Архив рубрики: Выпуск 3 (30), 2014

ПРОБЛЕМА ДИНАМИКИ КУЛЬТУРЫ В АСПЕКТЕ АНАЛИТИКИ СОЦИОКУЛЬТУРНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ В КОНТИНУУМЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Автор(ы) статьи: Бабешкина Дарья Игоревна, студентка 2-го курса факультета физико-математических и компьютерных наук Липецкого государственного педагогического университета
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

динамика культуры, социокультурная трансформация, кризис культуры, европейская культура.

Аннотация:

В статье анализируется проблема динамики культуры через призму аналитики социокультурных трансформаций. В работе показано, что кризисные тенденции в развитии культуры – закономерный и естественный процесс, представляющий собой необходимую стадию на пути движения культуры к поступательному развитию в заданных онтологических основаниях культур-системы. При этом кризисы делятся на структурные и системные, последние, по мнению автора, и есть социокультурная трансформация.

Текст статьи:

УДК 008.001

 Бабешкина Д.И.

Проблеме динамики культуры в современной теоретической культурологии уделено пристальное внимание [1, 2, 8-10]. В самом общем смысле под динамикой культуры понимаются изменения культуры и процессы описания этих изменений, также в это определение включаются те средства, механизмы и процессы, которые описывают изменение культуры.

Историографический аспект этой проблемы показывает, что и в прошлом этой проблеме уделялось немалое внимание, однако, к сожалению, например в отечественном культуроведческом знании в советское время этой проблеме уделялось незаслуженно малое внимание [3, 4]. При этом, в XIX веке и на рубеже XIX-XX веков эта проблема получает особую актуальность как в отечественном гуманитарном знании, так и в зарубежном.

Обращение к проблеме динамки культуры в наши дни, на наш взгляд, связано со сложной, противоречивой культурной ситуацией, которая характеризует бытование социума как в нашей стране, так и в странах евроатлантической цивилизации. Отражает существо этой ситуации такое понятие как «постмодерн» [5, 6]. Культурологи, в этой связи задаются вопросом: каким будет будущее человечества, к каким новым основаниям придёт культура?

Следует отметить, что подобные вопросы в истории европейской цивилизации, например, возникают не в первый раз.

В динамике культуры стран указанного региона могут быть выделены определённые периоды, обладающие рядом уникальных характеристик, такие периоды следует определять как культур-система. В основе развития культур-системы лежит пространственно-временной параметр, т.е. критерием выделения новой культур-системы является видовая специфика каждого этапа европейской культуры во временном континууме, от зарождения европейской культуры и до настоящего времени. В этом отношении значение социокультурной трансформации определяется тем, что она есть переходная стадия, в процессе развития которой видовые характеристики данной культур-системы подвергаются низложению и на их месте формируются новые.

В континууме европейской культуры может быть определено 4 культур-системы, которые разделяются социокультурными трансформациями: античность, средневековье, Новое время, современность. Приведём обзор того, чем характеризовалась динамика европейской культуры чрез призму социокультурных трансформаций.

 Первой культур-системой в континууме европейской культуры выступает античность. Её хронологические рамки достаточно условны – примерно с конца крито-микенской цивилизации и до V в. н.э. – эпохи варварских нашествий в Европу и падения Западной Римской империи в 476 г. Ареал распространения античной культуры весьма широк и охватывает весь средиземноморский регион территории Европы. Её видовыми характеристики выступают: гуманизм, рационализм, индивидуализм, агональность, цикличность.

Однако на стадии позднего эллинизма указанные выше характеристики начинают заменяться новыми, зачастую противоположными, некоторые из них безвозвратно низлагаются [7]. Именно этот переход, стадию позднего эллинизма и следует считать I социокультурной трансформацией в континууме европейской культуры. Объясняется это тем, что поздний эллинизм, во-первых, являет пример постепенного низложения характеристик античной культур-системы, о которых мы сказали выше, а, во-вторых, как следствие, период позднего эллинизма знаменовал собой переход к средневековой культур-системе.

Средневековая культура развивалась в специфических условиях, которые, несомненно, отличались от условий, в которых находилась прежняя, античная культур-система: феодальный строй, основанный на аграрном, натуральном типе экономики; сочетание крупной земельной собственности с подчинённым ей с помощью внеэкономического принуждения мелким крестьянством; неразвитость товарно-денежных отношений; сословно-корпоративная организация общества; господство религиозных ценностей и структур.

Культурная доминанта средневековой культур-системы содержит в себе следующие характеристики: идея совершенства, линейности – человек нуждается в постоянном единении с Богом, поскольку только таким способом он может избавиться от своей изначальной греховности; здесь становится ключевой идея прогресса, развития, духовного возвышения; культура понимается как преодоление ограниченности человека, личности, постоянное «возделывание» собственных способностей, но только «естественных», от природы не испорченных, которые должны быть дополнены верой; рациональность в данной культуре становится не важной; счастье человека видится не в познании природы, а только бога, в сознании духовного родства со Всевышним. Переход к новоевропейской культур-системе был ознаменован эпохой Возрождения.

    Новоевропейская культур-система охватила XVII-XIX вв. В это время формируется техногенная цивилизация, устоявшаяся система общественных отношений, просуществовавшая в целом, в малоизменённом виде вплоть до сегодняшнего дня, а также происходит становление рационалистического и эмпирического мышления, – это и позволяет  объединить эти три века в единый период. Основанием для выделения XVII, XVIII и XIX веков в единую новоевропейскую культур-систему является их относительная культур-мировоззренческая стабильность поступательного развития. Основой для формирования этой культур-системы стал мировоззренческий базис Возрождения, который своеобразно интерпретировался под воздействием кризисов культуры и выразился в развитии философии Просвещения, прорывных научных открытиях, множестве течений в искусстве: барокко, рококо, классицизм, романтизм, реализм и т.д. Однако ко вт. пол. XIX в. в силу социально-экономических причин эти развивающиеся мировоззренческие базисы достигли такого уровня, что изменений только структурного характера было явно недостаточно, в философии, например, это выразилось в становлении иррационализма, – требовались изменения системного плана, которые предстояло совершить III социокультурной трансформации. В связи с этим, рубеж XIX–XX вв. есть завершение новоевропейской культур-системы.

Современная культур-система охватывает период нач. ХХ в. и до сегодняшнего дня. Эта чётвертая стадия в континууме европейской (евроатлантической) культуры представляет определённую сложность для анализа, что определяется двумя обстоятельствами. Во-первых, формирование значительного количества видов культур в системе европейской культуры в ХХ в. не даёт возможности все их свести к единым критериям, т.е. проклассифицировать. Во-вторых, каждая национальная культура, образующая существо европейской (евроатлантической) культуры богата разными стилевыми параметрами, да и выделить какой-то единый центр также не представляется возможным.

К числу общих характеристик современной культур-системы следует отнести: торжество науки, человеческого интеллекта, множество социальных потрясений, потрясений, парадоксов. Современное общество, формируя высокие идеалы любви к человеку, равенства, свободы, демократии, одновременно породило упрощенное понимание этих ценностей, поэтому процессы, происходящие в современной культуре достаточно противоречивы.

Таким образом, социокультурная трансформация представляет собой необходимый этап в динамике культуры. На её этапе культура ищет новые парадигмальные рубежи. При этом поиск сопряжён со множеством разносторонних, противоречивых тенденций, что связано с наличием в культуре как новых элементов наступающей культур-системы, так и тех, что характеризуют уходящую культур-систему.

 

Литература:

  1. Ромах О.В. Взаимообусловленность культуры и творчества // Аналитика культурологии. 2010. № 1.
  2. Тарасов А.Н. Концепт «культур-система» в аспекте аналитики социокультурных трансформаций в континууме европейской культуры // Фундаментальные исследования. 2013. № 4-1. С. 190-193.
  3. Тарасов А.Н. Манифесты футуристов как культурфилософская основа III социокультурной трансформации в континууме европейской культуры // Современные проблемы науки и образования. 2013. № 1. С. 396.
  4. Тарасов А.Н. Н.А. Бердяев о роли искусства в отражении процесса социокультурной трансформации // Современные проблемы науки и образования. 2011. № 6. С. 298.
  5. Тарасов А.Н. Теория деконструкции как философско-теоретическая основа эстетики постмодернизма // Философия и общество. 2009. № 1. С. 174-187.
  6. Тарасов А.Н. Феномен «прекрасного» в художественной культуре постмодернизма: культурологический анализ. Диссертация на соискание учёной степени кандидата философских наук / Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина. Липецк, 2010.
  7. Тарасов А.Н. Философский анализ культуры позднего эллинизма как I социокультурной трансформации в континууме европейской культуры // Аналитика культурологии. 2013. № 27. С. 65-71.
  8. Тарасов А.Н. Философский анализ развития религии в континууме европейской культуры в периоды социокультурной трансформации  // Современные проблемы науки и образования. 2012. № 5. С. 314.
  9. Тарасов А.Н. Философское знание в условиях социокультурной трансформации (на примере эллинизма) // Аналитика культурологии. 2012.  № 22. С. 166-169.
  10. Tarasov A.N. Analysis of development of science in the continuum of European culture during periods of social and cultural transformations: the philosophical aspect // Applied and Fundamental Studies Proceedings of the 1st International Academic Conference. Publishing House «Science & InnovationCenter», International Journal of Advanced Studies. 2012. С. 303-309.

 

ЗНАНИЕ — ЭТО ВЛАСТЬ

Автор(ы) статьи: Михель Гофман. кандидат социологических наук. Колумбийский университет, Нью-Йорк
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

знание, наука, логика, власть.

Аннотация:

В статье рассматриваются знаниевые аспекты власти. Зна¬ние се¬го¬дня име¬ет та¬кой ог-ром¬ный ав¬то¬ри¬тет не по¬то¬му, что нау¬ка от¬кры¬ла мно¬гие за¬ко¬ны ми¬ро¬зда¬ния, а по¬то¬му, что зна¬ние да¬ло воз¬мож¬ность со第¬да¬ть ог¬ром¬ные ма¬те¬ри¬аль¬ные бо¬гат¬ст¬ва. По¬это¬му, все, что пре¬под¬но¬сит¬ся нау¬кой, ста¬но¬вит¬ся та¬кой же са¬краль¬ной ис¬ти¬ной, как ко¬гда-то ре¬ли-ги¬оз¬ные по¬сту¬ла¬ты. Нау¬ка объ¬я¬ви¬ла, что она спо¬соб¬на объ¬яс¬нить все яв¬ле¬ния жиз¬ни, спо¬соб¬на от¬кры¬вать объ¬ек¬тив¬ные ис¬ти¬ны, из¬ме¬нять фи¬зи¬че¬скую при¬ро¬ду и при¬ро¬ду че¬ло¬ве¬ка. Но нау¬ка, ло¬ги¬че-ски ос¬мыс¬ляя мир, его уп¬ро¬ща¬ет, так как ви¬дит толь¬ко те про¬яв¬ле¬ния жиз¬ни, ко¬то¬рые под¬да¬ют¬ся на¬блю¬де¬нию и клас¬си¬фи¬ка¬ции. Нау¬ка ви¬дит и рас¬смат¬ри¬ва¬ет толь¬ко фи¬зи¬че¬ский ма¬те¬ри¬аль¬ный мир, мир же ме¬та¬фи-зи¬чен. Нау¬ка вос¬при¬ни¬ма¬ет мир как за¬гад¬ку, ко¬то¬рую мож¬но рас¬шиф¬ро¬вать, в то вре¬мя как мир для че¬ло¬ве¬ка, как был, так и ос¬тал¬ся не¬раз¬га¬дан¬ной тай¬ной.

Текст статьи:

Нуж­но пом­нить, что мы не­ способ­ны ви­деть мир в его ре­аль­но­сти. То, что мы ви­дим и что мы не ви­дим, оп­ре­де­ля­ют на­ши тео­рии, сте­рео­ти­пы мыш­ле­ния, куль­тур­ные кли­ше…» Аль­берт Эйн­штейн

«Где Муд­рость, ко­то­рую мы потеряли в Зна­нии? Где Зна­ние, ко­то­рое мы потеряли в Ин­фор­ма­ции?» Английский поэт То­мас Эл­ли­от

Зна­ние се­го­дня име­ет та­кой ог­ром­ный ав­то­ри­тет не по­то­му, что нау­ка от­кры­ла мно­гие за­ко­ны ми­ро­зда­ния, а по­то­му, что зна­ние да­ло воз­мож­ность соз­­­да­ть ог­ром­ные ма­те­ри­аль­ные бо­гат­ст­ва. По­это­му, все, что пре­под­но­сит­ся нау­кой, ста­но­вит­ся та­кой же са­краль­ной ис­ти­ной, как ко­гда-то ре­ли­ги­оз­ные по­сту­ла­ты.

Нау­ка объ­я­ви­ла, что она спо­соб­на объ­яс­нить все яв­ле­ния жиз­ни, спо­соб­на от­кры­вать объ­ек­тив­ные ис­ти­ны, из­ме­нять фи­зи­че­скую при­ро­ду и при­ро­ду че­ло­ве­ка. Но нау­ка, ло­ги­че­ски ос­мыс­ляя мир, его уп­ро­ща­ет, так как ви­дит толь­ко те про­яв­ле­ния жиз­ни, ко­то­рые под­да­ют­ся на­блю­де­нию и клас­си­фи­ка­ции.

Нау­ка ви­дит и рас­смат­ри­ва­ет толь­ко фи­зи­че­ский ма­те­ри­аль­ный мир, мир же ме­та­фи­зи­чен. Нау­ка вос­при­ни­ма­ет мир как за­гад­ку, ко­то­рую мож­но рас­шиф­ро­вать, в то вре­мя как мир для че­ло­ве­ка, как был, так и ос­тал­ся не­раз­га­дан­ной тай­ной.

В се­ре­ди­не 19-го ве­ка Им­ма­ну­ил Кант зая­вил, что объ­ек­тив­ных ис­тин не су­ще­ст­ву­ет, что че­ло­ве­че­ский ра­зум не ­сп­о­­со­бен по­нять мир, и сфор­му­ли­ро­вал идею аб­со­лют­но­го субъ­ек­ти­виз­ма. Кант от­ри­цал ка­кую-ли­бо взаи­мо­связь ме­ж­ду тем, как мы вос­при­ни­ма­ем мир, и тем, ка­ков он на са­мом де­ле.

Че­ло­вечество вос­при­ни­ма­ет ок­ру­жаю­щее че­рез соз­дан­ные им самим ка­те­го­рии, не су­ще­ст­вую­щие в при­ро­де. Про­стран­ст­во из­­м­е­­ря­­ется сан­ти­мет­ра­ми, мет­ра­ми, ки­ло­мет­ра­ми, вре­мя — се­кун­да­ми, ми­ну­та­ми, ча­са­ми. Ре­аль­ный же мир ха­рак­те­ри­зу­ет­ся ка­че­ст­ва­ми.

Разум использует ло­ги­ку как сред­ст­во по­зна­ния ми­ра, но логика статична и ко­неч­на, при­ро­да же не­пре­рыв­на и бес­ко­неч­на. Мир мно­го­ме­рен, объ­е­мен, ло­ги­ка од­но­мер­на и ли­ней­на. Ин­тел­лект об­ла­да­ет спо­соб­но­стью по­ни­мать и ана­ли­зи­ро­вать толь­ко за­стыв­шие фор­мы, в то вре­мя как все жиз­нен­ные яв­ле­ния находятся в состоянии не­пре­кра­щаю­щихся из­ме­не­ний.

Ин­тел­лект бе­рет лю­бое яв­ле­ние в его ста­ти­ке, вы­де­ля­ет его из по­то­ка жиз­ни, за­тем его рас­чле­ня­ет, ана­ли­зи­ру­ет ка­ж­дую от­дель­ную часть и за­тем вклю­ча­ет най­ден­ную ин­фор­ма­цию в уже су­ще­ст­вую­щие струк­ту­ры зна­ний, а жизнь ма­те­рии и не­ма­те­ри­аль­ных яв­ле­ний про­ис­хо­дит как постоянное из­ме­не­ние в про­цес­се мно­го­чис­лен­ных взаи­мо­свя­зей всех час­тей.

Ло­ги­че­ский ана­лиз, от­­­­д­е­ля­я од­но яв­ле­ние от дру­го­го, раз­­­­р­­ы­­вает взаи­мо­свя­зи, сни­ма­ет про­ти­во­ре­чия, за­ло­жен­ные во всех жиз­нен­ных про­цес­сах, и соз­да­ет прин­ци­пи­аль­но не­что иное — пло­ский, ста­тич­ный, за­фик­си­ро­ван­ный в вы­ра­бо­тан­ных са­мим че­ло­ве­ком ка­те­го­ри­ях ис­кус­ст­вен­ный мир.

Ана­ли­ти­че­ский ме­тод — это не­что вро­де скаль­пе­ля хи­рур­га, он мо­жет дать ин­фор­ма­цию о ме­ха­низ­ме те­ла, но не да­ет це­ло­ст­но­го зна­ния о здо­ро­вье че­ло­ве­ка на опе­ра­ци­он­ном сто­ле, так как фи­зи­че­ское со­стоя­ние его тела лишь ви­ди­мая гла­зом ма­те­ри­аль­ная со­став­ляю­щая то­го мно­го­мер­но­го яв­ле­ния, ко­то­рое пред­став­ля­ет уни­каль­ный ин­ди­вид.

Спо­со­бен ли че­ло­век логикой, ра­зу­мом по­нять мир, за­да­ет во­прос се­го­дняш­няя нау­ка, по­те­ряв­шая ве­ру в свое все­си­лие. На этот во­прос от­ве­ча­ет Биб­лия.
Адам был из­гнан из Рая за то, что вку­сил от яб­ло­ка По­зна­ния. В Раю он на­сла­ж­дал­ся без­мя­теж­ным су­ще­ст­во­ва­ни­ем, при­об­ре­тя зна­ние, он был об­ре­чен на веч­ное стра­да­ние, по­то­му что зна­ние при­но­сит стра­да­ние. Он ут­ра­тил свою не­вин­ность, т.е. не­ве­же­ст­во, ко­то­рое по­зво­ля­ло ему быть сча­ст­ли­вым. Не­да­ром хри­сти­ан­ская цер­ковь го­во­ри­ла о не­вин­но­сти как о важ­ней­шей доб­ро­де­те­ли.Ут­ра­тив не­вин­ность, че­ло­век ста­но­вит­ся иг­руш­кой сво­их по­ро­ков.

Вет­хий За­вет го­во­рит, что Ра­зум че­ло­ве­ку был дан не бо­гом, а дья­во­лом, пред­ло­жив­шим че­ло­ве­ку яб­ло­ко гре­ха, яб­ло­ко По­зна­ния. Че­ло­век, вку­сив от яб­ло­ка, во­зом­нил се­бя рав­ным Бо­гу, но тот ра­зум, ко­то­рый по­лу­чил Че­ло­век от дьявола, дал ему воз­мож­ность от­кры­вать лишь низ­шие ис­ти­ны фи­зи­че­ско­го ми­ра, выс­шие же, ме­та­фи­зи­че­ские ис­ти­ны, ему не­дос­туп­ны. Выс­шим Ра­зу­мом об­ла­да­ет толь­ко Соз­да­тель.

Ра­зум, данный человеку,  это не ключ к две­ри, от­крыв ко­то­рую че­ло­век мо­жет уви­деть мир во всем его объ­е­ме, ра­зум лишь за­гля­ды­ва­ет в за­моч­ную сква­жи­ну и ви­дит в ее про­све­те кро­хот­ный уча­сток ги­гант­ско­го ми­ро­зда­ния.

Нау­ка рас­ши­ри­ла ви­де­ние че­ло­ве­ка, соз­дав мно­же­ст­во ин­ст­ру­мен­тов она да­ла ему воз­мож­ность ви­деть даль­ше, боль­ше, рас­смат­ри­вать те де­та­ли, ко­то­рые рань­ше не бы­ли вид­ны, но рам­ка за­моч­ной сква­жи­ны от­се­ка­ет боль­шую часть па­но­ра­мы.

Не в со­стоя­нии увидеть еди­ную кар­ти­ну ми­ра, наука пред­ла­га­ет мно­же­ст­во теорий, до­га­док, кон­цеп­ций, ка­ж­дый мо­жет вы­брать ту, ко­то­рая ему наи­бо­лее близ­ка, и счи­тать ее пра­виль­ной, от­вер­гая ос­таль­ные, не­пра­виль­ные.
Нау­ка признает, что она не в со­стоя­нии со­еди­нить все су­ще­ст­вую­щие кон­цеп­ции в еди­ное, ор­га­ни­че­ское, осмысленное це­лое, а ре­ли­гия го­во­рит, что мир ра­зу­мом не­по­зна­ва­ем, и пред­ла­га­ет про­сто ве­рить. Един­ст­вен­но пра­виль­ную кон­цеп­цию ми­ра зна­ет толь­ко тот, кто его соз­дал, Гос­подь Бог.

Ес­ли че­ло­век не мо­жет по­нять за­ко­ны при­ро­ды, соз­дан­ной бо­гом, то он мо­жет хо­тя бы по­нять за­ко­ны об­ще­ст­ва, ко­то­рое он соз­дал сам. Нау­ка об об­ще­ст­ве ба­зи­ру­ет­ся на фак­тах, фак­ты же мо­гут ин­тер­пре­ти­ро­вать­ся по-раз­но­му, и ка­ж­дая кон­цеп­ция об­ще­ст­вен­но­го уст­рой­ст­ва ис­поль­зу­ет одни и те же фак­ты по-сво­ему. Сот­ни кон­цеп­ций бы­ли соз­да­ны, но ста­ло ли бо­лее по­нят­но, по ка­ким за­ко­нам жи­вет и раз­ви­ва­ет­ся об­ще­ст­во?

Как го­во­рил эко­­н­о­ми­ст Джон Мей­нард Кейнс: «Со­вре­мен­ная ци­ви­ли­за­ция прикрыла плоской пленкой науки и культуры реальность океана жизни, и мы, как во­дя­ные пау­ки, сколь­зим по ее по­верх­но­сти, не по­ни­мая, что про­ис­хо­дит в глу­би­не вод.»

До середины 18-го ве­ка фи­ло­со­фия бы­ла ча­стью ре­ли­ги­оз­но­го, ме­та­фи­зи­че­ско­го ми­ро­воз­зре­ния, она пы­та­лась от­ве­тить на фун­да­мен­таль­ные во­про­сы бы­тия и в оп­ре­де­лен­ной сте­пе­ни на эти во­про­сы от­ве­ча­ла, так как рас­смат­ри­ва­ла мир в его ор­га­ни­че­ском един­ст­ве.

С на­ча­лом ин­ду­ст­ри­аль­ной ре­во­лю­ции фи­ло­со­фия ут­ра­ти­ла свои по­зи­ции, ус­ту­пив ме­сто прак­ти­че­ской нау­ке, в ко­то­рой на­ча­лось от­де­ле­ние од­них ви­дов зна­ния от дру­гих. Как и в ин­ду­ст­рии, в нау­ке ста­ло це­нить­ся лишь зна­ние спе­циа­ли­зи­ро­ван­ное.

Пре­стиж фи­ло­со­фии, от­ве­чаю­щей на во­прос о смыс­ле бы­тия, рез­ко упал, за­то вы­со­ко под­нял­ся пре­стиж при­клад­ной нау­ки, от­­­­­­­­­в­­е­­ч­ающей на во­про­сы уст­рой­ст­ва бы­та. Но­во­му вре­ме­ни, вре­ме­ни Про­грес­са, тре­бо­ва­лись не фи­ло­со­фы, объ­яс­няю­щие мир, а лю­ди его из­ме­няю­щие, уз­кие спе­циа­ли­сты, знаю­щие толь­ко свою, от­дель­ную от дру­гих сфе­ру.

Рус­ский фи­ло­со­ф Со­ловь­е­в (1834 -1881), «… (наука), обо­со­бив от­дель­ные эле­мен­ты, до­ве­ла их до край­ней сте­пе­ни раз­ви­тия, ка­кая толь­ко воз­мож­на в их от­дель­но­сти, но без внут­рен­не­го ор­га­ни­че­ско­го един­ст­ва они ли­ше­ны жи­во­го ду­ха, и все это бо­гат­ст­во яв­ля­ет­ся мерт­вым ка­пи­та­лом.»

Ол­дос Хакс­ли: «На­уч­ная аб­ст­рак­ция жи­вет в соз­на­нии масс как аб­со­лют­ная ис­ти­на, хо­тя в ней нет ни ис­тин­но­го зна­ния ре­аль­но­го ми­ра, ни по­ни­ма­ния про­ис­хо­дя­щих со­бы­тий. На­уч­ная кар­ти­на ми­ра не от­ра­жа­ет ре­аль­ный мир, это ис­кус­ст­вен­ная мо­дель, пред­став­ляю­щая мир как ма­ши­ну, в ко­то­рой нет ни­че­го, кро­ме ее функ­ции, в то вре­мя как не­по­сред­ст­вен­ный, глу­бин­ный метафизиче- ский опыт, на­ка­п­ли­вав­ший­ся в те­че­ние ты­ся­че­ле­тий, не­су­щий в се­бе ис­тин­ное зна­ние, от­бро­шен уз­ки­ми спе­циа­ли­ста­ми за не­на­доб­но­стью.»

Ис­пан­ский фи­ло­соф Ор­те­га-и-Гас­сет: «Его (спе­циа­ли­ста) нель­зя на­звать об­ра­зо­ван­ным, так как он пол­ный не­ве­ж­да во всем, что не ка­са­ет­ся его спе­ци­аль­но­сти. В то же вре­мя в гла­зах об­ще­ст­ва он не не­ве­ж­да, так как он «че­ло­век нау­ки» и зна­ет в со­вер­шен­ст­ве свой кро­хот­ный уча­сток зна­ний. Его нуж­но на­зы­вать уче­ным не­ве­ж­дой, и это оз­на­ча­ет, что во всех во­про­сах, ему не­из­вест­ных (а их по­дав­ляю­щее боль­шин­ст­во), он по­ве­дет се­бя как зна­ток. …эти лю­ди сим­во­ли­зи­ру­ют власть нау­ки и осу­ще­ст­в­ля­ют ре­аль­ную власть, фор­ми­руя об­ще­ст­вен­ное мне­ние. Их вар­вар­ст­во не­по­сред­ст­вен­ная при­чи­на де­гра­да­ции зна­ний и са­мо­го об­ще­ст­ва.»

Бер­нард Шоу: «Спе­циа­лист — это че­ло­век, на­тре­ни­ро­ван­ный не по­ни­мать ни­че­го вы­хо­дя­ще­го за пре­де­лы его спе­ци­аль­но­сти.» Ком­мен­ти­руя тео­рию Ада­ма Сми­та о раз­де­ле­нии тру­да, Шоу, со свой­ст­вен­ной ему иро­ни­ей, пи­сал: «Со­вре­мен­ный ра­бот­ник на фаб­ри­ке иго­лок дол­жен быть в 10 раз ме­нее умен и опы­тен, чем ре­мес­лен­ник, де­лав­ший игол­ки в оди­ноч­ку. Что же мы по­лу­чи­ли? Вме­сто од­но­го ум­но­го мы по­лу­чи­ли 10 идио­тов и де­ше­вые игол­ки в при­да­чу.»

Спе­циа­ли­за­ция нау­ки при­ве­ла к ог­ром­ным дос­ти­же­ни­ям в прак­ти­че­ской сфе­ре, но, раз­де­лен­ная на мно­же­ст­во замк­ну­тых от­рас­лей зна­ния, при­ве­ла к то­му, что ни­кто не в со­стоя­нии уви­деть мир в его це­ло­ст­но­сти, в его объ­е­ме.

Муд­рость и зна­ния ко­гда-то оп­ре­де­ля­лись их ка­че­ст­вом, спо­соб­но­стью ви­деть глу­би­ну и ши­ро­ту ми­ра, а со­вре­мен­ная ин­фор­ма­ци­он­ная эпо­ха, рас­смат­ри­вая мир толь­ко в его по­верх­но­ст­ном, внеш­нем слое, ви­дит мир лишь че­рез фак­ты и идеи. Ко­ли­че­ст­во фак­тов и идей пре­вра­ти­лось в ин­ди­ка­тор про­грес­са. В ин­ду­ст­рии — это ко­ли­че­ст­во про­мыш­лен­ных то­ва­ров, в куль­ту­ре ко­ли­че­ст­во то­ва­ров куль­ту­ры, в нау­ке ко­ли­че­ст­во ис­сле­до­ва­ний.

Как се­го­дня оп­­р­е­­де­­л­яет­ся ста­тус уче­но­го? По ко­ли­че­ст­ву опуб­ли­ко­ван­ных книг и ста­тей в на­уч­ных жур­на­лах. Цен­ность, зна­чи­мость его ра­бот для нау­ки так­же оп­ре­де­ля­ет­ся чис­лом, чис­лом упо­ми­на­ний его име­ни в ра­бо­тах дру­гих уче­ных.

При под­сче­те учи­ты­ва­ют­ся и по­зи­тив­ные и не­га­тив­ные оцен­ки научного исследования, так как кри­те­рий ка­че­ст­ва трудно определим, часто субъективен, поэтому качественная оценка заменяется критерием количественным, но это замк­ну­тая сис­те­ма, из ко­то­рой нет вы­хо­да на ка­че­ст­вен­но бо­лее вы­со­кий уро­вень зна­ний.

По­го­ня за ко­ли­че­ст­вом, а не за ка­че­ст­вом зна­ний, от­ра­же­ние фун­да­мен­таль­ной идеи де­мо­кра­тии, все­об­ще­го ра­вен­ст­ва, и не толь­ко со­ци­аль­но­го, но и ра­вен­ст­ва в зна­нии. В ус­ло­ви­ях де­мо­кра­тии мне­ние од­но­го че­ло­ве­ка не ху­же и не луч­ше, чем мне­ние дру­го­го, они рав­ны в сво­ей цен­но­сти.

Ра­вен­ст­во мне­ний вы­ра­жа­ет­ся фор­му­лой «Everybody has a right to his opin­ion». Мне­ние лю­бо­го че­ло­ве­ка, вне за­ви­си­мо­сти от его ин­тел­лек­ту­аль­ных спо­соб­но­стей и зна­ний, вос­при­ни­ма­ет­ся как рав­ное всем дру­гим мне­ни­ям. Но лю­бое мне­ние субъ­ек­тив­но, как же оп­ре­де­лить ка­кое мне­ние яв­ля­ет­ся объ­ек­тив­ным?

В де­мо­кра­ти­че­ском об­ще­ст­ве пра­во все­гда боль­шин­ст­во, по­это­му мне­ние, с ко­то­рым со­глас­но боль­шин­ст­во, ста­но­вит­ся объ­ек­тив­ной ис­ти­ной. И ин­ди­вид, будь это сред­ний че­ло­век или уче­ный, чье мне­ние от­ли­ча­ет­ся от об­ще­при­ня­то­го, пе­ре­ста­ет до­ве­рять са­мо­му се­бе и ве­рит толь­ко то­му, что ис­хо­дит от боль­шин­ст­ва.

Чис­ла в ин­ду­ст­ри­аль­ный век при­об­ре­ли не­бы­ва­лый пре­стиж, ста­ли ча­стью куль­ту­ры и об­ла­да­ют мис­ти­че­ской вла­стью над людь­ми, ко­то­рые ви­дят мир че­рез циф­ры и оце­ни­ва­ют свою жизнь в циф­рах. Ес­ли че­ло­век спо­со­бен ви­деть мир толь­ко че­рез цифры и слова — сим­во­лы вещей и явлений, а не объемную реальность, то по­че­му его ин­туи­тив­ное ви­де­ние вне сис­те­мы сим­во­лов сов­па­да­ет с ин­туи­ци­ей дру­гих лю­дей?

Ге­гель объ­яс­нял этот фе­но­мен су­ще­ст­во­ва­ни­ем Выс­ше­го Ра­зу­ма, ко­то­рый фор­ми­ру­ет ка­ж­дое ин­ди­ви­ду­аль­ное соз­на­ние по од­ним и тем же за­ко­нам. Там, где ин­ди­ви­ду­аль­ная ин­туи­ция сов­па­да­ет с при­ня­той об­ще­ст­вом сис­те­мой сим­во­лов, там и ле­жит объ­ек­тив­ная ис­ти­на. Объ­ек­тив­ным мне­ние ста­но­вит­ся то­гда, ко­гда оно вы­ра­жа­ет­ся в при­ня­тых об­ще­ст­вом сте­рео­ти­пах, и это осо­бен­но яр­ко про­яв­ля­ет­ся при со­пос­тав­ле­нии ви­де­ния ми­ра раз­лич­ны­ми куль­ту­ра­ми, они раз­лич­ны. Мы ви­дим мир не столь­ко в его фи­зи­че­ской кон­крет­но­сти, сколь­ко в об­ще­при­ня­тых кли­ше, принятых с дет­ско­го воз­рас­та в ка­ж­дой оп­ре­де­лен­ной куль­ту­ре.

Дьюи, ли­дер аме­ри­кан­ской позитивистской фи­ло­со­фии пер­вой по­ло­ви­ны 20 ве­ка, счи­тал, что по­иск ис­ти­ны, т.е. пас­сив­ное на­блю­де­ние то­го, что нас ок­ру­жа­ет, долж­но ус­ту­пить ме­сто ак­тив­но­му ис­сле­до­ва­нию, ко­то­рое ста­вит пе­ред со­бой за­да­чу «объ­ек­тив­ной» транс­фор­ма­ции объ­ек­та ис­сле­до­ва­ния.

Он при­во­дит, как при­мер, вы­де­ле­ние ме­тал­ла из ру­ды. Ру­да не мо­жет быть при­ме­не­на в прак­ти­ке производства, так­же как сы­рые пи­ще­вые про­дук­ты, ко­то­рые ста­но­вят­ся при­ем­ле­мы как еда лишь по­сле их ак­тив­ной об­ра­бот­ки. То же от­но­сит­ся к убе­ж­де­ни­ям, они ста­но­вят­ся ис­тин­ны­ми лишь в том слу­чае, ес­ли они про­шли об­ра­бот­ку в про­цес­се вос­при­ятия об­щей куль­ту­ры.

В далеком прошлом лю­ди ве­ри­ли в то, что зем­ля пло­ская, и в то вре­мя это бы­ла объ­ек­тив­ная ис­ти­на. Се­го­дня мы ве­рим, что мы од­ни во Все­лен­ной и это то­же объ­ек­тив­ная ис­ти­на, по­то­му что она при­ня­та все­ми.

Ве­ра в чис­ла, в ко­ли­че­ст­во поя­ви­лась не се­го­дня, пред­вос­хи­щал эту ве­ру Пи­фа­гор, ко­то­рый соз­дал не толь­ко «пи­фа­го­ро­вы шта­ны», но це­лую фи­ло­соф­скую шко­лу по­сле­до­ва­те­ли ко­то­рой ви­де­ли в циф­рах един­ст­вен­ный дос­то­вер­ный факт. Пи­фа­гор ви­дел в чис­лах сущ­ность при­ро­ды и счи­тал, что, зная за­ко­ны цифр, мож­но най­ти клю­чи.

В 19-м ве­ке Кант го­во­рил, что вся­кое зна­ние на­столь­ко нау­ка, сколь­ко в ней ма­те­ма­ти­ки. В его вре­мя ве­ра в си­лу цифр при­об­ре­ла осо­бое зна­че­ние, об­ще­ст­во всту­па­ло в ин­ду­ст­ри­аль­ную эпо­ху, на чис­лах сто­ял весь тех­ни­че­ский про­гресс.

В пред­ше­ст­вую­щие эпо­хи по­иск зна­ний во мно­гом про­хо­дил в сфе­ре ка­­­­­­­ч­­­е­­­­ст­­­ве­н­ного, чув­­­­­­с­­т­­­в­­ен­­ного, ин­туи­тив­но­го опы­та, но он был слиш­ком рас­плыв­чат, ме­та­фи­зи­чен, и, хо­тя да­вал ши­ро­кое пред­став­ле­ние о ми­ре был не про­дук­ти­вен как ин­ст­ру­мент соз­да­ния ма­те­ри­аль­ных цен­но­стей. На­ука пред­­­­л­­ож­ила кон­ст­рук­тив­ные ме­то­ды ре­ше­ния кон­крет­ных про­блем уп­ро­щая объ­ем яв­ле­ний до циф­ро­вой сис­те­мы из­ме­ре­ний. Ве­ра в циф­ры как аб­со­лют­ную ис­ти­ну вы­ра­жа­ет­ся об­ще­при­ня­той фор­му­лой, «сло­ва мо­гут врать, но циф­ры врать не мо­гут». Но циф­ры могут врать, так­же как и сло­ва.

Циф­ры в век Ра­зу­ма пре­вра­ти­лись в язык но­вой ре­ли­гии, нау­ки и техники, и се­го­дня ре­зуль­та­ты, ко­то­рые вы­да­ет ма­ши­на, ра­бо­таю­щая с циф­ровым кодом, ком­пь­ю­тер, вы­зы­ва­ют та­кой же свя­щен­ный тре­пет, как ко­гда-то бор­мо­та­ние ша­ма­на.

В филь­ме 30-х го­дов «Вол­шеб­ник стра­ны Оз», где вол­­­­­ш­е­б­ни­к пред­­­­с­т­­а­­в­­ляет соз­дан­ную им ма­ши­ну про­ри­цаю­щую бу­ду­щее, об­на­ру­жи­ва­ет­ся, что внутри ма­ши­ны сидит сам вол­шеб­ник и ма­ши­на го­во­рит то, что нуж­но ему. Об­ман рас­кры­ва­ет­ся. Но то­гда, в три­дца­тые го­ды, еще не бы­ло ком­пь­ю­те­ра, и ува­же­ние к ма­ши­не еще не дос­тиг­ло уров­ня се­го­дняш­ней, поч­ти ре­ли­ги­оз­ной ве­ры в ее все­си­лие.

Ко­гда-то нау­ка, об­слу­жи­вая ин­те­ре­сы выс­ши­х клас­сов и все­мо­гу­щей цер­к­ви, ис­ка­ла не толь­ко от­ве­ты на прак­ти­че­ские во­про­сы жиз­ни, но и на гло­баль­ные во­про­сы ми­ро­зда­ния. У иму­щих клас­сов бы­ло дос­та­точ­но вре­ме­ни на раз­мыш­ле­ния о смыс­ле бы­тия, смыс­ле че­ло­ве­че­ской жиз­ни.

В эпо­ху Про­све­ще­ния поя­вил­ся но­вый за­каз­чик, бур­жуа­зия, и нау­ка на­ча­ла ис­кать от­ве­ты на глав­ный во­прос для но­во­го клас­са — как уве­ли­чить свое ма­те­ри­аль­ное бо­гат­ст­во. Зна­ние, необходи­мое в прак­ти­ке производства товаров, ста­ло важ­ней­шим ка­пи­та­лом в про­цес­се ро­ж­де­ния но­во­го, со­зи­даю­ще­го клас­са.

Прак­ти­че­ское зна­ние из­ме­ня­ло ма­те­ри­аль­ный мир, но без из­ме­не­ния ми­ро­воз­зре­ния масс ма­те­ри­аль­ный Про­гресс был бы не­воз­мож­ным. Поя­ви­лась не­об­хо­ди­мость в соз­да­нии но­вых ис­тин, в ка­ж­дой на­цио­наль­ной куль­ту­ре они скла­ды­ва­лись сти­хий­но, но на­­пра­в­­лялись и фор­му­ли­ро­ва­лись идео­ло­ги­ей, ре­ли­ги­оз­ной, по­ли­ти­че­ской, эко­но­ми­че­ской, соз­да­вае­мой власть иму­щи­ми.

Рус­ский фи­ло­соф Шес­тов: «Ис­ти­на при­зна­ет­ся та­ко­вой, ко­гда она да­ет не по­сти­же­ние ми­ро­во­го по­ряд­ка, а ре­аль­ную власть над людь­ми, ко­гда она со­ци­аль­но ор­га­ни­зу­ет мас­су.»

«Knowledge is power», зна­ние — это власть, го­во­рил Фрэн­сис Бэ­кон и до­бав­лял, что ре­аль­ной вла­стью над ума­ми об­ла­да­ют не те, кто от­кры­ва­ет объ­ек­тив­ные ис­ти­ны, а те, кто их соз­да­ет. Ис­ти­на не от­кры­ва­ет­ся, она тво­рит­ся, тво­рит­ся си­лой. Си­ла и есть ис­ти­на.

Наи­бо­лее на­гляд­но эту сис­те­му во­пло­ти­ли то­та­ли­тар­ные ре­жи­мы ХХ ве­ка, они соз­да­ва­ли но­вые ис­ти­ны, ко­то­рые ис­поль­зо­ва­лись для «со­ци­аль­ной ор­га­ни­за­ции масс». Ко­гда об­ра­зо­ва­ние, вос­пи­ты­ваю­щее аб­ст­ракт­ное мыш­ле­ние, ста­ло все­об­щим, ста­ло воз­мож­ным вне­дрять аб­ст­рак­ции но­вых ис­тин в сознание мас­с.

Все идео­ло­гии ХХ ве­ка, ком­му­низм, фа­шизм, де­мо­кра­тия на­хо­ди­лись в кон­флик­те друг с дру­гом, но об­щим для них бы­ли аб­ст­ракт­ные идеи ото­рван­ные от ре­аль­но­сти. В од­ном слу­чае «ми­ро­вое брат­ст­во», в дру­гом «зов кро­ви», в треть­ем «сво­бо­да ин­ди­ви­да».

Наи­бо­лее жиз­не­спо­соб­ной ока­за­лась эко­но­ми­че­ская де­мо­кра­тия, так как ее идео­ло­ги­ей был праг­ма­тизм, в котором сво­бо­да ин­ди­ви­да по­ни­ма­лась как сво­бо­да эко­но­ми­че­ской дея­тель­но­сти, ней­тра­ли­зую­щей его ес­те­ст­вен­ное же­ла­ние по­ни­мать что-ли­бо су­ще­ст­вую­щее вне Де­ла.

Как писал про­све­ти­тель Жан-Жак Рус­со: «… в пра­виль­но функ­цио­ни­рую­щем об­ще­ст­ве лю­ди долж­ны быть все­гда чем-то за­ня­ты. У них не долж­но быть вре­ме­ни на раз­мыш­ле­ния. Раз­мыш­ле­ния при­во­дят к же­ла­нию уз­нать боль­ше, по­нять боль­ше, чем дру­гие, а это при­ве­дет к не­ра­вен­ст­ву».

Занятые своим «Делом» по­свя­щают ему всю жизнь без ос­тат­ка, вре­ме­ни на раз­мыш­ле­ния не ос­та­ет­ся. Раз­мыш­ле­ния  бес­смыс­лен­ное, бес­плод­ное за­ня­тие, от­вле­каю­щее от глав­ной це­ли, и не­зна­ние людь­ми сис­те­мы де­ла­ет ее власть над людь­ми аб­со­лют­ной.

«Знать что-то об об­ще­ст­ве и по­ни­мать его да­ле­ко не од­но и то ­же. По­ни­ма­ние об­ще­ст­ва не да­ет­ся ав­то­ма­ти­че­ски, опы­том жиз­ни в этом об­ще­ст­ве. Вир­туо­зы по уме­нию жить в об­ще­ст­ве обыч­но яв­ля­ют­ся пол­ны­ми кре­ти­на­ми в по­ни­ма­нии его, а те, кто по­ни­ма­ет свое об­ще­ст­во (что встре­ча­ет­ся чрез­вы­чай­но ред­ко), как пра­ви­ло, бы­ва­ют пло­хо при­спо­соб­лен­ны­ми к прак­ти­че­ской жиз­ни в нем.» Алек­сандр Зи­новь­ев.

Ев­ро­па пес­то­ва­ла свой класс ин­тел­лек­туа­лов рас­смат­ри­вая его как выс­ший слой об­ще­ст­ва. Аме­ри­ка же ви­де­ла в ин­тел­лек­ту­аль­ной дея­тель­но­сти лишь фор­му па­ра­зи­ти­ро­ва­ния. Ли­­де­р пер­вой про­тес­тант­ской ко­ло­нии, ос­но­ван­ной в бо­ло­тах Вирд­жи­нии в на­ча­ле 17-го ве­ка, ка­­п­и­та­н Сми­т, про­воз­гла­сил ос­нов­ной прин­цип вы­жи­ва­ния на но­вом кон­ти­нен­те «Кто не ра­бо­та­ет, тот не ест», в еван­ге­ли­че­ской тра­ди­ции эта фор­му­ла при­­п­и­­сы­­в­ае­тся апо­сто­лу Пет­ру.

Вы­жи­ва­ние в не­че­ло­ве­че­ских ус­ло­ви­ях дикого континента тре­бо­ва­ло от­­к­аза от ин­тел­лек­ту­аль­ной дея­тель­но­сти не ве­ду­щей к кон­крет­ным ре­зуль­та­там.
Эта по­зи­ция из­ме­ня­лась во вре­ме­ни, но об­ще­ст­во, ста­вя­щее толь­ко ма­те­ри­аль­ные це­ли, про­дол­жа­ло иг­но­ри­ро­вать выс­шие во­про­сы бы­тия. Ин­тел­лек­ту­аль­ный по­иск не от­ве­ча­ет на во­про­сы по­все­днев­ной жиз­ни, а они глав­­­­­­ны­е в ус­ло­ви­ях эко­но­ми­че­ской де­мо­кра­тии.

Ум, в этой сис­те­ме оце­нок, ни­же прак­ти­че­ско­го ре­зуль­та­та дей­ст­вия — «Ес­ли ты та­кой ум­ный, то по­че­му ты та­кой бед­ный.», гла­сит на­род­ная по­го­вор­ка, ставшая сегодня международной. Ра­бо­та ин­тел­лек­та оце­ни­ва­ет­ся лишь то­гда, ко­гда она во­пло­ща­ет­ся в кон­крет­ном и про­да­вае­мом про­­­д­у­кте, все ос­таль­ное обыч­но на­зы­ва­ют ин­тел­лек­ту­аль­ным вздо­ром , «Intel­lectual rubbish».

Со­вре­мен­ный че­ло­век ну­ж­да­ет­ся не в зна­нии, а в ин­фор­ма­ции, ко­то­рую мо­жно при­ме­нить сегодня, сейчас. В ци­ви­ли­за­ции биз­не­са че­ло­век де­лаю­щий, че­ло­век пол­но­цен­ный, че­ло­век ду­маю­щий не­пол­но­це­нен, он ни­че­го не соз­да­ет, а свои­ми раз­мыш­ле­ния­ми мо­жет вне­сти со­мне­ние в це­лях жиз­ни в умы лю­дей пол­но­цен­ных. Стрем­ле­ние по­нять про­цес­сы про­ис­хо­дя­щие в об­ще­ст­ве все­гда бы­ло уг­ро­зой для существующего ста­тус-кво. По­ни­ма­ние прин­ци­пов, на ко­то­рых по­строе­на сис­те­ма вла­сти, мо­гло при­вес­ти к кон­фрон­та­ции, к по­пыт­кам из­ме­нить сис­те­му.

Осо­бен­но на­гляд­на эта опас­ность в то­та­ли­тар­ных об­ще­ст­вах. Со­вет­ские вла­сти не раз убе­ж­да­лись в уг­ро­зе, ко­то­рую не­сла в се­бе ин­тел­ли­ген­ция. Она на­хо­ди­лась под по­доз­ре­ни­ем и кон­тро­лем с мо­мен­та воз­ник­но­ве­ния «про­ле­тар­ско­го го­су­дар­ст­ва», мно­гие бы­ли вы­сла­ны, ос­тав­шие­ся бы­ли вы­де­ле­ны в осо­бую груп­пу «спе­цов», «тех­на­рей», го­то­вых слу­жить лю­бой сис­те­ме, любой власти.

Страх со­вет­ской вла­сти пе­ред на­уч­ной и куль­тур­ной эли­той имел иные фор­мы и иные кор­ни, не­же­ли аме­ри­кан­ский ан­ти­ин­тел­лек­туа­лизм, но их объ­е­ди­ня­ло од­но: по­ни­ма­ние, что ре­аль­ное зна­ние, по­ни­ма­ние об­ще­ст­вен­ных про­цес­сов бла­го­да­ря об­ра­зо­ван­но­му клас­су мо­жет ши­ро­ко рас­про­стра­нить­ся в об­ще­ст­ве.

Аме­ри­кан­ская де­мо­кра­тия ни­ко­гда от­кры­то не пре­сле­до­ва­ла свою ин­тел­ли­ген­цию, но так­же как и Со­вет­ская Рос­сия, ней­­­­­­­­­­­­т­­­­р­­­­а­­­­л­и­­з­о­вала ин­тел­лек­ту­аль­ный класс, пред­ло­жив им стать вы­со­ко­оп­ла­чи­вае­мы­ми «спе­ца­ми», про­фес­сио­на­ла­ми, знаю­щи­ми толь­ко свое де­ло, а для «мыс­ли­те­лей» соз­да­ла ака­де­ми­че­скую, уни­вер­си­тет­скую ре­зер­ва­цию.

Са­ми ус­ло­вия эко­но­ми­че­ско­го об­ще­ст­ва вы­тал­ки­ва­ют «мыс­ли­те­лей» на обо­чи­ну, сис­те­ма ну­ж­да­ет­ся в ис­пол­ни­те­лях кон­крет­ных за­дач, а не в ре­нес­санс­ных ге­ни­ях с ши­ро­ким кру­го­зо­ром. Сис­те­ме нуж­ны спе­циа­ли­сты не знаю­щие ни­че­го, что ле­жит за пре­де­ла­ми про­фес­сио­наль­ных зна­ний, слу­жа­щих ре­­­­­­­­ж­има, лю­бо­го ре­жи­ма, будь то со­вет­ская власть или аме­ри­кан­ский биз­нес.

Ге­нии не­рен­та­бель­ны в ус­ло­ви­ях про­из­вод­ст­ва, они так­же не­про­дук­тив­ны и в стан­дар­ти­зи­ро­ван­ной ин­ду­ст­рии куль­ту­ры и про­па­ган­ды. Они ме­ша­ют упо­ря­до­чен­но­му функ­цио­ни­ро­ва­нию сис­те­мы и час­то про­ти­во­пос­тав­ля­ют се­бя су­ще­ст­вую­щим вла­стям.

Са­ма струк­ту­ра тех­но­ло­ги­че­ской ци­ви­ли­за­ции, вне за­ви­си­мо­сти от ре­ше­ний управ­ляю­щей эли­ты, вос­пи­ты­ва­ет у лю­дей не­же­ла­ние по­ни­мать. Ни­кто не за­ду­мы­ва­ет­ся как ра­бо­та­ют те­ле­ви­зор, хо­ло­диль­ник, ав­то­ма­ши­на, те­ле­фон. Мил­лио­ны лю­дей се­го­дня ра­бо­та­ют с ком­пь­ю­те­ром, но мало кто зна­ет что стоит за картинкой монитора. Ком­пь­ю­те­ри­за­ция соз­да­ла ог­ром­ные бо­гат­ст­ва и в то же вре­мя сде­ла­ла жизнь ме­нее по­нят­ной. Же­ла­ние лю­бо­пыт­ст­вую­щих по­нять прин­ци­пы ра­бо­ты ок­ру­жаю­щей нас со всех сто­рон тех­ни­ки, не имея спе­ци­аль­ных тех­ни­че­ских зна­ний, мо­жет при­вес­ти к по­лом­ке. Един­ст­вен­но воз­мож­ный под­ход поль­зуй­ся и не ду­май.

Об­ще­ст­вен­ные от­но­ше­ния так­же дос­тиг­ли та­ко­го же уров­ня слож­но­сти, как и ок­ру­жаю­щая нас тех­ни­ка. Не нуж­но по­ни­мать фун­да­мен­таль­ные прин­ци­пы, на ко­то­рых они по­строе­ны, нуж­но уметь ими поль­зо­вать­ся. Сис­те­ма жиз­ни вы­ра­ба­ты­ва­ет не­до­ве­рие к соб­ст­вен­ным мыс­лям, соб­ст­вен­ным ре­ше­ни­ям и вме­сто ин­ст­ру­мен­тов по­ни­ма­ния пре­дос­тав­ля­ет на­бор ин­ст­ру­мен­тов адап­та­ции к су­ще­ст­вую­щим ус­ло­ви­ям.

Да и сам ин­ди­ви­ду­аль­ный, не­по­сред­ст­вен­ный опы­т в вы­со­ко спе­циа­ли­зи­ро­ван­ном об­ще­ст­ве не да­ет клю­чей к не­­б­ы­­ва­­лому по ши­ро­те на­­б­ору де­ко­ра­ций, штам­пов, кли­ше и эфм­ииз­мов, скры­ваю­щих ис­тин­ный ме­ха­низм со­ци­аль­ных про­цес­сов. По­это­му по­пыт­ки по­нять про­цес­сы ок­ру­жаю­щей жиз­ни вы­гля­дят как жал­кие пре­тен­зии ос­мыс­лить не под­даю­щий­ся по­ни­ма­нию мир.

Ка­ж­дый от­дель­ный че­ло­век жи­вет внут­ри сво­его со­ци­аль­но­го ко­ко­на, он «атом» со­ци­аль­но­го уни­вер­са, и этим ато­мом, не же­лаю­щим знать то­го, что ле­жит за пре­де­ла­ми его со­ци­аль­ной ни­ши, та­ким че­ло­ве­ком лег­ко мож­но ма­ни­пу­ли­ро­вать. Ма­ни­пу­ли­ро­вать ато­ма­ми, ка­ж­дый из ко­то­рых, по от­дель­но­сти, не в со­стоя­нии про­ти­во­сто­ять внеш­ним си­лам мож­но не при­ме­няя пря­мо­го на­си­лия.

В то­­­­т­­а­­­ли­­тар­но­м об­ще­ст­ве Ору­элла, в его книге «1984″, на­си­лие при­­м­е­­нялось лишь в край­них слу­ча­ях. Все бы­ло по­строе­но на убе­ж­де­нии. Что­бы вы­жить в ми­ре соз­дан­ном Пар­ти­ей не­об­хо­ди­мо ис­крен­не по­ве­рить и при­нять все ее по­сту­ла­ты. Ге­рой, Уин­стон Смит, как и все гра­ж­да­не, дол­жен по­ве­рить и при­нять ис­ти­ны про­воз­гла­шен­ные Пар­ти­ей.

Два­ж­ды два — пять, лед тя­же­лее во­ды, хо­тя это про­ти­во­ре­чит здра­во­му смыс­лу и еже­днев­но­му опы­ту. По­ве­рить же са­мо­му се­бе, сво­им чув­ст­вам, ин­туи­ции, соб­ст­вен­но­му опы­ту оз­на­ча­ет стать бун­та­рем, про­ти­во­пос­та­вить се­бя не толь­ко сис­те­ме, но и са­мо­му об­ще­ст­ву, да­же близ­ким лю­дям.

Пар­тия учи­т, что ин­ди­ви­ду­аль­ное вос­при­ятие ми­ра не име­ет ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к ре­аль­но­сти, оно субъ­ек­тив­но а зна­чит не­вер­но. Ес­ли зав­тра Пар­тия бу­дет го­во­рить про­ти­во­по­лож­ное то­му, что она го­во­ри­ла вче­ра, то­гда се­го­дняш­няя ис­ти­на ста­­­­н­о­­в­ит­ся­ прав­­­­­­д­и­вей ис­ти­ны вче­раш­ней. Пар­тия дает лю­дям то зна­ние, то ви­де­ние ми­ра, ко­то­рое со­от­вет­ст­ву­ет ее ин­те­ре­сам в дан­ный мо­мент,.и фаль­си­фи­ци­ро­ван­ный мир, где два­ж­ды два — пять, а лед тя­же­лее во­ды, как становится един­ст­вен­но су­ще­ст­вую­щей ре­­­а­л­ь­но­стью.

Мир, соз­дан­ный Ору­­­­­­­­­­­­­­э­ллом, со­ци­аль­ная фан­та­зия. В со­вре­мен­ном об­ще­ст­ве не Пар­тия, а сред­ст­ва мас­со­вой ин­фор­ма­ции вос­­п­и­­ты­вают ми­ро­воз­зре­ние и вос­при­ятие ми­ра, впе­ча­ты­ваю­ще­го в соз­на­ние, как в ком­пь­ю­тер­ную мат­ри­цу, стан­дарт­ное ви­де­ние ми­ра, уни­фи­ци­ро­ван­ное мыш­ле­ние, в котором нет и не может быть истинного знания.

 

ТЕХНОЛОГИЯ ОБЩЕНИЯ

Автор(ы) статьи: Гоффман Михель – кандидат социологических наук. Колумбийский университет, Нью-Йорк
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

личность, характер, уникальность, общение.

Аннотация:

В статье рассматриваются уникальность, своебразие характера, поведения, взглядов, ко-то¬рые ко¬гда-то бы¬ли глав¬ным цен¬тром при¬тя¬же¬ния лю¬дей к друг дру¬гу и главной те¬мой ис-кус¬ст¬ва, не ис¬чез¬ли, но по¬те¬ря¬ли свой ста¬тус в шкале об¬ще¬ст¬вен¬ных ценностей. В предшествующую эпоху многообразные, вне экономические свя¬зи с дру¬ги¬ми фор¬ми¬ровалии личность, ка¬ж¬дый был уникален в ре¬зуль¬тате бес¬ко¬неч¬но¬го мно¬же¬ст¬ва уникальных от¬но-ше¬ний, их бесконечной импровизации. Но в обществе где экономика играет доминирующую роль импровизация стала неприемлимой.

Текст статьи:

УДК 008.001

Гоффман М.

«Тре­бо­ва­ние эко­но­ми­ки к че­ло­ве­че­ским свя­зям –    формировать от­но­ше­ния на ходу и находу их раз­ры­вать.»

Социолог Фи­лип Сла­тер

В обществе, где в отношениях людей главным является интерес экономический   интерес к другим как личностям подменяет интерес к их социальной роли.

Не кто он, а что он делает, чем он может быть полезен.

Уникальность, своебразие характера, поведения, взглядов, ко­то­рые ко­гда-то бы­ли глав­ным цен­тром при­тя­же­ния лю­дей к друг дру­гу и главной те­мой ис­кус­ст­ва, не ис­чез­ли, но по­те­ря­ли свой ста­тус в шкале об­ще­ст­вен­ных ценностей.

В предшествующую эпоху многообразные, вне экономические свя­зи с дру­ги­ми  фор­ми­ровалии личность, ка­ж­дый был уникален в ре­зуль­тате бес­ко­неч­но­го мно­же­ст­ва уникальных от­но­ше­ний, их бесконечной импровизации. Но в обществе где экономика играет доминирующую роль импровизация стала неприемлимой.

Общественная структура становится все сложнее, появляется  множество новых и разнообразных связей в которых ка­ж­дый вынужден про­иг­ры­ва­ть мно­гие со­ци­аль­ные ро­ли. А создавать каждый раз собственный рисунок роли в ускоряющейся динамике жизни становится невозможным .

В жизненном театре современной цивилизации все актеры, в котором лю­бая импровизация, любая неконтролируемая эмоциональная реакция, т.е. отклонение от предписанного текста, может привести к провалу всего спектакля. Поэтому каждый использует штампы поведения принятые в той или иной общественной среде. Сохранение свой уникальности, т.е. нарушение общепринятых стандартов поведения подрывает основное требование к отношениям к человеческим связям. Они должны буть функциональны.

«Интерес к уникальности личности ев­ро­пей­ско­го ти­па пред­став­ля­ет уг­ро­зу эф­фек­тив­но­сти деловых отношений, в ко­то­рые в США втя­ну­ты, в той или иной фор­ме, все. Эмоциональный аспект отношений вносит в них непредсказуемость, поэтому тща­тель­но­е со­блю­де­ние предписанных правил становится необходимостью, что делает жизнь здесь такой скуч­ной и од­но­об­раз­ной.» Джон Чап­мен, анг­лий­ский со­цио­лог.

Не только деловая жизнь требует стандарта, стандарт необходим во всех формах человеческих отношений.

«Мно­гие опа­са­ют­ся про­яв­лять свои эмо­ции не толь­ко с дру­ги­ми, но и с суп­ру­гом (ой), так как ви­дят во всех ок­ру­жаю­щих кон­ку­рен­та, ко­то­рый мо­жет ис­поль­зо­вать эмо­цио­наль­ную от­кры­тость в сво­их це­лях.» Эри­ка Йонг, ав­тор бест­сел­ле­ра 80-ых го­дов ”Fear of flying”.

Эмоциональная свобода име­ет негативный по­тен­ци­ал. Она вы­хо­дит за пре­де­лы ра­цио­наль­но­го кон­тро­ля и, сле­до­ва­тель­но, раз­ру­ши­тель­на. Трагедия любви в мировой литературе, Отел­ло, Ро­мео и Джуль­е­та. Еле­на и Па­рис, Три­стан и Изоль­да демонстрируют опас­ность не­по­сред­ст­вен­но­го чув­ст­ва.

В по­эти­че­ской фор­ме об этом ска­зал по­эт Ру­перт Брук, «Лю­бовь рас­кры­ва­ет ци­та­дель серд­ца, и де­ла­ет нас иг­руш­кой слу­чай­но­сти, иг­руш­кой судь­бы.».

Рациональный контроль эмоций в современном обществе перенесен из деловых отношений и в отношения полов. Как и в бизнесе, фунциональность и эффективность в них доминирующее качество  Сек­су­аль­ная эф­фек­тив­ность в по­сте­ли ста­ла та­кой же обя­за­тель­ной, как и эф­фек­тив­ность на ра­бо­чем мес­те. Са­ма се­ман­ти­ка ми­ра сек­са сов­па­да­ет с ри­то­ри­кой биз­не­са. Со­вме­ст­ные уси­лия, опыт и ста­ра­ние, «coordinated effort, practice, and study», и «performance».

Са­мо сло­во лю­бовь ис­че­за­ет из оби­ход­но­го сло­ва­ря, так как она ис­че­за­ет из са­мой жиз­ни. Его за­ме­ни­ло сло­во секс. Лю­бовь уни­каль­на, как уни­каль­но лю­бов­ное чувство. Секс же, во мно­гом, им­про­ви­за­ция внут­ри принятых стандартов, он не тре­бу­ет ин­ди­ви­ду­аль­но­сти парт­не­ров.

Им­ми­грант из Вос­точ­ной Ев­ро­пы по­ра­жен от­сут­ст­ви­ем у аме­ри­кан­цев, при­выч­ной для не­го, эмо­цио­наль­ной насыщенности кон­так­тов, «Лю­ди и их  от­но­ше­ния ка­жут­ся не­ре­аль­ны­ми, ес­ли не ска­зать де­фек­тив­ны­ми. Та­кое впе­чат­ле­ние, что у них от­сут­ст­ву­ет эмо­цио­наль­ная ре­ак­ция, что у них нет ни драм, ни тра­ге­дий. Лю­ди не хо­тят ду­мать или го­во­рить о мно­гих ас­пек­тах жиз­ни. Они скрывают реальность за  плоскими декорациями фальшивого благополучия»

Сам ин­те­рес к внут­рен­не­му ми­ру другого рас­смат­ри­ва­ет­ся или как бес­такт­ность, или как по­пыт­ка ма­ни­пу­ля­ции.

Со­цио­лог Фи­лип Сла­тер объ­яс­ня­ет от­сут­ст­вие глу­би­ны от­но­ше­ний в аме­ри­кан­ской куль­ту­ре тем, что Аме­ри­ка это стра­на им­ми­гран­тов, «Кто со­став­лял ос­нов­ной кон­тин­гент им­ми­гран­тов? С од­ной сто­ро­ны, это бы­ли лю­ди пол­ные энер­гии, ам­би­ци­оз­ные и пол­ные уве­рен­но­сти в сво­их си­лах. С дру­гой сто­ро­ны, это бы­ла та по­ро­да лю­дей, ко­то­рые столк­нув­шись с пре­пят­ст­вия­ми, бро­са­ют на­ча­тое и дви­га­ют­ся даль­ше в по­ис­ках бо­лее лег­ких пу­тей. Та­ким об­ра­зом, льви­ную до­лю но­вых аме­ри­кан­цев со­ста­ви­ли те, кто не хо­тел свя­зы­вать се­бя дол­го­сроч­ны­ми обя­за­тель­ст­ва­ми, те, кто ста­вил ус­пех вы­ше че­ло­ве­че­ских свя­зей, эго­цен­три­ки, для ко­го лич­ное пре­ус­пея­ние бы­ло важ­нее всех че­ло­ве­че­ских гу­ма­ни­сти­че­ских цен­но­стей и мо­ра­ли.»

Но, глав­ной при­чи­ной от­сут­ст­вия интереса к внутренему мира других, ра­зу­ме­ет­ся, не столь­ко спе­ци­фи­ка пси­хо­ло­ги­че­ско­го ти­па им­ми­гран­тов, сколь­ко са­ма сис­те­ма жиз­ни, в ко­то­рой са­мый ин­те­рес­ный че­ло­век — ус­пеш­ный че­ло­век.

Ед­вард Стю­арт, со­цио­лог, «Аме­ри­ка­нец вос­при­ни­ма­ет и оце­ни­ва­ет дру­гих и се­бя пре­ж­де все­го че­рез дос­ти­же­ния. Лич­но­ст­ные ка­че­ст­ва, внут­рен­ний мир дру­го­го не име­ют цен­но­сти в сис­те­ме его оце­нок.»

Аме­ри­ка­нец оп­ре­де­ля­ет свою со­ци­аль­ную цен­ность не че­рез глу­би­ну и со­дер­жа­тель­ность от­но­ше­ний с дру­ги­ми, а че­рез по­пу­ляр­ность сре­ди боль­шо­го ко­ли­че­ст­ва лю­дей. Он хо­чет нра­вить­ся всем — «to be liked», что не пред­по­ла­га­ет, что дру­гие долж­ны быть ему при­ят­ны и сим­па­тич­ны. Их ин­ди­ви­ду­аль­ные ка­че­ст­ва его ма­ло ин­те­ре­су­ют, так как по­пу­ляр­ность знак ус­пе­ха, и оце­ни­ва­ет­ся толь­ко в ко­ли­че­ст­вен­ных ка­те­го­ри­ях, а не ка­че­ст­вен­ных, бу­к­валь­но ко­ли­че­ст­вом лю­дей, ко­то­рым вы нра­ви­тесь.

В то же вре­мя, по­пу­ляр­ность тре­бу­ет из­би­ра­тель­но­сти, не­об­хо­ди­мо из­бав­лять­ся от не­нуж­но­го бал­ла­ста от­но­ше­ний не­про­дук­тив­ных, ухо­дить от не­нуж­ных обя­за­тельств пе­ред дру­ги­ми людь­ми, так как нель­зя свя­зы­вать се­бя дол­го­сроч­ной от­вет­ст­вен­но­стью пе­ред людь­ми, груп­па­ми, ор­га­ни­за­ция­ми, по­это­му свя­зи с кол­ле­га­ми ред­ко пе­ре­рас­та­ют в друж­бу и не вы­хо­дят за рам­ки обо­зна­чен­но­го об­ще­го ин­те­ре­са. По­пу­ляр­ность за­ви­сит от доб­ро­же­ла­тель­но­сти со все­ми, но это не ис­тин­ная сим­па­тия к дру­гим, а знак, ри­ту­ал доб­ро­же­ла­тель­но­сти.

Уме­ние нра­вить­ся, во мно­гом, за­ви­сит от ва­ше­го уме­ния улы­бать­ся, та­ко­ва фор­му­ла ус­пе­ха, как ее пред­став­ля­ет Дейл Кар­не­ги в сво­ей кни­ге «Как за­вое­вы­вать дру­зей»:  «Ра­бо­тай­те над сво­ей улыб­кой. Для это­го при­под­ни­ми­те угол­ки  и про­из­не­си­те «Моо». Со­жми­те гу­бы, под­ни­ми­те верх­нюю гу­бу над зу­ба­ми, и от­тя­ни­те ниж­нюю гу­бу вниз. Опус­ти­те ниж­нюю че­люсть как мож­но ни­же, и за­тем по­пы­тай­тесь дос­тать нос верх­ней гу­бой. Ме­сяч­ная тре­ни­ров­ка даст вам воз­мож­ность улы­бать­ся без уси­лий, а че­рез не­сколь­ких ме­ся­цев ва­ша улыб­ка ста­нет аб­со­лют­но на­ту­раль­ной.»

Ра­зу­ме­ет­ся, это не на­стоя­щая улыб­ка – это про­тез улыб­ки, вир­ту­аль­ная улыб­ка. Гу­бы раз­дви­ну­ты, по­ка­зы­вая зу­бы, но са­мой улыб­ки, т.е. ее эмо­цио­наль­но­го на­пол­не­ния, нет. Та­кая улыб­ка не бо­лее, чем од­на из форм при­вет­ст­вия, фор­ма без со­дер­жа­ния, и, как и лю­бой дру­гой ри­ту­ал, она не тре­бу­ет эмо­цио­наль­ных за­трат и, сле­до­ва­тель­но, эко­но­мич­на в ус­ло­ви­ях мно­го­чис­лен­ных кон­так­тов с людь­ми.

«Аме­ри­кан­ская улыб­ка — это спо­соб от­го­ро­дить­ся от ок­ру­жаю­щих. Рус­ские чи­нов­ни­ки де­ла­ют не­что по­доб­ное, их ли­ца ста­но­вят­ся не­про­ни­цае­мы­ми и на­пря­жен­ны­ми. Это сиг­нал — вход за­крыт. Аме­ри­кан­ская улыб­ка вы­пол­ня­ет ту же функ­цию. «У ме­ня все пре­крас­но, че­го и вам же­лаю. Ни мне до вас, ни вам до ме­ня де­ла нет.» Аме­ри­кан­цы, от­го­ра­жи­ваю­щие­ся друг от дру­га свои­ми лу­че­зар­ны­ми улыб­ка­ми, очень оди­но­кие лю­ди». Сти­вен Ла­пе­руз, аме­ри­кан­ский сла­вист.

От­ра­бо­тан­ный ме­ха­низм ри­туа­ла дру­же­лю­бия ста­но­вит­ся на­столь­ко при­выч­ным, что лю­ди ут­ра­чи­ва­ют спо­соб­ность раз­ли­чать ме­ж­ду псев­до-чув­ст­ва­ми и спон­тан­ным чув­ст­вом сим­па­тии. При встре­че все улы­ба­ют­ся друг дру­гу, но улыб­ка лишь знак, за улыб­кой сто­ит дру­гое со­дер­жа­ние, не все­гда про­чи­ты­вае­мое людь­ми из дру­гих куль­тур — сис­те­ма за­щи­ты от не­нуж­ных кон­так­тов, — «Let a smile to be your umbrella”, сде­лай улыб­ку сво­им зон­ти­ком (сво­ей за­щи­той).

Стан­дар­ти­зи­ро­ван­ный ри­ту­ал ог­ра­ж­да­ет от не­функ­цио­наль­ных свя­зей с дру­ги­ми, да­ет воз­мож­ность из­бе­жать ка­кой-ли­бо эмо­цио­наль­ной бли­зо­сти, так как она не­сет в се­бе опас­ность раз­оча­ро­ва­ния и пре­да­тель­ст­ва.

«Аме­ри­кан­цы ви­дят пред­ска­зуе­мость по­ве­де­ния как обя­за­тель­ное ка­че­ст­во со­ци­аль­ной жиз­ни, про­иг­ры­ва­ние лег­ко уз­на­вае­мых со­ци­аль­ных ро­лей вос­пи­ты­ва­ет­ся всем ком­плек­сом аме­ри­кан­ской куль­ту­ры.» Джордж Рен­вик, ав­ст­ра­лий­ский со­цио­лог.

Аме­ри­кан­ский со­цио­лог Абель, «Аме­ри­ка­нец сра­зу сбли­жа­ет­ся с людь­ми, ко­то­рых он не зна­ет и бо­ит­ся глу­бо­ких от­но­ше­ний, он стра­шит­ся эмо­цио­наль­ной бли­зо­сти. Он про­яв­ля­ет дру­же­лю­бие, и ожи­да­ет то­го же в от­вет. Друж­ба, т.е. глу­бо­кое во­вле­че­ние в жизнь дру­гих лю­дей, тре­бу­ет вре­ме­ни, обя­за­тельств, и, сле­до­ва­тель­но, по­ся­га­ет на его не­за­ви­си­мость. Аме­ри­ка­нец пред­по­чи­та­ет иметь од­но­ра­зо­вых дру­зей. И как он мо­жет по­свя­тить се­бя од­но­му или не­сколь­ким близ­ким друзь­ям, ес­ли у не­го есть воз­мож­ность быть со мно­ги­ми.»

Социолог Ле­он Сам­сон, «Аме­ри­кан­ская об­щи­тель­ность это во­все не то об­ще­ние, о ко­то­ром го­во­ри­ли древ­ние гре­ки, в ко­то­ром бо­гат­ст­во язы­ка и раз­мыш­ле­ния о жиз­ни бы­ли не­об­хо­ди­мым ком­­­­­­­­­п­­о­­н­ентом со­дер­жа­тель­ной, на­сы­щен­ной жиз­ни. Это фор­ма об­ще­ния, ко­то­рое не про­еци­ру­ет ни­че­го, кро­ме фи­зи­че­ско­го при­сут­ст­вия дру­го­го, это об­ще­ние, в ко­то­ром ни­кто не вы­ска­зы­ва­ет се­бя, свою ин­ди­ви­ду­аль­ность, это аморф­ное, бес­цвет­ное и бес­смыс­лен­ное при­ти­ра­ние друг дру­гу овец в ста­де.»

В ев­ро­пей­ских стра­нах от­но­ше­ния фор­ми­ру­ют­ся внут­ри оп­ре­де­лен­ных со­ци­аль­ных кру­гов, они мо­гут су­ще­ст­во­вать сре­ди лю­дей од­но­го и то­го же ма­те­ри­аль­но­го ста­ту­са, об­ра­зо­ва­тель­но­го уров­ня и од­них и тех же эс­те­ти­че­ских пред­поч­те­ний. Ста­биль­ная со­ци­аль­ная струк­ту­ра Ев­ро­пы фор­ми­ру­ет ус­той­чи­вые, мно­го­лет­ние свя­зи.

Ра­зу­ме­ет­ся, аме­ри­кан­цы име­ют близ­ких дру­зей, с ко­то­ры­ми они де­лят­ся ин­тим­ны­ми под­роб­но­стя­ми сво­ей жиз­ни — «close friends», и про­сто дру­зей, но сам тер­мин «friend» рас­про­стра­ня­ет­ся на ши­ро­кий круг лю­дей, ко­то­рых в дру­гих куль­ту­рах на­зы­ва­ют про­сто зна­ко­мы­ми.

Во мно­гих стра­нах ми­ра де­ло­вая встре­ча мо­жет пре­вра­тить­ся в при­ят­ное вре­мя­про­во­ж­де­ние, в ко­то­ром важ­ны чис­то че­ло­ве­че­ские сим­па­тии или ан­ти­па­тии, и раз­го­во­ры о дру­гих лю­дях, о но­вых иде­ях, об ис­кус­ст­ве, час­то вы­тес­ня­ют са­му цель встре­чи.

Бе­се­да аме­ри­кан­цев, по на­блю­де­ни­ям бри­тан­ско­го ту­ри­ста:  «…на­по­ми­на­ет иг­ру в тен­нис. Два-три об­ме­на мя­ча­ми, за­тем те­ма ме­ня­ет­ся. Они не в со­стоя­нии дол­го вы­слу­ши­вать один дру­го­го, осо­бен­но ес­ли кто-то один про­из­но­сит боль­ше, чем не­сколь­ко фраз. Ва­ша го­ло­ва все вре­мя по­во­ра­чи­ва­ет­ся от од­но­го со­бе­сед­ни­ка к дру­го­му, так бы­ст­ро, что у вас на­чи­на­ет бо­леть шея.»

Гюр­ней. А, дра­ма­тург, — «Хо­ро­шая бе­се­да ве­дет к чув­ст­ву внут­рен­не­го подъ­е­ма, чув­ст­ву за­кон­чен­но­сти, ощу­ще­нию при­об­ре­тен­но­го но­во­го зна­ния. Хо­ро­шая бе­се­да не име­ет ка­кой-ли­бо оп­ре­де­лен­ной фор­мы, в ней воз­ни­ка­ет свое­об­раз­ный ритм, соз­даю­щий чув­ст­во еди­не­ния, общ­но­сти, да­же ко­гда стал­ки­ва­ют­ся кон­фликт­ные мне­ния. Мы, оп­ре­де­лен­но, соз­да­ли та­кую сре­ду, в ко­то­рой бе­се­да ста­но­вит­ся не­воз­мож­ной.»

Аме­ри­кан­цы с ува­же­ни­ем от­но­сят­ся к тем, кто спо­со­бен яс­но и крат­ко вы­ра­жать свои мыс­ли, но, те, кто ис­поль­зу­ет бо­га­тый сло­варь, вы­ра­жа­ет­ся яр­ко и кра­соч­но, вы­зы­ва­ет по­доз­ре­ние — не хо­чет ли он вам что-ли­бо про­дать, «He is he trying to sell me something?», или не­га­тив­ную оцен­ку, че­рес­чур об­ра­зо­ван, сноб — «over‑educated», «a snob.»  Те, кто про­из­но­сит бо­лее не­сколь­ких фраз, ут­ра­чи­ва­ют вни­ма­ние слу­ша­те­лей, и о них го­во­рят «he talks to mutch», т.е. бол­тун.

Ев­ро­пей­цы ви­дят в раз­го­во­ре иг­ру, иг­ру ин­тел­лек­ту­аль­ную и иг­ру са­мо­лю­бий. Аме­ри­кан­цы ви­дят в раз­го­во­ре об­мен ин­фор­ма­ци­ей. Во ев­ро­пей­ском раз­го­во­ре мно­гое по­строе­но на на­ме­ках, ню­ан­сы и от­тен­ки час­то иг­ра­ют бо­лее важ­ную роль, чем сам кон­текст. В аме­ри­кан­ском, все точ­ки долж­ны быть рас­став­ле­ны — аме­ри­кан­ский раз­го­вор не до­пус­ка­ет дву­смыс­лен­но­стей.

Шля­пен­тох Вла­ди­мир,  «В Аме­ри­ке ни­кто не ждет удо­воль­ст­вия от бе­се­ды, как иг­ры ума, нет им­про­ви­за­ции, нет пас­са­жей, по­ли­фо­нии. Здесь в раз­го­во­ре слу­ша­ют од­ну те­му, аран­жи­ро­ван­ную не луч­ше, чем Чи­жик-Пы­жик.»

В от­ли­чии от сво­бод­ной и не имею­щей фор­мы бе­се­ды ев­ро­пей­цев, аме­ри­кан­цы в бе­се­де сле­ду­ют при­ня­то­му ри­туа­лу. «How are you?» I’m fine, thank you,» «Nice to meet you,» and «Hope to see you again». И, как в лю­бом ри­туа­ле, важ­но не со­дер­жа­ние, а фор­ма.

Рус­ский им­ми­грант, пи­са­тель, Са­ша Со­ко­лов, — «Здесь боль­шин­ст­во в раз­го­во­ре ис­поль­зу­ют не боль­ше чем 300-400 слов. Со­дер­жа­тель­ный диа­лог здесь не­воз­мо­жен. Ко­гда аме­ри­кан­цы со­би­ра­ют­ся вме­сте на пар­ти, стоя во­круг сто­ла и смер­тель­но ску­чая, они пе­ре­бра­сы­ва­ют­ся ко­рот­ки­ми, ни­че­го не зна­ча­щи­ми фра­за­ми.»

Аме­ри­кан­цы с дет­ст­ва зна­ют, что есть не­сколь­ко тем, ко­то­рые не об­су­ж­да­ют­ся вне тес­но­го кру­га дру­зей или род­ст­вен­ни­ков. Ре­ли­ги­оз­ные и по­ли­ти­че­ские взгля­ды и пер­со­наль­ные фи­нан­сы.

В Ев­ро­пе об­ще­ние час­то пе­ре­хо­дит в спор, так как об­ще­ние рас­смат­ри­ва­ет­ся как осо­бый вид спор­та, в нем есть победители и побежденные. Это столк­но­ве­ние ин­ди­ви­ду­аль­но­стей., конфликтная форма общения, где окровенное вы­ра­же­ние мыс­лей, идей, убе­ж­де­ний мо­жет при­вес­ти к кон­флик­ту и раз­ры­ву от­но­ше­ний.

В Америке об­ще­ние поч­ти ни­ко­гда не пе­ре­хо­дит в спор, ищет­ся об­щая точ­ка зре­ния. Вме­сто то­го что­бы спо­рить и вы­яс­нять по­зи­цию ка­ж­дой сто­ро­ны, аме­ри­кан­цы пред­по­чи­та­ют го­во­рить на те­мы, ко­то­рые не вы­зо­вут кон­флик­та мне­ний. Об­щая точ­ка зре­ния фун­да­мент для кон­ст­рук­тив­но­го под­хо­да.

Про­яв­ле­ние эмо­ций во вре­мя об­су­ж­де­ния сни­жа­ет в гла­зах аме­ри­кан­цев цен­ность вы­ска­зан­но­го мне­ния, толь­ко фак­ты и пред­став­лен­ные до­ка­за­тель­ст­ва, а не эмо­ции, име­ют вес — «look at the facts». Ес­ли же воз­ни­ка­ет кон­фликт мне­ний, ко­то­рый нель­зя из­бе­жать, толь­ко спо­кой­ный тон го­ло­са, от­сут­ст­вие ка­кой-ли­бо жес­ти­ку­ля­ции и эмо­ций, ци­ви­ли­зо­ван­ная фор­ма об­ще­ния, пред­по­ла­га­ет, что ни­кто «не уст­раи­ва­ет сце­ну».

По­дав­ляю­щее боль­шин­ст­во ни­ко­гда не от­стаи­ва­ет соб­ст­вен­ные убе­ж­де­ния или нрав­ст­вен­ные прин­ци­пы не толь­ко по­то­му, что опа­са­ют­ся кон­флик­та, ко­то­рый мо­жет по­ме­шать де­лу, но пре­ж­де все­го по­то­му, что их убе­ж­де­ния и прин­ци­пы про­сто не яв­ля­ют­ся цен­но­стью в гла­зах других. Кро­ме то­го, ви­деть в дру­гом уни­каль­ную лич­ность пред­по­ла­га­ет уни­каль­ную фор­му взаи­мо­от­но­ше­ний, а это тре­бу­ет за­трат эмо­цио­наль­ной и ин­тел­лек­ту­аль­ной энер­гии, что от­вле­ка­ет от глав­ной за­да­чи ин­ди­ви­да – дос­ти­же­ние жиз­нен­но­го ус­пе­ха.

Ес­ли ваш со­сед не соз­да­ет ни­ка­ких про­блем в ва­шей жиз­ни, со­блю­да­ет пра­ви­ла веж­ли­во­сти и ка­ж­дое ут­ро про­из­но­сит обя­за­тель­ное «Good morning», он хо­ро­ший че­ло­век, его пер­со­наль­ные ка­че­ст­ва, его убе­ж­де­ния, будь он ра­сист, фа­шист, ком­му­нист или ган­г­стер, вас это не ка­са­ет­ся, это «personal matter» — это его лич­ное де­ло.

В ав­то­ри­тар­ном об­ще­ст­ве бы­ло опасно вы­ска­зы­вать свои взгля­ды, говорили о погоде так как боялись «Большого Брата». В условиях демократии также говорят, большей частью, «о погоде» избегая любые темы которые могут привести к конфликту.  Пус­тая бол­тов­ня не только безо­пас­на, она не­об­хо­ди­ма как со­ци­аль­ная те­ра­пия, как вы­пуск на­ко­пив­ше­го­ся па­ра.

И, аме­ри­кан­цы, при­над­ле­жа­щие к об­ра­зо­ван­но­му сред­не­му клас­су, го­во­рят и го­во­рят мно­го, как в филь­мах Ву­ди Ал­ле­на, где все со­дер­жа­ние жиз­ни пер­со­на­жей бес­ко­неч­ные раз­го­во­ры. Ге­рои Ву­ди Ал­ле­на как буд­то бы раз­мыш­ля­ют о глав­ных во­про­сах сво­ей жиз­ни, но их диа­ло­ги и мо­но­ло­ги не со­дер­жат ни­че­го кро­ме пло­ских ба­наль­но­стей, кли­ши­ро­ван­ных фраз, при­ня­тых в их сре­де. Все это не бо­лее чем штам­пы по­верх­но­ст­ной со­цио­ло­гии, спе­ку­ля­тив­ной ста­ти­сти­ки и вуль­га­ри­зи­ро­ван­ной пси­хо­ло­гии.

Внеш­не, об­ще­ние вы­гля­дит как об­мен мне­ний, но диа­ло­ги на де­ле яв­ля­ют­ся мо­но­ло­га­ми, а мо­но­ло­ги зву­чат, как бред, как не­дер­жа­ние ре­чи, по­ток бес­соз­на­тель­но­го. Ву­ди Ал­лен по­ка­зы­ва­ет, что лю­ди по­те­ря­ли спо­соб­ность об­щать­ся. Труд­но на­звать об­ще­ни­ем сло­вес­ную иг­ру в пинг-понг, в ко­то­ром мя­чи стан­дарт­ных идей и ба­наль­ных, пло­ских, за­тас­кан­ных от упот­реб­ле­ния, не при­над­ле­жа­щих пер­со­на­жам мыс­лей и не име­ют ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к их внут­рен­ней жиз­ни, ко­то­рой, по-ви­ди­мо­му, про­сто нет.

Кен­нет Джер­ген, пси­хо­лог, «Вне об­ще­при­знан­ных, кли­ши­ро­ван­ных форм са­мо­вы­ра­же­ния че­ло­век не мо­жет объ­яс­нить, кто он, ни са­мо­му се­бе, ни ок­ру­жаю­щим, по­это­му мы уже не зна­ем как вы­ра­жать свои ис­тин­ные чув­ст­ва, эмо­ции и мыс­ли, мы не да­ем се­бе пра­ва быть са­ми­ми со­бой, и те­ря­ем спо­соб­ность раз­ли­чать ис­тин­ные чув­ст­ва от тех стан­дарт­ных форм, ко­то­рые на­вя­за­ны нам вос­пи­та­ни­ем. Кро­ме то­го, по­ве­де­ние, не вкла­ды­ваю­щее­ся в за­дан­ные масс-ме­диа стан­дар­ты и по­все­ме­ст­но при­ня­тых обя­за­тель­ных норм, вос­при­ни­ма­ет­ся как асо­ци­аль­ное.»

Воз­мож­но, это яв­ле­ние се­го­дняш­не­го дня, воз­мож­но, в «ста­рые до­б­рые вре­ме­на» от­но­ше­ния лю­дей бы­ли бо­лее на­пол­не­ны и ор­га­нич­ны, но вот, что го­во­рил Алексис То­к­виль в пер­вой по­ло­ви­не 19-го ве­ка,  «То, что здесь на­зы­ва­ют сво­бо­дой мне­ний, на де­ле, сво­бо­да на бол­тов­ню… Я про­ти­во­ре­чу ка­ж­дой фра­зе, ко­то­рую про­из­но­сит мой со­бе­сед­ник, по­ка­зы­вая ему, что его мо­но­лог мне бе­зум­но ску­чен. Я мол­чу, как со­ба­ка, а он ду­ма­ет, что я раз­мыш­ляю над те­ми ис­ти­на­ми, ко­то­рые он вы­ска­зы­ва­ет, и, на­ко­нец, я убе­гаю от не­го, от той пло­ской ску­ки, ко­то­рую он ис­то­ча­ет. А он ду­ма­ет, что я спе­шу по ка­ким-то не­от­лож­ным де­лам…»

Или Дик­кенс, ко­то­рый пу­те­ше­ст­во­вал по США два го­да, «Я впол­не серь­е­зен, ко­гда я го­во­рю, что здесь боль­ше на­во­дя­щих ску­ку лю­дей, чем в лю­бой дру­гой точ­ке зем­ли. Ни­кто не пой­мет, что я имею в ви­ду, по­ка сам не убе­дит­ся в этом.»

Та фор­ма от­но­ше­ний, в ко­то­рых важ­на про­фор­ма, а не со­дер­жа­ние, скла­ды­ва­лась в те­че­нии всей аме­ри­кан­ской ис­то­рии. Аме­ри­кан­ские ко­ло­ни­сты, ос­тав­шись один на один с при­ро­дой, ли­ша­лись об­ще­ния, ко­то­рое бы­ло ес­те­ст­вен­но в плот­но за­се­лен­ной Ев­ро­пе. Кон­такт с дру­ги­ми не про­ис­хо­дил сам по се­бе, его не­об­хо­ди­мо бы­ло ор­га­ни­зо­вать, об­ще­ние фор­ми­ро­ва­лось на осоз­нан­ной, кон­тракт­ной ос­но­ве.

Ка­ж­дый но­вый жи­тель воз­ник­ше­го сре­ди ди­кой при­ро­ды по­сел­ка про­хо­дил фор­маль­ный при­ем в об­щи­ну, фор­маль­ную про­це­ду­ру ус­та­нов­ле­ния друж­бы — «organized friendship». Тра­ди­ция эта про­дол­жа­ет­ся и се­го­дня. Ко­гда соз­да­ют­ся но­вые рай­оны в «са­бер­бе», ка­ж­дый но­вый вла­де­лец до­ма при­ни­ма­ет­ся уже обос­но­вав­ши­ми­ся, про­хо­дя фор­маль­ную про­це­ду­ру зна­ком­ст­ва, «making friends».

Ри­туа­лы по­ве­де­ния, стандартные формы общения, адаптация к которым происходит с детских лет становятся настолько органичной частью внутреннего мира человека что соз­даёт ощу­ще­ние его пол­ной от­кры­то­сти. Его легко прочитать така как его «индивидуальность» исчерпывается набором общепринятых штампов.

Джеф­фри Го­рер, один из наи­бо­лее из­вест­ных бри­тан­ских ан­тро­по­ло­гов:

«Аме­ри­канец полностью от­кры­т, де­мон­ст­рируя, что он такой же как все, что ему нечего скрывать, так как всё что он де­ла­ет он делает как все, по­это­му и его дом, как и он сам, не име­ет за­бо­ра.»

Ев­ро­пе­ец стро­ит за­бор во­круг се­бя, во­круг сво­его до­ма, скры­вая свою жизнь от не­скром­но­го лю­бо­пыт­ст­ва. Аме­ри­ка­нец же строит дом как будто бы без забора.

Но, как го­во­рит на­род­ная по­го­вор­ка, хо­ро­ший за­бор де­ла­ет хо­ро­ше­го со­се­да,  «Good fence makes good neighbor», и наи­бо­лее эф­фек­ти­вен за­бор, ко­гда он не­ви­дим. От­сут­ст­вие за­бо­ров — ил­лю­зия, су­ще­ст­ву­ют мно­же­ст­во не­ви­ди­мых гра­ниц, ко­то­рые ни­кто не пе­ре­сту­па­ет, и мно­же­ст­во не­ви­ди­мых две­рей, ко­то­рые ни­кто  не ре­ша­ет­ся от­кры­вать.

Мно­гие до­ма в аме­ри­кан­ских са­бер­бах (при­го­ро­дах) ок­ру­же­ны кус­та­ми та­кой плот­но­сти, что их, в от­ли­чии от тра­ди­ци­он­но­го за­бо­ра, не­воз­мож­но ни сло­мать, ни пе­ре­лезть. Барь­ер су­ще­ст­ву­ет в ощу­ще­нии, фи­зи­че­ски его как буд­то нет.

Со­ци­аль­ные заборы, барь­е­ры так­же ни­ко­гда не про­яв­ля­ют­ся от­кры­то, они скры­ты в фор­мах ри­туа­ла.  Босс об­ра­ща­ет­ся к под­чи­нен­ным и под­чи­нен­ные к бос­су по име­нам, ни­кто не под­чер­ки­ва­ет ста­тус­ные раз­ли­чия, но все зна­ют, кто есть кто, и ве­дут се­бя со­от­вет­ст­вен­но.

От­кры­тость счи­та­ет­ся не­об­хо­ди­мой не толь­ко для де­мон­ст­ра­ции ок­ру­жаю­щим, она прак­ти­ку­ет­ся и внут­ри се­мьи. Так, в сре­де сред­не­го клас­са, муж и же­на, при воз­ник­но­ве­нии ка­ких-ли­бо тре­ний, вы­кла­ды­ва­ют все кар­ты на стол. Мно­гие ча­сы они об­су­ж­да­ют воз­мож­ные при­чи­ны, вы­тас­ки­ва­ют на бе­лый свет все ню­ан­сы от­но­ше­ний, все де­та­ли об­су­ж­да­ют­ся, все по­та­ен­ные дви­же­ния ду­ши и те­ла вер­ба­ли­зу­ют­ся и ра­цио­на­ли­зи­ру­ют­ся.

Внешне кажется что подобный анализ, рационализация ситуации и есть истинное понимание, но понимание это поверхностное, на уровне плоского здравого смысла и расхожих штампов психотерапии. Глубина понимания при этом недостижима.

Сан­тая­на срав­ни­вал аме­ри­кан­скую тен­ден­цию ра­цио­на­ли­зи­ро­вать лю­бую за­гад­ку жиз­ни с по­пыт­кой объ­яс­нить в ма­те­ри­аль­ных тер­ми­нах оча­ро­ва­ние кра­си­вой жен­щи­ны. В про­цес­се ра­цио­наль­но­го объ­яс­не­ния ис­че­за­ет и сам пред­мет. Про­цесс ана­ли­за раз­ру­ша­ет са­му ткань жиз­ни с ее не­уло­ви­мы­ми аро­ма­та­ми, жизнь ста­но­вит­ся пло­ской, ут­ра­чи­ва­ет мно­гие из­ме­ре­ния.

«Хо­тя тен­ден­ция рас­крыть все глу­би­ны, при­под­нять все кам­ни и уви­деть, что под ни­ми, ис­сле­до­вать все су­ще­ст­вую­щие воз­мож­но­сти, пре­вра­ти­ло Аме­ри­ку в стра­ну са­мой со­вер­шен­ной тех­но­ло­гии в ис­то­рии ми­ра, и так­же не­ос­по­ри­мо, что та­кой прин­цип под­хо­да к жиз­ни при­вел к то­му, что жизнь ут­ра­ти­ла, как ми­ни­мум, большую часть сво­его со­дер­жа­ния.» Сан­тая­на.

Вне стан­дарт­ных си­туа­ций, там где он дол­жен реа­ги­ро­вать ин­ди­ви­ду­аль­но, про­яв­лять дей­ст­ви­тель­ную са­мо­стоя­тель­ность, аме­ри­ка­нец чув­ст­ву­ет се­бя не­ком­фор­та­бель­но, и час­то не зна­ет, как се­бя вес­ти и что го­во­рить.

Аме­ри­кан­цы, как мо­ло­дая на­ция, сле­ду­ют дет­ско­му же­ла­нию ра­зо­брать иг­руш­ку и по­нять, как она ра­бо­та­ет. Ев­ро­пей­цы зна­ют, что ра­зо­бран­ная иг­руш­ка пе­ре­ста­ет быть иг­руш­кой, про­сто тря­пич­ный ме­шок, на­би­тый ва­той. Дет­ская по­пыт­ка все по­нять до кон­ца, ра­цио­на­ли­зи­ро­вать все яв­ле­ния при­ро­ды и жиз­ни, же­ла­ние ви­деть мир про­стым и яс­ным, сво­дит весь объ­ем, всю иг­ру про­ти­во­ре­чий, ню­ан­сы, от­тен­ки че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния к три­ви­аль­но бы­то­вым фор­мам, к сте­рео­тип­ам.

Использование стереотипов в человеческих отношениях в технологическом обществе необходимы так они более продуктивны нежели спонтанная импровизация. В тоже время стереотипы неизбежно сводят необьятную глубину человеческого мира к плоскому примитиву.

Вла­ди­мир На­бо­ков, в сво­ей «Ло­ли­те», сыг­рал с аме­ри­кан­ски­ми чи­та­те­ля­ми в их иг­ру, иг­ру в от­кры­тость. Ге­рой, Гум­берт Гум­берт, в сво­ем днев­ни­ке, как бы от­кры­ва­ет все свои кар­ты, всю пси­хо­ло­ги­че­скую по­до­п­ле­ку сов­ра­ще­ния Ло­ли­ты.

Вни­ма­тель­ный ев­ро­пей­ский чи­та­тель, по при­ро­де сво­ей куль­ту­ры, ви­дит то, что не за­ме­тил чи­та­тель аме­ри­кан­ский, днев­ник Гум­бер­та — фаль­си­фи­ка­ция, рас­счи­тан­ная на пси­хо­ло­гию су­деб­но­го жю­ри. Же­на Гу­мбер­та, Ва­ле­рия,  ве­дет с ним дол­гие бе­се­ды, пы­та­ясь про­яс­нить для се­бя про­шлое сво­его суп­ру­га. Гум­берт, не же­лая при­от­кры­вать свой внут­рен­ний мир, соз­да­ет для суп­ру­ги вы­ду­ман­ные ис­то­рии, ко­то­рые он при­спо­саб­ли­ва­ет к тем кли­ше, че­рез ко­то­рые вос­при­ни­ма­ет жизнь его же­на.

По­пав под суд, Гер­берт, по­ни­мая, что об­лег­чить свою участь он мо­жет лишь «чис­то­сер­деч­ным при­зна­ни­ем», соз­да­ет пол­но­стью фаль­си­фи­ци­ро­ван­ные кар­ти­ны ис­то­рии сво­их от­но­ше­ний к же­ной и Ло­ли­той, при­спо­саб­ли­вая ре­аль­ные фак­ты к об­ще­при­ня­тым стан­дар­там пред­став­ле­ний, че­рез ко­то­рые ви­дят мир при­сяж­ные и при­сут­ст­вую­щая пуб­ли­ка. Он ве­дет ту же иг­ру с пси­хо­те­ра­пев­том в пси­хи­ат­ри­че­ской кли­ни­ке, им­про­ви­зи­руя свою ис­по­ведь, рас­кры­вая свою внут­рен­нюю жизнь че­рез тра­фа­ре­ты вуль­гар­но­го фрей­диз­ма, в ко­то­рые пси­хо­те­ра­певт ве­рит, как в ре­ли­ги­оз­ные дог­мы. Он иг­ра­ет в ро­ма­не по но­там по­пу­ляр­ной му­зы­ки, при­выч­ной для сво­их аме­ри­кан­ских слу­ша­те­лей, и этим  утаи­ва­ет от пуб­ли­ки ис­тин­ную му­зы­ку сво­ей ду­ши.

Ро­ман На­бо­ко­ва — от­кро­вен­ный сар­казм, из­де­ва­тель­ст­во ев­ро­пей­ца над аме­ри­кан­ским мас­со­вым сте­рео­тип­ным соз­на­ни­ем, ко­то­рый рас­смат­ри­ва­ет мир во всем его объ­е­ме и мно­го­об­ра­зии че­рез приз­му од­но­мер­но­го стан­дар­та, пло­ских жи­тей­ских кли­ше.

Ли­те­ра­тур­ная кри­ти­ка об­ви­ня­ла На­бо­ко­ва в ан­ти­аме­ри­ка­низ­ме, ро­ман на­сы­щен скры­ты­ми из­дев­ка­ми, но воз­му­ще­ние прес­сы бы­ло об­ра­ще­но, по пре­иму­ще­ст­ву, на те от­кро­вен­ные яз­ви­тель­ные ре­п­ли­ки в ад­рес аме­ри­кан­ско­го сти­ля жиз­ни, ко­то­рые На­бо­ков по­зво­лил се­бе в «Ло­ли­те». Но ан­ти­аме­ри­ка­низм На­бо­ко­ва был зна­чи­тель­но глуб­же. Вся его кни­га бы­ла на­смеш­кой над фун­да­мен­таль­ной иде­ей аме­ри­кан­ской ци­ви­ли­за­ции, пред­став­ле­ни­ем, что внут­рен­няя жизнь че­ло­ве­ка под­да­ет­ся ра­цио­наль­но­му ана­ли­зу и пол­но­му кон­тро­лю.

В экономическом обществе внутрення жизнь должна быть доведена до абсолютного минмимума, так как это жизнь на бе­гу, жизнь на до­ро­ге, на ко­то­рой че­ло­ве­че­ский ба­гаж дол­жен быть уп­ро­щен, он дол­жен быть ком­пакт­ным и пор­та­тив­ным.

Фи­лип Сла­тер, «Мо­тель на до­ро­ге — сим­вол на­шей жиз­ни. Вы мо­же­те ос­та­но­вить­ся в мо­те­ле в лю­бой час­ти стра­ны, и вез­де они оди­на­ко­вы. Мо­тель — сим­вол по­сто­ян­но­го дви­же­ния. в ко­то­ром все на­ши свя­зи с мес­та­ми, ра­бо­той, людь­ми вре­мен­ны, как вре­мен­но пре­бы­ва­ние в мо­те­ле. Жизнь на до­ро­ге — это мель­каю­щие пей­за­жи, лю­ди, ни­что не ос­та­нав­ли­ва­ет на­ше­го вни­ма­ния на­дол­го, и по­это­му в на­шей жиз­ни нет со­бы­тий, а толь­ко фак­ты, од­но­об­раз­ные и се­рые, как бес­ко­неч­ная лен­та ас­фаль­та до­ро­ги.»

Че­ло­ве­че­ские от­но­ше­ния те­ря­ют свою цен­ность да­же для тех, кто вы­рос в сре­де, где сто дру­зей це­ни­лись боль­ше ста руб­лей. В сре­де рус­ских им­ми­гран­тов, те, кто про­шел путь из лох­моть­ев к бо­гат­ст­ву («from rugs to riches»), те, кто су­мел под­нять­ся на бо­лее вы­со­кий уро­вень эко­но­ми­че­ско­го ус­пе­ха, чем их ок­ру­же­ние, вы­ну­ж­де­ны об­ры­вать свои от­но­ше­ния да­же с те­ми, кто ко­гда-то со­став­лял важ­ней­шую часть из жиз­ни, но ос­тал­ся в низ­ших со­ци­аль­ных сло­ях.

Вы­па­дая из груп­пы оп­ре­де­лен­но­го эко­но­ми­че­ско­го ста­ту­са, будь-то подъ­ем или па­де­ние, че­ло­век, вме­сте с из­ме­не­ни­ем сво­его эко­но­ми­че­ско­го по­ло­же­ния те­ря­ет дос­туп к че­ло­ве­че­ским от­но­ше­ни­ям внут­ри при­выч­но­го для не­го со­ци­аль­но­го и куль­тур­но­го кру­га. Че­ло­ве­че­ский ас­пект жиз­ни при этом ста­но­вит­ся бед­нее, но по­вы­ша­ет­ся уро­вень ма­те­ри­аль­но­го ком­фор­та и ин­ди­ви­ду­аль­ной сво­бо­ды, что, для мно­гих, впол­не ком­пен­си­ру­ет этот не­дос­та­ток.

Мо­но­тон­ность, эмо­цио­наль­ная сте­риль­ность об­ще­ния ста­ли при­выч­ны и ес­те­ст­вен­ны так­же бла­го­да­ря со­вре­мен­ной тех­но­ло­гии ком­му­ни­ка­ций, ко­то­рая за­ме­ни­ла ка­че­ст­во, мно­го­слой­ное со­дер­жа­ние об­ще­ния ко­ли­че­ст­вом все воз­рас­таю­щих стан­дарт­ных кон­так­тов.

Тра­ди­ци­он­ное, не­по­сред­ст­вен­ное об­ще­ние сме­ня­ют тех­ни­че­ские фор­мы ком­му­ни­ка­ций. Но­вая тех­но­ло­гия эко­но­мит на­ше вре­мя, а вре­мя–день­ги, что де­ла­ет те­ле­фон­ный раз­го­вор пред­поч­ти­тель­ней пря­мой встре­чи, по­сыл­ки друг дру­гу e-mail за­ме­ня­ют дру­же­ские бе­се­ды, лю­бовь тре­бу­ет вре­ме­ни и эмо­ций, и по­то­му пред­поч­ти­тель­ней секс по Ин­тер­не­ту.

Фильтры тех­­­­­­н­ики ком­му­ни­ка­ций — те­­­­­­­л­­е­­фона, ком­­­­­­­п­­­ь­­­ю­­тера на­вя­зы­ва­ют свои пра­ви­ла и ог­ра­ни­че­ния и по­зво­ля­ют эф­фек­тив­ное общение, но лишь внут­ри пло­ских од­но­мер­ных кли­ше, внут­ри стан­дарт­ной про­грам­мы.

Для но­во­го по­ко­ле­ния, вы­рос­ше­го в ат­мо­сфе­ре ло­ги­ки уп­ро­щен­но­го до не­сколь­ких стро­чек жиз­нен­но­го ме­ню, ста­рый ухо­дя­щий мир пред­став­ля­ет­ся хао­тич­ным и дис­ком­форт­ным. Об­ще­ние с дру­ги­ми слиш­ком слож­но, час­то трав­ма­тич­но, и по­это­му они чув­ст­ву­ют се­бя го­раз­до ком­форт­нее, об­ща­ясь с ав­то­мо­би­лем, те­ле­ви­зо­ром и ком­пь­ю­те­ром.

Ста­рый ухо­дя­щий мир се­го­дня пред­став­ля­ет­ся ир­ра­цио­наль­ным и хао­тич­ным. Он тре­бо­вал еже­ми­нут­но при­ни­мать са­мо­стоя­тель­ные ре­ше­ния, в нем про­ис­хо­ди­ли не­пред­ска­зуе­мые со­бы­тия. По­ве­де­ние дру­гих не все­гда бы­ло объ­яс­ни­мо, эмо­ции вы­ра­жа­лись в ши­ро­ком спек­тре, а идеи бы­ли слож­ны и тре­бо­ва­ли зна­чи­тель­но­го вре­ме­ни для ос­мыс­ле­ния. А стан­дар­ти­за­ция от­но­ше­ний га­ран­ти­ру­ет бес­кон­фликт­ность, про­сто­ту от­но­ше­ний и со­хра­ня­ет эмо­цио­наль­ную энер­гию для де­ла.

Ло­ги­ка от­но­ше­ний по­стро­ен­ных на эко­но­ми­че­ском ин­те­ре­се, соз­да­ет «impoverishment by substitution», обед­не­ние че­ло­ве­че­ской сфе­ры за счет под­ме­ны, под­ме­ны бо­гат­ст­ва и глу­би­ны от­но­ше­ний чис­то функ­цио­наль­ны­ми свя­зя­ми. Но стан­дар­ти­за­ция всей че­ло­ве­че­ской жиз­ни по­­­­­­­­­­­з­­в­­о­­лила соз­дать ог­ром­ную, раз­ветв­лен­ную эко­но­ми­ку, не­бы­ва­лую по сво­ей ши­ро­те и объ­е­му.

Эко­но­ми­ка, став эпи­цен­тром всех об­ще­ст­вен­ных ин­те­ре­сов, по­ста­ви­ла на са­мое вы­со­кое ме­сто в шка­ле жиз­нен­ных цен­но­стей те фор­мы от­но­ше­ний, ко­то­рые при­но­сят наи­боль­шие ди­ви­ден­ды, и сни­зи­ла пре­стиж всех не функ­цио­наль­ных от­но­ше­ний ме­ж­ду людь­ми и, вме­сто тра­ди­ци­он­но­го бо­гат­ст­ва бес­ко­ры­ст­ных че­ло­ве­че­ских свя­зей пред­ло­жи­ла бо­гат­ст­ва ма­те­ри­аль­ные, ог­ром­ный вы­бор то­ва­ров мас­со­во­го по­тре­бле­ния.

По сло­вам аме­ри­кан­ско­го со­цио­ло­га Иг­нать­еф­фа, куль­ту­ра по­треб­ле­ния при­ве­ла к то­му что, «На­ша жизнь, на­ши свя­зи с дру­ги­ми све­де­ны до то­го минимума, который необходим для  пси­хо­ло­ги­че­ского вы­живания».

СМЫСЛЫ ВОЙНЫ В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ

Автор(ы) статьи: Ларкин Лев Геннадьевич – ТГУ им Державина
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

война, культура, особенности.

Аннотация:

В статье рассмтариваются основные подходы к сущности, смыслам и особенностям войны в развитии культуры и социума.

Текст статьи:

УДК 008

ЛАРКИН Л.Г.

Вся история культуры рассматривает понятие и смысл термина «война», часто применяемым к разнообразным стычкам, противостоянию, непониманию и др., которое включает в себя вектор трений разного рода и в межличностных отношениях, и борьбе государств.

В нем приводятся варианты анализа понятия «война», начиная с ее  этимологии (Даль В.) и завершая Абрамовым Н, Брокгаузом и Эфроном, Зиммелем Г. Гроцием Г. и др., дававшим ему социально-нравственные оценки. В параграфе подчеркивается, что практически все определения имеют амбивалентные характеристики, что присутствует даже в этимологическом анализе.

Частое и разнополярное употребление данного термина говорит о глубоком укоренении его  в самой культуре,  ментальности. Создавая сложные переплетения междисциплинарного контекста, можно сгруппировать его смыслы в несколько направлений:

1)                определение и установление взаимообусленности  и взаимосвязи дел воспитания-образования и взращиванием «военного этоса» (Аристотель);

2)                исследование амбивалентноси войны, в которой заключены как культуроразрушающий, так и культуросозидающий компонент;

3)                наличие и развитие искусства войны, умение ее вести, готовность принять и отразить военные нападения, есть показатели культуры и конкретно, культуры военного этоса. Это позволяет рассматривать ее как «вложенность» ее в культуру.

Многочисленные попытки объяснить суть войны, придать ей нравственное начало помогают найти ее место в культуре и сделать попытку ее культурологического обоснования.

Мы полагаем, что война может происходить и проистекать только из культуры, так как любая направленной целей войны,  исходят из попыток захвата или обережения того, что создала культура. То есть доминанта в любой войне есть то, что она – дитя культуры, и лишь с этой точки зрения ее можно целостно оценивать, интерпретировать и анализировать. Поэтому и само понятие войны целесообразно трактовать только с точки зрения поиска ее места в культуре, культурном пространстве, культурных модусов и культурных значений.

Культурологические измерения этого феномена приводят к   деятельностным способам ее анализа. Так как вся культура и  ее результаты – результаты продуктивной деятельности человека, направленные на преобразование себя и окружающего пространства, то и война и военные действия также являются деятельностью, к которой людей специально готовят. Но направленность последней (деятельности) совершенно иная. Если в культуре деятельность продуктивна, то в войне она разрушительна, агрессивна, более того, воинов нацеливают именно на воспитание в себе определенной агрессии. Процессом и результатом деятельности в бою является насилие, проявляющееся перманентно. Это дало основание Клаузевицу определить войну как «пульсацию насилия, которому нет пределов»[1].

Следовательно, в культуре военного этоса должно развиваться такое явление, как агрессия, стремление к насилию, которое должно сопровождать войну. В такой интерпретации мы можем говорить об искажении самого поля культуры.

Культуроформирующая деятельность выступает как антипод войны. Но, как часть культуры, война также амбивалентна по своим смыслам, и в ней самой есть культуросозидающие основы (развитие науки, техники, подготовка (воспитание и образование военных профессионалов)  и др.

Это позволяет рассматривать войну как часть социокультурного исторического процесса, глубоко укорененного в каждой культуре и регулярно  повторяющиеся в ней. Очевидно, она – пока еще необходимая составляющая социокультурной действительности, особое состояние ее, которое позволяет концентрированно проявить все лучшие и худшие человеческие и социальные свойства.

Такое амбивалентное сочетание культуры и войны дают основания для утверждения, что культурология может рассматривать их как действие философского закона единства и борьбы противоположностей, диктуемого общими закономерностями существования и развития социокультурного процесса.



[1] Клаузевиц К. « О войне»., М., 1987,с. 72

ИСТОРИЧЕСКАЯ РЕТРОСПЕКТИВА ПОНИМАНИЯ ВОЙНЫ В КУЛЬТУРЕ

Автор(ы) статьи: Ларкин Лев Геннадьевич – ТГУ им Державина
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

доядерные войны, современные модификации войны.

Аннотация:

В статье рассматривается ретроспектинове изменения и трансормация понимания сущности, смыслов, движущих сил войны в соци окультурном развитии и теоретической мысли.

Текст статьи:

УДК 008.001

ЛАРКИН Л.Г.

Доядерная эпоха, как и весь социум, основанный на приспособительном способе производства (Э.Тоффлер), был более или менее однороден. Следовательно, и культура и войны в ней были локальными в любом случае масштабирования, и не могли истребить человечество как биологический вид. Имея примерно одинаковые кластеры целей, они решали проблемы разными по степени жестокости средствами, большим или меньшим числом военной силы, оружия и др. Это характерно и для рабовладения, и средневековья, и нового времени и индустриальной эпохи, сопровождая все культурные изменения социума.

Это показано в параграфе на примерах исследования мифологии, древней истории традиционных обществ в части их военной составляющей.

Размышления над сущностью и местом войны в обществе вели европейские философы и ученые (Г. Гегель, Т. Гоббс, Г. Гроций, К. Клаузевиц, Н. Макиавелли, К. Маркс, П.- Ж. Прудон, Ф. Энгельс и др.), в работах которых рассмотрены: антрпологическая составляющая войны, способы ее управления, сущность и совершенство оружия, фунциональность войны и др.

Практически  все они приходили к мнению, что война – данность культуры, которую невозможно избежать. Вместе с тем, часть исследователей (Эразм Роттердамский), как сторонник пацифизма, утверждал, что война – абсолютное зло. При этом он обреченно говорил, что мир отовсюду изгнан и повсюду сокрушен. Все в мире решается лишь с помощью войны. Монтескье указывает, что война – социальное явления, направленное на сохранение своего государства. И эта конечная цель оправдывает в его глазах бытийственность войны [1]. Война, отсюда — созидательная сила, так как: «завоевание есть приоб­ретение; но дух приобретения связан с духом сохранения и пользования, а не с духом разрушения»[2]. После войны завоеватели и завоеванные навсегда остаются в состоянии готовности к войне. Философия Гегеля наделяла смыслом все происходящее, в том числе и войну. Он подчеркивал: «Всемир­ная история есть… развитие элементов разума»[3].  Все в истории наполнено смыслом, «сущность государства необходимо приводит к войне»[4]. , поэтому война – природа вещей.

Маркс понимал ее как продолжение внутриклассового противоречия  и борьбы, где причиной становится межклассовая борьба и переносится впоследствии на межгосударственную арену. В том же духе высказывались большинство исследователей, что позволяет сделать вывод, что 18-19 века развиваются позиции бытийственности и функциональности войны. Мыслители приходят к необходимости вскрытия ее смыслов, проводя герменевтический анализ причинно-следственных позиций, ее развязавших, выводя на передний план ее сущностные доминанты, цели и средства их достижения, пытаясь найти гармоничное соотношений последних, если подобная терминология применима к войне вообще.

Война в истории России всегда играла ключевую роль, что отражалась на ней и в качественном и в количественном отношении. В силу этого, она осмысливалась и как бытийственность, и как праксеологическая составляющая, и как образ жизни и как смысловая категория.

Последняя позиция – смысловая категория из абстрактных рассуждений о войне трансформировался в жизненную необходимость. Она эмоционально, морально и нравственно символизировалась, обретала художественно-образную окраску и прочно вошла в нормы жизни всего населения. Наиболее известные художественные произведения России 18-19 веков прославляли войну и ее героев. А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский, Тургенев и др., имели к войне непосредственное отношение и выразили его в своих трудах.

В ХХ веке проблема войны рассматривалась полемически В.И. Лениным и Н.А. Бердяевым. Первый рассматривал войны как рациональный механизм, в основе которого лежит политика, и война, поэтому — продолжение и конкретизация политических решений. Бердяев утверждал, что в войне чрезмерно много иррационализма, в особенности, в процессе ее реализации. По сути дела здесь решался вопрос не просто о понимании войны, но понимании истории. Материалистическое ее трактование позволяло утвердить в ней диалектико-материалистические позиции. Более того, Ленин говорил, что сущностные основы войны заключаются не только в том, что сущность непрерывно проявляется, но и в том, что она по­стоянно развивается [5]. Она, по его мнению, есть глубинная субстанциональная основа, каковая не обнаруживает глубинной связи с явлением, но в процессе амбивалентного разворачивания создает причины войны,  и определяет ее свойства.  Последние аспекты особенности войны – соединяют и самою ее сущность, и ее результативность, и функциональность. Последняя – функциональность войны – выступает как вершина проявления своей сущности и переводит ее в плоскость тактическую (бои, сражения, схватки, операции и др.)

Таким образом, это позволяет проследить развитие понимание войны и ее значение как в культуре, начиная с древних времен до настоящего момента, в процессе анализа развития теоретической мысли, исследующей указанные позиции войны.

  1. 1.                            Присутствуя в виде двух идей – бытийственности и функциональности – они сохранились в таком же виде и к ХХ веку.
  2. 2.                            Бытийственность войны выступает как обоснование ее в жизни каждого общества, которое объясняет ее социально-экономическими, психологическими причинами. Теоретическая мысль Западной Европы рассматривает войны как амбивалентное явление и, подчеркивая ее функциональность, призывает к пацифизму, утверждая, что в целом социум может жить мирно.
  3. 3.                            Русская духовная культура, для которой война – нормативный аспект жизни, так как половину последних 5 веков она провела в состоянии войн, часто одновременных с разными странами, указывает, что война – нормативная основа общества, при этом ее можно аннулировать, лишь создав новое, по воспитанию общество, сформировав мирное мроовоззрение и дав в руки человечеству другие идеалы.



[1]   Монтескье Ш.-Л. О духе законов. — С. 275.

[2]    Там же.

[3]    Гегель Г. Философия права. — М., 1990. — С. 370.

 

[5]    Ленин В. И. Полн. собр. соч. — Т. 29 — С. 154 — 227.

РАЗВИТИЕ ДИХОТОМИИ «ВОЙНА-КУЛЬТУРА»

Автор(ы) статьи: Ларкин Лев Геннадьевич – ТГУ им Державина
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

человечество, война, культура, мифология, наука.

Аннотация:

В статье рассматривается процесс развития взаимоотношений воны и культуры в процессе развития человечества. Начиная с мифологических времен до настоящего времени – война данность человеческой практики.

Текст статьи:

УДК 008.001

ЛАРКИН Л.Г.

Развитие дихотомии «война-культура» существовала  и развивалась вместе с человечеством. Но первоначально она выступает как явление разнополярное, часто фаталистическое, происходящее от высших сил. Здесь люди не рассматривались как реальная военная сила, могущая что-то в нее внести. Это однозначно отражено в мифологии. Причинами войн в ней выступают как созданная богами ситуация, в которой люди не представляются чем-то стоящим внимания.

В античной, китайской, индийской мифологии войны описаны очень красочно, но люди в них не есть сила, описаны лишь деяния Богов и героев, имена которых известны и поныне. Важным фактором является то, что война вписана в культуру как обязательная мифологическая структура. Ее начинали именно Боги, они сражались, как правило, друг с другом, побеждали друг друга, и люди в этом случае служили  лишь как живая сила, так как исход битвы для них всегда был предопределен. Они погибали.

Приоритетность божественных сил в войнах постепенно стало преодолеваться, так как человечество все время вело войны, чьи-то заслуги на них были очень ярки, приобретался военный опыт, воины  участвовали не только в сражениях, но и бесконечных тренировках к ним, что привело к необходимости переосмысления сущности войны и выведения ее только лишь из-под божественной десницы, люди стали понимать, что именно их опыт, знания и усилия имеют собственную ценность. Этот момент можно рассматривать как, в определенной степени, революционный, который и создал культурно-антропологические взгляды о войне.

Поэтому первоначально философско-антрологические теории, конечно, были  полны ссылками на небесные силы.

Но, тем не менее, развитие военной практики требовало и систематизации и анализу воинского опыта, понимания сущности и своеобразия военных походов и, соответственно, действий, которые в них будут наиболее целесообразны, что естественно накрывала границы и мифологии и религии.

Более того, люди стали понимать цели войны, и первое понимание «войны за Родину» стало очень острым. Символизация, как чисто культурная составляющая, перекрывала божественные позиции, которые в любом случае были очень абстрактны, а Родина – Отчизна – чрезвычайно конкретны. Враги – конкретные сущности, от которых нужно свою землю – Родину отбить. И очень часто это достигалось искусностью полководца и личной храбростью и мужеством воинов.

Таким образом, культурно-антропологическая составляющая все более приближалась к человеку и становилась центральным акцентом войны или конкретной битвы, где формировался военный человеческий опыт.

Поэтому начались поиски смысловых особенностей войны, здесь ученые выявляли так называемый «предел вещей», который бы мог помочь людям оценить войну всесторонне и, одновременно решит главную задачу: может ли человек обойтись без нее, или нет. Антропология войны должна была первоначально отрефлексировать именно этот статус, и отделить его от мифо-религиозного. Опытное трактование рассматривало войну как явление, имеющие отношение и зависящее от различных социальных аспектов – политики, экономики, этнических и религиозных причин и др., а гипотетическое было направлено на исследование факта причины возникновения и предназначения войны. Амбивалентность этих позиций все более углубляло расхождения между смысловыми реальностью и виртуальностью, которые постоянно изменялись на основании рассмотрения футурологии мира.

Одновременно с этими позициями, стало ясно, что в войне соединяются личностный и социальный опыты, которые должны были быть согласованы, что не всегда удавалось выстроить. Более того, моменты рассогласований во время войн, были очевидностью. Поэтому к гносеологии подключилась аксиология, каковая и изучала смысл войны, выявляла ее значимость для социальной онтологии,  виртуальность выявляла значимость войны в футурологическом ракурсе.

Поэтому для построения исследовательских трактований, нужно было выстроить иерархию значимых отношений с окружающими явлениями, что могло стать платформой для их интерпретаций.

 Многочисленные (постоянные) войны привели социум к необходимости создать новые концепции осмысления войны, результатом чего стали философские обоснования войны, внутри которых постулировались идеи смыслозаданности войны, ее онтологические, аксиологические и праксеологические формы, каждая из которых рассматривалась как амбивалентное культурное образование.

Современное развитие социума, невозможность ведения мировых войн, постоянная усложненность войн как форм культуры, их неповторимость и др., привело к расширению и разведению смысловых понятий «культура мира» и «культура войны». Культура мира впервые в истории создало прецедент для возможности ликвидации войн посредством мирных решений, договоренностей, нахождения иных форм самореализации человечества, что ориентировано на линейную (однозначную) ликвидацию формы войны из культуры и ее сублимирования иными позициями.

Однако, укорененность культуры войны в генезис и мировоззрение социума, делают поставленную задачу сложно и долго решаемой. Многочисленные социальные институты войны в культуре, философия войны, не говоря об этом конкретно, тем не менее, однозначно рассматривают необходимость практики войны, формы которой подстраиваются под сегодняшние реалии. Это психологические, локальные, террористические, мятеж, революционные войны, которые постоянно совершенствуются и подготавливают для себя новых профессионалов, отвечающих требованиям. Достаточно указать, что профессиональные военные готовятся и как боевики-террористы, обратить внимание на навыки отрядов ОМОН, СОБР, МЧС и др., что в целом позволяет констатировать, что культура войны пока перевешивает культуру мира.

«ДРАГОЦЕННОСТИ ВОСТОКА» КАК ФЕНОМЕН ВОСТОЧНОЙ КУЛЬТУРЫ

Автор(ы) статьи: РОМАХ О.В., ПРОНИНА И.В. ТГУ им Г.Р. Державина
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

ценности, красота, добродетель, истина, справедливость.

Аннотация:

В статье рассмотрены «драгоценности Востока» - моральные аксиоматичные ценности, важный элемент духовной сферы, который есть определенная система культурных духовных ценностей и добродетелей, норм и правил поведения, набор стандартов и критериев, которые основываются на идеалах и потребностях человека и определяют положительную значимость определенных явлений или событий. Именно на их основе осуществляется выбор того или иного объекта, состояния, потребности, цели, средства, которые имеют более высокое существование. Создавая достаточно гибкий уровень регуляции общественных отношений и подчиняя себе функционирование обычаев, норм и значений, особенно важных для человека, ДВ помогают людям отделить хорошее и плохое, идеальное или избегаемое состояние, истину и заблуждение, красоту или безобразие, справедливое и несправедливое, допустимое и запретное, существенное и несущественное.

Текст статьи:

УДК 008.001

РОМАХ О.В., ПРОНИНА И.В.

Восток справедливо называют колыбелью цивилизаций, поскольку именно в данном регионе мира были накоплены огромные богатства в двух сферах культуры. Но важную роль, безусловно, Восток сыграл в развитии духовной культуры  человеческого общества. Ни один регион мира не отличается столь большим количеством духовных систем и практик, которые и в настоящее время не только не утратили своей актуальности, но и по-прежнему имеют стойкие традиции. Возникнув в разные временные периоды  и представляя собой не противоречащие и не  враждебные друг другу концепции, а теории, адаптирующиеся к новому временному интервалу, религиозно-философские учения оставили глубокий след в истории духовного совершенствования человечества.

Один из феноменов восточной культуры составляют так называемые «драгоценности Востока» (ДВ),  которые являются основой построения и сплочения человеческого сообщества и на которые люди ориентируются в процессе своей жизнедеятельности.

ДВ как важный элемент духовной сферы можно рассматривать как  определенную систему культурных духовных ценностей и добродетелей, норм и правил поведения,  набор стандартов и критериев, которые основываются на идеалах и потребностях человека и определяют положительную значимость определенных явлений или событий. Именно на их основе осуществляется  выбор того или иного объекта, состояния, потребности, цели, средства, которые имеют более высокое существование. Создавая достаточно гибкий уровень регуляции общественных отношений и подчиняя себе функционирование обычаев, норм и значений, особенно важных для человека, ДВ  помогают людям отделить хорошее и плохое, идеальное или избегаемое состояние, истину и заблуждение, красоту или безобразие, справедливое и несправедливое, допустимое и запретное, существенное и несущественное. Без данных ценностей человек просто не может жить.

В целом рассматриваемый нами феномен восточной культуры  представляет собой достаточно сложное образование, состоящее из духовных ценностей,  моральных требований, системы оценки социальных явлений или поступков человека с точки зрения присущих ему моральных критериев, целей и средств их достижения.

Совокупность духовных ценностей, являющихся стержнем ДВ, можно сгруппировать по разным признакам:

I. Приведенная ниже классификация считается наиболее популярной. Она содержит  следующие группы ценностей:

Витальные: жизнь, здоровье, физическое состояние человека (покой, бодрость), сила,  выносливость,  природная среда (экологические ценности);

Социальные:  трудолюбие,  профессия, семья, патриотизм, терпимость, дисциплина, предприимчивость,  способность к достижениям, личная независимость, активное участие в жизни общества, ориентированность на прошлое или будущее, инициатива, самопожертвование, самоотдача, мудрость, решительность, настойчивость, целеустремленность,   отвага, стойкость, смелость, мужество, храбрость, ответственность, воля, совершенствование;

Политические: свобода слова, гражданские свободы, государственность, законность,  порядок,  мир;

Моральные: добро-доброта, благо, любовь, дружба, долг, честь, честность, бескорыстие, порядочность,  справедливость, человеколюбие, пробуждающее в людях сознание их единства и братства,  щедрость «до космических размеров», верность, совесть,  искренность, счастье;

Религиозные: Бог, божественный закон, вера, спасение, духовная благодать, ритуал,  смирение;

Эстетические: красота, идеал,  гармония, следование традиции или новизна, эклектика, культурная самобытность [1].

II. В данной группировке ценностей выделяют 5 групп:

Главные жизненные ценности: любовь, счастье, доброта, великодушие, истина, дружба, честь, долг;

Ценности межличностного общения: честность, доброжелательность, сострадание, забота,   бескорыстие, порядочность, человеколюбие, пробуждающее в людях сознание их единства и братства,  щедрость «до космических размеров»;

Демократические ценности: свобода слова, гражданские свободы, государственность, законность, хороший правитель, порядок,  мир;

Прагматические ценности: предприимчивость, активность, целеустремленность. Необходимо отметить, что данная группа ДВ в отличие от других имеет меньшую значимость. Это может быть объяснено ориентированностью этих ценностей на материальное благополучие, на улучшение предметной среды, что противоречит восточным культурам, которые считают духовную составляющую человека первичной.

Мировоззренческие, моральные, эстетические и пр. ценности: красота, идеал,  гармония, культурная самобытность, справедливость, мудрость, вера[2].

III. По основанию ценности делят на внутренние, составляющие ядро культуры (любовь, воля, счастье, мудрость) и периферийные (предприимчивость, инициатива, настойчивость) [42]. Больший удельный вес в структуре духовных ценностей  как элемента ДВ составляют именно внутренние ценности. На наш взгляд, это можно объяснить  более высокой их степенью актуальности для людей, хотя их достижение во многом базируется на периферийных ценностях. Так, например, благодаря проявленным инициативе, активности человек может достичь мудрости и др.

IY. По модальности в ценностях выделяют позитивные и негативные  [3]. Безусловно, все ДВ являются позитивными категориями, но при этом ёсуществуют  соответствующие им негативные ценности (любовь-ненависть, добро-зло).

Y. По содержанию ценности делят на[4]:

-   теоретические: добро, счастье, любовь;

экономические: прибыль (Выделение данного вида ценностей является весьма спорным моментом. Появление этой  категории объясняется глубокой зависимостью от опыта практической жизни общества, поэтому, например, Э.Кант отказывался видеть в них подлинные ценности, считая, что экономические явления имеют цену, но не внутреннюю ценность. Его оппоненты (Э.Дюркгейм) считали, что современное развитие требует установления «всеобщности и единства этого понятия»[5] . Вместе с тем необходимо отметить, что среди ДВ экономических  ценностей нет.);

-     эстетические: гармония, красота, идеал;

-     социальные:  трудолюбие, дисциплина, инициатива;

-     политические: мир, свобода слова, совести;

-     религиозные: следование заповеди, ритуал, вера;

отношение к работе:  удовлетворенность, увлеченность работой (степень, в которой человек идентифицирует себя с работой),  приверженность организации (состояние, в котором работник идентифицирует себя с целями и характером работы организации;

В восточных культурах эта ДВ характеризуется  тем, что человек поступает по велению своего сердца и души, он выбирает себе профессию по призванию,  которая способствует его самореализации и служению на пользу своего господина, страны, общества в целом (например, самураи).

YI. По степени интенсивности  среди культурных ценностей выделяют   доминантные, вариантные и девиантные  [6]. Доминантных ценностей придерживается большинство или наиболее влиятельная элита, поэтому подчинение им вызывает высокое одобрение и вознаграждение. Приверженность к вариантным ценностям не очень одобряется, но воспринимается терпимо. Девиантные ценности запрещаются и караются.

Преимущественно ДВ включают в себя доминантные ценности, хотя имеются  и вариантные. Группу девиантных ценностей составляют негативные по отношению к ДВ  ценностей (добро-зло, любовь-ненависть).

YII. Также ценности культуры классифицируют на «ценности-средства» и «ценности-цели».  Принадлежность  ДВ к той или иной группе зависти во многом от конкретной ситуации. Так, например, доброта по отношению к ближнему может выступать средством для достижения такой цели, как дружба.

YIII.    Исходя из структуры общественных явлений, ценности бывают

-   материальные;

-   духовные;

- социально-политические (общественный порядок, мир, безопасность, свободу, равенство, справедливость, человечность);

-   наличные-экзистенциальные (реально существующие ценности);

-   целевые (задуманы как цели деятельности);

- нормативные (предполагают наличие правил, норм, идеалов и реализуются согласно этим нормам).

ДВ принадлежат ко всем вышеперечисленным группам ценностей, кроме материальных, поскольку данный вид ценностей отсутствует в феномене восточной культуры.

Группировка ценностей по структуре общественных явлений носит несколько условный характер, поскольку практически любую ценность можно включить одновременно в разные группы (например, добро может выступать в качестве духовной, нормативной, целевой ценности).

IX. Также выделяют подлинные (истинные), высшие и низшие, абсолютные, большие и малые, универсальные и специфические ценности. ДВ представляют собой абсолютные,  большие, высшие, подлинные ценности. Их универсальный характер можно объяснить тем, что они базируются  на  данных биологической природы человека и универсальных свойствах социального взаимодействия. Именно универсальность ДВ можно рассматривать как необходимое условие для выработки путей и вариантов соглашения между народами мира, для интеграции всех людей планеты.

 В целом необходимо сделать вывод, что группировка ценностей по какому-либо признаку достаточно условна. Выделить ценности в какую-то группу представляется весьма сложным, поскольку любая ДВ имеет многозначное трактование, является объектом исследования различных наук (Приложение 1), при этом все они очень тесно связаны друг с другом.

Терминологический анализ основных понятий позволяет сделать  вывод о том, что духовные ценности (основа ДВ), изучаемые  в современных отечественной и зарубежной науках  и в восточных культурах,  имеют в целом схожие характеристики. Различные толкования ДВ  отмечают тесное взаимодействие людей между собой, которое должно быть направлено на совершенствование, прежде всего духовной компоненты в каждом человеке, а также окружающего мира. При этом необходимо отметить, что в восточных культурах достаточно четко выделены два состоянию по отношению к ДВ: человек может выступать как их носитель и как их распространитель, что позволяет судить о степени его духовного развития.

Важнейшей ДВ является человеколюбие (человечность, альтруизм, гуманизм, гуманность, жэнь). Данное понятие является наиболее емким, поскольку его содержательный аспект включает в себя такие категории, как помощь (особенно бедным и путникам),  уважение (прежде всего к старшим) или сыновья почтительность, любовь и сострадание,   чуткость,  милосердие, великодушие, «всемирная отзывчивость»,   открытость, сотрудничество, мягкость, чуткость,  забота,  доброжелательность,   умение делиться последним с другими,  сердечная доброта (сердечность) и поддержка, т.п.

Человечность проявляется  не только в том, что ты делаешь для людей, но и в  том, умеешь ли ты правильно оценивать свои достоинства и отдавать должное достоинствам других.

Быть не только носителем, но и распространителем человеколюбия – главный принцип  и высший этап морального (нравственного) совершенствования человека, признак культурного развития общества. В китайской книге перемен отмечено: «Как солнце щедро раздает свои  лучи  всему окружению, так и деятельность человека должна быть направлена на пользу всех окружающих его людей» [7]. Данная ДВ способствует озарению жизни людей радостью, наполнением ее счастьем, открытию сокровищ мира. Выступая в качестве смысла жизни и свободы (Путь Служения), она  приносит освобождение человеку. Выбрав этот путь,  он уже никогда от нее не отвернется,  будет  готов пожертвовать собой и   только с  помощью человечности  он  сможет найти свой Истинный Путь. Превзойти такого человека, по словам Конфуция, невозможно.

Универсальной теоретической ценностью является добро, которое как объективная характеристика предмета фиксирует его совершенство в сочетании с эмоциональным одобрением,  ценностью и полезностью для человека. Часто оно рассматривается как естественная потребность людей,  закон природы, безусловное требование человечности, основа всего сущего, которое не может быть разменено ни на какие выгоды и позволяет реализовать стремление каждого человека к счастью. Оно вырабатывается при помощи заботы, которая   ведет людей  по пути нравственного самосовершенствования к такому состоянию, когда они получают возможность реализовать свои внутренние возможности и способности, т.е. становятся свободными.

Исходя из призвания человека творить добро во всем мире, на всем протяжении развития общества делались попытки найти идеалы и добродетели добра (Таблица 1) .

Таблица 1 – Философия о добре

Историческая эпоха

Идеалы добра

Основные добродетели человека

Античность

Благо

Мудрость, справедливость, мужество

Средние века

Бог

Вера, любовь, надежда, совесть

Новое время

Рассудочный свободный человек (Локк, Руссо)

Рассудочность, свобода

Абсолютный нравственный закон (Кант)

Разумность, свобода

Общество без эксплуатации (Маркс)

Преданность делу пролетариата
Сверхчеловек (Ницше) Воля к власти

ХХ в.

Положительные ценности (феноменологии)

Умение пользоваться феноменологическим методом

Достижение единства с сущим, с сущностью вещей (герменевтики)

Адекватно отвечать на зов вещи, соответствовать ему

Умение посредством анализа языка учитывать последствия поступков (аналитик)

Быть последовательным в своих действиях

Деконструкция лого- и других центризмов (постмодернизм)

Умение «рассеивать» устоявшиеся ценности

Мир добра в восточных культурах  с помощью своих атрибутов (Доброе Дело, Добрая Мысль, Справедливость) является созидательной силой, направленной на  развитие и совершенствование человеческого общества. Истинное великое учение использует термин высшее добро, которое заключается в обновлении людей и пребывании в этом состоянии, что предполагает с помощью правдивости, сознательности мысли, высшей степени знания и изучения самого себя создать  благоустройство в самом себе,  очистить и исправить сердце. Только так будет сформировано  благоустройство в семье, народе и  стране, а принцип Общего Блага должен рассматриваться как главный этический идеал.

Абсолютной ценностью служит  любовь ко всему живому как главный божественный постулат. Она  включает в себя порыв, волю к постоянству, оформляющиеся в этическом требовании верности и  возникает как самое свободное и «непредсказуемое» выражение глубин личности. Значимость ее для человека подтверждается ее закреплением как главной заповеди в различных религиозных системах мира. Без любви неразумно жить на свете, без нее человек нищ и дни его жалки – учат философские системы. Смысл жизни – любить и быть любимым. Встав на путь любви, нежности, непосредственности, можно спасти окружающий мир, ведь она беззащитна, нежна, непосредственна и поэтому так желанна. Именно в ней заложена колоссальная по силе духовная и физическая энергия, которая, являясь жизнеутверждающей силой и самым мощным двигателем и рычагом, обогащает и очищает души людей. Любовь – это космическая сила, строящая, сплачивающая, движущая и соразмеряющая энергия мироздания. Путь самоотверженной любви – самый кратчайший путь к беспредельной красоте.

Высшей ценностью жизни, интегральной формой познания и целью человеческого постижения реальности является мудрость. Как сердцевина общечеловеческой культуры она представляет собой интеллектуальность, связанная с научно-теоретическим знанием и свободным постижением личностью истины; ценностно-интеллектуально-нравственное понимание человека и мира, их противоречивых отношений, понимание, находящееся на пути к духовному возвышению личности, разумному устройству цивилизованного общества.  Мудрость  включает в себя не только знание истины, но и воплощение ее в жизни посвященного человека, поскольку в ней соединены  уровни,  формы, способы  в высшее единство, которое помогает постигать целостно реальность, раскрыть секреты микро- и макрокосмоса, великие тайны человеческой души.

Для того чтобы постичь заключенные в мудрости  высшую истину, правду, любовь к людям, истину,  преклонение перед жизнью, природой, красотой и тайной Вселенной, знания, опыт, веру, идеалы в общечеловеческие ценности необходима повседневная работа, напряжение всех сил личности, соединенных структур и сфер общества. Только в этом случае откроется  новое видение человека и мира, будет создан новый образ жизни по законам софиосферы – сферы мудрости.

Высшая мудрость составляет праведность. Человек, обладающий данной ДВ, добродетелен, справедлив, человеколюбив. Это человек высоких принципов морали, который сможет сделать мир вокруг себя счастливым.

Тесно связаны с мудрости такие ценности, как знание (способность души познавать вещи посредством исследования причин каждой вещи, что раскрывает сообразность  и несообразность дел с правилами нравственного закона) и разум  (умение разговаривать с людьми). Знание и разум являются главными оружиями Сил Света. Если эти ДВ наполнены духовно-нравственными основами, то способствуют возникновению бесконечной мудрости. Только стремление и любовь к знанию, а также к красоте всегда были основами вечного существования.

Вера как важный элемент ценностного сознания можно рассматривать с трех позиций -  чувство, феномен интеллекта и  атрибут воли. Необычна  трактовка данной ценности в кодексе бусидо, согласно которой вера является  решимостью.

Воля как атрибут духа представляет собой выражение индивидуальности человека, влияющее на его самоутверждение и самовыражение его “Я”,  его способность принимать решения со знанием дела.

Тесно связаны между собой такие ценности, как честь и достоинство, чувство долга  и совесть. По Конфуцию чувство долга (и) должно быть продиктовано внутренней убежденностью  людей в том, что следует поступать именно так, а не иначе. Долг — моральное обязательство, которое гуманный человек в  силу своих добродетелей накладывает на себя сам. Оно обусловлено знанием, высшими принципами, и не в коем случае не расчетом. Конфуций учил, что благородный человек думает о долге, а низкий заботиться лишь о своей выгоде, поэтому «и» включало в себя стремление к знанием, обязанность учиться и постигать мудрость древних.

Данная  ДВ украшает человека. Как отмечал Вивекананда: «Долг каждого делать то, что возвысит и облагородит его в соответствии с идеалами народа или общественного слоя, к которому он принадлежит… Даже если человек не изучал ни одной философской системы, даже если не верил ни в какого бога,  если не молился ни разу за всю свою жизнь, если только через хорошие дела пришел к тому, что готов  отдать жизнь за других, то он достоин состояния, в которое религиозного человека приводит молитва, а философа – знание»[8].

 Если чувство долга основывается на мотиве, то совесть включает в себя и  самооценку уже совершенных действий на основе понимания человеком своей ответственности перед обществом. Она является  внутренним двигателем нравственного самосовершенствования личности, стимулом ее деятельно-практического отношения к действительности.

Достоинство наряду с совестью представляет собой один из способов осознания  человеком своего долга и ответственности перед обществом, важную сторону моральной свободы личности. В книге самураев отмечено, что достоинство – «внешнее проявление непоколебимого самоуважения. Оно делает человека человеком. Это  — глубокая вера в то, что человек скорее умрет, чем позволит другим презирать себя… Достоинства каждого человека видны с первого взгляда. Есть достоинство во внешнем виде. Есть достоинство в спокойствии. Есть достоинство в краткости слов. Есть достоинство в безупречности манер. Есть достоинство в величавости поступков. И есть достоинство в глубоком постижении и ясном понимании. Все достоинства проявляются на поверхности. Но их залог есть простота мысли и сила духа”[9].

По содержанию и природе отражаемого в ней морального отношения понятие чести аналогично понятию достоинства. Честь регулирует поведение человека и отношение к нему других, основывается на дифференцированной оценке людей в моральном отношении.

Как высшая ценность справедливость предполагает воздавать каждому должное, иметь почтение к высшим, вежливость перед равными, благосклонность к низшим.

Особую группу ценностей составляют морально-нравственные качества, которым должен обладать человек, в особенности связанный с

профессией воина. Так, в Японии существует перечень ценностей, которыми должен обладать человек, связанный с военным делом. Они закреплены в бусидо – неписанном кодексе поведения воина в обществе, своде правил и норм «истинного» и «идеального» воина. Сама профессия военнослужащего накладывает на ее обладателя требования, которыми он обязан удовлетворять. Особую роль играет такая витальная ценность,   как сила, предполагающая «умение устоять перед искушениями рассудка”[10]. Она во многом определяет три первостепенных качества бусидо – верность, храбрость, правильное поведение.  Исходя из этого,  выделяют  верного воина, справедливого воина и отважного воина. Тот, кто наделен всеми тремя добродетелями, является наилучшим воином.

Наилучший воин главной целью считает защиту самого государства и его жителей, что требует от него  быть человеком слова и дела, никогда не обижать слабых, обеспечивать спокойствие своему народу.  Воин должен служить своему душой и телом господину всегда и везде, даже если тот несправедлив и безжалостен.  Он должен помнить, что его жизнь   принадлежит господину, именно в этом заключается  долг сдержанного и верного самурая, ведь “воин – это человек, который не привязан к своей жизни”[11].  Согласно кодексу бусидо, “воинская доблесть проявляется больше в том, чтобы умереть за хозяина, нежели в том, чтобы победить врага”[12] .И именно это является причиной того, что жизнь воина не должна пройти напрасно, он обязан найти ответ на вопрос, как он сможет себя увидеть в поколениях потомков?  Только в этом состоит великое состояние каждого человека. Прежде всего, воин вносит свой вклад в «блеск всей страны», «лучшие стороны жизни общества», только в этом случае он «достоин быть принятым как гость у царя».  Быть полезным, постоянным, лучшим, проявлять сострадание, которое определяет судьбу человека,  поступать во благо человечества — вот составляющие обета самураев.

Этот обет требует, чтобы каждое слово воина  было обдуманным и рассудительным,  взвешенным. Сам военный человек должен быть примером   скромности, активности, преданности, честности, надежности,  сторонником справедливости, за которую обязан бороться. Целеустремленность самурая предполагает  добиваться цели в любом случае, даже если существует возможность  поражения. Именно данное качество рождает другие достоинства человека.  Стойкость  требует «устойчивого пребывания на правом пути и незапятнанной совести»[13]  Требования, предъявляемые к воину, говорят о сложности этой профессии, поэтому она должна быть выбрана в результате достижения гармонии (чувства согласия и спокойствия на душе). Истинный путь человека – следовать своей природе, своему сердцу. Только  “…все исходящее из глубины сердца образует идеал, к которому следует стремиться и за который, если нужно, следует умереть” [там же]. В человеке должно существовать состояния равновесия и согласия, только тогда в мире будет счастливый порядок. Поэтому воин должен быть уверенным в своих силах, что возможно,  только если он постоянен в своих стремлениях, если дух его силен и ясен. Он также  обязан иметь чистое открытое сердце и широкую душу, что достигается только в том случае, если он является носителем и распространителем верности, доблести и долга. В Японии уверены, что если у человека нет чувства долга, то он не дорожит своей честью, своим достоинством.

 В целом воин, согласно кодексу бусидо, представляет собой самодостаточную личность, которая способна бороться с любыми трудностями, постоянно двигается вперед (совершенствуется) и всегда и везде поступает достойно. Поведение воина должно быть правильным абсолютно во всем. В кодексе бусидо отмечено, что “человек всегда должен вести себя так, словно в воинской доблести ему нет равных. Он должен лелеять свою смелость и чувствовать себя достойнее других“. Воин в восточных культурах должен быть образцом поведения, идеалом, примером для подражания, “ибо предпочтительнее показаться грубым, чем опорочить величие бусидо” [14].

Таким образом, быть самураем означает служить душой и телом, развиваться (общаться), поощрять человечность (делать все ради других, учитывая их интересы), укреплять храбрость (идти вперед, сцепив  зубы).

Рассмотренные выше ценности   способствуют созданию еще одной важной для каждого человека ценности – счастья. Содержание данной ДВ, пожалуй, является наиболее спорным. Внутренняя ценность счастья, представляя собой высшее благо, общий знаменатель всех ценностных устремлений человека, предполагает  благосклонность судьбы, удачу; состояние интенсивной радости; обладание наивысшими благами; положительный баланс жизни, чувство удовлетворения жизнью. Очень часто люди связывают его с деньгами, властью, наличием каких-либо материальных ценностей, подменяя его истинное содержание и считая, что их достижение и составит счастье человека. Но учитывая тот факт, что человек был сотворен по божественному принципу «Реализуй себя сам!», являясь  само- прогрессирующим началом, призванным к соврешенствоу, к постоянному даянию и сотрудничеству,  полное человеческое счастье недостижимо, как беспределен и прогресс. На Востоке распространено мнение, что счастье состоит  в сохранении Детской Искренности, Чистой Детской Души, но это  удел только духовно сильных людей, которые способны активно распространять в окружающем их мире «Драгоценности Востока».

Вышеперечисленные ценности, на наш взгляд, являются наиболее актуальны для человека, учитывая их значимость для его жизни, а не существования в современном мире.

Необходимо отметить, что возможно ранжирование ДВ. В философско-религиозных системах Востока особую значимость играют отдельные ценности .

Существует также позиция о высшей ценности – возвышающееся над остальными ценностями понятие, которое определяет высшую степень качественных характеристик всей социальной действительности, которое имеет, бесспорно, положительное влияние на качество человеческого бытия. Среди высших ценностей  выделяют категории, которые соответствуют сферам деятельности людей (Таблица 2) .

Таблица 2 – Высшие ценности

Сферы жизнедеятельности человека

Главные ценности

Практическая жизнь Добро
Чувственно-эстетическая жизнь Красота
Научная деятельность Истина

В данном случае добро трактуется как общественная польза, истина – объективная реальность, красота – предельная степень эстетического совершенства.  Данные ценности составляют классическую триаду  духовной культуры человечества, которая была выделена древними греками. Этой триаде соответствуют и три важнейших ценностных абсолюта человеческой духовности:
—  теоретизм, с ориентацией на истину и созданием особого сущностного бытия, противоположного обычным явлениям жизни;

— этим, подчиняющий нравственному содержанию жизни все иные человеческие устремления;

—  эстетизм, достигающий максимальной полноты жизни с опорой на эмоционально-чувственное переживание.

Иногда высшие ценности называют  едиными цивилизационными, подчеркивая их особую значимость для развития и совершенствования человеческого общества.

Согласно другой точке зрения, структура высших ценностей состоит из разума, сердца и воли, образующих троицу. Сердце – это идеал божественной любви, разум – символ божественной мудрости, воля – идеал божественной силы. Их надо привести в созвучие и заставить двигаться в одном направлении. Они должны образовывать равнобедренный треугольник.

Ряд ученых  (например, Н.К.Рерих) считают,  что высшей нравственной ценностью должен стать труд во имя общего блага,  который будет способствовать единению народов.

В целом  ценности культуры особо значимы для людей,  поскольку они определяют высокие ориентации личности, пробуждают ее  лучшие  свойства. Они являют светоносными образованиями, совершенствующими  человечество. Высшие ценности – это роскошь, норма жизни, законодательная основа, нравственная платформа, создающая гармонии с окружающим миром. Для каждого народа они служат  духовными основания национального самосознания, основными условиями этно-субъективного взгляда на позитивное развитие  отдельно взятого народа.

На основании духовных ценностей – стержней ДВ – базируются система моральных требований (система норм, регулирующих жизнедеятельность каждого человека), система оценки социальных явлений или поступков с точки зрения присущих человеку моральных критериев, целей и средств их достижения, когда люди в соответствии с присущими им ценностями сами выбирают направление своего поведения. Таким образом,  мы видим, что ДВ являются сложным образованием, оказывающим непосредственное влияние на жизнь и деятельность каждого человека. Они также лежат в основе духовных ориентаций людей — социализации, самореализации, познавательных, коммуникационных, эстетических, этических ориентаций, помогая каждому человеку не только познать самого себя, но и  найти свое место в этой жизни и исполнить свое предназначение. Во многом на ДВ базируются 4 духовных потенциала человека – способности к созиданию, познанию, оценке, общению.

Значимость ДВ  для развития человеческого общества неизменна. Данные «прекрасные качества» существуют параллельно с существованием человеческого общества, и на любом этапе исторического развития они имели высокую оценку. Как отмечают мудрецы Востока,  времена меняются, и достойных людей становится все меньше и меньше, но значение драгоценностей и их роль в жизни человека постоянны. Особенное внимание ученые обращают на  краткость человеческой жизни и необходимость прожить ее достойно.

 «Драгоценности Востока», присутствующие в человеке, отличают его от животного, очищают и облагораживают его  жизнь, определяют его достоинство, способствуют  изменению людей и окружающего мира в лучшую сторону, влияют на их развитие и движение по пути прогресса. Если в людях, благодаря духовным ценностям, пробуждается чувство коллективного, универсального и космического, если у них появляются в этом случае моральные ограничения и принципы, то они тогда могут  выступать не только как носители, но и как распространители ДВ.

Если человек выступает не только как носитель, но и как распространитель ДВ, то он является  «исключительной личностью, наделенной  прекрасными качествами»[15],  а его жизнь будет долгой и прекрасной. Часто его называют воином света, странником духа, который ищет ответ на вечные вопросы добра, зла, радости, горя, жизни, смерти. Неся вокруг себя всем свет живого духа (главное богатство человека), наполнив душу светом, теплом и любовью, впустив солнце в свое сердце и душу как символ и силу жизни, такой человека является «светом жизни».  Ведь если он сделал выбор в  пользу ДВ, то   вся его жизнь и деятельность будут  направлены исключительно на то, чтобы ободрять и помогать другим им в трудные минуты, избавлять их от опасностей и невзгод.

Как отмечают исследователи, эта категория людей живет по трем принципам — тепло, свет, жизнь, символом которых  является солнце.  В   процессе своего самосовершенствования эти  «Великие Души» смогли  сохранить чистоту детской души. Сердце их открыто каждому. Они служат человечеству примерами своей жизни, отличаясь духовной чистотой. Только эти высоконравственные люди  («Высшие Люди в мире»)   могут, по словам Рериха, превратить землю в небо радости,  служа истинным украшением планеты, прибежищем сердца народа. Именно к ним тянутся остальные люди, поскольку только рядом с ними они ощущают себя лучше, а Боги, согласно восточным поверьям, будут благоволить этим «Великим Душам».

Стать «светом жизни» может любой, ведь внутри каждого человека есть волшебная сила стихии, бушующий ураган любви, добра, созидания и творения.  Главное – это быть сами собой, жить истинными чувствами так, как велит душа и сердца, воспринимать мир открытой душой, быть хранителем ДВ, открывая свет во всем  окружающим,  даря радость всем вокруг и став таким образом  «оазисом в пустыне».

Как подчеркивают исследователи,  и доказывает  сама жизнь, гораздо важнее то, какими «драгоценностями» обладает человек, чем его статус, знания. Следование духовным ценностям и их распространение – обязанность благородного цзюнь-цзы (модель, эталон для подражания, социальный идеал, назидательный комплекс добродетелей рыцаря добродетели, боровшегося за высокую мораль против несправедливости), т.е. совершенного мужа или да-жэнь (великого человека), а также жэнь жэнь (гуманного человека). Приблизиться к такому идеалу – дело чести и социального престижа для каждого, поскольку ДВ – украшение любого человека. Конфуций отмечал, что  «если кто-либо предпочитает чувственности добро, способен до изнеможения служить отцу и матери, на службе государю может жертвовать собой и обращается к друзьям с правдивым словом, то пусть бы говорили, что он неучен, я непременно назову его ученым» [там же]. Такой человек должен распространять ДВ вокруг себя, совершенствуя мир вокруг себя, в чем был абсолютно уверен Конфуций, ведь  «если поставить честных над бесчестными, то можно всех бесчестных сделать честными» (там же].

ДВ лежат в основе  морального выбора, морального действия каждого человека. Кроме того, данные духовные ценности способствуют формированию позитивного мышления – действенной индивидуальной защиты человека от негативного воздействия внешнего мира; стиля мышления, основные характеристики которого – жизнерадостное мироощущение, способность воспринимать, аккумулировать и распространять только положительные мысли и эмоции. Чистые, позитивные мысли способны дать людям гармонию для их внутреннего развития и совершенствования,  оберегая их и даря  возможность познания самого себя и окружающего мира. Создание позитивного мышления предполагает изменение сознания, внутреннего отношения человека к себе, обществу, совершение поступков, проникнутых идеями добра, радости, терпимости и уважительности. Оно должно стать моральным кодексом человека, основным принципом его жизнедеятельности. Развитие позитивного мышление ведет к повышению уровня его внутренней культуры, изменение его мировоззрения.

Свойственные духовному состоянию  внутреннее равновесие, расширение сознания, яркость и ясность отражения действительности, углубленное понимания своего я, уверенность в своих силах, широта и проницательность мышления создают оптимистический настрой, сопровождается сильными положительными эмоциями, которые суперинтеллектуальны, побуждают ум к новым начинаниям, а волю к упорству.

Кроме того, обращение к ДВ является основой здоровья личности, которое в свою очередь представляет собой наиболее  значимую основу человеческого счастья, что особо актуально в наше время. Согласно заключению экспертов Всемирной Организации Здравоохранения, состояние здоровья населения на 10 % определяется уровнем развития медицины, на 20 % наследственными факторами, на 20 % состоянием окружающей среды, на 50 % образом жизни [29, С. 5].  Так, если ДВ выступят как составляющая образа жизни человека, то это может способствовать  укреплению его здоровья.

Н.К.Рерих называл изучаемые нами духовные ценности огнями сердца, которые расцветают в Саду Прекрасном и созданы были для радости духа. Только благодаря им, возможно украсить, улучшить, вознести не только свою, но и чужую жизнь и объединиться всем в единое целое. В этом заключается долг каждого человека по отношению к бытию и только так возможнее беспредельный прогресс нашего общества.

Заметим, что рассматриваемые духовные ценности  нашли отражение не только в религии Востока (где им всегда придавалось особая значимость в жизни людей),  но и  Запада, став весьма популярными в  повседневной жизни миллионов людей. Постулаты, принимаемые  как правила жизни и поведения, находят отражение в символических предметах.

Так, восемь драгоценностей (аштамангала (санкр.), ба-бао (кит.), в буддийской символике восемь благоприятных знаков) представляют собой набор символических предметов, которые ставились и ставятся у подножия буддийского алтаря и образуют систему защитных благопожеланий:

- колесо закона, трактуемое как символ вечности, бессмертия, круговращения времени, чьи  восемь спиц символизируют восьмеричный путь к достижению совершенства;

- бесконечный узел, являющийся  символом бесконечного ряда перерождений и знаком стабилизирующей и связующей силы буддизма, преобразующего хаос понятий в последовательную цепь религиозно-философских положений;

- раковина, как один из древних музыкальных инструментов, олицетворяющих всеобъемлющий характер буддийского учения, истинность которого проникает во все концы света подобно звучащей на весь мир мелодии;

-  две золотые рыбки, представляющие  знак единства, источник силы, помогающий буддизму как религии добра противостоять злу;

- лотос, являющийся символом любви и семейного счастья и  ассоциирующийся с душевной чистотой, непорочностью мыслей, божественным происхождением;

-   зонт как знак, охраняющий от злых помыслов, несчастий и потрясений;

-  штандарт или балдахин, отождествляемый с горой Меру,  победой буддизма, торжеством истины и справедливости;

-  ваза, наполненная до краев напитком бессмертия, — символ счастья, мудрости, благих намерений.

Безусловно, данные сложные метафоры наделены глубоким философским подтекстом.

Особую значимость ДВ призваны сыграть в эпоху Водолея, в которую в настоящее время вступает человеческое общество. Данный качественно новый этап  характеризуется особой ролью прежде всего духовной культуры в жизнедеятельности человека, когда духовная природа и духовные силы человека найдут свое воплощение, когда важнейшей потребностью станет потребность в познании, когда необходимы будет творческое взаимодействие людей. Данные процессы просто невозможны без ДВ, которые призваны помочь людям более полно реализовать себя в окружающем мире.

Таким образом, «Драгоценности Востока» можно по праву назвать культурными универсалиями, поскольку они  определяют жизнедеятельность всех людей,  способствуют установлению нравственного идеализма.  Как важнейшие жизненные ценности и основа жизненного мира каждого человека, только ДВ способствуют открытость мира человека, создавая  ценностную основу всех идеальных образований и теоретических конструкций культуры, что немало важно для движения человечества по пути прогресса.



  1. [1] Ценности // Кравченко А.И. Культурология: Учебное пособие для вузов. — 3-е изд.- М.: Академический проект, 2001.- [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http: // www. countries.ru , свободный. – Загл. с экрана.

 

[2] Пархоменко, И.Т. Культурология в вопросах и ответах

[3] Каковы принципы классификации ценностей ?

[4] Там же

[5] Там же

[6] Там же, с 117

[7] Кодекс Бусидо. Хагакурэ. Сокрытое в листве. – М.: Изд-во Эксмо, 2004,с.268

[8] Беликов, П.Ф. Рерих / П.Ф.Беликов, В.П.Князев. – М.: «Молодая гвардия», 1973, с. 106

[9] Книга Самурая / Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хакагурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон.  – СПб.: Евразия, 2000, с. 196

[10] Книга Самурая / Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хакагурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон.  – СПб.: Евразия, 2000, с. 286

 

[11] Книга Самурая / Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хакагурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон.  – СПб.: Евразия, 2000, с. 215

 

[12] Там же

[13] Там же

[14] Там же

[15] Книга Самурая / Юдзан Дайдодзи Будосесинсю. Ямамото Цунэтомо Хакагурэ. Юкио Мисима Хагакурэ Нюмон.  – СПб.: Евразия, 2000, с. 14

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ КУЛЬТУР КАК ОТЛИЧИТЕЛЬНАЯ ЧЕРТА СОВРЕМЕННОГО РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Автор(ы) статьи: Сатрачева Марина Зейтуновна, аспирантка 3 курса специальности 24.00.01 - теория и история культуры. Краснодарский государственный университет культуры и искусств
Раздел: Социальная культурология
Ключевые слова:

культура, народ, полиэтничность, межкультурное взаимодействие.

Аннотация:

В статье рассматривается проблема межкультурного взаимодействия через призму цивилизационного самосознания и цивилизационных ценностей.

Текст статьи:

УДК 008.001

САТРАЧЕВА М. З.

В нашей стране представление о сфере культуры второстепенно. Можно сказать, что культура воспринимается как что-то символическое, нежели практическое. И это вполне естественно, ведь материальные ценности стали важнее и выше духовных. «Культура, как показатель уровня духовной жизни людей, результат их воспитания и образования, интеллектуального, нравственного и эстетического развития, должна быть ориентирована на формирование отношений сосуществования, добрососедства, согласия и мира» [4].

Именно так и должны понимать культуру во всем мире. Ведь культура является продуктом совместной жизнедеятельности людей, взаимообмена культурными ценностями, объединения во имя достижения общероссийских культурных ценностей. Но, культура – как игра, а люди – игроки. Если «игроки» не будут взаимоуважительны, то «игра» будет проиграна.

Вся история человечества заполнена постоянной борьбой различных культур и конфессий. Вся история – это процесс непрерывного взаимодействия народов, каждый из которых обладает своей определенной системой ценностей.  И. Гердер – выдающийся немецкий историк культуры — считал, что  взаимодействие культур – способ сохранения культурного многообразия   [2]. Основным критерием взаимодействия народов является соперничество или сотрудничество. Характер взаимоотношений между народами определяется экономическими, политическими и культурными интересами. Взаимодействие культур – необычайно актуальная тема в условиях современной России и мира в целом. Проблемы межкультурного диалога не менее важны и значимы, чем экономические и политические проблемы. Чем больше внешних и внутренних культурных связей и отраслями, тем выше поднимается сама культура [3]. Главную роль в межкультурном диалоге играют цивилизационное самосознание и цивилизационные ценности. Диалог цивилизаций – это всегда диалог об их мировоззренческих основах первичных символах, сакральных ценностей, где объединяются все социокультурные ценности.

В настоящее время обособленное сосуществование народов и культур становится невозможным, так как интенсификация миграционных и демографических процессов, увеличение числа этнически смешанных семей, образование многонациональных институтов значительно расширяет рамки межэтнического взаимодействия. Все это обуславливает преобразование социальной среды, характерной особенностью которой является полиэтничность [6]. Люди сталкиваются с разнообразием культурного окружения, с иной системой ценностей, что зачастую обостряет проблему адаптации в данной среде, а так же может привести к трансформации этнической идентичности человека.

Целостность и будущее России во многом связаны с полиэтничностью. В России проживает более 160 национальностей, которые относятся к разным конфессиям, этнолингвистическим группам и семьям и имеют свою особую историю. Все нации в России находятся в непрерывном взаимодействии. Из этого следует, что необходимо на ранних этапах становления каждой личности, возникновения определенных мировоззрений, обучать людей к толерантности. С учетом полиэтничности общества, в котором формируется молодое поколение России, необходимо разрабатывать новые образовательные проекты, стратегии и подходы к формированию у людей этнокультурной компетентности. Этнокультурная компетентность позволяет каждому индивиду найти адекватные модели поведения, способствующие эффективному межэтническому взаимодействию и взаимопониманию.

Для этого каждому человеку необходимо на «отлично» знать свою культуру и уже, затем приобщать ее к иной. Незнание всегда ведет к разногласию мировоззрений. Поэтому, необходимо мультимедийными и традиционными способами знакомить культуры с культурами. В целом, через образование нужно донести, что культурные различия были, есть и будут. И это – норма, которая объясняется многообразием форм человеческой жизнедеятельности.

Взаимодействие культур – неизбежно, тем более в нашей многонациональной стране. Вот почему этнокультурная компетентность так необходима. Очень важно, чтоб каждый человек был готов узнать культурные различия с целью мирного сосуществования в полиэтнической среде. Как отмечал П. П. Блонский: «Путь к общечеловеческой культуре лежит через национальное воспитание» [1].

Рассматривая этот вопрос, необходимо отметить культурный контакт. Тут можно говорить, что взаимодействие социальных субъектов-носителей разных культур может ограничиться сугубо социальным взаимодействием, а может и перейти на социокультурный уровень. В современном мире, насквозь пронизанным бесчисленными и разнообразными межкультурными коммуникациями, сегодня становится почти невозможно избежать  контактов между различными культурными традициями и  стилями. Тем не менее, не всякий контакт двух культур тождественен межкультурному взаимодействию. Главное условие контакта двух культур – взаимообмен и взаимообогащение. Если это условие сохранено и выполнено, то можно говорить о том, что контакт культур перерос во взаимодействие.

Взаимовлияние культур – это и есть взаимодействие. Оно имеет место быть тогда, когда есть достаточные основания рассматривать различные версии тех или иных аспектов социально значимой действительности не как случайные мнения и суждения, носящие частный характер, но и как закономерные моменты соответствующих этим культурам глобальных и социальных концепций.

Общение культур происходило всегда. В наше время межнациональные связи очень активизировались, межгосударственные и межнациональные миграции усложнили этническую структуру страны, особенно крупных городов. Перемещаясь из города в город, из страны в страну человеку необходимо было всегда преодолевать языковой барьер. Для его преодоления использовали либо естественный язык того места, либо переходить на один из общеизвестных.

Язык, вообще, является тем связующим звеном между различными культурами, благодаря которому они способны понимать друг друга, взаимообогащаться и получать взаимный обмен информацией друг о друге. Взаимодействие культур – сложный социокультурный механизм который, с одной стороны, обеспечивает взаимопонимание и взаимообогащение разных народов, а с другой стороны активизирует стремление каждой культуры сохранить свою уникальность и самобытность. Контакт культур открывает широкие возможности приобщения ко всему ценному, что рождено талантами каждого народа нашей страны. В связи с постоянной миграцией народов, огромную роль играет и преемственность духовных ценностей многонационального российского народа.

Исторически сложившиеся традиции взаимообогащения культур не только не потеряли своего значения, но их актуальность возрастает именно в наши дни, когда вызовы глобализации угрожают самим основам самобытности культур.

Одним из важных направлений и задач современной государственной национальной политики РФ является всемерное развертывание диалога культур народов страны, создание необходимого общественно-политического климата и организация предпосылок для более глубокого и интенсивного развертывания процессов взаимодействия и сотрудничества деятелей мастеров культуры, науки и искусства.

Задачей особой важности и сложности является активное, использование последователей нравственного, эстетического потенциала культур народов России в целях снятия возникающих межэтнических напряженностей в регулировании социально-политических противоречий, что приводит к конфликтам. Именно через культуру достигается более высокий уровень понимания, терпимости, уважения особенностей и интересов друг друга.  Культуры народов России, выступающие как процесс усиления связей и взаимозависимостей внутри единой системы, являются фактором консолидации народов. Но, при этом, интегрирующие процессы в современном российском обществе, отнюдь, не означают нивелировку культурных особенностей каждой национальности, они объединяют духовные ценности и укрепляют духовную общность российского общества.

Подводя итоги, нужно отметить, что взаимодействие является одной из важнейших движущих сил процесса развития национальной культуры. Оно становится основой специфического отражения объективной действительности и реальности. Отражение действительности и составляет основу взаимодействия культур. Вне взаимодействия с другими, культура не может существовать полноценно. Изоляция одной культуры от других, всегда сказывается  негативно на собственном национальном достоинстве. Взаимодействие ведет к умножению опыта всех культур, показывает возможность бесконечного и неисчерпаемого познания и художественного воплощения действительности [5].

Процесс взаимодействия национальных культур народов России является важным фактором социально-политической жизни современного российского общества, реформирования новых отношений. Развитие национально-культурных взаимодействий имеет большую роль. Культура в совокупности со всеми составляющими: наука, образование, искусство, обычаи, традиции и т.д., как показывает практика и опыт играет огромную роль в совершенствовании межнациональных отношений и в углублении и обогащении разностороннего общения представителей всех народов страны, обмена историческим опытом и духовными ценностями.

Таким образом, взаимодействие культур является отличительной чертой современного российского общества, которое обеспечивает условия для упрочнения общероссийской, гражданской и духовно-нравственной общности на основе соблюдения прав и свобод человека и признания его высшей ценностью.

Список литературы

1. Блонский П. П. Избранные педагогические и психологические  сочинения: в 2-х  тт. [Текст] П. П. Блонский  Т. 1, М. 1979.

2. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества [Текст] / И. Г. Гердер. — М. Наука. — 1977. — 705 с.

3. Есаков В. Характер, цели, задачи и методы управления отраслью культуры в современных условиях [Текст] В. Есаков // Вопросы культурологии. – 2007. — № 7. – С. 52 — 61.

4. Иванов В., Сергеев В. Человек. Культура. Город [Текст] /В. Иванов, В. Сергеев. — М., 2002, С. 154.

5. Кокшаров Н.В. Взаимодействие культур: диалог культур [Текст] / Н. В.  Кокшаров. — М.: Наука. — 2005. — 125 с.

6. Поштарева Т. В. Формирование этнокультурной компетентности [Текст] Т. В. Поштарева // Педагогика. — 2005. № 3.- С. 32 — 45.

КИНО В СИСТЕМЕ КООРДИНАТ ПЕРЕХОДА И ПЕРЕХОДНОСТИ

Автор(ы) статьи: Малышев Андрей Владимирович - ВГУК
Раздел: Прикладная культурология
Ключевые слова:

переход, переходность, кино, культурология, развитие науки, искусство.

Аннотация:

статьи определяется спектром современных запросов в области современного киноискусства, философии и культурологи. Массовые переходы в искусстве и в культуре являют собой своеобразный, исторически закрепленный результат накопленного опыта, фокусированного в разных формах культуры. Исследование их закономерностей способно позитивно повлиять на гармонизацию как культуры так и искусства кино в целом.

Текст статьи:

УДК 008.001

МАЛЫШЕВ А. В.

В статье исследуются западные и отечественные, классические и современные теории перехода и переходности, которые удостоверяют нас в том, что переход и переходность как феномен культуры представляет огромный интерес для специалистов самого разного профиля. Особый интерес представляют эти процессы для специалистов в области кино. В числе подходов к их исследованию отметим следующие: культурологический, антропологический, этнографический,  филологический, структурно-семантический, психологический, философский, социологический подходы.

При анализе перехода и переходности в области кино нужно отметить, что в точках перехода культура не растворяется в потоке новых форм, но сохраняет прежние формы и связи. Однако этот процесс сопровождается тем, что культура словно концентрируется в себе, собирается в одну точку, чтобы потом вновь развернуться. Приводится также мысль А.С. Ахиезера о том, что представление о понятии переход  вначале было упрощенным, только лишь как эволюция. Последние годы развития науки привели к появлению новых теорий, новых представлений  о динамике перехода и переходности.

Массовые переходы в культуре являют собой своеобразный, исторически закрепленный результат накопленного опыта, фокусированного в разных формах культуры. Таким образом, человек познает этот опыт и меняет свой опыт отношения с миром, свой тип поведения, а также транслирует свой личный опыт последующим поколениям. Данный опыт может быть также транслирован с помощью своеобразных кодов. Анализ порождения и передачи этих кодов способно помочь исследовать многие процессы, которые происходят в культуре сегодня. При обобщении этой информации становится возможным воссоздать динамику всех форм культуры, в которые входят многие составляющие: нравственность, мотивационная сфера, волевая активность человека и толпы  и т.д.

Поэтому кино в системе координат исследования переходных процессов, как и культуру, со свойственными ей переходными процессами, нужно рассматривать как творческий саморазвивающийся процесс, своеобразный переход накопленного социумом и культурой опыта. Этот опыт включает в себя способность субъекта воспринимать новые неожиданно возникающие проблемы в контексте прошлого опыта и с его учетом конструировать варианты ее разрешения. Возникновение новых смыслов и преобразование старых становится следствием прохождения некоей переходной стадии развития.

Дальнейшая логика анализа человека в системе координат того или иного периода культуры, который оперирует сформировавшимися смыслами порождает новую логику смыслообразования. Этот процесс в научной литературе обозначается как инверсией, которая порождает объединение смыслов в «предциклы», а «предцыклов» в более глубокие и обширные циклы, которые существуют в определенной замкнутой культурной сфере. Это становится возможным в результате переходных явлений, причем как прямых, так и обратных переходов. Впоследствии существующие в этой системе более примитивные  процессы открывают перспективу рассмотрения более сложных процессов, которые оказывают влияние на повышение общей культуры общества.

Переходные процессы в кино связаны с переломными периодами развития истории, общества и философии, причем не только периодами социальных катаклизмов и философских кризисов, но и индивидуальных, психологических потрясений. Известно, что такие фрагменты социума и культуры обостряют  интерес к мифологической культуре. Это связано с тем, что человек нуждается в некоторой «разрядке» напряжения, которое он испытывает как на сознательном, так и на бессознательном уровне.

Классическая мифологическая культура развивалась и менялась, отживали некоторые ее стороны и  черты. Например, в первобытном обществе мифы, в первую очередь, успокаивали человека, снимали страх перед хаосом и космосом, объясняли, как устроен мир, контролировали отношения между людьми и внутри культуры. Сейчас мифологические приемы способны лишь контролировать поведение человека на подсознательном уровне, управлять его взаимоотношением с обществом и культурой. Функция  объяснительная в настоящее время стала неактуальной.

Мифология всегда представляла собой сильный рычаг управления сознанием, однако современная культура выработала иные способы воздействия на социальное поведение людей, мифологические приемы на некоторое время стали неактульными. Мифологии не хватило в современном контексте всесторонней коммуникативности, широкому спектру охвата коммуникантов, а также способности к широкой корректировке социума и культуры с помощью неактуальной системы ценностей и период перехода и переходности.

В данный контекст вписывается понятие перехода, как активного всплеска творческой энергии, которая длительное время преобразовывалась и которая в ситуации разрушающейся картины мира меняет систему координат современной культуры и общества. Это  можно наглядно увидеть на примере краткого анализа истории развития фотографии, кино, телевидения.

Отметим, что данный принцип историчности в сознании нового века отождествляется с желанием выйти за границы реального, что всегда было свойственно мифологии. Существующее несколько тысячелетий «вечное возвращение» становится актуальным в ситуации перехода, что вызывает к жизни так называемые «вечные сюжеты», «вечные художественные приемы», которые во все времена затрагивали подсознание любого человека. С помощью мифологическим приемов «вечное возвращение» кажется реальностью, однако представляет собой трудность для научного анализа.

Поскольку современная культура в переживаемый ею переходный период творчески компилирует мифологизированные эротические образы, это способствует выработке в сознании потребителя не типичных для него ценностей. С помощью «мифологически эротизированной» современной культуры происходит переконструирование социальных ценностей и потребностей людей. В параграфе перечисляются примеры этого процесса: стереотип мужского доминирования подкрепляется архетипической символикой, превращая женщину в «тело для других», мифология делает акцент на мужской гегемонии. Таким образом, культура отражает черты утраченной давно мифологии и создает ощущение естественности и гармоничности. Однако данный процесс не всегда позитивен. В качестве примера приводится навязанное мифологией современной культуре «символическое насилие», которое заставляет женщину относиться к себе, как к товару, который представляет собой гораздо меньшую ценность, чем товар-мужчина.

В последнее время становится актуальной тенденция разрушения «старой» культуры как своеобразного калейдоскопа локальных культур и создания на этой базе некоего нового образования. Данное образование имеет своим фундаментом открытое и всеохватное коммуникационное пространство, в которое может быть вписан любой человек. Данный процесс может оказаться необходимым и плодотворным, но только в диалоге со «устаревшей» ментальностью, которая не свойственна современной культуре. В качестве одного из примеров гармоничного использования особенностей нетипичной для современной реальности ментальности становится «вживление» в современную культуру мифологической культуры. В частности, это может быть предложено как один из способов сглаживания острых проблем любого переходного периода.

         Анализ кино в системе координат перехода и переходности непременно должен учитывать, что общественная коммуникационная система исторически и культурно целостно воссоединена с процессом перехода из одного исторического и культурного состояния в другой. Неслучайно некоторые ученые определяют общественную коммуникационную систему как «ретранслятора мировой и современной культуры». Не будет преувеличением сказать, что общественная коммуникационная система и переходный процесс – две стороны одной медали, поэтому для полноты раскрытия интересующего нас вопроса необходимо остановиться на разных, порой противоречащих друг другу аспектах. В связи с тем, что теория науки содержит в себе суть изучаемого объекта, процесс его познания и вычленения предмета исследования, в параграфе останавливается внимание на необходимости обоснования соответствующего необходимого для решения этой задачи подхода или принципов ее научного анализа.

В рамках перехода и переходности современная отечественная и западная теория культуры может быть проанализировна в онтологическом, гносеологическом и методологическом аспектах. При этом, культуре свойственна цельность и целостность,  сила и динамичностью, развитие и эвристичность, однако главным движущим ее развитие принципом остается противоречивость.

Существует много определений общественной коммуникационной системы, в современной научной литературе их более 20. Соответственно каждому из них рассматривается эволюция ОКС, отмечается, что эта аабривиатура типична для научной литературы, исследующей данную область знания. Выделяется из множества исследований, посвященных данному вопросу, рассмотрение ОКС как организованной и гармоничной, устроенной по определенным внутренним законам совокупность коммуникантов, реципиентов, смысловых сообщений, коммуникационных каналов и служб. Все это включает в себя как технологические факторы, так и человеческий фактор, в том числе, подбор профессиональных кадров и коммуникацию между ними.

Согласно концепции этого ученого, ОКС — это определенный фрагмент овеществленной культуры, которая обеспечивает внутреннее развитие культурных смыслов в культуре  и обществе, их влияние на индивидуума, а также на его коммуникативные связи с окружающим миром. Взаимодействие индивидуума, социума и культуры отражает как в зеркале причины переходных и кризисных процессов и разные периоды культуры  и общества.

В данной связи эволюция общественной коммуникационной системы логично может быть проанализирована на примере эволюции коммуникационных каналов, из смены которых возникает осознание  культурной и социальной обусловленности коммуникации, а также понимание сути и способов гармонизирования системы общественных коммуникаций. ОКС неоднократно проанализированы и исследованы, краткая формулировка интересующего нас пути их развития движется в направлении от  устной коммуникации, к документной, затем — к виртуальной коммуникации. Во многих исследованиях также объясняется, как эволюция социальных коммуникаций взаимообусловлена эволюцией культуры. Непосредствеено культурная эволюция описывается учеными в виде исторически обусловленных стадий: пракультура, археокультура, алеокультура, неокультура,  постнеокультура.

Данная логика рассуждений убеждает в том, что этапы эволюции культуры после после преодоления очередной ступени переходного периода могут быть сформулированы на основе грамотного понимания стадий развития общественной коммуникационной системы со свойственными ей переходными периодами. Развитие ОКС происходит как следствие преодоление кризиса коммуникационных каналов. Кризис в переходный период, который переживает культура, основан на том, что существующие на данный момент коммуникационные каналы перестают удовлетворять коммуникационные потребности как индивидов, так и общества и культуры. Отметим, что разрешение кризиса спустя некоторое время достигается путем разветвления перегруженных каналов на каналы более узкие и малозначимые.

Анализ данной концепции в рамках переходного периода от одной стадии развития культуры к другой может не только помочь адекватно понять все, что осталось «за» теми или иными этапами эволюции, но и грамотно предвидеть предстоящую эволюцию, а значит, предупредить те или иные ее негативные аспекты, свойственные переживанию культурой кризиса.

Особенностью предыдущей эпохи, которая некоторым образом определила современное развитие культуры, стала промышленная книжная культура. Как существенный, свойственный своему историческому периоду, способ передачи социокультурного опыта, промышленная книжная культура прездначертала особенности современного переходного периода. Этот вопрос представляет особое значение в связи с угрозой потери как таковой книжной культуры как таковой, а также многосторонним ее замещением компьютерной культурой.

Большинство исследователей рассматривают процесс переходного периода современной культуры на примере глубокого анализа переходного периода, который некогда произошел в промышленной книжной культуре. Книжную культуру  научной литературе иногда обозначают как индустриальная неокультурная книжность. XIX век нес с собой одновременно с внедрением капиталистических устоев, некоторые типичные черты для любого переходного периода: быстрый рост индустриализации производства, увеличение производственных мощностей и производительности труда, возникновение и стабилизация многомиллионных полиэтнических сообществ, индивидуальзация наций, увеличение  числа образованных людей и уважение к знаниям.

Войны и революции XX века «воспитали» средства массовой коммуникации в качестве контроля массового сознания. Следствием стало вначале, ограниченное, а потом широко распространенное управление массовым сознанием и подсознанием. На этом неоднозначном переходном социально-культурном фоне, который был осложнен непростой исторической ситуацией в Западной Европе и в России, развивалась индустриальная общественная коммуникационная система. Последнюю исследователи относят к новому, более «взрослому» поколению книжности. Именно это поколение дало корни будущей мультимедийной ОКС технически развитого  общества.

Переходный период второй половины XIX века в культурологии обозначается как эпоха первой технической революции в социальных коммуникациях. Примерно к этому периоду относят ученые развитие навыков управления массами с помощью средств массовой информации. Результат технической революции в полиграфии открыли жизнь более технически совершенным коммуникационным каналам. Такие скорости развития коммуникации привели к тому, что кодирование телеграмм в старых формах тормозило их восприятие современным человеком прогресса, который придумал буквопечатающий телеграфный аппарат.

Для данного переходного периода развития коммуникации было перспективно формирование фотографии, которая явила собой новый способ  трансляции культуры. Предпосылкой появления, технического совершенствования и быстрого распространения фотографии была общественная потребность в доступном отражении реального мира и некоем его вещественном «зеркальном» носителе.

К концу XIX века Земля была объята в телеграфные кабели и провода, которые в 1880-е годы объединились в единую универасльную сеть, которая продолжается развиваться и сегодня. Ее возможность использования для неограниченных возможностей компьютеров расширяется с каждым днем. Все это создает ощущение удобства общения, однако нередко лишает живого, непосредственного общения. Последнее с каждым днем все сильнее и сильнее подавляется виртуальным.

В современный переходный период кинематограф нередко проявляет себя как средство массовой коммуникации. Отсюда рождается новая его функция – это  дает не только художественной правдивостью и документальной достоверностью, но и способность сглаживать некоторые противоречия переходного периода. Так, художественные и документальные фильмы, как и газеты и журналы тиражируются и транслируются, являясь общедоступными. Кино, как и печатная продукция, стало эпизодом овеществленного культурного наследия социума и культуры. Это обусловливает особенности кинематографа в переходный период как возможного носителя культурного опыта.

В современный переходный период развития культуры телевидение, Интернет, экранная культура усилили разделение на крайне мелкие составляющие индустриального общества, «перекрасили» индивидуальную микрокоммуникацию в виртуальную. Социологические исследования показали, что восприятие телевизионных программ и фильмов заменяет массовому зрителю посещение кино и театра, не позволяет ему обогащаться с помощью классичекой художественной литературы или высоких образцов современного кино. Таким образом, компьютеризируясь, средства массовой коммуникации стали управлять подавляющим количеством индивидуомов и деформировать их системы ценностей. Особенно эти процессы усиливаются в тот или иной переходный период.

Подобный путь развития коммуникации в переходный период привел к тому, что средства массовой коммуникации стали базой и орудием информационных и психологических войн, воздействующих на сознание и подсознание массового человека. Поскольку информационная война воздействует на в большинстве своем доверчивые массы с помощью специально разработанных технических средств и коммуникативных каналов, ограничить ее влияние проблематично. Глобальность этого явления заключаются не только в искажении информации или заведомой ложности распространяемых средствами массовой информации культурных смыслов, но и в деформировании последних. Все это превращает массового зрителя или читателя в депрессивного, эмоционально нестабильного, однако хорошо управляемого потребителя.

Современный переходный период развития культуры делает очевидной необходимость его всестороннего изучения, с учетом не только философских, культурологических, но и искусствоведческих социальных, психологических, лингвистических открытий. В данной связи становится актуальным вопрос о возможности свободной  коммуникации при том, что коммуникация носит коммерческий характер. Некоммерческим остается только невербальный ее «канал».  Отдельно вопроса требует исследование взаимосвязи эволюции социальных коммуникаций в Западной Европе и в России и их отличий. Вопрос о своеобразии настоящего переходного периода русской коммуникации, а также о возможности бытования элитарной культуры без средств массовой коммуникации обсуждался и обсуждается, требуя все новых и новых открытий.

         В данной связи становится актуальным анализ принципиально нового типа общения, который основан на свободном выходе личности в так называемое «информационное поле». Доступность и свобода пользования данной информацией в ситуации переходного периода превращает медиапространство современной культуры в место общения личностей, которые предельно одиноки и хотят найти созвучие в огромном мире современной культуры.

Опасностями такого общения становятся следующие: культура в переходный период своего развития находится на грани исчезновения, имея тенденцию растворяться в виртуальной реальности, организуется новая «порода» людей, живущих в виртуальном мире Интернета более, нежели, чем в реальном, эти люди вырабатывают свой язык – электронной аудиовизуальной коммуникации. В зависимости от целей и носителей, этот язык, как открывает возможности коммуникации, так и деформирует ее.

Техническое совершенствование средств кино и телевидения  стирают различия между кино, телевидением, персональным компьютером и мобильным телефоном. Это, с одной стороны, девальвирует требования к художественному уровню любой продукции современной культуры, но с другой, очищает от «искусствоцентризма», которому свойственно контролировать любое современное произведение.

В контексте анализа таких понятий, как глобализация, переходный период, кризис культуры, слом культурных традиций и приоритетов становится нужными важным изучение проблемы межкультурного диалога. Этой проблемой занимались многие. Наиболее известные среди них имена: Ф.Розенцвейг, М.Бубер, Ф.Эбнер. В отечественной науке «отцом научного подхода к этой проблеме» можно назвать М.Бахтина, который подробно проанализировал «народную смеховую культуру», противостоящую «высокой», которая суть индикатор отношений общества к культурным ценностям.

В современной научной литературе в последние годы бытует точка зрения, согласно которой относящееся к «высокой культуре» становится «хлебом и солью» для человека, который считает себя ей принадлежащим: человек, позиционирующий себя как «культурный», оказывается обязанным жить в рамках так называемой «высокой культуры». Это и вызывает конфликт и ведет к кризису. Все иное, что находит свою жизнь вне «высокого», идущее из сферы «обычной жизни», считается внекультурной областью.

Впоследствии подобные периферийные области изживаются «высокой культурой», словно «сбрасываются» ею в маргинальную «некультурную зону», которая потом станет базой «низовой культуры», якобы отражающей основные сферы человеческого существования. Слово «якобы» не случайно, речь идет именно о видимости процесса, который для культуры не полезен. Данная часть культуры, в большинстве своем, вбирает в себя клише, стереотипы, становится своего рода «прокрустовым ложе» для большинства людей. Поскольку «низовая» культура доступна всем, именно с нее начинается процесс деформаций, впоследствии затрагивающий «высокую» культуру.

Таким образом, традиционные виды искусств, находясь в рамках той или иной культуры, совершали коммуникативные акты без разрушения границ. Четкие рамки, границы и ниши превращали «высокую культуру» в некое подобие неразрушаемого гранитного памятника, а «низовую» лишали  так называемых гуманных ценностных ориентиров. В настоящий момент, благодаря расширению культуры и рождению ее новых видов, появляется тенденция неполезных для развития культуры серьезных изменений.

В переходный период последних десятилетий глобализация стирает необходимые границы субъекта при осуществлении диалога, который должен обогащать каждую сторону, не уничтожая индивидуальности и оригинальности каждой. Современная массовая культура становится своеобразным приемным ребенком  глобального информационного пространства. Все  это способствует девальвации фундаментальных этнических, религиозных оснований и традиций культуры. Впоследствии системой координат ее существования является интегрированная информационная среда, а реализацией – массовые действа, шоу.

Впоследствии культура приобретает черты как «высокой»,  например, интеллектуальное шоу, так и «низовой» (массовой) культуры. Последняя существует в системе координат усредненности, что не мешает ей выступать в качестве культуры официальной. При этом, высокая культура становится маргинальной, понятной лишь узкому кругу специалистов. Высокая культура со временем начинает тиражироваться и достигает широких слоев населения как предмет массового потребления. Этот процесс ведет к снижению ее планки, предлагая потребителю, читателю и зрителю форму упрощенного и адаптированного ее употребления. Усреднение «высокого» и «низового» приводит к застопориванию каждой из культур, они словно перестают развиваться и замирают, теряют свои функции, превращаясь в маргинальные элементы. Этот процесс способствует их объединению друг с другом и впоследствии  их противостоянию средней, приемлемой области для подавляющего числа потребителей, порождая типичные для современной культуры явления кризиса.

Большинство современных источников характеризуют современный мир с помощью терминов «всеобщая глобализация» и «проблема кризиса культуры», что обуславливает для нас необходимость их рассмотрения. Культура играет приоритетную, наряду с некоторыми другими составляющими, решающую, роль в существовании человечества. Развитие культуры во всех сферах жизни человека увеличивает противостояние разных векторов его жизни. В то же время закладываются основы для бифуркации.

         Интенсивную динамику и скорость развития современному кризису придает то, что на смену устаревшей и невостребованной культуры, которая вот-вот готова сбросить свою шагреневую кожу, не приходит иная, более гармоничная, более качественная, более высокая и более направленная на достижение высоких идеалов. Одновременно с этим процессом современная кризисная ситуация в сфере культуры обладает тенденцией к глобализации, что в последствии может привести к постепенному нивелированию совершенно различных культур, утрачиванию ими своего индивидуального облика. Увлеченность современного общества техническим прогрессом и его новейшими достижениями воспринимается и интерпретируется современным обществом как нечто ценное и имеющее первостепенное значение, тогда как ценности и культурно-традиционные ориентиры  сознательно и подсознательно оцениваются как устаревшие и ненужные.

Подводя итоги настоящей статье, компилируя и обобщая проанализированные нами отечественные и западные исследования в данной области знания, подчеркнем следующее:

•        Переходные процессы связаны с киноискусством и имеют исторический, культурный и социальный характер, они обусловлены как сменой исторических этапов развития цивилизации, так и особенностью социума и культуры, однако при исследовании всех этих процессов, прежде всего, следует учитывать исторический момент особенности этих процессов.

•        Переходные процессы в кино в своем развитии и протекании зависят от преобразований и изменений того или иного конкретного общества во всех сферах его существования.

•        В результате переходных процессов и кризисных изменений, как правило, происходит деперсонификация культуры и искусства, что проявляется в постепенном исчезновении самого фактора человеческой личности как особой культурной ценности.

•        В результате негармоничного развития процессов перехода и переходности в области киноискусства на смену личности как индивидуальности приходит образ материально-потребляющего субъекта, неориентированного на духовные и этические ценности, направленно на «товарные отношения» между людьми.

Вопрос относительно рекомендаций путей и способов сглаживания кризисных ситуаций непосредственно в момент переходного периода и после снятия кризисных точек его прохождения спорен и всесторонне обсуждается. На наш взгляд, помочь этим явлениям стать более гармоничными и продуктивными могут  полноценные исследования в области происходящих в культуре и философии процессов, в том числе, подробного научного исследования процессов перехода и переходности, с целью их дальнейшей грамотной, творческой и научной корректировки.

Литература

  1. Панкратов Ф.Г., Серегина Т.К., Шахурин В.Г. Рекламная деятельность: Учебник. М.: Маркетинг, 1998. 244 с.
  2. Почепцов Г.Г. Информационные войны. М.: Рефл-бук, К.: Ваклер, 200. 576 с.
  3. Тульчинский Г.Л. Public relations. Репутация, влияние, связи с прессой и общественностью, спонсорство. СПб.: СПбГАК, 1994. 80 с.
  4. Яковлев И.П. Паблик Рилейшенз в организациях. СПб.: Петрополис, 1995. 148 с.

ГОРОД КАК СОЦИАЛЬНО-ПРОСТРАНСТВЕННАЯ СРЕДА. ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ В ГОРОДСКИХ КОММУНИКАЦИЯХ

Автор(ы) статьи: Мурылев Владимир Анатольевич – к. филос н., ТОДД
Раздел: Прикладная культурология
Ключевые слова:

город, коммуникации, качество коммуникаций.

Аннотация:

В статье рассматривается город как фактор множественных и сложных коммуникаций.

Текст статьи:

УДК 008.001

МУРЫЛЕВ В.А.

Современный город – это множество факторов воздействующие на социокультурную ситуацию в городе: неоднородность структуры, интенсивность информационного потока, производственные процессы, темпы роста и пространства в городах.  Городская среда многообразна. Она формирует личность которая рациональна, подвижна, готовая к изменению, к сочетанию.

Рассмотрение города с позиций социально-пространственных форм существования общества, подразумевает:

  1. Новые тенденции использования свободного времени в городской среде.
  2. Уменьшение объема свободного времени и его использование с целью получения дополнительного заработка.
  3. Индивидуализация досуга, автономизация свободного времени становится самоценностью и заполняется просмотром телепередач, видеофильмов, чтением иллюстрированных журналов, неформальным общением.
  4. Снижение интереса к чтению художественной литературы.
  5. Повышение интереса к церковным праздникам, к  традиционным празднично-игровым формам, веками складывающихся в России.
  6. Рост, пассивно-созерцательных видов досуговой деятельности, уменьшение доли творческо-созидательной

Прежде чем приступить к определению коммуникации в городской среде, познакомимся с различными теориями и направлениями в теории коммуникации.

Следует обратить внимание на то, что сам термин коммуникация возник в начале пошлого века, и означал связь между любыми объектами, параллельно с этим, термин коммуникация приобретает, и социокультурный смысл, означая, специфику обмена информации в социальной среде. В общем, каждое социальное действие можно назвать коммуникативным, но это не так, собственно коммуникативным действие можно назвать только тогда, когда действие имеет направленный смысл; получение, передачу или обмен информации.

Рассматривая тему городских коммуникаций важно дать характеристику личности как субъекту социальных отношений, то есть социализации личности. Во многих дисциплинах, таких как философия, психология, социология, педагогика, антропология и так далее, социализация определяется как «процесс усвоение человеческим индивидом определённой системы знаний, норм и ценностей, позволяющих ему функционировать  в качестве полноправного члена общества. Социализация включает как социально контролируемые процессы целенаправленного воздействия на личность (воспитание), так и стихийные спонтанные процессы, влияющие на её формирование» (Философский энциклопедический словарь. М., 1983. 629 с.). В подходе к социализации  со стороны психологической дисциплины выделяется важная характеристика – собственная активность личности. «… процесс и результат усвоения и активного воспроизводства индивидом социального опыта, осуществляемый в деятельности и общении» (Психология. Словарь. М., 1990.373 с.). Таким образом, индивид не только активно включается в социальную среду и усваивает социальный опыт, но и преобразовывает его.

Одним из ключевых аспектов в изучении социализации является анализ её механизмов. Наиболее общее основание для выделения механизмов социализации является степень их целенаправленности (Психологический лексикон. Энциклопедический словарь в 6-и томах. М., 2005.): стихийные воздействия на личность социальной среды, иногда бывающие разнонаправленными; целенаправленные воздействия, в условиях социальных институтов.

Американский социолог Н. Смелзер выделил механизмы социологизации мере их позитивности. Позитивные, развивающие у индивида положительные качества. Имитация – осознанное стремление копировать определенную модель поведения. Идентификация – способ усвоения установок и ценностей других индивидов как своих собственных. Негативные, не препятствующие появлению у индивида нежелательных качеств. Чувство стыда, подавляющие некоторые качества, чувство вины, когда индивид наказывает самого себя.

Существуют множество других подходов в проблеме анализа механизмов социализации, которые в рамках работы рассмотрены, не будут. Наряду с этим, в изучении социологизации, существует аспект этапности. Учеными П. Бергером и Т. Лукманом, в работе Социальное конструирование реальности. М., 1995., выделены два этапа социализации – первичный и вторичный. Первичной социализации индивид подвергается в детстве, и имеет эмоциональную окраску. Окончание этого этапа характерезуется формированием у ребёнка понятия «обобщенного другого». Вторичная представляет собой вхождение человека в новые общественные слои. Этот этап характеризуется самостоятельностью при выборе объекта для идентификации. Характерна для зрелого возраста.

  История научного познания коммуникации начинается с античности. Античные мыслители наряду с разумом-ло­госом почитали речь-логос. Стимулом для этого послужи­ло то, что политическая жизнь греков широко использова­ла риторику, красноречие и особым доверием народного собрания пользовались ораторы, владеющие силой устно­го слова. Регулятором общественной жизни служил номос — закон в виде письменного текста — дальний предок бюрократии.

В эллинистический период, когда началось культур­ное освоение обширных территорий Египта, Ближнего и Среднего Востока, забота о сохранении речи-логоса сде­лалась особенно насущной, ибо язык гарантировал выжи­вание греческой культуры в иноземном окружении. Появились ученые «грамматики», предписывающие прави­ла «истинного» и «чистого» греческого языка; особенно активны были александрийские грамматики.

Таким образом, коммуникация стала еще до нашей эры предметом изучения двух древнейших научных дисцип­лин — логики и лингвистики. В Средние века христиан­ская церковь не забыла уроков античного красноречия. В программу подготовки священнослужителей были включены риторика, грамматика и диалектика, которые обра­зовали «тривиум» — три первых и основных предмета изу­чения. Средневековые схоласты возродили древнегречес­кую герменевтику — науку о понимании и толковании поэтических (Гомер) и священных (Библия) текстов.

Русские ученые люди, появившиеся в XVII—XVIII вв., истово почитали живое слово и книжную премудрость. Симеон Полоцкий (1629―680), зачинатель русской сил­лабической поэзии, писал в своих виршах:

Пониманье есть прошедшее верно постигать,

также — настоящее благоустроить,

И предвосхищение грядущего имети;

это не творящие — разумом как дети[1].

Почти столетие спустя М. В. Ломоносов (1711―1765) восславил дар речевого общения в следующем рассужде­нии: «Если бы каждый член человеческого рода не мог изъяснить своих понятий другому, то бы не токмо лише­ны мы были сего согласного общих дел течения, которое соединением наших мыслей управляется, но и едва бы не хуже ли были мы диких зверей, рассыпанных по лесам и по пустыням»[2].

Парадоксально, но факт: западноевропейская неокуль­тура, столь многим обязанная книжному искусству, во­все не склонна была продолжать обожествление живого и письменного слова. Неокультурные гениальные просве­тители и энциклопедисты развенчивали всех кумиров, кро­ме одного — Разума. Книжное дело из богоугодного слу­жения превратилось в ремесло, работавшее по заказам церкви, властей, книготорговцев, иногда — ученых кор­пораций.

XVIII и XIX века — это время рождения в Европе об­щественных и гуманитарных наук, но среди них не чис­лились дисциплины, изучающие закономерности комму­никации как таковой. Теоретики педагогики (Я. А. Коменский, И. Г. Песталоцци, Ж.-Ж. Руссо) предпочитали развивать естественные способности детей, а не обременять их память культурным наследием предков. Языкознание, обретшее научный статус в начале XIX века благодаря трудам В. Гумбольдта, А. Шлегеля, Я. Гримма, сосредоточилось на описании, грамматическом анализе и типологизации различных языков, вовсе не осознавая себя, как и педаго­гика, социально-коммуникационной наукой.

В середине XIX века отцы-основатели социологии О. Конт и Г. Спенсер в своих капитальных трудах как-то по­теряли из виду социальную коммуникацию, хотя, казалось бы, достаточно очевидно, что без коммуникационных взаи­мосвязей между людьми никакое общество существовать не может. Психология, появившаяся в конце XIX века, интересовалась больше интроспекцией, «духом народа», реакци­ями организма на предъявляемые стимулы (бихевиоризм), чем обменом смыслами между людьми. В европейских стра­нах книжная культура была в расцвете; стремительно раз­вивалось газетно-журнальное и библиотечно-библиографическое дело, появились телеграф и телефон, в конце века — кино и радио, и ― странное дело — проницательные ученые-обществоведы игнорировали эти коммуникационные явле­ния, не замечали их возрастающей социальной роли.

Только после первой мировой войны наступило относительное прозрение. Произошла научная революция в языкознании: восторжествовали семиологические (теперь говорят не «семиология», а «семиотика») идеи Ф. де Соссюра (1857—1913), которые легли в основу структурной (прикладной, математической) лингвистики. Вспомнили о семиотических идеях американского философа-прагма­тика Ч. Пирса (1839—1914); в Австрии и в Англии стала развиваться аналитическая философия, попытавшаяся, правда безуспешно, понять и упорядочить стихию устной коммуникации.

В социальной психологии, зародившейся на стыке веков в Германии (В. Вундт, X. Штейнталь) и во Фран­ции (Г. Тард, Г. Лебон) и получившей развитие в США в 20—30-е годы, коммуникационная проблематика заняла центральное место. Как она понималась в то время?

Габриэль Тард (1843—1904) был первым классиком социологии, громко и отчетливо заявившим о возможности научного изучения коммуникационных процессов и посвятившим себя этому изучению. Тард объяснял про­исхождение общества (социогенез) развитием социаль­но-коммуникационной деятельности в форме подража­ния. Язык, религия, ремесло, государство — это продук­ты творчества индивидов-новаторов; другие люди стали подражать этим новаторам и таким образом утвердились названные социальные институты. По словам Тарда, «об­щество — это подражание, а подражание — своего рода гипнотизм».

Основоположниками американской социальной пси­хологии считаются Джордж Мид (1886— 1931) и Герберт Блумер (1900—1987), которые основали в Чикаго науч­ную школу так называемого символьного интеракционизма (взаимодействия посредством символов). Символами считались вербальные (словесные) и невербальные дей­ствия, обладающие определенным смыслом. Благодаря взаимодействию посредством символов (символьной ин­теракции) люди передают друг другу знания, духовные ценности, образцы поведения, а также управляют действи­ями друг друга. Мышление также понималось как опери­рование символами. Люди, утверждала Чикагская школа, живут в мире символов, постоянно созидая символы и обмениваясь ими с другими людьми. Предлагалась таким образом коммуникационная модель общественной жиз­ни, где коммуникация (символьная интеракция) стано­вилась главным действующим фактором.

Раньше американцев, еще находясь в Петрограде, о решающей роли коммуникации для развития общества писал великий социолог XX века П. А. Сорокин (1889— 1968): «Взаимодействие людей по своей природе есть прежде всего взаимодействие психическое — обмен чув­ствами, идеями, волевыми импульсами»[3]. Подобный обмен (говоря современным языком, это есть смысловая комму­никация) предопределяет динамику человеческого обще­ства, — утверждал П. А. Сорокин.

О значимости смысловой коммуникации для прогрес­са человечества задумывались в начале XX века не толь­ко абстрактно мыслящие социологи, но и практики книж­ного дела, увлеченные утопией построения «Всемирного Дворца Книги и Знаний». Наиболее яркой фигурой в ряду мечтателей-книжников бесспорно является Поль Отле (1868—1944) — бельгийский ученый, ставший «отцом до­кументации»[4]. Под «документом» П. Отле понимал «все, что графическими знаками изображает какой-либо факт или идею», т. е. любые изображения и произведения пись­менности или печати. В Европе и США в послевоенные годы стали распространяться службы документации, ко­торые занимались обслуживанием бизнеса, медицины, политики, производства, т. е. специальной коммуника­ционной деятельностью, которая вышла за пределы тради­ционной библиотечно-библиографической сферы. В 1937 г. была учреждена Международная Федерация документа­ции, ныне именуемая Международная Федерация инфор­мации и документации. Документационная практика ста­ла предметом документационной науки, позже получив­шей название документалистика.

В 30-е годы в связи с распространением кино, радио­вещания, массовых иллюстрированных изданий, комик­сов и дешевых «покет-бук», философов-культурологов встревожил феномен массовой культуры, свидетельствующий о примитивизации духовных потребностей народ­ных масс. Опыт манипулирования массовым сознанием в тоталитарных государствах показал могущество и опас­ность средств массовой коммуникации, которые могут воздействовать на человеческие массы, словно шприц, делающий подкожное вливание миллионам людей одновременно. Гитлер в «Майн кампф» уделил большое вни­мание пропаганде и даже сформулировал правила, кото­рым она должна следовать: избегать абстрактных идей, апеллировать к эмоциям; настойчиво повторять несколь­ко главных лозунгов, используя стереотипные фразы; по­стоянно критиковать врагов государства; выделять одно­го врага для целей особого поношения и др. Стало ясно, что коммуникация — это не общедоступное благо, а обо­юдоострое оружие, требующее осторожного и осмысленного обращения.

После второй мировой войны развитые страны столк­нулись с информационным кризисом, вызванным проти­воречием между накопленными человечеством знаниями и возможностями их восприятия отдельным человеком. Ученые стали заявлять: «Гениальные открытия сделаны, опубликованы и похоронены в недрах библиотек, где их невозможно обнаружить; мы не знаем, что мы знаем!» Потребовались новые коммуникационные средства, «ав­томатические библиографы», мемексы, информатории. Стали повсеместно создаваться информационные служ­бы, информационные системы, информационные сети, использующие постоянно растущий потенциал вычисли­тельной техники и техники связи. Эти средства нуждались в научном обосновании, которое стала разрабатывать ин­формационная наука (Information Science), названная в 1966 г. в нашей стране информатика. Задача информати­ки виделась в совершенствовании лишь научной комму­никации; остальные же коммуникационные системы, в том числе — массовая, экономическая, политическая, эс­тетическая и т. д., оставались в стороне.

Между тем значимость массовой коммуникации не только не уменьшилась, а напротив, благодаря телевиде­нию и персональным компьютерам, возрастала все боль­ше и больше. Общество, «облученное телевидением», пе­рестало читать книги, ходить в кино и театры и посвятило  свой досуг красочным телевизионным сериалам и видео­фильмам. Западные бизнесмены и политики, всегда по­нимавшие значимость рекламы, открыли для себя новые возможности воздействовать на общественное мнение благодаря новым информационным технологиям. Служ­бы паблик рилейшенз и команды имиджмейкеров стали пользоваться повышенным спросом. «Не деградирует ли человечество?» — с тревогой спрашивали педагоги, писа­тели, публицисты, культурологи, взирая на взрывоподобное распространение компьютерных игр и интернетовских «чатов».

Рассматривая коммуникационный процесс как взаимодействие информационного пространства и пространства городского, необходимо уделить внимание и городу.

Город представляет собой социально-пространственную форму существования общества, вещественно и социально организованную среду жизни, определенную социальную общность. Под социальной общностью понимают совокупность людей, которую характеризуют условия их жизнедеятельности, общие группы взаимодействия, принадлежность к определенной территории, а также к тем или иным социальным организациям и институтам.

В качестве социальной общности могут быть различные по численности группы людей. Одни характеризуются наличием непосредственных личных взаимодействий, контактов, которые образуются только среди небольшого числа партнеров. Под вторыми имеются в виду многотысячные группы людей, разбросанные на обширных пространствах, связи между которыми не могут ограничиваться непосредственными контактами, и особое значение приобретает опосредованное солидарное взаимодействие. К ним относятся классовые, национальные, территориальные и другие общность.

Таким образом, город относится к социально-территориальной общности, социокультурная ситуация которой имеет свои отличительные особенности. Они во многом определены всей городской средой, окружающим человека социальным миром, включающим в себя материальные и духовные условия становления, существования, развития и деятельности людей, которые вовлечены в общественные процессы. Сегодня все более острой становится проблема выживания и воспроизводства человека в городской среде, здорового физически, психически и нравственно.



[1] Симеон Полоцкий. Избр. соч. ― М. ― Л., 1953. ― С. 73.

[2] Ломоносов М. В. Российская грамматика // Полн. собр. соч. Т. 7. —  М., 1952. С. 395.

 

[3] Сорокин П. А. Система социологии. Т. 1. Социальная аналитика. ―  Л., 1920. ― С. 16.

[4] Рейнворд У. Б. Универсум информации. Жизнь и деятельность Отле. ― М., 1976. ― 402 с.