Архив рубрики: Выпуск 2 (11), 2008

ПРОЦЕССЫ ВЕСТЕРНИЗАЦИИ И ВАРВАРИЗАЦИИ РУССКОГО ЯЗЫКА КАК ОТРАЖЕНИЕ ДИФФУЗИИ В КУЛЬТУРНОЙ СФЕРЕ

Автор(ы) статьи: Сажина Л.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

язык, варваризация, социальные изменения, кросснациональная диффузия, вестеннизация.

Аннотация:

В статье говориться об активизации кросснациональной диффузии в культурной сфере свидетельствуют процессы «вестернизации» и «варваризации» русского языка. В массовой культуре процессу «вестернизации» содействуют средства массовой информации. В подавляющем большинстве это слова американского происхождения, причем характерные не столько для итературного языка, сколько для американской массовой культуры. Основная причина этого процесса – необходимость в именовании новых вещей и понятий. «Варваризация», как правило, сопровождает нестабильные периоды в жизни общества. Самая главная опасность этого периода – нарушение механизмов коммуникации, т.е. общения, взаимопонимания.

Текст статьи:

Конец ХХ в. отмечен интенсивными процессами не только демократизации языка, но и «вестернизации» и «вульгаризации». В массовой культуре процессу «вестернизации» русского языка активно содействуют СМИ и, в первую очередь, газеты, журналы, радио и телепередачи, предназначенные для молодежи, т. е. для наиболее активной и наиболее чувствительной к внешнему влиянию части населения России. Практически любой из современных молодежных журналов содержит несколько терминов западного происхождения. В подавляющем большинстве это слова американского происхождения, причем характерные для американской массовой культуры. По нашему мнению, ничего хорошего для культуры русской речи дальнейшее развитие этого процесса не сулит. А ведь состояние языка и культуры речи всегда являлись индикаторами состояния общей культуры российского общества.

В сфере финансово-экономической деятельности влияние западной терминологии и ранее не свойственных для русского языка оборотов речи за последние несколько лет усилилось. Мы все чаще встречаем западные экономические и финансовые термины: «прайслист», «бизнес-план», «Горбачев-фонд» и т. п. В информационной сфере российского общества наблюдается широкое распространение англоязычных американских терминов в сфере публикаций в области информатики и вычислительной техники. Особенно сильно это проявляется в области программного обеспечения. Произошло заимствование многих англоязычных терминов, вытеснивших использовавшиеся ранее русские термины.

Если проанализировать причины этого явления, то их можно разделить на две основные группы. Первую из них составляют причины объективного характера, обусловленные спецификой самого процесса развития средств вычислительной техники и информатики. Общеизвестно, что по целому ряду направлений этого развития лидерство в последние двадцать лет захватили и удерживают американские компании, которые контролируют большую часть мирового рынка средств информатики. Вторую группу составляют причины субъективного характера, не обусловленные объективными закономерностями мирового процесса научно-технического развития. Одна из них заключается в том, что в последние годы в России появилась и продолжает сохраняться своеобразная мода на использование американских терминов в различных сферах жизни. Даже ненормативная американская лексика сегодня активно используется, причем, не только на уровне обыденного пользователя. Эти процессы, безусловно, оказывают воздействие на общую культуру российского общества.

Все исследователи языка сходятся во мнении, что мы переживаем процессы вестернизации и варваризации, или концентрического развертывания языка (термин Б.Ларина) [1]. Такая ситуация возникает в языке и культуре периодически. Основная причина этого процесса – необходимость в именовании новых вещей и понятий. Кроме того, варваризация, как правило, сопровождает крайне нестабильные периоды в жизни общества. Идет интенсивный и неупорядоченный поиск средств выражения. Понятно, что нестабильность языка отражает нестабильность общества. Язык заимствует средства из сниженных и устаревших источников, т.е. из просторечия, жаргонов.

Иногда применяются историзмы и архаизмы. Все то, что находится за пределами нормы.

Происходит накопление из других языков. В наше время – чаще из американского варианта английского языка. Автор «Словаря московского арго» профессор МГУ, доктор культурологии В. С. Елистратов [1] считает, что «варваризация – естественный процесс и его нужно принимать таким, каков он есть. Но излишняя варваризация опасна, хотя запас прочности нормы очень велик». Ученый считает, что «варваризация – при колоссальных количественных показателях – не оказала почти никакого качественного влияния на современный русский язык». Самая главная опасность этого периода – нарушение механизмов коммуникации, т.е. общения, взаимопонимания.

Процесс варваризации проходит в два этапа. На первом этапе происходит интенсивное впитывание языком сниженного и иноязычного материала. На втором этапе, когда насыщение языка уже произошло, начинается инерционное развитие. Такая ситуация сегодня имеет место.

Дискурсы на тему экспансии иноязычных слов, обсценной лексики постоянно разворачиваются в научных кругах, причем, мнения существуют на этот счет разные. Например, В.Н. Шапошников [2] полагает, что «привлечение иностранных слов вполне закономерно, если содействует улучшению восприятия мысли и помогает найти общий язык с аудиторией или собеседником; использование иностранных слов в современной российской жизни связано с прогрессом». Мы соглашаемся с точкой зрения В.С. Елистратова [1], что излишняя варваризация языка опасна, и этот процесс необходимо регулировать.

Литература

http://www.gramota.ru/mag_new.html?id=12

2. Шапошников В.Н. Иноязычная стихия современной русской речи.

http://www.gramota.ru/mag_new.html?id=10

МНОГООБРАЗИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Автор(ы) статьи: Русанов Д.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

глобализация, многообразие процессов глобализации, глобализация высшего образования.

Аннотация:

Раскрываются особенности современных процессов глобализации, которые затрагивают все стороны жизни, проникают во все сферы общества. Показаны особенности проявления глобализации в социокультурной сфере, прежде всего в системе высшего образования.

Текст статьи:

В науке термин глобализация начинает распространяться в 90-е годы прошлого века и сегодня выступает одним из самых распространенных терминов макросоциологического анализа. Одним из первых в социологии термин глобализация употребил американский социолог Роланд Робертсон, рассмотрев ее как совокупность процессов, делающих единым социальный мир. Несмотря на то, что сам термин американского происхождения, в том или ином виде проблемы, которые он затрагивает, обсуждаются на разных языках: во Франции употребляя термин mondialisation, в Испании и Латинской Америке – globalizacion, в Германии – Globalisierung [1, с.24]. Повсеместное распространение термина «глобализация» свидетельствует о масштабе явлений, которые оно обозначает.

Каждое направление современного социально-гуманитарного знания вкладывает в глобализацию свой определенный смысл. Так, американский экономист, специалист в области организации и управления производством Т. Левит обозначал этим словом феномен слияния рынков отдельных продуктов, производимые крупными многонациональными корпорациями. Более широкое значение новому термину придали в Гарвардской школе бизнеса, и главный популяризатор термина стал консультант этой школы японец К. Омэ, опубликовавший в 1990 годах книгу «Мир без границ». Полагая, что мировая экономика отныне определяется взаимозависимостью центров «триады» (США, Япония, ЕС), он утверждает, что экономический национализм отдельных государств стал бессмысленным, поскольку роль «сильных актеров» на мировой экономической сцене отныне играют «глобальные фирмы». Именно в этом, по мнению автора, и выражается суть глобализации. Позицию К. Омэ по вопросу о содержании понятия глобализации разделяют далеко не все исследователи, но именно она стала отправным пунктом любой дискуссии на данную тему [2, с.58-65].

Несмотря на существование самых разнообразных позиций по вопросу о причинах и условиях возникновения такого феномена, как глобализация, экономисты, как правило, сходятся в том, что ее суть в формировании мировой экономики особого типа, и в соответствии с этим сосредотачивают свои усилия на исследовании таких проблем, как создание главной финансовой системы, рассматривают сферу деятельности транснациональных корпораций и охватывание ими все новых стран и территорий.

В отличие от экономистов, географы уделяют большое внимание изучению проблем крупных городов – мегаполисов, так называемых экономических архипелагов, образующихся в результате расширения границ мирохозяйственного пространства, и рассматривают феномен глобализации сквозь эту призму.

Представители технических наук заняты исследованием так называемой техноглобализации. Этим термином обозначается процесс слияния появившихся в разных странах нововведений и новых технологий в единую компанию, технологических знаний и образование на этой базе «технологических макросистем». При этом главной целью исследователей является изучение возможных последствий революционных изменений в сфере телекоммуникаций, создании Интернета и превращения всех людей в жителей единой «планетной деревни».

Наука о международных отношениях обращает главное внимание  на завершение «холодной войны», когда мир воспринимался как биполярная структура Восток-Запад или Север-Юг; на усиление  взаимозависимости стран; на становление нового мирового порядка с помощью ООН и других международных организаций [3, с.12-13].

Социологи и культурологи занимаются исследованием проблем связанных с влиянием универсализации культуры на образ жизни людей в разных странах и регионах. Одной из самых ярких примеров такого исследования глобализации является книга под редакцией П.Бергера и С. Хантингтона «Многоликая глобализация: культурное разнообразие в современном мире», где авторы рассматривают современную глобализацию на примере «вызова и ответа» А. Тойнби. «Вызов» рассматривается как распространение глобальной культуры, в основном западной, американской по всему миру, как на уровне элит, так и на уровне широких масс, а «ответ» проявляется со стороны отдельных обществ как «принятие» или «непринятие» глобальных норм и ценностей, верований и образа жизни [4, с. 9].

Итак, из вышесказанного видно, что такое сложное и многогранное явление, как глобализация, исследуется одновременно многими науками. Но каждая из них имеет свой понятийный язык, свою методику, свой набор категорий, не всегда стыкующихся между собой [5, с.15]. Глобализация – это не просто рост интернационализации или рост взаимозависимости и взаимопроникновения человеческих отношений наряду с ростом интеграции социально-экономической жизни. Глобализация, по мнению Ф. Уэбстера, является одновременно экономическим, политическим, социальным и культурным явлением, о чем свидетельствует, например, взрывной рост миграции, туризма, возникновение гибридных музыкальных форм и одновременно увеличение озабоченности выработкой глобальных политических стратегий или переменами в сфере управления [6, с.93].

Множество подходов к определению глобализации порождает и множество точек зрения о начале этого массового явления.

Одни считают, что глобализация как процесс объединения, универсализации общественных структур уходит своим корнями в далекое прошлое [7]. Уже в древности и в Средневековье существовали крупные социальные общности, объединявшие огромные территории и народы: Персидская держава, держава Александра Македонского, Римская империя, держава Чингисхана. Но эти общности чаще всего были неустойчивыми политическими объединениями разношерстных территорий, оказывались непрочными и существовали недолго. Сюда же можно отнести быстрое распространение мировых религий на достаточно большие территории – христианства в начале нашей эры и ислама, начиная с VIII века.

В XIV-XIX веках начался процесс резкого усиления интеграции, т.е. взаимодействия и взаимовлияния различных регионов мира. Это ускорение было связано с Великими географическими открытиями, изобретением и распространением книгопечатания, возникновением капиталистического общества и индустриальной революцией в западной Европе.

Факт взаимозависимости между культурами был известен задолго до появления понятия «глобализация». Постепенное сближение стран и континентов характеризует всю историю человечества, и в этом плане мировая история – своего рода совокупность медленных и быстрых шагов государств и народов в направлении глобального сближения. Выделяют две или три волны глобализации, периоды, когда мировое сближение шло революционными темпами [8]. Существенных различий во взглядах при таком разделении не наблюдается, третья волна рассматривается как промежуточная стадия формирования современного этапа глобализации после II мировой войны.

Первую волну глобализации относят к рубежу XIX-XX вв., когда мир вступил в фазу активного взаимосближения на основе распространения торговли и инвестиций в глобальном масштабе благодаря пароходу, телефону, конвейеру, телеграфу и железным дорогам. В работах идеологов первой волны глобализации (Р.Кобдена, Дж.Брайта, Й.Шумпетера) получила развитие мысль о главной особенности наступившего времени: инновация заменяет традицию, невиданно ускорилось наступление будущего, которое безжалостно поглощает не только прошлое, но и настоящее. Промежуточная волна, которая охватывает три десятилетия послевоенного периода, характеризовалась переходом к интернационализации и подготовила современное возрождение глобализации в конце 1970-х – начале 1980-х годов. Второе рождение глобализации началось на основе невероятной революции в совершенствовании средств доставки глобального радиуса действия, в информатике, телекоммуникациях и цифровых технологиях, в результате чего произошло то, что именуют политическим триумфом западного капитализма. Процесс глобализации перешел на такой уровень, что впервые в истории интеграция, взаимодействие и взаимовлияние различных частей человечества охватили всю планету, объединив все регионы без исключения. Именно с этого момента можно говорить о глобализации в строгом смысле этого слова. Интегрированным оказалось все человечество в целом, пусть даже разные его части – в разной степени. Такая интеграция продолжается и интенсифицируется во все большей и большей степени.

Другая точка зрения фокусирует внимание на том, что современная глобализация – во многом явление не только новое, но и революционное, истоки которого необходимо искать в 1960-х годах, когда произошли события, связанные с развитием систем коммуникации [1; 4; 9]. Причем представители этого направления считают, что глобализация – не один процесс, а сложное сочетание целого ряда процессов.

Экономические процессы – базис глобализации. Но у глобализации есть и ценностный фундамент – осознание единства человечества, единое понимание основных принципов жизнеустройства. Пространственное измерение глобализации включает в себя формирование метапространства, которое из плоского становится сферическим, особая роль в котором принадлежит интенсивному взаимодействию традиционных и новых сообществ. Глобализация формирует и новое качество всеобщности – человеческое бытие больше не укладывается в привычные рамки национально-государственных образований.

Таким образом, глобализация затрагивает практически все стороны современной жизни и исследуется не только экономистами, но и политологами, историками, культурологами, социологами, которые рассматривают процессы становления более или менее единых общемировых систем в экономике, технологии, информации, политике, культуре, социальной сфере и т.д.

Особое место в процессах глобализации принадлежит системе образования. Развитие «глобального информационного общества повсюду распространяет знание, испытанное критикой, осуществляет повсюду адекватный себе метод образования и проверки знания. Неравенство знаний у разных классов, групп, слоев, религий, регионов и наций все больше разрушается. Глобальное сетевое производство познавательной трансмиссии «заботится» о том, чтобы каждый из любого места мира мог черпать информацию из общего запаса знаний. В этом смысле научное развитие знания и его глобальное распространение в значительной мере способствует осуществлению равенства познания для людей» [10, с.24].

Таким образом, система образования не только становится инструментом глобализации, транслируя глобальные ценности, нормы и модели поведения, образ жизни, но и активно интегрируется практически в глобальные процессы, приобретая новые, глобальные черты мировой системы образования. Наиболее ярко это проявляется на примере высшего образования.

Экономические проявления глобализации способствуют формированию мирового рынка образования, когда образовательные услуги воспринимаются как товар не только на уровне отдельного региона или государства, но и на уровне всего мира, порождая высокую конкуренцию разных национальных систем образования за иностранных студентов, развивая разнообразные студенческие и программные потоки процессов интернационализации высшего образования.

Ценностный аспект глобализации формируется именно через систему образования, которая транслирует гуманистические ценности, способствует решению проблем понимания представителей разных культурных и социальных сообществ на уровне общечеловеческих ценностей.

Формирование глобального метапространства создается путем новых дистанционных моделей высшего образования, формированием виртуальных высших учебных заведений, «высшего образования без границ», которые не только используют достижения современных информационных технологий, но и формируют единые процессы интеграции в высшем образовании.

Наконец, процессы интеграции способствуют созданию целых социокультурных регионов, где национальные традиции систем высшего образования все чаще подчиняются единым требованиям всеобщности, ярким примером чего выступает единое образовательное европейское пространство.

Литература:

  1. Гидденс Э. Ускользающий мир. Как глобализация меняет нашу жизнь. М., 2004.
  2. Момджан К.Х. Несколько слов о глобализации // Личность. Культура. Общество. 2003. т. 5. Вып. 3-4 (17­-18).
  3. Кузнецов В.И. Что такое глобализация? // МЭ и МО. 1999. №2.
  4. Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / под ред. П. Бергера и С. Хантингтона. М., 2004.
  5. Кондратьева Т. Что такое глобализация? //  Преподавание в школе. 2001. №5.
  6. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004.
  7. Добреньков В.И.  Вызовы глобализации и перспективы человечества // Вестник МГУ. Сер.18. Социология и политология. 2004.  №4.
  8. Глобализация, рост и бедность. Построение всеобщей мировой экономики. М., 2004.
  9. Бауман З. Глобализация. Последствия для человека и общества. М., 2004.

10.  Мюнх Р. Диалектика и динамика развития глобального информационного общества // Социология на пороге XXI века. Основные направления исследований. М., 1998.

КУЛЬТУРНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ РЕГИОНА КАК ФАКТОР ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ.

Автор(ы) статьи: Розенберг Н.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

повседневная культура, региональное самосознание, региональная идентичности, духовные ценности.

Аннотация:

В статье рассматривается вопросы региональной идентичности и регионального самосознания с точки зрения социокультурной проблематики. Осмысление национальной идентичности в настоящее время актуально не только для страны в целом, но и для каждого отдельного региона. Региональная культура имеет свое выражение в типе ментальности, который определяет духовную специфику культуры, а та в свою очередь – институциональные особенности, проявляющиеся в содержании и моделях образования, досуга, семьи и т.д.

Текст статьи:

Регионы России представляют собой особые территории с нечеткими границами, но сложившейся системой хозяйствования, экологии, социально-духовных отношений и ментальности. Их границы представляют динамические образования, определяемые чувством тождественности действующих в нем людей, задающие нормативизацию их поведения и восприятия. Регионы, даже не имеющие своей уникальной истории, имеют свое особое мнение о том, кто они такие, каково их место в истории, духовной и культурной жизни России. Знание и актуализация особой ментальности регионов есть одна из основ развития гражданского общества, фактор социально-культурного единства российского общества. Хотя теоретики постмодернизма провозглашают доминирование в будущем новых форм идентификации человека, не связанных с территориальными, национальными границами, считая, что в условиях расширения неинституциональных способов социализации и формирования свободных сообществ человек получает возможность идентификации со все более широкой общностью, пока пространственные факторы идентификации сохраняют свое значение, а в российском обществе даже становятся доминирующими. Человек стремится найти опору в устойчивых общностях,  возможность обретения такой константной идентичности дает единство и неизменность ценностей «места», чувство «малой родины». К русским регионам, претендующим на собственную идентичность, относится и Поволжье. Неотъемлемая часть российского цивилизационного пространства, оно в то же время обладает огромным потенциалом саморазвития.

В любой стране мира региональное самосознание и региональная самоидентичность населения является одним из важных факторов выделения регионов как единых территориальных социально-экономических систем. Особое значение степень развития регионального самосознания имеет для полиэтнических стран с федеративным типом государственного устройства, таких как Россия. Даже во многих мононациональных унитарных государствах Европы имеет место феномен высокого уровня самоидентификации населения к тому или иному внутреннему региону, что является следствием исторического  процесса развития каждого государства. В сознании каждого европейца подчас парадоксальным образом уживаются общенациональная идентичность и внутренний региональный патриотизм (к примеру, для немцев самоидентификация с конкретной землей или даже городом внутри страны имеет гораздо большее значение, чем самоотнесение ко всей немецкой нации).

Определение региональная культура в виде многозначного понятия дает Ю.М. Беспалова – это «особый мир, с одной стороны, уединенный, замкнутый, зацикленный на повседневности, стремлении сохранить определенный иммунитет к нововведениям. Региональная культура порой плохо восприимчива к инновациям, чужим ценностям, тяготеет к своеобразному преломлению ценностных систем. С другой стороны это открытая культура, стремящаяся вовне к диалогу с другими культурами, постоянному приращению ценностного богатства. Региональная культура обращена как вовнутрь, так и во вне себя. Это культура, чувствующая одновременно и внутреннюю исключительность, и в тоже время неполноценность по отношению ко всему остальному миру. Это и кладезь духовности, и основа российского бескультурья, вандализма, безнравственности, которые вызваны отходом от оной культурной среды и «невхождением» в другую» [1, с. 237].

Следует ли воспринимать региональное сознание только как нечто данное нам изначально? Конечно, нет. Ведь точно так же как человек воспитывается всю жизнь, происходит становление местностей. Народы не только заселяют местность, но из поколения в поколение происходит выработка местного самосознания. И в зависимости от давности заселения, от конкретных условий этот процесс в разных местах находится на различных стадиях. Самосознание является изменчивой, подвижной реальностью, оно наличествует в социально-психологическом облике каждого народа, в его культуре поведения и этических нормах. На самосознание и социокультурную динамику территориальных общностей людей влияет огромная совокупность факторов: исторические особенности освоения пространства, этническая пестрота населения, уровень урбанизации, сохранность или размытость комплексов традиционной культуры и др.

В этой связи Поволжье представляется очень интересным примером выработки самосознания, где наряду с уже устоявшимися традициями, представленными в основном коренным населением, происходит становление нового регионального самосознания. Для нас это очень важно, так как с ростом местного самосознания укрепляется и сам край, т.е. от осознанности края во многом зависит его будущее.

В культуре любого народа, его социальных классов, слоев и групп в ходе исторического восхождения формируются и получают развитие определенные ценности, которые лежат в основе национального характера и самосознания, указывают на общественное или личностное значение явлений  и фактов действительности. С одной стороны – это «предметные ценности» — продукт повседневной материальной и духовной деятельности людей, с другой, «субъектные ценности» — установки, требования, веками складывающиеся и выраженные в форме поведенческих норм. К традиционным ценностям относятся элементы социального и культурного наследия, которые передаются из поколения в поколение и закрепляются в жизни региона в течение длительного времени, пронизывая все ее сферы,  являя собой необходимое условие его существования.

В качестве традиционных ценностей повседневной культуры выступают укоренившиеся представления, идеи, обычаи, обряды, позволяющие сохранить неповторимое своеобразие региона, специфические особенности, менталитет.

Новаторским образцом комплексного исследования природно-климатических и цивилизационных особенностей культурно-исторического процесс и государственности в России, с древнейших времен до XVIII в., по разным источникам стал цикл исследований историков Московского университета и обобщившая их монография Леонида Васильевич Милова [см. 2]. Им убедительно продемонстрировано, как важнейшие константы крестьянского труда и быта (сроки и частота основных сельскохозяйственных работ, трудозатраты на них при том или ином соотношении ненастных и ведренных дней в сезон, на определенной пашне, с прочими ресурсными источниками) формировали набор тех самых черт народного характера, что до сих пор позволяет отличить русских от прочих этносов Земли.

Сердцевину этой страны образует громадная равнина, на которой преобладает не самый благоприятный для земледелия климат. Скудные по преимуществу почвы, короткое лето, суровая зима, непредсказуемые капризы климата заставляли русских крестьян затрачивать максимум и даже больше усилий, причем в сжатые сроки, отпущенные природой для выполнения цикла полевых работ (сев, покос, жатва и т.д.). Чтобы успеть и не пропасть от бескормицы, в эти считанные дни трудиться приходилось «всем миром», включая женщин, детей и стариков. Тем самым русский пахарь из века в век обеспечивал своё выживание, однако, как правило, на минимальном уровне потребления, а то и ниже того. Выжить в таких условиях имела шансы только община в целом, с её круговой порукой и взаимопомощью. Кроме работников и их прямых родственников-иждивенцев община могла прокормить лишь священника. Служители церкви веками заменяли в русской глубинке все остальные интеллектуальные профессии — врача, учёного, художника.

Указанные и т.п. факторы ежедневного выживания формировали менталитет основной массы населения — крестьянства. Знаменитое русское «Авось!» является не самой глупой квинтэссенцией той жизненной позиции, когда результат труда очень мало соотносился с его качеством, тщательностью, изощрённостью, даже технической вооруженностью. Возможные в случае удачи излишки слишком часто отнимала сама же природа в неурожайные годы или же деспотическое, зацикленное на войнах, обороне и расширении своих границ государство. Сказалась и хроническая миграция, возможность сбежать с тягостной родины в поисках «подрайской землицы» (её наши землепроходцы искали от Урала до Аляски, Калифорнии и даже Гавайских островов). Своего рода «внутренней эмиграцией» служили долгие зимние месяцы, когда хлебопашец был обречен в основном на пассивный отдых. Русские, как известно, «быстро ездят, но долго запрягают». Соответствующий менталитет наши соотечественники несли с собой и на плодородные, действительно «райские» в климатическом отношении земли, сохраняли как бы про запас в редкие периоды частичной либерализации внутренней политики и относительно мирного сосуществования с другими  народами [см. 3].

Наверное, с отдельными выводами подобной реконструкции можно полемизировать. Однако методология такого рода исследований — диалог истории труда и быта, истории общественно-политических институтов и, наконец, историософии — выглядит весьма эвристичной.

Вместе с тем следует отметить, что традиционные ценности не остаются неизменными, каждое поколение осуществляет выбор тех или иных традиций, принимая одни, отвергая другие. Очевидно, было бы в такой же степени неразумным пренебрегать ценностями прошлого, как и пытаться все их сохранить в неизменном виде в новых исторических обстоятельствах, иначе говоря, ограничиться функцией простого приема или передачи. Как показывает практика, к замене, дополнению, омоложению привычных установлений важно подходить осторожно, взвешенно, осмотрительно, помня, что традиция – это та всеобщая духовная основа, без которой не может существовать, выжить ни регион, ни страна, ни цивилизация. Однако нужно помнить, что традиция имеет актуальную содержательность, как подчеркивает Д.Ж. Маркович, только тогда, когда под ней подразумевается процесс активной, критической валоризации культурных реалий – исторической тотализации конкретной культуры [4, с. 342-343]. В противном случае национальное сознание остается пассивным и нетворческим, превращаясь преимущественно в раба консервативного традиционализма. Это то состояние духа культуры, которое можно узнать по господству исключительно национальных, языковых мифологизированных, религиозных и светских ценностных ориентаций, которое субституирует понятие современного национализма и шовинизма.

В настоящее время в Поволжье сложилась поликультуная этническая и религиозная традиция. Доминантное положение в силу технического и культурного превосходства занимает русская этническая культура, тем не менее, населенные пункты региона несут на себе отпечаток местного этнического окружения, частично из-за ассимиляции, частично из-за этнокультурных взаимодействий. С одной стороны соседство с нерусскими народами наложило свой след и на материальную культуру русских Поволжья, в свою очередь славянская культура оказала большое влияние на жизнь нерусских народов нашего края. Так, в результате тесного общения с русскими, особенно в районах преобладающего по численности русского населения среди мордвы издавна началось развитие ассимилиционных процессов. Мордва сравнительно легко принимала христианскую веру, ибо в их религии находились аналоги христианским легендам о богах. Татары, в первую очередь из-за приверженности к мусульманству, почти не были подвержены обрусению. Ими воспринималась не столько русская этническая культура, сколько культура европейская, с которой они знакомились через русскую городскую культуру.

В советские годы происходило быстрое выравнивание социально-экономических параметров населения разного происхождения и «сужение зоны этнической специфики, ее перемещение в этнопсихологическую и психолингвистическую среды». Это было связано не с особенностями советской идеологии и национальной политики, а скорее с глобальной трансформацией всего социума в целом, Россия из аграрной превращалась в индустриальную державу. Массовая миграция в город из сельских районов определила социальный состав горожан, большинство которых являются выходцами из сельской местности. Практически прерывается межпоколенная связь и влияние традиционной культуры. Из повседневной жизни уходят религия, традиции, язык, культура. Трансляция этничности, если и продолжает осуществляться, то в основном в приватной сфере. Происходит естественный «советизации» и ассимиляции, когда этническая идентичность большей части населения перестает играть какую-то существенную роль в их жизни.

Определенные изменения в национальном самосознании происходят в постсоветский период, когда пересматривается советская система ценностей. Резкие социальные и политические изменения обесценивают многие привычные статусные иерархии, повышая роль аскриптивных характеристик, одна из которых – этничность. Утерянная предыдущими поколениями этническая идентичность актуализируется, ложится в основу построения жизненных стратегий, становится полезным ресурсом улучшения жизненных шансов.

Тем, кто убежденно связывал себя с советским интернациональным кодом или не знал ничего другого (особенно среднее поколение), сегодняшнее обращение к этничности далось нелегко. В большей степени это замечание характерно для русских. Большинство русских не обладают идентичностью, сформулированной в этнических понятиях, этническое сознание не закреплено биографически, семейно-исторические придания этнически не кодированы. Таким образом, на сегодняшний день у русских наблюдается в достаточной степени «размытое» этническое сознание. Таким образом этническая принадлежность и этническое самосознание начинает выстраиваться не через тождество «мы», а через различие «они».

Если же к дефиниции категории «этнос» подойти с позиций теории повседневности, то получится примерно следующее определение. В усредненном историко-цивилизационном плане народ представляет собой общность людей со сходными предпочтениями и ограничениями в быту и на досуге (большинство профессий стремительно интернационализируются). Решающими факторами формирования этнической общности при таком подходе выступят язык (в виде того или иного из естественных просторечий) и круг семейно брачных отношений. Внешним выражением этнической принадлежности послужат специфические варианты образа повседневной жизни и мысли (обыденное сознание, его ментальные архетипы), стили решения общечеловеческих проблем.

Поиски реальных первопричин принудительной и стихийной этнической идентификации буквально каждого индивида, прошедшего стадию социализации, приводят к понятию социального наследования именно бытовых стереотипов этничности всеми членами некоего культурного сообщества. На унаследование культурных ценностей работают, прежде всего, механизмы эндогамии, более или менее строго соблюдаемой не только на уровне региональном, но и на уровне общностей собственно этнического уровня (народность, нация).

Рутинность повседневности проявляет себя не только в буквальной и монотонной повторяемости фигур мышления и речи, актов коммуникации и поведения. Повседневность, обслуживая реальную цикличность человеческой жизни, вырабатывает ряд специальных форм, позволяющих парадоксальным образом воспроизводить, культивировать новизну в рамках хорошо известного старого. Так один из устойчивых мотивов повседневности – это постоянное обновление.

Именно в повседневной жизни происходит усвоение ценностей культуры, включаются механизмы культурной идентификации – осознание чувства принадлежности к данной культуре, утверждение своей индивидуальности в пространстве культуры, самореализация своих взглядов, интересов, способностей. Формирование идентичности всегда включает общественный и культурный аспекты, идентификация связана  ценностями общества, другими людьми, которые могут служить «образцами» для формирующегося человека и его самосознания. Однако ценности культуры воспринимаются личностью индивидуально и избирательно, ее культурная идентификация осуществляется при «встрече» с ценностями, и потому так необходима в повседневной обыденности целенаправленная организация такой «встречи» и побуждение к культурному саморазвитию. Духовные ценности повседневной культуры служат основанием для формирования Человека культуры, гражданина и нравственной личности, как личности свободной, гуманной, духовной и творческой. Эти ценности должны ориентировать личность в социальном мире, способствовать развитию духовно-нравственной свободы личности.

Возрождение духовности повседневной жизни можно рассматривать как органический естественный процесс роста национального самосознания, возвращение к духовным истокам. Определенную роль в возрождении русских традиций играет Русская Православная Церковь. Однако, несмотря на то, что в Поволжье, как впрочем, и в других регионах, возродились православные храмы и приходы, увеличивается число прихожан, религия для русских имеет лишь маргинальное значение, так что традиционалистское переориентирование русской православной культуры вряд ли возможно. Возвращение и восстановление духовных религиозных ценностей необходимое, но не единственное условие формирования духовности.

Исключительно важное место в процессе возрождения и роста регионального самосознания является общность культурной памяти,  восстановление и сохранение истории родного края.  Пензенская Земля богата именами, которые стали поистине предметом гордости всего российского народа. Исторический опыт, преемственность традиций – все это должно стать теми ценностями, на которых воспитываются новые поколения. В связи с этим становится востребованной деятельность институтов, функционирующих в системе культурного наследия, главным образом музеев.

Еще одним мощным источником духовных ценностей является традиционная этика семьи и родственных отношений, основными принципами которой всегда было почитание старших, взаимовыручка, забота о детях. К сожалению, и эти ценности были серьезно деформированы в советское и постсоветское время. Возрождение ценностей семьи и родственных отношений должно означать отнюдь не увековечивание отживших семейно-родовых отношений, а возможность культурного и профессионального раскрепощения каждой семьи.

Возрождение духовных ценностей означает также их адаптацию к ценностям современного мира и информационной цивилизации. И здесь важнейшее значение приобретает образование, на которое всегда была возложена роль воспитания подрастающего поколения.

Таким образом, на сегодняшний день среди населения Поволжья наблюдается несколько тенденций, характеризующих региональное самосознание: 1) тенденция к интеграции с общероссийскими ценностями; 2) тенденция к традиционализму и возрождению национальных ценностей; 3) тенденции к интеграции с общеевропейскими ценностями с одной стороны, с другой – попытки поиска «корней» и обоснования самобытности.

 

Литература:

1. Беспалова Ю.М. Региональная культура в социокультурном пространстве России // Словцовские чтения/99: Тезисы докладов, сообщений научно-практической конференции / Под ред. Н.В. Яблонского. – Тюмень, 1999.

2. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 1998.

3. Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности рос-сийского исторического процесса // Вопросы истории. 1992. № 4–5.

4. Маркович Д.Ж. Общая социология / Пер. с сербского. – М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1998, с. 342-343.

 

 

 

ТРАНСФОРМАЦИЯ СТИЛЯ ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ В СОВРЕМЕННОМ ГОРОДСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

Автор(ы) статьи: Розенберг Н.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

повседневная культура, стиль жизни, городская повседневность, духовные ценности.

Аннотация:

В статье ставится проблема влияния современной городской повседневности на формирование стиля жизни личности и трансформацию ее ценностей.

Текст статьи:

Современный город представляет собой сложную систему, детерминируемую многими взаимосвязанными и взаимоопределяемыми показателями. Город является экономическим, административным и культурным центром, это постоянно развивающийся организм, который чутко улавливает тенденции общественной жизни, воспроизводит и видоизменяет их. Материальные и духовные ценности, нормы, традиции, особенности организации жизни создают неповторимый облик городов того или иного региона и формируют отличительные особенности характера их жителей. Социальные, культурные и экономические индикаторы, отражающие специфику города как системы, представляют собой определенный набор количественной и качественной информации.

В последние несколько десятилетий появились многочисленные работы, посвященные изучению городского пространства. Эти недавние исследования в целом характеризуются принципиальным отличием от предшествующих теорий исследования города.

Современные исследования города смещают акценты от рассмотрения города как пространственно-ограниченной целостности, воплощенной в определенных способах жизни – стабильных и анонимных, как социальной пространственной системы, обладающей своей внутренней динамикой (речь идет о работах теоретиков урбанизма начала ХХ века Льюиса Мамфорда, Патрика Гедденса и Луиса Вирта) к незавершенности, открытости города, к отсутствию центра, четкой структуры и фиксированной сегрегации городского пространства. Город начинает рассматриваться как совокупность совершенно разрозненных процессов, как место пересечения, сцепления и сосуществования различных ритмов. Акцент на разнообразии и множественной природе городской жизни влечет за собой отказ от генерализации и попытки ухватить и воспринять значимую банальность повседневной жизни города. Исследование городского пространства становится неотделимо от исследования практик повседневности городской жизни.

Природа города реализуется в непрерывном порождении самых разнообразных социальных, стилевых, профессиональных, возрастных, этнических и других локусов, общностей и субкультур. Одним словом, город постоянно порождает новые, качественно нетождественные субъекты. Он формирует разные настроения, новые смыслы, интенции, нормы и ценности, и наконец, новые слова и символы для выражения этих сущностей. В городе рождаются разные мироощущения и нетождественные интересы различных субкультур и групп, формирующих городское сообщество.

Современный город представляет сложное социокультурное пространство, в котором отпечатались следы самым разных культурных эпох. Это и архитектурные конструкции и социальная организация пространства. Городской житель, обычно, вполне адекватно ориентируется в этих конфигурациях смыслов, так как они органично вписаны в проект его жизненного мира, сформированного в процессе социализации.

Город позволяет обществу построить встречу со своим собственным будущим и ответить на вопрос, что из наличного социального багажа следует брать с собой. «Прошлое» и «будущее» соседствуют в городском пространстве как реальность человеческих форм самоопределения и образов жизни, как вся палитра переходных форм, задающих шаги ближайшего и далекого развития данной социокультурной формации. Срез городской жизни представляет нам реальность развития во всей ее противоречивости и конфликтности.

Что же такое городская повседневность? Как современный город манифестирует свою повседневность?

Развитие современного города связано со сменой структуры хозяйства, с изменениями карты профессий и структур занятости населения, с экологической ситуацией, с экспортом городской формы жизни за счёт использования интеллектуальных и информационных технологий, с децентрализацией и диверсификацией исконно городских функций и изменением статуса города. Сегодня трудно представить себе городского жителя без компьютера или мобильного телефона, хотя буквально десять лет назад это было почти что редкостью.  Меняется та система ценностей, в рамках которой мы обсуждаем и анализируем ситуации, складывающиеся в больших городах. Несомненно, городская культура претерпевает переходную стадию своего развития, однако, мы не можем ответить с достаточной степенью определенности, от чего к чему происходит переход. На наших глазах разрушаются стандарты и эталоны городского образа жизни предшествующих десятилетий, происходит деградация гигантских урбанизированных регионов, меняются установки и ориентации городского жителя, изменяется стиль его повседневности.

Стиль жизни характеризует устойчиво воспроизводимые черты, манеры, вкусы, склонности, проявляющиеся в повседневной жизни индивида или группы, в основе которой лежат потребности, интересы, мотивы. К факторам, конструирующим жизненные стили, относят условия бытия, традиции и содержащиеся в них явные или латентные правила интерпретации, оценки жизненных феноменов, а также институциональные образования, характерные для доминирующих групп и способствующие воспроизведению определенного типа личности. При этом ценности, нормы, каноны влияют на поведение людей лишь в той мере, в какой члены общества их активно разделяют либо пассивно признают.

Универсумом ценностей и смыслов любой социальной группы является культура. Культура объемлет также формы праксиса и деятельности индивидов и их результаты. В каждом социуме в результате сложного исторического развития устанавливается в качестве нормы специфический образ мышления, особый тип реактивности. Изменяющиеся условия вынуждают индивидов находить стратегии, релевантные их новым жизненным обстоятельствам. Жизненный мир индивида ценностно структурирован, и любое событие имеет в нем значение и смысл лишь в той степени, в которой грозит разрушением идентичности индивида или, наоборот способствует реализации личности.

Определенную сложность представляет отсутствие взаимно-однозначного соответствия между поведением и конкретной ценностью, так как одна и та же ценность может детерминировать достаточно большое число поведенческих синдромов. Но все эти возможные поведения как считает М. Мерло-Понти, суть модификации характерной манеры существования, определенного стиля жизни, который достается личности как психологической и исторической структуре вместе с существованием. Личность через сам факт своего рождения как человека воспринимает мир повседневности как «сам собой разумеющийся». Благодаря факту своего второго рождения в качестве личности в результате первичной социализации в родительской семье, школе, она воспринимает свой жизненный мир «уже сложившимся» и присутствующим в ее сознании и поэтому она не выбирает абсолютно ни своего бытия, ни своего стиля жизни. Личность совершает выбор всегда на основе некоторых данностей, но не в результате одномоментного творческого акта, а путем постепенных смешений и свыкание с ее выбором. Объяснение поведения личности ее прошлым, средой, темпераментом и т.п. будет истинным лишь только при том условии, если рассматривать эти детерминанты как моменты целостного ее бытия  [1, с. 567-575].

Во взаимодействии с внешним миром человек демонстрирует два своих наиболее устойчивых модуса: внутренний – собственную идентичность, внешний – индивидуальный стиль жизни.

Идентичность личности – это ее содержание, построенное на каркасе ценностей, обладающих атрибутами количества, качества, иерархии, следовательно некоторой структурой. Другими словами, идентичность личности есть индивидуальная ценностная структура, определенная система ценностей.

Стиль жизни личности – это форма ее проявления вовне, способ реалзации идентичности, ценностно ею детерминированный. Идентичность и стиль жизни личности как результат первичной социализации достаточно тесно взаимоувязаны в рамках единого аксиологического континуума, поэтому с большой долей уверенности можно предположить, что при надлежащем методическом подходе возможно через анализ жизни индивида исследовать ценностную структуру его идентичности и, наоборот, анализ иерархии ценностей индивида может позволить спрогнозировать те либо иные линии его поведения в изменившихся условиях.

Особенно благоприятные условия для интенсивных трансформаций стилей повседневной жизни и их демонстрации сложились в крупных городах, где отмечается большая анонимность поведения населения, своего рода отстраненность людей друг от друга.

Стиль повседневной жизни характеризует устойчиво воспроизводимые черты, манеры, вкусы, склонности, проявляющиеся в повседневной деятельности индивида. Очевиден тот факт, что завершился процесс формирование новых потребностей, ценностей, убеждений, возникли совершенно иные, чем прежде, социокультурные идентификации.

Диверсификация стилей повседневной жизни и их презентация в современном обществе стали возможны благодаря возникновению определенных условий: появлению новых информационных, культурных, экономических и политических возможностей и их осознанию, росту толерантности граждан, готовности жить в достаточно сложной полистилистической среде, и, в том числе попыткам формального закрепления правил взаимодействия различных стилей в повседневной жизни.

Повседневность выражает привычки, пристрастия, эмоциональные шаблоны, ломка которых никогда не происходит безболезненно. Но в отличие от политических и социальных настроений, повседневность отличается устойчивым характером, включая в себя ценностные ориентации, осознаваемые, выражающие жизненные установки, самостоятельный выбор святынь. Культура повседневности приводит к возникновению «культурной привычки поведения», основанной на артефактах, как на ее элементарных единицах. Реальное поведение людей зависит от лежащих в его основе ценностей. Обнаруживая, исторические корни ценностных ориентаций: воздействие ценностей дворянства, ремесленничества, традиции литературы, ценности православия, своеобразие государственной и местной политики можно составить представление о том, какие ценности повседневной жизни поволжского народа закреплены исторически, а какие только начинают формироваться.

Все то, что происходит с народом, не что иное, как проявление глубинных пластов народной культуры и сознания, и в первую очередь культуры его повседневной жизни.

Последние два десятилетия связаны с изменением функционирования каждой из подсистем общества, разрушением традиций и т.д., что привело к стилевому разнообразию повседневной жизни. Изменились потребности, ценности, убеждения, традиционные формы жизни, возникли совершенно иные социокультурные идентификации. Главным источником трансформации стиля жизни стало восприятие, с одной стороны, поведенческих стереотипов Западной культуры, а с другой, возврат к национальным традициям.

 

Литература:

1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб, 1999.

ИНФОРМАЦИЯ, ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО И ЧЕЛОВЕК

Автор(ы) статьи: Пронина Л.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

информация, информатизация, информационное общество, информационная картина мира, информационная культура

Аннотация:

В статье обобщаются современные подходы к роли информации, информатизации и информационных технологий, раскрываются компоненты информационной картины мира и определяется роль информационной культуры личности и общества.

Текст статьи:

Современное общество все чаще называют информационным или обществом знаний, где информация и информационные ресурсы занимают центральное место. Данное утверждение мы находим во множестве публикаций, да  и в реальной жизни  понятие «информационное» все чаще используется применительно к реальным секторам экономики, управления, аспектов различных наук: информационная экономика, информационный менеджмент, информационная педагогика, информационная культурология  и т.д. Все чаще «информационные» проблемы становятся предметом специальных исследований в разных науках. Мы также предприняли такую попытку, исследуя проблемы информатизации культурно-образовательного  пространства [7]. Многие ученые и практики пришли к выводу, что сегодня жизнедеятельность – это процесс, который может иметь место только тогда, когда человек располагает информацией, которая одновременно  определяет и жизнеспособность общества. Данные тезисы воспринимаются как постулат,  определенная данность, хотя,  по мнению  Ф. Уэбстер, «не удается установить, каким образом информация заняла центральное место в обществе, она настолько важна, что даже стала фактором создания общества нового типа» [8].

Мы используем информацию как атрибут развития живых систем, которые с помощью прямых и обратных потоков информации адаптируются, вписываются  в окружающую среду и существуют как материальное явление. Информация,  информатизация существенно изменила локус и законы его развития: современная информационная среда является качественно новой формой бытия человека. К концу ХХ века в рамках кибернетики, а позднее информатики  стала складываться информационная картина мира, которая  рассматривает окружающий мир под особым, информационным углом зрения,  дополняя вещественно-энергетическую картину. Именно  приток информационных импульсов самого разнообразного характера формирует человека как личность, а в качестве источников выступают как природа, так и социальная практика. Сознание и самосознание, мировоззрение, характер, система взглядов и ценностных ориентаций, совесть, духовный мир, потребность в самовыражении и творчестве, способность рефлексии не являются врожденными: они  формируются и видоизменяются в ходе жизнедеятельности человека на базе определенных наследственных качеств. Данные процессы принципиально невозможны вне информационного пространства социума. Они, с одной стороны,  требуют исходной информации, постоянно питаются ею, а с другой  –  непрерывно генерируют новую информацию. Благодаря этому  реальная жизнь людей всегда представляет собой информационное взаимодействие. Любые изменения, коррективы в жизнедеятельности людей  объективно требуют информационного обеспечения, так как   информация имеет отношение ко всем без исключения стадиям и аспектам человеческой деятельности: это и замысел, и планирование, и реализация определенных действий, и прогнозирование, и оценка  результатов и информационное содержание технологического аспекта деятельности. Внутренний, духовный мир человека невозможен без субъективного переживания деятельности, который  формируется также на соответствующем информационном фундаменте. В связи с этим можно сделать следующий вывод: информация буквально пронизывает окружающее пространство,  постоянно влияет на личностное содержание каждого из нас, мера соответствующих изменений, и их направления всегда конкретны и индивидуальны. Частично они определяются опытом жизнедеятельности, имеющимся уже  личностным тезаурусом и другими сугубо внутренними, интимными для каждого человека факторами. Обогащая человека как личность и субъекта социального творчества, информация тем самым проявляет себя в качестве важнейшего фактора, способного влиять на устойчивость развития, причем и в индивидуальном плане, и в общесоциальном.

Сегодня мы имеет дела с качественно новой информацией и иным качеством информационного пространства. Информация обладает рядом удивительных свойств, которые человечество выделило за время многовекового освоения и использования: она  неисчерпаема, никогда не исчезает, быстро тиражируется, особенно в условиях внедрения новых информационных технологий, обладает ресурсо-сберегающими признаками, так как использует высокие технологии, экономична (однажды появившись может многократно использоваться), независима от времени, обладает ценностью и полезностью, является экологически  чистым продуктом и т.д.

Каждый человек существует одновременно в различных информационных (региональных, национальных, профессиональных и т.п.) пространствах, которые  могут быть связаны или автономны. На пересечении этих пространств и находится человек, где формируется его личное информационное пространство. Среда обитания человека является следствием действия множества факторов: она создается и развивается в непосредственной зависимости от многих причин. Но среда и сама активно влияет на них, подготавливая соответствующие изменения. В настоящее время реально существующая среда представляет собой сложное многоаспектное образование, которое  можно охарактеризовать как своеобразную результирующую всех информационных, культурных потоков, на пересечении которых находится человек.

В связи с этим можно утверждать, что благодаря информатизации складывается новая, информационная картина мира. Р. Абдеев утверждает, что информация стала объективной характеристикой материальных систем и их взаимодействия. Никакая социальная жизнь невозможна без информации, без общения и коммуникаций. Информация выступает в качестве двигателя общественного и технического прогресса, а также в качестве узлового пункта познания, выявляя всеобщие и конкретные, многогранные связи с действительностью как отражение этой действительности.

«Соответственно трем основным видам оперативной информации – элементарной, биологической и социальной – мы различаем три крупных класса информационных структур: 1. естественно возникшие информационные структуры неорганической природы; 2. естественно возникшие информационные структуры органической природы; 3. искусственные информационные структуры, созданные целенаправленной деятельностью человека (так называемая вторая природа или ноосфера). Информационная картина   мира включает в себя и Человека, место которого – на границе между естественной и искусственной природой. Он олицетворяет собой начало интенсификации информационных процессов и ускорения научно-технического и общественного развития» [1, с.183-184]. Место личности в картине мира и процессах информатизации можно определить исходя из следующего положения: информационная система общества должна создавать контакты между людьми и интенсифицировать коммуникационные сети между пользователями, решающими аналогичные проблемы.

Усложняющийся мир требует все больше информации для своего функционирования. Такое положение привело первоначально к ситуации, которую называют «информационным взрывом». Но данное понятие сегодня используется только применительно к 60-70-м годам прошлого века, исключительно в историческом ракурсе.   В настоящее время  информационные потоки развиваются лавинообразно, количество документов увеличивается ежесекундно, и данный процесс носит устойчивый, стабильный характер. Проиллюстрируем данное утверждение.  В настоящее время ежегодно появляется примерно 100 тысяч журналов на 60 языках, 5 миллионов научных книг и статей, 250 тысяч диссертаций и отчетов, всемирный книжный фонд насчитывает 1,5 миллиарда названий, количество публикаций удваивается каждые 10-15 лет, число баз данных вырастает за 10 лет в 10 раз, всемирный фонд описаний изобретений насчитывает примерно 500 миллионов страниц текста и ежегодно увеличивается примерно 1 миллион документов и т.д. [цит. по: 3, С.2].  Данные документы представляют собой информацию, которая генерируется и используется в социуме, следовательно, носит социальный характер. «Социальная информация – конкретный срез информации, которая представляет собой понятие для обозначения знания о человечестве и природе (в той степени, в какой она вовлечена в сферу действия людей), получаемого с помощью чувственного и логического познания, в процессе материальной и духовной деятельности служащего потребностям развития человека, общества»[3, С.2]. Информация как знание противостоит незнанию, именно так она  становится фактором жизнедетельности человека и развития общества. Поэтому меняется наша среда жизнедеятельности, меняется информационная оболочка Земли.  Первое удвоение знаний произошло в 1750 году, второе – к началу 20 века, третье – к 1950 году. С этого года объем знаний у человечества удваивался каждые 10 лет, а с 1970 – каждые 5 лет, с 1991 года – ежегодно [6, С.350]. Безусловно, такое положение меняет жизнедеятельность людей. Так,  уже к 1962 году было выделено более 50 видов деятельности, связанных с информационным производством, появляется   термин «отрасль знания», «работник отрасли знания». Позднее появляются термины «информационная экономика»,  «информационный работник» — человек, у которого в качестве начала и финала труда выступает информация. Во второй половине двадцатого века информационные работники превращаются в лидирующую группу. По мере развития и распространения новых информационно-компьютерных технологий объекты, субъекты, процессы, деятельность меняются стремительно. Происходят изменения общей структуры занятости: все большая часть работников занята не изготовлением стандартных материальных благ массового спроса, а оказанием информационных, инновационных и коммерческих услуг, обслуживанием сложной наукоемкой продукции, проектированием и т.д. Происходит сдвиг в профессиональной структуре занятости в сторону увеличения доли высококвалифицированных работников универсальной квалификации в сфере информационных, управленческих, финансовых и прочих услуг. Данные процессы  стимулировали повышение уровня образования и квалификации. Все изменяется качественно и количественно: по мнению Э.Тоффлера, появилась новая вместимость пространства, термины «информационные ресурсы, информационная революция, информатика» и т.п. мы слышим из уст политиков, ученых, специалистов, студентов, школьников…Самые значительные изменения принес Интернет, начинает разрабатываться безбумажная информатика. Последствия сегодня предопределить достаточно сложно, ибо человек не способен предусмотреть синергетический эффект одновременных совместных действий сотен миллионов (миллиардов) пользователей и такого же количества технических устройств различной степени сложности, связанных в единую систему. Таким образом, компьютеризация-медиатизация и интернетизация  трансформировали глубинную структуру информационного пространства и информационной среды. Источник производительности уже заключается в технологиях генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации. Дальнейшее развитие информационных технологий привело к тому, что  появились новые, мультимедийные  средства, которые  обладают большим эмоциональным зарядом, чем существовавшие до сих пор информационные ресурсы (в том числе и аудио, видео, текстовые документы и т.п.). Мультимедийные ресурсы позволили изменить качество коммуникаций в сетях и системах,  мультимедиа преодолевает географические границы, пространство и  способствует интенсификации обмена информацией. Это приводит к стиранию границ между центром и периферией (провинцией), а значит, человек имеет возможность интегрироваться в мировые процессы. Если раньше национальные культуры развивались параллельно, а взаимодействие было незначительным, то сегодня сетевое взаимодействие предполагает, что сообщества хотят поделиться своим культурным наследием. В связи с этим появляются сети культурного наследия, а парадигма «центр-периферия» приобретает новое звучание. Ранее новые художественные течения обычно начинались в центре (и их было относительно немного), и они  активно притягивали к себе творческие личности, то есть «внешний мир» приходил сюда по собственному желанию для освоения новых техник и технологий.  В качестве примера модели «центр-периферия» можно привести Рим, Париж, Флоренцию, Лондон, Пекин и т.д. Мультимедиа и сетевое взаимодействие приводят к появлению множества центров, к созданию самых разнообразных коллекций, которые становятся доступными в любое время, в любом месте, поэтому необходимо разрабатывать кооперативные подходы к описанию данных явлений. Сегодня  целесообразнее говорить о том, что у нас есть общего  и как адекватно отразить культурные различия.

Современные медиа предполагают легкую процедуру внесения изменений, а объединение электронных изданий в базы данных (знаний) позволяют проследить изменения в диахронных связях. Если ранее они развивались в одном направлении, то теперь в принципе они могут идти в обоих направлениях. Информация получает более гибкую форму: цифровая конфигурация позволяет получить и печатный текст, и устную речь и видео ряд. Мечта многих поколений собрать в одно место все существующее в мире знание (начиная с библиотеки Александрии, в 19 веке попытка предпринималась  Британским музеем, Национальной библиотекой и Лувром во Франции и т.д.) в настоящее время реализуется на альтернативном подходе.  Вместо централизованных коллекций организуются распределенные сети, которые делают оцифрованные версии этих коллекций доступными всем. В качестве примера можно привести существующую в Европе E-Culture Net, которая начала свою деятельность как группа ученых и учреждений, предоставляющих доступ к электронным ресурсам для научных исследований и образования. В перспективе задача сети состоит в создании Распределенного Европейского  Электронного Динамического Ресурса,  и это будет первым шагом к созданию Всемирного распределенного электронного хранилища. Мультимедийные технологии изменили технологическую сущность функции создания культурного наследия и его продвижения. В современных условиях уже реально создание коллективной памяти, что позволит сформулировать новые модели глобальной истории культуры, выявить наши общие традиции, познакомиться с уникальными произведениями крупной и малораспространенной культуры.

Если бытие человека в социальном мире остается относительно структурированным, то его виртуальная жизнь, не имея привычных рамок для самокатегоризации, ставит необходимым условием существования решение задачи самоопределения, поиска идентичности.  Мультимедийные технологии, как и синергетика,  сделали возможным одновременное использование преимуществ  «левополушарного» (логико-понятийного) и «правополушарного» (наглядно-образного) мышления. Тогда образное мышление предшествующих поколений возрождается на новой основе, а способности творческого воображения и интуиции получают новые импульсы для развития. Данные процессы, на наш взгляд, имеют ряд глобальных последствий. Необходимо отметить факт дальнейшего распространения виртуальной реальности совершенно нового качества. Понятие «виртуальное» становится ключевым при организации современного общества. Виртуализация реальности является амбивалентным процессом, обладает двойным назначением, то есть характеризуется не менее мощным социальным негативом. Благодаря новому информационному режиму современный социум становится не только проницаемым для любых информационных импульсов, но и уязвимым перед деструктивными факторами, получившие в глобальной системе новые стимулы и возможности: их диапазон простирается в границах от терроризма до хакерства, стандартизации культурных ценностей, распространения манипулятивных технологий и т.п.

К ключевым свойствам виртуальной реальности  принадлежат темпоральность и каузальность. Время здесь обратимо: там нет «точки невозврата»,  любое действие можно отменить, вернуться «на несколько шагов» назад, «сохраниться» и начать все заново. Более того, обратимость и динамика  приводят к возникновению новой каузальной логики виртуальной реальности: причина и следствие могут не только сливаться, но и меняться местами. Один из возможных положительных эффектов обратимости состоит в том, что человеческая деятельность приобретает более свободный, смелый, экспериментаторский характер.  Однако  отсутствие «особых точек» лишает пространство сакральности.  Обратимость виртуального опыта может породить определенный сдвиг в аксиологических установках индивида, в частности – снизить ценность человеческой жизни. Виртуальная реальность  все чаще становится средой коммуникаций, формой приобретения опыта и социализации индивида, поэтому мы можем ожидать прогрессирующее влияние указанных свойств на повседневность.

Следует отметить также, что при частом общении с компьютерными системами случается информационное заражение личности  машинным видением мира: у личности формируется привыкание к машинной картинке сначала на уровне зрительного аппарата, затем на уровне логико-ментальных структур. Постоянное взаимодействие с компьютером несет также угрозу повышения социальной отчужденности и одиночества в период персонализации за счет вытеснения личных контактов. Личности становятся доступны все  дела и интересы целого  мирового сообщества и, в то же время он находится в социальной изоляции. И сегодня мы можем наблюдать парадокс «компьютерного одиночества», который выражается в том, что, общаясь со всем миром, в результате человек не общается «ни с кем».

Следует также отметить расширение  процессов «информационной экспансии»,  распространение  культурных кодов по готовым формулам, разработанным информационными технологиями.  Влияние в обществе принадлежит тем, кто способен создавать новые культурные коды, используемые для отражения реальности и выработки решений. Для понимания механизмов информационного воздействия на сознание следует использовать информологическую категорию «инфологема» [4,5], которая  представляет собой некачественную или ложную информацию. Они появляются в результате неосознаваемых заблуждений или сознательных, целенаправленных манипулятивных воздействий. Они воздействуют на человека в течение неограниченного времени, так как попадают в инфопотоки, инфофонд и тезаурусы, становятся их элементами и участвуют в формирование искаженной картины мира в сознании людей.

Развитие человечества стимулирует процессы накопления, запоминания, передачи и обработки информации, увеличения ее объемов. Одновременно усиливается потребность в новых средствах коммуникации, что приводит к переизбытку информации и возникновению информационных барьеров. Поэтому в очередной раз совершенствуются информационные технологии, создаются новые механизмы. Информационные технологии всегда изменяли качество культуры, а в современных условиях являются основой качественных изменений культурно-информационного пространства. Они открывают простор для развития новых территорий знаний, ускоряют процесс смены одних художественных концепций другими, смену культурных парадигм, на их основе мы сегодня строим персональное культурно-информационное пространство, создаем  ее собственный конструкт.

В современных условиях все более актуальным становится проблема взаимодействия с таким информационным пространством, с такой информационной средой, повышения эффективности информационных технологий, информационной деятельности и инфовзаимодействия в целом. На наш взгляд, многие проблемы могут решаться за счета развития информационной культуры, которую мы определяем как комплексную, целостную, системную характеристику, в которой психологические, когнитологические, процессуальные аспекты взаимосвязаны, взаимозависимы и взаимоопределяемы.  Она является одной из составляющих культуры, связана с социальной природой человека и является продуктом его разнообразных творческих способностей. Концепция информационной культуры личности основана на трактовке человека как создающего, воспринимающего и продуцирующего информацию, в первую очередь культурную. В этом случае информационная культура выступает как инструмент освоения и адаптации к условиям внешней среды и как способ гармонизации внутреннего мира человека в ходе освоения всего объема социально-значимой информации. Человек, как личность, формируется путем целенаправленного и продуманного воспитания, а его развитие определяется внутренними и внешними условиями (средой). В условиях информатизации общества одним из важнейших инструментов формирования потребностей, интересов, взглядов, ценностных установок, воздействия на мировоззрение человека в целом, механизмом воспитания и обучения становятся информационные технологии.

Информатизация  разрушает традиционные циклы жизнедеятельности людей и сам ритм их жизни, вытесняет ценность межличностного общения, заменяет реальный мир виртуальным, усиливает возможности манипулирования индивидуальным и массовым сознанием. В связи с этим возникает проблема гуманизации как возврата человека к его естественному состоянию и гармоничному развитию. Тогда информационная культура выступает гуманитарной составляющей информатизации. Современное общество нацелено на развитие творчества субъектов, процесс его становления сопровождается возрождением высокой культуры. Качественные изменения в культуре информационного мира повышают ее роль в развитии и функционировании общества. Культура может рассматриваться как ключ к инновациям и общественному развитию. Взаимодействие культуры и информатики позволяет ей играть огромную роль в условиях глобализации человеческой жизнедеятельности.

Содержание  информационной культуры  личности (общества), ее  сознательное  и целенаправленное  формирование  может  рассматриваться  в  разных  плоскостях: мировоззренческой, психологической, социальной  и технологической и т.п. В  мировоззренческой  плоскости  информационная  культура  заключается  в  осознании  человечеством  сущности  происходящих  явлений, познании  законов  и закономерностей  распространения  информации  в  обществе и ее воздействия  на личность. В  психологической  плоскости  информационная  культура – это  выработка  оптимальной  реакции  на  поступающую  информацию  и адекватное  поведение  личности; это  формирование  умения  действовать  в  условиях  избыточной  информации, правильно  оценивать  качественную  сторону  информации, отбирать  достоверные  сведения, критически  мыслить, умение  анализировать  и синтезировать  имеющуюся  информацию; это      выработка  навыков  защиты  личности  от  информационного  шума. В  социальной  плоскости  информационная  культура  личности  заключается  в  формировании  у личности  необходимого  уровня  информированности. И, наконец, в  технологической  плоскости  информационная  культура – это  овладение  информационной  технологией, знакомство  с  информационными  ресурсами  общества, овладение  навыками  поиска  нужной  информации, ее  хранения  и использования [2, С. 84].

Информационную  культуру  нельзя  рассматривать  отдельно  от  других  типов  культур, так  как  элементы, входящие  в  нее, присутствуют  и  в  культуре  труда, и  в  культуре  общения, политической  культуре  и т.д. Общество с высоким уровнем информационной культуры предполагает толерантность, терпимость к мнению любой личности, ее поведению, информационному мировоззрению, лояльность к уровню информационной культуры личности, отношение к ней как к самоценному феномену. Информационная деятельность личности позволяет ей включиться в информационный процесс всемирно-исторического масштаба: освоение и развития информационной базы – Культуры. Для вхождения в Культуру необходимы определенные информационные предпосылки: развитая инфопотребность как нужда в знаниях, наличие системы передачи и владение теми или иными языками как системами передачи. Информационная культура – это совокупность принципов и реальных механизмов, обеспечивающих позитивное взаимодействие этических и национальных культур, их соединение в общий опыт человечества. Информационная культура является средством формирования мирового культурного сообщества, создания мирового культурного, информационного пространства. Она определяет уровень информационного общения – принципиально новые формы связей без личного присутствия индивидов в режиме диалога, представляет собой готовность к освоению нового образа жизни на базе использования информации, построение новой информационной картины мира и определение своего места в этом быстро изменяющимся мире. Информационная культура  предстает как степень совершенства человека, общества в целом или определенной его части по использованию информации во всех возможных формах жизнедеятельности. Овладение информационной культурой есть путь универсализации качеств человека, которая находит свое конкретное выражение в различных формах духовного совершенствования, профессиональной и общественной деятельности.

Информационная  культура  общества  и личности  должна  обеспечивать  возможность непрерывного образования  человека  и повышения  его  ответственности  за  принимаемые  решения. В первом  случае  информационная культура  выступает  средством  социальной защиты  личности, способной  к постоянному  наращиванию  знаний, изменению  сферы  деятельности, регулированию  собственного  поведения  на основе  всестороннего   анализа  ситуации. Во втором – информационная культура  является  средством  защиты  общества  от  непродуманных   действий  человека, гарантом  того, что любой в сфере (социальной, экономической, технологической и т.д.) решения  принимаются  лишь  после  глубокого  анализа  всей  имеющейся  информации. Информационная культура может служить интегральным показателем уровня развития общества и индивида, является важнейшим движущим фактором этого развития, выступает как условие  устойчивого и безопасного развития в принципиально новой среде и новом пространстве.

Литература:

  1. Абдеев, Р.Ф. Философия информационной цивилизации: диалектика прогрессивной линии развития как гуманитарная общечеловеческая философия для ХХ века /Р.Ф. Абдеев. – М., 1994. – 334 с.
  2. Антонова, С.Г.  Информационное мировоззрение (к вопросу об определения сущности понятия) /С.Г. Антонова //Проблемы информационной культуры Вы.3. Информационное мировоззрение и информационная культура. – М., 1996. – С.25-32.
  3. Еляков, А.Д. Информационный фактор развития общества /А.Д.Еляков //НТИ. Сер. Организация и методика информационной работы. – 2008. — №2. – С.1-9.
  4. Коган, В.З. Маршрут в страну информологию /В.З. Коган. — М.: Наука, 1985. — 161 с.
  5. Коган, В.З. Человек в потоке информации /В.З. Коган. — Новосибирск, 1981. — 177 с.
    1. Колин, К.К. Фундаментальные основы информатики: социальная инворматика /К.К. Колин. – Екатеринбург, 2002. – С.350
    2. Пронина Л.А. Информатизация культурно-образовательного пространства: методологические аспекты исследования: автореф. дис. на соискание учен. степени доктора философских наук /Пронина Людмила Алексеевна. – Тамбов, 2007. – 47 с.
    3. Уэбстер, Т. Теории информационного общества /Т. Уэбстер. – М., 2002. – С.14.

 

 

 

 

Ретроспектива ювентизации в документах Государственная Думы России.

Автор(ы) статьи: Оприщенко Г. П.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

молодежь, ювентизация, политика, Государственная дума

Аннотация:

В статье рассматриваются позиции Государствнной Думы России начала ХХ века, рассматривающей демографический статус молодежи, которая понималась как социально-демографическая группа, выделяемая на основе совокупности возрастных характеристик, особенностей социального положения и обусловленных тем и других социально-психологических свойств, которые определяются общественным строем, культурой, закономерностями социализации, воспитанием данного общества.

Текст статьи:

Общеизвестно, что молодёжь – будущее любой страны, будь то Россия, Украина, Соединённые штаты Америки или Мальта. И от того, как она будет воспитана, какое участие будет принимать в общественно-политической жизни, в деятельности государственных органов и организаций, политических партий и общественных движений, какой будет молодёжная политика государства, во многом будет зависеть это будущее.

Под молодёжью современные ювенологи, в том числе отечественные, понимают социально-демографическую группу, выделяемую на основе совокупности возрастных характеристик, особенностей социального положения и обусловленных тем и другим социально-психологических свойств, которые определяются общественным строем, культурой, закономерностями социализации, воспитанием данного обществаi.

Появление такой отрасли науки, как ювенология, кафедр ювенологии и молодёжной политики в ряде вузов России (например, в Российском государственном социальном университете) свидетельствует о возросшем интересе в стране к молодёжным проблемам.

Возрастные границы такого понятия, как молодёжь, в большинстве стран мира – 14-25 лет, в России – 14-30 лет и где явно завышен потолок для молодёжного возрастаii.

Не будет преувеличением назвать все общественные движения в России второй половины XIX-начала ХХ века молодёжными как по возрасту основной массы участников, так и по их социальному составу (студенты, учащиеся духовных семинарий и средних светских учебных заведений, молодые интеллигенты и др.) Такой характер движений был обусловлен не только и не столько субъективным, социально-психологическим, но главным образом объективным – демографическим фактором. По данным Всероссийской переписи населения 1897 года средний возраст населения страны чуть превышал планку 25 лет, а молодёжь до 30 лет составляла 74,9 млн. человек, или 64,5 %iii.

Не случайно поэтому молодежи уделяли большое внимание Император и правительство, Государственная Дума, политические партии и общественные движения, спецслужбы России. К сожалению, молодёжный вопрос в деятельности Думы до сих пор не получил сколько-нибудь заметного освещения в отечественной литературе 111.

Работа с молодежью, борьба за её умы и сердца с особой силой развернулась с началом первой российской революции, после обнародования царского Манифеста 17 октября 1905 г. и избрания I-ой Государственной Думы. Политическое кредо молодёжи в это время формировалась под воздействием трёх общественных сил: социалистов, либералов и монархистов, которые накануне и в ходе революции сложились в целую систему политических партий различной ориентации. Участвуя в выборах в Думу, они не обходили своим вниманием и молодежь, а пройдя в нее – использовали думскую трибуну для пропаганды своих взглядов, для вербовки молодых сторонников в свои ряды. Вместе с тем, подходы партий, Думы в целом к проблемам молодежи были разными.

Большевики во главе с В.И. Лениным выступали за раннее вовлечение юношей и девушек в политику, за привитие им нетерпимости к инакомыслящим, за партийность молодёжного движения, в том числе учащихся средних школ. Еще на II съезде РСДРП (июль-август 1903 г.) в подготовленном В.И. Лениным проекте резолюции «Об отношении к учащейся молодёжи» он призывал ее «остерегаться «ложных друзей молодежи», подразумевая под ними либералов и эсеров, которые якобы отвлекают эту молодёжь от серьёзного революционного воспитания. Однако этот пункт по настоянию Ю.О. Мартова не вошёл в окончательный текст резолюции и съездаiv.

Свою работу среди молодежи большевики активизировали с началом нового революционного подъема, используя деятельность социал-демократической фракции и трудовиков Государственной Думы. В марте 1910 г. они с помощью студентов юридического факультета Московского университета Н. Бухарина и В. Оболенского (Осинского) организовали большую студенческую сходку, направленную против выступлений в Думе лидера «Союза русского народа» В.М. Пуришкевича. В сходке участвовали 3,5 тысячи человек, представляющих разные политические фракции. Из 8 резолюций, предложенных ими, большинством голосов была принята резолюция социал-демократов. В ней говорилось: «Московское студенчество: 1) приветствует социал-демократическую фракцию и трудовиков Государственной Думы за последовательную и стойкую защиту студенчества как одной из групп российской демократии от инсинуаций и оскорблений черносотенно-октябристского большинства с президиумом во главе; 2) видит в думской тактике г.г. Пуришкевичей и Хомяковых яркое проявление контрреволюционного натиска правительства – исполнителя воли помещиков-крепостников и хищнической части буржуазии, стремящихся сокрушить все народные завоевания и опорочить революционное прошлое всей демократии и студенчества; 3) заявляет, что продолжает стоять под старым знаменем революционной демократии и твердо верит, что только в совместной борьбе с пролетариатом и крестьянством достигнет демократического государства, полной свободы науки и школы».

Либералы России, а также часть меньшевиков выступали против раннего вовлечения молодежи в политику, ограничиваясь лишь требованием ее политического просвещения, считая, что раннее вовлечение в политическую борьбу гибельно для духовного развития юношей и девушек. Лидер кадетов П.Н. Милюков призывал молодежь не столько заниматься политикой и с кем-то бороться, сколько учиться, накоплять силы и знания, чтобы быть полезным Родине»vi. Как депутат Государственной Думы он неоднократно выступал в ней по вопросам образования, защиты прав учащихся, получал много писем от студентов и семинаристов. В одном из таких писем студент-историк Петербургского университета писал: «В Вашем лице молодежь нашла себе в Государственной Думе нравственную защиту», а группа студентов Казанского университета, обращаясь к П.Н. Милюкову в марте 1910г., благодарила его за чуткое отношение к интересам и духовным запросам молодежи»vii. Воспитанники Курской, Тверской, Нижегородской и других семинарий слали просьбы «возбудить в Государственной Думе вопрос о предоставлении им прав на поступление в университет». Не случайно поэтому Павел Николаевич Милюков пользовался огромной популярностью у российской молодежи.

Монархисты создавали при своих партиях специальные подотделы по работе среди молодежи, стремясь подчинить себе прежде всего студенческое движение. Сторонники черносотенныъх партий и крайне правого крыла в вузовской среде стали называться «академистами», а их объединение – Академическим союзом студентов. В марте 1912 года состоялся I-й Всероссийский академический съездviii. Депутации союза неоднократно принимал Николай II. Моральную и финансовую поддержку оказывали ему лидер «Союза русского народа», депутат Государственной Думы В.М. Пуришкевич, премьер П.А. Столыпин. По инициативе Пуришкевича начал издаваться печатный орган «академистов» журнал «Вестник студенческой жизни». Деньги на его издание были даны из личных средств царя. В борьбе с антимонархически настроенными студентами и учащимися черносотенцы использовали не только трибуну Государственной Думы и свои печатные органы, но и нередко прибегали к прямой физической расправе над ними. В годы революции массовые избиения и убийства противников самодержавия происходили во Владимире, Ярославле, Туле, Калуге, Архангельске и в других городах России.

Наиболее остро проблема молодежи, ее раннего вовлечения в политику прозвучала в феврале 1913г. с трибуны IV Государственной Думы, когда 44 депутата обратились с запросом к министру просвещения Кассо по поводу ареста 34 учащихся средних школ Петербурга. Эти учащиеся были членами наиболее крупной по масштабам того времени Межученической организации, известной также под названием «Витмеровской» (по месту ареста членов организации на собрании в частной гимназии О.К. Витмер. Начало ее деятельности относится к декабрю 1911г., когда состоялось первое организационное собрание представителей ученических кружков нескольких гимназий города. Во главе организации стоял избираемый общим собранием Комитет. Хотя организация считалась беспартийной, часть ее участников симпатизировала различным партиям, в частности эсерам и анархистам. Организация установила связи с учащимися Новгорода, Пскова, Союзом польской прогрессивной молодежи. В апреле 1912 г. члены Организации принимали участие в демонстрации по поводу расстрела рабочих на Ленских золотых приисках. Комитетом издавался ученический журнал «Недотыкомка». Осенью 1912 года председателем Комитета стал 17-летний Николай Сергеев, который вскоре покончил жизнь самоубийством. Его смерть всколыхнула учащихся, усилила проявления недовольства существующими порядками в средней школе. Гимназические правила регламентировали жизнь учащихся не только в школе, но и вне ее, по сути являясь кодексом бесправия. Регламентировалось все, вплоть до пуговиц на гимнастерках гимназистов. Под угрозой немедленного исключения запрещалось создание каких-либо обществ или вступление в них. Похороны Н.Сергеева превратились в демонстрацию, надпись на венке гласила: Дорогому товарищу, замученному средней школой». А 9 декабря во время очередного собрания в помещении гимназии О.К. Витмер полиция арестовала его участников. Дело получило большой общественный резонанс и стало предметом специального рассмотрения на заседании IV Госдумы. Хотя все арестованные учащиеся были вскоре выпущены на свободу, многие из них были исключены из учебных заведений без права поступления и вынуждены были продолжать свое образование за границейxi. На заседании Думы практически все партийные фракции высказались против раннего вовлечения молодежи в политику. Даже социал-демократические депутаты ограничились тем, что лишь приветствовали «стремление учащейся молодежи к расширению своего умственного кругозора путем самообразования»xii.

Таковы некоторые аспекты деятельности Думы, ее фракций и отдельных депутатов в 1906-1917 гг., так или иначе касающихся проблем российской молодежи. Вместе с тем, в целом, у четырех ее составов не было продуманной молодежной политики в масштабах государства. Не выработала Дума для молодежи и определенный социальный статус, не смогла добиться улучшения материального положения большей части юношей и девушек. Тем не менее нынешней Государственной Думе Российской Федерации есть чему поучиться у своих предшественников. Тем более важно сделать это сегодня, когда после «цветных» революций в ряде стран СНГ, основной движущей силой которых была молодежь, в первую очередь студенческая («Кмара» — в Грузии, «Пора» — на Украине, «Кел-Кел» — в Киргизии), оживилось молодежное движение и в России. В стране стали создаваться нередко сверху, во многом искуственно, при щедром финансировании различных структур пользующиеся исключительными привилегиями правительственные молодежные организации типа «Идущих вместе», «Наших», «Молодой гвардии», вступивших в конфронтацию с другими молодежными организациями, такими как «Оборона», АКМ, КСМ и др., доводя ее порой до рукопашных схваток и побоищ. Такая политика часто не эффективна, неизбежно ведет к конфликту, разделению на «своих» и «чужих». В этих условиях крайне важно иметь продуманную государственную молодежную политику, рассчитанную на всю российскую молодежь, принять Закон о молодежи, несколько проектов которого в начале 90-х годов были разработаны и представлены в Думу. Заслуживает поддержки Думы и ряд молодежных инициатив, в частности Учредительного съезда Демократического союза молодежных организаций г. Москвы, объявившего 21 ноября 2005г. о создании «Союзмола» города и объединившего молодежь без различия ее политических пристрастий, профессиональной или национальной принадлежности, уровня образования или личных увлечений его членов. Объединяющей идеей Союза провозглашена любовь к Родине и родному городу, а его целью – создание условий для патриотического, духовного, нравственного воспитания молодого поколения – активного участника преобразований в современной России. Съезд предложил Президенту страны В.В. Путину объявить в России 2007-й год Годом российской молодежи, провести в этом году в столице Родины по случаю 60-летия Всемирных фестивалей молодежи и студентов и 50-летия первого такого фестиваля в г. Москве очередной Московский Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Съезд попросил также мэра города Ю.М. Лужкова вернуть Московский дворец молодежи на Комсомольском проспекте тем, кому он принадлежит по праву наследования, отобрав это звучное имя у коммерческого развлекательного комплекса, не имеющего ничего общего с истинными интересами молодых москвичей, а если это по «приватизационным нормам» невозможно, то поддержать инициативу съезда о строительстве в Москве нового Дворца молодежиxiii.

Заслуживает внимания и поддержки Государственной Думы предложение общественности страны о разработке и внедрении национального проекта, посвященного российской молодежи.

Все эти инициативы и предложения могут стать частью молодежной политики государства, помогут в патриотическом воспитании юношей и девушек, предоставленных после распада СССР зачастую самим себе, подверженных негативному влиянию улицы, шоу-бизнеса, недоброкачественной рекламы и нередко не верящих никому и ничему.

i Советский энциклопедический словарь. М, 1983. с.821.

ii Там же.

iii Данные приводятся по кн.: Урланис Б. История одного поколения. Социально-демографический очерк. М., 1968, с.54.

iv КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Часть 1. Изд. 7. М., 1954, с. 53-54.

v Очерки истории молодежного движения. М., 1993, с.43.

vi Там же, с.34.

vii Там же, с.39.

viii Там же, с.40.

ix Там же.

x Рогозин И.И. Политическая борьба за молодежь России. 1903-1917. М., 1989, с.14.

xi Очерки истории молодежного движения, с.46.

xii Там же.

xiii Материалы учредительного съезда «Демократического союза молодежных организаций г. Москвы». Москва, Государственный Центральный концертный зал «Россия», 21 ноября 2005г.

 

ИЗМЕНЕНИЯ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ

Автор(ы) статьи: Налетова И.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

высшее образования, высшее образование как социальный институт и индустрия, американская традиция высшего образования, европейская традиция высшего образования.

Аннотация:

В статье выявлены противоречия между тенденциями развития современного высшего образования и теориями постиндустриального общества, провозгласившие высшее образование одним из основных социальных институтов. На основе определения основных тенденций развития американской и европейской тенденций в развитии высшего образования формулируются особенности инновационной направленности современных университетов.

Текст статьи:

Современный вклад высшего образования в развитие общества можно рассматривать с четырех сторон:

  1. Поддержка инноваций за счет формирования, развития и сохранения знаний, обеспечения доступа к глобальным источникам знаний и адаптации знаний для местных условий;
  2. Подготовка к выходу на рынок труда высококвалифицированных и гибких специалистов как вклад в формирование человеческого потенциала;
  3. Подготовка к активной жизни в демократическом обществе, создание фундамента для развития гражданской ответственности;
  4. Стимулирование потребности в непрерывном образовании для постоянного обновления знаний и навыков, необходимых для профессиональной деятельности.

Несмотря на актуальность и востребованность каждого из этих тезисов, высшее образование не может сегодня удовлетворять в полной мере основные потребности общества. Бурное социальное развитие последних десятилетий, формирование новой сетевой, информационной, виртуальной реальности идет значительно быстрее, чем процесс реформирования и модернизации высшего образования, да и всей системы образования в целом, поэтому провозглашенный Ф.Кумбсом системный кризис образования до сих пор не преодолен. В начале XXI века он в большой степени вызван противоречивыми тенденциями развития высшего образования. С одной стороны, высшее образования и сегодня претендует на статус основного социального института, что было сформулировано еще во второй половине ХХ века в знаменитых футурологических теориях постиндустриального общества Д. Белла, Дж. Гэлбрейта, О. Тоффлера, А. Турена. С другой стороны, современное высшее образование трансформируется таким кардинальным образом, что существующие институциональные, организационные, системные, структурные изменения рассматриваются как предпосылки к формированию совершенно новых феноменов глобальной экономики – академического капитализма, глобального рынка образовательных услуг, что, по мнению многих исследователей (З. Бауман, П. Скотт, Й. Йолиоки, Ш. Слоутер, Лесли и др.), может привести даже к исчезновению феномена высшего образования в традиционном понимании данного социального института.

Вторая тенденция проявилась в росте недовольства студентов и общественности процессами образования, которое вылилось в многочисленные выступления и массовые протесты. Все это привело к перманентному процессу модернизации высшего образования, которая продолжается и сегодня. Одновременно процессы реформирования способствовали формированию новых моделей высшего образования, которые стараются приспособиться к глобальной социально-экономической ситуации.

Первая тенденция способствовала созданию в рамках функционализма теории «человеческого капитала», которая рассматривает образование не в качестве чего-то немедленно потребляемого учащимися, а являет собой капиталовложение в их будущее, которое приносит прибыль на протяжении всей жизни человека. В европейской социально-гуманитарной традиции такое восприятие вызывает множество споров, что связано с традиционной общественной функцией высшего образования, его низкой стоимостью, а зачастую и бесплатным характером в некоторых странах (например, в Германии). В американской традиции, где плата за высшее образование достаточно велика и постоянно возрастает, образование, как инвестиция в будущее, отдельного человека и всего общества в целом, не вызывает никаких споров.

В последние несколько десятилетий в американских научных исследованиях высшее образование рассматривается не как социальных институт, а индустрия. Традиционно социальный институт: имеет свою логику нормативных требований; формирует систему статусно-ролевых отношений; решает определенные социальные задачи, в частности система высшего образования как социальный институт способствует не только обучению студентов, но и их воспитанию, формированию системы нравственных и эстетических норм, гражданской ответственности,

Система индустрии ставит перед собой другие задачи. Университет как институт господства экономической рациональности видит свою цель в подготовке студентов к успешным действиям на рынке труда в условиях жесточайшей конкуренции и повышения своего имиджа на рынке образовательных услуг. В той или иной степени это влечет за собой падение или полную утрату нормативных задач распространения и передачи знаний, заботы о людях, воспитания общественной и гражданской позиции и много другое.

В современном бизнесе говорят о необходимости формирования в университетах навыков менеджмента, таких как критическое мышление, принятие решений, оценка информации, работа в команде, дисциплина, формирующие техническую компетенцию. Поэтому университеты должны быть готовы предложить дополнительные консультативные услуги и непрерывное образование, вместо специализированного обучения, чрезмерно жесткого и во многих случаях не отвечающего потребностям завтрашнего дня. Все это способствовало формированию концепции «предпринимательского университета» и «академического капитализма» в рамках американской традиции высшего образования.

Европейская традиция, пытаясь сохранить особенности именно европейской системы образования, ее социальную направленность, способствовала трансформации самого понятия «предпринимательство», пытаясь приспособить его под потребности постиндустриальной, информационной, основанной на знаниях социокультурной реальности, начав использовать понятие «интеллектуальное предпринимательство». Такое восприятие дает возможность университетам стать активными участниками прогнозирования и формирования основных социальных, политических, экономических и культурных процессов, а не просто выступать пассивными реципиентами различных достоинств и недостатков «чисто коммерческого» предпринимательства. Современный европейский предпринимательский университет становится образовательным и научно-исследовательских предприятием, который вносит непосредственный вклад в экономической развитие. Для того чтобы добиться престижа, современному университету необходимо быть инновационным, преактивным и внимательным к потребностям различных групп заинтересованных лиц. Это означает, что помимо преподавания и исследования, предпринимательский университет непосредственно участвует в социальном и экономическом развитии региона и страны, построении наукоемкой экономики.

Европейская традиция в развитии высшего образования оказывала значительное влияние на формирование отечественных высших учебных заведений на всей истории их развития и сегодня их реформирование и модернизация ориентируются не столько на принципы экономической рациональности и целесообразности, сколько на сохранение социокультурной направленности высшей школы. На это направлен и один из современных национальных проектов – проект «Образование», в рамках которого в 2006-2008 гг. была оказана государственная финансовая помощь группе университетов, которая сохранила научный и инновационный потенциал.

Такая поддержка способствует сохранению и развитию отечественных научных школ, сконцентрированных в университетах; созданию и поддержанию современной учебно-лабораторной и информационной базы университетов, конкурентоспособной на мировом рынке; повышению качества подготовки специалистов, в том числе и за счет отказа практики набора платных студентов с относительно низкими результатами ЕГЭ.

Вопросы поддержки образования обсуждают не только государственные структуры, но и многие общественные фонды и организации. Большое место проблемам образования уделяют члены Общественной палаты РФ, а также ее региональных отделений. Среди приоритетных проблем, которые поднимаются в дискуссиях: повышение средней заработной платы преподавателям; обеспечение студентов (не менее 75%) инновационных университетов стипендиями не ниже прожиточного уровня, благоустроенными общежитиями; постоянное финансирование фундаментальных исследовательских программ и т.д.

Суть современного высшего образования должна выражаться фразой: «Не догонять прошлое, а создавать будущее». В лучших традициях отечественной высшей школы и русской культуры в целом оно должно быть ориентировано не столько на передачу знаний, которые постоянно устаревают, сколько на овладение базовыми компетенциями, позволяющими затем – по мере необходимости – приобретать знания самостоятельно. Именно поэтому современное высшее образование должно быть связано с практикой более тесно, чем это было в условиях индустриального и на начальных этапах становления постиндустриального общества.

Объем информации, которой владеет наша цивилизация, удваивается каждые пять лет. Поэтому помимо освоения знаний не менее важным становится освоение техник, с помощью которых можно получать, перерабатывать и использовать новую информацию. Знания при этом осваиваются применительно к тем умениям, которыми овладевают учащиеся в рамках инновационных образовательных программ.

Инновационное образование предполагает обучение в процессе создания новых знаний – за счет интеграции фундаментальной науки, непосредственно учебного процесса и производства.

Система образования в инновационном вузе должна быть открыта современным научным исследованиям и современной экономике. В учебном плане такого вуза должны присутствовать такие формы обучения, как проектные разработки, тренинги, стажировки на производстве, в научно-исследовательских организациях. Технологическое оснащение учебного процесса должно соответствовать уровню передовой науки.

В настоящее время наиболее успешными в плане обеспечения инновационного характера развития образовательной деятельности становятся такие высшие учебные заведения, в которых одновременно реализуются следующие три типа процессов:

•        участие студентов в научно-исследовательских проектах, которые могут быть реализованы в различных секторах экономики;

•        сочетание в научно-исследовательских проектах исследований фундаментального и прикладного характера;

•        использование образовательных технологий, обеспечивающих студентам возможность выбора учебных курсов.

Адаптация современного высшего образования к современным условиям должна осуществляться на основе развитой инновационной инфраструктуры, что предусматривает целый ряд нововведений: разработку системы региональных и отраслевых венчурных фондов, через которые высшие учебные заведения смогут получать средства на научно-исследовательские разработки; развитие центров трансфера технологий, создаваемых на базе государственных научных центров Российской Федерации, высших учебных заведений, институтов Российской академии наук и отраслевых институтов; реализацию многоуровневой системы подготовки, переподготовки, повышения квалификации и консультирования специалистов для инновационной деятельности в сфере образования, науки и промышленности; создание системы внебюджетных фондов федеральных органов исполнительной власти для поддержки научно-технической и инновационной деятельности. При этом элементы инновационной структуры могут создаваться и как специальные подразделения вуза, и в форме самостоятельного юридического лица.

В таких условиях радикальных изменений только совместная деятельность государственных и негосударственных структур поддержки высшего образования, самих высших учебных заведения, а также исследователей, занятых разработкой основных направлений реформирования и реализации образовательной политики могут способствовать выходу высшего образования из кризиса и сохранению социокультурной направленности социального института высшего образования.

ВИЗУАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН.

Автор(ы) статьи: МЯГКОВА М.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

визуальная культура, изобразительное искусство, визуальный образ культуры, технологии визуализации.

Аннотация:

В статье рассматривается визуальная культура как язык коммуникации современности, во многом обусловленный технологиями, используемыми для создания, воспроизводства и распространения изображений.

Текст статьи:

С наступлением эпохи модернизма изобразительное искусство перестало быть сферой, определяющей визуальный образ культуры. Массовое производство изображений разного качества и назначения, зачастую агрессивно внедряемых в повседневное окружение человека, заставило ученых изменить угол зрения на проблему художественного производства и артикулировать новый феномен в качестве поля культурологических исследований, определенного как визуальная культура.

Процесс формирования языка коммуникации современной визуальной культуры во многом обусловлен технологиями, используемыми для создания, воспроизводства и распространения изображений. Об их решающей роли в изменении функции и статуса художественного образа впервые заявил Вальтер Беньямин в своей статье «Произведение искусства в эпоху механического воспроизводства» (1935), ставшей впоследствии фактически программной для исследователей современных культуры и искусства. Суть этой трансформации сводится к тому, что с появлением технических возможностей не просто создавать дистанцированный образ реальности, а воспроизводить саму реальность, захватывающую зрителя своей интенсивностью и убедительностью, в частности на экране, а также благодаря легкости воспроизводства, тиражирования и массового распространения визуальной продукции, сделавшей ее вседоступной, изображение как таковое потеряло свою ценность и стало объектом экономических и политических манипуляций.

Последствием технологической революции для искусства стала радикальная смена эстетической парадигмы: не наслаждение аутентичным мастерским воплощением отражения реальности (memesis), но захват сознания в плен репрезентацией субъективных курьезов как событий реальности. В то время как для визуальной культуры в целом таковым последствием явилось изменение функции изображения: превращение его из источника визуальной информации и эстетического наслаждения по преимуществу в функциональный элемент индустриального производства и одновременно объект потребительского рынка. Зрительское восприятие соответственно также подверглось радикальной трансформации. Зритель превратился в единицу массовой аудитории кино, а затем и телевидения. Его позицию и реакцию Беньямин определил как состояние «рассеянного критика». Его пассивное рассредоточенное внимание стало объектом манипуляций, где эстетическое переживание определяется способностью быстро связывать в сознании последовательности, фрагменты и пласты поставляемой визуальной информации. В своей книге «Понимание медиа» («Understanding Media», 1964) Маршал Маклюэн сформулировал модернистическую эволюцию технологического воссоздания картины мира следующим образом: «Реструктуризация процессов труда и ассоциации человека произошла под влиянием техники фрагментации, которая составляет суть машинной технологии. Суть технологии автоматизации противоположна. Она глубоко интеграционна и децентралистична, так же как машина была фрагментарна, централистична и поверхностна в своем расщеплении человеческих отношений»[1].

Феномен виртуальной реальности стал логическим продолжением процесса методологической эволюции визуальной коммуникации с помощью медиа. С внедрением компьютеров и программного обеспечения для генерации цифровых образов и осуществления нелинейного монтажа, как отмечает Билл Нихолс в своей статье «Произведение культуры в эпоху кибернетических систем»: «Вместо воссоздания и изменения нашего отношения к оригинальному произведению, кибернетическая коммуникация симулирует и изменяет наши отношения с окружающим пространством и сознание»[2].

В то же время логика эволюции технологий задавалась императивом самой реальности: реальнее, еще реальнее, как только можно реальнее, и все же еще реальнее… и так далее до гипертрофированной симулированной реальности, превосходящей по качеству изображения и звука саму реальность и по сути теряющей всякую с ней связь, превращаясь в ее мифический суррогат. Этот феномен гипертрофированной модели реальности, эмансипированной от нее самой и лишенной пространства воображения, Жан Бодрияр сформулировал в своем концепте симулякры, ставшей, по его мнению, репрезентационной моделью современной культуры: «Это больше вопрос не имитации, не редупликации, не даже пародии. Это вопрос подстановки знаков реальности вместо реальности как таковой <…> Гиперреальность отныне изолирована от воображения, а также от любого различия между реальным и образным, оставив пространство только для бесконечного воспроизводства моделей и симулированного генерирования разницы»[3].

На пути к технологическим идеалам качества изображения и звука фокус технологического прогресса также смещался и в сторону пространственно-временного, а также чисто утилитарного приближения средств технического производства и воспроизводства изображений к зрителю-потребителю. Сначала телевизор, затем видео, а потом компьютер стали фактически предметами домашнего обихода и развлечения. В ходе технологической демократизации стало легко, удобно и дешево не только получать доступ к индустриальной художественной и информационной продукции, такой как кино и телепрограммы, но также сравнительно просто создавать что-либо самостоятельно фактически любому желающему. В то же время коммуникационный потенциал электронных и цифровых технологий открывает перед современным обществом новые перспективы их использования в ходе социального взаимодействия. Ханс Магнус Энзенсбергер сформулировал этот аспект следующим образом: «Новые медиа ориентированы на действие, а не наслаждение; настоящее, а не традицию. <…> Это не означает, что они не имеют истории или что они способствуют утере исторического сознания. Наоборот, они делают возможным впервые записывать исторический материал так, что он может быть воспроизведен по желанию. Делая этот материал доступным для актуальных целей, они делают очевидным для каждого, использующего их, что написание истории – всегда манипуляция»[4].

Сегодня как пессимистические, так и оптимистические идеи в отношении роли медиа в развитии социального устройства общества уступили место чисто операциональному отношению к ним. Дуглас Рашкофф в своей книге «Медиавирус» пишет: «Датасфера, или медиапространство, – новая территория для человеческого взаимодействия, экономической экспансии, и особенно, социальной и политической махинации. <…> Первый шаг к обретению власти – это осознание того, что никто не воспринимает майнстрим-медиа более серьезно, чем ты. Выращенные на диете медиаманипуляций, мы все теперь знаем ингредиенты, идущие в ход в этих махинациях. <…> Продвинутые «сделай-сам» технологии делают непосредственную обратную связь даже более действенной. Сегодня любительские кассеты находят свою дорогу на CNN с такой же легкостью, что и профессионально произведенные сегменты»[5].

В цепи технологических инноваций внедрение видео сыграло сокрушительную роль. Для художников же технология видео стала, своего рода, оружием, позволяющим им при сравнительно малых затратах совершать идеологические арт-диверсии в лишенном обратной связи коммуникационном поле индустрии потребления товаров, развлечений, политики. Объект их творческой деконструкции – индустриальная прагматическая логика производства изобразительных клише, в то время как цель – реконструкция смыслопроизводства в процессе создания и восприятия изображения.

Методы, используемые ими в этом процессе, весьма разнообразны, но, тем не менее, можно наметить их основные направления. Во-первых, это наиболее распространенный прием, инициаторы которого и их единомышленники в среде дизайна преследуют своей целью развенчание чисто репрезентативной риторики публичных рекламных мифов, возводимых о себе коммерческими компаниями, политиками и т.д. Осуществляется подобная тактика зачастую весьма простыми приемами симуляции языка массовой культуры через искажение изначальных образных посланий, например, переиначивания игры слов слогана, или замены визуального сопровождения к нему, или любыми другими перекомбинациями исходных значений. В целом, это делает послание направленным против себя самого же и превращает его в очередное обвинительное заявление в ходе осуществления политически субверсивной творческой стратегии. Во-вторых, это прием реконтекстуализации смыслов тех или иных понятий и вещей, используемых и воспринимаемых по умолчанию определенным образом и в определенных ситуациях. И, наконец, это инвенция собственного изобразительного языка, отвергающего уже существующие вокабуляр и правила, и предлагающий некую абсолютно иную в своем своеобразии логику описания объектов и феноменов реальности.

Здесь уместно вспомнить формулировку М.Бахтина, определившего произведение искусства как идеологический продукт и объект общения в противовес идеям о произведении искусства как прикладном орудии или «предмете индивидуального потребления»[6]. Интересно, что сам Бахтин настаивает на том, что функционирование художественного произведения определяется социальными связями, утверждаемыми в нем, но при этом умаляет функциональное значение социального контекста, определяющего прагматическую логику существования искусства в культурной системе и отношения к нему публики и профессионалов. Только с революционным жестом Марселя Дюшана, выставившего в пространстве галерии в 1913 году обычное велосипедное колесо (первый из его серии так называемых ready-made) в качестве произведения искусства, стало очевидно, что последнее не столько, следуя определениям Бахтина, первое, второе и третье вместе взятые, сколько стратегическое средство провокации перманентной революции в самом художественном процессе производства смысла и значений относительно конституирующего их внешнего контекста.

Перемещение явления или объекта профанной культуры в контекст профессиональной художественной культуры, то, что Борис Гройс определил как одну из стратегий современного искусства в своем тексте «Искусство как валоризация неценного»[7], обуславливает уже иной уровень восприятия. Это уровень критической рефлексии, который предлагает нам автор, фокусируя наше внимание уже не столько на самом перемещенном объекте или явлении, а на контексте, условиях и предпосылках его возникновения и существования.

Тот же прием апроприации и использования «найденных кадров» (от английского «found footage») — один из главных в арсенале художников группы «зАиБи» (За Анонимное и Бесплатное искусство), что продиктовано самим их творческим кредо, декларируемым в названии группы. Их лейбл — перечеркнутый знак копирайта, материал — самодеятельные домашние видео или даже 8-мм киносъемки, пиратские видеокопии коммерческих фильмов, телевизионные программы. За этим стоит размышление художников о проблеме как таковой, сформулированной постструктуралистской философией, а именно, проблеме исчезновения автора (создающего свой текст из уже существующих текстов и предлагающего читателю/зрителю текстовую матрицу для свободной генерации собственного текста), а также проблеме упразднения эксклюзивной ценности произведения искусства в данном случае через обращение как к индустриальной массовой, так и доморощенной народной визуальным культурам. Характерной особенностью художественной стратегии группы является также и то, что свою ведущую идею-лозунг «За анонимное и бесплатное искусство» они всем своим творчеством иронично превращают в своего рода идеологическую агитационную программу, строящуюся на противостоянии официальной борьбе с пиратством, т.е. нарушением авторских прав. Последнее — не что иное, как проявление в культуре презумпции частной собственности как одного из столпов капиталистического общества, критика буржуазных устоев которого всегда была одной из ключевых интенций критически ориентированных художественной практики и теории.

Использование в искусстве созданного кем-то еще материала по сути есть не что иное, как плагиат, значение которого, однако, представляется более сложным и интересным, нежели просто заимствование чужих идей и чужого труда для своей собственной выгоды. Вот как определяют функцию творческого плагиата в современной культуре Critical Art Ensemble (коллектив авторов) в своей книге «The Electronic Disturbance»: «Сегодня появились новые условия, которые снова делают плагиат приемлемой и даже решающей стратегией для производства текстов. Это эпоха рекомбинантов [recombinant - биологический термин, означает генетически перестроенный]: рекомбинированных тел, рекомбинированного пола, рекомбинированных текстов, рекомбинированной культуры. Оглядываясь назад через привилегированную рамку постнаблюдения, можно констатировать, что рекомбинантность всегда была ключевой в развитии смысла и инвенции <…> Идеи улучшаются. Значение слов участвует в этом улучшении. Плагиат необходим. Прогресс его предполагает. Он принимает авторскую фразу, извлекает пользу из его выражения, уничтожает фальшивую идею и заменяет ее правильной»[8].

Творчество группы АЕС отличается тем, что художники в своем интересе к своего рода патологическим проявлениям культуры как социального организма доводят репрезентационные модели этих симптомов до эстетического абсурда. К таковым относятся социальные фобии, как, например, боязнь захвата западной цивилизации выходцами с Востока (Исламский проект, 1996-2000) или массовые психозы по поводу гибели народного кумира, как в случае смерти в результате автокатастрофы британской принцессы Дианы. Последний сюжет лег в основу видеоработы Who Wants To Live Forever (Кто хочет жить вечно), звуковым сопровождением которой служит знаменитая одноименная песня группы «Queen». На протяжении всего видео мы наблюдаем двойника принцессы Дианы в вечернем платье, который с застывшей на лице улыбкой демонстрирует кровавые шрамы на своем теле, позируя на автомобильном кресле, находящемся в нейтральном белом пространстве. Очевидно, что массовая истерия по поводу смерти Дианы сильно подогревалась средствами массовой информации. В своей провокативно кощунственной, с точки зрения нормативной этики, работе АЕС просто довели до логического обсессивно-некрофилического абсурда процесс создания образа мертвой Дианы в масс-медиа, смерть которой для новостной индустрии стала всего лишь очередной прибыльной сенсацией. В то время как для массовой сентиментальной аудитории результатом этого стало воплощение фантазматического, произведенного и даже скорее симулированного медиа, образа Дианы, на самом деле отчужденного от реальной женщины. Монструозность образов, создаваемых АЕС, инспирирована самим языком массовой культуры и, в первую очередь, эстетикой эмансипированных в кино и на ТВ страхов и фобий. Фильмы ужасов, триллеры, боевики, фильмы-катастрофы, криминальные хроники, любительские видео очевидцев трагических событий и т.д., – это новая реальность трагедийного зрелищного действия, реализуемого в соответствии с принципами того самого аттракциона, на эффективность воздействия которого на публику так уповал Сергей Эйзенштейн.

Идеи последнего о применении концепции аттракциона в искусстве, в частности кино, легли в основу видеоинсталляции Алексея Исаева Павильон Эйзенштейна (выставлялась на первом международном биеннале медиаискусства «Манифеста 1» в Роттердаме), в которой художник на основе аналитической деконструкции метода монтажа аттракционов Эйзенштейна переосмысляет метафорическое и инструментальное значение концепта «аттракцион» в современной культуре[9]. В инсталляции довольно внятно воплощается базовый элемент технологической концепции Эйзенштейна – диалектический принцип противоречия, конфликт, т.е. то, без чего вообще немыслима драматургия. У Эйзенштейна конфликт всегда разворачивается по достаточно сложной образно-изобразительно-выразительной схеме, в основе которой лежит двойственность человеческой реакции на что-либо — непосредственная и опосредованная, что, в свою очередь, коренится в антропологической проблематике. Типичное и характерное в персонажах-типажах или в поведении главных героев его фильмов заостряется им постольку, поскольку человек как таковой со всем его психофизическим аппаратом, будучи главным объектом его внимания, рассматривается режиссером как материал (зритель), под который создается соответствующая технология обработки. Отсюда возникает другой фундаментальный элемент его метода – наблюдение и анализ частностей для создания обобщенной характеристики или выведения некой закономерности, закона, в дальнейшем включаемого в механизм произведения.

По тому же пути идет и Алексей Исаев, представляя свой вариант «монтажа аттракционов». Он жестко противопоставляет индивидуальной реальности чувств и мыслей зрителя технологию их рекреации. Идея аттракциона вообще, основанного на эксцентрическом воздействии, заключается в том, чтобы ввергнуть зрителя в шок, как максимум или как минимум, возбудить его эмоционально настолько, чтобы удерживать его восприятие на стадии непосредственного. Чем ближе зритель подводится к границе возможного, за которой дальнейшее превышение критической массы информации (разного рода) делает ситуацию неконтролируемой, что чревато катастрофой[10], тем сильнее эффект. При этом, когда речь идет о произведении искусства, результатом его эффекта, по Л.С.Выготскому, является возникновение аффектов, которые, будучи противоположно направленными, приводят «к взрыву, разряду нервной энергии», к тому, что он называет «катарсисом эстетической реакции»[11]. Как и Выготский в своем анализе эмоционального воздействия искусства, Эйзенштейн в своей теории (например, там, где он касается создания образа-персонажа через исследование физиогномики и особенностей физиологической реакции человека) во многом основывается на открытом Дарвиным законе о разнонаправленности «выразительных движений» человека.

В инсталляции агрессия, направленная на зрителя, имела несколько планов выражения. Сначала зрительный: перемонтаж фильма Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин»» на установленных экранах, своего рода клип, в котором по-новому организуется ассоциативный ряд изображения. Кадры, в нем использованные, сами по себе не дают четкого представления о сюжете, скорее задают тему, а также направление и динамику движения. Вместе с тем, как всякий клип, они вторгаются в область подсознательного, нагнетая напряженность своим драматическим содержанием. Однако у современного человека, привыкшего к виду реальных и разыгрываемых трагедий в телевизионных программах и кино, уже выработался стойкий иммунитет в отношении зрелищ повышенной драматизации. Поэтому художнику для эффективного воздействия необходимо было перейти границу художественной условности и вторгнуться в чувственную реальность зрителя. Для этого он подвешивает к потолку (так же как в фильме) кусок мяса, сыгравшего роковую роль в разворачивании событий кинокартины. Как говорилось выше, мясо должно было, протухнув, издавать неприятный запах. Подобная мистификация — перенос объекта с экрана в реальность (трюк, часто используемый в фильмах) уже переходит грани реалистичности и создает гиперреальность: мясо не только полноправный «герой» произведения (инсталляции), но к тому же еще и активно действующий — изъятое из кино, оно тут висит, пахнет и раздражает. Но этой задумке организаторы «Манифесты» не дали осуществиться.

Довольно часто можно встретить метафорическое сравнение современной культурной ситуации со всемирно известным парком развлекательных аттракционов Диснейленд. Именно агрессивное прямое вторжение в эмоционально-психическое пространство зрителя со стороны как массовой культуры, так и искусства стало одним из поворотных моментов в эволюции эстетики ХХ века. Примечателен парадокс, возникающий в связи с этим: в ходе этой эволюции, стимулируемой развитием технологий, с одной стороны, происходило сокращение дистанции между реальностью воспринимающего субъекта и вымышленной реальностью искусства или развлекательной продукции, а с другой — шло постепенное операциональное и физическое дистанцирование того же субъекта от непосредственного участия в событии.

Одной из ключевых проблем медиа была и есть их роль в формировании каналов коммуникации между людьми. Во многом облик культуры обуславливается их количеством, качеством, структурой, характером их использования и доступа к ним. Так, на сегодняшний день мы можем упрощенно обозначить две основные формы коммуникации в обществе, опосредованной теми или иными медиа. Первая – это односторонняя «пассивная» коммуникация, строящаяся по принципу дистрибуции информации «от одного – многим» государственными и корпоративными средствами массовой информации через прессу, радио, телевидение. Вторая – это «активная» прямая межличностная коммуникация, строящаяся по принципу диалога «от одного к одному» или дискуссионных форумов и реализуемая с помощью таких средств, как почта, телефон, интерактивное телевидение, Интернет. Помимо чисто политической проблемы технически опосредованной коммуникации, касающейся обеспечения доступа людей к участию в общественной и политической жизни общества, существует целый ряд других проблем, связанных с изменением условий и механизма взаимодействия людей в осуществлении той или иной деятельности. Искусство в известном смысле является одной из форм коммуникации, специфика которой заключается в том, что в отличие от повседневной и специальной профессиональной коммуникации она является ориентированной не прагматически-социально, но духовно-эстетически. Но коль скоро на практике различные аспекты коммуникации как таковой тесно и подчас пресловутым образом переплетаются, то совершенно естественным выглядит интерес художников к проблемам коммуникации как предмету искусства.

Примечательно, что подсознательное желание мысленно воспроизвести для себя образ невидимого собеседника является одним из ключевых интригующих аспектов, стимулирующих виртуальную онлайновую коммуникацию. Развитие Интернет-технологий спровоцировало появление такого феномена, как киберсекс, где виртуальные сексуальные отношения строятся на дистанцированном взаимодействии через компьютерный интерфейс с реально присутствующим, но при этом не видимым, а потому воображаемым партнером. В результате замещения реального физического контакта уходом в пространство виртуального сексуального фантазма объект желания становится неосязаемым, неуловимым, изменчивым, подвижным, каким угодно, т.е. зависимым от мимолетного движения мысли. В то же время, при погружении в нестабильное по своей природе фантомное пространство виртуальной реальности, происходит размывание физических границ не только объекта коммуникации, но и самого субъекта, начинающего по собственному желанию менять параметры своей идентификации: имя, пол, профессию, характер и т.д. Славой Жижек в своем эссе «Киберпространство, или Невыносимая замкнутость бытия» описывает три уровня этого процесса в современной действительности, а также его возможную угрозу: «<…>внутри самой «объективной реальности» размывается различие между «живыми» и «искусственными» сущностями; затем растушевывается граница между «объективной реальностью» и ее кажимостью и, наконец, взрывается идентичность индивида. Эта прогрессирующая «субъективизация» зеркально соответствует своей противоположности -прогрессирующей «экстернализации» жесткого стержня субъективности. Парадоксальное совпадение двух противоположных процессов обеспечено тем фактом, что сегодня при наличии ВР [виртуальной реальности] и технобиологии мы сталкиваемся с исчезновением поверхности, отделяющей внешнее от внутреннего. Это исчезновение ставит под угрозу элементарнейшее восприятие «нашего собственного тела» в его соотношении со средой; оно подтачивает наше привычное феноменологическое отношение к телу другой персоны, благодаря которой мы черпаем знание о том, что существует скрыто, вне пределов, доступных самонаблюдению (железы, например), и поверхность которой (лицо, например) воспринимаем как непосредственное выражение «души»»[12].

Драматургически история, как суммарное выражение исторического представления о жизненном процессе, строится на артикуляции некой качественной эволюции включаемой в поле зрения конкретной истории материала (люди, их отношения, те или иные объекты реальности). Причем эта эволюция реализуется через цепь «поворотных» событий и всегда имеет четко фиксированные начало и конец. Модернистическое и постмодернистическое понимание истории в корне отличаются от ее понимания в предыдущие эпохи. В частности, в массовой популярной культуре, особенно кино, можно заметить следующий парадокс. Внешняя канва произведений в основном и сегодня строится по «традиционному принципу», в то время как событийный сюжетный стержень, конек классического романа, в масштабах индустриального производства по сути замещается бесконечной репетицией, проигрыванием одних и тех же схем, начиная с проблематических ситуаций и заканчивая диалогами. Таким образом, конечная история бытия как таковая упраздняется и на ее месте остается бесконечное внеисторическое сиюминутное бытование.

В видеоарте историческое время тем более и даже принципиально всегда отсутствует. Часто воспринимаемый непрофессиональной аудиторией как младший брат кино, видеоарт на самом деле существует в абсолютно иной системе координат. Внутренние пространство и время, ритм, транспозиция зрителя почти всегда относительны и субъективны в произведениях видеоарта и в то же время, с психологической точки зрения, гораздо ближе зрителю. Это способствует своего рода размыванию субъектно-объектных отношений, а именно: снятию противопоставления позиций «рассказчика» (или автора) и зрителя. Фредерик Джеймсон в одной из глав своей книги «Постмодернизм, или Культурная логика позднего капитализма», в главе, посвященной видео, которое он считает художественной техникой, наиболее ярко выражающей эстетический дух постмодернизма, характеризует видеоарт как фрагмент потока бытия, продуцируемого с помощью современных медиа: «<…>двадцать девять минут в видео гораздо длинней, чем тот же временной фрагмент в кино; не будет преувеличением говорить об уникальности и очень резком противоречии между виртуальным, подобно наркотическому, опытом настоящего образа на видеокассете и любой текстовой памятью, куда могут быть включены последующие записи <…>»[13].

Для дальнейшей работы мне  необходимо ввести понятие рекламы как социокультурный компонент в сфере культуры компании. Культурологическая концепция рекламы не является общепризнанной, однако ее бытование не встречало до последнего времени аргументированного противодействия. Есть противодействие инерционное, которое опирается на некоторые укоренившиеся стереотипы во взглядах на социальную роль рекламы. Ведущий стереотип — осмысление функциональных возможностей рекламы лишь в пределах коммерческой или, в лучшем случае, экономической сферы реальности. Не приходится спорить, что в данной области располагаются наиболее очевидные и интенсивные проявления рекламных текстов. Однако современный взгляд на массово-коммуникативные процессы заставляет признать: рекламная продукция базируется на глубинных социокультурных предпосылках и затрагивает разнообразные сферы человеческих контактов — идеологию, религию, быт, эстетическую деятельность, властные устремления и т. п.

Главные современные направления рекламной деятельности в культуре:

-       Экономическая: производство, финансы, торговля (в том числе найм на работу, предложения рабочей силы).

-       Бытовые услуги: отдых, туризм.

-       Интеллектуальные услуги: образование, медицина, книги, пресса, гадания.

-       Зрелища.

-       Религия.

-       Политика.

-       Юриспруденция.

-       Социальная реклама (в том числе экологическая)

-       Семейные и межличностные отношения.

-       Личностная и институциональная самореклама.

Значительный потенциал культурологической концепции дает интерпретацию рекламы как одного из особых родов деятельности в общечеловеческом разделении труда, опирающейся на производство специфического типа текстов, вырабатывающей совокупность творческих приемов.

 



[1] McLuhan Marshall. Understanding Media. The Extension of Man. Cambridge-London: MIT Press, 2001.

[2] Nihols Bill. The Work of Culture in the Age od Cybernetic Systems. Electronic Culture. Technology and Visual Representation. Ed. by T. Druckrey. NY, 1996. P.128.

[3] Baudrillard Jean. Simulacra and Simulations. Selected Writings. Ed. Mark Poster. Stanford: Stanford University Press, 1998. P. 181.

[4] Enzensberger Hans Magnus. Constituents of a Theory of the Media. In Video Culture. A critical Investigation. Ed. by J.Hanhardt. NY, 1986. P.104-105.

[5] Rushkoff Douglas. Media Virus! Hidden Agendas of Popular Culture. NY, 1996. P.4-5.

[6] Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. – М., 2000.

[7] Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. С. 332-336.

[8] Critical Art Ensemble. The Electronic Disturbance. NY: Autonomedia, 1994. P.85.

[9] Эйзенштейн С. Монтаж аттракционов. Избранные произведения в шести томах. М., 1974. С. 270.

[10] Липков А.И. Проблемы художественного воздействия. Принципы аттракциона. М., 1990. С.290.

[11] Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1997. С.259-263.

[12] Жижек С. Киберпространство, или Невыносимая замкнутость бытия. — Искусство кино, 1998, №1. С. 125.

[13] Jameson Frederic. Postmodernism, Or The Cultural Logic of Late Capitalism. Lond., 1991. P.79.

СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ГОРОДСКОЙ СРЕДЫ.

Автор(ы) статьи: Мурылев В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

город, социокультурная среда,территориальная общность, социальные процессы.

Аннотация:

в статье рассматривается город как социально-территориальная общность, социокультурная ситуация которой имеет свои отличительные особенности. Они во многом определены всей городской средой, окружающим человека социальным миром, включающим в себя материальные и духовные условия становления, существования, развития и деятельности людей, которые вовлечены в общественные процессы.

Текст статьи:

Город представляет собой социально-пространственную форму существования общества, вещественно и социально организованную среду жизни, определенную социальную общность. Под социальной общностью понимают совокупность людей, которую характеризуют условия их жизнедеятельности, общие группы взаимодействия, принадлежность к определенной территории, а также к тем или иным социальным организациям и институтам.

В качестве социальной общности могут быть различные по численности группы людей. Одни характеризуются наличием непосредственных личных взаимодействий, контактов, которые образуются только среди небольшого числа партнеров. Под вторыми имеются в виду многотысячные группы людей, разбросанные на обширных пространствах, связи между которыми не могут ограничиваться непосредственными контактами, и особое значение приобретает опосредованное солидарное взаимодействие. К ним относятся классовые, национальные, территориальные и другие общность.

Таким образом, город относится к социально-территориальной общности, социокультурная ситуация которой имеет свои отличительные особенности. Они во многом определены всей городской средой, окружающим человека социальным миром, включающим в себя материальные и духовные условия становления, существования, развития и деятельности людей, которые вовлечены в общественные процессы. Сегодня все более острой становится проблема выживания и воспроизводства человека в городской среде, здорового физически, психически и нравственно.

Городская среда – это качественное состояние ее естественно-природных и «рукотворных» составляющих, уровень развитости информационного обмена, характер господствующей символики. Наконец, городская среда – это и другие люди, способы их взаимодействия (сотрудничество, соперничество, компромисс, приспособление и пр.), отношение человека к ближайшему социальному окружению, которые являются важнейшими факторами выживания и воспроизводства людей вместе со здоровой средой. Характеризуя городскую среду, влияющую на социокультурную ситуацию, выделяют в ней производственные процессы, физическую и экологическую характеристику, информационное воздействие и особенности социальной структуры.

Динамика современного производства, связанная с научно-техническим прогрессом, приводит к интеллектуализации труда и развитию личности, но в то же время для многих создает и проблемы. Автоматизация, усиление энергоемкостей, дифференциация труда, развитие новых отраслей и производственных систем, компьютеризация требуют от людей высокой квалификации, повышенного внимания, готовности вмешиваться в производство, больших затрат энергии психического напряжения, неблагоприятного для самочувствия человека. От работников требуется не только специальная подготовка, но и высокий уровень культурного развития, навыки общения с другими людьми и техникой.

Расширение производственных процессов, связанных с нестандартными решениями, делает необходимым качественное совершенствование рабочей силы, повышение квалификации. Длительное обучение отодвигает социальную зрелость молодежи, но и полученные знания быстро устаревают и требуют создания специальных курсов переподготовки. Для многих возникает проблема самоопределения в связи с усложнением содержания труда. Увеличение доли квалифицированного творческого труда ведет к изменениям культурных стереотипов. Но, к сожалению, сегодня преобладает формальное отношение к приобретению знаний, недооценка престижа образования и общекультурной подготовки, ориентации на интересную работу и слабая мотивация совершенствования знаний.

К физической характеристике относятся городское пространство, предметный мир, плотность населения, внутригородские связи, имеющие важные психологические, социальные и культурные последствия. Они приводят к позитивным социальным изменениям – комфорту и благоустроенности, но имеют множество негативных последствий для человека. Высотные дома, однообразие застроек, большие пространства вызывают ощущение затерянности и дискомфорта; размещение жилых кварталов на периферии и сосредоточенность учреждений культуры и искусства в центре приводят к трудностям с приобщением к культурным ценностям; увеличение плотности населения с усложнением межличностных отношений и пребыванием человека в толпе вызывают беспокойство, раздражительность; вынужденные контакты с соседями, в городском транспорте и в других местах формируют потребность в уединении.

Разрушение соседских связей и контактов влечет за собой преобладание анонимного общения, а функционально-ролевая структура деятельности сводит к минимуму существующие личные связи и отношения. Ухудшают городскую среду также различные оборудования, транспорт, бытовые приборы, создающие шум; радио и телеаппаратура, которыми человек создает звуковой фон. Организм на все реагирует, хотя сознание может и не фиксировать ситуацию как проблему.

Экологическая среда создает еще одну нагрузку на организм и влияет на социокультурную ситуацию. Загрязнение воздуха, воды и всей окружающей среды связано с транспортом и развитием производства. Человек как биологическое существо испытывает потребность в движении и общении с природой. Но в условиях городской среды, где преобладают искусственные компоненты, у него ограничены отношения с природой, нет необходимости простора для биологического функционирования организма. В связи с этим возникают определенные проблемы с физическими состоянием, негативные последствия для здоровья в результате ярко выраженной гиподинамии и возрастающих стрессовых нагрузок. Несоответствие между потребностями человека как социально-биологического существа и расширением искусственных компонентов среды его обитания приводит к явной перегрузке адаптационных механизмов. Для решения этой проблемы важно, чтобы деревня как естественная природная среда обитания осталась доступной горожанину и стала неотъемлемой частью условий его жизнедеятельности.

По исследованиям, в сознании человека отдельные районы города фиксируются как более или менее престижные в зависимости от физических и экологических характеристик. Оценка осуществлялась по десятибалльной шкале по следующим критериям: удобство размещения района в городе, обеспеченность объектами обслуживания, загрязненность воздуха, состояние жилищного фонда, уровень его оборудования, архитектурно-эстетическое качество застройки и природных ландшафтов, обеспеченность населения жильем, плотность жилищного фонда.

Полученные результаты позволили разделить город на четыре типологические группы территорий примерно равного социального качества. В первую группу вошли районы с наиболее высокой оценкой престижности, куда попали исторические центры и современные застройки в выгодных ландшафтных условиях. Во второй оказались районы послевоенной застройки, достаточно обжитые, с развитой социальной инфраструктурой. К третьей были отнесены районы городской усадебной застройки разных лет и застройки средней этажности в относительно неблагоприятных ландшафтно-экологических условиях. Четвертую группу составили районы с наиболее низким социальным статусом. Они удалены от центра, расположены в неблагоприятных природных условиях.

Как видим, престижность района города определяется и обеспеченностью объектами обслуживания, в том числе культурного. Использованные критерии являются достаточно устойчивыми и можно предположить, что прошедшее время не могло существенно изменить их характеристики. Это следует учитывать при проектировании системы культурного обслуживания человека в городе. Ученые предлагают при этом учитывать ряд принципов: центральность, доступность, полнота культурного обслуживания, дифференциация форм, обеспечение основных контингентов населения, экспликация городского образа жизни, средового обеспечения культурного обслуживания. Чрезвычайно сложно соблюдать эти принципы в городах, которые занимают большие территории, при этом они либо растянуть на многие километры вдоль рек, или просто некомпактны.

Важным аспектом, влияющим на социокультурную среду города, является информационное воздействие. Его можно характеризовать как процесс передачи совокупности знаний, сведений, различных сообщений, которые формируются в обществе. Они пользуются социокультурными институтами, социальными общностями, группами и отдельными индивидами для регулирования социального взаимодействия, отношений между обществом, человеком и природой. Передаваемая информация характеризует процессы, происходящие в различных сферах жизнедеятельности общества – экономике, политике, культуре и так далее. Важной является информация о мнениях и интересах различных групп людей, информационное воздействие осуществляется с помощью различных каналов и средств распространения. Все более важную роль играют сегодня средства массовой коммуникации. В последние годы в связи с демократизацией общественных процессов резко увеличился объем передаваемой информации через рекламу, порой мало понятную для многих людей. Все это создает ощущение перегруженности. Особенно это связано с телевидением и информационно-эстетическим оформлением города, состоящим из множества плакатов, витрин с названиями на иностранном языке. Средства массовой коммуникации оказывают интенсивное воздействие, стремясь сформировать представления о происходящих явлениях и процессах, влиять на оценки и суждения.

Следует учитывать, что любая передаваемая информация имеет элемент субъективности – оценки, мнения передающего; с другой стороны, восприятие также зависит от мировоззрения, ценностных ориентаций воспринимающего. Кроме того, передаваемая информация может быть недостоверной, может неадекватно отражать действительность, искажать ее. Передача неадекватной информации является стихийным или регулируемым манипулированием сознанием и поведением людей, процессом социальной дезинформации. Ярким примером такого манипулирования является реклама инвестиционных фондов, направленная на обман с целью выкачивания денег.

Интенсивное информационное воздействие в условиях города имеет определенные последствия для людей. У человека ограничены возможности восприятия информации. В условиях ее перенасыщенности он отторгает от себя любую информацию, стремясь сохранить свой внутренний мир. В то же  время, живя в обществе, невозможно полностью уединиться, и результатом информационного воздействия оказываются нервно-психические заболевания. Вместе с тем информационная система имеет и положительные стороны. Она расширяет доступ к культурным ценностям, увеличивает возможности к самореализации личности, формирование мнений, суждений, оценок. При положительном воздействии появляется проблема самоопределения личности, с которой справляется не каждый человек, теряясь в потоке социокультурной информации.

Проблемные ситуации создает и специфика социальной структуры города. Это сложное образование, состоящее из множества разнообразных страт, взаимодействующих между собой, имеющих свои ценности, нормы, включенных в информационные потоки, занятых в различной сфере деятельности и выполняющих роли и функции в системе предприятий, организаций, учреждений. Социальная стратификация осуществляется по демографическим, классовым, профессиональным, территориальным и другими признаками. Дифференциация происходит и по месту людей в системе общественных отношений, их потребностям и интересам, ценностям, социальным нормам и образу жизни. Группы и общности отличаются друг от друга системой социокультурных ориентаций, на основе которых могут формироваться культурные общности. Их особенности зависят от таких факторов, как уровень культуры, удаленность от культурных центров, культурные интересы, запросы и другие. На них влияют изменения категорий и групп жителей, уровня их образования и профессионального состава, структуры общения и так далее.

 

 

СТРУКТУРА КОММУНИКАТИВНОЙ ЛИЧНОСТИ

Автор(ы) статьи: Мурылев В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

межличностная коммуникация, общение, контакты субъектов общения.

Аннотация:

в статье рассматриваются структурно-функциональные основания особого – коммуникативного типа личности.

Текст статьи:

В межличностном коммуникации, как и в общении, отправителем и получателем выступают отдельные индивиды. Межличностные коммуникации реализуются путем непосредственных контактов между субъектами общения. Для такой коммуникации характерна тесная обратная связь, оказывающая регулирующее воздействие на ход общения, одновременное двустороннее сообщение.

Изучение коммуникативной личности опирается на определение понятия» личность» как категории философской, социологической, психологической и лингвистической. С учетом исследований этих дисциплин понятие «личность» можно раскрыть как целостную структуру социально значимых качеств, приобретенных индивидом в совместной с другими деятельности, в общении, определяющих его индивидуальность.

Личность человека всегда была и остается одной из самых интригующих тайн, волновавших и волнующих не только выдающиеся умы.

Не претендуя на раскрытие этой тайны, можно все-таки некоторые общепринятые положения. Прежде всего, пожалуй, показать различие понятий: «человек», «личность», «индивидуальность».

Человек – родовое понятие, указывающее на отнесенность существа к высшей ступени развития живой природы – к человеческому роду. Человек – это специфическое, уникальное единство биологического и социального. Как существо биологическое, он подчиняется биологическим и физиологическим законам, как существо социальное – он часть социума и продукт общественного развития.

Личность – самое главное в человеке, важнейший его социальный признак. Если человек – носитель самых разных свойств, то личность – его основное свойство, в котором проявляется его общественная личность. Личность выражает отнесенность человека к определенному обществу, определенной исторической эпохе, культуре, науке и т.д. Учебный социологический словарь дает такое определение термину личность – конкретное выражение сущности человека, целостное воплощение и реализация в нем системы социально значимых черт и качеств данного общества.

Индивидуальность – единство неповторимых личностных свойств конкретного человека, своеобразие его психофизиологической структуры (тип темперамента, физические данные, психические особенности), интеллекта, мировоззрения; сочетание семейно-бытовых, производственных и общественных функций, своеобразие жизненного опыта. Индивидуальность – непременный и важнейший признак личности.

Личность – целостность социальных свойств человека, продукт общественного развития и включения индивида в систему социальных отношений посредством активной предметной деятельности и общения. Индивид становится личностью в процессе освоения социальных функций и развития самосознания, т.е. осознания своей самотождественности и неповторимости как субъекта деятельности и индивидуальности, но именно в качестве члена социума.

В теоретическом плане структура личности в целом может быть представлена условной схемой: общечеловеческие свойства (ощущения, восприятия, мышление, память, воля, эмоции) – социально-специфические черты (социальные установки, роли, ценностные ориентации) – индивидуально-неповторимые черты (темперамент, сочетание ролей, самосознание).

Стремление слиться с  социальной общностью (идентифицироваться с нею) и вместе с тем – к обособлению, проявлению творческой индивидуальности делает личность и продуктом и субъектом социальных отношений, социального развития. Формирование личности осуществляется в процессах социализации индивида и направленного воспитания, в ходе освоения им социальных норм и функций посредством овладения многообразными видами и формами деятельности. Помимо общесоциальных, личность приобретает черты, обусловленные спецификой жизнедеятельности особых социальных общностей, членами которых являются индивиды, т.е. классовых, социально-профессиональных, национально-этнических, социально-территориальных, половозрастных. Освоение черт, присущих этим многообразным общностям, а также социальных ролей, выполняемых индивидами в групповой и коллективной деятельности, с одной стороны, выражается в социально-типических проявлениях поведения и сознания, а с другой стороны – придает личности неповторимую индивидуальность, так как эти социально обусловленные качества структурируются в устойчивую целостность на основе психофизических свойств субъекта личности.

Таким образом, личность интегрируются с индивидуальностью. В качестве устойчивой целостности психических свойств, процессов и отношений личность является предметом изучения в психологии. Социологический же анализ выделяет в ней именно социально-типическое как целостность необходимых для выполнения общественных функций характерологичных и нравственных качеств, знаний и умений, ценностных ориентаций и социальных установок, доминирующих мотивов деятельности. Как субъект социальных отношений личность характеризуется активной деятельностью, которая, однако, становится возможной и продуктивной благодаря овладению культурой, унаследованной от предшествующих поколений.

Неотъемлемые характерные черты личности: самосознание; ценностные ориентации; социальные отношения; ответственность за свои поступки; известная автономность в отношении к государству и обществу.

Не всякий человек – личность. Человеком рождаются, а личностью становятся в процессе социализации. Каждая личность в обществе имеет свой социальный статус и играет свою социальную роль. Взаимодействие личности и общества – одна из центральных проблем социологии. Каковы личности, составляющие общество, таково и само общество.  Но не менее верно утверждение: каково общество, в котором живут личности, таковы и его личности.

Разнообразие подходов и множество теорий свидетельствуют о сложности проблемы обоснования существенных признаков личности, ее структуры и функционирования. Различие заключается главным образом в понимании роли стадий в процессе формирования личности: создание познавательных навыков – в теории развития познания (Ж. Пиаже); понимание чувств других людей – в теории нравственного развития (Л. Колберг);преодоление напряженности в сознании собственного «Я» — в психоаналитических теориях (З. Фрейд, Э. Эриксон); формирование личностного смысла как осознанного отношения личности к миру, в котором осуществляется ее деятельность, — в теории динамических смысловых систем индивидуального сознания личности (Л.С. Выгодский).

В социологических концепциях, как правило, подчеркивается, что основу формирования личности составляет множество взаимодействий людей с окружающим миром  и между собой. Представители ролевой теории (д. Морено, Т. Парсонс) трактуют личность как  функцию от той совокупности ролей, которые индивид выполняет в обществе, Пожалуй, наиболее сложной проблемой выступает обоснование взаимодействия двух начал в личности -  самосознания и стремления к слиянию с определенной социальной общностью, к идентификации в рамках данной общности.

 

Литература:

Л.С. Выгодский . Психология искусства. М.. 2000,

Д. Морено, Социометрия взаимоотношений. ., 1972.

Т. Парсонс. Избранные сочинения., М., 1987,т.2.