не указаны

не указана

Текст статьи:

Генезис понятия «менталитет» можно представить и обосновать, руководствуясь различными императивами. В отечественной литературе понятие «менталитет» интерпретируется в основном с ориентацией на зарубежные источники и исследования зарубежных ученых. Слово mentalite считается непереводимым на другие языки (хотя в английском есть слово mentality, a в немецком Mentalität). Его трудно перевести однозначно. Это — и «умонастроение», и «мыслительные установки», и «коллективные представления», и «воображение», и «склад ума», «мироощущение», «мирочувствие», и связано с именами ученых анналистов. В этом же ключе дается ряд определений менталитета в современном американском словаре, где данное понятие интерпретируется как сущность интеллектуальных способностей и одаренности человека; направленность или состояние разума, состояние памяти человека [1].

Неопределенность, расплывчатость понятия «ментальность», на которые указывают современные исследователи, обусловлены не только тем, что понятие это еще недостаточно логически прояснено. Предмет не очерчен четко, он повсюду присутствует в ткани истории. По существу, во всех без исключения ее проявлениях могут быть обнаружены те или иные симптомы коллективной психической жизни, ее «обыденные», не индивидуализированные и безличные аспекты и автоматизмы. То содержание сознания, которое не выражено эксплицитно и намеренно, коренится в потаенных глубинах социальной и индивидуальной психики.

Несмотря на неопределенность и неоднозначность понятия «менталитет», — это термин, которым «новая историческая наука» обозначает главный предмет своего анализа: социально-психологические установки, автоматизмы и привычки сознания, способы видения мира, представления людей, принадлежащих к той или иной социально-культурной общности. Ментальности диффузны, разлиты в культуре и обыденном соз нании, не организованы в законченные и продуманные системы. По большей части они не осознаются самими людьми, обладающими этим видением мира, проявляясь в их поведении и высказываниях как бы помимо их намерений и воли [3]. Ментальности выражают не столько индивидуальные установки личности, сколько в неличную сторону общественного сознания, будучи имплицированы в языке и других знаковых системах, в обычаях, традициях и верованиях [6].

Из всего многообразия встречающихся в современной литературе определений менталитета, на наш взгляд, можно выделить несколько типов. Среди них описательные определения, в которых акцент делается на перечисление всего того, что объединяется в понятии «менталитет», «ментальность» и является общим для данной социальной общности. В «исторических» определениях особое внимание обращается на процессы социального наследования, на традицию. Недостатком таких определений является подчеркивание стабильности и неизменности менталитета, упускаются из виду активность человека, действие различных факторов, влияющих на развитие и изменение ментальности. Нормативные определения делятся на две группы. Первая — определения, ориентирующиеся на идею образа жизни. То есть образ жизни, которому следует та или иная социальная общность. Вторая группа — определения, ориентированные на представления об идеалах и ценностях. Термин «менталитет» также используют в качестве синонима понятия «система ценностей» без всяких на то оснований. Система ценностей — подвижное образование, способное изменяться без серьезного изменения ментальности. Общими могут быть не Ценности, а неосознаваемые приемы выработки ценностных суждений. Менталитет — не система ценностей, а система способов оценивания. Ценности определяют менталитет. Менталитет — это элементы сознания, содержащие оценочное отношение к действительности и оказывающие влияние на формирование системы ценностей и, значит, на функционирование конкретной социальной общности. Психологические определения выделяют либо процесс адаптации к среде, либо ориентируются на формирование привычек, либо процесс научения, иногда акцентируют внимание на роли отдельных особенностей психики человека, «человеческой энергетики» в формировании менталитета и, наконец, «чисто психологические определения». В каче стве одной из иллюстраций может послужить концепция коллективной ментальности, сложившаяся в отечественной историографии, социоисторической психологии, которая имеет свои аналоги в таких конструкциях как, например, «социальный характер» [6]. В структурных определениях, акцент делается на структурную организацию менталитета (такие определения претендуют на то, чтобы предлагать набор системных качеств менталитета, характеристики его структуры). Относящиеся к данной группе определения наиболее распространены. Как правило, это определения, характеризующие менталитет как наличие у людей того или иного общества, принадлежащих к одной культуре, общего умственного инструментария. Что, по мнению приверженцев этой точки зрения, дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение и самих себя [8]. Менталитет обозначается как «национальный космопсихологос», как своеобразная память народа о прошлом; глобальный, всеобъемлющий «эфир» культуры [7]. Генетические определения рассматривают менталитет с точки зрения его происхождения. Их можно разделить также на несколько групп: менталитет определяется как продукт или артефакт; акцент делается на идеях, идейных истоках и особенностях общественного сознания, духовности, присущей конкретной социальной общности, «духе народа». Известно немало трудов отечественных авторов об особенностях народного духа русских, которые не призваны заимствовать духовную культуру у других народов.

Культурологические определения представляют менталитет как «эфир культуры», как феномен, связанный со сферой социокультурного бытия личности и социальной общности, с развитием культуры и всем тем, что отличает человека от животного. В русском языке есть близкие понятия для обозначения нюансов духовной жизни народа — «дух эпохи», «мироощущение», «мировоззрение», «образ мыслей», «духовность». В ряде случаев понятие «менталитет» отождествляется с понятиями «массовое сознание», «общественное сознание», «неосознанное». Менталитет, пишет М.А. Барг, — это, совокупность символов, необходимо формирующихся в рамках каждой данной культурно-исторической эпохи и закрепляющихся в сознании людей в процессе общения с себе подобными, то есть путем повторения. Эти символы (понятия, образы, идеи) служат в повседневном обиходе онтологическим и функциональным объяснением, способом выражения знаний о мире и человеке в нем. Идентичность менталитета среди его носителей обусловливается в конечном счете общностью исторических условий, в которых формируется их сознание, и проявляется она в их способности наделять одним и тем же значением одни и те же явления объективного и субъективного мира, то есть то ждественным образом их интерпретировать и выражать в одних и тех же символах [2]. К культурологическим определениям мы относим некоторые из модальных менталитетов, например, православно-русский, другие распространенные религиозные менталитеты.

Менталитет часто сравнивают с «почвой культуры». Эта «почва» способствует появлению тех или иных систем ценностей, но сам их набор настолько велик, что среди носителей одного и того же менталитета могут встретиться антагонистические системы ценностей. В группе культурологических определений могут рассматриваться также те из них, авторы которых склонны к обобщению и рассматривают менталитет как некий «код» культуры, свойственный всем народам, как совокупность нравственных норм и ценностей в виде бессознательных культурных кодов, или естественного морального языка. Благодаря своей всеобщности моральные нормы, якобы, образуют основание для всех других ментальных состояний личности [5].

Ряд ученых ментальность, менталитет рассматривают в зависимости от субъективных представлений о его природе, структуре. В данную группу можно отнести так называемый стихийно-мозаичный менталитет, например, «женский» или конгломерат, составляющее других менталитетов: криминально-групповой, продукт масскульта или влияния средств массовой информации. Также выделяются менталитеты, которым даются определения с ориентацией на профессиональные группы, идеологические и иные пристрастия.

Нередко в литературе предлагаются типы коллективной ментальности: «идеациональный», «прагматический», «естественный», «идеалистический» и рассматриваются как стадии разви тия национального менталитета. При этом, допускается их наличие в общественной среде как диахронно (исторически), так и синхронно (одновременно). То есть в реальном обществе указанные типы присутствуют в различных сочетаниях, и на них воздействуют различные социокультурные обстоятельства.

В определениях «смешанного» типа в понятии «менталитет» сопрягают социально-культурологический анализ и психологизаторскую интерпретацию, что позволяет использовать его в диапазоне от специально исторических тем до общегуманитарных рассуждений [9].

Иногда ментальность, менталитет относят к бессознательному или отождествляют с феноменами бессознательного. Данные воззрения восходят, как правило, к представлениям о «мировидении», «мироощущении» примитивных обществ. Вклад в изучение бессознательного внесли отечественные и зарубежные ученые. Представляют интерес теории и исследования, изучающие «пограничные» феномены общественного сознания (К.Юнг, 3.Фрейд, Э.Фромм, С.Гроф). В то же время феномены бессознательного, архетипов, коллективного бессознательного и т. д. не являются тем же, что и менталитет, отражают качественно иные, нежели менталитет, явления общественного сознания. «Бессознательность» — не характеристика менталитета, так как «он бессознателен лишь отчасти»: его носители не осознают, что мыслят по определенной схеме, но сама схема имеет свою рациональность. Причем, упорядоченность и логичность схемы — один из важнейших гарантов воспроизводства социальности для общества в целом.

Все рассмотренные подходы к определению менталитета не являются взаимоисключающими, но каждое само по себе представляет достаточно узкий контекст. В каждом из указанных подходов в качестве определяющей сущности выдвигается какая-либо одна из сторон деятельности социума и личности: психологическая, духовно-культурная, социальная и др. Иногда авторы настаивают на абсолютизации одной из этих сторон, например, психологической или социальной. Представители социологической и философской трактовки ментальности сводят ментальность к специфическим, культурно определенным и закрепленным социально стереотипам поведения и мышления, к системе «иерархически соподчиненных приоритетов ценностей», способных преобразовываться в культурно-поведенческие и культурно-мыслительные автоматизмы. Неприемлемость психологической трактовки ментальностей некоторыми авторами объясняется «универсальностью» человеческой психики и, соответственно, «универсальностью» психических механизмов, опосредованных культурой, которая, якобы, выступает основным источником менталитета, придает различную форму универсальным по своей природе психическим явлениям [10].

Немало того, что объединяет указанные выше определения менталитета. Во-первых, признание того, что характеристики менталитета определяются состоянием человеческого общества, социальной общности; во-вторых, менталитет изменчив; в-третьих, менталитет, его существование и развитие связано с социальной информацией, которая передается от поколения к поколению и благодаря новой социальной информации; в-четвертых, функционирование менталитета связано с культурой; в-пятых, менталитет проявляется через различные символы, которыми пользуется конкретная социальная общность и личность — вербальные и невербальные.

Менталитет — это исторически сложившаяся устойчивая система культурных, этнических, психологических, умственных установок, предрасположенностей индивида и общности, которой свойственна относительная стабильность, благодаря уникальной «архитектонике» нервной системы, детерминирующей способы мировосприятия, оценивания представителями данной общности окружающей действительности, и поведение. Предпочтительнее целостный взгляд на природу менталитета, носителями которого являются и отдельный человек, и общность. Менталитет основывается на части социальной информации, циркулирующей в обществе, детерминируется социально-экономическим, культурным бытием, всем образом жизни общества.

Менталитет — переменная величина, изменяющаяся от эпохи к эпохе связанная с общественным и индивидуальным сознанием. Сущность менталитета — его неосознанность или неполная осознанность — это состояние души и психики в той или иной ситуации. Деятельность человека сама по себе еще не выражает творческого отношения к действительности. Личность должна иметь ценностную ориентацию, одухотворяющую саму деятельность. К базовым ценностям, выражающим сущности, творческие силы и потенции мы относим ценности знания, труда, отношения к природе («как к храму»), к другим людям и т. п. Как бы ни изменялся менталитет, сущность его в системообразующих аспектах сохраняется. Однако в определенной социокультурной среде происходит «насыщение», «напоминание», «возрастание» его начала, оно приобретает все более обогащенные формы своего выражения. Чтобы раскрыть природу и специфику менталитета, его следует изучать в контексте конкретной культуры и конкретной действительности [6].

Литература

1. The American heritage dictionary. N.Y. 1991. P. 786.
2. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1984 С. 3, 4.
3. Гуревич А.Я. Изучение ментальности и проблема исторического синтеза // Споры о главном М., 1993; Он же. Исторический синтез и Школа Анналов. М., 1993.
4. Кельберг А.А. Историческая психология как знаковая система: К вопросу о национальном менталитете. СПб., 1994. С. 29.
5. Логинова А.Н. Тенциарная цивилизация: широкий план менталитета // Менталитет: широкий и узкий план рассмотрения. С 37, 40.
6. Полякова Т.М. Менталитет полиэтнического общества. М., 1998, С 54.
7. Российская ментальность. //Вопросы философии. № 1, 1994.
8. Шевяков М.Ю. Менталитет, сущность и особенности функционирования. Волгоград, 1994. С. 14, 15.
9. Шкуратов В.А. Историческая психология на перекрестках человекознания //Одиссей. М, 1991. С. 109.
10. Этническая культура: проблема самосохранения в современном контексте. Нальчик, 1997. С. 178, 179.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Развитие русских как национальности из разрозненных племен, было длительным процессом. Биосоциальное единство, социально-культурная близость, материальная культура, религиозно-духовная близость формировались медленно.

Решающими причинами деятельности и сложности процесса формирования Российского суперэтноса стали сравнительно низкая плотность населения, гораздо ниже, чем в западной Европе, Китае, Индии, а так же длительный, растянувшийся на многие столетия процесс внешней колонизации. Российский суперэтнос формировался на Восточно-европейской равнине, на которой располагались славянский и тюркский центры кристаллизации Российского суперэтноса. Тесные хозяйственные связи между славянскими, тюркскими и финоугорскими народами, проживавшими на этой общей территории, обусловили взаимодействие культур этих народов, заимствование многих элементов мировоззрения, культуры друг у друга.

Стержнем и ядром великорусского психологического типа выступает славянское начало. Славянская группа языков (восточные, западные, южные) входящие в индоевропейскую общность, к которой так же относились восточные группа (индийцы, иранцы, армяне, таджики) и западноевропейская (англичане, германцы, французы, итальянцы, греки).

Многие ученые полагают, что прародина идоевропейцев находилась на юге современной России и Украины (См. История России с древнейших времен до конца ХVII века/под ред. А.Сахарова. М.,1997.).

В свою очередь ученые — ведисты полагают, что прародиной многих народов, в том числе и индоевропейцев, является полярные, приполярные и заполярные области современной Евразии. Эту гипотезу косвенно подтверждают новейшие исследования океанографов и палеонтологов, которые пришли к выводу, что 30 –15 тыс. лет до н.э. климат Арктики был достаточно мягким, а Северный Ледовитый океан был теплым. Такие климатические условия не исключают существование в данных широтах очага древней цивилизации.

Источником для выдвижения подобной гипотезы послужила мифология. Именно мифология, по мнению А.Лосева, дает исходные идеи современной науке. (Лосев А. Из ранних произведений. М., 1990. С. 404.) Миф – это закодированные в знаково-символической форме реальные события далекого прошлого, стародавние общественные отношения и нормы поведения. Человек неразрывно связан со знаками и символами, выступающими обобщающими реальными ориентирами. Превратившись в утвержденный и принятый текст, они отражают самодовлеющую, автономную самостоятельность, выступая в форме некоторого окончательного критерия для действия людей. Подобная упорядоченность проецируется на общественные отношения в виде определенного строя, запретов и алгоритмов действия. Критический анализ мифа дает возможность реконструировать архаические формы сознания древних людей.

Сведения о древней полярной цивилизации, как полагают ученые — ведисты, зафиксированы во многих культурах (древнеегипетской, древнегреческой, древнеримской и т.д.) (См.: Демин В. Тайны русского народа. М., 2001.) В историю она вошла под названием Гипербореи. Этнотип гиперборейца означает «те кто живет за Борем (Северным ветром)» или просто «те, кто живет на Севере».

Предположительно Гиперборея находилась где-то между Белым морем и Финским заливом Балтики, со столицей в городе Словенске, рядом по побережью Ледовитого океана, находились другие легендарные земли – Бьярмия и Беловоды (Асов А. Арии пришли с Севера//Наука и религия. 1996. № 1.; Асов А. Урал сокровенный//Наука и религия. 1996. № 7.).

Гиперборея, как предполагают ученые — ведисты, была высокоразвитой цивилизацией. Плиний Старший так описывает жизнь в Гиперборее: «… счастливый народ, который называется гиперборейцами, достигает весьма преклонных лет и прославлен чудесными легендами … там неизвестны раздоры и всякие болезни, смерть приходит там только от пресыщения жизнью» (Лосев А.Ф. Античная мифология в историческом развитии. М., 1957. С.405.).

В целом жизнь в Гиперборее ассоциировалась с «золотым веком» — царство счастья, добра, справедливости и изобилия. Этому изобилию способствовали климатические условия, которые давали возможность направлять свой потенциал на занятие различными искусствами. В частности А.Асов предполагает, что гиперборейцы родоначальники астрологической науки. Они знали не только суточные, годовые, но и эпохальные вращения небесного свода. Наблюдали за солнцем, Луной иными планетами. Успели вычислить координаты небесных тел, предсказывать будущее. Эти знания были записаны на зодиакальном блюде, которое досталось грекам и через тысячи лет стало достоянием современной астрономии и астрологии. (Асов А. Звездная мудрость гиперборее// Наука и религия. 1995. № 12. С.16-18).

Косвенным подтверждением данной гипотезы может служить находка экспедиции «Гиперборея 98» — «галереи знаков». Предположительно, что данный комплекс мог быть реальной обсерваторией, которая служила для определения каких-либо дат, связанных с движением Солнца, Луны или иных небесных светил (Зеленцов С. Обсерватории – 15 тыс. леит// Наука и религия. 2000. № 1. С.56.) «Золотой век» Гипербореи у русского народа сохранился в виде сказочного образа Золотого царства – источника богатства, благополучия и процветания. В последствии он был трансформирован в легендарный остров Буян – сосредоточение творческих сил.

Природные катаклизмы (новая эпоха похолодания) приводят к гибели цивилизации и движению древних народов с Севера на Юг, через Северо-западную и Центральную часть современной России, вдоль Уральского хребта и по берегам рек Волги и Оби. Это было не хаотическим движением, гиперборейцы обладали знанием (возможно и интуитивно) «выбирали для своего продвижения и временного расселения такие сакральные места, которые особенно активизировали естественную энергетику человека, а также упрощали каналы его взаимосвязи с ноосферой» (Демин В. Магическими путями Севера//наука и религия. 2000. № 9. С. 45.) Неслучайно таким эзотерическим местом является спиралевидный южно-уральский город – Аркаим, датируемый XVIII – XVII вв. до н.э. (там же с. 46.).

Новые условия существования требовали от славян выработки жизнеспособных стереотипов. По мнению А.Гумилева любая этническая история имеет 3 параметра: 1) Соотношение каждого этноса с его вмещающим и кормящим ландшафтом, причем утрата этой связи невосполнима: упрощается, а вернее, искажается и ландшафт, и культура этноса. 2) Вспышка и последующая утрата пассионарности: этногенез – как энтропийный процесс. 3) Выделение из этноса отдельных персон и консорций (сект, изменяющих стереотипы поведения и отношение к природной среде на обратное (Гумилев Л. Панченко А. Чтобы свеча не погасла. Л., 1990. С. 32.).

Однако глубинное информационное поле Вселенной кодирует и хранит любую информацию, исходящую от живых и неживых структур. (Двойрин Г.Б. Единая галогрофическая информационная теория вселенной. СПб. 1996. С. 67.) Причем такая информация не хранится пассивно, а отрабатывается, перерабатывается и предается в необходимых дозах, в необходимое время и в необходимом направлении. Процессы эти невозможны без непрерывной энергетической подпитки и информационного круговорота, в ходе которого возникают устойчивые смысловые структуры, сохраняемые и передаваемые от одних носителей к другим.

На генетическом уровне, запись первичной информации происходит на квантово-волновом уровне. Информация, таким образом, поступая из организма, но обусловлена космическими факторами. Гены принимают ее и передают от клетке к клетке. Частным случаем выступает и феномены сознания, проявляясь в неразрывной взаимосвязи с другими объектами структурами окружающего мира. Глубинные силы обеспечивают мышление, генетическую преемственность поколений, прием и передачу всех видов информации в пределах целостных материальных систем. Поэтому ряд авторов истоки психологических характеристик, неповторимость русского народа связывают с гиперборейской традицией. Неслучайно Дугин А. пишет: «1. Самосознание народов и наций, традиционно населяющих территорию Росси, коренным образом связано со спецификой сакральной географии этой территории. 2. Эта специфика выражается на символическом языке древнейшего арийского, индоевропейского мифа (сдвинувшегося постепенно в сферу бессознательного). 3. Земли России в комплексе сакральной географии занимают центральное место в согласии с древнейшей логикой астрономических и астрологических соответствий. 6. Древнейшие структуры, национального миросозерцания сохраняются на уровне психических архетипов вплоть до сегодняшнего дня, во многом предопределяя исторические события» (Дугин А. Континент Россия. М., 1990. С. 64.).

Арийское наследство, принесенное славянами на евразийскую почву, сохранилось в форме стойких мифологических воззрений. Можно выделить несколько слоев и архетипов, которые соответствуют формационным и цивилизационным реалиям. Эпоха космического яйца. Эпоха космического колеса. Эпоха космического древа. Эпоха космического коровы. Эпоха космического коня. Эпоха космизированной земли. ( См.: Демин В. Тайны русского народа. М., 2001.).

Представление о яйце – это наиболее архаический архетип. Космическое яйцо – это Вселенная. Звездное небо это скорлупа, окружающая Землю. Яйцо возникает не само по себе, а ассоциируется с несушкой, т.е. Творцом, оно же дает жизнь. Вследствие этого его олицетворяли с Солнцем – источником весеннего возрождения.

Подобный образ закреплен в Жар-птицы, которую похищают силы Тьмы (Зимы) но она успевает снести золотое яйцо – источник последующей жизни, света и тепла. С архетипом яйца, тесно связано и космическое колесо. Символизирующего круговорот во Вселенной, цикличность времен, смену дня и ночи, а также времен года – весны – лета — осени – зимы. Данные сюжеты нашли своё выражение в сакральных обычаях и обрядах и прослеживаются на протяжении всей истории русского мировоззрения.

Блуждания Солнца в течение Полярной полугодичной ночи и полугодичного дня закодированы в спирали. Спиральная тематика, в которой выражен глубокий древнеарийский вселенско-космический смысл трансформировалась, в самые различные формы и дошла до сегодняшних дней. Это и русская традиционная вышивка, головной убор, русская утварь и предметы домашнего обихода – украшенная солярно-кружевным орнаментом, и знаменитый русский хоровод. (См.: Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1981.) Внутренне устройство дома славян было принято украшать солярными мотивами. Это несло двоякую смысловую нагрузку: во-первых, показывало причастность человека к космической стихии; а во-вторых, защищало от темных сил. Данная символика популярна у северных народов – эвенки, коряки, долганы, эскимосы.

Архетипы дерева символизируют мудрость жизни, преемственность поколений. Корни – это прошлое, крона – устремлена в будущее. Этнографы регулярно констатируют стойкую и повсеместную веру в целительную силу деревьев. (Денисова И.М. Вопросы изучения культа священного дерева у русских. М., 1995.) Во многих районах – особенно на Севере и в Сибири – деревьям и кустам по-прежнему приносят плоды, а ветки либо завивают, либо украшают лентами. Кое-где до сих пор старые душистые деревья считаются наделенными целительной силой: чтобы ей воспользоваться, нужно прислониться к стволу, залезать в дупло или пролезать через него, если оно сквозное. Все это восходит к Гиперборейской традиции. Преклонение перед деревьями тесным образом связано с тотемным прошлым древних ариев. Это относится к периоду распада некогда единой этнической структуры. Возникла необходимость отличать «своих от чужих»- что привело к появлению тотемов. Поскольку в те далекие времена люди не отделяли себя от природы, видели в животных и растениях себе подобных – защитников и союзников. Отголоски тотемного прошлого можно увидеть в орнаменте, узорах, вышивках, резьбе, росписи, на крышах — это коньки и петушки, на полотенцах и рубашках – утицы. Тотемное прошлое живет в именах и фамилиях Древней Руси. (См. Веселовский С.Б. Ономастикон. М, 1974.) В современных условиях прослеживается в геральдической истории.

Культ коровы уходит своими корнями в ту стадию развития человеческой цивилизации, когда она перешла к оседлому образу жизни и скотоводству. Эпоха быка непосредственно сопрягается с Эпохой колеса, поскольку бык был основной тягловой силой в миграциях индоевропейцев. Во многих мифологических и религиозных системах Бык – это символ могущества и богатства. Бык отождествлялся с Быком в одной из своих ипостаси. Данный архетип тесным образом связан с космическим символом Коня. Неотделимый спутник небожителей. Славяне верили, что Святой (общеславянский бог) садится ночью на коня и устремляется в небо, на врагов славян истребляя их. (Демин В. Тайны русского народа. М., 2001.) Отсюда летающий конь – любимый образ русского фольклора. Архетипы космических животных неисчерпаемый источник духовных сил пронизывал все искусство Руси – России.

Однако Луна, Солнце, Звезды — это не весь Космос. Неотделимой частичкой Вселенной является и сама Земля. Человек неразрывно связан с Землей. Но сын Земли – сын Космоса, значит он сам – частичка этой Вселенной. Архаичное мифологическое мировоззрение сформировало образ Великой матери, в народном сознании он закреплен как Мать сыра Земля, уходит своими корнями в доисторическое прошлое – эпоху матриархата.

Таким образом, информация, гиперборейская мудрость, закодированная в знаках и символах, прошла, через века закрепилась на уровне бессознательных архетипов. «В основе объединения всех наций и народностей современной России лежат и архетипы язычества и они «держат на себе» великий российский суперэтнос как единство этнического многообразия. (Российская цивилизация. М., 2001. С.333.)

не указаны

не указана

Текст статьи:

Имея глубокие корни в русской культуре понятия Правды и Истины несут в себе очень важную информацию о способах мышления русского человека, о своеобразии национального характера и менталитета.

Эти понятия весьма похожи по своему общеупотребительному смыслу, но с другой стороны они имеют абсолютно разное этимологическое значение. Если основой слова «правда» является древнерусский корень «правъ» – прямой, правильный, которая ассоциировался с правилом, нормой поведения, так как исконно означала на Руси – обет, обещание (дал крепкую правду), присягу (дали правду всей Землею). То понятие «истина» определяется через связь с определенным стабильным порядком (природным или правовым), то есть исходный устойчивый порядок есть основа истины, изначальная истина.

Следовательно можно говорить о том, что если правда указывает на должное, то истина – на сущее. А мировоззренческое выделение областей сущего и должного является фундаментальным для человеческого бытия, так как само существование человека на Земле предполагает приспосабливание его к уже существующим условиям, порядку вещей, с одной стороны, и удовлетворение своих основополагающих потребностей, фундаментальных интересов через установление особых правил, норм — с другой.

Таким образом, уже на уровне этимологии обнаруживается, что правда и истина несут в себе типологически различные знания. Проблема взаимосвязи этих двух неодинаковых по своему характеру типов знания является весьма актуальной. С одной стороны, в любой культурной системе сферы сущего и должного должны быть особым образом согласованы между собой, т.к. иначе сама человеческая деятельность была бы затруднена, а с другой, должное не есть безусловный результат сущего. Поэтому устанавливаемая связь между ними в культуре далеко не ординарна.

Развитие данных понятий в русской культурной традиции можно проследить на примере анализа трех основных линий – мифологического мировоззрения славян, христианского периода и периода естественной, научной истины.

Для мифологического периода характерно деление мира на два противоположных друг другу времени – сакрального и профанного. Сакральное предполагает формирование исходных основ миропорядка, ключевых архетипов, основных норм поведения призванных регламентировать всю жизнь человека. Ориентация на исходный раз и навсегда установленный порядок для своего сохранения и поддержания в неизменном виде требовал от древнего славянина постоянного воспроизведения основных архетипических форм осуществляющийся на уровне обрядов сотворения мира и др. Ссылка на исходно установленный порядок, на закон предков здесь выступает в качестве основного и универсального способа мотивации и деятельности. Для древних славян характерно понимание мира как целостной системы. Все природные явления, жилища, пища, домашняя утварь все здесь имеет знаковый характер и различными способами кодирует принимаемые в качестве нормативных установления (вышивка одежды, орнамент утвари и домов, праздники и т.д.). Овладение такой картиной мира требует не понимания а скорее запоминания.

При таком мировоззрении сущее и должное, то есть Правда и Истина оказываются фактически слитыми в единое понятие. Таким образом, исходно установленный порядок есть одновременно и подлинно сущее, то есть истина, и нормативно должное, то есть правда. Исходный порядок, давая начало обычаю, указывая правдивость действий, воспринимается как правда. И вся деятельность общины направлена не на понимания причин данного порядка вещей, а на предотвращение его нарушений. Славяне верили, что нарушение предписанных, традиционных норм, правил поведения неминуемо навлечет беду на человека, сделает его несчастным.

Таким образом, на данном историческом отрезке развития русской культуры соотношение Правды и Истины характеризуется синкретичностью понимания смысла данных концепций. То есть, Истина, как изначально установленный, фундаментальный миропорядок, будучи организованным в качестве нормативных предписаний выступает как правда, фиксируется как традиционный обычай и так называемое обычное право.

В противоположность этому особенностью соотношения понятий Правда и Истина в христианский период является изменение в самой трактовке человека и его роли в устройстве миропорядка. Если у славян человек всего лишь одно из звеньев в цепи архетипического, устойчивого порядка вещей, то в христианской трактовке человек, созданный по образу и подобию Божьему, уже не ассоциируется с чисто природным миром, его существование уже напрямую зависит от Бога. Соответственно строится и понимание сущего и должного, то есть Истины и Правды. Здесь уже сам Бог выступает как самая высшая истина и как установитель истины. С Богом связывают и понятие высшей правды. Бог не только устанавливает порядок вещей, но и дает человеку заповеди, законы, предписывает нормы его поведения, то есть дает человеку правду. Поэтому тот, кто следует заповедям божьим является праведником. Другой важной особенностью христианского мировоззрения является понятие о свободе воли человека. Человек сам волен выбирать быть ему праведником и встать на путь истинный или идти по пути греха. По смыслу христианской доктрины человек сталкивается с тремя реалиями — реальностью природного мира (истиной сущего), реальностью Бога (истинною божественного бытия), реальностью Сатаны (истинною существования зла). Взаимоотношение человека и природы есть система отношений «Я – ОНО». Истину природы человек познает чувственно-опытным путем, а соответствующие правила поведения, нормы на основе опыта. Правда природы, природные законы должны быть пропущены человеком через его разум, должны быть осмыслены, тогда как Бог и Сатана обнаруживают себя как внутренний голос, внутренняя сущность человека. Такие отношения строятся по схеме «Я – ТЫ», то есть здесь Правда не выводится из Истины, а обнаруживается непосредственно. Правда Бога есть истинная правда, а Правда Сатаны – ложная, лживая. Поэтому самой главной задачей человека становится осмысление различий истинной и ложной Правды. Именно в этом обнаруживается его свобода воли. Таким образом, согласно христианскому мировоззрению установление Истины — это познание истинного Бога, но одновременно это и принятие заповедей Божьих – то есть обретение правды.

Новое философское осмысление концепций Правды и Истины в русской культуре связано с изменениями произошедшими на Руси еще в XVI веке. В это время средневековая Русь добивается невиданного расцвета и могущества, и естественно для утверждения и закрепления своих позиций в данной ситуации была необходима определенная идеологическая основа. И она обретается в концепции «Третьего Рима». Московская Русь принимает на себя обязательство явится подлинным оплотом православия, стоять в его истине и нести всему миру его правду. Создается теократическое государство с сильной царской властью. С этого времени царь воспринимается как защитник правды и носитель высшей истины. Дальнейшее углубление этих процессов происходит во времена Петра I. Здесь истина понимается уже не как православный Бог, а как Государство и Отечество. Император воспринимается как истинный защитник народного счастья, тогда как сам народ не осознает своего блага, поэтому император – это человек, который может дать народу Правду, то есть указать путь ведущий к народному благоденствию. Данная концепция «царя-спасителя» и составляет основополагающий мотив русской сакральной секуляризации. Меняются цари, императоры, меняются и правды, ими провозглашаемые, но постоянным остается исходный архетип – потребность найти истинного пастыря и вверить ему свою судьбу, уповая на то, что он не обманет, не подведет.

В послепетровское время на сцену выходит другая, тоже довольно мощная концепция – идея конституционного правления. Яркий пример данной доктрины идеология декабристов («Русская Правда Пестеля»). Они провозглашают, что в основе государственного порядка должна быть не воля монарха, но правда закона, который беспристрастен, неподкупен, истинен.

Особенностью пропагандируемой ими доктрины естественной истины является то, что в ее основе лежит наука, философия, то есть разум. Именно разум должен указать правдивую линию поведения, именно на основе всестороннего анализа естественных законов стоит выстраивать и общественные отношения, формировать государственную политику. Только при таком подходе правда – это правильность поведения. А отражение объективной действительности – это установление научной истины. Так возникает характерное для современного сознания отождествление правды и истины.

В понимании соотношения этих понятий вопросов не стало меньше и сегодня. Если проанализировать русскую историю, то мы обнаружим, что культура нашей страны никогда не развивалась по прямой, без бунтарства и философствования. Россия поэтому и обладает уникальной историей и культурой, потому что всегда находились те, кто не соглашался с общепринятой точкой зрения. Так и концепция естественной истины имела и своих противников. При единстве поставленной цели – блага народа, не было единства в том какими способами и каким путем можно этого добиться. Жесткость, бездушие научной истины, предписывающей непререкаемый закон общественному развитию и тем самым, переступая через человека, ломающей судьбы вызывала эмоциональный протест. Это и Белинский отвергающий «билет в светлое будущее», если придется пожертвовать поколениями, которым выпала доля родится в жестоком и несправедливом настоящем. Это и Достоевский, не принимавший счастья, если в его основании заложена хотя бы одна слезинка ребенка. Это и религиозные мыслители Вл. Соловьев, П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев размышлявшие о судьбах России. Все они не видят правды в научной истине.

Следовательно можно говорить о том, что эволюция данных концепций не завершена. Чем живут сегодняшние россияне, что для них Правда, Истина, верят ли они в них? Что нас ждет в будущем, сохраним ли мы основы русской ментальности, прислушаемся ли мы к славянофилам, Н. Бердяеву, Вл. Соловьеву или станем одной из «колоний» Запада? – вопрос остается открытым?

не указаны

не указана

Текст статьи:

Проблема поиска счастья, его определения, выявления основных признаков и качественных показателей этого явления существует ровно столько, сколько существует человек. Трактовки понятия счастья разнятся у разных ученых, совершенно по-иному представлены в многочисленных философских системах, в основополагающих догмах религиозных верований. Состояние счастья не только описывается по-разному, но и наделяется им человек либо в земной, либо в загробной жизни. На объяснение понятия счастья накладывают отпечаток традиции и обычаи, ментальные характеристики того или иного народа. Проблематика счастья несет на себе отпечаток времен и эпох. Счастье представляет собой многогранное понятие, отражающее культурные, психологические, экономические, социальные доминанты, господствующие или преобладающие в каждом конкретном сообществе. По сути дела, по актуальности, важности, значимости, необходимости процесс определения и поиска счастья, его обретения является вечно новым и востребованным в каждом новом поколении, в каждом этносе, в каждой социальной страте, для каждой личности, независимо от ее происхождения и жизненных ориентиров.

В определениях таких понятий, как счастье, мудрость, справедливость, красота и т.п. всегда отражается мировоззрение тех, кто сформировал это понятие, передаваясь сквозь времена, оно дополняется духом исторических эпох, традиций и обычаев. Исходя из этого, можно предположить, что у разных народов формируются разные определения одного и того же понятия, в одной культуре оно может доминировать, а в другой заменяться комплексом других понятий. Следовательно, и понятие счастья в русской традиции имеет совершенно особенные, глубоко национальные черты, которые и формируют его определение. Очевидно, что понятие счастья, имея множество определений в различных сферах, научных и религиозных системах, и в русской традиции столь же полиморфно.

Счастье – это, прежде всего особое психофизиологическое состояние, это мироощущение личности, тот внутренний духовный мир, в котором она живет, характеризующийся радостью бытия, гармонией чувств и мыслей, благополучием и чувством удовлетворенности от прожитого, сделанного, сказанного. Однако попытка наделить состояние счастья набором характерных черт, во-первых, затруднительна, так как каждый имеет на этот счет свои идеальные представления, и, во-вторых, сведение счастья к сумме данных характеристик обедняет это понятие. Интуитивно, человек определяет, что счастье несравнимо больше, важнее, глубже, нежели радость и умиротворение.

Попытаемся воспринимать счастье как некую ауру, окружающую человека, капсулу в которой он живет. Важным и особенно существенным в понимании счастья для русского человека является осознание внутренней природы счастья. Счастье всегда внутри человека, оно в его душе. Именно поэтому отвергается русской традицией отождествление счастья с внешними обстоятельствами, зачастую материального характера, столь распространенные в западной культуре. Счастье для русского человека изначально невозможно определить комплексом экономических и социальных мер, как то: хорошо оплачиваемая работа, возможность карьерного роста, оптимальное положение в социальных структурах. (На современном этапе картина несколько меняется, особенно в крупных городах, но менталитет остается неизменным). Здесь на первый план выходят скорее философские константы: красота, творческий потенциал (о наличии которого все чаще говорят сегодня), широта души, постоянный нравственный поиск.

При определении счастья как состояния следует отметить, что вообще достижению какого-либо состояния предшествует фаза действий, его обуславливает ряд факторов, предпосылок. В качестве подобных предпосылок и могут выступать радость, удача, гармония, покой – как эмоции, или достаток – как материальная составляющая. И процесс действия, совершения чего-либо в данном случае воплощается в процессе поиска счастья. Проблема поиска счастья порой является центральной, системообразующей в жизни личности. На разных жизненных этапах счастье ассоциируется (или неверно подменяется) теми самыми внешними факторами состояния счастья (материальное благополучие, состояние комфорта и т.д.) и формирует желания, мечты личности, оформляется в жизненные цели. Человек прилагает усилия для достижения этих целей, объединенных идеей достижения счастья. Так, в течение жизни, передвигаясь от цели к цели в поиске счастья, иногда он сталкивается с осознанием того, что то самое состояние счастья, полета души, единения со всей Вселенной, о котором написаны сотни поэтических строк, не прожито, не прочувствовано. Именно такой вариант, когда переживание счастья откладывается на потом, делает счастье и его достижение эфемерными. Но проблема поиска счастья имеет и другую более позитивную сторону – ожидание и предвкушение счастья. Это означает постоянное самосовершенствование личности в движении к счастью. Кроме того, его ожидание позволяет мысленно моделировать состояние будущего, формировать мощные мыслеформы, энергетически приближать период счастливого состояния. В проблеме поиска счастья ярко вырисовываются два момента: счастье в будущем и движение к нему в настоящем. Это упоминание времен является важной характеристикой понятия счастья. Причем в данной временной характеристике главную роль должно играть настоящее время. Счастье – это сейчас. Осознание пребывания в счастливом состоянии сейчас снимает элемент несбыточности, недостижимости счастья. Т.о., мы приходим к выводу, что счастье-состояние возможно внутри и сейчас. Это своеобразная канва, основа на которую каждый человек накладывает те эмоции, качества, события, которые он отождествляет со счастьем.

Подтверждением вывода о том, что счастье является состоянием, может служить следующее. Индивид не может на протяжении всей жизни испытывать раз и навсегда определенный набор эмоций, в течение жизни у него меняются идеалы, ценности, ориентиры, следовательно, на каждом новом этапе жизни счастье воспринимается и определяется по-разному. Фактически же, человек подсознательно отождествляет свое сиюминутное состояние с состояние счастья, ибо он способен давать характеристика типа: «Тогда я был счастлив», «Сегодня я самый счастливый человек на свете» и т.д. Подобные эмоциональные переживания и есть не что иное, как восприятие состояния счастья. И здесь явно присутствует временная характеристика, подтверждающая, что счастье возможно сейчас, в настоящем времени.

Определив основные характеристики понятия счастья, попытаемся выяснить какие же эмоции, качества или идеи вкладывает русский человек в это понятие. Выше уже говорилось, что оно воспринимается как некое идеальное и часто недостижимое состояние, а вопрос «Что такое счастье?» ставит в тупик. Если несколько расширить спектр рассмотрения, не ограничивая его только определением понятия счастья, то мы столкнемся с парадоксальной вещью. Человек достаточно хорошо определяет понятие «несчастье». Для него это беды, болезни, горе, неудачи, постигающие его в течение жизни. И если к тому же они повторяются с завидной частотой, то все силы и внимание концентрируются на них, и само протекание жизненного процесса определяется как несчастливая судьба, плохая доля. При изучении традиций русского мировоззрения учеными была отмечена, идущая еще от славянских корней, особенность восприятия и оценивания мира и человека. Эта особенность получила название бинарных противоположностей. Эти противоположности выступают как некие крайности какого-либо оценочного акта. Традиция подобного оценивания сохраняется в нашем сознании и по сей день, т.к. всем знакомы утверждения: доля-недоля, правда-кривда (неправда), счастье-несчастье. При осмыслении этих противоположностей мы сталкиваемся с тем, что при оценке любого положения вещей, мы так или иначе определяем его как положительное или отрицательное. Попытка поиска середины в данном процессе приводит к неточности, неопределенности, размытости оценивания, что в принципе не характерно для русского характера. А вот способность переходить из крайности в крайность не раз отмечалась исследователями («Или пан, или пропал»). Возвращаясь к определению счастья, предположим, что если несчастье определяется как беда, неудача или болезнь, то счастье должно восприниматься как противоположность: радостное существование, гармония, здоровье, удача. И извлекая из этой системы счастья-несчастья промежуточную, серединную стадию, можно предположить, что при отсутствии у человека характерных для несчастья черт, он пребывает в состоянии счастливого бытия.

Естественно, что данный логический вывод может восприниматься как грубый и односложный, что жизненные ситуации не так просты и не могут быть ограничены рамками такого простого предположения. Однако, по большому счету, такое восприятие счастья, во-первых, снимает проблему недостижимости счастья, во-вторых, — это смена мировоззрения, направление его в позитивную сторону, осознание, что главное в счастье – это его наличие в настоящий момент. Подобное восприятие означает возможность для человека с наиболее продуктивным результатом двигаться к достижению жизненных целей.

В определении понятия счастья важен и аксиологический аспект рассмотрения этого явления. Счастье-состояние, его достижение является собой счастье как ценность. Восприятие состояния счастья как ценности происходит потому, что обретение, поиск счастья в сознании человека ассоциируется с длительным периодом ожидания и совершения определенных действий, а также с неустойчивостью этого состояния. Счастье есть ценность уже от того, что в сознании народа оно сопряжено с великой надеждой на лучшее, на достижение того, чего нет, будь то удача, здоровье, благополучие. Если принять в качестве синонима или определения счастья гармонию, то совершенно естественно, что достижение гармонии после периода неуравновешенного, смутного бытия воспринимается как благо, как награда за страдания и возможность нового существования.

Счастье всегда носило характер сакральности. Его обретение не было простым результатом определенной суммы действий. Счастливый человек был отмечен рукою судьбы, это расценивалось как своего рода благословение, которое несло за и долю ответственности. Такая благосклонность судьбы в сознании человека всегда ассоциировалась со священностью дара счастья, который необходимо было оберегать от недоброго посягательства. Именно от характера священности счастья берет свои начала традиция тщательного сокрытия человеком своего благополучия. Открыть тайну своего счастливого бытия для других, показать, что удача улыбнулась, означало для человека прервать ту священную нить, которая связала человека с доброй судьбой. Удача и благополучие одного для другого выявляет их отсутствие и вызывает злобу и зависть. Распространение негативной ауры всегда в таких случаях будет означать утрату созданного состоянием счастья положительного влияния. Данный элемент сакральности счастья в сознании человека отождествляется еще и с необходимостью готовить себя к этому состоянию. Совершенно понятно, что судьба наделяет даром тех, кто способен его принять, кто сможет выдержать его бремя. Счастье выступает как награда за труд, за способность жить по совести и чести, за веру и надежду. Ярким примером тому могут служить русские пословицы и поговорки – как настоящий источник народной мудрости – «Счастье без ума – дырявая сума: где найдешь, там и сгубишь», «Счастье у каждого под мозолями лежит», «Счастье скоро покидает, а добрая надежда никогда».

Оформление в качестве основного каркаса понятия счастья характеристик внутреннего содержания и проживания в настоящий момент позволяют выявить два магистральных направления в определении проблематики счастья – это счастье как особое состояние и счастье как ценность. Подобная трактовка данного понятия полностью должна строиться на традиционных чертах характера русского этноса, что позволяет определять специфику трактования счастья в традициях русской культуры.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Изучение понятийного аппарата культурологии дает сведения о том, что термин «культура» первоначально появляется в античные времена, где трактуется как «обработка почвы и возделывание». По другой версии, более древней, относящейся к ведической индийской традиции, он характеризуется как «связывание светом». Известные современные культурологи утверждают, что он вошел научный обиход очень недавно, полтора-два столетия тому назад, и тогда же попал в русский язык, где и стал характеризовать определенные явления.

Однако последние изыскания в этой области демонстрируют иные позиции, которые ориентированы на лингво-культурологическое исследование и уточнение сущности термина «культура», раздвигающее время его пребывания в русском языке.

Рассмотрим эти позиции более подробно.

Стало традицией говорить о том, что термин «культура» употребляется в русском языке сравнительно недавно и в первоначальном варианте заменялся другими, схожими по смыслу. Для углубленной корректировки этого утверждения, само понятие «культура», как представляется, нуждается в дополнительном расшифровывании. Это позволит более детально вникнуть в его смысл и трансформировать в целый свод правил-действий, которые значительно сказываются на чисто эмоциональном формировании личности.

Итак, «культура» в ведическом понимании трактуется как состоящее из корней Культ + ур, переводимое как «соединение светом», о чем подробно говорилось ранее, в частности, в авторском учебнике по теории культуры (Тамбов, 2002). Однако дальнейшее изучение показывает, что этими позициями не исчерпывается объем слова «культура». Из поля зрения ушел слог «Ра». Выяснилось, что игнорировать его совершенно невозможно, так как значительное число слов в русском языке включает его в себя или начинается с него. Вспомним такие слова, которые наполнены совершенно конкретным оптимистическим, радостным содержанием – РАдость, пРАздник, кРАсный, кРАсота, пРАвда, спРАведливость, бРАт, РАвенство, РАбота, РАвновесие, РАдуга, РАдушие, РАзмышление, обРАз, обРАзование и др. Помимо этого, слог РА может склоняться, и тот же смысл приобретают слога РО, РИ, РЕ, Ру и др. Все они, по данным В. Гладышева есть производное, от РА. Если просчитать это, то в русском языке они займут более трети его состава. Кроме этого, значительное число традиционных русских имен включают в себя Ра и его производные. Все они освещены слогом РА, который в египетской традиции, мифологии обозначает не просто имя Бога Солнца Ра, но и светлые эмоции радости и ликования. Последнее слово «ликование» – одно из ключевых в христианских молитвах – призыв к всеобщей радости (не буйству, переходящему в беспредел), высоким эмоциям, основанных на торжестве, гордости, восхищении каким-то явлением, к восприятию которого призываются присутствующие. Получается, что изначально присутствие слога «Ра» окрашивает и само слово и явление, которое оно обозначает, возвышенными мощными эмоциями.

К числу распространенных, можно отнести слово «красота», которое в обыденном языке часто ассоциируется с цветом – красным и вслед за ним транспонируется в определение – красное, красная, красно (с ударением на последнем слоге), под которым понимается все красивое. Оно перерастает в качественную категорию и предполагает применение его не только и не столько к человеку (хотя во всех фольклорных позициях используется известное словосочетание «красна девица»), но и к множеству созданных предметов. Следовательно, созидание в качественном ключе – есть красивая (красная, с ударением на «на») деятельность – творчество, то есть сумма таланта, деятельности, созидания нового, вносящего в окружающее пространство красоту и возвышенность.

В буквальном прочтении слово «культура» можно расшифровать и как составленное из корней культ + у + ра, где «культ» — известное слово в русском языке, употребляемое многократно и используемое в религиозном смысле прежде всего, а слово – ура – исходное из египетского – прославление Бога Ра – издревле применялось как призывание победы, возглас восторга, ликования. Военные до сих пор троекратно произносят «ура», чтобы выразить не только приветствие, поддержку, но и эмоции торжества, восхищения. Кроме этого, на полях сражений – «ура» — это поддержка боевого духа. Таким образом, напрашивается вывод, что слово культура в русском языке существует чрезвычайно давно в виде разделенных, самостоятельно существующих слов – культ и ура. Соединенные вместе они дают не только понятие и слово «культура», но и вводят нас в пространство ликования-победы-восторга по поводу сотворенного.

Следовательно, в данном варианте слово «культура» переводится как культ соединения радостным, ликующим светом, пребывание под покровительством Бога Солнца — Ра. И в свете сегодняшних знаний, основанных на данных информациологии, научном обосновании теории вакуума, теории торсионных полей, становится ясно, что «объединение светом» – всегда вызывает радость и ликование. Потому что это присоединение к высоким светлым вибрациям, которые не просто производят очищение физического проводника (тела), но и дают ясные ощущения, переводимые в эмоциональную платформу (наполнение его чистотой) и вызывают чувства радости, ликования, безопасности.

Поэтому весь пласт культуры и ее творений изначально – есть подключение к радостным ликующим вибрациям. Это и восприятие произведений искусства, которые в разном смысловом содержании всегда вызывают восхищение созданным; это и изучение научных теорий и конструкций – восхищение интеллектуальной стороной человеческого гения; это и вхождение в религиозные потоки, которые сами есть светоносные вибрации; это и собственное творчество в любых сферах и областях. Любое собственное творение обязательно вызывает в творце – создателе эмоции восхищения собой, умиления перед созданным (вспомним знаменитое пушкинское оценивание «Капитанской дочки»: «Ай да Пушкин, ай да …. сын»).

В данном случае речь не идет о качестве созданного произведения. Естественно, оно различно, так как в творчество погружены и гении, и обычные люди. Но сам факт созидания, преодоления себя, «удвоение себя» в творчестве-деятельности, вызывает именно такие чувства, именно такие эмоции. Это первоначальный акт завершения запланированного, оценка которого впоследствии может многократно меняться, но связанность созданного с радостью и ликованием не исчезнет никогда. При любом уровне восприятия – это переход на новую ступень собственного развития и фиксирование созданного состояния высокими эмоциями, закрепленными в комплексной (психо-физиологчисекой) памяти.

Во всех случаях – восприятие-изучение созданного или собственное творчество – становится механизмом саморазвития. Последнее (саморазвитие) может существовать как в социально-ретроспективном плане, имеющем личностно-когнитивное звучание, так и в зрелом творчестве – персонифицированном социальном аспекте.

Дальнейший лингво-культурологический анализ дает еще более интересную детализацию. Обратимся к словарям, в частности «Словарю русского языка» В.И. Даля. В нем приводится само слово «культура», которое определяется как имеющее французские корни. Но разложение его (термина «культура») на составные части показывает нечто иное. Рассмотрим его как состоящее из следующих позиций: куль+т+у+ра. Слово «куль» – давно известное в русском языке и переводимое как мешок-пакет, емкость, куда складываются, ссыпаются продукты, предметы и др. Помимо этого, оно описывается В. Далем, как «оборачивание, обертывание, покрывание». Соединенное с остальной частью слова оно чрезвычайно проясняет сущность его русского эквивалента. Если мы оставляет понимание слогов «ура» как призывание Бога Ра – радости и света, то получается, что речь идет об оборачивании, обертывании, покрывании человека светом. Отдельно стоящая буква «Т» переводится как «твердость, несокрушимость». Следовательно, весь перевод будет звучать как «оборачивание несокрушимым радостным светом». Подобное трактование происходит из простейшего анализа известных позиций, существующих в словарях.

Если же обратится к работам известного лингвиста и В. Гладышева и включится в его размышления, где он утверждает, что русский язык – изначально является основой всех земных языков, то очень многое значительно меняет свои позиции. По его мнению, проторусский язык основан на использовании первоначальных слогов. Думается, что в наше время эта древняя тенденция сохранилась в частом использовании аббревиатур – начальных слогов или букв в названии явлений, предприятий и др. Такое фиксирование языка в письменных памятниках называется слоговым письмом и составляет фундамент почти всех известных сейчас древних языков – египетского, шумерского и др., сущность которых становится ясной по мере применения к нему изначальной проторусской конструкции. Используя предложенную им алгоритмизацию, термин «культура» можно прочесть следующим образом. Культура – состоит из многих корней: ку+ль+т+у+Ра. При фрагментарном расшифровывании получаем следующее: ку (ка) – душа (сравните – египетское «ка» – душа), ль – ле – лежать, пребывать, т – твердый – несокрушимый; — у – петь, прославлять – Ра – Бога Ра (солнце, радость). Следовательно, культура в этом понимании переводится как: «душа пребывает в несокрушимом прославлении радости». Если же мы присоединим к этому пониманию слов «свет, радость», то они использовались изначально как определение мысли, творчества, которые изначально – есть радость познания и самодостаточности. Ра – солнце – символ мысли и мышления. Ментальность – мышление – мысль — солнце обозначается единицей и означает сущность и направленность их движения и качества. То есть, культура – изначально понимается как творение (творчество) несущее радость, дающее человеку несокрушимость. Она должна создавать для этого необходимые условия, в которых человек будет благоприятным образом развиваться. В этой транскрипции становятся понятными многие слова, которые сложно проанализировать и дать им определение. Слово «мудрость» расшифровывается следующим образом му-д-ро-сть. Му – мой, д – дом, ро – Ра (солнце) сть – стоит. Мой дом у солнца (Ра) стоит. Это показывает и социальное положение – у солнца – высоко, у солнце, читаемого как знания, мысли — необходимые знания, которые позволяют это сделать. Следовательно, знания выводят человека на высокий интеллектуальный уровень, где помыслы сосредоточены на солнечном уровне понимания окружающего или, говоря языком древних «мгновенного проникновения в изначальную суть вещей» и, одновременно, высокий социальный уровень, где ему позволительно иметь дом у солнца; или одновременное сочетание обеих позиций. В языке скрыты смыслы, где слова являются командами, фиксирующими и явные и скрытые его аспекты. Поэтому каждое конкретное слово обозначает не просто локальную определенность, но и всю окружающую это слово инфраструктуру. Язык — носитель смыслов-конструкций, смыслов-действий, несущих определенную программу.

Думается, что подобный анализ не только имеет право на существование, но и поддерживается современными изысканиями, которые утверждают первородность праславянской культуры и, следовательно, праславянского языка по отношению к развитым мировым культурам, в том числе и древне-индийской. Последняя, по мнению многих ученых (Юзвишина, Асова и др.) фиксировала и тщательно оберегала знания (Веды), в которых впервые встречается слово «культура». Сам характер использования последнего говорит о том, что это понятие не имело в данной традиции поступенного развития, а фиксировало сразу совершенно определенные явления, закрепленные в конкретном знаке-слове. Этот факт подтверждает его включение в санскрит как уже сформированного, опробированного, символизирующего комплекс явлений-терминов. Дурга Прасад Шастри — известный индийский знаток санскрита косвенно подтверждает это, говоря, что наиболее близок санскриту именно русский язык. Более того, индийские ученые-лингвисты до сих пор могут понимать современный русский язык, в особенности говоры Архангельской и Вологодский областей, сохранившие звучание санскрита.

Эзотерическая культура вообще утверждает, что слово «культура» пришло на землю в уже готовом виде (А. Бейли, Шри Ауробиндо, Е. Блаватская, Рерихи и др.) и использовалось как «обережение ауры» и Земли и человека. Под ней понималось не просто фиксирование названия явления, а весь комплекс эзотерических знаний, который позволяет сохранять, развивать, передавать энергию и вообще существовать на этом уровне. В такое трактование входит колоссальный объем знаний, объединенных эзотерической культурой, которая начинает изучаться и анализироваться многими отраслями науки чрезвычайно тщательно. Сейчас именно она определяется как основной механизм развития сверхспособностей человека, очевидно рассматриваемых древними как обычные навыки и способности, требующие для своего формирования специфических знаний, которые были детализированы, упорядочены и выстроены в строгую систему.

Вследствие этого, термин «культура» и есть не просто понятие, а целый комплекс заключенных в ней смыслов, действий, эмоций, каковые и становятся движущей силой и постоянным притяжением к лакуне творчества-радости, саморазвития и самосовершенствания. Опираясь на вышеприведенный анализ, можно говорить о том, что слово «культура» исходит из прарусского, проторусского языка, символизирует и, более того, закрепляет целостность подхода к человеку, социуму и природе, что чрезвычайно важно для развития русской ментальности, определяет ее направленность, содержание и качество.

не указаны

не указана

Текст статьи:

В электронном научном издании «Аналитика культурологии» рассматриваются базовые позиции культуры как явления особой сложности и многогранности. Проникновение в ее сущность становится в настоящее время одной из самых главных проблем, так как культура организовала столь плотную и многомерную среду вокруг человека и человечества, что практически вытеснила или, как минимум, значительно потеснила, природу. В силу этого современное человечество живет в особой атмосфере, которая в значительной степени определяет направленность его намерений, мыслеформ, деятельности.

Анализируя культуру в смысловом ключе, авторы статей разрабатывали ее тезаурусный слой, обратив пристальное внимание на морфологию понятия культуры, особенностей менталитета, характера, информации, мудрости, образования, обоснованию смысловых позиций счастья, правды, истины, мысли и мышление, эмоций, языка и речи, музыки, интеллекта и ряда других позиций, позволяющих проанализировать многообразие и многоликость такого сложного явления, к каковым относится культура.

Именно они определяют «качество» существования людей и человечества в целом. Смысловые или тезаурусные позиции изучались как внутренний концентр культуры, направленные на включение в каждый ее артефакт множественных граней, которые могут проявляться адекватно культурному взрослению человека и человечества. По мере того, как тезаурус культурной ценности и человека сближается, происходит все более глубокое осмысление ее сущности. Как бриллиант завораживает зрителя, играя разными цветами по мере изменения света, так и творение культуры демонстрирует все новые и новые глубины в процессе созревания личности. Его ценность (произведения культуры) в том и заключается, что оно всегда сохраняет аромат новизны и предметное поле исследования.

Особое акцентирование сделано на национальные позиции и транскрипции указанных позиций, что представляется существенным в настоящее время – время осознания важности национальных и, в частности, именно русских основ многих явлений. Думается, что сейчас наша страна преодолела культурный шок, «насладилась» американистикой, и как бывает всегда, вслед за этим происходит «открытие» сущности, красоты, значимости нашей культуры, истории, науки, ментальности.

Изучение смыслообразующих позиций и языков культуры переводит ее исследования в новое качество, в котором она рассматривается как насыщенное значениями поле-пространство. Именно в нем постоянно существует человек, раскрывая по мере своего развития все большие содержательные позиции артефактов, памятников, произведений, ситуативно-образных рядов, языков и др. понимания, что внутреннее состояние их больше и сложнее, чем видимое первоначально. Рассмотрение культуры в этом диапазоне предполагает не просто исследование, но выверение и организацию культурного пространства таким образом, которое могло бы максимально эффективно и позитивно воздействовать на создание творящей личности и побуждать последнюю к творчеству во всех направлениях.

Однако не все творения культуры столь ценны, как бы хотелось. Их ранжирование по степени сложности, наполненности и др. позициям естественны. Они должны быть таковыми, так как человек использует и создает их в зависимости от своих культурных потребностей, чрезвычайно многообразных. Они определяются индивидуальной шкалой ценностных приоритетов субъекта. Так же многообразны и востребованы и ценности культуры. Исследование смысловых позиций предполагает, что человек может и должен окружать себя разными по сложности, яркости, наполненности ценностями. Главным критерием отбора здесь должны стать уровни позитивного воздействия на личность, создание у нее жизнеутверждающего настроя.

Не секрет, что сейчас очень много продукции, направлено на пробуждение низменных человеческих качеств. Причем личность, в особенности формирующаяся, часто не улавливает внутреннего смысла подобных вещей и подпадает под это действие. Плодами этого становится агрессия, низкий эмоциональный настрой, тотальный социальный пессимизм и прочие подобные этому позиции.

Исследование смыслообразующих позиций ценностей культуры и выстраивание культурного пространства в гуманистическом ключе может оказать существенную помощь в духовном оздоровлении общества.

Смыслообразование выражается конкретными языками, каковых в культуре великое множество, и которые охватывают не только дистанционные позиции – то есть языки значительной и малой социальной дистанции, но и эмоционально-энергетические структуры, мыслеформы и мыслеобразы, не имеющие пределов и расстояний. Человечество переходит на новый уровень развития не просто знания, но и отработки, и, следовательно, приобретения навыков владения этими позициями, которые в значительной степени способны определять качество личностной и социальной культуры.

не указаны

не указана

Текст статьи:

В начале двадцатых годов XX столетия в Софии возникло направление «евразийство». В движении принимали участие такие ученые как Ильин В., Вернадский Г., Карсавин Л., Алексеев Н., Флоровский Г., Савицкий П., Гумилев Л. и многие другие. Основной категорией евразийского мышления, признавалось определение России как особого географического и исторического мира. В силу исключительного, феноменального географического положения, европейско–азиатской протяженности, а также природно-климатических условий она образует особый континент – Евразию, который состоит из «отломанной» от Европы европейской России и «исключенной» из Азии России азиатской и служит «месторазвитием» евразийского культурно-исторического типа.

Месторазвитие – это единство народа и земли, на которой он не просто обитает, а наполняет его продуктами творческой деятельности. Это «живое» образование, в котором уживаются и «преданья старины» и «жизнь и борьба», то есть сохраняется преемственность в развитии. Более того, своими специфическими особенностями, оно во всем определяет существование в нем, накладывая неповторимый отпечаток на все компоненты.

Одним из ярких представителей движения был Савицкий П. Основной работой является «Географический обзор России – Евразии». В ней он широко использует данный термин и определяет его по ряду ему подобных: месторождение полезных ископаемых; местоформирование почв; местопроизростанье растительных сообществ; местообитание животных сообществ; месторазвитие человеческих обществ. Этот ряд указывает на сходные моменты в различных явлениях неорганического и органического мира. Их общие элементы взаимно приспособлены друг к другу и, находясь под влиянием внешней среды, в свою очередь, оказывают действие на нее. Такое приспособление живых существ друг к другу и взаимодействие с внешними географическими условиями создают свой устойчивый гармоничный порядок развития. Социально-историческая среда и ее территория объединяются в единое целое – в географический ландшафт. Таким образом, Россия – Евразия это «месторазвитие», единое целое, одновременно географический, этнический, хозяйственный, исторический ландшафт. Социально – историческая среда не может рассматриваться вне территории, так как, не зная ее свойств невозможно понять явления, особенности и образ жизни в данной среде.

Другой представитель евразийского направления Вернадский Г. в своих трудах продолжает использовать термин «месторазвитие». Он определяет его как географическую среду, накладывающую свои особенности на человеческие сообщества, развивающиеся в ней. География страны является одной из трех сил, которые строят человеческое общество, поскольку она влияет на быт и духовный склад людей. Основные две силы, по мнению ученого, — человеческая личность, человеческое общество. Каждая народность оказывает психическое и физическое давление на окружающую этническую и географическую среду. Так, своеобразие национального развития русского народа вызвано двумя комплексами причин: внешнего влияния на общество географических факторов и внутренним саморазвитием социального организма, создающего своеобразие окружающей его ноосферы.

Огромный вклад в решение проблемы обусловленности истории человечества географическим фактором внес Гумилев Л. Его теория основана на анализе и синтезе прошлого этносов и окружающей их среды. В своей последней работе «От Руси к России» он исследует своеобразный исторический путь России, исходя из особенностей ее географического положения, взаимодействия европейского и азиатского начал. Ученый объясняет историю как историю этносов. Автор выделяет три основных параметра, которые влияют на ход истории и процессы этногенеза. Первый параметр – пространство. Это ландшафтное и этническое окружение. Первое, влияет на формы хозяйства, уклад данного этноса определяет его возможности, перспективы. На характер создаваемой культуры влияет этническое окружение, связи с соседями, дружеские или враждебные. Второй параметр – время. Это фаза этногенеза и этнического окружения, определяющая варианты этнических контактов с ним. Кроме того, уровень научно-технического прогресса, свойственный данной эпохе, тоже оказывает свое влияние в рамках фактора времени, позволяя заимствовать уже имеющиеся технические достижения, при создании новой культурной традиции. И, наконец, последний – ландшафт. Каждый этнос должен приспособиться (адаптироваться) к его условиям, за пределами которого ему жить трудно. Объединяя географический фактор с историей народов (этносов), ученый строит свою теорию этногенеза. Согласно ей, взрыв пассионарности создает в значительном числе особей, обитающих на охваченной этим взрывом территории, особый нервно-психический настрой, что является поведенческим признаком. Возникший признак связан с повышенной активностью, но характер этой активности определяется местными условиями: в первую очередь – ландшафтом, а также этнокультурным окружением и уровнем социального развития. Поэтому все этносы оригинальны и неповторимы, хотя процессы этногенеза сходны.

Теория этногенеза Гумилева Л. раскрывает глубочайшие связи характера, обычаев и культуры народа с геоландшафтами, «месторазвитиями».

Развитие идей евразийства в начале XX века обусловилось наличием своеобразного умонастроения, направленного на доказательство исторического, этнического, культурного единства славянских народов, как особого геоприродного и социально-культурного мира.

1. Банных С. Географический детерминизм от Льва Мечникова до Льва Гумилева: Исторические очерки. – Екатеринбург, 1997.
2. Гумилев Л. От Руси к России. – СПб., 1992.
3. Савицкий П. Географические особенности России. – Прага, 1927.
4. Савицкий П. Геополитические заметки по русской истории. // Вопросы истории. – 1993. – № 11-12.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Российская наука, ориентированная в советское время на изучение больших масс людей, их движения в истории, лишь к середине 80-х годов XX столетия обратилась к изучению культуры семьи, брака, материнства и детства.

Трудность изучения указанной проблемы, особенно в период Средневековья, заключается в первую очередь в узкой источниковедческой базе, отсутствие, как правило, таких видов источников как церковно-приходские книги, городские кадастры, «семейные записки», авторские трактаты. Вместе с тем, сохранились от Х-XV веков административные документы, фискальные переписи, источники по каноническому праву. Существующие на сегодняшний день источники по истории и культуре русского быта X-XVII веков дают возможность проследить основные пути эволюции русской семьи в период раннего и развитого средневековья и в итоге попытаться определить насколько соответствовала сложившаяся тогда модель семьи и брака, чувств родства реальным формам супружеских союзов.

Это позволит нам реконструировать ценностные ориентации семьи в названный период. Изучение истории русской семьи может помочь также в определении культурных влияний на демографические стереотипы и охарактеризовать некоторые демографические представления X-XVII веков.

В привычном, обыденном словоупотреблении, «семья» означает конкретную, реально существующую группу людей, объединенную каким–либо «интересом». Демографическая наука понимает под семьей совокупность отношений разного порядка (тип семьи, принципы организации родственной преемственности, правила вступления в брак, специфику поведения внутри семьи между ее членами). Культуру семьи средневековой Руси помогут выявить названные принципы.

Формы древнерусской семьи в истории средневековья запечатлелись как движение от крупных «многоядерных» патриархальных семейных групп к малым «одноядерным» семьям. Преобладали «большие» семьи, а «малые» хоть и были, но насчитывали единицы.

«Многоядерные» семьи нуждались в определенном единстве, которое прослеживается в имянаречении. Имена наследовались из поколения в поколение. Женщины в семьях средневековой русской элиты носили имя мужа (например, княгиня Анна, жена князя Всеволода Галицкого отзывалась на имя «Всеволожа»). С XII-XIII веков наряду с именем появились прозвища, имевшие как правило, индивидуальное применение, они впоследствии легли в основу фамилии. Знатные семьи дифференцировались по фамилиям, обозначавшим не только предка, но и местность на которой проживали (князь Владимир Андреевич Срепуховской, князь Юрий Звенигородский и т.п.). Далее фамилии распространялись и на непривилегированные сословия.

Помимо этого, по наследству передачи имен (моральных атрибутов родства) семейно-родовые связи скреплялись и материальными атрибутами (наследство – движимого и недвижимого имущества). С раннего времени в средневековой русской семье существовала общность имущества супругов при наличии у каждого из них собственных долей. Это в свою очередь повлекло упрочение в обществе венчальных (законных) браков. Имущество, принесенное в семью, или совместно нажитое, всеми силами сохранялось и передавалось наследникам.

Выходя замуж, женщина вносила в семейную «копилку» свое приданное, которое сохранялось за ней до передачи наследникам после ее смерти. Общим направлением имущественных прав женщин на Руси было законодательно- правовое оформление ее дееспособности. Она накладывала отпечаток на всю гамму совместно-брачных отношений, они как — бы «консервировались», что сказалось на отсутствии радикальных перемен в семье, свойственных семье Европы XVI-XVII веков.

История непривилегированной русской сельской семьи свидетельствует о том, что процесс выделения малых семей шел еще более медленно, чем в городе. Сохранение меж поколенных связей, неразделенных семей обусловливалось особенностью образа жизни и прочностью сельской общины.

К процессу создания семьи во всех стратах средневекового русского общества отношение было одинаковое. При венчании (создании «разрешенной» семьи) возможен был развод, по крайней мере де-юре. В княжеских семьях развод был грандиозным скандалом с большим общественным резонансом, тогда как в низших слоях общества считалось делом не таким уж и страшным. Позволялось мужьям «пустить жену» к новому «мужу», с которым она открыто жила, поэтому тема «роспусков» и побочных семей не была крамольной вплоть до XVII века.

Венчальный брак, рассматриваемого периода был обставлен множеством условий: возраст жениха и невесты, запрет брака с иноверцами, с представителями разных социальных страт, вступление в брак не более двух раз в жизни, заключение брака с лицами, близкими по крови в шестом колене. Несмотря на перечисленные ограничения, представители всех слоев средневекового русского общества стремились вступить в брак, так как успешное ведение хозяйства требовало как мужских, так и женских рук. Холостяцкая жизнь считалась тяжелой и неестественной.

Таким образом, можно сказать, что в средневековой Руси существовали два типа семьи во всех социальных слоях, семья была жизненной необходимостью, и ее создание и существование обеспечивалось определенными нормами права и традициями. С Петровских времен начал формироваться новый тип семьи (нуклеарной), которая сохранилась и в наши дни.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Первой попыткой реализации идеи «общественного договора» между помещиком и крестьянином в России был «Большой Наказ» Екатерины II, в котором она предлагала основать новое законодательство на началах просветительской философии. Основой этой философии был труд Ж.Ж.Руссо «Общественный договор». Впоследствии дворяне, ссылаясь на «Наказ императрицы» пытались подтолкнуть Александра I к радикальному решению вопроса об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Сам император в именном рескрипте от 5 июня 1801 года, направленном на имя графа П.В.Завадовского при назначении его управляющим Комиссией о составлении законов, обращал внимание на то, что можно заимствовать от других народов, «более известных в просвещении», «примерные узаконения» и ими подтверждать твердость собственных законов. При этом Александр I особенно отмечал, что предложения в «Наказе» Любезнейшей Бабки Моей Государыни императрицы Екатерины II помещения, содержат в себе избраннейшие в сем роде истины и могут пролить великий свет на упражнения Комиссии.

В 1826 году декабрист П.Г.Каховский, характеризуя состояние крепостных крестьян, писал генералу В.В.Левашову: «Во внутренних губерниях государства имения, принадлежащие богатым помещикам, пользуются довольною свободою, хотя и зависят совершенно от хозяев своих, но образованное дворянство не гнетет себе подобных, и земледельцы управляются мирскими сходками. Я был на многих из сих совещаний маленьких республик. <…> На сих сходках я в первый раз слышал изречения из «Наказа» Великой Екатерины». Таким образом, прогрессивные идеи «Наказа», будучи, по сути, изложением прогрессивной философии французского Просвещения, вдохновляли русскую передовую мысль в течение многих десятилетий и после смерти императрицы.

Так из 526 статей «Наказа» более 250 заимствованы из «Духа законов» Монтескье, а около ста заимствованы из сочинения Беккариа «О преступлениях и наказаниях» (1764). Заимствования осуществлялись как в виде буквального перевода, так и в виде компиляции. Императрица сама признавалась в этом в письмах к своим зарубежным корреспондентам.

Сама же идея договора между помещиками и крестьянами, восходит, безусловно, к теории общественного договора Ж.Ж.Руссо. Согласно, которому «основою любой законной власти среди людей могут быть не только соглашения». «Слова право и рабство, – пишет он в «Общественном договоре», – взаимоисключают друг друга», а подчинение «закону, который ты сам для себя установил, есть свобода». Право сильного, столь распространенное в реальной жизни, не может считаться основой гражданского общества и, сбрасывая с себя насильственное ярмо, народ поступает верно, ибо «возвращая себе свободу по тому же праву, по какому ее у него похитили, он либо имеет все основания вернуть ее, либо же вовсе не было оснований ее у него отнимать». На русской политико-правовой почве была предпринята попытка применить, одну из основных идей просветительской философии на микроуровне отношений помещика и крестьянина.

Идея «Договора», регулирующего отношения в обществе, изначально заложена в тексте «Наказа» Екатерины II, однако в окончательный вариант она не вошла: «Надлежит, чтобы законы гражданские определили точно, что рабы должны заплатить за освобождение свое господину, или чтоб уговор об освобождении определил точно се их долг вместо законов». Та же мысль вновь была сформулирована императрицей в «Начертании о приведении к окончанию комиссии о составлении проекта нового уложения» (опубликовано 8 апреля 1768 г.) Во второй части Начертания, посвященной особенным правам граждан, т.е. правам каждого сословия, в третьей главе «О обязательствах» Екатерина пишет, формулируя исходный постулат: «Обязательство, значит, вообще союз по правде и по справедливости содееваемый <…> Обязательства происходят от разных причин, как то например: от договоров, или (то есть – иначе говоря) контрактов… Договор вообще есть взаимное согласие лиц, обязующихся между собою…». Возможно, по мысли императрицы, именно «добровольный договор» мог стать «основанием, могущим произвести нечувствительно некоторое полезное в состоянии нижняго рода поправления и пресечь всякие злоупотребления, удручающия сих полезных членов общества». В начертание вошло и следующее рассуждение, вычеркнутое из печатного варианта «Наказа»: «Если государственная какая причина или польза частная не дозволяет в некоторых державах сделать земледельцев свободными, во опасении, чтобы земли остались не оранными чрез их побег, то можно сыскать средство, чтоб так сказать к земле привязать и утвердить на ней сих самых землевладельцев, оставляя им их землю, самим и детям их также, на так долгое время, как они ее обрабатывать будут по договору с ними учиненному, за цену или дань, сходственную с плодами той земли». Заметим, кстати, что Александр I учел уроки своей бабки и, не узаконивая освобождение крестьян, указом 1803 года о вольных хлебопашцах узаконил возможность заключения договоров (условий), его предусматривающих.

Императрица в «Наказе» и позднее – в записках по русской истории – прежде всего утверждала, естественность и, следовательно, благотворность для России самодержавного правления.

Как известно, «Наказ» не воплотился в закон. Мечтая о том, чтобы это произошло, Екатерина в 1765 году писала Даламберу: «В «Наказе» я «на пользу моей империи обобрала президента Монтескье, не называя его…». По изящному определению Н.М.Карамзина, «Наказ» «долженствовал быть для депутатов Ариадниною нитью в лабиринте государственного законодательства…», демонстрируя, как можно «согласить частную пользу с общею, <…> после высочайших умозрений <…> спуститься в обыкновенную сферу людей и тончайшую Метафизику преобразить в устав гражданской, понятный для всякаго!».

С точки зрения историков культуры, «Наказ» представляет собой «теоретический трактат», «общие философские начала права», поэтому при желании в нем можно было найти подтверждение чуть ли не прямо противоположных воззрений». Так, например, кн. М.М.Щербатов положение об «умоначертании или характере» народном, которому должен соответствовать закон, истолковывал в пользу сохранения рабства, утверждая, что суровый климат формирует грубый, наглый и стремительный в предприятиях характер россиян, усугубляемый природной ленью, и следовательно, вожделенная свобода приведет только к ухудшению положения самих крестьян, «грубых несмысленных и захватчивых», нуждающихся в принуждении добрых попечителей-помещиков…

Сама категория пользы, так настоятельно подчеркиваемая, очень важна, и безусловно, характерна для просветительского, рационального мышления. Уже в 1766 году эта категория стала предметом дискуссии в недавно образованном Императорском Вольном Экономическом Обществе. В конце 1765 года Общество получило за подписью «И.Е.» вопрос «о значении поземельной собственности в успехах земледелия и о владении участковом, на правах полной личной собственности». Этот вопрос не был заявлен в собрании и, как пишет секретарь и историк Общества А.И.Ходнев, был лишь случайно пришит к журналам. В 1766 году императрица повторила свой вопрос, сформулировав его определеннее: «В чем состоит собственность земледельца, в земле ли его, которую он обрабатывает, или в движимости, и какое он право на то или на другое для пользы общенародной иметь может?» На этот раз задача была объявлена Обществом, получившим 160 ответов почти на всех европейских языках. Корреспондентам, как и самому Обществу, было ясно, что решению вопроса о собственности крестьянина должен предшествовать вопрос о свободе. Поэтому полученные ответы, так или иначе, затрагивали вопрос об освобождении крестьян. Награду Общество получил член Дижонской академии Беарде де л’Абей, выступавший за право крестьян на недвижимую собственность. Однако, прежде, по его мнению, нужно сделать раба свободным, а свободе в свою очередь, должно предшествовать народное образование. Обещание земли и воли будет стимулом для крестьянина. Собственность сделает труд крестьян производительнее, что приведет к улучшению земледелия, увеличению народонаселения и внутреннему спокойствию в государстве.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Культурологические аспекты интеллектуальности дают возможность постижения творческого наследия многих великих мастеров и учат этому сложнейшему процессу. Чтобы правильно понять великого человека надо долго и любовно вживаться в своеобразие его мира, научиться созерцать те образы, которые рисуют такие одаренные натуры, брать за основу не внешние черты, а то, как воспринимается им собственный внутренний мир. Человек, имеющий мощное дарование, помноженное на особое духовное пространство, как золотой песок, пропускает события окружающего мира через сито своего сердца.

Самая обычная картина жизни подается под совершенно необычным углом. Ошеломляюще пылкие, внезапные мысли, проходящие потоком явлений через пульсирующий мир, изливаются в творчестве. Открытия, приходя в подготовленные, ожидающие углы и сердца. Озарение – это этап взрывного размножения сил. Наступает как результат предпринятой творческой активности. Высокие души находят цепь, изыскивают средства осуществления. Выбранная цепь в качестве мотива направляет и регулирует человеческую деятельность, придавая ей последовательность или системность. Величие личности – в свершении дел, несовершенных до этого, в стремлении к недосягаемой цели. Его жизненное призвание в том, чтобы дарить людям свет. Светозарные люди на порядок выше. Нельзя искать в них недостатки, причуды, разрушать целостное звучание и свечение. На их долю приходятся титанические усилия, а так как принимать и наслаждаться прекрасным человеческий разум не привык, люди лишь через многие столетия дорастают до уровня произведений, созданных великим человеком, которые обладают первоначальностью ощущений, через них мы понимаем, что искусство – переосмысление жизни. Те открытия, к которым приходят великие люди, обязательно подготовленные прошлым опытом, победами–поражениями, находками-потерями, решениями задач, которые невозможно решить. Мир и покой, царящий в душе, прекрасно сочетается с большой активностью деятельности, которая направлена на свершение какого-либо дела. Мудро берегут и распределяют свои силы. Бывают отчаянные разочарования и радости, жизненный успех не дается без труда, иногда без тяжелых потерь. Но Великий Человек, оступаясь и падая, медленно или быстро, идет к цели, появляющейся впереди. Надо быть готовым с наименьшим ущербом пройти через град оскорблений, обид, измен. Не пропускать в эмоциональную сферу раздражители, несущие боль и отрицание многих человеческих ценностей. Если нет определенного затраченного труда, переживаний, мучительных усилий, нет меры ценностей, выносимых из прошлого жизненного опыта личности, нельзя ни найти свою значимость для других, ни найти себя, свою вневременную суть, а если счастье в сознании и признании тебя, твоего творчества, нужности, скажи себе: сегодня я стану лучше, чем вчера, достижения будут расти, я их направлю на пользу людям, я вырасту в своих глазах. Люди так или иначе заметят мои достижения, и я займу достойное место среди достойных людей. Эту гармонию мира я буду нести в себе – торжественно и высоко.

Мощность интеллекта ведет к неуспокоенности. Это видно в трудах великих творцов. Так, невероятное, неудержимое трудолюбие Б. Микеланджело сочетал почти с безграничной универсальностью. Его собственная мощь и энергия передавались его скульптурам и другим произведениям (они словно рвутся у них изнутри). «Никто так не изнуряет себя работой, как я. Я ни о чем другом не помышляю, как только день и ночь работать».

Многообразие, сила, глубина, значимость его произведений подтверждает, что огромная сила интеллекта, рвущаяся в творчество – главное. Но недостаточно только гениальной одаренности, следует быть и чрезвычайно усердным, преданным своему делу работником.

Терпение – это такая черта, которая в неблагоприятные времена отдаляет от Человека страх и беспокойство. Мужество рождается в борьбе. Гениальному человеку уготовано особое одиночество, его не так понимают, ложно истолковывают, он чувствует это и страдает вдвойне. А те, кто его не понимал, судят о нем пошло – неверно, злобно, с завистью. Но трудности существуют для того, чтобы преодолевать их. Ведь трудное не есть не возможное. «Достигший величья исполнит великое дело, отваге и силе его нет предела. Приняв очередной удар судьбы, великий человек не сваливает беды на сложное время, на задворках корявого мира полностью отдается творчеству. И с этого момента творческий путь идет неизменно по восходящей. Творческая энергия бьется в мир, выплескивается на лист бумаги, разрывая его, отзываясь на духовные поиски человека. «Удачу за руку приводит работоспособность», а радость, сладость удовлетворения проистекает из терпения».

Следует коснуться такого качества великого человека как скромность, в ореоле которой она получает признание высшего порядка, обретая почти неземную, сверкающую грандиозностью славу.

Удивительно скромен и обходителен был Михаил Иванович Калинин, который мог найти общий язык и с ученым, и с крестьянином, и с рабочим. «Чем человек достойней, тем скромней», говорил он. Величию сопутствует скромность. Скромный человек сам своих заслуг не оценивает. Будь скромен, чтоб потом достичь высот – советуют нам древние.

Во многих странах мира торжественно встречали первого в мире космонавта Юрия Гагарина и запомнили его как изумительно скромного человека, обаятельного и приятного собеседника. Таким он сохранился и в памяти своих товарищей, которым помогал готовиться к космическим полетам. Таким образом – скромность – признак истинной яркости личности.