, дающие возможность окупить издание и вернуть кредит, многие электронные издательства с удовольствием взялись бы за создание таких дисков. Цена такого мультимедиа издания для школ и библиотек могла бы быть на много меньше розничной за счет уменьшения расходов на распространение продукции. В выигрыше оказались бы и музеи, представившие свои коллекции в мультимедиа издании. Сотрудники музеев могли бы участвовать в разработке сценариев, предоставлять текстовую информацию и получать оплату за свой труд, а часть тиража, также предоставленная для реализации по льготной оптовой цене, могла бы быть реализована через музейные магазины. Коммерческая розничная реализация оставшейся части тиража принесла бы дополнительную прибыль всем участникам проекта, в том числе и музеям.

Еще одной проблемой, затрудняющей и удорожающей создание как популярных, так и научных изданий по музейным коллекциям, является отсутствие у большинства музеев как банков данных изображений музейных предметов, так и качественного фотоматериала по коллекциям.

Еще более сложная ситуация с использованием в сфере культуры и образования сетей Интернет с ее колоссальными информационными возможностями.

В области сетевых технологий наибольшие успехи достигнуты в библиотеках. В некоторых публичных библиотеках создаются электронные читальные залы, Интернет-классы. Особенно большое значение имеет принятая и утвержденная Министерством культуры программа создания общероссийской информационной сети Либнет.

Многое делается и в музейной сфере. Здесь, прежде всего, следует отметить создание силами ЗАО » Интернет» сервера Музеи России, на котором многие музеи России имеют собственные представительства. Во многих музеях внедрены и успешно функционируют комплексные автоматизированные информационные системы, в последние годы — системы с изображениями. Начинаются интеграционные процессы. Например, большой интерес вызывает проект объединения музеев Ярославской области в музейную информационную сеть. Этот проект основан на инициативе ряда музеев, но для его реализации, безусловно, необходима государственная и спонсорская поддержка. Кое-где (например, Владимир, Ярославль) наблюдается достаточно плодотворное сотрудничество некоторых музеев, высших учебных заведений и научных институтов.

Однако, в музейной области, в отличие от библиотек, к сожалению, нет единого подхода и соответствующей программы, аналогичной Либнет для библиотек.

Из выше сказанного видно, что существенная часть успехов в применении новых информационных технологий в сфере культуры и образования в России, как в области разработки и использования мультимедиа, так и в использовании возможностей интернет и других новейших технологий достигалась до последнего времени, в основном, за счет усилий коммерческих компаний, зарубежных спонсоров, энтузиазма отдельных людей и коллективов, а не российских государственных учреждений и структур.

Однако, в последнее время в этом вопросе есть определенные положительные сдвиги. Интерес государственных структур к проблемам новых информационных технологий показывает и широкая поддержка настоящей конференции со стороны Министерства культуры, Министерства науки и технологий и Министерства образования. Однако, все эти мероприятия носят разрозненный и изолированный характер.

Можно выделить следующие наиболее актуальные направления развития и использования новейших информационных технологий в сфере культуры, искусства и образования:

1. Техническое оснащение сети общеобразовательных и специальных (особенно гуманитарных) учебных заведений необходимыми аппаратными средствами (с учетом периодического обновления), в т.ч. Интернет серверами и мультимедиа компьютерами.
2. Объединение этих учебных заведений в компьютерные сети с выходом в Интернет.
3. Пересмотр учебных программ с целью включения в них специальных предметов по информационным технологиям, а также использованию мультимедиа дисков и информации из Интернет при изучении основных предметов (литературы, истории, физики, математики, химии, иностранных языков, культуры и т.д.).
4. Техническое оснащение публичных библиотек необходимыми аппаратными средствами, информационно-методическое обслуживание библиотек, а также создание условий для регулярной комплектации библиотек электронными изданиями, в первую очередь, культурного, учебного и научного характера, на льготных условиях; организация широкого доступа к Интернет через библиотечную сеть, в особенности в провинции.
5. Оказание помощи фирмам-разработчикам  технических средств, для разработки мультимедиа продукции в соответствии с новыми учебными программами.
6. Бесплатное (или льготное) предоставление необходимой информации (в т.ч. визуальной) из государственных музеев, библиотек, архивов и т.п. для разработки мультимедиа продукции для обучения детей в школах, артцентрах, специальных учебных заведениях.
7. Создание сети государственных и коммерческих артцентров, оснащенных мультимедиа компьютерами и Интернет-серверами, с широким набором лучших отечественных и зарубежных мультимедиа дисков для ознакомления с ними широких слоев населения (в т.ч. выделение помещений для этих целей, налоговые льготы и т.п.).
8. Подготовка преподавательских кадров для работы в школах, артцентрах и специальных учебных заведениях, подготовка работников сферы культуры для работы в электронных читальных залах библиотек, мультимедиа классах музеев.
9. Обеспечение налоговых льгот фирмам и организациям, непосредственно участвующим в реализации рассматриваемой программы.
10. Организация пропаганды и просветительской работы на государственных телеканалах, радио и др. СМИ о достоинствах мультимедиа продукции, о появлении новых некоммерческих дисков по культуре, искусству, истории, образованию и т.п. Разработка и поддержка сайтов по мультимедиа продукции в гуманитарной сфере в Интернет .
11. Разработка комплекса мероприятий по привлечению финансовых средств из местных бюджетов разных уровней для проведения всех мероприятий, предусмотренных настоящей программой не только в крупных городах, но и в небольших городках, поселках и сельской местности.
12. Решение организационных, правовых и иных вопросов, связанных с полноценным и равноправным вхождением российских учреждений культуры в мировое информационное пространство, в частности, вопросов стандартизации, языкового барьера и пр.
13. Обеспечение финансовой поддержки участия российских предприятии и организаций в международных проектах Комиссии Европейского Сообщества, ЮНЕСКО и других проектах по вопросам разработки и использования новых информационных технологий в сфере культуры, искусства и образования, с целью привлечения дополнительных зарубежных инвестиций (в т.ч. обеспечение широкого участия российских специалистов в международных конференциях по этим вопросам).
14. Разработка и реализация программы мониторинга использования мультимедиа технологий в сфере культуры, искусства и образования в России и за рубежом.
15. Разработка мероприятий по правовой и технологической защите авторских прав на информацию, используемую в мультимедиа продукции и в Интернет.
16. Обеспечение правовой поддержки выполнения предлагаемой государственной программы.
17. Информационная поддержка программы, в том числе организация ежегодных межведомственных конференций по вопросам использования новых информационных технологий в сфере культуры и образования.
18. Другие мероприятия, направленные на скорейшее внедрение в практику образовательной, педагогической и культурно-просветительной работы высококачественной мультимедиа продукции и Интернет.

Только при такой «массированности» государственной и спонсорской поддержки Россия может полноценно использовать свой громадный культурный и творческий потенциал для полноценной подготовки того молодого поколения, которое будет определять будущее России.

2.Сайт Министерства культуры России, на котором размещена информация о министерстве, его управлениях и отделах, справочник федеральных и региональных организаций, нормативные документы, планы и программы, новости и другая полезная информация постепенно становится инструментом управления отраслью.

Многие серверы региональных администраций размещают информацию о сфере культуры региона, список организаций, новости культуры. Создаются специализированные региональные Интернет-порталы по культуре, предоставляющие информацию о культурной жизни региона, ссылки на Интернет-ресурсы, исторические справки, фотографии. Примером могут служить порталы Санкт-Петребурга и Москвы. Эти процессы активизируются не только в столицах. Даже названия региональных сайтов показывают тенденцию к интеграции информационных ресурсов по культуре: «Ярославские музеи вместе», «Музеи Нижнего Новгорода», «Музеи Омска и Приртышья», «Культура Карелии», «Музеи Новгорода»  и другие.

Министерство культуры России в 2000 году инициировало создание портала «Культура России». Это официальный двуязычный портал Министерства для представления российской культуры широкой публике. Пилотная версия содержит описания 1500 объектов, 252 персоналий, 484 произведений, 557 изображений, 216 организаций, 16 статей, новости, события, шкалу времени.

Библиотеки значительно опережают другие учреждения культуры России в сфере новых технологий. Во многих библиотеках Москвы и Петербурга, практически во всех областных библиотеках организованы Интернет-залы или медиатеки, предоставляющие бесплатный доступ к Интернет. Многие библиотеки выставляют свои каталоги в Интернет Российской библиотечной ассоциации, которая играет существенную роль в информатизации библиотек. Управление библиотек Министерства культуры активно поддерживает эти процессы. Управлением разработана и реализуется с 1997 года программа Либнет  «Создание общероссийской информационно-библиотечной компьютерной сети».

Музеи в определенной степени отстают от библиотек в использовании технологий информационного общества. Электронные каталоги музеев России, выставленные в Интернет, можно пересчитать по пальцам. Однако и тут есть свои лидеры. Так, сайт Государственного Эрмитажа, подготовленный при поддержке IBM, признан лучшим и завоевал национальную Интернет-премию в 2001 и 2002 гг. На сайте Государственного Эрмитажа открыт музейный магазин  со всеми необходимыми компонентами электронной торговли. Государственный Рыбинский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник — первый Российский музей, выставивший в Интернет полный каталог своего собрания.

Портал «Музеи России» играет ведущую роль в представлении музейной информации в Интернет. С 1996 года портал развивает автономная некоммерческая организация «Российская Сеть Культурного Наследия». За это время портал неоднократно совершенствовался, отвечая возрастающим запросам посетителей, получил более 30 наград, в том числе национальную Интернет-премию в 1999 году. Среди сайтов по культуре портал занимает первое место по количеству цитирования и количеству посещений (2,3 млн. человек). В планах развития портала — детский раздел, культурный туризм, Интернет-магазин, галерея.

Значительную роль в музейной сфере играют и другие профессиональные ассоциации, например «Ассоциация музейных работников регионов России». Целью деятельности Ассоциации является объединение усилий музейных работников по защите культурного достояния России, содействие развитию музейного дела, формирование общественного сознания на основе национальных культурно-исторических ценностей. Исполнительным органом Ассоциации является Ресурсный центр, который координирует взаимный обмен информацией о жизни музеев, реализацию проектов и программ Ассоциации.

Архивное дело — наиболее «закрытая» часть культурного наследия, однако и тут происходят существенные перемены, связанные с технологиями информационного общества.

На сервере Федеральной архивной службы России представлена информация об отрасли, архивное законодательство, каталог федеральных и региональных архивов, методические материалы, перечень тематических баз данных федеральных и региональных архивов, архивное образование, список справочников, изданий и публикаций, новости и другая полезная информация.

Каталог Архивов Москвы и Санкт-Петербурга на русском и английском языках  содержит сведения о федеральных, областных и городских архивах Москвы и С.-Петербурга и подготовлен на основе базы данных АрхеоБиблиоБаза (АББ). АББ — это систематизированная компьютерная справочно-библиографическая база данных. Разработка и создание компьютерной базы данных — результат тесного российско-американского сотрудничества и в первую очередь Федеральной архивной службы России (Росархив), Государственной публичной исторической библиотеки и Санкт-Петербургского филиала Архива Российской академии наук.

Между технологиями информации и культурой существуют хорошо налаженные связи. Интернет является не только способом распространения культурной информации, но и орудием ее создания, а значит новым действующим лицом на арене развития и распространения французской культуры в мире. Происходит демократизация сети, которая позволяет наиболее широкий подход к Интернету, представляющему общественный интерес: сети культуры.

Культурная промышленность должна стать главенствующим сектором российской экономики. Чтобы оставаться в первых рядах на мировом уровне, Россия должна решить ряд серьезных проблем. С одной стороны, следует распространять влияние российской культуры, предлагая странам мира доступ к собственному наследию, а с другой стороны, необходимо поощрять творчество, создавая необходимые условия предприятиям, создающим мультимедиа. Преследуемые при этом цели – не только экономические. Встреча технологий информации и культуры должна позволить каждому получить легкий и бесплатный доступ к качественной информации из области культуры и образования. Свободный доступ к достижениям культуры необходим для осуществления свободы личности.

Решая все эти вопросы, Россия старается упрочить присутствие в Интернете русского языка.

Электронная революция привела к глубоким изменениям во всех секторах культурной промышленности, от создания до распространения произведений искусства. Появилось на свет новое поколение художников, работающих в области аудиовизуального искусства, графизма, музыки и др. Эта область творческого поиска в первую очередь требует финансовой и материальной помощи, которая дает возможность закончить художественный проект.

Заменит ли Интернет традиционные медиа или придаст им новый импульс? Кроме описанных выше перемен истинный переворот заключается в том, что каждый – человек, ассоциация, предприятие, – может в свою очередь стать создателем и распространителем информации. Одновременно должны обсуждаться такие вопросы, как интеллектуальная собственность, качество и правдивость информации, исчезновение посредников между необработанной информацией и ее пользователем, идентификация источников и др.

Существует множество определений глобальной сети Интернет. С одной стороны, это компьютерная сеть, с другой — база данных и хранилище информации, с третьей — среда для общения. Распространенным считается следующее определение Интернета: Интернет — это сеть сетей, сеть информационных ресурсов, а также людей, которые эти ресурсы создают и используют. Возможно даже такое определение глобальной сети: «Интернет -это такие проводки, по которым бежит не электрический ток, а душа». Дословный перевод «интернет» означает «международная (всемирная) сеть» (inter — между (лат.); net — сеть (англ.).

Существующее разнообразие толкований термина «Интернет» связано с тем, с какой точки зрения обращен взгляд исследователя на данный феномен. Интернет как явление технологическое Б.Гейтс определяет в виде: а) конгломерата компьютерных сетей, объединенных между собой разнообразными линиями связи; б) сети сетей; в) «информационной супермагистрали». Интернет как явление социальное А.А.Зубрилиным определяется как: а) культурный феномен, аналогичный письменности, книгопечатанию, телевидению и т.д.; б) виртуальная сообщность людей.

Психологи, культурологи и философы культуры, проанализировав проблемы, связанных с влиянием глобальной информатизации на общество и культуру, выделили несколько наиболее актуальных направлений в этой области.

Прежде всего, это вопрос экологии Сети, так как, Интернет может быть как кладовой знаний, так и свалкой мусора. При этом он до сих пор остается нерегулируемым пространством.

Если сложность компьютерных систем будет превышать сложность человеческого мышления, то мы окажемся во власти машин. Выходом может стать расширение возможностей человеческой памяти, вот вопрос, который встает на сегодняшний день перед учеными.

Сложившаяся вокруг Интернета ситуация не способствует развитию памяти, так как необходимость запоминания с появлением мгновенного свободного доступа к обширному кругу информации почти отпала. Этот процесс вполне естественен, любое приобретение человечества грозит ему какими-то потерями, что-то подобное ведь произошло и с появлением письменности: например, пришло в упадок ораторское искусство.

Часто звучат обвинения интернет-сообщества в бездуховности, крайне отрицательно психологи высказываются о традиции присваивания пользователями сетевых имен, сравнив их с уличными кличками.

Хотя, безусловно, были выявлены в ходе исследований  положительные свойства сетевого сообщества. Люди, профессионально работающие в Интернете, значительно менее агрессивны, чем представители внесетевой культуры. Интернет-культура способствует развитию так называемой «подростковости» в людях вполне зрелого возраста, что положительно сказывается на общем эмоциональном состоянии общества. Кроме того, можно привести пример исследования политического мировоззрения пользователей Рунета, согласно которому большинство из них воспринимают свободу слова не как общественное, а как личное достояние.

Главный плюс «виртуальной реальности», по мнению специалистов, в том, что она создает структуры для индивидуального существования, и с ее помощью человек может идентифицировать себя особым образом.

Как показали исследования IBM, новое поколение, выросшее в эпоху Интернета, более приспособлено в жизни, оно активно интересуется не только внутренними делами своего государства, но и событиями за рубежом. Таким образом,  в будущем правительства стран будут конкурировать не только за своих граждан, но и за пользователей по всему миру.

Все эти данные, безусловно, лишь крупицы знаний о влиянии интернета на человека, культуру и общество в целом. На сегодняшний день не более 20-30 специалистов всерьез занимается проблемами психологии в киберкультуре. В России не хватает практических наработок в этом аспекте. В отличие от других государств, в России не существует отлаженной системы выявления потенциальных IT-специалистов среди детей, увлеченных компьютером. Школьная программа включает в себя основы навыков пользования ПК, но до сих пор не преподается сетевая культура и этика. Наблюдаются и значительные недоработки в области медицины, в том, что касается психологической помощи интернет-зависимым и прочим людям, пострадавшим от работы в виртуальном пространстве.

Развитие коммуникационных технологий на протяжении всей человеческой истории вызывало у современников противоречивые мнения. В каждую эпоху существовали свои «энтузиасты» и «скептики». Сегодня объектом дискуссии стала глобальная компьютерная сеть Интернет.

Таким образом, роль и место Интернета в социокультурном континууме сводится к следующим тезисам:  

1. Появление и массовое распространение Интернета имеет свои технологические и социальные предпосылки. К первым относится уровень развития научно-технической мысли достаточный для разработки подобного рода технологии, массовое производство персональных компьютеров.
2. Социальные предпосылки заключаются в состоянии развития общества, характеризующегося потребностью в обеспечении национальной безопасности, интенсификацией информационного обмена, появлением хакерской субкультуры.
3. История Интернета свидетельствует, что в идее его создания и массового распространения присутствовали гуманистические мотивы: выравнивание условий доступа к информации, свобода творчества.
4. Хакерство является знаковым элементом глобальной сети Интернет. «Знаковость» заключается не только в активном участии хакеров в разработке программного обеспечения глобальной сети на протяжении всей ее истории, но и в оказании ими непосредственного влияния на формирование сетевой культуры общения.
5. Применение понятия «виртуальная реальность» в отношении Интернета определяется, прежде всего, технологическими и социальными функциональными сходствами с технологиями «виртуальной реальности». При этом, с одной стороны, категория «виртуальной реальности» раскрывает в Интернете его предельные возможности, а с другой — Интернет уже сегодня делает актуальной проблему погружения человека в виртуальные миры.
6. Отличительная особенность интернет-текстов состоит в единстве интертекстуальности и гипертекстуальности. Интертекстуальность связана с семантикой текста, гипертекстуальность определяет его структуру. С другой стороны, структура ссылок выражает семантические связи. Компьютерный гипертекст в глобальной сети проявляет особенности структурной организации научных текстов и не является новым способом смыслопорождения.
7. Роль Интернета в процессах глобализации имеет противоречивый характер. С одной стороны, Интернет способствует выравниванию информационного пространства — тенденция глобализации, с другой — способствует углублению различий в темпах технико-экономического развития разных стран.
8. Интернет представляет собой уникальное сочетание технологии связи с технологией хранения информации и обеспечения доступа пользователей к ней, создающее возможность самоорганизации. Сетевое устройство Интернета обеспечивает представление в нем не только массовой, но и маргинальной и элитарной культуры. Таким образом, Интернет дает возможность проявиться демократическим началам не только в смысле обеспечения интересов и ценностей большинства, но и меньшинства.
9. Роль Интернета в социально-политической и культурной (наука, искусство, образование) сферах противоречива. Интернет, по сути, является своеобразной репрезентацией общества и концентрировано отражает существующие в обществе противоречия.
10. Интернет проявляет противоречивость гуманистических ценностей равенства, свободы и творчества, обнажая противоречия ценности количества информации.
11. Установлено, что причины популярности интернет-общения находятся в трех сферах: а) привлекательных технических возможностях глобальной сети Интернет; б) особенностях психологического склада личности; в) особенностях межличностного взаимодействия в современном обществе.

3. Наиболее существенным результатом развития технологий гуманитарного знания в  ХХ  веке  стало  взаимопроникновение  социального  и  культурного. “Революция менеджеров”,  на  рубеже  ХVIII-ХIX  веков  трансформировавшая  систему  естественно-научного  знания  в  последовательные  волны  индустриальных  преобразований, продолжилась  в  ХХ  веке  на  материале  знания  гуманитарного.  Результаты  социально-гуманитарных (культурологических — следуя классическому различению неокантианцев на знания о природе и знания о культуре) исследований легли в основу так называемых социальных  технологий,  которые  придали  новый  импульс  развития  моделям общественного  и  государственного  управления,  организации  производства,  эволюции стандартов жизни и т.п.

Существует несколько определений PR. “Public Relations — одна из функций управления, способствующая установлению и  поддержанию  общения,  взаимопонимания,  расположения  и  сотрудничества  между организацией и общественностью. Они включают в себя решение различных проблем: обеспечивают  руководство  организации  информацией  об  общественном  мнении  и оказывают  ему  помощь  в  выработке  ответных  мер;  обеспечивают  деятельность руководства в интересах общественности; поддерживают его в состоянии готовности к различным  переменам  путем  заблаговременного  предвидения  тенденций;  используют исследование и открытое общение в качестве основных средств деятельности.

Основная цель  ведения деятельности PR  -  это  создание  внешней и внутренней социально- политико- психологической среды, благоприятной для успеха организации.

Планирование типичной PR -кампании включает этапы:
1.Очерчивание проблемы. Общее описание  ситуации;  ее причины, вовлеченные группы,  позиции  учреждения культуры,  история  развития  событий  и  препятствия  достижения  цели. Определяется  цель  кампании.
2.Предложения  по  достижению  целей.  Формулируются  стратегии, -  модели действий, -  показывающие  как  достичь  цели.
3.Тактические  решения.  Детальный  план  действий,  конкретные  сроки  и исполнители.
4.Методы  оценки.  Они  позволяют  оценить  результаты  кампании,  отвечая  на вопросы:  достигнута  ли  цель  кампании  и  в  какой  степени;  обретено  ли  признание общества;  изменилось  ли  отношение  к  данному учреждению культуры  со  стороны  общественности, потребителей, государственных структур в результате кампании? В  числе  методов  оценки  могут  быть  количественный  анализ  посещаемости, контекст анализ СМИ, опросы, отчеты персонала.

На примере музея, как наиболее устойчивого к любым инновационным веяниям центра культуры, можно выявить те положительные моменты, которые дает музею представительство в сети Интернет,  при восприятии всемирной паутины как пространства реализации PR — акции:
1. Музей  в большей степени  интегрирован  в  систему  российских  и  зарубежных профильных организаций.
2.Собственный  сайт  открывает  перед  музеем  дополнительные  возможности  для презентации своих коллекций.
3.Резко интенсифицируется процесс обмена профессиональной информацией.
4. Увеличится  возможность   привлечения   недостающих  ресурсов  извне  музейной системы.
5. Представительство музея начинает  оказывать  влияние на  его  развитие,  сайт может превратиться в экспериментальную площадку для музейного проектирования, место разработки различных музейных моделей.

В российском  секторе  Интернет  первыми  заявили  о  себе  не  государственные  музеи,  а частные  галереи,  а  также  различные  неформальные  сообщества  и  общественные организации,  новые  образовательные  учреждения  и  т.п.  Именно  им  в  конкурентной борьбе   музейные  учреждения  сдают  ранее  завоеванные  позиции.  Сдают,  поскольку остаются  в  стороне  от  новых  каналов  воздействия  на  общественное  мнение,  новых приемов  налаживания  и  поддержания  деловых  контактов,  новых  способов распространения рекламной информации и т.п.

Интернет  становится  все  более  действенным  средством  продвижения различного  рода  услуг  на  рынке  искусства,  культуры,  образования,  досуга.  Выбор туристических маршрутов, предварительный заказ гостиниц, приобретение билетов на транспорт,  получение  репертуарной  информации  и  бронирование  мест  в  театрах  и кинозалах,  покупка  товаров,  в  т.ч.  культурного  назначения  -  все  это  сегодня  можно  делать,  не  отходя  от  своего  компьютера.   Новые возможности  в  связи  с  эти  открываются  и  перед  музеями.  В  некоторых  зарубежных музеях  уже  сейчас  можно  через Интернет  заказывать  экскурсии,  покупать  музейные издания, сувениры.

За последнее десятилетие сфера культуры России совершила значительный прорыв в использовании новейших технологий, несмотря на существенные проблемы финансирования, технического обеспечения, коммуникаций. От компьютеризации и внедрения первых специализированных систем управления фондами и текстовых информационных систем в музеях, библиотеках, архивах в 80-е – 90-е гг. XX века в начале нового века музеи и библиотеки перешли к созданию и представлению в Интернет электронных каталогов, в том числе и с изображениями, полнотекстовых электронных библиотек; развиваются новые электронные услуги для граждан, старые электронные каталоги переводятся на современные платформы. Сфера культуры не является только потребителем достижений новейших технологий для своих нужд (учет и каталогизация фондов, управление коллекциями, сохранность, атрибуция и реставрация и пр.). Сфера культуры – один из основных источников мультимедийного контента, новых электронных продуктов и услуг для граждан. В связи с развитием этой отрасли учреждения культуры переосмысливают свою роль в обществе, ищут новые способы реализации одной из своих главных задач – предоставление доступа к культурному наследию, осуществление конституционного права граждан на информацию.

Литература.
1.Дмитриев В. Прикладная теория информации. М., 1989.
2.Дьяконов В.“Мультимедиа–ПК”. Домашний Компьютер, 1’96.
3.Иванов Д. Общество как виртуальная реальность. // Информационное общество. М. 2004.
4.Иконникова Г. Технологические фальсификации общественного процесса. М.1986.
5.Моисеев Н. Информационно общество: возможность и реальность. // Информационное общество. М. 2004.
6.Пекелис В. Кибернетика от А до Я. М.,1990.

Автор(ы) статьи: СертаковА И.Н.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

технологии, информационные технологии, образование, образовательные услуги

Аннотация:

В статье рассматриваются основные процессы информатизация общества; условия и преимущества информационно развитого общества в образовании; основные средства новых информационных технологий; возможности новых информационных технологий с точки зрения развития личности обучаемого; основные виды образовательной деятельности с помощью новых технологий; преимущества и недостатки дистанционного обучения; технологии дистанционного образования.

Текст статьи:

Человечество за время своего развития накопило такое количество знаний, что на сегодня их экономическая ценность больше всех финансово-материальных активов и других ресурсов экономики. Ежегодная капитализация мирового рынка в части высоких технологий и наукоемкой продукции многократно превышает капитализацию сырьевого рынка с его нефтью, газом и другими ресурсами.

Главная производительная сила в современном мире — человеческий капитал вытеснил с лидирующего положения традиционный промышленный капитал. Существование такой трансформации — это, в первую очередь, заслуга интеллектуалов, которые создают и используют знания для эффектив­ных решений социально и экономически обусловленных проблем. Выработка этих решений рассматривается исследователями как основной источник роста в экономике знаний, в то время как технологии стали определяющими в экономическом развитии.

Образованность и способность манипулировать информацией уже давно стали основой благосостояния и власти в большинстве экономически развитых стран. Документы ОЭСР (Организация экономического сотрудничества и развития) свидетельствуют, что: «наука и технологии являются важнейшим источником экономического роста и благосостояния в экономике, основанной на знаниях».

Эксперты ОЭСР пришли к однозначному мнению, что: «темпы базового долгосрочного роста экономики в странах ОЭСР зависят от поддержания и расширения  базы знаний… Во многих странах ОЭСР реальный рост добавленной стоимости в отраслях, основанных на знаниях, в минувшие два десятилетия устойчиво пре­вышал темпы общего экономического роста. Процесс глобализации ускорил эти тенденции… Сравнительные преимущества стран всё меньше определяются богатством природных ресурсов или дешевой рабочей силой и всё больше — техническими инновациями и конкурентным применением знаний… Экономический рост сегодня является в такой же мере процессом накопления знаний, как и процессом накопления капитала»[1].

Высшее образование — это так же один из важнейших факторов, определяющих ход глобализационного процесса, и система высшего образования реформируется, адаптируясь к рыночной экономике.

Опубликованный в 2005г. доклад экспертов всемирной международной организации ЮНЕСКО «К обществам знания» свидетельствует, что «новые наиболее эффективные способы использования человеческого капитала тре­буют новых моделей развития высшего образования, основанных на знании, на взаимопомощи и всеобщем участии.

Исследователь концепций информационного общества М. Кастельс от­мечает, что «высшее образование превратится в определяющий гуманитарно-социальный институт, поэтому лидировать будет та нация, которая создаст наиболее эффективную систему непрерывного образования — образования в течение всей жизни»[2].

Столкнувшись с серьезными проблемами в экономике из-за изменений в торговых, инвестиционных и производственных схемах в конце XX века, Европа получила большой разрыв в профессиональных умениях и навыках, а так же структурную безработицу — проблемы, решаемые только с помощью образования и его реформирования. Достаточно быстро сформировалась ситуация, при которой, с одной стороны, успех, успешная общественная жизнь стали невозможны вне успешной карьеры, определяющей благосостояние, независимость, т.е. качество жизни специалиста,  а, с другой стороны, детерминантой благосостояния ЕС стала именно занятость, достичь которую без владения определенными умениями и навыками, а так же без доступа к получению этих знаний.

Таким образом, можно говорить о замкнутом круге: повышение уровня знаний — более высокая зарплата — экономический рост региона – повышение уровня знаний. И вопрос о непрерывном образовании начал интенсивно рассматриваться в ходе европейских саммитов, документы которых свидетельствуют, что образовательные системы должны приспособиться к новым реалиям XXI века, и непрерывное образование должно стать главной политической программой гражданского общества, социального единства и занятости.

Современный человек оказался в непростой ситуации, где с одной стороны, знания и умения, полученные в юности не гарантируют успеха на всю оставшуюся жизнь, а с другой стороны, полно­ценное развитие личности определяется умением активно участвовать в общественных процессах и приспосабливаться к культурному и этническому разнообразию, что возможно только с помощью образования. Таким образом, в основе главных целей непрерывного образования ле­жат два ключевых компонента: конкурентоспособность и активная граждан­ская позиция.

Катализатором реформирования образования стало развитие информа­ционных технологий. Информатизация  общества  —   это   глобальный   социальный   процесс, особенность которого состоит в том, что доминирующим  видом  деятельности  в сфере общественного производства является сбор, накопление,  продуцирование, обработка, хранение, передача и использование информации, осуществляемые  на основе современных средств микропроцессорной  и  вычислительной  техники,  а также на базе разнообразных средств информационного  обмена.  Информатизация общества обеспечивает:
• активное использование  постоянно  расширяющегося  интеллектуального потенциала  общества,  сконцентрированного  в  печатном  фонде,  научной, производственной и других видах деятельности его членов;
• интеграцию информационных технологий с научными,  производственными, инициирующую    развитие    всех    сфер     общественного     производства, интеллектуализацию трудовой деятельности;
• высокий уровень  информационного  обслуживания,  доступность  любого члена   общества   к   источникам   достоверной   информации,   визуализацию представляемой информации, существенность используемых данных.

Информатизация современного образования  —  это процесс  обеспечения  сферы образования   методологией   и   практикой   разработки    и    оптимального использования   современных   или,   как   их   принято   называть,    новых информационных   технологий    (НИТ),    ориентированных    на    реализацию психолого—педагогических   целей   обучения,   воспитания.   Этот    процесс инициирует:
• совершенствование  механизмов  управления  системой  образования  на основе    использования    автоматизированных    банков    данных    научно—педагогической информации, информационно-методических  материалов,  а  также коммуникационных сетей;
• совершенствование методологии и стратегии отбора содержания, методов и организационных  форм  обучения,  воспитания,   соответствующих   задачам развития  личности  обучаемого   в   современных   условиях   информатизации общества;
• создание методических систем обучения, ориентированных  на  развитие интеллектуального   потенциала   обучаемого,    на    формирование    умений самостоятельно  приобретать  знания,   осуществлять   информационно—учебную, экспериментально  —  исследовательскую  деятельность,   разнообразные   виды самостоятельной деятельности по обработке информации;
• создание и использование компьютерных  тестирующих,  диагностирующих методик контроля и оценки уровня знаний обучаемых.

Информатизация образования как процесс интеллектуализации деятельности обучающего и обучаемого, развивающийся  но  основе  реализации  возможностей средств   новых  информационных  технологий,   поддерживает   интеграционные тенденции  процесса   познания   закономерностей   предметных   областей   и окружающей среды (социальной, экологической, информационной и др.),  сочетая их с преимуществами индивидуализации и дифференциации обучения,  обеспечивая тем самым синергизм педагогического воздействия.

Действие НИТ обеспечивается с помощью СНИТ — средств  новых  информационных  технологий. Под ними понимают программно-аппаратные  средства  и  устройства,  функционирующие   на   базе микропроцессорной, вычислительной техники, а  также  современных  средств  и систем   информационного   обмена,   обеспечивающие   операции   по   сбору, продуцированию, накоплению, хранению, обработке, передаче информации.

К СНИТ относятся: ЭВМ, ПЭВМ; комплекты терминального  оборудования  для  ЭВМ всех  классов,  локальные  вычислительные  сети,   устройства   ввода—вывода информации,  средства  ввода  и  манипулирования  текстовой  и   графической информацией,  средства  архивного  хранения  больших  объемов  информации  и другое   периферийное   оборудование   современных   ЭВМ;   устройства   для преобразования данных из графической или звуковой форм представления  данных в цифровую и обратно; средства и устройства манипулирования  аудиовизуальной информацией  (на  базе  технологии   Мультимедиа   и   систем   «Виртуальная реальность»);   современные   средства   связи;    системы    искусственного интеллекта;  системы  машинной   графики,   программные   комплексы   (языки программирования, трансляторы,  компиляторы,  операционные  системы,  пакеты прикладных программ и пр.) и др.

Средства новых информационных технологий в образовании играют огромную роль. Это связано с тем, что ускорение  научно—технического  прогресса,   основанное   на   внедрении   в производство гибких автоматизированных систем, микропроцессорных  средств  и устройств  программного  управления,  роботов  и   обрабатывающих   центров, поставило перед современной педагогической наукой важную задачу —  воспитать и  подготовить  подрастающее  поколение,  способное  активно  включиться   в качественно  новый  этап  развития  современного   общества,   связанный   с информатизацией.  Решение  вышеназванной  задачи  —  выполнение  социального заказа общества — коренным образом зависит как от  технической  оснащенности учебных заведений электронно —  вычислительной  техникой  с  соответствующим периферийным   оборудованием,   учебным,   демонстрационным   оборудованием, функционирующим на базе СНИТ, так и от  готовности  обучаемых  к  восприятию постоянно возрастающего потока информации, в том числе и учебной.

Повсеместное использование  информационных  ресурсов,  являющихся  продуктом интеллектуальной    деятельности    наиболее     квалифицированной части трудоспособного населения общества, определяет  необходимость  подготовки  в подрастающем  поколении  творчески  активного  резерва.  По   этой   причине становится  актуальной  разработка  определенных  методических  подходов   к использованию СНИТ  для  реализации  идей  развивающего  обучения,  развития личности  обучаемого.  В  частности,  для  развития  творческого  потенциала индивида, формирования  у  обучаемого  умения  осуществлять  прогнозирование результатов своей  деятельности,  разрабатывать  стратегию  поиска  путей  и методов решения задач — как учебных, так и практических.

Не   менее   важна   задача   обеспечения   психолого—   педагогическими   и методическими разработками, направленными на выявление  оптимальных  условий использования СНИТ в целях интенсификации учебного процесса,  повышения  его эффективности и качества.

Актуальность вышеперечисленного определяется не только  социальным  заказом, но и потребностями индивида к самоопределению  и  самовыражению  в  условиях современного общества этапа информатизации.

Особого  внимания  заслуживает  описание   уникальных   возможностей   СНИТ, реализация которых создает предпосылки для небывалой  в  истории  педагогики интенсификации  образовательного  процесса,  а   также   создания   методик, ориентированных   на   развитие   личности   обучаемого.   Перечислим    эти возможности:
• незамедлительная обратная связь между пользователем и СНИТ;
•   компьютерная   визуализация   учебной   информации   об   объектах   или закономерностях  процессов,  явлений,  как  реально   протекающих,   так   и «виртуальных»;
• архивное хранение достаточно больших объемов информации с возможностью  ее передачи, а также легкого доступа и обращения  пользователя  к  центральному банку данных;
•    автоматизация    процессов    вычислительной    информационно—поисковой деятельности,  а  также  обработки  результатов  учебного   эксперимента   с возможностью многократного повторения фрагмента или самого эксперимента;
•   автоматизация   процессов    информационно-методического    обеспечения, организационного   управления   учебной   деятельностью   и   контроля    за результатами усвоения.

Реализация вышеперечисленных возможностей СНИТ позволяет организовать  такие виды деятельности как.
•  регистрация,  сбор,  накопление,  хранение,   обработка   информации   об изучаемых объектах, явлениях, процессах, в том числе реально протекающих,  и передача достаточно больших объемов информации, представленной  в  различных формах;
•  интерактивный  диалог  —  взаимодействие   пользователя   с   программной (программно—аппаратной)   системой,   характеризующееся   в    отличие    от диалогового,  предполагающего  обмен  текстовыми  командами  (запросами)   и ответами  (приглашениями),  реализацией  более  развитых   средств   ведения диалога (например, возможность задавать  вопросы  в  произвольной  форме,  с использованием «ключевого» слова, в форме с ограниченным набором  символов); при этом обеспечивается возможность  выбора  вариантов  содержания  учебного материала, режима работы;
• управление реальными объектами (например, учебными роботами,  имитирующими промышленные устройства или механизмы);
• управление отображением на экране  моделей  различных  объектов,  явлений, процессов, в том числе и реально протекающих;
•   автоматизированный   контроль   (самоконтроль)    результатов    учебной деятельности, коррекция по результатам контроля, тренировка, тестирование.

В качестве педагогических целей СНИТ можно назвать следующие:
• Развитие личности обучаемого, подготовка индивида к комфортной жизни в условиях информационного общества
• развитие мышления, (например,  наглядно-действенного,  наглядно—образного, интуитивного, творческого, теоретического видов мышления);
• эстетическое воспитание  (например,  за  счет  использования  возможностей компьютерной графики, технологии Мультимедиа);
• развитие коммуникативных способностей
• формирование умений принимать оптимальное решение или предлагать  варианты решения в сложной ситуации (например,  за  счет  использования  компьютерных игр, ориентированных на оптимизацию деятельности по принятию решения);
•   развитие    умений    осуществлять    экспериментально-исследовательскую деятельность  (например,  за  счет  реализации  возможностей   компьютерного моделирования или использования оборудования, сопрягаемого с ЭВМ);
•  формирование  информационной  культуры,  умений  осуществлять   обработку информации     (например,     за     счет-использования      интегрированных пользовательских пакетов, различных графических и музыкальных редакторов).
• реализация социального заказа, обусловленного информатизацией современного общества
• подготовка специалистов в области информатики и вычислительной техники;
• подготовка пользователя средствами новых информационных технологий.

Телекоммуникации и компьютерные технологии в обу­чении дают старт новым формам представления информации и передачи зна­ний. Одной из таких форм становится дистанционное обучение, представ­ляющее собой комплекс образовательных услуг, оказываемых многочислен­ным сегментам населения на национальном или транснациональном уровне с помощью специализированной информационно-образовательной среды, основывающейся на средствах обмена учебно-методической информацией на расстоянии.

В современном мире дистанционное обучение является одним из пер­спективных способов получения образования с помощью тех возможностей, которые предоставляют современные телекоммуникационные технологии. Особую популярность дистанционное образование получило в области гума­нитарных дисциплин. Его целью является творческое самовыражение уда ленного студента, а основные черты — личностный, креативный и телекоммуникативный характер образования, способствующий повышению мотивации обучения, стимулирующий самообразование, формирующий навыки самостоятельной, сосредоточенной деятельности, повышающий интенсивность и  результативность образования.

Преимуществом дистанционного обучения является индивидуальное расписание, постоянный контакт с преподавателем, другими студентами и администрацией ВУЗа. А стоимость такого образования в 3 — 5 раз дешевле, чем при очной форме обучения. Данный вид образования помо­жет решать проблемы обучения и повышения квалификации специалистов, не имеющих возможности по тем или иным причинам присутствовать на занятиях в учебной аудитории.

Как дистанционное, так и образование в аудитории является более на­глядным, понятным и эффективным с помощью средств мультимедиа, используя текст, изображение, графики, анимацию, аудио- и видеоинформа­цию. При этом задействован зрительный анализатор, и студент работает на послепроизвольном внимании, единственном из трех видов внимания, когда совме­щаются два главных качества работоспособности: эффективность и длительность. На основе информационных технологий возникает возможность осу­ществлять дифференцированный подход к обучению, учитывать уровень знаний изучаемого материала и степень достижения промежуточных целей обучения. Студент осваивает материал в режиме, наиболее соответствующем уровню его индивидуальной подготовки, а интерактивные методы позволяют ему наиболее полно раскрыться творчески.

На современном этапе реформирования образования в условиях глобализации можно выделить три основные технологии дистанционного образования:
1. Кейс-технология, при которой учебно-методические материалы (кейс) пересылают студенту для самостоятельного изучения с регулярными консультациями у преподавателей — консультантов в региональных учебных центрах;
2.Телевизионная технология, которая основана на использовании оцифрованных телевизионных лекций;
3.Интернет-технология,   которая   обеспечивает   студентов   учебно-методическим материалом и предполагает интерактивное взаимодейст­вие между преподавателем и студентами.

В конце XX - начале XXI века сформировалось новое понятие провайдеры дистанционного образования, имеющие качественные различия:
-     военные ведомства, использующие технологии для обучения военно­служащих;
-     корпорации и компании, разрабатывающие системы дистанционного образования, сокращая расходы на переподготовку специалистов;
-     независимые провайдеры, оказывающие образовательные услуги в раз­ных областях знания, не имеющие прав на выдачу дипломов и серти­фикатов государственного образца;
- аккредитованные учебные заведения, использующие дистанционное образование в классическом учебном процессе, присуждающие ученые степени, выдающие дипломы и сертификаты.

Виды дистанционных занятий определяются особенностями педагогического процесса, а так же набором информационных и телекоммуникационных средств и серви­сов, имеющихся в наличие у обучающего центра.

Практика доказала продуктивность использования в дистанционном образовании следующих видов занятий:
1.Вводное занятие, проводимое с целью разъяснения задач курса, обзора его тематики. Такое занятие обычно оформляют в виде набора веб­страниц на образовательном сервере.
2.Индивидуальное занятие-консультация, проводимое в различных фор­мах с учетом особенностей каждого ученика.
3. Дистанционная конференция по электронной почте, основанная на тщательной проработке структуры регламента обсуждения одной проблемы в рамках дистанционной переписки.
4. Чат-занятие, проводимое в реальном времени, основанное на четком расписании и формулировке вопросов-проблем, предусматривающее так же возможность записи текста занятия для анализа и использования в дальнейшем.
5. Веб-занятие имеет множество вариантов — это дистанционные уроки на основе:
- веб-квестов (специально подготовленных страниц по изучаемой теме и поиска студентом материалов по ссылкам);
- конференций в виде форумов;
- семинаров;
- деловых игр и т.п.
6. Дистанционная олимпиада с творческими открытыми заданиями являющаяся эффективной формой обучения и контроля, проводимая с  помощью электронной почты или с использованием веб-форм.

Новые информационные технологии и Интернет широко используются при обучении гуманитарным дисциплинам в учебном процессе и научных исследованиях, применяются тестирующие, обучающие и развивающие про граммы. У гуманитарных кафедр и факультетов ВУЗов имеется электронный банк литературы по различным специальностям, их информационные ресур­сы периодически пополняются учебными и научными программами. Дистан­ционные формы различных учебно-методических мероприятий применяются и для преподавателей. Одно из направлений — повышение квалификации профессорско-преподавательского состава и довольно часто стали организовываться дистанционные педагогиче­ские конференции и конкурсы.

Основная литература

1. Основы применения информационных технологий в учебном процессе вузов. М., 1995.
2. Полат Е.С., Бухаркина М.Ю. Современные педагогические и информационные технологии в системе образования. М., 2007.
3. Трайнев В.А, Теплышев В.Ю., Трайнев И.В. Новые информационные коммуникационные технологии в образовании. – М., 2009.
4. Электронные библиотеки в образовании: Специализированный учебный курс. www.iite.ru/publications/list/

Автор(ы) статьи: Попов Д. Е.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

нравственная культура, свободы человека, функции органов правоохранения

Аннотация:

В статье рассматриваются позиции охраны и защиты прав и свобод человека и гражданина. Основными методами, через посредство которых правоохранительные органы осуществляют свою деятельность, являются профилактика правонарушений (т.е. воспитательная работа с гражданами) и принудительные санкции, принимающие в крайних случаях форма прямого насилия.

Текст статьи:

Главная суть деятельности правоохранительных органов непосредственно обнаруживается в их названии: это исполнение важнейшей конституционной обязанности государства – охрана и защита прав и свобод человека и гражданина (Конституция РФ, ст. 2).

Все остальные их функции – охрана общественного порядка, собственности, борьба с преступностью, пресечение антиобщественных проявлений и др. Являются элементами этой важнейшей обязанности.

Основными методами, через посредство которых правоохранительные органы осуществляют свою деятельность, являются профилактика правонарушений (т.е. воспитательная работа с гражданами) и принудительные санкции, принимающие в крайних случаях форма прямого насилия. Причем, как видно из вышеприведенного определения, понятие «властная сила» (т.е. действия, опирающиеся на принуждение, на насилие) является основной характеристикой деятельности правоохранительных органов.

И здесь возникает вопрос: может ли быть принуждение, тем более прямое насилие, нравственным? В том, что оно необходимо на данном уровне развития общества, а следовательно, целесообразно и неизбежно, сомнения в принципе не возникают (дискуссии ведутся лишь по поводу сфер применения, степени и форм насилия), но что касается моральности насилия, то позитивное и негативное решение этого вопроса уже длительное время и по сегодняшний день разделяют ученых на два направления: моралистское и реалистическое. Первое направление хорошо известно всем еще со школьной скамьи, когда благодаря творчеству Л. Толстого мы познакомились с концепцией «непротивления злу насилием» (верующие знакомятся с ней даже раньше, поскольку она изложена в Нагорной проповеди Иисуса Христа). Эта же концепция лежит в основе движения пацифистов и ряды других, основанных на принципах гуманизма. Подобной точки зрения придерживаются и многие современные ученые, такие, как, например, выдающийся философ, социолог и историк ХХ века Макс Вебер, который утверждает: «С моральной точки зрения принуждение всегда оценивается отрицательно, даже в тех случаях, когда оно, пожалуй, единственное средство для политика».

Реалистическое направление исходит из принципиального единства права и морали как отражения и выражения всеобщих интересов или же общих интересов тех или иных социальных групп и классов, которые в этих двух формах приобретают нормативное, регулятивное и императивное значение и, следовательно, отличаются друг от друга не по сути, а по механизмам их реализации. В отечественной мысли получило широкое распространение именно реалистическое направление, которое полагает принуждение и насилие необходимым компонентом любой формы социальной жизнедеятельности. С этой точки зрения говорить о безнравственности насилия – значит оторвать нравственность от социальной практики и переместить ее в сферу пустых абстракций. Предельно четко эта позиция сформулирована современным русским философом В.В. Денисовым.

Таким образом, понятие нравственного не противоречит насилию, а взаимодействует с ним. Этот подход позволяет нам перейти к рассмотрению нравственного содержания правоохранительной деятельности.

Люди, далекие от подлинного представления о деятельности правоохранительных органов, как правило, не задаются вопросом о нравственном содержании этой работы. С точки зрения обывателя, эти подразделения используют лишь средства устрашения и насилия – правового и физического. И, как они полагают, существующие в этой сфере требования – это требования умению применять эти средства. Они не знают, что в работе сотрудников правоохранительных органов громадную значимость имеют нравственные качества: честность, любовь к людям, справедливость, самоотверженность, смелость, доброжелательность и многие другие, в том числе и чувство высокой ответственности за свои деятельности перед обществом. Наличие этих качеств у сотрудника служит обязательным мерилом его профессионализма, и на воспитание этих качеств направлены значительные усилия руководителей, работников воспитательных и кадровых аппаратов, служебных коллективов. Требования к этой стороне службы предъявляются как обществом, так и служебными документами, в частности, например, ст. 58 л «Положения о службе в органах внутренних дел Российской Федерации», согласно которой работник за совершение проступков, не совместимых с требованиями, предъявляемыми к личным, нравственным качествам сотрудника органов внутренних дел, увольняется со службы.

Поэтому в полнее естественно, что сотрудникам правоохранительных органов приходится задаваться вопросом, насколько справедливы те или иные их поступки и действия. И по-настоящему профессиональным оказывается тот, кто оценивает свои действия не только с точки зрения закона, но и по чести, и по совести, тот, кто, по выражению В.Г. Белинского «не хочет счастья и даром», если не может быть уверенным в справедливости своих действий (вспомним, что справедливость – одна из основных категорий и нравственности, и права).

Будет не лишним вспомнить, что еще в 1782 году в полицейском уставе были четко определены качества, которые выдвигались на первое место в деятельности должностных лиц: «1. здравый рассудок; 2. добрая воля в отправлении порученного;3. человеколюбие; 4. верность службе Императорского величества; 5. усердие к общему добру; 6. радение к должности; 7. честность и бескорыстие».

В первой части «Наказа управе благочиния» были сформулированы нравственные принципы кодекса чести: «1. не чини ближнему, чего сам терпеть не хочешь; 2. не токмо ближнему не твори лиха, но твори ему добро колико можешь; 3. буде кто ближнему сотворил обиду личную, или в имени, или в добром звании, да удовлетворит по возможности; 4. в добром помогите друг другу; 5. веди слепого, дай кровлю не имущему, напои жаждущего; 6. блажен, кто скот милует, буде скотина и злодея твоего споткнется – подыми ее; 7. с пути сошедшему указывай путь».

Не хлебом единым жив человек, не только материальными благами, но прежде всего правдой и свободой, совестью и честью, нравственностью и гуманизмом. И те свойства человеческого характера, которые традиционно рассматривались как высоко моральные устои личности, являются неотъемлемой стороной служебной деятельности сотрудников правоохранительных органов, показателем совершенства его профессионального мастерства, уровня его нравственного и культурного развития.

Нравственная культура занимает одно из центральных мест в личной культуре сотрудников правоохранительных органов. Это объясняется характером их деятельности, ибо она связана с обеспечением прав и свобод граждан, выполнением их обязанностей перед обществом и государством, что, в свою очередь, предъявляет к сотрудникам органов высокие нравственные требования. Ведь даже в мирных условиях их деятельность сопряжена с риском для жизни. Следовательно, правоохранительные органы только тогда смогут решить поставленные перед ними задачи, кога их сотрудники при прочих равных условиях будут носителями высокой нравственной культуры.

Нравственные качества, входящие в понятие нравственной культуры личности, всегда играли и играют ныне огромную роль во всех сферах человеческой жизнедеятельности, особенно военной, в деятельности спцслужб и правоохранительных органов. «Известно, что на войне, — писал прославленный русский военноначальник М.Д. Скобелев, — нравственный элемент относится к физическому как 3:1». Аналогично мысли высказывал и М.В. Фрунзе, который отмечал, что «армия с устойчивой моралью будет армией непобедимой». Когда Ф.Э. Дзержинский говорил о горячем сердце и чистых руках сотрудника ВЧК, то он имел ввиду прежде всего его высокие нравственные качества.

Особенно важно значение нравственной культуры в современных условиях, в условиях социально – экономических перемен в стране, в армии, в спецслужбах и правоохранительных органах. Каждый сотрудник, стоящий на охране правопорядка, должен хорошо себе представлять ее сущность, содержание и структуру, основные пути ее формирования.

Уровень нравственного развития общества и личности может быть разным: высоким или низким, поскольку степень усвоения нравственных ценностей, выработанных обществом, и в особенности их реализации на практике в разное время, различна. Когда эта степень, этот уровень высоки, мы говорим о высокой нравственной культуре общества, и наоборот. Сейчас, нравственное здоровье нашего общества и многих его граждан внушает серьезные опасения. Эгоизм в личных отношениях активно теснит коллективизм и гуманизм. Нравственная культура как общество, так и отдельных людей резко снизилась.

Не обошло стороной это обстоятельство и правоохранительные органы и их сотрудников. Правда, верно и другое , трудности, встающие перед ними, высветили и тот факт, что многие из них на деле показали свою высокую нравственную культуру, свои прекрасные нравственные качества, а иные, выполняя свой служебный долг, к сожалению, отдали во имя блага Отечества самое дорогое – свою жизнь.

Культура сотрудника правоохранительных органов является конкретизацией культуры личности, человека вообще. Следовательно, прежде чем дать ее определение, надо ответить на вопрос, что такое культура личности? Культура личности есть ничто иное как социально значимый уровень развития сущностных сил человека, мера этого развития, степень реализации результатов его деятельности.

Культуру личности можно представить и как единство внутренней и внешней культуры. Под внутренней культурой понимается духовное богатство личности, ее знания и чувства, убеждения и взгляды, ее мировоззрение и жизненные идеалы, принципы, целенаправленность и т.п.; под внешней – степень и форма их реализации в повседневной деятельности, внешний облик, культура общения, определенные умения, навыки и приемы деятельности и поведения.

Культура вбирает в себя все то, без чего человеку нельзя жить в социокультурной среде. Она представляет собой определенный уровень развития сущностных сил человека, проявляющееся в знаниях, навыках, умениях, привычках, качествах, необходимых человеку в повседневной жизни. Это, наконец, уровень воспитанности человека, его умение должным образом вести себя как в профессиональной среде, так и вне ее.

Именно этой культуры сотрудникам часто не хватает. Это проявляется буквально во всем: в политических и идеологических воззрениях, на службе, в быту, в организационно–управленческой деятельности сотрудников правоохранительных органов, когда, скажем, спорящие по проблемам политики центр тяжести переносят на личные качества политиков, когда начальник «кроет матом» своих подчиненных, когда старший по званию «тычет» младшего, когда исполнитель спустя рукава относится к выполнению порученного дела, и его начальник не взыскивает с него за это – все это и многое другое говорит об отсутствии элементарных навыков общей культуры.

Деление культуры на профессиональную и другие структурные элементы относительно. Бывает, что профессиональная культура совпадает с каким–то конкретным элементом общей культуры. Например, для политического деятеля профессиональной культуры является его политическая культура, для юриста – правовая. Но во всех случаях неотъемлемым элементом общей профессиональной культуры является культура нравственная.

Нравственная культура – это характеристика личности человека с точки зрения ее целостного нравственного развития, сознания и поведения, а также совокупность нравственных качеств (черт), присущих людям определенного общества, класса, профессии, характеризующих уровень их нравственного сознания и поведения.

В целом по своей сущности, содержанию и структуре нравственная культура сотрудников правоохранительных органов совпадает с нравственной культурой граждан России. Она является показателем их нравственной зрелости, определенным уровнем развития нравственного сознания и поведения, в котором находят реализацию нравственные требования общества.