Автор(ы) статьи: Грищенко В.В.
Раздел: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Значительное число свободных люде в России второй половины 18 — середины 19 столетия рождались и проводили большую часть жизни в усадьбах, которые своими архитектурными оформлениями и наполненностью поэтическими символами, а также сложившейся манерой времяпровождения, суть которой можно определить словами «вольная праздность», по крайней мере в идеале должны были имитировать райский «вертоград заключенный». Как и во всей средневековой Европе, с раем в Древней Руси ассоциировались прежде всего монастырские сады. Но не только они, а также и загородные резиденции князей. У Андрея Боголюбского была усадьба под Киевом, называвшаяся Раем: у Даниила Галицкого и Владимира Васильковича Волынского был на горе на берегу озера город Рай. По всей вероятности, московская знать также имела «райские сады», которые во времена Петра 1 все чаще назывались «парадизами». Ориентация усадьбы на архетипический образ Рая оказалась весьма устойчивой. Ее вариантом было метафорическое соотнесение дворянских резиденций с Небесным Иерусалимом. В обширнейшей мемуарной литературе, посвященной усадебной жизни, сравнение родовых гнезд с раем встречается достаточно часто. Достаточно вспомнить популярные названия усадеб: Отрада, Отрадное, Приютино, Воронцово-Беспечное, Прибежище, Забава, Милое, Нерастанное и, наконец, Рай-Семеновское, Раек. Знаменателен контекст, в котором появляются сравнения с Эдемом. Чтобы поглубже вникнуть в его специфику, позволим себе процитировать несколько текстов, относящихся к разным историческим эпохам, начиная с середины 18 века (когда еще живо было барокко) и кончая рубежом 19 и 20 вв.

Для начала обратимся к «Запискам» Андрея Болотова – известного агронома, лесовода, теоретика и практика усадебного строительства, и, в частности, садоводства. Нижеследующее описание относится к его родной усадьбе Дворяниново Богородицкого уезда Тульской губернии. Слово «рай» или «парадиз» в нем не появляется, но как иначе назвать место, где человек чувствовал бы себя столь отрадно? (см. Стр.57).

В приведенном фрагменте Болотов намекает на райскую жизнь в усадьбе, апеллируя к образу Творца: но в то же время он весь во власти традиции античной идиллии, действие которой происходит в родственном библейском раю, но более земном и лишенном сакральной метафтзики «милому сердцу уголке», для обозначения которого в античных поэтиках было изобретено выражение bocus amoenus, что буквально означает «возлюбленное место». На первый взгляд, автор «Записок» просто отдает дань стилистической моде своего времени, классицистической поэтике и образности. Конечно, это так, но заметим, что изображение усадебного локуса и, шире, хронотопа, как пространства идиллического существования станет общим местом любого рода текстов (словесных, живописных) об усадьбе и позднее, причем не только в период сентиментализма и романтизма, что вполне очевидно, но и вплоть до середины 20 века (И.А.Бунин, Б.К.Зайцев). Так, например, во второй половине прошлого столетия, когда многие писатели и публицисты видели в усадьбе прежде всего зло, связанное с крепостным правом, известный театрал Н.В.Давыдов так описывает свою усадьбу Спасское в Тамбовской губернии: (см. стр.57). Умиротворенность, которую стремится передать автор этих строк, сродни ощущению тургеневского Лаврецкого, возвратившегося в родное гнездо (стр.58).

Перед нами замечательный образец усадебной поэзии с характерной для этого типа текстов образностью, которая подчеркивает идилличность описываемого места. Как указывалось ранее, усадебная культура родилась в оправе барокко: однако расцвета своего она достигла в эпоху «натуральных садов», когда формировалось новое, сентиментальное отношение к природе, связанное с целым комплексом просветительских идей, распространявшихся по Европе из первоначального источника – Англии, и достаточно рано, уже на начале 1770-х гг., добравшихся до России. Сентиментальный взгляд на усадьбу и окружающую ее природу не отменил более раннего отождествления дворянского гнезда с райским садом, хотя существующим образом его модифицировал. Д.С.Лихачев верно подметил тот факт, что пейзажный парк, ставший эстетическим соответствием рационально-эмпирической философии Джона Локка и либеральной идеологии вигов (интерес к «натуральным садам» впервые пробудили Джозеф Аддисон и Александр Поп в первой половине 18 в.), в художественной литературе появился еще раньше, а именно в четвертой книге «Потерянного рая» Джона Мильтона (1667), это в мильтоновском раю «натурально» текли ручьи, разливались озера, радовали глаз холмы и долины, луга и лесные поляны. В эпоху Просвещения важно было подчеркнуть, что «разум – это человеческая способность держать гармонию с вечным порядком вселенной. Сад – часть природы, не противоположность природе». Заметим, однако, что таков был интеллектуальный постулат, а не реальный порядок вещей того времени. Пейзажный парк в эпоху Просвещения и, позднее, романтизма не просто воспроизводил, а украшал природу, а это значило, что его пространство должно было быть ограничено от «дикости» внешнего мира, от «дикости» более в социальном, чем в природном смысле слова. И хотя имеются многочисленные факты, свидетельствующие о стремлении – как в Западной Европе, так и в России – сделать границу между пейзажным садом и естественным ландшафтом совершенно незаметной, а сам сад превратить в иллюзию «настоящей» природы (в этом направлении особенно энергично действовали теоретики садоводства – Н.А.Львов и А.Т. Болотов), тем не менее идея вертограда заключенного остается актуальной и в период расцвета усадебной культуры (конец 18- начало 19 вв.), и на протяжении всего 19 столетия.

Трудно иначе объяснить ощущение исключительности, «богоспасаемости» у усадебного мира в выше приведенных текстах и в следующих фрагментах: (см. с.59). Символом усадьбы могла служить беседка, именуемая «Роза без шипов». Эта идеальность усадьбы, как и «новое чувство природы, поэтическое и созерцательное, долго переживалось эклектическим 19 в.». Недворянская интеллигенция второй половины 19 века по-своему справедливо рассматривала усадебную жизнь как уход от реальной действительности с ее больными проблемами (с.60). Примечательно чеховское сравнение усадьбы с монастырем, с местом «заключенным». Свидетельства «заключенности», завершенности усадебного бытия и семантической напряженности ситуаций «у ограды», «у калитки» нетрудно найти и у других русских классиков: А.А.Фета, А.К.Толстого, И.С.Тургенева, И.А.Бунина. Более того, психопоэтика границы сада, этого защищенного от невзгод, возлюбленного места становится привычным элементом разного рода массовых любовных романсов и песен.

Для того, чтобы усадьба выглядела как «эдема сколок сокращенный», мало было отгородить ее от внешнего мира. Она превращалась в подобие рая благодаря целому ряду факторов. Вот наиболее важные из них.

Прежде всего следует упомянуть сильно выраженный элемент игры, шире театральности. В жизни усадьбы оно проявилось очень ярко. «Каждый вступающий в мир усадьбы, — утверждают современные исследователи, — должен быть готов к переменам и перевоплощениям, должен играть ту роль, которая предназначена ему декорациями усадьбы, зовущими к любованию природой и искусством». Действительно, дома и парки были полны разного рода декораций, выполнявших репрезентативную и игровую функцию. Главный дом даже в таких богатых усадьбах, как Кусково или Останкино, строился из дерева, но в пропорциях, характерных для каменной архитектуры, а само дерево было раскрашено под мрамор. В «тупиковых» аллеях сада устанавливались замаскированные зеркала или транспаранты с нарисованными пейзажами. На протяжении всего 18в. и по крайней мере двух первых десятилетий 19 века, дворяне творили обман, который охватывал самые широкие сферы русской жизни, но в усадьбе принимал особенно спектакулярные формы. В вольерах пели диковинные птицы, в оранжереях цвели тропические растения и зрели южные фрукты. В усадьбах, и в тех, что были расположены под Москвой, и под Петербургом, и в тех затерянных среди угрюмых лесов и унылых степей, гремел салют, сверкали иллюминации и фейерверки. В рай играли. Современный искусствовед В.С. Турчин характеризует это следующим образом: (с.60).

Своеобразным проявлением игры в иллюзию были многочисленные поэтические символы, которые в изобилии появились в усадебных садах в период увлечения сентиментальными идеалами. История и география, мифология и история литературы моделировались в разного рода «долинах Эхо», Юнговых островах», «Руссовых хижинах», «китайских павильонах», «магометовых лесах». Мода на меланхолию вызвала к жизни «аллеи вздохов», «беседки «Миловзоры», «бабушкины» пруды. В одной усадьбе рос дуб, выращенный из желудя, найденного якобы на могиле Вашингтона. Кроме того, широкое распространение получили архитектурные, скульптурные и живописные аллегории: тишины, раздумья, философии, поэзии, дружбы. Тогда же, в конце 18 века, появились знаменитые «темных лип аллеи», образу которых так повезло в русской классической (и, разумеется, в эпигонской) литературе. Таким образом создавался идеальный мир видоизменяющий старый образ райского сада в духе мечтательного сентиментализма, а впоследствии романтизма. Мир этот, как и вся послепетровская культура, был похож на потемкинскую деревню Впрочем, такие бутафорские деревни или молочные фермы с холеными коровами и буколическими пастушками строились по английской моде в парках при богатых усадьбах , владельцы которых ориентировались прежде всего на царские летние резиденции. Особенно показателен в этом отношении был Павловск. Вот как описывает поэт Ф.Н.Глинка свою прогулку по Павловскому парку в 1815 г.: (с.62). Созданная Пьетро Гонзаго художником декорация должна была производить впечатление живой натуры. Такое же впечатление должно было вызывать в эпоху культа естественной природы, в принципе, любое внутриусадебное пространство. На иллюзию вечного праздника накладывалась иллюзия «дорового», естественного бытия, идел которого был выдвинут Просвещением. И то и другое было не чем иным, как модификацией иллюзии рая.

Пейзажный парк с его тягой к естественности и простоте стал прямой противоположностью геометризированным искусственным садам барокко, получив теоретическое обоснование в трактатах англичанина В.Чемберса, швейцарца С.Гершфильда. В России наиболее активным пропагандистом натурального сада был А.Болотов, разработавший русский вариант его, приспособленный к среднерусской полосе.

В парках теперь меньше стало скульптуры, но зато возросла ее художественная и смысловая функция. Иная роль отводилась и различным павильонным сооружениям, уподобленным античным храмам и мавзолеям. Настроению созерцательной тишины и уединенности отвечали беседки «Миловиды», названия павильонов – «храм Дружбы», «храм Любви», «Музыкальный павильон» — раскрывали склонности тонкой, чувствительной души. Сентиментальному настроению способствовали инсценировки «простого сельского быта»: деревянные «хижины», «охотничьи» и «молочные» домики, «мельницы» — декорации, разбросанные среди ландшафта.

Парковую культуру второй половины 18в. отличал интерес к древностям. Однако чередование образов прошлого воспринимались не столько как повод для философских размышлений об истории и величии древних. В парках теперь особенно модны были строения в виде имитации средневековых и древних сооружений с мотивами крепостных башен, зубцов, стрельчатых арок, экзотического затейливого декора. Культ естественности стал определять и лицо праздненств, лишенных прежней барочной зрелищности и напыщенной парадности. Большое место теперь занимают прогулки по лесу и аллеям парка, игры на его лужайках, катание на лодках и т.п. Конечно, игровой момент праздника остается, но в нем появляется много пасторальных тем, с участием в представлениях помещичьих крестьян, одетых в национальные одежды. Большая часть созданных пейзажных парков стала воплощением идеи российского натурального сада, ориентированного на естественность, простоту и особенности среднерусской природы. Лишь в пригородах Петербурга – в Царском селе, Гатчине и частично в Павловске, а также в английской части Петергофа были созданы парки, непосредственно восходящие к английским образцам, чему немало способствовало привлечение к их устройству иностранных архитекторов и паркостроителей Ч.Камерона, Пьетро Гонзаго, И.Буша и других. Парки эти отличались своим специфическим настроением, связанным с романтическими веяниями.

Автор(ы) статьи: Сертакова И.Н.
Раздел: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Обряд и ритуал играют огромную роль в познании человеком многогранной и своеобразной системы культуры. Это первая ступень, которая строго, но гармонично указывает человеку на то, как следует организовать свою жизнь и представления о том, что должно или, напротив, недопустимо. Обряд, как и любая культурная доминанта, существует столько, сколько и само человечество, при этом его ритуальная, регламентная часть со временем изменяется, приобретает новые черты, осовременивается. Тем не менее, тщательное изучение обрядовой культуры дает полное представление о том, что с появлением новых обычаев и обрядов, так же сохраняются и традиции предшествующего времени, при этом нередко новое находит аналог в старом, а старое продолжает бытовать, получив новое осмысление и трактовку. В настоящее время во всем мире обнаруживается интерес к традициям, стремление к познанию первооснов своей культуры. В этой связи представляется важным выявить функциональную направленность обычаев и обрядов, рассмотреть основные виды обрядов и ритуалов с выявлением общего и специфического.

Обряд – это явление, обращенное, прежде всего, к душе человека, призванное пробудить в нем определенные качества и эмоции. Функциональная же направленность обрядов и ритуалов чаще всего рассматривается в контексте общественных, коллективных процессов. «Обряды – это способы действия, возникающие только в группах и призванные возбуждать, поддерживать или восстанавливать определенные ментальные состояния этих групп. Религиозные верования всегда являются общими для определенной группы, которая открыто признает свою приверженность им и связанным с ними обрядам. Они не только допускаются всеми членами данной группы в качестве личного дела, но являются делом группы и создают ее единство. Составляющие ее индивиды чувствуют себя связанными между собой уже тем только, что у них общая вера.» (2).

Общественная природа обряда восходит к первым культам, когда человек уже знал о четкой связи между Небом, Космосом и землей, понимал, что поведение небесных светил оказывает влияние на Землю. Во все времена и у всех народов молитва, музыка, слова, пение, ритмические пляски, театрализованное действо сопровождали обращение людей к богам. Божество, его сверхъестественная, необъяснимая природа вызывают благоговейный трепет, который человек ощущает внутри себя и выражает в обряде, ритуале. Обряд и ритуал наделены символическим значением. Они призваны драматизировать показываемое событие, освящают обычные рутинные действия, придают им торжественность, элементы праздничности, тем самым, превращая их в предмет, не досягаемый для критики и сомнений.

По мнению К. Лоренца ритуал имеет культовое происхождение и выполняет 3 функции: 1) запрет борьбы между членами группы 2) удержание их в замкнутом сообществе 3) ограничение данного сообщества от других групп.

Дюркгейм выделял ряд функций религии, главной из которых считал создание и укрепление общественной солидарности. Религия посредством, прежде всего культа, конституирует общество как целое, подготавливает индивида к социальной жизни, тренируя послушание (дисциплинирующая функция), укрепляет социальное единство (сплачивающая функция), поддерживает традиции, верования, ценности (воспроизводящая, транслирующая функция), возбуждает чувство удовлетворенности, социальный энтузиазм (воодушевляющая, эйфорическая функция). Дюркгейм подверг обстоятельному анализу австралийскую тотемную систему и связанные с ней ритуалы. Они символизируют включенность индивидуума в определенную группу, являются знаком ее интеграции, репрезентируют индивидуальные силы группы. Ритуалы являются шифрами главных религиозных запретов и наказаний. Членам клана запрещается отрицание общих верований, уклонение от ритуальных празднеств. (1)

В обрядах и ритуалах осуществляется самоорганизация сообщества, устанавливающая иерархию взаимоотношений в соответствии с социальными ролями и личными качествами. Так, В. Тернер показывает, что отношения между символами опосредствованы не столько познавательным рядом, сколько эмоциональным, который служит для «обуздания, направления и пробуждения таких могучих эмоций, как ненависть, страх, любовь и горе». (3). С помощью эмоциональных рядов в исполнение обрядов вовлекается вся личность. Ритуал на разных стадиях выступает в роли средства постоянного поддержания общих норм и ценностей народа. Тернер предлагает взглянуть на структуру ритуала с четырех точек зрения: символической, ценностной, телической и ролевой. В первом случае ритуал он представляет как собрание символов, во втором — как передача информации о важнейших ценностях и их иерархии, в третьем — взгляд на ритуал как систему целей и средств, в четвертом — ритуал выступает как продукт взаимодействия различных социальных статусов и положений, то есть можно сказать, что ритуальные игры и обряды с самого начала несли в себе функцию особого средства преодоления критических ситуаций за счет установления ролевых и межличностных взаимоотношений.

Таким образом, резюмируя основные направления в изучении функциональной направленности обрядов и ритуалов, можно выделить следующие их основные функции:
1. Мировоззренческая функция, которая реализуется благодаря наличию определенного типа взглядов на божество, человека, общество, природу, выраженного в ритуале. Ритуальное действие в этой функции схоже с мифом, а зачастую и повторяет его. Посредством ритуала объясняются основы миропонимания, принятые в том или ином обществе а так же мирочувствование — эмоциональное принятие или непринятие предлагаемых норм в свершении ритуала. Здесь же закладываются понятия, направленные на различение священных вещей и обычных, формируется соответственное к ним отношение. Роль обрядов, в этой связи, состоит в том, что они открывают доступ к священным объектам и затем обеспечивают возвращение в привычный мир, формулируют идеалы, к которым стремятся люди и которые стимулируют общественное развитие.
2. Коммуникативная функция. Ритуал – это своеобразный канал общения, верующих друг с другом, либо верующих с гипостазированными существами (Богом, ангелами, душами умерших, святыми и др.), которые выступают в качестве посредников общения между людьми.
3. Регулятивная функция состоит в том, что с помощью определенных идей, ценностей, установок стереотипов, традиций, набора действий осуществляется управление деятельностью и отношениями, сознанием и поведением лиц, участвующих в обряде или ритуале.
4. Интегрирующе-дезинтегрирующая функция.Совместные обряды, в том числе в таких жизненных ситуациях, как рождение, брак, смерть, укрепляют чувство групповой солидарности. И, напротив, факт сплоченности одной группы, следующей канонам какой-либо религии, и совершающими согласно ей ритуалы может вызвать конфликт со сторонниками других религий или с обществом, в котором существуют иные социальные порядки.
5. Культуротранслирующая функция указывает на принадлежность обряда и ритуала к традиционной культуре общества. Традиция, являясь устойчивым элементом в культуре, через обряд передает такие нормы жизни человека, которые направлены на сами основы его существования. Каждый раз, следуя принятым обрядам и установленным ритуалам, человек как бы заново соприкасается с моментом создания мира, прослеживает его развитие, соотносит себя с ним, и благодаря этому становится возможным соединение и совпадение космического, земного и человеческого ритмов.

Литература:
Гараджа В. И. Религиоведение. М., 1995.
Ердаков Л.Н. Человек в биосфере. Новосибирск, 2002.
Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.

Автор(ы) статьи: Ромах Н.И.
Раздел: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Наши знания о прошлом культуры питаются разными источниками. Исторический рубеж, отделявший древнейший культурный мир от начала человеческой цивилизации, определяется исследователя ми появлением новых источников, дающих информацию о культуре — письменных. Это не значит, что культура до письменной стадии менее интересна. Речь идет о том, что возможности её понимания основаны на иных документах: устных, фольклорных традициях, предметах быта, охоты или другой жизненно важной деятельности, ритуалах и обрядах, типе жилища и многом другом. Существенными эти свидетельства остаются и в письменных культурах, сохранивших себя в истории принципиально новым образом — посредством письменного текста.

Что такое письменность как феномен культуры? Какую роль играет письменное слово в исторической ретроспективе культур? Какие возможности открывает письменность культуре и какие ограничения кладет её развитию? Ответить на эти вопросы во многом попытаться понять сегодняшнюю ситуацию, когда книжная культура, составившая ядро письменных культур, постепенно сдает свои позиции новым способам самоорганизации культуры, а именно тем, которые обеспечивают работу компьютеров, кино и телевидения. Эту современную культуру специалисты называют «экранной», отличающейся по многим своим параметрам от становящейся теперь традиционной — книжной культуры.

Итак, по способам самоорганизации культуры, сложившимся в истории, можно различить три глобальных культурных типа: до письменный, иногда именуемый традиционным, письменный, основу которого составляет книжность и экранный, находящийся сегодня в состоянии формирования. В данной теме мы остановимся на втором культурном типе — письменном . Проследим основные этапы его эволюции.

В примитивных обществах основными механизмами культурной преемственности служили естественная память, прямое подражание и устная речь.

Однако естественная память — механизм ненадежный. Общезначимая информация растворяется в живом коллективном опыте и облекается в метафорические формы. Необходимость борьбы с рассеиванием информации заставляла охранять целостность и неизменность коллективных знаний и верований, ограничивать нововведения. Это мешало рекомбинации знаний, перестройке представлений о действительности. Кроме того, в силу ненадежности передачи часть их безвозвратно утрачивалась, не смотря на огромный объем памяти «старейших и мудрейших».

Постоянная угроза рассеивания информации, относящейся к жизненно важным средствам социальной регуляции, так и к познанию мира, вызвала к жизни обширные мифопоэтические комплексы, фольклорное наследие, хранившееся в живой памяти сказителей и старейшин. Неподвижность этого культурного комплекса рассматривалась как гарант устойчивости и выживания первичного коллектива (род, племя, семья).

Древнегреческий философ Платон называл память «великой и могущественной богиней». По мере накопления опыта и знаний эта «богиня» все чаще и чаще подводила людей, которые поняли: чтобы закрепить опыт поколений, сделать человеческую мысль бессмертной, сохранить для потомков материальные и культурные ценности, надо изобрести другую, более могущественную «богиню» сильнее человеческой памяти. Так жизненная необходимость подталкивало человечество к изобретению письменности.

Письменные культуры формируются с конца 4 — начала 3 тысячелетий до настоящего времени. В истории развития письменности ученые выделяют несколько этапов:
первый — предметное письмо, когда для передачи информации использовались различные сочетания разноцветных камешков, морских ракушек, замысловатых узелков и др.;
второй этап — возникновение пиктографического письма, при котором мысль выражалась в виде рисунков ;
третий этап — идеографическое, логографическое письмо и иероглифическое (как разновидность — клинопись ); четвертый этап — слоговое письмо, которое становится более универсальным и удобным средством;
пятый этап — возникновение алфавитов букво — звуковых, тех которыми пользуются современные люди.

Надо сказать, что все эти типы письменности живы до сих пор и активно используются. Если внимательно присмотреться к переходу от одного типа знаковой культуры к другому, то можно заметить, что моментом развития, основным стимулом к поискам новых средств является точность передачи содержания.

Пер вые шаги на пути создания письма были сделаны человечеством еще на низшей стадии варварства, 20 — 30 тысяч лет назад.

С развитием земледелия и скотоводства возникает крупное общественное разделение труда между племенами и как следствие этого обмен создаваемыми продуктами. Появляются и зачатки ремесел (гончарное, металлообрабатывающее и др.)

В этих уже достаточное сложных условиях речь не могла служить единственным средством общения. Человек той ранней эпохи к открытию письма шел на ощупь, в результате чего возникало множество вариантов и систем письма, и большинство из них не имеет почти ничего общего с современным письмом.

Для передачи сведений первобытный человек широко использовал различные предметы, которые символизировали определенные понятия, или даже выражали мысли. Этот метод получил название «предметное письмо». Например, в качество объявления войны одно племя посылало другому стрелу или меч. Зеленая ветка обычно означала предложение мира. У североамериканских индейцев подобное значение имел кисет с табаком /Трубка мира/. Иногда таким образом удавалось выразить довольно сложную мысль. Греческий историк Геродот /484-425 гг. до н. э./ в своей «Истории» свидетельствует о своеобразном документе, переданном персидскому царю Дарию от скифов. «Посланием» этим были: птица, мышь, лягушка и пять стрел. Расшифровывается этот ультиматум так: «Если вы персы, как птицы, не улетите в небо, или, как мыши, не зароетесь в землю, или, как лягушки, не поскачете в болоту то не вернётесь назад, пораженные этими стрелами». Такие «предметные » письма /ароко/ и ныне используются некоторыми африканскими народностями /ибо, йоруба и др./

На следующей ступени развития у народов распространено было в так называемое узелковое письмо. Еще и поныне индейцы-пастухи в Перу пользуются шнурами для подсчета своих стад. Шнур одного цвета служит для обозначения быков, а количество узелков на нем соответствует количеству голов в стаде. Шнур другого цвета — коров, третьего — телят.

Есть племя, которое пользуется веревочным календарем. Отправляясь в дальний путь, муж отправляет жене шнур, на котором столько узлов сколько дней он предполагает пробыть в дороге. Далеким отголоском такого письма является привычка завязывать узелок для памяти на носовом платке.

Интересным образцом узелкового письма служит письменность исконных жителей Перу. Считается, что в нем узелковое письмо раскрыло все свои возможности. Кипу представляет собой толстую веревку или палку, на которую нанизаны шнуры с узелками и сплетениями. Смысловое значение придавалось количеству шнурков и узлов, их величине, расположению и цвету. Вес кипу достигал нескольких килограммов. Неокрашенные шнуры применяли для числового учета и запоминание знаменательных событий, разноцветные — для более сложных сообщений.

У индейцев каждый цвет имел определенный смысл: черный означал несчастье, смерть, фиолетовый — опасность или вражду, красный — войну, белый — мир, желтый — золото, зеленый — зерно.

Располагая в различных сочетаниях цвета и узлы, индейцы передавали большое количество сообщений.

Некоторые ученые считают, что на кипу могли быть записаны своды законов, хроники и даже стихи. Другие, однако, придерживаются мнения, что сложных записей при помощи узлов и разноцветных шнуров сделать невозможно.

Вот так, на протяжении тысячелетий, человек опробовал различные способы фиксации и передачи своих мыслей. Основным недостатком первобытных типов письма было то, что они с трудом могли быть поняты, а то и вообще оставались непонятны «читателю» и нуждались в толкователе, «дешифровщике» , заранее осведомленно м о содержании послания.

Нынешняя, привычная нам система письма развилась не из предметно-ракушечного, палочного или узелкового письма, а из пиктографического рисунчатого, которое также широко использовалось в древности для передачи информации.

Следующий тип письма называется пиктографический. Пиктография из латинского pictus (рисованный) и греческого graho (писать). Пиктография — прародитель большинства современных систем письма. Особенность его как способа передачи информации заключается в том, что рисунчатая запись сообщения передает мысль целиком, не выделяя отдельных понятий. Даже самые мелкие фрагменты пиктограммы имеют такую же смысловую законченность, как и современное предложение. Выделить в пиктограммме составные части, как в предложении, нельзя. Она изображает действие, событие, однако никак не отражает устного языка, названий предметов. Пиктограмма выражает то же, что и изображает, символика в ней отсутствует.

Возникла пиктография в недрах первобытного искусства. Первые рисунки человека, найденные учеными, сделаны еще в эпоху позднего палеолита: 40 — 10 тысяч лет назад. Древний человек высекал на камне, вырезал на кости, наносил краской на стены пещер контуры животных — бизона, мамонта, лани, носорога, лошади, оленя — или людей. Он как бы осваивал мир и запечатлевал его.

В эпоху мезолита, датируемую в Европе 9-6 тысячелетием до нашей эры, все более распространяются сложные изобразительные композиции. Они похожи на законченный рассказ в картинках.

Оригинальную начальную стадию пиктографического письма создал народ юкагиров, живущих в районе Колымы. Интересное письмо девушки попало в руки ученых. Это — небольшой кусок кожи, с какими-то стрелами, линиями, квадратами, вырезанными ножом. Письма юкагиров довольно сложны, непосвященный их понять не сможет. Письмо, попавшее к ученым, долго хранилось в доме детьми и внуками адресата. Чтобы разобраться в нем надо знать обычаи и символику юкагиров, понимать рисуночное письмо.

«Ты уходишь от меня. Ты любишь русскую, которая преграждает тебе путь ко мне. Пойдут дети, и ты будешь радоваться, глядя на них. Я же вечно буду грустить и думать только о тебе, хотя и есть другой, который любит меня».

Как расшифровывается это письмо, что означает каждый символ?

Две ступенчатые полосы в верхней части символизируют дома. Свой дом отличается от чужого более сложным сплетением линий, орнаментом. Стороны чужого дома лишь намечены. Мужчина обозначен знаком, напоминающим наконечник стрелы. Женщина — похожим знаком, но несколько шире, т.к. женщины шире в бедрах. Русская женщина изображена в «юбке «. Слева от нее два копья поменьше — символы детей. Юкагирка грустит. Об этом говорят крестообразные полосы на вершине условного знака. Параллельные линии, соединяющие ее фигуру с фигурой мужчины, показывают, о ком девушка грустит.

Линии, идущие от вершины русской и пересекающийся прямоугольник с двумя диагоналями (взаимная любовь), означает помеху, вставшую между юношей и девушкой. Из вершины фигуры юкагирки выходит волнообразная линия (мысли ее уходят к любимому). В правой части рисунка стоит еще одна мужская фигура, которая шлет такую же волнообразную линию к юкагирке, но не получает взаимности.

Первобытный человек не только рисовал картинки, но и вырезал их или выцарапывал на камне, дереве или кости. Рисунчатое письмо оперирует не буквами, а рисунками /пиктограммами/, каждый из которых графически изображает не отдельный звук или слог, а конкретный предмет или явление, или комплекс явлений, конкретную ситуацию. Пиктография не требует от воспринимающего какой-то грамотности. Более того, она может быть одинаково понятна людям, говорящим на совершенно разных языках.

Ее простота и наглядность позволяет использовать ее и сейчас, как средство передачи информации. Например, она широко применяется в торговой рекламе, на вывесках магазинов, в дорожных знаках и т.д. Изображение черепа с костями на трансформаторной будке или аптечном ярлыке, изображение молнии на линии электропередачи предупреждают об опасности и др. Множество рисунков, с которыми мы сталкиваемся сейчас и есть пиктограмма.

Человек каменного века был талантливым рисовальщиком. В пещерах Альтаиры в Испании, на скалах Богуслан в Швеции, на берегах Лены в Сибири, в горах Тассилин в Сахаре и других местах он оставил множество рисунков лошадей, носорогов, бизонов, мамонтов, изображения целых сцен охоты. И ныне,20 тысяч лет спустя, они продолжают поражать нас точностью и реализмом. Несомненно, человек сделал тогда шаг к изобретению письма.

Окончательно сформировалось пиктографическое письмо, по мнению исследователей, в эпоху неолита, когда разрозненные родовые группы стали объединяться в племена.

Однако в пиктограммах начертания одних и тех же предметов в разных вариантах -были различны, не говоря уже об изображении действия.

Например, «оружие » могло обозначатся рисунком копья, или стрелы, или лука, или дубинки. Кроме того, по мере распространения письма возникла потребность в ускорении записи. Рисунок постепенно упрощается и расчленяется на отдельные графические знаки. Название предмета закрепляется за определенным рисунком. Так намечается переход к идеографическому письму.

Следующим этапом развития письма было расчленение фразы на отдельные понятия и затем и слова. За каждым понятием и конкретным предметом закрепился рисунок. Система таких знаков — идеография — была упорядочена в масштабе государства, нуждающегося в устойчивом и точном письме для управления, учета записи законов и т.д. В ряде стран (Египте, Шумере, Китае, на острове Крит) идеография возникает вместе с рабовладельческим государством и достигает высокой степени совершенства.

Древнейшая на земле подобная письменность — это шумерская клинопись. Она очень декоративна и, как полагают исследователи, берет начало с рисунков, хотя и есть данные о том, что им предшествовало узелковое письмо.

Совершенствование и видоизменение рисунчатого письма приводит к тому, что от полного, достаточно подробного и тщательного изображения предметов шумеры постепенно переходят к его неполному или символическому изображению. Древнейшие мировые письменные памятники — шумерские клинописные таблички — относятся к середине 4 тыс. до нашей эры. Клинопись- это письменность, знаки которой состоят из групп клинообразных черточек, выдавливаемых на сырой глине. Клинопись возникла как идеографическо-ребусное письмо, впоследствии трансформировавшееся в словесно-слоговое.

В современном языке тоже используются идеограммы. Это — математическое знаки, химические формулы, и различные условные обозначения.

Новым шагом стало слоговое письмо. Слоги выделялись в древнеегипетской, шумерской, ассиро-вавилонской, древ- неперсидской, китайской и других системах письменности. По сравнению с идеографической слоговая система была удобнее для употребления и обучения. Письмо стало компактнее, насчитывая от двух — трех сотен знаков до нескольких десятков, точнее отражая строй языка. Дальнейшее развитие письма пошло по пути все большего дробления звукового потока, до самой мелкой » дольки» — звука. По мере усложнения человеческого мышления совершенствовалось и рисунчатое письмо. Это возрастающее упрощение, стилизация, схематизация пиктограмм, которые постепенно утрачивают изобразительный элемент и превращаются в условные знаки, графические символы, логограммы.

Логограмма — следующая форма письменности, для которой не обязательно внешнее сходство с символизируемым предметом. Она не имеет отношения и к фонетическому, звуковому составу слова, отражая лишь его смысловую, семантическую сторону.

Возможность передачи информации с помощью чистой идеографии очень ограниченны. Она выступает лишь как переход от пиктографии к словесно-слоговому письму, применяясь либо в хозяйственных запись — где число понятий, о которых может идти речь, ограничено самим содержанием текста (ранний Шумер) либо в ритуальных записях как мнемоническое вспомогательное средство. Гораздо более живучим оказался словесно-слоговой тип письма. Основой здесь остается конкретная привязка знака каждый раз к определенному слову, что обеспечивается добавлением знаков /т.н. фонетические комплементы, или фонетики/, выражающих чисто звуковые элементы и знаками — детерминативами, уточняющими круг понятий, к которому относится данное слово. Идеографический знак, прикрепленный к определенному слову, назывался логограммой. Ей могли передаваться тексты любого содержания, т.к. такое письмо обеспечивало достаточно наглядное воспроизведение текста при чтении.

В Египте первые образцы письменности появились между 3300 и 3100 г.г. дохристианской эры. Исследователи полагают, что египтянам в создании письменности помогло знакомство с шумерскими письменами.

Для обозначения предметов и количественных данных, таких, как количество зерна или скота, принадлежащего храму, использовались пиктограммы. Позднее пиктограммы становились все более и более стилизованными и постепенно приобретали вид символов.

Первые памятники египетской письменности говорят о том, что их письмо представляет собой законченную систему, являвшуюся продуктом длительного развития. Эти памятники написаны иероглифическим письмом, которое так назвали греки (от hieros» священный » и glyfo » тесать «), познакомившиеся с ним по надписям на храмах. К несколько более позднему времени относятся памятники скорописного иератического письма (от hieratiros» жреческий»), так как в греко-римское время им преимущественно пользовались жрецы для записей в храмовых книгах. Обе эти формы письменности в своей основе одинаковы, но иератическая была проще и использовалась не для монументальных надписей, а для обычного письма на папирусе и остраках (известняковых и керамических обломках). В VII веке до н.э. к этим двум видам письменности прибавилось значительно упрощенное курсивное письмо, которое греки называли демотическим (от demos — народ). Иероглифическое письмо использовалось почти 3500 лет, т. е. много дольше, чем клинопись или латинский алфавит. Последняя иероглифическая надпись относится к концу IV века н. э. Письменность была настолько сложна, что очень долгое время египетская цивилизация была скрыта от мировой культуры.

Важной датой для мировой культуры стало событие 2 августа 1799 года, когда солдаты Наполеона при возведении укреплений форта Рашида, возле города Розетты, нашли стелу, покрытую письменами. Плита величиной с доску стола имела надписи на трех языках. Верхняя надпись — иероглифическая, средняя — наиболее уцелевшая — демотическая разновидность египетского письма: нижняя надпись — греческая, выполненная архаическими буквами.

Таким образом, на основе анализа, многочисленных, хотя и безуспешных попыток расшифровать надписи путем сопоставления частей надписи на разных языках европейским ученым С. де Саси, Д. Окер-блада, Т. Юнга, Ж. Шампольону удалось расшифровать и иероглифы, и структуру построения текста, после чего их стали переводить один за другим и науке открылся удивительный мир древнеегипетской цивилизации.

Египетская «Книга Мертвых»

Наиболее ранние памятники древнекитайской письменнсти Ианьские гадательные надписи XIV — XI века до нашей эры. Возникновение этой системы письма относится к еще более раннему времени, поскольку шаньская письменность предстает перед нами в достаточно развитом виде. С типологической точки зрения между шаньской письменностью и современной иероглификой нет принципиальных различий. Подобно современным китайцам, шанцы пользовались знаками, фиксирующими разные элементы языка, опираясь на их значения. Большинство шанских знаков представляло собой идеограммы — изображения предметов или сочетания изображений со сложными понятиями. Помимо этого в шаньской письменности уже использовались знаки другого типа, абсолютно преобладающие в современной иероглифике: один элемент указывал на чтение, другой – на приблизительное значение. Эта категория иньских знаков типологически близка к тем древнеегипетским иероглифам, которые, фиксируя значение слова, имели дополнительный смысл.

Шаньские знаки характеризуются тремя особенностями, отличающими их от современных китайских иероглифов: 1. каждый элементарный знак представлял собой изображение контура предмета, неразложимого на составные части; 2. насчитывалось множество разновидностей написания одного и того же знака; 3 ориентация знака относительно строки еще не стабилизировалась.

Благодаря заимствованию шаньской письменности чжоусцами, развитие ее не прервалось в 1 тысячелетии до нашей эры. Существенные изменения происходят лишь во 2 — 1 веке до нашей эры. После унификации местных вариантов иероглифов возникает новый почерк написания знаков. Иероглифы этого времени полностью утратили связь со своими первоначальными начертаниями. Письменность ханьского времени в принципе почти не отличается от современной.

Изобретатель бумаги китаец Цай Лунь

Китайские иероглифы

В наши дни логография все еще употребляется, и не только в Китае, где она остается основной системой письма» но и у многих других народов, удерживающих некоторые её элементы наряду с письмом фонетически ? Логографическими знаками являются цифры, обозначение химических элементов, алгебраические символы, многие дорожный знаки. В силу ряда полезных качеств логограммы не должны исчезнуть из нашей письменной практики. Главное из достоинство — краткость: один знак заменяет целое слово. Другое достоинство логографии — она понятна каждому человеку, знающему смысл логограммы, независимо от того, каков он на его родном языке. И все же отрицательные стороны логографического письма превышают его достоинства. Ведь за каждым понятием должен быть закреплен отдельный знак — иероглиф. У китайцев их насчитывается до 50 тысяч.

И, наконец, алфавит, который первый алфавит создали финикийцы в 2 тысячелетии до нашей эры. Он состоял из 22 букв. Они обозначали лишь согласные звуки или слоги, состоящие из согласного и гласного звуков. Финикийский язык принадлежал к семейству семитских, в которых главную роль играли согласные. Из них составляли корни слов. Гласные же выражали, главным образом, в основном связи и формы слов. По этой причине финикийский алфавит занимает промежуточное положение между слоговыми и буквенно-звуковыми системами письма.

Знаки финикийского алфавита имеют простую, удобную и для написания и запоминания, форму. Есть несколько гипотез происхождения финикийского письма. Как его возможных предшественниц, называют и египетскую, и ассиро-вавилонскую и крито-микенскую письменности. Сторонники каждой теории приводят аргументы за и против. Однако для нас важно то обстоятельство, что финикийский алфавит — закономерный результат длительного пути развития письма, во-первых. И, во-вторых, именно эта система письма стала универсальной и международной, говоря современным языком. Именно она легла в основу письменности европейской береговой Греции, а затем трансформировалась в письменность большинства европейских стран.

Финикийский алфавит был заимствован греческой и арамейской письменности. Он последней берет свое начало восточная ветвь буквенно — звукового письма и некоторых слоговых систем, распространенных в Азии. Греческий стал основой западных систем письменности, для которых в равной степени характерно употребление как гласных, так и согласных звуков.

Великая историческая заслуга древних греков состоит в том, что они выделили гласные звуки, введя для них в алфавит специальные знаки. Так он приобрел вид, который в основных своих чертах сохранился и по сей день. Это произошло в первом тысячелетии до нашей эры.

Нововведение обеспечило более точную передачу звуков речи. И вот уже более двух тысяч лет человечество пользуется буквенно-звуковым письмом — гибким инструментом для передачи различных событий, мыслей, чувств…

«Архаическое» греческое письмо по форме букв почти полностью совпадает с финикийским, лишь позднее были введены дополнительные буквы. В «архаических» малоазийских и, вероятно, в греческим письме сначала отсутствовали буквы для кратких согласных. Направление письменности было, как и в семитских языках, справа налево, затем — бустрофедон /первая строка — справа налево, вторая — слева направо), наконец, слева направо.

В связи с тем, что греческий текст, лишенный гласных, почти непонятен, в греческую письменность были включены для гласных и те буквы, которые обозначали финикийские согласные, чуждые греческой фонетике и оказавшиеся, т. о., излишними.

Переход к обозначению на письме не только согласных, но и всех гласных явился важнейшим культурным достижением.

В дальнейшем возникают варианты письма восточно-греческий и западно-греческой, различавшиеся формой и использованием некоторых букв.

Из восточно-греческого в 5-4- веках до нашей эры развилось греческое, а затем византийское письмо; в свою очередь, из него возникли коптское /христиано-египетское/, древне-готское и славянское кирилловское письмо. На основе западно-греческого возникли италийские алфавиты, в т.ч. этрусский /в 7 в.до н.э./, и из него древнегерманские руны /с 3 в .н.э ./; из этрусского же, видимо, развилось латинское письмо ( с 6 в до нашей эры).

В эпоху Римской империи латинское письмо приобрело международный характер, сохранявшийся в связи с распространением католической церкви и в эпоху западноевропейского феодализма. Латинская письменность используется и для национальных языков западноевропейских народов/ французского, немецкого, польского).

В 19-20 веках, в связи с образованием новых буржуазных наций, складывается целый ряд систем Письменности на латинской основе во всех частях света.

Славянское письмо — кириллица, было разработано на основе добавления к 24 буквам византийского греческого письма еще 19 букв для специфически славянским корнем. Кириллица употреблялась православными славянами, а также /до 19в./ румынами. На Руси была введена в 10-11 вв. в связи с христианизацией. Однако какое-то письмо применялось славянами уже раньше.

Об этом сохранились свидетельства очевидцев. Болгарский монах Черноризец Храбр, живший на рубеже 1Х-Х веков, пишет, что славяне читали и гадали с помощью»черт и резов». Арабский писатель Эль Массуди видел на Руси в языческом храме пророчества, начертанные на камне. К сожалению памятники языческой письменности практически не сохранились.

После принятия христианства славянами распространение получили два алфавита: кириллица и глаголица. Кириллица была создана братьями, монахами — просветителями Кириллом (Константином) и Мефодием на базе греческого алфавита. Они принесли свою азбуку славянам Чехии, Болгарии, Моравии, Руси…

Труд Кирилла и Мефодия положил начало созданию славянской письменности, литературы, старославянского литературного языка, имевшего огромное значение в дальнейшей жизни славянских народов.

Кириллица состояла из 43 букв. Для звуков одинаковых в славянском и греческом языках, использовались греческие буквы. Для звуков, присущих славянскому языку, создано 19 знаков простой формы. Кириллица правильно передавала фонетический состав старославянского языка, но она включала 6 греческих букв, ненужных для передачи славянской речи.

Параллельно с кириллицей в Х веке существовала другая разновидность славянского алфавита, глаголица. В глаголическом письме на 3 буквы меньше, чем в кириллице, а в более раннем — 38-39 букв. Совпадая с кириллицей по алфавитному составу и расположению, звуковому значению и названиям букв, глаголица сильно отличалась от нее сложностью знаков. Ее буквы применялись также для обозначения чисел.

До сих пор не решен вопрос о происхождении глаголицы и её соотношении с кириллицей.

Графика кириллицы претерпевала изменения с 10 по 18 века (устав, полуустав, скоропись). Современные славянские системы письма: русские, украинские, болгарские, сербские развивались на основе кириллицы.

Русские письмо из 35 букв называлось гражданским шрифтом, в отличие от церковного — собственно кириллицы, сохраненной для религиозной литературы, при реформе, проведенной Петром Первым /1710г ./ является упрощением кириллицы* Оно пережило ряд алфавитно-орфографических реформ, в результате которых были исключены все буквы, ненужные для передачи фонем современной русской речи и включены две новые буквы: й и е.

СССР были созданы новые алфавиты для народов, не имевших ранее письменности, или имевшие письменность, построенную на малопригодной для народного языка, основе (например — арабской). Первоначально эти алфавиты строились на латинской основе, но с середины 50-х гг. были переведены на русскую основу с добавлением ряда дополнительных и диакритизитированных букв.

Совершенствование письменности продолжается и в настоящее время.

На древнерусском языке говорили и писали в Новгороде, в Киеве, загадочной Тмутаракани. Немного произведений дошло до нас. «Поучение Владимира Мономаха», «Изборник Святослава», «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, «Слово о полку Игореве» и др. памятники древнерусской литературы. Среди них особое месте занимает хроника «повесть временных лент» монаха Нестора, которое сравнимо с энциклопедическим трудом. В Киевской Руси уже имелись библиотеки. Они создавались при монастырях и способствовали продолжению и углублению образования. Следил за книгами один из монахов. Самой знаменитой была библиотека Ярослава Мудрого — строителя Собора святой Софии в Киеве.

Надписи на штукатурке собора Софии Киевской содержат упоминания видных исторических деятелей Древней Руси — Владимира Мономаха, Мартирия, архиепископа Новгородского и других. По содержанию надписи Софийского собора родственны, а иногда аналогичны летописным сообщениям. Это свидетельствует о большом интересе их авторов к отечественной истории, стремлении оставить память о волновавших их событий. Расшифровка этих надписей помогла установить, например, точную дату рождения Ярослава Мудрого, о заключении важных политических союзов русских князей.

Древнерусские граффити (надписи на штукатурке) Х1-Х1У веков можно разбить на следующие основные группы: надписи, содержащие сведения о военно-политической истории Древней Руси; поминальные надписи, близкие летописным («месяца августа в 22 представился раб божий Лука епископ блаженный Белогородский» — в летописи о смерти епископа ничего не сказано ); благожелательные надписи («Господи, помози рабе своей Олисаве Святополчей матери русской княгине..»); автографические(«Михаил убогий, а грехом богатый писал, господи, помози ему»; или «Писал Ставр Городатинич»); надписи относящиеся к фрескам (например, на изображении Онуфрия, на высоте 1,8 метра от пола, граффити: «Святой Онуфрий, моли Бога милостивого за рабу свою Елену и… помощи.. рабу своему Фсыпорови, аминь»); символические и бытовые рисунки.

В начале 50-х годов в истории русской палеографии произошло крупное событие: при раскопках древнего Новгорода были открыты сотни берестяных грамот XI — XIV веков и началось изучение их письма.

До 1951 года считалось, что грамотность в Древней Руси была привилегией князей, бояр, церковников, а рядовые ремесленники и вообще большинство жителей писать и читать не умели. Берестяные грамоты новгородцев доказали, что искусством письма владели и простые люди. Значит, не бесписьменный период был в то время на Руси, а время массовой грамотности, причем не в одном лишь Новгороде были найдены такие документы, а еще в четырех городах (Пскове, Смоленске, Витебске, Старой Руссе). Археологам посчастливилось найти берестяные рулончики с процарапанными буквами.

Таким образом, изобретение письменности является одним из важнейших этапов в истории цивилизации. О письменности часто говорят, что она знаменует начало истории. Это объясняется тем, что письменность позволяет людям, записывая информацию, сохранять знания о своем прошлом, передавать информацию, накопленный опыт не только в пространстве (географически ), но и во времени (хронологически). Письменность обессмертила мысль человека. Изобретя письмо, человек стал общаться как с современниками, так и далекими потомками, что упрочило связь поколений.

Автор(ы) статьи: Лавринова Н.Н.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Существуют некоторые закономерности влияния геоландшафта на формирование качеств народа. Это происходит благодаря свойствам, которыми он обладает.

1.Формальные: площадь, географическое положение. Они обусловливают возможность распространения в пределах месторазвития определенного типа хозяйства, расселения. Природная среда оказала влияние на формирование культуры народа, населяющего данную территорию. Чем обширнее ее площадь, тем больше возможности для размещения разнообразных хозяйственных и культурных комплексов.

2. Природные свойства, рассматриваемые с точки зрения оценки их человеком, включают: разнообразие или, наоборот, относительную однородность природных условий, влияющих на особенности расселения, дифференциацию некоторых хозяйственных процессов; набор природных ресурсов, определяющих при равных иных условиях историческую и современную направленность процесса освоения; технологическую характеристику природных ресурсов, позволяющих определить степень и глубину возможных преобразовательных мероприятий, связанных с использованием территории в прошлом и в современный период. Разнообразие можно рассматривать как действие, движение, динамическое понятие, степень, которого определяется величиной и качеством взаимодействующих процессов.

Подлинными месторазвитиями являются территории сочетания двух и более природных зон. Не случайно очаги цивилизации возникли, прежде всего, в ареалах, расположенных на границах зон, в районах с изменяющимся в течение года климатическими условиями, на границах между сушей и морем, между горными массивами и равнинными пространствами пустынь. Так, по мнению Гумилева Л., основные месторазвития в Евразии возникали: в восточной части – при сочетании горного и степного ландшафтов; в западной – лесного и лугового (поляны в Волго-Окском междуречьи); в южной – степного и оазисного (Крым, Средняя Азия); на севере – лесотундра и тундра [1].

3. Антропогенные (приобретенные) свойства – результат предшествовавшего воздействия человека на месторазвитие.

Все эти свойства территории в совокупности определяют конкретный тип месторазвития, который в свою очередь влияет на населяющий его народ, формируя человеческие качества, особенности характера, стереотипы поведения.

Первый тип занимает центральную часть Восточно-Европейской равнины. Наиболее многочисленным этносом данного региона является русский народ, кроме него сюда входят народы бассейна Средней Волги и Южного Урала – татары, башкиры, чуваши. Все они обладают общими хозяйственными и культурными связями, что объясняется одинаковыми природными условиями. Территория Восточно – Европейской равнины как тип месторазвития оформился примерно в XIII веке, когда из разрозненных субэтносов возник новый единый этнос [2].

Равнинная местность, характеризующаяся большой площадью и богатой природной средой, влияет на населяющий ее народ самым разнообразным образом. Ее обширные пространства способствуют низкой концентрации населения в одном месте. Так, Россия, территория которой в основном представлена равниной, среди современных стран мира занимает по площади 17075,4 тысяч квадратных километра – первое место, а по численности населения – шестое (148673,4 тысяч человек) после Китая (1,17 миллиардов), Индии (880 миллионов), США (255 миллионов), Индонезии (191 миллион), Бразилии (156 миллионов). При средней плотности населения в мире 1988 году – 37 человек на квадратный километр. В СССР в 1989 году она составляла 12,8 человека на квадратный километр. Этот утверждение подтверждает и густота поселений, то есть число поселений приходящихся на единицу площади страны или региона. Густота сельских поселений обычно исчисляется на 100 квадратных километра. В среднем по России в начале 1990х годов эта цифра составляла около 0,9, максимальная – в районах с преобладанием мелких поселений (Псковская область – 15) и средних сельских поселений (Чувашия – 10), минимальная – в слабозаселенных районах (Якутия – 0,02). Густота городских поселений обычно исчисляется на 10000 квадратных километров: в среднем по России она составляет – 1,9, максимальное число, в наиболее урбанизированных районах (Московская область – 39), средняя в густозаселенных районах (Калининградская – 18), минимальная в слабозаселенных (Якутия – 0,25). Итак, особенно низкая концентрация заметна на примере сельской местности, где численность населения не велика, а расстояние между деревнями и даже домами достаточно велико. Это находит свое подтверждение и в планировке улиц и различных типах построек. Долгое время в России преобладали одноэтажные постройки, в отличие от европейских стран. Это не было связано с низким уровнем развития технологий, позволяющих возводить многоэтажные здания. Подобное существовало из-за возможности «распространения в вертикальном направлении».

Наличие вокруг человека обширных территорий способствует развитию у него обостренного чувства пространства, наблюдаемого, например, в момент общения: расстояние между русскими при этом составляет не менее одного метра.

Проживание людей в достаточной удаленности друг от друга и от торговых, культурных центров (имеется в виду сельская местность) во многом влияет на формирование универсального типа личности. Дело в том, что человек, окруженный огромными пространствами, оказывается как бы изолированным от остального мира. Это заставляет его развиваться, как универсальное существо, которое вынуждено уметь делать все. Помимо отдаленного соседства, универсальность русских обусловлена, необходимостью преодолевать различные природные катаклизмы, которые связаны с неблагоприятными климатическими условиями (резкая смена температур, сезонность, наводнения и т.д.).

Довольно однообразная местность, не имеющая, особых препятствий (гор, морей и т.д.) для передвижения способствовала (в прошлом), сильной миграции народа, давала возможность для расширения территории своего обитания.

Активная миграция русского этноса происходила во всех направлениях и самым различным способом. Огромные пространства неосвоенных земель открывали широкие возможности для их исследования и освоения. Часто это осуществлялось не специально организованными экспедициями, а результировалось тем, что люди, боясь попасть в рабство или в зависимость от кого- либо, спасались, уходя, на еще никем не освоенные территории и там основывали поселения, затем целые города. Вследствие этого, должны были усилиться и исследовательские качества русского народа. Мы полагаем, что они – следствие необъятных просторов данного типа месторазвития. В ходе освоения новых земель русские встречали на своем пути много разных народов, захватывая их территорию, иногда это происходило в ходе военных действий, но чаще без особых конфликтов. В любом случае это подчеркивает захватнические качества народа.

В старину резерв земель способствовал естественной пространственной диффузии социума, спасал от грабительских набегов, а гораздо позже предоставлял молодежи романтическую возможность испытать себя на новостройках Сибири.

Надо отметить, что существует различие между территорией формирования этноса и его обитания в настоящее время. Этнические территории, то есть области обитания, изменяются исторически. Так, для русского этноса, который является крупнейшим на территории Восточно-Европейской равнины, характерно почти непрерывное расширение.

Выделившийся в XII – XIII веках из более крупного древнерусского этноса, он был широко расселен в южной и западной частях Восточной Европы. Непрерывно расширяя эту территорию, на севере он достиг берегов Белого и Баренцева морей; на западе дошел до Балтики и Западной Двины, на юге вышел к берегам Черного моря и к Кавказу. Особенно интенсивным было расселение на восток, где он стал осваивать в XVI веке просторы Сибири. На протяжении многих столетий все новые земли прочно осваивались русскими людьми, становясь для них родными. И в настоящее время русские являются одной из крупнейших мигрирующих групп мира. Внутри страны им также свойственна высокая степень активности, подвижности, мобильности, которая проявляется практически во всех областях жизнедеятельности: политической, социальной, экономической, культурной, творческой и т.д. Это особенно видно, если составить краткую хронологию основных дат, значимых для России.

Итак, с IX — XV века происходит становление государственности. В этот промежуток времени русские активно участвуют в походах на Восток и Византию (IX – X вв.); к.X – н.XI вв. – принятие христианства; к.XI в. – княжеские усобицы; X – XII вв. борьба Руси с набегами кочевников; XIII в. — нашествие монголо-татарских завоевателей; 1240 год – разгром шведских захватчиков, Невская битва; 1242 год – Ледовое побоище; 1380 год – Куликовская битва; XIV – XV вв. – объединение русских земель вокруг Москвы. На протяжении XV – XVI веков помимо внешних войн, которая вела Русь (1552 год – взятие Казани, 1556 год – взятие Астрахани, Ливонская война, присоединение Сибири), проводились различные реформы, связанные с именем Ивана IV, а затем последовал период обострения внутреннего положения «смутные времена». Начало XVII века ознаменовалось голодом, вседствии неурожая. После этого последовал ряд крестьянских войн: под предводительством Болотникова И. и под предводительством Разина С. (1667 год). В 1649 году оформляется система крепостной зависимости. Первая четверть XVIII века целиком связана с реформами Петра 1, которые коснулись не только политической и экономической сторон жизни общества, но и социальной, культурной. 1726 – 1800 годы – дворцовые перевороты, из-за нестабильности положения вновь вспыхивает крестьянская война под предводительством Пугачева Е. (1773 – 1775). Помимо этого, Россия ведет войну с Турцией, которая заканчивается присоединением Крыма (1783 год). В XIX веке она участвует во многих войнах (1805 –1807 годы – война России в союзе с Англией, Австрией и Пруссией против Франции; 1804 – 1813 годы – война России с Ираном; 1806 – 1812 годы – война с Турцией; 1808 – 1809 годы – война с Швецией, присоединение Финляндии и Аландских островов; 1812 – начало Отечественной войны; 1826 – 1828 годы – война России с Ираном; 1828 – 1829 годы – с Турцией; 1853 – 1856 годы – Крымская война). Внутри страны: 1816 – 1817 годы – введение военных поселений, 1819 – восстание военных поселян в Чучуеве, 1825 год – восстание декабристов в Петербурге, 1861 год – подписание манифеста и «Положений о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», 1863 – положения о поземельном устройстве удельных крестьян. XX век – революции, за время которых было проведено большое количество реформ, коснувшихся всех сторон жизни общества (смена политического строя, диктатура пролетариата, образование Советского правительства, провозглашение РСФСР, создание красной Армии, отделение церкви от государства и школы от церкви, закон о социализации земли, продовольственная диктатура, первая Конституция РСФСР, индустриализация страны, коллективизация крестьянских хозяйств, закон о всеобщей воинской обязанности, денежные реформы, ликвидация неграмотности населения и т.д.); войны (1904 год – Русско – японская война, 1912 – 1913 годы – Первая Балканская война, 1913 – Вторая Балканская война, Гражданская война, 1941 – 1945 годы – Великая Отечественная война). В послевоенные годы, по мере восстановления обычного ритма жизни, продолжают вводится новые реформы (освоение целины – 1954 год, денежная реформа, деноминация, обмен денег – 1961 год, вседствии неурожая 1963 года введение карточек, 1967 год – пятидневная рабочая неделя и пр.). 70-е – 80-е годы ознаменованы такими социальными переменами как, крупнейшие открытия в науке, космосе; гонение и высылка из страны виднейших писателей, художников, ученых, что в значительной степени повлияло на, и без того, небольшой слой российской интеллигенции; к этому же времени относится и такое событие как ввод советских войск на территорию Афганистана, что вызвало крайне отрицательные отклики во всем мире. Конец XX века — это новые «революционные» перемены, в которых Россия находится и в настоящее время («перестройка» — 1985 год, выборы первого президента, кооперативное движение, антиалкогольный указ и т.д., 1991 год – ГКЧП СССР, Беловежское соглашение, независимость стран Балтии, указ о свободе торговли, приватизация, деноминация российского рубля, «чеченская война» и другие внутринациональные конфликты и т.д.).

Как видно из предложенной хронологической таблицы, страна не существовала и десяти лет в устойчивом стабильном состоянии. На протяжении жизни каждого поколения происходило от трех до пяти – семи крупных социальных изменений. Приведенные данные позволяют судить о высокой степени социальной подвижности русских. Какие бы события не происходили в мире, Россия всегда оказывается тем или иным образом к ним причастна, какие бы реформы, нововведения не проводились внутри страны русский человек обязательно к ним приспособится или создаст некий синтез того, что уже было и чего-то нового. Вот поэтому так часто можно слышать о самобытности русского пути развития: приняли христианство, а получили синтез православной и языческой форм верований, в настоящее время взяли западный курс развития, а выходит снова синтез – американского, европейского, восточного. Русские в силу, с одной стороны устойчивости, а с другой подвижности, способны легко принимать инокультурные формы, вбирая в себя черты, нормы, традиции, образ жизни покоренных народов. Данный факт еще раз подтверждает высказанное выше мнение об их универсальности.

Существует и другая особенность «подвижности» и освоения ими новых земель. Это коллективизм. Они всегда переселялись группами и принимались за обработку целинных участков, постоянно поддерживая, подстраховывая друг друга; многие виды работ выполнялись коллективно. Во множестве исторических трудов утверждается, что коллективный характер заселения и освоения земельных угодий диктовался жесткой необходимостью. Природные условия, в которых оказывались русские, продвигаясь на север и северо-восток, были слишком сложны для другого, не коллективного, способа их освоения.

Говоря об этносе, следует сказать, что под ним понимается естественно сложившийся на основе оригинального стереотипа поведения коллектив людей, существующих как энергетическая система (структура), противопоставляющая себя всем другим таким же коллективам, исходя из ощущения комплиментарности. Комплиментарность (Гумилев), коммюнатарность (Бердяев), кооперация (Мечников) – это те качества, которые отражают присущую русским потребность в освоении огромных просторов, с целью, чтобы они стали родным ландшафтом для всех племен, которые на ней проживают. Это и ощущение подсознательной взаимной симпатии (антипатии) особей, определяющее деление на «своих» и «чужих». Для тамбовчан «свои» – тамбовчане, а москвичи – «чужие»; для великороссов уже «чужими» будут англичане, а украинцы – «своими».

Люди входят в один определенный этнос по выше названному принципу, на уровне не сознания, а ощущения. Русские чувствуют себя комфортно среди русских, а французы – среди французов. В другой ситуации возникает ощущение ностальгии. Надо сказать, что у первых оно очень глубоко, и переживается во многих случаях болезненно. Прежде всего, это связано с геоландшафтным несоответствием, которое углубляет это ощущение.

Однообразие природных условий на большой территории Восточно-Европейской равнины обуславливает наличие оригинального стереотипа поведения, который выступает как способ адаптации к условиям, в которых обитает этнический коллектив. Таким образом, наличие одинакового образа жизни на столь обширных пространствах приводит к тому, что для русского этноса свойственна самоидентификация не «по крови», а по родству «души», «складу характера», «способу мысли (масштабно)».

Самоидентификация – это отождествление индивидом себя с этносом, это чувство принадлежности к нему по параметру определенных этнических признаков. Ее основной функцией в этом случае выступает фиксация единства интересов этноса с различными народами, которые обеспечивают его самосохранение как «индивидуума», защищают его интересы, способствуют его развитию и самовыражению. Основным механизмом социальной идентификации является соотнесение личных интересов, ценностей, моделей поведения с интересами различных общностей, которые могут быть либо «своими», либо «чужыми». У каждого этноса существуют аутостереотипы и гетеростереотипы. Аутостереотипы – это совокупные представления о народе, к которому принадлежит индивид. Идентификацию русских подтверждает то, что приоритетное положение здесь принадлежит позитивным оценкам над негативными. Это: доброта, щедрость, миролюбие, простота, прямодушие, духовность. К негативным аутостереотипам относятся бесшабашность, пьянство, безынициативность. Гетеростереотипы представляют собой мнения о других этносах.

Рассматриваемая местность дает широкие возможности для активной деятельности и развития новых технологий в различных областях жизнедеятельности. Это происходит благодаря нескольким обстоятельствам.

Во-первых, это разнообразие природных ресурсов, которыми она обладает – лес, степь, реки, луга, озера, определяют наличие различных хозяйственно-культурных комплексов.

Во-вторых, это экстремальные климатические условия (с точки зрения благоприятной или неблагоприятной для проживания среды). На это обстоятельство обратил внимание еще Ключевский В., когда размышлял о судьбе славян (в частности, русских): «Некогда какой-то враг вытеснил славян, именно наших предков, с Дуная, погнав их на девственный северо-восток, из лучшей страны в худшую. Так история-мачеха заставляла их населить страну, где природа является мачехой для человека» [3]. Экстремальность условий существования объясняется следующими причинами: во-первых, «северность» положения России; во-вторых, наличие на ее территории полюса мирового холода (индикатором климатической специфики России служит январская изотерма – около -40*С в Якутске, обращение к обычной географической карте наглядно показывает, что эта изотерма как бы «ухудшает» Россию и отгораживает ее от стран Западной Европы и Японии «ледяным забором»); в-третьих, огромный контингент россиян живет в неблагоприятных природных условиях; в-четвертых, основные земледельческие районы относятся к зоне рискованного земледелия.

Таким образом, благодаря выше названным причинам русский народ становится самодостаточным и имеет большие возможности для дальнейшего всестороннего развития и жизнедеятельности. Надо сказать, что они используются в полной мере, особенно ярко это проявляется в различных видах деятельности: сельскохозяйственных работах, народном творчестве, искусстве, промыслах, архитектуре. Экстремальные природные условия побуждают к труду для того, чтобы лучше приспособиться к ним и облегчить свое существование. Все это сформировало у русских определенные поведенческие стереотипы. Так, непродолжительность рабочего сезона земледельческих работ, требующая почти круглосуточной тяжелой и быстрой физической работы, за многие столетия выработала свойства трудолюбия и быстроты в работе. Крестьяне период весенне-летних работ всегда называли «страдой», «страдной порой», то есть периодом физических страданий: «где пахарь плачет, там жнея скачет», «день летний год кормит», «не сможешь – не осилишь, не надорвешься – не поможешь» [4]. Однако и весь год работы «невпроворот», всегда «в трудах и в заботах». Об этом свидетельствует обычная длительность крестьянского рабочего дня. Типичным примером могут быть сведения о режиме дня в уездах тверской губернии во второй половине XVIII века. В Старицком уезде крестьяне традиционно летом и зимой просыпались и вставали «в три и четыре часа пополуночи», в Краснохолмском, Корчевском и Тверском уездах вставали в четвертом часу по полуночи. Вечерами же мужчины ложились спать не ранее 11-ти (зимою – в 10), а женщины за рукоделием засиживались за полночь. Такой долгий рабочий день лишь после обеда (пополудни во втором часу) прерывался часовым (иногда чуть больше) сном [5].

Помимо внешних причин, побуждающих человека к активной деятельности, для русских характерен и сильно выраженный внутренний мотив, который сформировался благодаря разнообразию окружающей среды и природных ресурсов. Когда заканчивается «борьба» с тяжелыми природными условиями, человек направляет свою деятельность не на преобразование внешнего, а развитие своих творческих способностей (предметы прикладного искусства, устное народное творчество). Всем известна изобретательность и смекалка русского народа. Трудолюбию сопутствовали такие черты его характера и психологии, как «проворность», «поворотливость», «переимчивость», воспитываемые с детства.

Особенно сильно они проявились при освоении им обширных просторов Сибири. Возможно, если бы не их активная миграция в этом направлении, то здесь не было бы создано, в силу определенных причин, уникальных, в своем роде, хозяйственно-культурных комплексов, таких как очаги северного земледелия в Поморье, на Вологодчине, на Вятских опольях и даже в Якутии. Вот эти причины: малочисленность местных народов, однообразные типы хозяйствования (охота, рыболовство, оленеводство), которые требовали вести кочевой образ жизни, а также колоссальная удаленность от мировых культурных центров, — все они остановили развитие культуры на довольно низкой ступени развития. И только благодаря русским с их тягой к освоению новых просторов, к деятельности и переменам Сибирь стала широко осваиваться, обживаться.

Вместе с тем наличие экстремальных, неблагоприятных условий, которые могли свести на нет результаты тяжелого труда, порождали в сознании идею всемогущества Господа Бога. Труд – трудом, но главное зависит от Бога («Бог не родит, и земля не дает», «Бог народит, так и счастьем наделит», «Бог полюбит, так и не погубит, «не конь везет, Бог несет», «даст Бог день, даст Бог пищу», «человек гадает, а Бог совершает», «все от Бога. Всяческия от творца», «с Богом не поспоришь», «Божье тепло, Божье и холодно», «Бог отымет, Бог и подаст» и т.д.) [6].

Итак, территория крупнейшей равнины влияет на населяющий его могучий этнос, вырабатывая у него определенные качества. Он является именно таким, каким его сформировала суровая природа – самодостаточным, способным к универсальному развитию, выдерживающим высокую степень экстремальности жизни.

Другой тип месторазвития, который существует на территории Евразии, представлен горной местностью Кавказа. Его населяют адыги, осетины, кабардинцы, черкесы, адыгейцы, чеченцы, ингуши, аварцы, даргинцы, лакцы, лезгины, кумыки, карачаевцы, балкарцы, ногайцы, армяне, греки, татары, азербайджанцы, грузины и т.д. Такая пестрая этническая картина является следствием природного разнообразия региона и длительного исторического процесса интенсивных миграций, завоеваний.

Эта местность принадлежит к видам географического окружения, воздействие которых на этносы является особенно ощутимым. Даже у народов, удаленных друг от друга, наблюдаются общие явления, вызванные исключительно общностью горной среды. Многие исторические и социальные процессы в условиях гор развиваются особым образом, который отличается в ряде признаков от исторического пути, характерного для большинства народов мира.

Природа создала такие условия для развития горных народов, которые определили все стороны его жизни, род занятий и повлияли на создание уникальных культурных комплексов.

Во-первых, здесь человеку не предоставляется возможности для изменения окружающей среды, а это обуславливает тот факт, что почти всегда народы, проживающие на данной территории, находились на более низкой ступени технологического развития. Когда отношения между географической средой и этносом опосредуются развитыми технологиями, то зависимость от природного окружения становится меньше. Когда же эти технологии отсутствуют или примитивны, то ее воздействие более ощутимо. Во-вторых, горы представляют собой огромное препятствие для проникновения сюда других народов. Местное население это, как правило, малочисленные, разрозненные группы народов, достаточно часто меняющие территории своего обитания. С этим связано то, что они часто подвергались захватам более могучего этноса. И это происходило достаточно часто, однако для данной ситуации, утверждение, что культура большего по численности народа преобладает над меньшей, не совсем правильно. Та замкнутость, в которой формировались горные народы, обусловила их враждебность ко всему чужому и непримиримость, как с нежелательными соседями, так и с их культурой.

Так, например, обращаясь к проблеме интериоризации или экстериоризации народом внешней конфликтности, можно проследить следующую тенденцию во взаимодействии жителей равнинной и горной местности: первые интериоризируют ее и стремятся нейтрализовать внутри самих себя. Для них характерна устойчивость внутренних альтернатив, которая и служит механизмом реагирования на такие конфликты, вследствие чего они «проигрываются» в себе. Для вторых, напротив, характерна экстериоризация конфликтности. Русские, присоединяя к своей империи очередной участок территории, как бы разыгрывали на нем свою «драму» (бегство от государства – возвращение беглых под государственную юрисдикцию – государственная колонизация новоприобретенных территорий). Новая территория втягивалась ими в себя. А, например, для армян, характерно стремление «убрать» с освоенной ими территории все, что может стать источником конфликта. Дело в том, что образ активности армян и русских на вновь осваиваемых территориях был слишком различен, что приводило к неприятию армянами русской колонизации. Районы Северного Кавказа осваивались поэтапно и в большинстве случаев военными методами. В итоге русская колонизация Закавказья была неэффективной. Число русских, поселившихся в крае, не превышало 5% общей численности населения [7].

Здесь сказалась противоположность всех жизненных условий жителей равнин и гор. Различны и образ жизни и система хозяйства. Довольно маленькие территории обитания народа воспитали у них чувство глубокой привязанности к этой земле, а если учесть тот факт, что и передвигаться было некуда, то естественно, что за каждый клочок земли пригодный для жизни, приходилось бороться. Дело в том, что в горных районах система подсечно-огневого земледелия рассчитана на некий оптимальный состав населения, а потоки завоевателей представляли избыточное население, которое в силу самих условий хозяйствования не могло получить необходимого пропитания. Это обстоятельство также являлось причиной конфликтов местного населения с завоевателями.

Не имея возможности для преобразования природы, то есть окружающего мира, «горцы» всю свою энергию и возможности направляют на духовное развитие, саморазвитие.

В тот период истории, когда человечество жило в гармонии с природой и не ставило перед собой цели ее преобразования, все развитие было направлено на развитие духовного мира человека, а этому как раз благоприятствуют небольшие замкнутые территории, к которым можно отнести горную местность. И первые великие цивилизации как раз возникали там, где присутствовал горный ландшафт. Примером может служить одна из самых древнейших армянских цивилизаций, а также Тибет.

В силу того, что также трудно как проникают сюда инновации, так и уходят отсюда, созданные здесь учения, практики, образцы материальной культуры являются чем-то экзотическим для равнинных жителей.

Разработка методик и практик, направленных на саморазвитие, богатое культурное наследие, которое, по причине замкнутости, остается практически неизменной с годами и привлекает внимание в настоящее время.

Приведенные выше причины, определили у народов этого типа месторазвития качества консерваторов, в отношении, как нововведений, так и элементов других культур. Маленькие площади пригодные для проживания способствовали тому, что у народа выработалось сильное чувство своей территории и «своих». И если у представителей равнинного типа месторазвитий самоидентификация идет по ощущению, то здесь этот процесс происходит «по крови». Это подтверждается традицией «кровной мести» и другими формами и элементами местной культуры. Стремлению горных народов к саморазвитию, к духовному совершенству соответствуют качества, о которых свидетельствуют фразы, ставшие «крылатыми»: «кавказское гостеприимство», «кавказская щедрость», «кавказские долгожители» и т.д.

Следующий тип месторазвития включает в себя территории Европейского Севера и Сибирь. Его населяют многочисленные группы народов: русские, коми, ненцы, саами (лопари), ханты, манси, селькупы, кеты, эвены, эвенки, юкагиры, чукчи, буряты, тувинцы, тофалары, алтайцы, шорцы, нанайцы, нивхи, негидальцы, удэгейцы, ульчи, ороки, орочи. Безусловно, что каждый из перечисленных народов имеет неповторимые особенности культуры. Но в силу того, что природные условия их проживания одинаковы, а, следовательно, и однообразны хозяйственно-культурные комплексы, то целесообразно говорить о едином типе месторазвития. Он крайне неблагоприятен для проживания здесь человека. Этим объясняется низкая численность населения и то, что на протяжении многих столетий здесь остаются неизменными способ хозяйствования и самой жизни (в бытовом плане). До его освоения в технологичном плане, здесь преобладали такие виды деятельности как охота, рыболовство, скотоводство. С ними связан кочевой образ жизни большинства народов, который не позволял им укорениться (во всех смыслах) на одной территории, а, следовательно, и им присуща подвижность. Однако здесь эта черта характера вырабатывалась как необходимое условие для поддержания жизни. Следствием удаленности этих народов от крупных развитых культурных центров является их невысокий уровень развития. Малочисленность каждого из них приводит к тому, что созданная ими культура настолько самобытна, что в случае их подчинения другим народом она или исчезнет совсем, или останется неизменной. Вероятно, это объясняется, наряду со многими другими причинами, консерватизмом населения, обитающим на такой территории.

Таким образом, любой тип месторазвития, локализованный в пространстве и непрерывно развивающийся во времени, является носителем этноса, которому свойственны некоторые типичные качества, черты, стиль поведения. То есть, формируется особый характер, который в процессе самоидентификации признается «своим» и определяется конкретными характеристиками местообитания.

Однако существует общая, присущая всем народам, вне зависимости от особенностей среды обитания, черта – подвижность. У одних она выражена слабее, у других довольно сильно. Все зависит от условий, которые ее возбуждают. Так, у народов Севера и Сибири и Кавказа она является необходимостью для выживания и ограничивается жесткими границами, вызванными слишком малыми размерами территории, пригодной для проживания. Так, в результате смены одним народом ареала своего существования, он занимал ареал другого. Это обеспечивало устойчивость традиций, норм, чем объясняется схожесть культурных традиций многих народов. Другое дело подвижность русских, которая является внутренней необходимостью — быть в движении. Это качество вырабатывает мобильность, позволяющая не только создавать и закреплять устойчивые формы культуры, а впитывать в себя все новое, толерантно воспринимать чужую культуру. В силу этого русское население встречается в любом из выше перечисленных типов месторазвитий. Таким образом, можно с полным правом сказать, что этот народ выступает как народ мироносец, роль которого в мировой истории, как в прошлом, так и в будущем велика.

Чем больше месторазвитие дает возможности для активной деятельности населяющего его народа, тем больше оно будет подвергаться изменению с его стороны. А измененная среда способна еще сильнее влиять на духовный мир человека. Таким образом, наличие способности непрерывного движения, широкие возможности для преобразования окружающей среды превращают геоландшафт в систему с динамично развивающейся структурой, которая, с одной стороны, обеспечивает его устойчивость по отношению к внешним факторам, а с другой дает возможность для дальнейшего развития и функционирования.

Литература
1. Гумилев Л. Этногенез и биосфера Земли. – Л., 1990, с.182.
2. Гумилев Л. От Руси к России. — СПб., 1992, с. 112.
3. Ключевский В. Исторические портреты. – М., 1991, с.508.
4. Даль В. Пословицы русского народа Сборник в 3-х томах. Т. 3. — М., 1993, с. 541 – 542, 558 – 559, 400.
5. Милов Л. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянина. // Общественные науки и современность, 1995, № 1, с.78.
6. Даль В. Сборник. Т.3. – М., 1993, с.541 – 542.
7. Лурье С. Восприятие народом осваиваемой территории. – Общественные науки и современность, 1998, № 5, с.72-73.

Автор(ы) статьи: Величко Ю.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Развитие малых городов Сибири – одно из центральных аспектов внимания ученых, которые, однако, фокусируют его на типологических признаках его развития. Однако, существование личности и развитие ее в этих условиях, возможность интеллектуального и культурного становления в условиях отдаления от признанных центров, становится важной проблемой. При этом, именно в условиях отдаления, существуют свои, региональные, сохранившиеся почти в нетронутом виде ценности, которые необходимо не только исследовать как музейные экспонаты, но и активно вливать в реальную жизнь этих поселенческих общностей. Все это позволяет говорить о том, что в современной России сложилась неоднозначная ситуация. С одной стороны, научно-технический прогресс активно нивелирует регионы, стираются границы и различия между относительно развитыми и относительно неразвитыми районами, с другой стороны, — явно нарушено существовавшее ранее социально-экономическое, политическое, идеологическое и иное равновесие между центром и периферий. Переплетение этих процессов и определяет специфику современного развития регионов России.

Типология историко-культурных областей на территории Российской Федерации разработана еще недостаточно. Принято выделять три большие историко-этнографические провинции: Восточно-европейскую, Сибирскую и Дальне-Восточную. Протяженность Сибири от Урала до Чукотки заставляет делить Сибирскую провинцию на две территориально неравные части, водоразделом для которых служит Енисей. В Западно-Сибирский регион входят Ямало-Ненецкая, Средне-Обская, Верхне-Обская, Тобольско-Иртышская, Алтайская историко-этнографические области. В географическом плане эта территория включает Алтайский край, Кемеровскую, Новосибирскую, Омскую, Томскую и Тюменскую области.

Далеко не случайно региональная историография выдвинулась на первый план. Идет оформление региональных научных школ. Дело в том, что некоторые проблемы, традиционно относимые к местным, региональным, на практике имеют общероссийское (и даже мировое) значение. Например, история освоения Сибири (подобно освоению дикого запада Америки) является отнюдь не региональной тематикой. Ее разработка возможна в общегосударственном плане и только на базе глубоких региональных исследований комплексного характера с применением традиционных и современных методик. Такие академические исследования истории развития регионов должны быть многоуровневые. Первый уровень — низовое звено, исследование малого региона (село, район, город). Второй уровень — изучение среднего региона (республика, край, область). Третий уровень — осмысление истории развития крупного региона. Изыскание на каждом уровне дополняют друг друга. В совокупности более общие подходы к региональной культурно-исторической реальности со временем позволяет оформить концепцию региональной истории.

Сегодня Сибирь — страна контрастов: здесь внедряют передовые технологии и сохраняются древнейшие рыболовные и звероловные ловушки, изготавливаемые на месте промысла только с помощью ножа и только из подручного материала; здесь мы наблюдаем древнейшие виды отношений к умершему и современнейшее медицинское обследование; здесь сохраняются фольклор и мифы, которые сосуществуют с научными знаниями о строении Вселенной.

Одно из актуальных направлений региональной историографии — региональная культура. Здесь три суперпроблемы: исследование регионального менталитета (политического, социально-экономического, духовного); выявление роли региональных культурных центров в структуре общественных отношений; анализ источников формирования и особенностей творческой деятельности провинциальной интеллигенции. К последнему немаловажно добавить актуальную проблему общественно-политической активности интеллигенции.

Проводимые исследования показывают, что, с одной стороны, в культурной жизни региона, в частности Западно-Сибирского, находят воплощение общекультурные закономерности: формируется и начинает активно действовать новая элита, и, дистанцируясь от нее, пробуждаются самобытные формы народной культуры, освобожденные от жестокого идеологического диктата; общечеловеческие, наднациональные культурные ценности и идеалы находят свое воплощение и развитие в культуре различных народностей, проживающих в данном регионе. С другой стороны, возникают и функционируют культурно-региональные особенности: формируется и доминирует «городское» видение культурных процессов; образуется двухполюсная поляризация и централизация (Ханты-Мансийск — Сургут) со своим культурным противопоставлением; расширяется религиозная сфера в культуре за счет строительства новых храмов, усиления религиозной тематики не только в искусстве, но и в науке и образовании; активизируются процессы гуманитаризации в культурно-образовательной сфере благодаря становлению систем непрерывного и многоуровнего образования; повышается активность молодежной субкультуры по отношению к соседним регионам; главное — игнорируются исторические корни бытовой жизни, а отсюда — раздельность обычного сознания и бытовой культуры, их антикультурность, сиюминутность, прерывистость, маргинальность. Это лишь — основы концептуального ведения региональной истории и культуры.

Ставя вопрос о современном развитии города, необходимо выделить два уровня: фундаментальный и прикладной. В мировой науке фундаментальный уровень познания развит достаточно высоко, в то время как в России фундаментальное культурологическое знание существует в очень малых количествах и крайне фрагментарно.

Подобно тому, как в ходе хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири в советскую эпоху происходил перекос в сторону технократических подходов и имела место недооценка социально-культурных аспектов процесса урбанизации, в советской науке обозначилось явное отставание в изучении этих процессов. Отсутствие серьезных научных разработок о воздействии процессов урбанизации на человека и человеческого сообщества сказывается как на недооценке этого фактора при разработке региональных программ местными органами власти, так и на отсутствии данной проблематики в политических платформах различных партий. В настоящее время наблюдается определенный дефицит исследований, характеризующих исходный уровень и состояние культуры регионов в условиях современной модернизации.

Особенно это касается малых городов, где компактно проживает большая часть населения Западной Сибири. Нет четких представлений о субъектах, вызывающих процессы модернизации культуры региона и изменения культурных стереотипов.

Следует признать, что в теоретическом отношении проблема развития западно-сибирского малого города разработана в области культурологии весьма слабо. В связи с этим, одной из важнейших задач является ликвидация этого пробела.

Прежде всего, необходимо дать систематическое описание малого города в качестве социокультурной целостности и выявить границы между уже известным (фрагментарными картинами и элементами культурологического познания, зафиксированными в научных исследованиях, проведенных в рамках смежных наук, прежде всего истории, этнографии, социологии), и неизвестным (неизученным) с тем, чтобы строить относительно новую для отечественной науки культурологическую картину города не на «пустом месте», а с опорой на достижения смежных областей научного познания.

Можно выделить следующие основные индикаторы, характеризующие категорию «малый город»:
- население;
- территория;
- экономический потенциал;
- инфраструктурный облик (социальные институты культуры, информационные коммуникации, сфера услуг, транспорт и дороги, коммунальное хозяйство и др.);
- отдаленность от политического, экономического и культурного центра конкретного региона.

Несмотря на наличие значительного количества индикаторов, наиболее простым и логичным способом определения понятия «малый город» является разделение этих городов на основе показателей численности жителей.

Из трех категорий городов Западной Сибири, т.е. крупных, средних и малых, наибольший удельный вес занимают малые города.

К числу слабо изученных как в теоретическом, так и научно-практическом плане относятся следующие фундаментальные проблемы: социокультурная стратификация городского пространства, этническая специфика города и языки субкультур, конфессионализм как элемент городской культуры, «поколенческая» структура городской культуры и многие другие.

Нерегулируемый рост городских поселений в Западной Сибири России привел к тому, что значительная часть населения потеряла (или не имеет) связи с основным производством (градообразующей отраслью, предприятием).

При выработке месторождений возникает острый вопрос о «перепрофилизации» городов.

Необходим особый подход к определению перспективной экономической и культурной модели малых городов в трудных по условиям жизни районах страны. Здесь прогноз перспективного развития должен определяться особенностями географических условий.

Малые города особенно восприимчивы к воздействию центра на их развитие. При прогнозировании путей их развития нужно идти от территории, от района, определить какова потребность конкретной местности в городах (и каких по сочетанию выполняемых функций), насколько достаточна сложившаяся сеть городов. В связи с этим город должен рассматриваться в системе «производство-население-территория». Путь развития ни одного из городов не может быть определен вне этой системы, вне территориальной модели того или иного экономического района.

Слабое развитие фундаментального культурологического знания сильно сдерживает проведение прикладных исследований. Прикладное знание рождается на базе применения культурологических обобщений к диагностике и решению устойчивых социокультурных проблем развития города. Среди наиболее важных из числа последних, можно определить две — социокультурные последствия урбанизации и экология.

В мировой науке важнейшими специальными областями исследования являются урбанистическая и экологическая антропология, которые изучают, что человек делает со своим предметно-пространственным окружением (первая занимается искусственными объектами зданиями, сооружениями, дорогами, пространственной организацией поселений и т.п., вторая- естественными объектами, такими, как почва, растения, водоемы, природные материалы).

Современная городская культура складывалась на протяжении многих десятилетий под непосредственным влиянием разновеликих взаимодействующих факторов. Основной тенденцией развития городской культуры на протяжении последних 100 — 150 лет, в том числе и в сибирском регионе, является переход от преимущественно традиционных (доиндустриальных) к преимущественно урбанистическим (индустриальным и постиндустриальным) формам ее развития, что является важнейшей составной частью процесса модернизации.

На эмпирическом уровне давно уже сложились представления о западном и восточном типе городской культуры (и соответственно городов), как о весьма различных «культурно-исторических типах». Причем это различие проявляется как во внешних признаках (архитектура, планировка, жилище), так и внутренних (образ жизни городского населения, менталитет и т.п.). Однако, проблема взаимоотношения этих культурно-исторических типов, как на макро, так и на микро уровнях изучена весьма слабо. Процесс осмысления западноевропейской культурой сложного и многослойного социально-культурного комплекса, традиционно определяемого как Восток (в отличие от Запада), насчитывает уже двухтысячелетнюю историю. В Древней Греции разграничение Востока и Запада стало формой обозначения противоположности «цивилизованности» и «дикости». Позднее в европейской науке сложилась точка зрения признания равенства (в определенном смысле) Востока с Западом.

Особый интерес в этом отношении представляют азиатские города России, в том числе Западной Сибири. Первоначально они возникли по классической схеме в качестве острогов-крепостей, опорных пунктов колонизации и освоения вновь присоединенных земель. Сибирь и ее население русским первопроходцам представлялась как «дикий край» (Восток), который необходимо «цивилизовать» (т.е. приобщить к России).

Подобная схема продвижения на Восток позднее привела к возникновению двух крупных проблем. Первая заключалась в том, что сибирские города (в подавляющем числе) с момента возникновения являлись типично русским городами, окруженными иноэтничным населением. Поэтому, проблема Запад-Восток на протяжении многих десятилетий выражалась и закреплялась в формуле русский город — иноязычные кочевники (или охотники — в зависимости от местоположения). Только по мере колонизации Сибири, города формируют адекватное этническое окружение.

Вторая проблема выражалась в том, что проникновение русских в Сибирь сопровождалось аккультурацией, вызвавшей серьезные видовые последствия и формирование особого социокультурного типа в последствие получившего в отечественной литературе название «старожил». По определению многих отечественных авторов сибирские «старожилы», сталкиваясь постоянно с иноэтнической средой постепенно изменили в определенном отношении не только свой внешний вид, язык, но и социально-психологический тип.

Однако, в целом ряде случаев, сибирские города строились на полиэтнической основе с непосредственным вовлечением коренного населения. За рубежом изучению этнических групп, «вкрапленных» в социальную структуру города, посвящено большое число исследований. В отечественной литературе подобные работы являются редкостью. В этом отношении особо следует выделить работы Н.А. Томилова о татарском населении городов Западной Сибири. Из новейшей литературы определенный интерес представляет исследование Ц.Б. Будаева, посвященное использованию времени городским населением Бурятии.

Таким образом, главными проводниками и центрами русификации Сибири стали города. Окружающее иноязычнное население постепенно русифицировалось, воспринимая первоначально многие элементы материальной культуры русских первопроходцев (Запада), а затем сам язык, письменность, религию. Даже в современных условиях, как показали исследования, городской образ жизни обладает своей национальной спецификой. Однако, по мере развития урбанистических процессов историческая область проявления национальной специфики постепенно сужается. При этом этнические различия стираются сначала в материальном производстве, а затем в социальной организации. Более длительное время они сохраняются в сфере духовной культуры.

Проблема Запад-Восток в отношении формирования и развития городской культуры Сибири находит свое отражение и в вопросе непосредственных культурных контактов с Западной Европой и их влиянии на этот процесс. Первоначально эти контакты заключались в использовании не только западного опыта и образцов, но и военнопленных и вольнонаемных шведов, немцев и др. для строительства крепостей и городов. Затем — в развитии торгово-экономических и культурных контактов со странами Западной Европы. Эти связи особенно усилились в самом конце ХIХ — начале ХХ в. после завершения строительства Великой сибирской железной дороги. Во всех крупных сибирских городах в эти годы возникают многочисленные конторы и представительства западноевропейских фирм (немецких, датских, голландских и др.). Многие сибирские города участвуют в зарубежных международных выставках. Иностранные фирмы, напротив, выставляют свои экспонаты на сибирских выставках. На прилавках магазинов Томска можно было обнаружить товары не только из Москвы, Петербурга, Варшавы, но и из Вены, Лондона и Парижа.

Во времена советского периода эти процессы резко прекратились и только с началом «перестройки» начали заново возрождаться.

Сложный синтетический характер изучаемого объекта (культура малого города) не поддается достаточно полному описанию и исследованию с позиций какой-либо отдельно взятой науки, теории или концепции. Поэтому его изучение требует выработки комплексного междисциплинарного подхода. Целостной теории данного уровня в настоящее время пока еще не существует. В связи с этим, современная наука преодолевает отмеченные трудности путем самостоятельного анализа различных подсистем объекта с использованием уже отработанных моделей по отношению к этим подобъектам.

Современное развитие малых городов Сибири, процессы урбанизации нашей жизни в целом повышают роль социального познания этих процессов в любой самой, что ни на есть практической деятельности, а тем более в деятельности как федеральных органов власти, так областной и городской администраций. Проблема состоит в том, что многие из политиков и управленцев не понимают привязанности социальных и политических процессов к культурным, к культурному ландшафту городов России. Они сплошь и рядом пытаются решать разрывающие страну проблемы и конфликты помимо и иногда даже вопреки реально действующим механизмам урбанизации и развития городской культуры.

В условиях трансформирующейся экономики регионы Западной Сибири оказались в наиболее сложной социально-экономической ситуации исходя из объективных условий (суровые климатические условия, удаленность и труднодоступность многих северных районов, высокая зависимость хозяйственного комплекса от ввозимой продукции и т.д.). Кризис в экономике и социальной сфере северных районов Российской Федерации наиболее остро сказался на положении городов и поселков, созданных на базе градообразующих предприятий (монопрофильных городских поселений).

Сложившееся положение угрожает существованию малых городов и поселков Сибири России и может привести к необратимым последствиям для экономики северных регионов, имеющей определяющее значение для стабилизации социально-экономической ситуации в Российской Федерации.

Поэтому все эти моменты требуют со стороны ученых тщательного и активного изучения последствий урбанизации и их влияния на изменения городской культуры с целью выработки основ общепринятых моделей развития российского общества. Культура должна стать одной из главных основ модернизации российского общества. Без учета этого важнейшего фактора ожидать экономического чуда, долговременной политической стабилизации, устойчивой сбалансированности межнациональных отношений просто не приходится.

Таким образом, необходимость исследования основных проблем формирования и развития культуры малого города в современных условиях связана с поворотом к новому пониманию роли культурного фактора в проведении современных реформ непосредственно с потребностями сегодняшнего дня: необходимостью разработки новых научных подходов к созданию программы социокультурного развития крупнейшего региона России — Сибири. Изучение и решение этих проблем силами историков, социологов, культурологов и практических работников в области культуры будет способствовать не только дальнейшему развитию науки, но и интеграции сил ученых с практическими работниками в сфере культуры.

Советский период освоения Сибири — это открытие и разработка месторождений полезных ископаемых и создание возле них, возле промыслов, буровых, нефтегазодобывающих месторождений, городов и поселков. Эти населенные пункты создавались как «опорные пункты» освоения территории. Результатом этого явилось то, что расселение в Сибири носит в основном «урбанизированный» характер, особенно в такой индустриальной области как Тюменская. В городах проживает 88,3% населения области.

Города и другие поселения распределены по территории неравномерно. Это обуславливается особенностями размещения производительных сил и, в первую очередь, выборочным освоением природных ресурсов, а также выгодным географическим положением территорий Западно-Сибирской равнины. Сырьевая направленность экономики региона определила очаговый характер размещения производительных сил, привязанность их к крупнейшим центрам добычи и переработки природных ресурсов. В связи с этим и расселение носит очаговый характер.

Основополагающую роль в размещении населения, формировании сети населенных мест в Западной Сибири играет развитие и размещение хозяйственных комплексов, прежде всего промышленности. В наибольшей степени структура хозяйства региона определяет экономическую базу небольших монопрофильных поселений.

Анализ размещения промышленности показывает, что отчетливо прослеживается тяготение определенных отраслей к городским поселениям разной величины. Отрасли промышленности, связанные с добычей сырья преобладают в небольших городах.

Большинство городов Западно-Сибирского региона образовались как нефтегазодобывающие центры в районах разработок полезных ископаемых. В этом состоит главное отличие малых городов Сибири от малых городов Центральной России, которые в большинстве своем выполняют функции местных центров сельскохозяйственного производства.

База возникновения подавляющего числа западно-сибирски городов — одна отрасль или одно месторождение. Это предприятие или производственный комплекс обычно проектируется с расчетом на определенный контингент работающих, заявленный в проекте. Затем, однако, оно обрастает вспомогательными и другими производствами, требующими дополнительного контингента рабочей силы, так как многие из них не были учтены в первоначальном проекте.

Проблема заключается не в росте городов Сибири, а в их сохранении как поселений (малые города не могут быть законсервированы) и приведении их функциональной структуры в соответствие с потребностями территориально-отраслевой организации хозяйства и перспективами экономического развития региона.

Спад объемов производства и реализации продукции градообразующих предприятий приводит к снижению местной налогооблагаемой базы. Отсутствие средств в бюджетах городов и районов на развитие муниципальной инфраструктуры, на решение социально-экономических вопросов, на выплату заработной платы работникам бюджетной сферы и коммунального обслуживания, на топливо — это факторы, определяющие социально-экономическое положение малых городов региона.

Наиболее действенным рычагом активизации малых городов является развитие промышленности, которая в Западной Сибири определяет их главную функцию. Речь идет, в первую очередь, о более комплексном использовании добываемого сырья, совершенствовании технологий производства, освоении новых видов продукции дополнительно к традиционным.

Главной особенностью городских поселений в Западной Сибири является монополизация предприятиями-гигантами территории малых и даже средних городов. Развитие и размещение промышленности играет важную роль в решении многих проблем малых городов: экономических, социальных, демографических и др.

Перспективы существования монопрофильных городов в западно-сибирском регионе заключаются в развитии и поддержке градообразующих предприятий, что определяется возможностями отраслей производственной специализации, а также в развитии альтернативных отраслей хозяйствования, развитии новых направлений специализации и диверсификации региональной экономики с учетом ее природно-экономических особенностей.

Основной сутью сибирского города во все времена были задачи «пионерского» освоения слабозаселенных, необжитых и экономически неразвитых регионов Сибири: он во все времена в той или иной мере выполнял роль «фронтира» между «варварством» и «цивилизацией» и не только к аборигенному, но и в определенной мере к русскому сельскому населению. Сибирский город в своем происхождении и по своим функциям не мог быть ни монастырским, ни частным, а только лишь «государевым» «служилым». Отсюда его закономерности социально-экономического, административно-политического и культурного развития. «Фронтирная» роль сибирских городов менялась не только во времени, но и в пространстве: крупные города XVII в. как Тюмень, Тобольск, Тара, Енисейск, выполнив свою роль в колонизационном освоении далеких окраин, в последующие времена уступали свою «фронтирную» задачу новым городам, преимущественно возникавшим из слобод и острогов, по освоению уже близких территорий.

Колонизационный, «фронтирный» тип сибирских городов обусловил и особый состав, и динамику движения населения, и смену лидеров. Преобладание служилых людей в сибирских городах XVII в. обуславливалось не только военно-политическими и управленческими задачами, но и активным участием служилых людей в торговле и ремесле. Именно служилый человек мог наиболее полно и эффективно выполнять эти функции в необжитой стране точно так же, как его «коллеги» – европейские бюргеры в предшествующую эпоху были торговцами с оружием в руках, не раз выходившими на крепостные стены. Этот социальный лидер по своей психологии и политическому менталитету был «государственником» (в отличие, например, от конкистадоров в Америке): поэтому многочисленные казачьи бунты в Сибири XVII в. ни разу не претворились в попытку отделения колонии от метрополии.

Развитие урбанистики на современном этапе характеризуется рядом новых качественных моментов. Прежде всего, в исторической науке значительно усилился интерес к городу как объекту исторического изучения. В 1991 г. в Иркутске прошла первая региональная конференция по истории городов Сибири, появился ряд интересных монографий и сборников по истории сибирских городов, причем, речь уже идет не просто о городах, а о процессах урбанизации региона применительно к категории культуры. Появляются также новые жанры и направления в сибирской урбанистике: рождается энциклопедическая форма изложения истории городов Сибири, интересная не только для читателей, но и важная для исследователей, ибо это позволяет охватить весь путь исторического развития. Заново, на основе новых теорий маркетинга и менеджмента, разрабатываются вопросы торгового развития сибирских городов. Возникает историография и источниковедение сибирских городов как теоретическая форма осмысления как пройденного наукой пути, так и некоторых особенностей фактической истории городов. И, наконец, рождаются новые методологические подходы и концепции, стоящие на стыке нескольких дисциплин, применение которых может быть плодотворным не только к современности, но и к прошлой истории сибирских городов.

Не случайно в представлении многих россиян понятия «Западная Сибирь» и «нефть» воспринимаются как синонимы – округ является основным нефтегазоносным районом страны.

Наличие нефти и газа на территории Западной Сибири было предсказано академиком И.М. Губкиным в 1934 году.

Бурение опорных скважин началось в 1951 году. 21 сентября 1953 года геологоразведочная скважина в поселке Березово дала мощный газовый фонтан, что послужило началом изменения жизни края и экономики всей страны. Планомерное проведение геофизических и буровых работ началось в 1954 году.

25 сентября 1959 года вблизи села Шаим ( район современного г.Урая ) был открыт нефтеносный пласт с объемом суточной добычи нефти свыше одной тонны.

25 апреля 1960 года из скважины Р-7 на Мулымьинской площади получена первая промышленная нефть (суточный дебит более 10 тонн).

В июне 1960 года из скважины Р-6 Шаимской нефтеразведочной экспедиции ударил фонтан нефти с суточным дебитом 300 тонн. Было открыто первое в Сибири месторождение промышленной нефти.

Затем были открыты Усть-Балыкское, Западно-Сургутское, Покурское, Ватинское, Мамонтовское, Салымское, Правдинское и многие другие месторождения. В 1965 году стало известно об открытии Самотлорского месторождения, которое по запасам нефти входит в первую десятку крупнейших месторождений мира.

В 1964 году началась промышленная эксплуатация нефтяных месторождений округа. В 80-е годы на территории округа ежедневно добывалось около миллиона тонн нефти.

Высокие темпы развития нефтяной промышленности, строительства, энергетики обусловили быстрый рост населения (более чем на 1 миллион человек за последние 30 лет).

Построены новые города. Развивается геологоразведка, создаются нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия. В сжатые сроки ведется строительство нефтегазопроводов, автомобильных и железных дорог.

С переходом страны к рыночным реформам в начале 90-х годов происходят существенные изменения и в экономике округа. До 1996 года наблюдалось снижение объемов добычи нефти. В настоящее время этот процесс стабилизировался, и Западно-Сибирский регион по-прежнему является основной топливно-энергетической базой страны.

Уровень развития информатизации характеризует в современном мире уровень развития государства. Без мощной информационной инфраструктуры невозможно создать современный цивилизованный рынок товаров и услуг, обеспечить решение задач социальной сферы, войти в мировое сообщество в качестве полноценного партнера.

Общий разовый тираж газет, издающихся в Ханты-Мансийском автономном округе, превышает 600 тыс. экземпляров — при численности населения в 1368 тыс. человек. Подавляющее большинство газет и все журналы печатаются на местной полиграфической базе, представленной 19-ю типографиями; из них 17 оснащены электронными редакционно-издательскими комплексами и оборудованием цветной офсетной печати.

В целом в округе зарегистрировано более 350 средств массовой информации (из них более 200 действуют постоянно). Издается более 100 газет и около 10 журналов различной ведомственной принадлежности. Наиболее массовые и влиятельные издания, кроме перечисленных выше, — газеты «Вестник» и «Новый город» (г.Сургут), «Варта» и «Новости Приобья» (г.Нижневартовск), «Путь октября» (г.Советский), «Знамя» (г.Урай), «Нефтеюганский рабочий» и «Здравствуйте, нефтеюганцы!» (г.Нефтеюганск), а также окружные журналы «Югра» и «Старт». Кроме того, с 1999 года в рамках «Новостей Югры» начала выходить окружная молодежная газета «Поколение Nord».

К тому же, с недавних пор в округе функционирует несколько информационных агентств. Наиболее крупными и влиятельными являются окружное информационное агентство «Югра-Информ», «СИА-ПРЕСС» (г.Сургут) и «Самотлор-экспресс» (г.Нижневартовск).

Около 50 региональных редакций газет, муниципальных, ведомственных и частных телерадиокомпаний участвуют в информационном сотрудничестве с органами государственной власти автономного округа (на договорной основе). Развитие сети печатных и электронных СМИ, постоянное увеличение объемов их взаимодействия, информации создает все более благоприятные условия для обеспечения конституционного права жителей региона на получение оперативной и достоверной информации.

На сегодняшний день функционирует собственная окружная телерадиокомпания «Югра», вещающая с сентября 2000 года на своем спутниковом канале по всей территории России (21 час в сутки). По-прежнему популярна среди населения округа региональная государственная телерадиокомпания «Югория» (дочернее предприятие ВГТРК). Среди местных электронных СМИ наиболее перспективными считаются телекомпания «СургутИнформТВ», телерадиокомпании «Сургутинтерновости» и «Самотлор» (г.Нижневартовск), а также «Интелком» (г.Нефтеюганск), «Инфосервис» (г.Когалым), радиоцентр «Эфир» (г.Нижневартовск). Всего в округе функционирует около 50 телевизионных, радио- и телерадиокомпаний, охватывающих вещанием весь регион.

Важное место в стратегии развития малых городов должно занять ускорение процесса внедрения высоких технологий передачи и обработки информации, расширения информационного рынка, комплексного развития информационной инфраструктуры, преодоления внутренней изоляции.

Эти процессы необходимы, поскольку они дают возможность значительно повысить эффективность управления городским хозяйством, качественно улучшить инвестиционный потенциал малого города, повысить уровень взаимодействия культурных и информационных процессов

Наиболее интересным следствием внедрения новых телекоммуникационных технологий является не простое распространение информации, но резкое усиление внутригородских и международных коммуникаций и локально-ориентированных проектов. Это бы позволило малым городам региона преодолеть внутреннюю изоляцию и успешнее решать городские проблемы путем расширения экономических возможностей.

Автор(ы) статьи: Сертакова И.Н.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Являясь ключевым объектом изучения, главной парадигмой культуры, творчество как общекультурная и личностная ценность, делает необходимым появление понятия «культурологический код». Культурологический код – это совокупность признаков творческой деятельности (универсальный культурологический код, под которым понимается само творчество). Наряду с универсальным кодом вводится понятие культурологического кода специальности, то есть совокупность признаков творческой деятельности, которые характерны для данной специальности и образуют её специфику. Создание культурологического кода предполагает разработку содержания, структуры, критериальности каждого вида специальностей. Для этого необходимо выявить ряд общих черт творческой деятельности, а так же факторы, в соответствии с которыми кодификация приобретает свою специфику. Одним из таких факторов является понятие «метода».

Метод — это такой компонент творчества, который, не ограничивая авторскую творческую мысль, задаёт определённые рамки деятельности, направляет научные разработки в нужное русло. При этом исследователь для решения научной проблемы пользуется как определённым, характерным для данного типа исследований научным методом, то есть совокупностью выверенной, запланированной, основанной на раннее полученных знаниях, последовательности операций, так и собственным творческим методом, который также определяется как последовательность операций, но всегда носит характер, отпечаток личности творца. Таким образом, если научный предмет и научный метод требуют чёткости и определённости выражения, то творческий метод (способ, приём, средство) — явление сугубо индивидуальное, но закономерное. В связи с этим кодифицируемые специальности приобретают свою специфику в зависимости от методов, как научных, традиционных в рамках данной специальности, так и собственных творческих методов специалиста.

Многообразие проявлений объектов изучения общественными науками порождает множественность подходов и аспектов в методологии их изучения. Наиболее полную картину о том или ином феномене может дать только комплексный анализ, который интегрирует в себе как традиционные методы исследования: культурологический, философский, включающий онтологический и гносеологический аспекты, социологический, аксиологический; так и спектр частных современных методов – психологический, семиотический, системно-структурный, информационный, статистический, математический и др. Привлечение частнонаучных методов способствует усовершенствованию аналитического аппарата гуманитарных и социальных наук.

Технические, естественные и точные науки используют количественные и экспериментальные методы. Основными специальными методами для них становятся наблюдение, эксперимент, моделирование. Для естественных наук на первое место выходит такой метод как наблюдение — целенаправленный строгий процесс восприятия предметов действительности, которые не должны быть изменены, применяется, в основном там, где затруднён эксперимент (астрономия, вулканология и т.д.), При этом возникают задачи организации такого исследования, при котором можно было бы проследить процесс в «чистом виде», а так же выявления того, как ведёт себя та или иная система в естественных для неё условиях. Напротив, экспериментальный метод способствует изучению явлений действительности в контролируемых и управляемых условиях, когда происходит вмешательство в исследуемый объект, изменяются условия и т.д. Такой метод характерен для научно-технического творчества, изобретательства как особого вида деятельности.

В отличие от научного метода, собственный творческий метод специалиста – явление индивидуальное и складывается на основе его личного опыта и предпочтений.

Автор(ы) статьи: Фёдорова Т.А., Жилкин В.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Сегодня рынок труда изменился. Работодателям требуются специалисты с глубокими знаниями в различных сферах, что актуализирует необходимость понимания студентами важности получения качественного и полного высшего образования. Следовательно, формируется процесс изменения мотивов получения высшего образования, предпочтений, интересов студентов, что отражается в результатах ряда опросов студенческой молодежи.

Особенно актуальной сегодня является проблема профессионального самоопределения студентов. К показателям эффективности данного процесса можно отнести следующие: удовлетворенность выбором специальности, вуза; четкое представление о социальном статусе, связанном с выбором профессии, а также о возможностях трудоустройства после окончания вуза непосредственно по выбранной специальности.

Сейчас образование – это одна из важнейших областей развития государства. Президент РФ В.В. Путин так подчеркивает значимость образования: «Оно уже давно стало дорогим и самым ценным товаром, а устойчивое развитие стран уже давно определяется не столько ресурсами, сколько общим уровнем образования нации» (Выступление Президента РФ В.В. Путина на заседании Гос. Совета РФ 29 августа 2001 г.). Согласно Сорокиной Н.Д., успехи учебной деятельности студентов примерно на 70% обусловлены именно мотивацией, а на долю способностей психологи оставляют всего 30% (Сорокина Н.Д. Перемены в образовании и динамика жизненных стратегий студентов // Социологические исследования. – 2003. — №10. – с. 55 – 61.). Значит, именно комплекс мотивов побуждает их успешно учиться, от степени его выраженности зависит академическая успеваемость и другие показатели учебной работы.

В проведенном нами анкетировании участвовали студенты ТГУ им. Г.Р. Державина. Опрос показал следующие результаты.

Однозначно приоритетное место в совокупности мотивов занял мотив – «для получения знаний и диплома» (80%). Это свидетельствует о том, что молодые люди беспокоятся о своем будущем, стремятся к его улучшению. Большинство респондентов стремятся получить диплом для того, чтобы удостовериться в своих знаниях (72%). Также немаловажным является мотив – «чтобы найти работу». Ведь будущая работа – один из важнейших вопросов, волнующих студентов провинциальных вузов.

В ходе исследования было выявлено, что абсолютному большинству опрошенных интересна их будущая специальность (81%). Помимо этого анализ ответов на этот вопрос показывает, что интерес к профессии понижается в зависимости от времени обучения в университете. Так на II курсе большинство респондентов ответили, что им интересна их будущая специальность, на III курсе – 71%, на IV курсе – уже 63,6%. Возможно, это связано с тем, что ранее студенты не совсем точно понимали требования, цели и задачи выбранной ими профессии.

При проведении анализа результатов исследования выявлено соответствие в интересах студентов и учебе по конкретной специальности. Несмотря на ориентацию современной молодежи на престижную и высокооплачиваемую работу, большинство все же выбирает профессию по интересам и профессиональным наклонностям. Так, 88,2% студентов гуманитарных факультетов отдавали предпочтение в школе именно гуманитарными предметами, 85,7% учащихся естественнонаучных факультетов – естественнонаучными предметами.

Также выявлено в целом нормальное и спокойное отношение студентов к сессии. Для 54% респондентов – это проверка знаний, накопленных за семестр, для 26% – возможность показать свои знания, для 16% – тяжелое испытание и только для 4% – ужасный период в их жизни.

Результаты анализа ответов на вопрос о том, трудно ли студентам сдавать сессию, показали: 73% респондентов сдают все экзамены и зачеты всегда с первого раза, у 22% иногда бывают затруднения, и пересдают экзамены и зачеты по несколько раз только 4% из всех опрошенных. Причем, у юношей затруднений бывает больше (64% респондентов), чем у девушек (36%). Возможно, это связано с более частым совмещением работы и учебы у юношей, нежели у девушек.

Большинство опрошенных (71%), по данным нашего исследования, всегда посещают университет, из них 90% – девушки. Также, в зависимости от курса обучения, интенсивность посещений постепенно снижается: на I –II курсах 96% респондентов всегда посещают университет, на III курсе – 67,7% и на IV курсе – 54,5%. Чаще всего, это связано с устройством на работу или ослаблением интереса к выбранной специальности.

После окончания университета 40% опрошенных нами студентов хотели бы работать по своей специальности. И 42% пока не решили этот вопрос для себя. Здесь же следует отметить, что большинство респондентов не сожалеют о том, что учатся в университете. 28% респондентов желают поступить в аспирантуру или получить второе высшее образование.

Вместе с тем, учащиеся гуманитарных факультетов в целом не рассчитывают найти себе работу по специальности. Студенты ощущают свою непригодность и незначимость для общества в профессиональном отношении, хотя их личные профессиональные интересы по-прежнему соответствуют получаемому образованию. Абсолютное большинство респондентов не сожалеют об учебе в университете. В качестве основных мотивов провинциальных студентов к получению высшего образования можно выделить – получение знаний, диплома и, как следствие, работы.

Мотивы к получению высших оценок сводятся в основном к материальной заинтересованности студентов и к возможности продолжить свое обучение (второе высшее образование, аспирантура).

В ходе анализа результатов исследования подтвердилось наше предположение о том, что отмена обязательной службы в армии приведет к понижению заинтересованности юношей в получении высшего образования, так как 45% юношей учатся в университете именно по этой причине. И если служба в армии будет отменена, то вероятность заинтересованности юношей в получении высшего образования значительно снизится.

В ходе проведенного исследования нашло подтверждение предположение о том, что значительное (в 2 раза и более) увеличение размера стипендии при одновременном возрастании требований к студентам со стороны преподавателей приведет к повышению мотивации студентов, так как при этом повысится материальная заинтересованность студента. В этом случае 56% респондентов готовы учиться намного серьезнее, чем сегодня.

В целом, современное студенчество высказало понимание важности получения высшего образования, а доминирующей причиной поступления в университет им. Г.Р. Державина является достижение профессионального успеха в жизни.

Автор(ы) статьи: Налетова И.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Высшее образование в современном мире все чаще утрачивает свои национальные традиции, преодолевает границы и приобретает черты единого мирового образовательного пространства. Бурный рост высших учебных заведений и количества студентов в последние несколько десятилетий привел к тому, что высшее образование стало силой не только в социальной и духовной сферах общества, но и в политике, и в экономике. С начала 80-х годов XX века в большинстве западных стран по инициативе правительств были предприняты радикальные реформы систем высшего образования, затронувшие финансирование, управление и связи вузов с политикой и обществом. Правительства надеются на то, что университеты будут активнее участвовать в общественном развитии, в решении экономических и социальных проблем, однако весьма неохотно оказывают необходимую финансовую поддержку. В таких условиях университеты вынуждены искать новые формы своего существования, чтобы лучше адаптироваться в новом глобальном мире и сохранить свое университетское качество.

Традиции университетского образования, история становления и развития университетов в разных странах привело к формированию в современном мире двух типов университетской политики – политики «академического капитализма» (США, Великобритания, Канада, Австралия) и социально ориентированной политики стран Европы, которая на первый план выводит не экономические, а культурные ценности университета.

Стремление создать в европейских университетах копию американской модели не всегда находит одобрение в академических кругах. Если можно так сказать, в то время как американская система высшего образования в большей степени тяготеет к экономическим функциям, изменению менеджмента и маркетинга своих университетов, в европейских университетах еще сильна культурообразующая функция высшего образования. Европейские ученые, профессора, университетские менеджеры все чаще называют ошибочным чрезмерное внедрение рыночных отношений в сферу высшего образования и недооценку традиционных университетских ценностей. Они считают, что вхождение университетов в глобальные рыночные отношения автоматически приведет к принятию американской модели высшего образования, что нельзя рассматривать однозначно. Так, профессор из Осло Биргит Брок-Утне выделяет несколько проблемных вопросов в развитии современного высшего образования:

- изменение и урезание роли государства и сокращение правительственных доходов и трат;
- угрозу академическим свободам и критическому мышлению, вытекающую из зависимости от финансовых вложений корпораций, частных фондов и отдельных спонсоров;
- угрозу академическим свободам и критическому мышлению, вытекающую из сокращения постоянных ставок в университетах и использования более дешевой и гибкой академической рабочей силы;
- реорганизацию европейской университетской системы по англо-американской модели и все более широкое распространение английского языка в академических кругах, что подрывает местную университетскую культуру.

Перед европейскими правительствами на рубеже веков встала проблема сохранения национальных особенностей европейских систем образования и одновременно включения в общемировой процесс глобализации. В большинстве своем общеевропейские конвенции, посвященные вопросам высшего образования, относились к 50-60-м годам прошлого века. С тех пор европейская система высшего образования претерпела кардинальные изменения, особенно на национальных уровнях, произошла диверсификация высшего образования, возросла академическая мобильность, увеличилось число частных учебных заведений. В конце 90-х годов прошлого века Советом Европы и ЮНЕСКО была предпринята попытка создания модели всемирной конвенции о признании курсов обучения, дипломов и степеней высшего образования. Лиссабонская конвенция (1997), Сорбонская (1998) и Болонская (1999) декларации стали реальными шагами на пути к единому международному высшему образованию. В них подчеркивается, что сегодня в мире, и особенно в Европе, необходимо создать не только общую валютную, банковскую и экономическую системы, но и единый массив знаний, опирающийся на надежную интеллектуальную, культурную, социальную и техническую основу. Учреждениям высшего образования отводится роль лидеров в этом процессе. Основной идеей Болонского процесса было создание в Европе открытой системы высшего образования, которая смогла бы, с одной стороны, вдумчиво сохранять и беречь культурное разнообразие отдельных стран, а с другой стороны, способствовать созданию единого пространства преподавания и обучения, в котором студенты и преподаватели располагали бы возможностью неограниченного передвижения и сложились бы все условия для более тесного культурного сотрудничества.

Возможное включение России в Болонский процесс позволит не только обеспечить международное признание российских дипломов о высшем образовании, но и приблизиться к европейской модели политики в сфере высшего образования, которая ориентирована не только на рыночные отношения в образовании, но и на сохранение культуротворческой функции современных университетов.

Автор(ы) статьи: Налетова И.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

На рубеже ХХ-XXI веков меняются сущность и функции высшего, классического университетского образования. Если в начале 70-х годов прошлого века Натан Глазер считал, что «легче изменить мир, чем университет» [1, р.82], то сегодня мы становимся свидетелями широкомасштабных изменений в высшем образовании, которые полностью опровергают его тезис. Силы изменения окружающей среды настолько динамичны, что развитие высшего образования в последние годы носит скорее революционный, чем эволюционный характер. В преамбуле «Всемирной декларации о высшем образовании для XXI века» (1998 год) ЮНЕСКО сказано, что сегодня «мы являемся свидетелями беспрецедентного спроса на высшее образование и его широкой диверсификации наряду со все большим осознанием культурного и экономического развития и создания такого будущего, в котором более молодые поколения должны будут овладевать новыми навыками, знаниями и идеями».

Высшее образование никогда не было косным элементом культуры. Оно прошло долгий путь развития, изменив свои позиции по отношению к обществу в целом, культуре, знанию. От эры полной изоляции от общества и его социально-политических и экономических проблем в эпоху средневековой культуры высшие учебные заведения эволюционировали к активному субъекту политической, социально-экономической и социокультурной реальности, что стало особенно заметно в середине ХХ века. Изменения последних десятилетий идут более быстрыми темпами, как и изменения всей современной культуры в целом, чем обусловлены революционные преобразования университетов.

Наиболее важной, на наш взгляд, тенденцией развития высшего образования в конце ХХ века стал его массовый характер, который часто связывают с современными тенденциями развития экономики, производства, знания, культуры и общества в целом. Массовое высшее образование привело к широкому доступу в высшие учебные заведения представителей разных социальных групп, увеличению числа учебных заведений с правами и статусом университета, разнообразию программ высшего образования как классического, так и, в большей степени, технического и прикладного профилей, что обеспечило трансляцию знания, необходимого для развития современного уровня культуры.

За последние два десятилетия ХХ века количество студентов третичного сектора увеличилось в два раза от 40 миллионов в 1975 до более чем 80 миллионов в 1995 году. По прогнозам, общее количество студентов в мире к 2025 году возрастет до 150 миллионов [2, р.194]. Постоянный рост наблюдался и среди самих высших учебных заведений.

Существующий спрос на массовое высшее образование в соответствии с делением высшего образования на начальное и непрерывное зависит от степени развития той или иной культуры. Расширение начального доступа к высшему образованию наблюдается в некоторых развивающихся странах, в частности странах Юго-Восточной Азии и Латинской Америки. Они быстро интегрируются в мировое производство и торговлю, а их население значительно моложе населения развитых стран. С другой стороны, в странах, которые переходят от постиндустриальной культуры к обществу экономики знания, возрастает необходимость более разнообразного и гибкого высшего образования, включающее в себя расширенный курс обучения, в некоторых случаях в течение всей жизни, постоянное повышение своей квалификации. Население этих стран значительно старше и опытнее, поэтому потребность непрерывного образования здесь рождается сама собой.

Другой тенденцией развития высшего образования во второй половине ХХ века стала его диверсификация. Новые культурные, социальные, экономические тенденции, изменяя современное общество, усложняют систему высшего образования. П.Тейксейра и А.Амарал считают, что в современном высшем образовании уместно говорить о трех видах диверсификации:
системное разнообразие (различные типы учреждений, принадлежащих одной и той же системе высшего образования);
структурное разнообразие (различия между вузами формируются на основе исторического развития, юридических законов, государственного финансирования);
программное разнообразие (различие между программами обучения и образовательных услуг) [3, c. 360].

Существующее разнообразие высших учебных заведений способствует развитию систем высшего образования, помогает приспособиться к быстрому развитию общества и государства, изменениям в индивидуальном сознании (стремления к карьерному росту, потребности в повышении квалификации). В таком случае увеличение диверсификации высших учебных заведений можно рассматривать как цель политики высшего образования современных государств.

Мировая система высшего образования во второй половине ХХ века дважды подверглась глубокой модернизации. Первый раз – в 50-60-е годы, второй – на рубеже веков, что дало возможность высшему образованию приспособиться к новой культурной среде, ответить на вызовы нового века. Если первая волна диверсификации была связана с развитием НТР, освоением космоса, ростом информации и знаний, то вторая волна непосредственно коррелируется с глобализацией всего мира и образования в частности.

В условиях диверсификации классические высшие учебные заведения начинают делить свои функции со множеством объединений и партнеров как внутри системы образования, так и за ее пределами. Это порождает множество проблем, в том числе и проблемы качества высшего образования, его оценки, доступности. С другой стороны, современные процессы диверсификации высшего образования становятся еще одним подтверждением усложнения социокультурной среды и определяются велением времени. Поэтому классические высшие учебные заведения вынуждены адаптироваться к новой социокультурной реальности, что требует существенных преобразований.

Вторая волна диверсификации высшего образования, появление новых поставщиков на глобальном рынке образования по-новому поставила вопрос соотношения государственного и частного высшего образования.

Частный сектор высшего образования не новое явления конца ХХ века, но именно в это время частное высшее образование позволило создать дешевый и эффективный путь к массовому высшему образованию. Несмотря на то, что высшие учебные заведения, университеты исторически рассматривались как некоммерческие организации, национальные правительства и международные организации сегодня стали говорить о необходимости частного сектора высшего образования, так как он более отзывчив к запросам рынка труда. Многие исследователи подчеркивают, что частное высшее образование является одним из самых динамичных и развивающихся сегментов на рубеже XXI века. В семи странах ОЭСР из восьми, по которым Всемирный банк получил данные, расходы на высшее образование из частных источников увеличивались быстрее, чем государственные дотации (исключение составляет Франция). В Канаде, Нидерландах, Италии и Швейцарии государственные расходы фактически снизились в реальном выражении. Аналогичные тенденции наблюдаются и во многих развивающихся странах и странах с переходной экономикой [4, с.68].

Современное сосуществование государственного и коммерческого секторов в высшем образовании, используя предложенную типологию П.Тейксейра и А.Амарала, можно отнести к структурному разнообразию, истоки которой лежат в историческом развитии национальных систем образования развитых стран. Культура развития англо-американской модели дает пример приоритета коммерческого сектора в высшем образовании, западно-европейская высшая школа, напротив, пример социальноориентированного высшего образования, развития общественной образовательной системы.

Усиление тенденций развития частного высшего образования и сокращение государственного финансирования и влияния связано с развитием глобального рынка образования. Высшее образование стало предметом пристального внимания Всемирной торговой организации (WTO ). Если высшее образование будет включено в сферу ее интересов, то экспорт и импорт образования будут осуществляться по правилам этой организации. Задачи WTO в этом вопросе: обеспечить доступность образовательных услуг, предоставляемых учебными заведениями, дать гарантии поставщикам образования при создании их филиалов в любой стране, экспорте учебных продуктов и программ, инвестиций в зарубежные центры [5, с.96]. Благодаря развитию глобального рынка образования в мире формируется образовательный маркетинг, который выявляет потребности людей, стран и корпораций в образовательных услугах, что заставляет конкурировать их производителей в борьбе за потребителя [6, с.79-82]. Изменяющиеся отношения между высшими учебными заведениями, рынком и государством ставят традиционные университеты в сложное положение.

Высшие учебные заведения вынуждены делить свои функции с другими производителями образовательных услуг, формируя корпоративную культуру. Университеты из учреждений культуры, производящих знание, превращаются в предприятия по производству услуг. В связи с этим многие исследователи говорят о кризисе классического университетского образования, одновременно подчеркивая его способность благополучно выйти из создавшейся ситуации [7; 8; 9; 10].

Как самостоятельность, так и центральное место университетов и образованности как таковой оказалось сегодня под вопросом. Самые существенные из социальных / культурных / политических перемен, вызвавших этот кризис, связаны с ослаблением традиционных институциональных основ и гарантий влияния университетов. Монополистическая привилегированная роль университетов в создании ценностей культуры, производства и распространения знания оспорена и продолжает оспариваться другими агентствами. Метафорически высшее образование было выставлено на фондовой бирже, его исключительные свойства были перерегулированы и приватизированы.

Рассматривая эти проблемы, З.Бауман [8, с.163-167] называет несколько причин, которые привели к кризису университетов. В связи с тем, что государства почти отказались от интегрирующих функций, оставили на милость разрозненных и нескоординированных рыночных сил формирование культурных иерархий, на исключительное право университетов наделять авторитетом людей, активно проявивших себя в поиске нового знания и его распространении претендуют другие учреждения. Репутации все чаще приобретаются и теряются за пределами университетских стен, а роль научного университетского сообщества снижается. Во-вторых, в условиях снижения культурной универсальности и укоренения культурного плюрализма монопольная или даже привилегированная роль университетов в создании и отборе ценностей сходит сегодня на нет. Университеты вынуждены конкурировать на якобы равных условиях со многими другими организациями, значительно более искушенными в условиях рыночных отношений. Их гибкие курсы и быстро обновляемые наборы материалов становятся более привлекательными, чем полноценное университетское образование, которое неспособно сегодня обещать и гарантировать пожизненную карьеру. Этим обусловлено и ослабевающее желание государства субсидировать университетское образование.

Еще одним ударом по статусу университета стало ускользание неоспоримого права определять критерии профессиональных навыков и компетентности. В условиях равного доступа к информационно-компьютерным технологиям претензия академического сообщества на то, чтобы быть единственным и естественным прибежищем всех тех, кто привержен высшему знанию, становится пустым звуком. Наконец, утрата общедоступности и относительной дешевизны лишила университетское образование еще одного преимущества. При быстро растущей цене обучения в университете и повышении стоимости жизни, университетское образование скоро может перестать предлагать тот товар, который стоит уплачиваемой за него суммы, – и тем самым окончательно лишиться конкурентоспособности.

В современных условиях все традиционные основы и аргументы в пользу некогда возвышенного положения университетов в значительной мере ослаблены, они столкнулись с необходимостью переосмыслить и заново определить свою роль в культуре. Шанс приспособиться к новым культурным и социальным условиям, считает Бауман, связан с плюрализмом и многоголосием самих университетов. Университетам повезло, что их так много, что среди них нельзя встретить двух похожих и что внутри каждого из них имеется разнообразие отделов, колледжей, научных школ, способов ведения дискуссий. «Несопоставимые», «не могущие быть измеренными одной меркой», «не говорящие в унисон» университеты имеют что предложить многоголосому миру несогласованных потребностей. В мире, где никто не может предсказать, какие специальные знания могут понадобиться завтра, наличие многих разнообразных путей достижения высшего образования и различных его канонов является необходимым и достаточным условием, позволяющим университетской системе подняться до ответа на вызовы современной культуры.

Питер Скотт подчеркивает контраст между ролью университета как института развития (или новаций) и стабильности (или сохранения). Такой контраст не нов, но в современных условиях приобретает новые формы, более жесткие, связанные с увеличением и изменением самого университетского образования. Глобализация наступает на университет в трех направлениях. Во-первых, из-за тесного сотрудничества университетов с национальными культурами, во-вторых, из-за стандартизации процесса обучения под влиянием средств связи и информационных технологий, появления глобальных сетей культуры, в-третьих, мировые глобальные рынки подорвали расходы государства на социальное развитие, от которых зависели доходы университетов [11, c.3].

В условиях глобализации университет – огромная корпоративная бюрократия. Масштаб современных преобразований, необходимых для успешной конкуренции в глобальном обществе знания, может превысить способность университета к адаптации. В таких условиях университеты должны взаимодействовать с самыми разными учреждениями, перекладывая на них часть своих функций [9, с.5]. Университетам предстоит трудная работа, чтобы адаптироваться к требованиям современной эпохи. В XXI столетии университеты должны «пройти по узкой тропинке между тем, что действительно устарело и возможным отказом от своих ценностей» [9, с.7]. На такую перспективу П.Скотт смотрит с оптимизмом, считая, что университет и в новых условиях сохранит за собой ведущую роль в обществе, даже более важную, чем прежде.

В отличие от П.Скотта, который считает, что университет – это автономное пространство, «защищенное от вторжения политики или рынка» [9, с.8], другой английский исследователь Джерард Деланти утверждает, что на рубеже XX -XXI века университет уже стал глобальным учреждением, занятым в трехсторонних отношениях с правительственными и многонациональными корпорациями. Вся история развития университетского образования свидетельствует, что современный университет имеет потенциал благополучно пройти путь адаптации к новым условиям. Университеты – уникальное общественное место, где формируются два типа знания: знание как наука и знание как культура. Порождая знание как элемент культуры, университет способствует культурному развитию, а научность получаемых знаний влияет на характер промышленных технологий [7].

Университет в условиях глобализации приобретает все новые и новые черты. Производство, развитие и распространение культуры – задачи университета в XIX -XX веках – отходят на задний план и главными становятся вопросы адаптации к современным социально-экономическим и политическим изменениям, вопросы сотрудничества университета с мультикультурными государствами, с одной стороны, и глобальным космополитическим миром – с другой. Такие тенденции порождают как серьезные опасности, так и грандиозные возможности для развития университетов и всего высшего образования в целом.

Университеты сохраняют свою классическую роль благодаря уникальным свойствам университетской культуры – одновременно поддерживать инновации и адаптироваться к окружающей среде. Эти особенности университетского образования позволили ему найти оптимальные модели взаимодействия с государством, культурой и рынком, которые сами изменяются под воздействием современных тенденций. Национальные государства в своей классической форме ослабили свое влияние, рынок понимается более как метафора, чем реальный механизм, культура стала ареной интенсивных рыночных перемен. В результате границы между государством, рынком и культурой оказались размытыми, они все чаще рассматриваются как интегрированный феномен. В свою очередь тенденции развития университета свидетельствуют о проникновении в его стены не только культуры, что было всегда, но и рыночных и государственных тенденций развития. Современные университеты объединяют в себе три совершенно разных компонента: культуру, политику и рынок. Взаимовлияя друг на друга, эти сферы деятельности формируют современную «космополитическую культуру», новый облик университета, который складывается под влиянием внутренних и внешних реформ.

Литература :
Glazer N. Remembering the Answers: Essays on the American Student Revolt. N. Y., 1970.
Van der Wende M.C. Globalisation and Access to Higher Education // Journal of Studies in International Education. 2003. Vol.7. №2.
Teixeira P., Amaral A. Private Higher Education and Diversity: An Exploratory Survey // Higher Education Quarterly. 2001. №4.
Формирование общества, основанного на знаниях. М., 2003.
Основы открытого образования / отв. ред. В.И.Солдаткин. Т.1. М., 2002.
Налетова И.В. Социология образования. Тамбов, 2002.
Delanty G. Challenging Knowledge: The University in the Knowledge Society. Buckingham, 2001.
Бауман З. Образование – при, для и несмотря на постмодернити // Индивидуализированное общество. М., Логос. 2002.
Скотт П. Глобализация и университет // Alma mater. 2000. №4.
Налетова И.В. Региональный университет в глобальной среде. Высшее образование в России. 2004. №12.
Morley L. Quality and Power in Higher Education. London, Open University Press. 2003.

Автор(ы) статьи: Задонская И.А.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

История развития университета как специфической образовательно-воспитательной системы свидетельствует о том, что механизмы образования определяются конкретно-исторической ситуацией. Университет выступает в качестве своеобразной модели культуры, которая включает в себя множество разнообразных пластов. Не случайно, университет (от лат. слова universitas –совокупность) – это высшее учебное заведение, в котором происходит не только обучение универсальному знанию, но и проводятся научные исследования, развивается культура, производство новых знаний, а также обслуживающая деятельность для ближайшей социокультурной среды.

Формирование различных моделей университетского образования – исторически обусловленный процесс, имеющий циклический характер. По мысли А.С.Запесоцкого содержание каждого цикла определяется, с одной стороны, реальными противоречиями, возникающими вследствие инертности образовательных систем и, с другой, – динамичным развитием социокультурной ситуации, изменяющей доминирующий тип университета. В результате изменяется не только содержание образования, но и доминирующий тип университета. Анализ закономерностей формирования и модификации университета как социального института является непреложным условием разработки его современной модели [ 3, с. 154-155 ].

Новую модель порождает противоречие, вызревающее в недрах культуры. Сформированная в результате преодоления этого противоречия модель определяет содержание образования до тех пор, пока изменения социокультурной ситуации не достигнут определенного предела. Тогда образовательная система перестает соответствовать типу нарождающейся культурной нормы, что, в свою очередь, приводит к возникновению новой университетской модели.

В соответствии с доминирующей системой ценностей можно выделит несколько этапов развития и соответствующего им типов университета как социального института.

Особенности университета складываются с самого начала его формирования в европейской культуре XI -XII веков. Первыми прообразами университетов были знаменитые центры античности – Пифагорейский союз, Академия Платона, Ликей Аристотеля и основанный Птолемеем Александрийский мусейон с богатейшей библиотекой [6] . Эти античные учебные заведения оставили большой след в мировой культуре, но, опередив свое время, остались единицами. Потребность общества в учебных заведениях такого типа появилась значительно позднее. Одним из первых университетов в полном смысле слова стал Болонский, который был открыт в 1088 году.

Первые университеты представляли собой корпорации людей интеллектуального труда (с социологической точки зрения показательно то, что одним из значений латинского слова «universitas » является корпорация). Это были сообщества преподавателей и студентов, различавшихся тем, что в одних, как в Болонье, заправляли делами студенты, а в других, как в Париже, — преподаватели [2, с.254 ].

Второй этап развития университетского образования по времени совпадает с эпохой Возрождения, когда в общих чертах сформировался антропоцентристский тип культуры. В соответствии с новыми ценностями стал складываться новый тип университета, сместившего образовательные акценты с теологической проблематики на вопросы реального человеческого бытия.

Наступление третьего этапа обусловлено оформлением в конце XVIII века натуроцентристского типа культуры. Этот тип определил естественнонаучную и технократическую модель образования, в центре которого было получение и передача опытного знания. Результатом стало бурное развитие точных наук. В XIX веке под влиянием реформ В.фон Гумбольдта в Пруссии возникает идеальная, классическая модель университета. Формирование новой модели происходит одновременно с подъемом национальных стремлений и повышением значения государства. Ученые получали от власти беспрецедентные институциональные возможности, государство обязывало университеты поддерживать национальную культуру, помогать в формировании национальных символов, личности граждан. В основе новой модели университета лежала его зависимость от общества и культуры, которые определяли форму, задачи, функции университета, предъявляя к нему определенные требования [5] . «Идеальная модель» университета – это, прежде всего, культурно-историческая модель, согласно которой университет зависит от социокультурного окружения. Новый университет стал выполнять три функции, выступая одновременно профессиональным, культурным и исследовательским институтом [2, с.257 ].

Возникнув под влиянием общества, университеты в свою очередь изменяли структуру породившего их социума, обогащая ее и усложняя, влияя на развитие европейской науки, культуры и образования.

Сегодня складывается новый тип культуры, который объединяет выдающиеся достижения всех предшествующих культурных эпох (культур теоцентрических, социоцентрических, техноцентрических и антропоцентрических, каждая из которых обогатила историю мировой культуры уникальным опытом) и получает возможность обретения своей целостности. В связи с этим начинает все ярче проявляться рассогласование образовательных систем и общих тенденций, логики развития культуры [3, с.163 ]. С возникновением новой социокультурной ситуацией меняется и модель университетского образования. Как заметил А.Вебер в работе «Университет и историческая ситуация» в новой эпохе массовизации с множеством новых проблем возникли массовые новые организации, занятые решением этих проблем. В таких условиях университет разрастается в огромную организацию, сильно отличающуюся от «идеальной» модели Гумбольдта. Глубина социальных изменений привела к революционным преобразованиям как в структуре знания, так и в самих университетах. Происходит специализация университетов, которая «является в значительной степени следствием постоянного преобразования существования, присущего эпохе массовизации и совершающегося в ней» [1, с.358-359 ].

Современный этап развития культуры пока не имеет адекватной ей системы образования. В связи с чем, обусловлены интенсивные поиски в различных странах оптимальной модели образования, и прежде всего гуманитарного, которая должна соответствовать складывающемуся сегодня типу культуры с одной стороны, и ответов на актуальные вопросы современной цивилизации – с другой. В связи с этим качество образования, его гуманизация и гуманитаризация рассматриваются как важный фактор обеспечения социально-экономического развития, научно-технического и культурного прогресса. И высшее образование занимает особое место в формировании современной культурной среды. Университет как вершина системы высшего образования, получает все более ведущие роли в современном обществе. Это уже не абстрактная теоретическая конструкция, а реальная сила, необходимая экономике, армии, политической власти. Ученые и университеты становятся лидерами в социуме. В университетах работают писатели и художники, композиторы и критики, издаются наиболее популярные и влиятельные периодические и художественные издания. Современная высшая школа соединяет узкопрофессиональные и общекультурные знания, чтобы уровень личности соответствовал уровню развития информационной среды и новой культуры [4, с.105 ]. Современные университеты объединяют в себе три совершенно разных компонента: культуру, политику и рынок. Взаимовлияя друг на друга, они дают возможность сформировать современную «космополитическую культуру», новый образ университета [5].

Таким образом, университеты выступают в качестве своеобразной модели соответствующей культуры. Основным фактором смены содержания образования и типа университета является развитие социокультурной ситуации и противоречия обусловленные инертностью образовательных систем.

Литература:
Вебер А. Университет и историческая ситуация / Он же. Избранное. Кризис европейской культуры. СПб., 1998. С. 358-359.
Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология в 3 т.Т.3. Социальные институты и процессы. М., 2000. — 520 с.
Запесоцкий А.С. Образование: философия, культурология, политика. М., 2003. — 456 с. Указ. соч. С. 154-155.
Налетова И.В. Социология образования. Тамбов, 2002.
Налетова И.В. Становление, развитие и модернизация современного университета // Университет как системообразующий фактор региона и модели его управления. Мат-лы международного семинара. 29-31 октября 2003. Тамбов, 2003.
Садовничий В.А., Белокуров В.В., Сушко В.Г., Шишкин Е.В. Университетское образование. Приглашение к размышлению. М., 1995. – 352 с.