Автор(ы) статьи: Ванченко Т.П.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

праздник, текст праздника, мышление, воображение, гедонистичность, трансформация личности.

Аннотация:

В статье рассматриваются позиции трансформации человека в эмоциональном, социальной, культурно-антропософном ключе в пространстве праздника.

Текст статьи:

Культуролого-антропологические особенности праздника представляют собой сложное явление с множеством взаимозависимостей  и обусловленностей, многогранностью и чрезмерной вариативностью, что не позволяет трактовать его как простую механистическую сумму слагаемых, что было сгруппировано в культурологические праздничные концепции, начиная с 30-х годов 19 века по настоящее время.

Наиболее четко концептуально представлена концепция М. М. Бахтина, в которой праздник есть итоговая форма дублирования труда, он результирует труд, подводит итоги трудового цикла, подготавливает участников праздника к новой фазе трудовой жизни. Особой популярностью в отечественной науке пользуется
игровая концепция праздника, изложенная И. Хейзингой в книге
«Человек играющий» (1938), в которой праздник рассматривается в связи с игрой. Согласно Хейзинге исторический процесс в плане эволюции
культуры — это постепенное, но неуклонное вытеснение из нее игрового
элемента, начавшееся с XIX в.

Результирующим аспектом, можно отметить компратиавный анализ праздника в векторе системы дуальностей: будни-праздник, которые образуют  квадрат парадигм: «Будни — не праздник, праздник — не будни»; «Будни как праздник, праздник как будни»; «Будни — в празднике, праздник — в буднях»; «Будни есть праздник, праздник есть будни».

Обозначение соотношения понятий «будни» и «праздник», объясняет сам смысл праздника как основания и формы бытия всякой культуры. Наиболее полно, праздник проявляет себя как философско-культурологическая категория, культурный универсум, выступающий и в социальном, и в теоретическом, и в технологических уровнях.

Архитектоника праздника чрезвычайно сложно и многообразна. Массовый праздник представляет собой особое действие (действо), в котором участвуют визуальные и звуковые средства, представляющие связную последовательность значимых фактов, имеющих место в самой жизни или совершенно фантазийных. В этом случае все выстроено с использованием знаковых систем, нарративов, сюжетов, фабул, образов-масок, оформления городского праздничного пространства, мифологем и др., которые сразу задают настроение, тон и направленность. Знаковые системы  в данном случае представляет собой стройное построение, содержащее различные типы знаков: иконических, знаков-индексов,     знаков-символов и др.

Знаковость проистекает  и выстраивается вокруг определенного стержня. Доминантой его выступает конкретный сюжет, выстраивающий все события. Включенность в праздничные действа ставят всех участников в состояние инобытия, принятие той или иной личины-маски, которая и позволяет ему достаточно свободно себя вести.

Маски  — необходимый атрибут праздника, который позволяет всем участникам вести анонимную и более свободную, чем в жестком социуме жизнь, независимую от конвенциальных категорий. При этом само наличие маски выступает как семиотический  акт, при помощи которого происходит передача информации того или иного содержания от отправителя-маски к получателю.

Знаки в празднике имеют свою специфику. Если основной единицей в сюжете является языковой знак, то в празднике – визуально-пространственный. Участники, предметы, вещи принимают на себя роль  знака, приобретают в течение действа черты, свойства и особенности, которыми в реальной жизни не обладают. В результате, освобождаясь от принадлежности к реальному миру, пространство действия превращается в место символического действа, пространственное знаковое образование, которое позиционирует систему нарративов, куда включены и концепции знака и знаковости и представления о метарассказах, и визуализация городского праздничного облика и принятие участниками образов-масок, позволяющих наиболее свободно выражать свои взгляды на мир.

Праздничные системы в структуре городского ансамбля гуманистично значимы, поскольку являются материализацией и объективизацией социокультурных, художественно-эстетических замыслов, образов и на всех этапах производства отражают и усваивают возможности субъекта деятельности. Праздничная композиция упорядочивается лишь вокруг ценностного центра человека, одевает его самого и его мир, отражая индивидуальную и родовую меру человека.

Функциональные особенности праздника выстраиваются в смысловые блоки, обозначенные рядом полифункиональных конструктов, выполняющих  определенные  действия и воздействия на окружающих

Игровая функция выступает как одна из важнейших. Культуроформирующая функция праздника теснейшим образом связана с исследованием национального менталитета и укорена в национальных традициях. На ее основе создает национальное мировоззрение, идеология, определенный ракурс видения картины мира.  В процессе реализации функции социализации праздник предстает как емкое текстовое образование, само по себе создающее мощное коммуникативное поле, наделенное множеством смыслов, носителями которых выступают другие элементы культуры. В процессе осуществления массового праздника происходит глубинная трансляция традиционных ценностей культуры, где внимание акцентируется на конфигу­рации, в которой своеобразие рассматривается не столько в ракурсе уникальности каких-либо черт, сколько в плане неповторимой композиции составляющих элементов и форм, как специфичных, так и достаточно рас­пространенных. Это означает, что праздник имеет «язык» жестов, движений, звуков, действий (в совокупности составляющий обряд или ритуал), в котором накоплен социальный опыт. Именно с помощью праздника традиционный опыт воспроизводится вновь и вновь, и таким образом, передается во времени от поколения к поколению. Именно сам праздник, и, прежде всего особый обрядово-зрелищный язык его культуры, предполагает, как условие, известный автоматизм, простое повторение некогда сложившихся образцов или типов поведения. Общественная жизнь и культура в этой или иной мере подвержены известному автоматизму, что выражается в следовании традициям, с помощью которых социальная жизнь ищет дополнительные опоры своей стабильности, что значительно усиливается массовым характером празднеств.

Всякий праздник есть проявление эстетической составляющей культуры. Эстетические традиции – емкое и мощное социальное и культурное наследие, которое передается от поколения к поколению и вос­производится в течение длительного времени. Сам праздник эстетически организует и переоформляет время человеческой жизни, внося в нее элементы полноты, удовлетворения и гармонии как бы соизмеряя ее с жизнью общества и с жизнью природы.

Адаптивно-компенсаторная направленность праздника связана с удовлетворением социально-психологических потребностей. Праздник возмещает запретные в будни удовольствия. Будучи особой моделью мира, он наделен иным временем и располагается в ином пространстве. Пребывая на стыке искусства и жизни, демонстрируя взаимодействие между двумя уровнями бытия — реально-эмпирическим и идеально-утопическим, праздник в противоположность однообразному   и   разобщенному   семейному   укладу   был   необходим психологически. В этом качестве праздник выступает как добавление к реальному, будничному миру, посредством которого осуществляется социально-психологический баланс. Функция снятия этических регламентаций.  Рассматривая праздник с точки зрения синергетического подхода, мож­но говорить о нем как о системе, смягчающей или снимающей этические нормативы, которые могут приводит как к позитивно выстроенному раскрепощению человека, так и выливаться в негативные и криминальные формы, что всегда отслеживает социум. Релаксирование во время праздника обусловлено самой его природой – пребыванием в иллюзорной, выдуманной жизни которая и выступает как способ снятия напряжения, перенесении неудовлетворенных эмоций с реального объекта на его замещающий, или иллюзорный выражается данной функцией.

Его  функции переплетены и взаимосвязаны. В празднике любого типа можно выделить некое ядро (обычно в виде наиболее институционализированных празднич­ных элементов), а также распределенные по группам и подгруппам сообще­ства более частные субкультурные композиции, специфичность которых оп­ределяется многими факторами. Несводимый к каким-либо однозначным характеристикам по­лиморфизм его обусловлен различием мировоззренческих позиций со­циальных страт того социума, в котором функционирует праздник.

Семиотические аспекты праздника, тесно увязанные с семантическими смыслами и проистекающими из них, позволяют рассматривать праздник как текст культуры (М.М. Бахтин). Подобное понимание праздника выводит его в плоскость семиосферы, в котором все имеет знаковую форму и обусловлено как социально-культурными факторами, так и неоднозначностью трактовок и интерпретаций информа­ции, получаемой с помощью традиционных методов культурологического исследования.

В функциональном аспекте тексты и языки праздника есть эле­менты конкретного коммуникативного процесса, действенное средство расширения объема памяти рода. Тексты коммуникативно, и мнемонически важны, так как они сохраняют неизменную форму выражения мысли, визуального образа. Понимание их не лишается при этом известной вариабильности, но она все же не столь велика, как в том случае, если но­сителем текста и исполнителем его  коммуникативной мнемонической функции является человек.

Текст праздника — это вербальный и знаково зафиксированный (в вербально-визуальной форме) продукт полифункциональной деятельности, обладающий содержательной завершенностью и информационной самодостаточностью. Это проявлялось во всех аспектах семиотического ряда. Семиотический его аспект сохраняет, акцентирует и творит сущностные характеристики в той мере, в которой он адекватно интерпретируется и понимается людьми. Потенциальная инвариантность текста определяет его креативный потенциал. Всякий текст должен рассматриваться как условие мыслительной деятельности. Будучи произведением людей, он отражает особенности сознания и мышления носителя определенной куль­туры. Множественные языки праздника – вербальные и визуальные создают текст особой сложности, которая углубляется цветовыми кодами, каждый из которых имеет и информационный, и семиотический смысл. Обилие ярких цветов, блесток, фейерверков и др. на праздниках – создает приподнятое радостное настроение, усиленное обонятельными кодами – языками, которые в совокупности настраивают присутствующих на соответствующий лад.

Эстетическая (украшательская) компонента праздника как компонента текста, обеспечивает укоренение аксиологического состава бытия на уровне образов, смыслов, норм, ценностей, целеполаганий. Они потенцируют в себе совокупность сущностных предназначений, фундамен­тальных оснований и смыслов человеческой жизни, то есть, в совокупности выступают идеальной формой закрепления, хранения, накопления, трансляции и трансформации социального и духовного опыта, универ­сальным способом обеспечения исторической преемственности — как на уровне индивидуального человеческого бытия, так и на уровне историче­ского бытия социального организма Упрощение смыслов и доведение его до символического массового понимания – специфика праздника, который втягивает в свою орбиту всех присутствующих.

Упрощению смыслов т переведению их на уровень всеобщего понимания становится смех как особая специфическая черта, которая преобразуется здесь в семиотическую качественную категорию.

Праздничное состояние и восприятие праздника как текста культуры, специфика «смехового понимания» связаны с этническими традициями, оно всегда целостно. Ес­ли знание пытается разложить и расчленить объект на множество составных частей, то смеховое понимание воспринимает его как неаддитивное единство, где смысл целого намного превышает совокупный смысл его составляющих. Одновременно с этим, смех можно рассматривать как понимание того, каким образом можно решить данную проблему и найти выход из ситуации, то есть, смех является специфическим выражением понимания. При этом, смех обладает спецификой, если страх суще­ствует на отрицательном эмоциональном фоне, смех — только на радостном, положитель­ном. Соответственно смех есть не просто понимание, а особое его качество — радость понимания, понимания целостного, избыточного.

Видов и форм смеха чрезвычайно много, в праздничной атмосфере часто звучит «беспричинный смех» — это ликующий смех человеческого здоровья, пе­реполненности жизненными силами, радости существования, характерный, прежде всего, для детского мировосприятия или юности, наполненной новыми, сильными чувствами. Именно он – беспричинный смех – смех праздника и радости транспонируется в совместный, коллективный смех, который является совершенно особым уровнем смеха. Реак­ция каждого отдельного члена группы может вызываться разными комически­ми причинами, но общий смех подразумевает новый, социальный уровень по­нимания — взаимопонимание, являющееся признаком сплочения коллектива, дружеского участия и неформального равенства.

Понимание текста праздника в контексте его языков, нахождение к атмосфере общего веселья, смеха  приводит (или является первопричиной)  к его мощной гедонистичности. Почти всегда, за редким исключением (траурные церемонии), праздники воспринимаются как радость, удовольствия, наполненные мощными  позитивными эмоциями, которые предвосхищают и, собственно, определяют само восприятие семантики праздника. Это осуществляется на уровне и визуального любования,  и эмоционального наслаждения, и комплиментарной коммуникативности, и позитивной  энергийности и др., что в совокупности приводит людей в   состояние близкое к состоянию социофизиологического удовольствия. Эти состояние с одной стороны, реализуют функцию  релаксации, расслабления, с другой ее можно охарактеризовать как возможность замещения эмоциональных доминант.

В празднике создается особое эмоциональное поле, которое одновременно и есть эмоциональное основание праздника, так как сердцевина его находится в самой его природе, транслируется через сценарий, предпраздничные предвкушения, мотивации, ориентацию на праздник. В нее включаются и из нее проистекают: 1 – эмоциональная позитивная установка на факт праздника;  2 – визуальное любование красотой праздника; 3 – вербальные удовольствия; 4 -  коммуникативные – комплиментарные – оценочные удовольствия, 5  — понимание смысловых особенностей праздника, юмор и смех; 6 -  усиление полевыми его особенностями; 7 – эмоциональная эффективность праздничной атмосферы.

Таким образом, эмоциональное гедонистическое поле — это ситуация взаимодействия, порождающая новое надындивидуальное (системное) качество. В результате не отдельные элементы, а совокупность последних предопределяет поведение человека, которое в свою очередь превращается в элемент поля, размывая границу между причиной и следствием, субъектом и средой.

Попав в праздничное поле-пространство, люди, разные по своему характеру, взглядам и манерам поведения, начинают вести себя сходным образом. Структура поля организуется сценариями и ритуалами, создающими целенаправленные программы праздничного поведения людей, которым все присутствующие подчиняются.

Визуальные аспекты удовольствия формируются особой эстетизацией, костюмами, праздничными нарядами, световой архитектурой, что в совокупности создает приподнятое настроение и доставляет  эстетическое наслаждение.

Вербальные удовольствия праздничной атмосферы связаны со звуковым оформлением праздника, которые в первую очередь выстроены посредством музыки, на фоне которой чрезвычайно значимым становится особый тип праздничных межличностных коммуникаций, который уместно назвать комплиментарной формой коммуникации. То есть, процессы взаимодействий праздника обусловлены характеристиками его как текста культуры, расшифровывая которые люди сами превращаются в объекты интерпретации, в соответствии с чем конструируют свои практики как тексты, обращенные к другим.

В праздничной коммуникации люди передают друг другу ту или иную информацию, смыслы, которые  имеют доминирующий праздничный оттенок. Все праздничные коммуникативные акты осуществляются в соответствии с ритуалами – привычками, сформированными конкретной культурой.

В совокупности все атрибуты праздничного поля трансформируются в категорию гедонистичности, которая оформляет праздник, закрепляет содержащиеся в нем идеалы, насыщает людей радостью, надеждами, позитивно выстроенной проективностью жизни.

Семантико-семиотическая природа праздника значительно влияет на человека, его культурно-антропологические параметры, что проявляется в изменении многих личностных параметров, в том числе — трансформации мышления. В любом случае, человек выходит из праздника иным, нежели вошел в него. Праздник, как текст культуры, вырабатывает особые критерии мышления как избыточного, что трансформирует его в радость понимания, свойственного целостному пониманию. Это происходит в особой праздничной атмосфере с совокупностью ее языков, которое придает мышлению целостность, выстроенную по субстанциальным и процессуальным параметрам. Понимая текст праздника, человек вхо­дит в культуру, где специфика понимания расширяет степень его  творческой свободы. Все мыслительные действия выстраиваются как способы понимания смыслов, восстановления или создания их новых вариантов, созидаемых общей праздничной атмосферой оживления, радости, ощущения могущества и свободы. Поэтому процесс мышления выступает не как доминанта, а как встроенная в общую атмосферу и совершенно гармоничная деталь, которая лишь усиливает общий гедонистический фон происходящего. Здесь оно естественным образом проходит через этапы возникновения, развертыва­ния, обогащения, угасания, трансформации понятого в независимую целостность, «сотворенный мир», субстанциональную самодостаточную структуру.

Праздничный процесс трансформации мышления характеризуется замещением смыслов в категориальные смыслы. Возникновение и закрепление категорий (идеалов), их укоренение в языке и сознании трансформирует их в метасмыслы, метапонятия, метаобразы, объединенные полевыми структурами. В результате чего, из праздника личность выносит совершенно твердые убеждения относительно конкретных смыслов, поступков, явлений, которые становятся нормативной сферой ее собственной картины мира. Процесс мышления, таким образом, подитоживает семантику тектса праздника в единую канву, где в качестве техник когнитивного понимания (устанавливаются связи между всеми элементами ситуации), используется атрибуты праздничного поля = распредмечивающему по­ниманию, которое восстанавливает ситуацию мыследействования.

При этом рефлек­сия участников обращена не только на семантику праздника и отраженные в нем жизненные коллизии, но и на опыт его участников. Глобальная суть его — научение рефлексии, которое позволяет человеку понимать самому, а не повторять чье-то «готовое понимание». Трансформация мышления, происходящая в праздничной атмосфере, дает человеку ключ к технологии радостного понимания и мыследействия, которое он может плодотворно использовать в повседневной культуре.

Праздничное воображение как особый тип творческой
способности реализуется в процессах создания новой
реальности, в которой материализуются образы воображения, совершается переход от духовного к материальному. Феномен  воображения здесь представлен во  взаимосвязи  с практикой творчества, которая возможна в момент дистанцирования от конкретной реальности. Одновременно с этим, адаптация в праздничной атмосфере и создание себе его картины — процесс    поиска новых способов ориентации человека в мире, может быть рассмотрен в двух аспектах: с позиции онтогенеза и культурно-исторического развития праздника как явления культуры (филогенеза), в котором человечество решало множество функциональных вопросов. Суть и назначение этого — в самопреодолении, трансцендировании себя как наличного и данного — за пределы мира и жизни своего естества. Процесс этот развивается в экзистенциальном развертывании сущности в существование, в освоении личностью природо-социо-культурного пространства, где становление способности воображения происходит в символическом универсуме праздничной культуры, где в действие вступают две системы опережения сознанием результатов этой деятельности: организованная система обра­зов (представлений) и организованная система понятий.

Воображение, имеющее в своей основе создание образов, соответствующих описанию, называют воссоздающим. Праздничная «предметность» получает свое своеобразие благодаря уникальной пространственно-временной конфигурации: «здесь» и «теперь» — главное его поле, и это же является ключевой «причиной» развивающихся в нем событий. При этом, пространство праздника — это пространство реального, часто непредсказуемого действия, сконцентрированное вокруг непосредственных жизненных интересов, оно пронизано конкретными индивидуальными или социальными чувственно-эмоциональными значениями. Когнитивность его настолько высока, что «здесь» и «там» выступают как свойства объектов, которые могут быть разрушены перемещением вещи с естественного места на другое. То есть, воображение трансформируется в творческое, что пред­полагает самостоятельное создание новых образов, которые реализуются в оригинальных и ценных продуктах деятельности. Вызванное конкретной праздничной ситуаций творческое воображение остается неотъем­лемой стороной технического, художественного и любого иного творчества, принимая форму активного и целеустремленного оперирования наглядными представлениями в поисках путей удовлетворения потребностей.

Развитие воображения в праздничной среде предполагает преодоление отчуждения человека от культуры.
Оно помогает освоению культуры как естественной стихии деятельности, в которой реализуется потребность эстетического
переживания. В празднике происходит выход, экстазис из вещного видимого мира в мир воображения- мир знаков, символов, метафор, и через него — в мир культуры, что позволяет безболезненно решать задачу развития синестезийного мировосприятия до отчетливого ассоциативно-образного мышления. Моделирование условий для его развития на основе триединства принципов: игры, образно-эмоциональной и двигательно-ритмической доминант жизнедеятельности.

Это позволяет создать схему построения поэтапного развития воображения, что соединяет иррациональное и рациональное постижения мира, открывает возможность воображению для созидания и конструирования духовной реальности, что дает возможность для самоопределения личности как самотворящей.

Праздничная атмосфера через многообразие форм, средств, методов воздействия формирует у человека особые свойства мышления, воображения, которые были обозначены как радость познания, избыточное понимание, фантазийно-реалистичное воображение, которые в совокупности переводят личность на обнаружение и позиционирование новых уровней способностей. Подобные позиции подкрепляются важной особенностью пребывания в празднике – формированию мощной интракультурной  или межкультурной компетентности, которую мы рассматриваем в качестве таковой не столь в традиционном ключе – как возможность  грамотного взаимодействия с представителя иных этнических культур, но как точные (грамотные) взаимодействия: во –первых, с самим текстом праздника, который в большинстве случаев представляет собой для участников экзотическую ситуацию, так как лишь завсегдатаи праздников (таких насчитывается не более 6-7%) доподлинно знакомы с общими подходами к его формированию, времени проведения, формах и технологиях и пр. Остальные – попадают сюда достаточно редко, в силу чего  текст праздника для них – «книга за семью печатями», исследуя которую  не хотелось бы попасть впросак. Но общая атмосфера праздника, расковывая всех участников, способствует предугадыванию последующих событий и следованию в коридоре предполагаемых возможностей. Таким образом, по отношению к собственным национальным праздникам формируется компетентное отношение.

Во-вторых, межкультурная компетентность рассматривается как разностратовое взаимодействие, каковое все прочнее укореняется в Российской действительности. Каждая социальная страта (социальный слой) не только обладает всей атрибутикой субкультуры, но и часто эпатажно позиционирует ее. «Попасть» в ее тональность возможно лишь при достаточно длительном практическом изучении, либо в ситуациях массовых праздников, когда сминаются все социальные перегородки.

Сами культурные тексты праздника при этом могут относиться к различным жанрам. Одним из наиболее эффективных комплексов такого рода текстов, работающих на культуроформирование компетентности, является содержание праздника.

Это проистекает из того, что в отличие от других массовых мероприятий, массовые общезначимые праздники сконцентрированы нс столько на объекте, предмете и технологии, сколько на субъекте — человеке. Они создают мотивационные, социально-организационные, регулятивные, информационно-коммуникативные и инновативно-творческие аспекты, а также интерпретативно-оценочные деятельностные критерии, что в целом аккумулируется в совокупном социальном опыте людей, составляющем основу их культуры.

 

Автор(ы) статьи: Ванченко Т.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

гедонистичность, любование, музыка, визуальное удовольствиен, праздничное поле-пространство, эмоциональные элементы позитивности.

Аннотация:

В статье рассматриваются составные гедонистичности, соединенные в особое праздничное поле, волновым образом связывающее их между собой, вызывая у присутствующих особое состояние радости, наслаждения, любования и др.

Текст статьи:

Понимание текста праздника в контексте его языков, нахождение к атмосфере общего веселья, смеха  приводит (или является первопричиной)  к его мощной гедонистичности. Рассуждения о первопричинности или вторичности ее не случайны, так как связаны с самой сутью праздника и его ожиданием.  Почти всегда, за редким исключением (траурные церемонии), праздники воспринимаются как радость, удовольствия, наполненные мощными  позитивными эмоциями, которые предвосхищают и, собственно, определяют само восприятие семантики праздника. Это осуществляется на уровне и визуального любования,  и эмоционального наслаждения, и комплиментарной коммуникативности, и позитивной  энергийности и др., что в совокупности приводит людей в   состояние близкое к состоянию социофизиологического удовольствия.

Как указывает Е. Скородинская, праздники – это физитческая потребность, хотя в основе он имеет духовное начало, но тем не менее, он физически и физиологически обставлен чрезвычайно конкретно. Более того, каждый праздник имеет конкретное психофизиологчисекое направление. Новый год – праздник веселья и живота, День Независимости – патриотизм в совокупности с некоторой агрессивностью и др., День Святого Валентина – свою специфику и др. (15: 42). Эти состояние с одной стороны, реализуют функцию  релаксации, расслабления. С другой – более оптимально ее можно охарактеризовать как возможность замещения эмоциональных доминант. В обычной жизни (за редким исключением) человек пребывает в состоянии озабоченности, переживания существующих и мнимых проблем и др., на время праздника эти позиции переходят на задний план и замещаются позитивом, поэтому всегда после праздника человека насыщен именно указанными эмоциями. Все это приводится в действие естественными средствами разрядки — смехом, шутками, комплиментами, радостными ожиданиями и др. Все индивидуальные формы вплетены в ткань праздника, который является объединяющим совокупным полем, трансформирующимся в полевое пространство праздника, обладающего множественными свойствами. Именно социальное поле праздника выступает как стилизованная формы снятия на­пряжения.

Схематически это можно изобразить следующим образом:

Значение схемы подразделяется на 2 вектора – строение общей атмосферы и составляющие его структуры.

По первой позиции можно сказать, что внутренняя звезда (синяя – голубая) семантика праздника, его смысловая сценарная (ритуальная) основа, она дублируется синими кругами, объединяя все праздничные действа в общее поле.

Оранжевая внешняя звезда – эмоциональное гедонистическое поле, которое одновременно есть и эмоциональное основание праздника, так как сердцевина его находится в самой природе, транслируется через сценарий, презпраздничные предвкушения, мотивации, саму ориентацию на праздник.

Блоки-ленты – гедонистические формы составные замещения эмоциональных доминант праздника, куда включены: 1 – эмоциональная позитивная установка на сам факт праздника;  2 – визуальное любование красотой праздника; 3 – вербальные удовольствия; 4 -  коммуникативные – комплиментарные – оценочные удовольствия, 5  — понимание смысловых особенностей праздника; 6 -  усиление полевыми его особенностями; 7 – эмоциональная эффективность праздничной атмосферы.

Рассмотрим эти позиции более подробно.

Эмоциональное поле – атмосфера праздника – где присуствующие взаимодействуют с другими. Причем это взаимодействие осуществляется  лишь одной из множества сторон личности. Каждый человек бывает добрым и злым, умным и глупым, болтливым и молчаливым, симпатичным и отталкивающим. Но праздничная атмосфера выдвигает на передний план самые привлекательные личностные черты, которые наслаиваются на привлекательные черты других людей и, соответственно, многократно умножаются. В ситуации взаимодействия индивид поворачивается к другим участникам той или иной своей стороной, реагируя не на их личности во всей их полноте, а на конкретные стороны, которые проявляются в данный момент. Именно в празднике наблюдается эффект умножения хорошего настроения, множественности улыбок, радости и др., происходит многократное наложение и усиление  аналогичных реакций.

Принципы трактовки этой проблемы были заложены в «функциональной психологии» Джона Дьюи, исходившей из того, что поведение человека — это ответ не на какой-то единичный объект, стимул, событие и даже не на произвольно изолированное множество объектов или событий, а на оценку ситуации в целом, опирающуюся на весь контекст накопленного опыта (4:8). В теореме Уильяма Томаса (1863 — 1947) эта идея развивается до категории «определение ситуации»: «Если люди определяют ситуации как реальные, то они реальны по своим последствиям» (там же).

Курт Левин попытался описать эту проблему в терминах «ситуационного анализа». Суть его состоит в тезисе: социальный контекст побуждает к жизни мощные силы, активизирующие или тормозящие поведение людей. При этом он подчеркивал роль внешне незначительных, но в реальности очень важных факторов, которые он называл «канальными факторами», способными развязать действие причины или блокировать ее.

В ситуации взаимодействия важны не только участники, но и те условия, в которых они встретились, те материальные ресурсы, которые в данный момент используются, конкретный момент времени и др.  При подробном анализе этих позиций в отдельности выясняется, что ни одна из них не производит подобного действия, они могут быть эффективны лишь в совокупности, когда создают единое поле.

В ходе взаимодействия, разворачивающегося в определенной материальной среде и в определенный момент социального и физического времени, возникает новое системное качество, признаки которого отсутствуют в элементах ситуации. Сама ситуация праздничного взаимодействия выступает в качестве причины конкретного типа поведения участников.

Таким образом, можно сказать, что эмоциональное гедонистическое поле — это ситуация взаимодействия, порождающая новое надындивидуальное (системное) качество. В результате не отдельные элементы, а совокупность последних предопределяет поведение человека, которое в свою очередь превращается в элемент поля, размывая границу между причиной и следствием, субъектом и средой. Категория поля не является синонимом «ситуации», это разновидность ситуации.

Попав в праздничное поле-пространство, люди, разные по своему характеру, взглядам и манерам поведения, начинают вести себя сходным образом. При этом, одни на доминирующую программу поля переключаются мгновенно, другие пытаются ей сопротивляться. Этот эффект наблюдается в театре, который благодаря эффекту поля продолжает существовать в условиях мощной конкуренции со стороны кино и телевидения. Эффект поля – порождение эмоционального состояния людей, что не может быть в настоящее время осуществлено техническими средствами. В театре есть атмосфера поля, которая не может пока быть обеспечена с помощью технических средств. На этом эффекте базируется массовый праздник, создающий бурлескную атмосферу всеобщей радости, ликования, где каждый может приобрести и приобретает совершенно иные качества, нежели в обычной жизни.

В основе концепции поля лежит простая идея: поведение индивида является результатом влияния некоторого числа факторов. Однако в отличие от традиционной позитивистской методологии исследований, стремящейся проследить воздействие каждого фактора на индивида, концепция поля исходит из того, что масса взаимодействующих факторов порождает системное качество поля, которое не сводимо к однолинейной сумме влияний всех факторов. В результате причины  данного  выбора   индивида   могут  лежать не в действии факторов а в атмосфере, которая возникла в результате взаимодействия всех этих факторов и индивидов, находящихся в данном поле.

Таким образом, атмосфера праздника, выстроенная содержательно и структурно, тем не менее, представляет собой нелинейную структуру, где происходит переплетение эмоциональных, поведенческих процессов, которые образуют более или менее плотные по эмоциональной насыщенности участки пространства, где возникают пустоты или, напротив, средоточие многих и разно ориентированных ситуаций. Они подчас заполняются иными, или мало сходными с праздничными, ситуативными решениями. Здесь программы праздника изменяются, создают своеобразные бифуркации, которые  трансформируются в новое, системное качество, несущее характеристики, отсутствующие в каждом из исходных процессов. В этих узлах формируется новые действия, которые трансформируют праздники во вражду, драки и прочее. Таким образом, процессы, протекающие в праздничном пространстве, приобретают ту или иную конфигурацию, порождая неоднородную его плотность. Таким образом, его прерывистость и распадение на множественные поля-пространства – естественное, а не экстраординарное явление, в значительной степени зависящее от доминантных элементов:

Качество общего пространства, единая эмоциональная атмосфера, основанная на сценарии, ритуалах и предписаниях праздника. Она присуща полю любого типа, хотя ее характер сильно варьируется: сценарная основа и ритуализация разно ориентированных массовых праздников предполагает разграничение их на светские, религиозные, предписывающие либо бесшабашное веселье и дурачество, либо формирование в себе светлого и возвышенного духовного состояния. Это не зависит от того, знает ли каждый участник праздника общую суть действа. Каждый пытается узнать у более, как ему кажется, просвещенных в этом вопросе людей, что и как нужно в конкретной ситуации делать. Значение режиссеров и их помощников в светских праздниках разного уровня, священников разных рангов и  их помощников в религиозных,  невозможно переоценить. Знание и руководство в данном случае имеет надындивидуальный характер, где иерархизируются отношения, складывающиеся в эмоциональном праздничном пространстве.

Сценарии и ритуалы создают целенаправленные программы праздничного поведения людей, которым все присутствующие подчиняются, так как вся энергийная атмосфера позитивно запрограммирована. Содержание его программы — совокупность ценностей и норм поведения, не только запрещающих, но и предписывающих, что и как делать.

Внутренние процессы взаимодействий праздника обусловлены характеристиками его как текста культуры, расшифровывая которые люди сами превращаются в объекты интерпретации, в соответствии с этим знанием конструируют свои практики как тексты, обращенные к другим. Множественность внутренних процессов – текстов ранжирует общее поле праздника на слои, каждый из которых представляет собой более или менее заряженное общими позициями полевое пространство. Естественно, что внутри слоев взаимодействие участников осуществляется более интенсивное, чем между ними.

Однако само праздничное поле не безгранично, оно имеет свои границы – состояние эмоциональной пустоты, где создаются поля отчуждения или стихания праздничных эмоций. Праздник сохраняет свое пространство в том случае, когда все его слои находятся в состоянии динамики, напряжения, сценарно и ритуально выстроены, охвачены единым или сходным настроем. Границы его распадаются (праздник заканчивается) в случае отсутствия взаимодействия внутри слоев и общего поля; завершении доминантной программы; ограничении или отсутствии понимания общего текста праздника, в котором утрачивается единый тезаурус.

Праздничные слои единого поля соотносятся друг с другом по принципу вкладывания элементов друг в друга. Так, одно пространство становится элементом другого, и само включает в себя более мелкие праздничные слои. Кроме того, они формируются в разных плоскостях и в результате переплетаются друг с другом самым причудливым образом. В результате этого, действие их имеет разную силу воздействия, поэтому их влияние на попавших в них индивидов может сильно варьироваться, одно поле может оказывать нейтрализующее воздействие на другое и т.д.

Коль скоро праздники — особо торжественные моменты, где накопившееся напряжение снимается в возвышен­но-эстетической и эмоционально-восторженной фор­ме, то это моменты наибольшей радости, причем радости дозволенной, регламентированной, поскольку праздничные дни заранее объявляются и к празднику гото­вится все общество.

По мнению выдающегося отечественного культуро­лога М. Бахтина, в праздничные дни все переворачива­ется вверх ногами. Анализ «смеховой культуры» эпохи Возрождения убедил его, что в праздничные дни позво­ляется делать то, что под страхом смерти запрещается в обычные, — подвергаются осмеянию божества и патрио­тические чувства, идеологические идеи и политические кумиры. Это время дозволенной критики.

Сходную роль выполняют и праздничные ритуалы, количество и направленность которых разнится в зависимости от направленности праздника. Им (ритуалам) свойственна особая торжественность, ритмическая и интонацион­ная насыщенность. Базовым средством эмоциональной наполненности здесь выступает игра. Ее сущность заключается в удовлетворении вле­чений символическими средствами. Играя, люди одно­временно верят и не верят в реальность происходя­щего. Они осознают «ненастоящность» игры, но отдают ей все силы, как будто это реальное состязание или действо. Символика игры создает особую психологи­ческую установку испытания человеческих возможно­стей: по-настоящему убить человека нельзя, а в игре можно. Игра не только расслабляет, она тренирует мас­терство, умение находить выход из критических си­туаций, усиливает мотивацию к достижению. Игра хороша тем, что вызволяет спрятанные внутри бессоз­нательные импульсы, тайные влечения и пристрастия, запрещаемые культурой. Таким образом, и во время игры можно обходить нормы. Через игру реализуют­ся скрываемые сексуальные мотивы и пристрастия (игры в бутылочку, «я садовником родился» и т. п.), мотивы смерти (игра в войну, гладиаторские бои, коррида).

Перечисленные гедонистические векторы по-разному воздействуют на личность человека. В частности, под особый контроль социума поставлены употребление наркотиков, алкоголя, азартные игры и др. На другом полюсе воображаемой шкалы нахо­дятся позитивные, одобряемые обществом средства релаксации, например, посещенное театров, музеев, созерцание природы, отдых на природе и т. п. Приоб­щение к высокому искусству оказывает на личность не разрушающее, а созидающее влияние.

Эстетичность праздников представляет собой особое качество, которое наполняет сам праздник (иногда и часто) в утрированной форме, доходя до кича, но тем не менее – она – сама природа праздника, где доминирует красота в разных пониманиях, интерпретациях, транслировании и др.

Понимая прекрасное, как нечто присущее самому празднику, и разлитое по всему его пространству, можно утверждать, что красота — это согласие и созвучие его частей, что особенно свойственно праздничному ритуалу, отвечает строгому числу, ограничению и размещению, которых требует
гармония. В связи с этим на первое место выдвигается сам сценарий праздника, его семантическая основа, а средствами его достижения выступают все семиотические возможности, именно они украшают праздник, однако по Альберти, выразительные средства — это высшее и древнейшее украшение, а «всякое украшение есть как бы некий вторичный свет красоты <…> ее дополнение» (1:178).

В умении сочетать чувственное и умозрительное воздействие, видеть в
праздничной реальности скрытый миропорядок позволяет подготовленному сознанию усматривать в нем причину возвышенного удовольствия.
Подобное понимание праздника чрезвычайно близко гуманистическим описаниям восприятия искусства, которые основывались на изучении и
переосмыслении традиций античного и средневекового понимания чудесности природы. Как справедливо заметил Э. Панофски: «Ощущение «метаморфозы»,
свойственное человеку Возрождения, было бы большим, чем просто
перемена в его сердце: эту метаморфозу можно описать как опыт,
интеллектуальный и эмоциональный по содержанию, но почти религиозный
по характеру.< .. .> Когда люди Возрождения, вместо того, чтобы описывать
новый расцвет искусства и литературы просто как renovatio прибегали к
религиозным понятиям возрождения, просветления, пробуждения <…>
можно предположить, что они испытывали чувство второго рождения
<…»> (14: 37).

Продолжая эти аналогии, следует отметить, что гуманистическая традиция вкладывала в эстетику зрения новое
универсальное содержание. Природа (бытийный мир) являлись не только
отражением божественного бытия и божественной силы, но скорее
становились Книгой, собственноручно начертанной Богом. Поэтому ни
субъективное, ни мистическое чувство недостаточны для того, чтобы
осмыслить и понять значение этой Книги природы; а потому она должна
быть исследована и расшифрована: слово в слово, буква к букве. Сам мир
уже больше не может оставаться божественным «иероглифом», священным
знаком; наоборот, этот знак подвергался самому тщательному анализу и
толкованию.

Визуальные удовольствия, доставляемые созерцанием красоты во всех проявлениях, в том числе и сконцентрированных в пространстве праздника, вообще создают специфическую эстетику зрения. Философы и художники Возрождения (Р. Гроссетест, Р. Бэконом, Данте, Джотто, Ф. Петрарка, Н.Кузанский) рассматривали визуализацию как самостоятельную структуру, воздействующую на становление личности, указывая, что зрительное впечатление есть путь к благочестию.

Н.Кузанский подвергает анализу художественный образ, как результат слияния зрительных лучей в точке схода. Зрительное впечатление от созерцания прекрасного порождает оптическую иллюзию (apparentia), которая и есть путь к благочестию: «Если я, человек, собрался вести вас к божественному, пишет Н.Кузанский, то это можно сделать только посредством уподоблений. Но среди человеческих произведений я не нашел более удачного для нашей цели образа Всевидящего, чем лик, тонким живописным искусством нарисованный так, что он   будто бы смотрит сразу на все вокруг. Таких много <…> картина превосходного живописца Рогира в брюселльской ратуше, другая в Кобленце в моей капелле св. Вероники… удивительно, что взор движется не двигаясь<.. .> через такую вот чувственную кажимость, любезные братья, словно через некое упражнение в благочестии, я предполагаю подвести вас к таинственному богословию (5: 2-4)».

Естественно, что центром прекрасного в праздничном пространстве становится сам человек, его преобразованное праздничным состоянием настроение и, следовательно, зрительный образ, который увязывает все вокруг себя и становится центром, из которого исходит все происходящее и для которого все готовится.  Л.М. Баткин, анализируя антропологические аспекты пространственного восприятия у гуманистов,  указывает на особую роль понятия varitas которое являлось выражением универсальной идеи взаимосвязи единства и многообразия и широко обсуждалось в философии, в теории искусства и рассматривалось как методологическое и эстетическое обоснование вспомогательных приемов украшения в художественной практике. Особый интерес в контексте истоков появления теории линейной перспективы представляют затронутые  в  упомянутом   исследовании суждения   гуманистов  о совпадении в человеке всех фигур, открытости и замыкания (верха и низа), подвижности и неподвижности. Рассматривая концепцию Марсилио Фичино и Пико делла Мирандоллы, Л.М. Баткин отметил, что, рассуждая в духе антропоцентрических воззрений, Фичино «<…> обосновывает чудесную роль человека его срединным положением между небесным и земным на иерархической вертикали мироздания <…> Все стягивается к человеку и обретает в нем единство. Главное ударение Фичино делает именно на центростремительности, на встрече в человеке разных и даже противоположных начал бытия. В конечном счете, речь идет о встрече духа и плоти, творца и творения. «Бог и плоть в природе составляют ее крайности, в наибольшей мере разнятся между собой». А между тем, в «Божьей вселенной должна быть положена величайшая связность частей, дабы вселенная была единым творением единого Бога». Осуществить это и есть предназначение человека…. Если у Фичино центробежность человеческой
природы  - идея как будто бы дополнительная, подчиненная, скрывающаяся в
тени, отбрасываемой идеей центростремительности <…> то у Пико делла
Мирандоллы, напротив, центробежность выставлена на первый план
<…>.Дело в том, что у Пико, как и у Фичино, обожествление человека
понимается в двух совершенно разных и даже несовместимых смыслах,
которые все-таки смешиваются и совмещаются, словно бы по странному
логическому недосмотру<.. .>. Человек божественен, потому что он вверху и
потому что он в центре, а значит всюду; потому что он — существо небесное
и бессмертное и потому что он — небесное в земном и бессмертное в
смертном; потому что он возносится над природой, трансцендируется —
остается природным <…>» (3: 44-45). Более того, наблюдения за природой у Альберти включены в натурфилософский контекст, благодаря которому гармония звуков пленяет слух, а удовольствия зрения преисполняют глаз и дух чудесным наслаждением. Здесь все доставляет удовольствие — свет Солнца, как истечение божественного является природным проявлением бестелесной красоты. Поэтому функции света и освещения подобны глазу, а глаз, это «окно души». Именно праздничное освещение преобразует и делает видимыми невидимые вещи, так и душа, прозревает, благодаря зрению. Эстетика праздничного пространства, так же как эстетика живописной поверхности   мыслится как   система зеркальных отражений идеи высшего совершенства, проявляющей себя в изяществе пропорций, форм.

Подобные высказывания позволяют сослаться на древних, в частности,
интерпретациям Аристотелевского трактата «О душе» (3). Аристотель первый
сформулировал проблему когнитивных функций зрительного восприятия, и
отнес это раздел наук о душе — психологии. Эмоциональное восприятие красоты, имеет здесь эволюционное значение как кратчайший путь адаптациогенного интуитивного познания. Зная это, философы, начиная с древнейших, анализировали этот феномен. Красота всегда привлекательна и предельно эмоциональна. Она вызывает по отношению к себе самые возвышенные эмоции и, вследствие этого, обладает громадной силой воздействия. Платон, в частности, утверждал, что красота имеет множественную природу выражения и, одно из главных – человеческий ум, который он тщательно отграничивает его от всего материального, вещественного и становящегося: «ум» интуитивен и своим предметом имеет сущность вещей, но не их становление. Наконец, диалектическая концепция «ума» завершается космологической концепцией. «Ум» есть мысленное родовое обобщение всех живых существ, живое существо, или сама жизнь, данная в предельной обобщенности, упорядоченности, совершенстве и красоте. Этот «ум» воплощён в «космосе», а именно в правильном и вечном движении неба.

Третья субстанция — «мировая душа» — объединяет у Платона «ум» и телесный мир. Получая от «ума» законы своего движения, «душа» отличается от него своей вечной подвижностью; это — принцип самодвижения. «Ум» бестелесен и бессмертен; «душа» объединяет его с телесным миром чем-то прекрасным, пропорциональным и гармоничным, будучи сама бессмертной, а также причастной истине и вечным идеям. Индивидуальная душа есть образ и истечение «мировой души». Он говорил о бессмертии или, вернее, о вечном возникновении также и тела вместе с «душой». Смерть тела есть переход его в др. состояние. Самым прекрасным, по Платону, являются идеи  — это предельное обобщение, смысл, смысловая сущность вещей и самый принцип их осмысления. Они обладают не только логической, но и определённой художественной структурой; им присуща собственная, идеальная материя, оформление которой и делает возможным понимать их эстетически. Прекрасное существует и в идеальном мире, это такое воплощение идеи, которое является пределом и смысловым предвосхищением всех возможных частичных её воплощений; это своего рода организм идеи или, точнее, идея как организм. Дальнейшее диалектическое развитие первообраза приводит к уму, душе и телу «космоса», что впервые создаёт красоту в её окончательном виде. «Космос», который в совершенстве воспроизводит вечный первообраз или образец («парадигму»), прекраснее всего.  Именно из этого проистекает учение о пропорциях, которые насквозь пронизаны красотой и имеют ее в своей основе. В созданной Платоном эстетике красота понимается как абсолютная взаимопронизанность тела, души и ума, слиянность идеи и материи, разумности и удовольствия, причём принципом этой слиянности является мера. Познание не отделяется у него от любви, а любовь – от красоты. («Пир», «Федр»). Всё прекрасное, т. о., видимо и слышимо, внешне или телесно, оно оживлено своей внутренней жизнью и содержит в себе тот или иной смысл. Это, считает Платон, есть правитель и вообще источником жизни для всего живого. (6). Прекрасное, категория эстетики, характеризующая явления, обладающие высшей эстетической ценностью. Как эстетическая ценность прекрасное отличается от нравственных и теоретических ценностей (добра, истины) тем, что оно связано с определённой чувственной формой и обращается к созерцанию или воображению; в отличие от утилитарно-полезного, восприятие его имеет бескорыстный, но не незаинтересованный характер. По своей сути, оно духовно-практично. Наиболее влиятельным
средневековым комментатором этого учения Аристотеля был Авиценна.
Авиценна исследовал роль общего чувства — sensus communis, и его схема
была адоптирована с небольшими изменениями последующими авторами,
включая Альберта Магнуса, Роджера Бэкона и Мондино, все эти источники были известны Леонардо.

Более того, сама возможность познания, по Леонардо да Винчи, основана на изоморфизме структуры света и сознания. Эти структуры позволяют сознанию видеть посредством глаза и через глаза воспринимать объекты внешнего мира. Таким образом, визуальная оптика, это, прежде всего,
интеллектуальное упражнение, прививающее особый вкус к специфике прекрасного, узнавания,  привыкания и любования им.

Леонардо да Винчи говорил о том, что свойства
света и зрения аналогичны, природа которого объясняется механистическими законами, что определяли античное и средневековое понимание физиологии и психологии зрения. Согласно им, мозг (разум) оперирует тремя везикулами, которые определяют этапы восприятия. Первая везикула — sensus communis, это место сбора всех ощущений совместно с воображением {imagination, fantasia). Вторая везикула содержит род внутренних ощущений -cogitation. Cogitation — помыслы, размышления, некий род «рационального» воображения, включают познание, представление (мнение), суждение, изобретательность, благоразумие. Затем, процесс обдумывания переходит в третью везикулу, центрально-мозговое (церебральное) хранилище — memoria. Основываясь на средневековых представлениях, Леонардо дает собственную интерпретацию зрения. По его мнению, зрительный образ самостоятельно проникает в первую везикулу, которая называется разум {intellect) , в то время как меньшие чувства, попадают во вторую везикулу. Разум под руководством души извлекает сокрытые смыслы, а мозговые реакции приспособлены именно для этого, говорит он.  Исходя из этого, глаз — это инструмент, оперирующий законами геометрии, основанной на замысле природы, поэтому зрение — благороднейшее из ощущений (3:353).

В соответствии с этой концепцией была оформлена и обоснована особая роль зрения, как главного источника познания, каковая объединяет фантазию и интеллект, что ассоциируется с концепцией художественного воображения. Следование, созерцание и любование праздничным убранством и пространством, чрезвычайно значимы в общей гедонистичности.

Вербальные удовольствия праздничной атмосферы связаны со звуковым оформлением праздника, которые в первую очередь выстроены посредством музыки. Как известно, музыка всегда называлась одной из самых эмоциональных искусств. На самом деле, в отличие от других видов она, в силу своей временной специфики мгновенно включает слушателя в поле своего звучания. Музыка в большей степени, чем другие искусства способны изменять уже существующий эмоциональный строй личности и, по сути дела, выступать по отношению к человеку как агрессивный фактор мощнейшего воздействия.

Ее эмоциональное воздействие, как выяснили физиологи, основывается на анатомических позициях строения человеческого организма. Совсем недавно исследователи выявили связь между участками головного мозга и слуховым аппаратом человека (18). Серое вещество, расположенное во фронтальной части головного мозга, демонстрирует активность во время прослушивания музыкальных тонов. Эта часть мозга, именуемая rostromedial prefrontal cortex, даже может различить фальшивые ноты в определенной мелодии. Нейрохирурги изучали мозги профессиональных музыкантов, которым во время опыта предлагалось прослушать музыкальные отрывки. Аппаратура исследовательского центра в это время фиксировала активность внутри человеческого мозга. Более того, указанный участок мозга непосредственно отвечает за эмоциональное состояние индивида. Подобная близость двух функциональных центров дает научное подтверждение теории зависимости нашего настроения от прослушиваемой музыки (11).

Присутствующие на праздники люди буквально «насыщаются» музыкой, испытывая состояние  катарсиса (греч. kátharsis — очищение). Напомним, что катарсис — есть термин древнегреческой философии и эстетики для обозначения сущности эстетического переживания. Его использование восходит к древнему пифагорейству, которое рекомендовало музыку для очищения души. Гераклит (12), по свидетельству стоиков, говорил об очищении огнем. Платон (13) выдвинул учение о катарсисе как об освобождении души от тела, от страстей или от наслаждений. Аристотель (2) отмечал воспитательное и очистительное значение музыки, благодаря которой люди получают облегчение и очищаются от своих аффектов, переживая при этом «безвредную радость». Идеи аккумулирования искусством высших значений, а именно, красоты как идеализированной эмоциональной информации, получили дальнейшее обоснование на современном уровне исследования и осмысления, что чрезвычайно интересно, но выходит за границы данного исследования.

Отметим, что в процессе переживания прекрасной музыки праздника, которая всегда чрезвычайно оптимистична, радостна, громко звучит, люди объединяются единой эмоцией и становятся личностно причастными к общественному значению. Вследствие этого эмоциональное восприятие красоты и прекрасного становится важнейшим аспектом адапциогенеза и непереоценимо в процессе развития праздничной культуры человечества. (12).

В процессе восприятия и переживания с праздничной музыкой, люди, естественно, переживают явление музыкального катарсиса, что зависит от вида и типа музыки. Он (катарсис) дает возможность и очиститься от аффектов и, как следующий шаг, гармонизовать свое состояние (13). Одновременное достижение этих двух позиций крайне затруднено вследствие необходимости выброса негативных эмоций, что само по себе представляет сложную и долговременную работу, после которой, естественно ощущается пустота, каковая и заполняется другой по содержанию, в том числе и эмоциональному, музыкой. В данном случае уместна аналогия с обычной уборкой, когда первоначально удаляются нечистоты, хаос, а затем придается эстетический вид, достаточно комфортный для всех домочадцев. Но в праздничной атмосфере, замещение эмоциональных доминант происходит много быстрее, так как сопряжено с восприятием множественных ее языков, что повышает скорость и качество эмоциональных замещений. Следовательно, здесь катарсис можно рассматривать как двуступенчатый процесс, во время которого люди переживают состояние очищения от аффектов, подобного переживаниям при холотропной терапии, где выбрасываются эмоции прежних переживаний с тонкими структурами их содержащими и последующим наполнением освободившихся мест позитивными (гармонизирующими) структурами (17: Т.5).

Особое качество праздничной музыки заключается в том, что она воспроизводит энергии чрезвычайного жизнелюбия, оптимизма, счастливой любви и др. Здесь на передний план выходит ее важнейшая функция  - эмоционального заражения, включения всех в свою информационно-волновую палитру, адаптацию и компенсацию эмоциональной составляющей культуры. (16). Именно в этом ключе категория катарсиса на самом деле может выступать как основной критерий ценности искусства, наивысшую категорию эмоционального действия музыки. Это умозаключение позволяет рассматривать вопросы адаптациогенеза в связи с информационным значением музыкального искусства. Музыке наиболее близко отношение к эмоции как разуму сердца, который, по выводам современных философов, и по Евангелию, представляет ядро Софийного сознания (10).

Одновременно с катарсисом, музыка содержит в себе явления и иного порядка, называемые мимезисом, или искусством подражания, воспроизводства действительности. Идея мимезиса — была всесторонне разработана в античной эстетике. Впервые она была высказана Демокритом, в дальнейшем развивалась Сократом, Платоном, Аристотелем. Согласно идеалистическому учению Платона, искусство подражает не миру вещей, а миру идей; в данном случае это -  слабое и неполное отражение абсолютной красоты вечных идей. В противоположность Платону Аристотель развивает материалистическую концепцию подражания как сущности искусства. Миметические формы сознания выражаются в искусстве, а в особенности, в музыке как важнейшие первичные, до-вербальные, до-понятийные смыслы человеческого бытия, пронизывающие все более сложные структуры человеческого сознания (16:5). Они же являются основными направляющими значениями в организации всей системы форм и жанров музыки, как и форм и систем человеческих сообществ.

Все виды искусства по природе своей являются подражательными, в силу чего выполняют функции познания и эстетизации (17:156). С их помощью люди приобретают первые знания о мире и вместе с тем получают удовольствие. В силу этого, музыка включает в себя подражательную миместическую основу, которая позволяет личности воссоздать образы, созданные композитором ее применительно к себе. В этом случае музыкант (композитор, исполнитель) отражая свой духовный мир, включает в свои переживания и видения мира слушателя. Именно он меняет эмоциональный настрой последнего в вектор своих ориентаций (16). Эта позиция чрезвычайно важна, так как эффект «эмоционального дублирования», становящийся деятельностью есть выстраивания привычек, черт характера. Действие эмоции связано с явлением мимезиса как выраженными подражательными формами поведения как адаптационном механизме человека в человеческих сообществах . Музыка, массовое танцевальное действо психологически способствует формированию миметического коллективного единства, поскольку синхронные ритмодвижения, организованные хотя бы простейшими звуковыми ритмо-сигналами, организуют и создают особое психическое единство.

Музыка формирует особое полевое образование, в котором преобладает имитационный характер поведения и закрепляет его, а эмоционально-звуковой резонанс выступает как основа полевой формы сознания. Эти выводы на современном научном уровне уточняют древнейшие положения античной эстетики о мимезисе в философии Платона и Аристотеля. Основа этого подражания соответствует не тем или иным формам жизни, а эмоционально-ритмическим формам поведения человека в обществе.

Сознательное подражание подкрепляется совпадением результата действия с представлением заданного образца (в частности, при мимезисе в художественном творчестве). Вместе с тем у человека сохраняются и такие формы биологического подражания, как взаимная стимуляция (например, «заразительный» кашель или смех или возникновение общего ритма совместных действий и др.). Музыка наиболее активно влияет на формы имитационного поведения людей, организует круги сценарно выстроенного общения социальных сообществ, создает резонирующие эмоциональные формы коммуникаций.

В рамках теории эмоций можно отметить, что в обществе эмоции встраиваются в особый банк данных и закрепляются в специфических  человеческих формах познания мира, особых эмоциональных феноменах, к каковым относятся искусства и, в особенности, музыка. Эмоции, связанные с ней, встраиваются в социальную жизнь, и, соответственно, в нормативную плоскость всей культуры. В силу этого, музыка регулирует эмоциональные проявления, эмоциональные коммуникации и их качества, что в целом позволяет воспитывать весь спектр эмоциональных проявлений общества – эмоциональность контактов, коммуникаций, эмоциональный резонанс, воспитывающей эмоциональную культуру, создающей традиции как школу эмоций. При этом становится очевидным, что школой эмоций становится не только искусство, но и все формы культуры — обряд, обычаи, религиозные формы ограничений. Искусство же придает им ритуализированную форму полевой организации. При этом операциональность музыки естественно трансформируется в регулятивную плоскость, распространяя социально одобряемые эмоции и формы их выражения, по сути дела именно этот механизм возвращает человека в сферу позитивного поведения (В. Медушевский).

Эмоциональное воздействие музыки зависит в настоящее время не только от самого ее качества, содержания, исполнения, но и таких прозаических, но чрезвычайно важных позиций, к каковым относятся чисто акустические параметры. Все чаще отмечается, что именно качество техники и ее соотносимость с помещением – есть не только эмоциональный, но и биофизиологический показатель. Только гармоничное сочетание хороших головок с грамотно построенным акустическим оформлением в результате обеспечивает прекрасный звук акустической системы. Звучание радостной праздничной музыки в больших помещениях или на открытых пространствах создает невероятные эмоциональные эффекты. Когда полевое пространство охвачено звуком оно, в буквальном смысле слова  не выпускает присутствующих из-под своего воздействия.

Таким образом, вопрос взаимотранслирования, взаимооформленности и вкладывания друг в друга эмоций и музыки чрезвычайно важен. Праздничная музыка – есть концентрированное выражение позитивных эмоций, транслирующая множественные показатели разнообразных векторов ее направленности. Она концентрат психо-эмоционально-физиологического удовольствия.

На этом фоне чрезвычайно значимым становится особый тип праздничных межличностных коммуникаций, который уместно назвать комплиментарной формой коммуникации.

В праздничной коммуникации люди передают друг другу ту или иную информацию, те или иные смыслы, которые, тем не менее, имеют доминирующий праздничный оттенок. Все праздничные коммуникативные акты осуществляются в соответствии с ритуалами – привычками, сформированными конкретной культурой. В обычной жизни они не замечаются, так как входят в нормативную ее плоскость. Заметным становится как раз их нарушение, обращение на  “ты” с малознакомым человеком, случайная невтимательность по отношению к другу и др. В большинстве случаев, праздничное общение характеризуется комплиментарной насыщенностью, которая обладает специфическими чертами и выступает как значимая функция создания оценочных ориентиров.

Правила праздничных коммуникаций регулируются этикетом   сложившейся в языке и речи системой устойчивых выражений, применяемых в ситуациях установления и поддержания контакта. Это ситуации обращения, приветствия, прощания, извинения, благодарности, поздравления, пожелания, сочувствия и соболезнования, одобрения и комплимента, приглашения, предложения, просьбы совета и мн. др. Сфера коммуникаций здесь охватывает собой все, что выражает доброжелательное отношение к собеседнику, что может создать благоприятный климат общения.

Праздничное комплиментарное общение воспринимается адресатом как социальное “поглаживание”. Эта позиция исследовалась биологами, которые объясняют ее чрезвычайную значимость следующими позициями. В одном из экспериментов они анализировали, являются ли в животном сообществе прикосновение, вылизывание, выискивание и т.п. лишь гигиенической необходимостью или это “социальная” потребность животных в контактах. Были взяты две группы крысят, одну из которых сотрудники лаборатории постоянно поглаживали. Эти крысята выросли более крупными, умными, устойчивыми к заболеваниям животными, чем те, которых не гладили, не ласкали.  Исследователи сделали вывод, что потребность в прикосновении в ласке у животных столь же значима, как и другие жизненно важные потребности. Еще более развита эта потребность у человека. В педагогике и психологии подобные позиции постоянно исследуются, в национальной культуре, эти позиции выражены в дуальности «кнута и пряника», в языке огромное множество словесных поглаживаний – комплиментов, бытование которых прочно включено в культуру повседневности: Здравствуйте — будьте здоровы; Благодарю — благо дарю. Спасибо — спаси вас Бог за доброе дело; Извините — признаю свою вину и прошу снять с меня грех и т.д. Вот типичный диалог, которым обмениваются приятели при встрече:

-Привет, как дела?

-Все в порядке, а у тебя?

-Тоже. Ну всего!

-Пока.

Никакой другой информации, кроме той что “я тебя замечаю, узнаю, признаю, хочу с тобой контактов, желаю тебе добра” в таком обмене репликами нет, и, тем не менее, это очень важный ритуал “поглаживаний”. Новогодние открытки, как правило, чрезвычайно стереотипны: Поздравляю… Желаю счастья, здоровья, успехов…  Но без этих поздравлений, без знаков внимания, без “поглаживаний” человек чувствует себя обездоленным, лишенным внимания.

Важнейшей позицией комплимента и праздничного коммуникативного акта является то, что произнесение поздравлений представляет собой речевое действие, или речевой акт, т. е. выполнение конкретного дела с помощью речи. Известно, что для осуществления множества действий, состояний речь не нужна. Человек шьет, или режет, или пилит, или ходит,— и для “производства” этого ему не нужно ничего говорить. Но целый ряд действий осуществляется именно с помощью акта речевого действия с использованием инструмента — языка, речи. Как осуществить действие “совет”, или “обещание”, или “благодарность”? Для этого надо сказать советую, обещаю, благодарю… Исследования выявили, что зафиксированных в словарях названий речевых действий до тысячи, способов же непосредственного выражения — великое множество.

В ситуации праздничного действа, коммуникации обладает высокой степенью вежливости, чего может быть лишено повседневное общение. С одной стороны вежливость   это моральное качество, характеризующее человека, для которого проявление уважения к людям стало привычным способом общения с окружающими повседневной нормой поведения. С другой стороны — это абстрагированная от конкретных людей этическая категория, получившая отражение в культуре. Вежливость нужно именно выражать, демонстрировать при общении (как и любовь), потому что если человек внутренне относится к кому-то с уважением, но не проявляет этого внешне, уважительность к человеку окажется нереализованной явно. Особенно важно это в официальной речевой ситуации или при общении с незнакомыми людьми. Вступая в контакт с родными, друзьями, знакомыми, мы, заранее зная “меру” любви и уважения друг к другу, имеем множество способов это подчеркнуть, с незнакомыми же людьми мера хорошего отношения — это вежливость. С точки зрения коммуникаций,  вежливость предполагает “ненанесение ущерба” речью (иначе — не оскорбление), оказание знаков внимания, одобрение (по возможности) партнера и в то же время отведение от себя комплиментов, проявление скромности в самооценках и даже некоторое преуменьшение собственных достоинств, проявление такта, не позволяющего вторгаться в личную сферу собеседника, задавать нескромные вопросы проявление желания оказать услугу, помочь тому, кто в этом нуждается. Вежливые люди в разных ситуациях и по отношению к разным партнерам ведут себя корректно учтиво, галантно.       Степень вежливости и комплиментарности характеризуется и конкретной культурой личности и праздничными традициями культуры народа, более того, она – есть и продукт и инструмент культурной деятельности человека.

Именно здесь осуществляется искусство практического словесного воздействия, предоставляющее возможность мастерски использовать слово как инструмент мысли и убеждения. Смысловая законченность каждого из этих ответов определяется тем, что все они будут оформлены соответствующей интонацией. Праздничная интонация отличается чрезвычайной позитивной насыщенностью, когда люди, наполненные позитивными эмоциями, раздают окружающим свое настроение, в том числе и в виде поздравлений, комплиментов, окрашенных радостным фоном.

Теснейшая связь, существующая между интонацией и смыслом предложения, делает ее одним из важнейших факторов коммуникации. Известно, что для понимания предложения не обязательно узнавание всех составляющих его слов. Контекст часто помогает восстановить нерасслышанное слово, а если даже такое «восстановление» и не происходит, то понимание смысла предложения в целом отнюдь не исключено. Не подлежит сомнению, что интонация играет при этом немаловажную роль. Праздничное общение, не предусматривающее параллельное решение деловых вопросов, почти всегда направлено на позитив, и, если собеседник не может услышать все из-за громкой музыки, он восстанавливает смысловые провалы с помощью восприятия других – невербальных языков коммуникаций – мимики, жестов, мелодики речи и др. общим эмоциональным наполнением.

Эмоциональный аспект интонации не обязательно связан со смысловым содержанием высказывания. Многие фразы (погода такая-то) могут быть произнесены по-разному, но сама эмоция высказывания, связана со смысловой модальностью. Это связано с тем, что в каждом акте коммуникации отражено не только то, о чем идет речь (денотативный аспект), но и отношение к сообщению со стороны говорящего (коннотативный аспект).

Энергийные эмоциональные люди, хорошо владеющие словом и речью вообще, могут производить своей речью неизгладимое впечатление. Если из их уст слышаться комплименты, то они высказаны таким образом, что слушающий воспринимает себя соответственно высказанной оценке. В данном случае комплимент выполняет важную социальную роль. Он, одновременно и характеристика субъекта и программа его дальнейших действий, которые не высказываются прямо, но содержаться «внутри» комплимента.

Проходя четырехступенчатую фазу восприятия (смущение, недоверчивость, формирование веры в правдивость сказанного, затем твердая уверенность, что именно так все и есть на самом деле) праздничный комплимент не только придает сил, но и доставляет колоссальное удовольствие, которое, наслаиваясь на все, указанные ранее средства воздействия, чрезвычайно усиливают гедонистическую направленность праздника.

 

Список литературы:

1. Альберти Л.Б. О пропорциях живописи. Т.1. М., 2001.
2. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957
3. Баткин Л.М. Леонардо да Винчи. М.,1990.
4. Ковалев В.С. Пространственное видение и пространственное созерцание. 2008
5. Кузанский Н. О видении Бога. 2 – 4
6. Лосев А.  История античной эстетики. Софисты, Сократ, Платон, М., 1969
7. Медушевский В. Музыкальное произведение и его культурно-генетическая основа // Музыкальное произведение: сущность, аспекты анализа. – Киев: 1988.
8. Медушевский В. Музыкальный стиль как семиотический объект // Советская музыка. — 1979. — №3.
9. Медушевский В. Музыковедение: проблемы духовности // Советская музыка. – 1998. — №5.

10.  Минаев Е. Музыкально-информационное поле в эволюционных процессах искусства. Авт. дис. на соиск. уч. ст. д, искусствоведения. М., 2000

11.  Москалюк А. Звуки Ру 15  декабря 2005

12.  Музыка. Большой энциклопедический словарь. М. 1998

13.  Музыкальный энциклопедический словарь. М., 2000),

1. Панофски Э. Ренессанс и «Ренессансы» в искусстве Запада. М.,1998.

15.  Скородинская Е. Бесконечный праздник. М., 2008

16.  Суханцева В.К. Категория времени в музыкальной культуре. – К.:, 1990).

17.  Философская энциклопедия: В 5 т. М., 1970. Т.5).

18.  Шашорджан В. Музыка и здоровье. М., 2003

 

Автор(ы) статьи: БОЛЬШАКОВ А.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

сетевое творчество, блог, подкастинг, i-mob, фотожаба

Аннотация:

в статье предпринимается попытка рассмотреть отдельные виды творческой деятельности интернет-пользователей

Текст статьи:

XXI век – век информационных технологий. Глобальное информационное пространство – всемирная паутина (World Wide Web) окутало всю планету, стало неотъемлемой частью человеческого общества.

Распространение интернет и рост числа его пользователей как в мире, так и в русскоязычном сегменте Интернета дало существенный толчок развитию сетевого творчества.

В настоящее время в сетевом творчестве можно выделить ряд направлений творческой деятельности, которые нередко пересекаются между собой. В данной статье будет дан краткий обзор наиболее известным направлениям сетевой творческой деятельности.

Блог (англ. blog, от web log, «сетевой журнал или дневник событий») — это веб-сайт, основное содержимое которого — регулярно добавляемые записи, изображения или мультимедиа. Для блогов характерны недлинные записи временной значимости. Блоггерами называют людей, ведущих блог. Совокупность всех блогов Сети принято называть блогосферой.

По авторскому составу блоги могут быть личными, групповыми (корпоративными, клубными…) или общественными (открытыми). По содержанию — тематическими или общими. Отличия блога от традиционного дневника обусловливаются средой, то есть его «сетёвостью»: блоги обычно публичны или доступны хотя бы определённому множеству пользователей Сети. Это определяет и отличия блоговых записей от дневниковых: первые обычно предполагают сторонних читателей, которые могут вступить в публичную полемику с автором (в отзывах к блог-записи или своих блогах).

Для блогов характерна возможность публикации отзывов (т. н. «комментариев», комментов) посетителями. Она делает блоги средой сетевого общения, имеющей ряд преимуществ перед электронной почтой, группами новостей, веб-форумами и чатами.

Блоги трансформировались в отдельную сетевую субкультуру только в 1996 году. Однако интенсивные темпы увлечения блогами привели к тому, что к 2003 году интернет-дневники заняли особую нишу в жанре журналистики, литературы и масс-медиа.

Блог — отличный ресурс для появления творческих идей и концептуальных проектов, поскольку система обмена комментариями направлена на оптимально быстрый поиск единомышленников, которые априори вдохновлены подобными идеями и могут подсказать верный и конструктивный путь для их реализации. Именно поэтому блог-культура столь популярна в первую очередь среди представителей масс-медиа, художников, рекламистов и людей шоу-бизнеса — вряд ли можно найти более выгодный и быстрый способ сообщить и распространить информацию.

Очень многие крупные компании и корпорации отдают себе отчет в том, насколько популярны блоги, — они создают корпоративные дневники. Системы Google и Yahoo! публикуют свои новости не только на сайтах, но и в блогах. Все больше музыкантов и звезд открывают дневники на страницах своих официальных сайтов, журналисты публикуют информацию, ссылаясь на блоги, а у политиков открылась новая возможность использовать дневники как своеобразную трибуну для публичных выступлений. Кроме того, теперь не нужно заходить на Yandex.ru или в любой другой поисковик, чтобы найти интересующую информацию — достаточно задать вопрос в тематическом блоге, и многочисленные ответы не заставят долго ждать.

Оперативность публикации общественно важной информации — одно из ключевых преимуществ блогов перед привычными СМИ. Блоггеру достаточно опубликовать запись в своем журнале, как новость — если она действительно важная или интересная — моментально разнесется по «сарафанному радио».

Например, впервые скандальную информацию о сексуальных отношениях президента США Билла Клинтона и его ассистентки Моники Левински опубликовали не традиционные газеты, а популярный блоггер Мэтт Драдж в своем журнале www.drudgereport.com. Опередив печатные СМИ, в блоге Techcrunch появилась информация о «сделке века» — покупке сервиса YouTube гигантом Google.

В отличие от газет и журналов, блоги пока относительно свободны от цензуры. Если блоггер становится свидетелем чрезвычайного происшествия, он тут же выкладывает информацию об этом событии в своем журнале. Узнав о фактах коррупции, нарушении прав человека, сокрытии информации официальными источниками, блоггер не только поделится этим открытием со своими читателями, но и постарается привлечь к ним общественность, опубликовав соответствующие записи в тематических сообществах — правозащитных, журналистских и т.п.

 

Подкастинг (англ. podcasting, от iPod и англ. broadcasting — повсеместное вещание, широковещание) — способ публикации медиа-потоков (как правило — звуковых или видео-передач) во Всемирной сети (обычно, в формате MP3), при котором они анонсируются особым образом, позволяющим автоматизировать загрузку новых выпусков на устройство воспроизведения.

Целевая аудитория подкастинга — пользователи персональных компьютеров, вероятно при этом имеющие портативные проигрыватели. Для удобного воспроизведения подкастов создано программное обеспечение, регулярно запрашивающее веб-сайт на предмет появления новых записей, которые потом загружаются на компьютер пользователя, а затем, возможно — в портативный проигрыватель.

Подкастинг — это выгодная альтернатива радиовещанию и телевидению, поскольку не требует лицензирования частоты и доступен в любое удобное для слушателя время. Ныне некоторые радио- (Свобода, Немецкая волна) и телестанции (НТВ) публикуют подкасты наряду с обычным, эфирным вещанием.

Термин «подкастинг» изобрел ведущий радио MTV Адам Кэрри. Он просто слил воедино два слова: broadcasting (вещание) и iPod (известный P3-плеер Apple). Название максимально точно отражает суть подкастинга. Это действительно вещание (почти что радио), которое можно слушать на MP3-плеере.

Но не все согласны с подобной трактовкой. Редактор Linux Journal предложил собственную расшифровку — Personal Option Digital Casting, которая даже лучше оригинальной. На Западе распространение подкастов происходит через популярные RSS-ленты, к которым можно подключиться с помощью программных клиентов: на ваш компьютер автоматически будут скачиваться новости подкастинговых направлений, а также сами подкасты.

Слово «подкастинг» не только уже официально включено в Оксфордский словарь (New Oxford American Dictionary), но и получило награду как слово 2005 года.

Одним из первых подкаст-порталов, которые были открыты в интернете, стал www.ipodder.org/directory/4/podcasts/categories. Он и сейчас держит пальму лидерства, предлагая посетителям скачать несколько тысяч подкастов, посвященных самым различным сторонам жизни человека. Спорт и наука, религия и музыка, животные и компьютеры… Разумеется, все на английском.

В русскоязычном секторе интернета продвигать подкастинг начал Василий Стрельников через сайт www.russianpodcasting.ru (сейчас это крупнейший подкастинговый портал на просторах рунета).

Интересней оказывается динамика популяризации нововведения, она просто поражает: 28 сентября 2004 года блоггер и колумнист Doc Searls стал отслеживать количество результатов, которое выдавала поисковая система Google на запрос слова podcast. В этот день их было 24. 30 сентября их стало 526, тремя днями позже — 2750. Это число удваивалось каждые несколько дней (!), пересекло отметку в 100 000 уже 18 октября. Годом позже этот показатель составил 100 000 000. Сегодня — 239 000 000.

 

i-mob

Общее название для всех видов акций, проводимых в интернете (форумы, icq, e-mail, чаты и.т.п.). Очень часто интернет флешмобы (представление, расcчитанное на случайных зрителей (фомичей), у которых возникает неоднозначные чувства: полное непонимание, интерес и даже чувство собственного помешательства) возникают спонтанно, предварительно ничего не запланировав. Чаще всего представляют собой комментарии к опросам с смешными вариантами ответа. Благодаря интернет флешмобу «Уроки Албанского» возникло и крепко закрепилось понятие Албанский язык.

Также широко известен интернет моб «Регулярно!» произошедший на русском сайте новостной телекомпании BBC. На этом сайте была опубликована статья Одеколоны «убивают россиян». В ней говорилось о том что большинство российских алкоголиков скончавшихся в трудовом возрасте принимали алкоголь, не предназначенный для употребления внутрь, и выводы иследований по этому поводу. И к статье был опрос: «Вы пьете одеколон, антифриз или моющие средства?» с вариантами ответов:

Регулярно

Крайне редко

Никогда

Я вообще не пью

Большинство читателей этот вопрос насмешил и даже оскорбил. В итоге более 95 % голосов за вариант регулярно. Из-за того что счётчик не был расcчитан на такое количество голосов счётчик несколько раз в сутки сбрасывался. На эту тему было создано много карикатур и даже комиксов. В некоторых городах был даже сыгран реальный флешмоб «Одеколон» где мобберы при большом скоплении людей делали вид что дегустируют одеколоны, шампуни, жидкости для мытья стёкл. На самом деле в бутылочках были питьевые жидкости: напитки («Тархун», «Лимонад»), вместо шампуней был йогурт и.т.п.).

 

– это юмористический коллаж, изготовленный из любой фотографии с целью развить сюжет, сделать его смешнее. Сам термин «фотожаба», как производное от слова «рhotoshop», был введен 19 августа 2004 года ЖЖ-юзером usachev’ом (ЖЖ – Живой Журнал, http://livejournal.com). А популярным явление стало с развитием веб-блогов, где каждый пользователь может комментировать чужие записи.

В англоязычной интернет-среде это явление называют photoshopping или photoshop contest (в некоторых других языках photoshop tennis).

Феномен появления фотожабы из, казалось бы, совершенно безобидной, но забавной фотографии, так до конца и не изучен. На раскрутку персонажей и брендов продюсеры и специалисты по рекламе тратят огромные деньги и усилия, но, как выясняется, сумасшедшая популярность иногда появляется практически из ничего.

«Медвед – Превед!» — очередное детище блога dirty.ru, породившее впоследствии целую индустрию сувениров и всевозможных приколов, вышедших за рамки интернета. Некто Lobzz опубликовал картинку с медведем, «преведствующим» расслабляющуюся на природе парочку. Автор коллажа практически ничего не менял в исходном изображении — он всего лишь поменял реплику «Surprise!», которую в оригинале приписал медведю автор картины, на «Превед!». Достаточно долго картинка оставалась незамеченной, изредка появляясь в различных блогах, пока вдруг на нее в лучших традициях флеш-мобов не обрушились всенародная популярность и любовь. Мгновенно на просторах LiveJournal возникло сообщество ru_preved, где ежедневно появлялись сотни сюжетов с Медведом. Оперативность фотожаберов была просто фантастической. Без внимания Медведа не оставалось ни одного яркого события, будь то встречи глав государств, зимняя олимпиада или что-то другое.

 

Литература:

1. http://ru.wikipedia.org/wiki/Блог
2. http://ru.wikipedia.org/wiki/Подкастинг
3. http://www.mobi.ru/Articles/1915/Internet-dnevniki_kak_socialnoe_yavlenie.htm
4. http://www.igromania.ru/Articles/5339/Podkasting.htm
5. http://www.xakep.ru/magazine/xa/097/106/1.asp
6. http://www.ixbt.com/td/podcasting.shtml

 

 

 

 

 

 

 

Автор(ы) статьи: А.А. Адзинова
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

креолизованный текст, вербальный текст, изображение (иллюстрация), концепт, прецедентные тексты.

Аннотация:

Анализ взаимосвязи концепта изображения и концепта вербального текста выявляет двойное декодирование заложенной в креолизованном тексте информации, приводящее к восприятию человеком этого вида текста как единого концепта (смысла).

Текст статьи:

Взаимодействие вербального текста и изображения (иллюстрации), двух негомогенных частей креолизованного текста, является предметом интереса многих ученых. Креолизованные тексты долгое время не привлекали внимание языковедов и их исследование сводилось к отдельным наблюдением за применением изображения в рекламе [Кузнецова, 1984; Шестакова, 1984 и др.], в афише [Бубнова, 1987], ороли подписи под фотоизображениями в прессе [Большиянова, 1986] и карикатурами [Бернацкая, 1987], что объяснялось узким подходом к тексту, ограничивающим его природу лишь вербальными средствами.

Широкое понимание текста при коммуникативно-прагматическом подходе ведет к объединению вербальных и невербальных средств, образующих текст как единую коммуникативную единицу. В соответствии с этим изменилось отношение к креолизованному тексту со стороны ученых-лингвистов: «на передний план выдвигается разработка типологии креолизованных текстов, выявление и исследование их текстовой природы» [Анисимова, 15].

Изображение в разной степени участвует в организации текста, вербальные же средства предпочтительнее невербальных. Однако это не всегда так: значительность вербального текста или изображения определяется специфической направленностью издания. Например, специалисты по оформлению художественных произведений предостерегают от иллюстрирования книг, так как изображение может сковать фантазию читателя, его восприятие главных героев и окружающую их обстановку. Прежде всего это относитсяк художественным произведениям, отражающим абстрактный мир идей, духовные ценности, сложность образной системы.

Так, в психолингвистических исследованиях исходным считается положение, о том, что информация, воспринимаемая по разным каналам, – вербальный текст и изображение – «интегрируется и перерабатывается человеком в едином универсально-предметном коде мышления» [Жинкин, 1982]. В связи с этим в произведениях с конкретным содержанием специалисты считают не только уместным иллюстрирование, но и желательным.

К креолизованным текстам Е.Е. Анисимова относит газетно-публицистические, научнотехнические, тексты-инструкции, иллюстрированные художественные тексты, тексты рекламы, афиши, комиксы, плакаты и т.д. [Анисимова, 8].

Для анализа были взяты заглавия креолизованных тестов, представленных в журналах мод, специализирующихся на рекламе косметических средств, одежды и аксессуаров всемирно известных брэндов. Их страницы изобилуют яркими, красочными иллюстрациями, привлекающих читателей. Таким образом, в соответствии с особой направленностью «глянцевых» журналов, можно утверждать, что изображение несет главную смысловую нагрузку в восприятии креолизованного текста.

Тем не менее, создатели журналов делают акцент на силу слова, то есть на вербальный текст, раскрывающий, дополняющий информацию, заключенную в иллюстрации. Таким образом, по мнению Л.В. Головиной (правота которой несомненна), «наложение концепта вербального текста на концепт изображения при-

водит к созданию единого общего концепта (смысла) креолизованного текста» [Головина, 1986].

Следовательно, на наш взгляд, важным компонентом креолизованного текста, несущего в себе смысловую нагрузку вербального и иллюстративного кодов, является заглавие.

Составители журналов мод используют прецедентные тексты в качестве заглавий, то

есть те тексты, которые уже известны читателю и легко воспроизводятся в его памяти. Сюда входят: фразеологический материал, который включает фразеологические единицы, обозначающие своей раздельной совокупностью типичные ситуации; пословицы, поговорки, афоризмы; терминологические сочетания, получившие широкое употребление в речи; цитаты из известных произведений, художественных фильмов, песен и т.д. [Телия, 5-6].

Роль заглавия в креолизованном тексте неоднозначна. Так, по данным анализа материала нами выявлено две группы текстов по наличию в них заглавий [Анисимова, 65-67]:

1. Креолизованные тексты, состоящие из изображения и заглавия к нему.

В данном случае текст участвует, несмотря на свое месторасположение, «наравне» с изображением в конструировании текста и может рассматриваться в качестве его основного компонента. К этой группе относятся икона, лубок, детский рисунок, карикатура и большинство плакатных надписей и реклам и др. Например:

Овчинкины выделки (Elle, 10.02, с.74) – на иллюстрации – подборка вещей из овчины (исходное значение ФЕ «овчинка выделки не стоит» – о деле, не стоящем усилий).

Крокодиловы слёзы (Elle, 10.02, с. 70) – на иллюстрации – подборка дамских сумочек из кожи крокодила (исходное значение ФЕ – лживые слезы).

Шкурный интерес (Elle, 10.02, с. 49) – на иллюстрации – вещи из телячьей кожи (исходное значение ФЕ – корыстная заинтересованность).

Дело в шляпке (Elle, 04.03, с. 128) – на иллюстрации – коллекция шляп осеннего сезона (исходная ФЕ «дело в шляпе» – удачное завершение).

Запятнанная репутация (Elle, 11.04, с. 357) – на иллюстрации – подборка одежды и

аксессуаров «под леопарда».

Приходите завтра (Elle, 11.04, с. 446) – на иллюстрации подборка косметических средств против морщин (фильмоним «Приходите завтра»).

2. Креолизованные тексты, состоящие из вербального (основного) текста, изображения и заглавия.

В этих текстах, наиболее распространенных в современной коммуникации, заглавие

выступает в качестве вспомогательного, однако функционально особо емкого компонента текста, отвечающего за идентификацию изображения и одновременно его связьс основным текстом. Тексты этой группы широко представлены в публицистике, литературе и прессе. Выделенные группы креолизованных тестов не всегда существуют в «чистом» виде. Обычно в книге наблюдается сочетание признаков разных групп текстов.

Например: Дела сердечные (Elle, 02.05, с. 72) – в вербальном тексте речь идет о способах лечения сердечных болезней (исходное значение ФЕ «дела сердечные» – дела любовные). Текст сопровождает изображение сердца.

Отмерь и отрежь (Elle, 04.03, с. 130) – в тексте говорится о стрижке волос (исходная ФЕ «семь раз отмерь, один раз отрежь» – следует подумать, прежде чем принять окончательное решение). Текст сопровождает изображение парикмахера, стригущего женщину.

Береги зеницу (Cosmopolitan, 07.95, с. 35) – в тексте рассказывается средства для ухода за глазами (исходная ФЕ «беречь как зеницу ока» – очень бережно относится к кому-то, чему-то). Подпись – зеркало души (Elle, 04.03, с. 320) – статья посвящена особенностям характера, которые выявляют графологи при анализа почерка людей (исходная ФЕ «глаза – зеркало души»). Текст сопровождает изображение пишущего человека.

Умалата (Elle, 11.04, с. 250) – интервью с группой «Ума 2ман» (исходная ФЕ «ума (целая) палата»). Перед текстом фотография певцов группы.

Рай в шалаше (Elle, 05.06, с. 108) – статья посвящена решению жилищного вопроса (исходная ФЕ «с милым рай и в шалаше»). Текст сопровождает изображение современного многоэтажного дома, окруженного знаками вопроса.

Несмотря на готовую формулу прецедентных текстов, заглавия, используемые на страницах журналов мод, выглядят свежо и интересно. Этот эффект достигается составителями употреблением в большинстве случаев трансформированными единицами, то есть измененными структурно-семантически. При этом происходит дефразеологизация выражений.

Примечания:

1. Анисимова, Е.Е. Лингвистика текста и межкультурная коммуникация (на материале креолизованных текстов) / Е.Е. Анисимова. – М.: ACADEMIA, 2003. – 123 с.

2. Головина, Л.В. Влияние иконических и вербальных знаков при смысловом восприятии текста: автореф. дис. …канд. филол. наук / Л.В. Головина. –М., 1986.

3. Жинкин, Н.И. Речь как проводник информации /Н.Н. Жинкин. – М., 1982.

4. Петрат, Т.Р. Заглавие // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова и др. М.: Флинта: Наука, 2003. – С. 188-189.

5. Сорокин, Ю.А. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция / Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов // Оптиматизация речевого воздействия. –М., 1990.

6. Телия, В.Н. Что такое фразеология / В.Н. Телия. –М.: Наука, 1966. – 88 с.

 

 

Автор(ы) статьи: СТЕРЛИКОВА М.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

цвет, настроение, времена года, цвет и ситуация, цвет и ритуал.

Аннотация:

В статье рассмотрены параметры цветовой культуры тамбовчан – жителей средней полосы России, где «серая» половина года тянется достаточно продолжительное время.

Текст статьи:

Способность человека видеть мир во всём многообразии цвета – прекрасный дар природы. Цвет рассказывает о предметах и явлениях, помогая создать единую и неразрывную картину окружающего мира. Цвет обладает способностью активно и сильно воздействовать на сознание и эмоции человека, волновать и успокаивать его, внушать ему то или иное настроение.

Процесс эмоционального воздействия цвета на людей сложен и  индивидуален. Помимо индивидуальных особенностей каждого человека, на цветовое восприятие влияет также социальная и национальная принадлежность, условия, в которых воспринимался цвет и окружающая природа, являющаяся неистощимой кладовой цветовых сочетаний.

С тех пор, как люди заметили способность цвета влиять на человеческую психику и наделили цвет определённым значением, проблема цветового символизма является одной из центральных при изучении взаимосвязей между цветом и психикой человека. Главные аспекты этой проблемы – происхождение и содержание цветового символа, отношение к тем или иным явлениям и событиям в жизни людей, межкультурные различия в цветовой символике.

В настоящем времени проблема воздействия цвета на человека до конца ещё не исследована. Широкое использование цвета в современных средствах коммуникации и обработки информации ставит новые задачи перед специалистами.

Данное исследование проводилось с целью выявления особенностей культурной и природной среды во взаимосвязи с цветовым восприятием её представителей. В исследовании приняло участие жители Тамбовской области в возрасте от 22 до 73 лет.

Наиболее любимыми цветами у жителей Тамбовской области являются красный  (80%), синий  (80%)  и белый  (76%) см. рис. 1:

Красный цвет особо любим. Символическое значение красного объясняется его связью в сознании людей с кровью. Главное значение красного – сила, т.к. кровь – сила, без которой человек умирает.

Синий и голубой – «небесные краски», зовущие человека к бесконечному. Глубокий синий выражает покой, но чем он темнее, тем он печальнее.

Белый – символ мира, нового рождения, радости, света, надежды, чистоты.

Данный факт нашёл своё отражение в российской  государственной символике.

В ходе данного исследования выявлена взаимосвязь между цветовыми предпочтениями  и природной средой. В сознании людей присутствуют цветовые ассоциации между возрастными периодами человека и временами года. Согласно цветовым выборам детство ассоциируется с весной, молодость с летом. Выбор зеленого объясняется тем, что в природе это цвет листвы, жизни, пробуждения и цветения. Красный в природе олицетворяет жизнь, силу, рождение. Так и человек в период детства и молодости полон жизненных сил. См. рис. 2, 3, 4, 5.

Старость в сознании людей ассоциируется с красками осени и зимы, это краски увядания природы: коричневый, серый, синий, фиолетовый. У этих цветов есть общие характеристики. Они олицетворяют печаль, тоску, грусть увядание, предчувствие смерти, усталость, скорбь. См. рис.6.

Исследуя цветовые предпочтения тамбовчан в одежде, была также выявлена взаимосвязь окружающей природы с цветовым восприятием. Например, особенности осенней и зимней погоды накладывают определенный отпечаток на сознание людей. Если выбор желтого и белого можно объяснить символами желтой листвы и снега, то в остальном преобладают мрачные цвета: серый, коричневый, синий, черный. Их  преобладание в окружающей среде вызывают у людей определенный эмоциональный отклик, тем самым вызывая эмоции грусти, утомления, печали, скуки. См. рис. 7, 8, 9, 10.

В случаях траура,  большинство опрошенных (96%) отдают предпочтение в одежде  черному цвету. См. рис. 11. Это объясняется тем, что истоки символики черного цвета уходят в психобиологический опыт человечества. Черный – это отсутствие света, ночь, когда активность человека снижена, и он не может хорошо ориентироваться в окружающем мире, становится беззащитным, цвет распада, смерти.  В связи с этим черный вызывает у людей страх (32% опрошенных), скорбь (72%) и применяется как символ смерти (84%) и траура. См. рис. 12, 13, 14.

Согласно данным исследования цветовых предпочтений тамбовчан в одежде для повседневной жизни большинство опрошенных отдали предпочтение синему (60%), черному (36%), серому(36%).  Даже в торжественных случаях 40% опрошенных предпочитают одежду черного цвета. Такая популярность темных мрачных цветов объясняется особенностями  окружающей среды и тенденциями моды. Но не следует забывать о воздействии черного цвета на психику человека, что всерьез заставляет задуматься об эмоциональном состоянии людей. См. рис. 16, 17. Французский писатель Альфред де Мюссе писал: «Несомненно одно, что во всех салонах Парижа – неслыханная вещь! – мужчины и женщины разделились на две группы и – одни в белом, как невесты, другие в черном, как сироты, — смотрели друг на друга испытывающим взглядом. Не следует заблуждаться: черный костюм, который в наше время носят мужчины, это страшный символ» (роман «Исповедь сына века», 1836г.).

Источники литературы:

1. Базыма Б. А. Психология цвета // теория и практика / Санкт-Петербург,         2007.

2. Миронова Л. Н. Цветоведение. Минск, 1984.

3. Миронова Л. Н. Семантика цвета в эволюции психики человека //   Проблема цвета в психологии. М., 1993.

4. Тэрнер В. Символ и ритуал. М., 1983.

Автор(ы) статьи: Мурылев В.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

город, социокультурная среда, социально-пространственные формы, формирование личности.

Аннотация:

Город представляет собой сложную по инфраструктуре, ценностям, сферам, параметрам взаимодействия их друг с другом многопластовую социокультурную среду, что и рассматривается в статье по структурным, функциональным, смысловым параметрам.

Текст статьи:

Современный город – это множество факторов воздействующие на социокультурную ситуацию в городе: неоднородность структуры, интенсивность информационного потока, производственные процессы, темпы роста и пространства в городах.  Городская среда многообразна. Она формирует личность которая рациональна, подвижна, готовая к изменению, к сочетанию

Рассмотрение города с позиций социально-пространственных форм существования общества, подразумевает:

1. Новые тенденции использования свободного времени в городской среде.
2. Уменьшение объема свободного времени и его использование с целью получения дополнительного заработка.
3. Индивидуализация досуга, автономизация свободного времени становится самоценностью и заполняется просмотром телепередач, видеофильмов, чтением иллюстрированных журналов, неформальным общением.
4. Снижение интереса к чтению художественной литературы.
5. Повышение интереса к церковным праздникам, к  традиционным празднично-игровым формам, веками складывающихся в России.
6. Рост, пассивно-созерцательных видов досуговой деятельности, уменьшение доли творческо-созидательной

Наверное, нет ничего приятного, чем прилечь на диване и заняться чтением какого-нибудь интересной газеты или журнала. Или по другому, просто выспаться. Наверное каждый из нас хоть рез в день задумывается об своем свободном времени. Кто-то хочет увидеть продолжение своего любимого сериала, кто-то поиграть в новую компьютерную игру, кто-то занят своей духовной жизнью все это мы в основном делаем в свободное от работы или учебы время, хотя, наверное, и есть исключения. Вообще характер использования свободного времени меняется в зависимости от возраста человека, его социального положения, принадлежности к той или иной организации (религиозной, общественной). Независимо от того, как человек проводит свое свободное время, он в большей степени связан коммуникационными узами именно в свободное время, так как он находиться в населенном пункте, где социальные коммуникации представлены если не в полном, то в широком ассортименте.

На наш взгляд можно разделить использование свободного времени по следующим позициям: активное использование (охота, рыбалка, спорт и спортивные игры и так далее), использование в получение дополнительного заработка (различные подработки), хобби (собирание марок, поделки из спичек и другое), использование для эстетического наслаждения (поход в кино, театр, картинную галерею) и, наверное, еще одна позиция пассивное использование (чтение, настольные и компьютерные игры).

В научной литературе существует множество статей работ по использованию свободного времени человеком. Например: Орлова Э.А. Современная городская культура и человек. – М.: Наука, 1987., Туров И.С. Городской образ жизни: Теоретический аспект// Социологические исследования. – 2002. — №1., Культура города: Проблемы качества городской среды: Сб. науч. тр./Науч. ред. В.Л. Глазычев. – М.: НИИК, 1986. и другие. В учебном пособии «Социология культуры» Соколова, приведены тенденции использования свободного времени молодежью это:

1. Уменьшение объема свободного времени и его использование с целью получения дополнительного заработка.
2. Индивидуализация досуга, автономизация свободного времени становится самоценностью и заполняется просмотром телепередач, видеофильмов, чтением иллюстрированных журналов, неформальным общением.
3. Снижение интереса к чтению художественной литературы.
4. Повышение интереса к церковным праздникам, к  традиционным празднично-игровым формам, веками складывающихся в России.
5. Рост, пассивно-созерцательных видов досуговой деятельности, уменьшение доли творческо-созидательной.

Хочется отметить, что привеведенные ниже положения характерны не только для молодежи, но и для людей более зрелого возраста.

Важное место в использовании свободного времени человеком играет и городская среда, так как человек практически всю жизнь проводит в городе. Городская среда, включающая в себя сложные физические и экологические характеристики, интенсивное информационное воздействие и многообразие социальной структуры, оказывает существенное влияние на социокультурную ситуацию, в которой оказывается человек. С каждым годом мы можем наблюдать усложнение этой ситуации. Например, новые технологии в информационном обмене, в отношениях с людей друг с другом и предметным миром. Неоднозначно трактуется развитие и усложнение социокультурной ситуации с различных точек зрения. Например, положительным является тот факт, который связан с расширением границ возможностей для самореализации личности, а отрицательным явлением является то, что изменения в системе знаний, ценностей, норм, образцов порождают ощущение неопределенности. Человек не может быстро и адекватно реагировать на изменения из-за существующих стереотипов, нарушение которых вызывает чувство беспокойства и тревоги.

Также социокультурная ситуация современного города характеризуется также интенсивностью воздействия на человека, прежде всего средств массовой коммуникации. Они все сильнее усиливают и активизируют свое воздействие на сознание, рационально передавая новые ценности и нормы поведения и деятельности. Формируются стереотипы и спонтанные реакции, связанные с внешней стороной поведения. По каналам массовой коммуникации, извне человек получает образцы, новые знания, ценности и нормы, регулирующие его действия и поступки, диктующие стереотипы.

С одной стороны, это можно считать положительным. Готовая социокультурная информация помогает людям в самоопределении, в выработке своих норм и ценностей. С другой – интенсивность воздействия лишает человека индивидуально-личностных ориентаций, все больше вытесняемых из его сознания.

В условиях города быстрая смена социокультурной информации, преодоление сложившихся установок и формирование новых, соответствующих данной ситуации, возможно при гибкости и подвижности нервных процессов мышления. Молодежь, свободная от устоявшихся ценностей, легко и без проблем осваивает данную социокультурную ситуацию. Значительно труднее это удается старшему поколению, у которого сформированы знания, ценности, нормы и образцы общества.

Усложнение социокультурных процессов условиях современного города ставит человека в ситуацию изобилия культуры, в которой он должен самоопределиться, сделать выбор. Самоопределение происходит в зависимости от имеющихся знаний, ценностей, норм и образцов, на которые личность ориентируется в своей жизни, и от их соответствия новым условиям жизнедеятельности.

В социокультурных процессах постоянно взаимодействуют две тенденции. С одной стороны, происходит стериотизация образа жизни людей, стилей, знаний, норм, оценок, поведения, действия и поступков; с другой -   осуществляется преодоление стереотипов, стремление к новому, варьирование ситуаций. Эти две тенденции постоянно проявляются в противоречиях как культурных процессов общества, так и социальных групп, общностей и отдельной личности. Постоянство жизнедеятельности формирует  социокультурные стереотипы, новое в общественных процессах требует их ломки. Эта подвижность жизни воспринимается людьми как источник личных переживаний и страданий. В критических, проблемных ситуациях  люди ведут себя по-разному. Выделяют типы личности в зависимости от реагирования на встречающиеся трудности в условиях города, а также различные комбинации поведения в новых социокультурных ситуациях в зависимости от преобладающих ориентаций на стереотипы или новизну.

В обыденной жизни действия человека носят заученный, автоматический характер, проблемные ситуации на освоение  инноваций требуют дополнительных затрат. Многие в трудных социокультурных условиях опираются на свои устоявшиеся ценности, ищут, воспринимают и высоко оценивают ту информацию, которая поддерживает их. Другая информация при этом отвергается и оценивается низко, срабатывает защитная реакция, которая приводит к частым ошибкам, повышению психического напряжения, к напрасной трате сил и энергии. Примером может служить неприятие обществом любого нового явления в искусстве, и не только в нем. Сегодня в условиях расслоения городского населения выделилась значительная часть людей, придерживающихся знаний, ценностей, образцов, выработанных в обществе за период советской власти. Эти ориентации определяют их нравственные действия и поступки, отношение к другим людям, к трудовой деятельности, сердечность и доброжелательность. В условиях перехода к рыночным отношениям они не принимают ценностных ориентаций на капитализацию общества, продолжают верить и отстаивать идеалы социализма. Такое отношение во многом связано с отсутствием реальной потребности, а также готовности и способности людей к восприятию нового. В подобных случаях возможны поведение и действия, не соответствующие сложившейся ситуации.

Тенденция опираться на стереотипы в социокультурных ориентациях имеет и положительные стороны. Они связаны со стабилизацией культуры, когда жизненный опыт, действия, суждений, знания, ценности, нормы, представления, образцы становятся своего рода принципами организации отношений с окружающим миром. Они помогают упорядочить социокультурные процессы, не торопясь сменить устоявшиеся стереотипы культурных ценностей и норм на новые. Это играет адаптивную роль, так как сознание не может быстро переключиться с одних ценностей на другие, что особенно важно для людей зрелого и пожилого возраста, у которых сформированы достаточно устойчивые стереотипы. К сожалению, эти особенности адаптации к новым ценностям не учитываются в современном мире. Средства массовой коммуникации злобно и с издевкой передают информацию о пенсионерах, вышедших с красными флагами на демонстрацию своей верности идеалам революции. В этом можно усмотреть не только стремление утвердить не только новые ценности, он и стереть из памяти народа историю культуры, более того, неуважение к старшему поколению, доведенному до отчаяния нищетой, обманом и пустыми обещаниями.

Есть и другая категория людей, довольно чувствительных к новизне ситуации и социокультурной информации. В ответ на появившиеся условия они выстраивают соответствующие принципы, определяющие их отношение к жизни.

Многообразие культуры города создает возможности для смены жизненных ситуаций и социокультурной среды. При этом очень важна ориентированность на поиск и новизну в проблемной социокультурной ситуации, так как представляет собой особый вид исследовательской деятельности с экспериментированием. Именно эта деятельность ведет к новым открытиям в науке, технике, искусстве, к творческой деятельности высшего уровня, имеющей общественно значимые результаты. Способность по новому увидеть проблему, создать стиль жизни и деятельности, образцы и модели поведения позволяет полностью освободиться от груза прошлого и действовать в соответствии с требованиями времени.

Однако новизна имеет для людей не только положительные последствия и смысл. При проверке практикой не редко возникает масса проблем или оказывается, что ее можно вводить лишь в отдельных регионах, локально, или внедрение слишком сложно, ведет к конфликтам с теми, кто следует традициям.

 

 

 

Автор(ы) статьи: Михеева Н.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

модернизация, тенденции социально-культурного развития, конфликт ценностей, культурная активность населения, государственная культурная политика, социально-культурная сфера

Аннотация:

В процессе модернизации происходит изменение качественных характеристик современного общества. Сохранение традиций в новых жизненных условиях и внедрение новых нетрадиционных форм культуры становится предпосылкой для проявления опасного конфликта ценностей между культурой и социальными отношениями, что подтверждается результатами проведенных опросов. Переориентация культурных потребностей и интересов населения, снижение уровня культурной активности должны учитываться при разработке государственной культурной политики, конкретных программ и планов развития социально-культурной сферы.

Текст статьи:

Эффективное управление социально-культурной сферой предполагает безупречное знание настоящей социально-экономической ситуации с разных позиций и на всех ее срезах и уровнях  и особенно — на этапе перелома  ситуации, с которым в России связаны последнее десятилетие ХХ века и начало  ХХ1.

Существует много определений этой ситуации – реформирование системы, ее трансформация, общественное переустройство, модернизация, разлом системы, начало очередного(третьего) цикла динамики России (А.С. Ахиезер.) и т.д.

Идеи об особенностях перехода традиционных обществ к современным высказывали в свое время А. де Токвилль, Ф.Теннис, Э. Дюркгейм, М.Вебер. Традиционные общества ориентируются на простое вопроизводство в борьбе с окружающим миром. Современные общества характеризуются доминированием инновационности, светским характером социальной жизни, поступательным развитием.

Особое место в этих представлениях занимает теория модернизации , которая сформировалась после Второй мировой войны  с целью обращения «отсталых»  в плане демократического развития стран гитлеровской коалиции  на путь развития более современных в этом отношении государств. Такая идея впервые приняла отчетливое выражение в плане А.Маршала.

Концепции модернизации сохранили от классического периода идею направленности социальных изменений, однако утвердили их рукотворность, тем самым возложив ответственность за осуществление идей социального прогресса на общественные институты.

С точки зрения логики, модернизация не является обязательным, неизбежным процес­сом. Однако те экономические и политические преимущества, которые извлекли вступившие на этот путь страны, побудили стремившуюся к политическому лидерству Россию не выпадать из структуры мирового рынка. Даже в период «железного занавеса» страна имела серъезные намерения добиваться у себя сходных с зарубежными странами изменений.

Модернизация влияет на развитие  структуры общества массо­вого потребления, которая представлена сообществом людей среднего класса с от­носительно малочисленными слоями очень богатых и очень бед­ных. Это обуслов­ливает существование демократической  политической системы.

Анализ модернизации, связанной с  массовым сдвигом  в ценностях, требует рассмотрения механизма или метода возникновения и закрепления соответствующих инноваций , воплощенных в программе, которая была бы нацелена на формирование социокультурных отношений, не переходящих границы необратимости. Достаточно глубоко и подробно эти моменты с акцентом на социокультурные аспекты социальных изменений раскрываются в научном издании  « Модернизация в России и конфликт ценностей» под ред. А.С.Ахиезера. [1] По мнению его авторов, наиболее простым методом развертывания содержания культуры, дающей программу деятельности, является экстраполяция ( иначе, инверсия), т.е. воспроизводство новых отношений, формирование новых сообществ на основе ранее сложившегося культурного богатства.

Другой формой создания культурной программы воспроизводства явля­ется интерпретация (иначе, медиация) , неотделимая от экстраполяции и одновре­менно противоположная ей. Интерпретация пытается наполнить осмысляемое явление новым содержанием в соответствии  с  новыми  условиями,  возможно  новыми  средствами и целями, т.е. обогатить унаследованное содержание культуры максимально глубоким новым содержанием.  В отличие от экстраполяции интерпретация вклю­чает  формирование   адекватной  новым  отношениям  системы ценностей . Интерпретация, следовательно, в идеале постоянно преодолевает возможность нарастания социокультурного проти­воречия, распад ценностей культуры и ценностей программы, за­ключенной в новых отношениях. [2]

Говоря иначе, речь идет о двух альтернативах общественного развития – путем сохранения традиций в новых условиях развития и развития общества с помощью инноваций, внедрения новых форм культуры. Опасность нарушения социокультурного равновесия состоит в стремлении консервировать прошлые достиже­ния науки, культуры, противопоставлять интерпретацию и эк­страполяцию, т.е. абсолютизировать прошлое в ущерб будущему или наоборот — уничтожать накопленное богатство культуры во  имя нового, которое практически оказывается чем-то еще более старым, архаичным. Эта тенденция может иметь место в социальных отношениях, что выражается, в консерватизме, в инерции неизменности, невзирая на происходящие изменения условий, средств и целей людей.

Модернизация неотделима от культурных перемен, в частно­сти, перемен в ценностных ориентациях.

Ценности могут быть вполне приемлемыми единицами наблюдения и анализа модернизационных процессов, так как  известна их специфика как  социально демон­стрируемых элементов культуры, общепризнана их соци­ально-регулирующая функция и, следовательно, они вполне доступны для наблюдения. [3]

Но изучение имеющихся в культуре ценностей имеет смысл для понимания ее динамики лишь в том случае, когда провозглашаемые ценности соотносятся с реальными дей­ствиями на индивидуальном и, что более важно,  групповом уровнях. В то же время следует помнить, что действие, детерминированное в социальном плане со­вокупностью общесоциальных и групповых ценностей, приобре­тает характер социального действия.

Статистичес­кий и динамический анализ количественного распределения членов общества по соответствующим качественным параметрам позволяет определить группы лидеров социальных действий и тех, которые вырабатывают наиболее приемлемые культурные формы этих действий. Определение их количественного (по числу людей и интенсивности социокультурной активности) со­отношения позволяет судить о факторах и механизмах, способ­ствующих ускоренному распространению как позитивных, так и негативных социокультур­ных реакций на модернизацию.

При изучении динамических аспектов модернизации важно принять в учет фактор инерционности сложившихся культурных стереотипов , т.е. устойчивых и повторяющихся типов отношений, взаимодействий, образцов поведения, иметь  представление о том, что это не просто привычки, но привычки ценностно оправданные и, следо­вательно, социально санкционированные. В силу своей инерци­онности ( или, по У.Ф.Огборну, эффекта «запаздывания культуры») такие стереотипы являются устойчивыми по отношению к постепенно ме­няющимся жизненным условиям. В этих условиях сторонникам подобных преоб­разований противостоит значительная часть людей, склонных скорее испытывать неудобства, следуя привычным стереотипам образа жизни, нежели искать путей их изменения во имя более комфортабельного существования. [4]

Таким образом, в процессе модернизации со всей силой проявляется конфликт ценностей , в том числе между культурой и социальными отношениями, который выступает одновременно и как конфликт ценностей жизни, соответствующих старым и новым модернизированным социальным отношениям. Причем, за каждой из систем ценностей стоят определенные социальные группы. Этот конфликт может осваиваться обществом, каждой социальной группой в своей субкультуре, в своих культурных традициях. Противоречия типов воспроизводства, культур, ценностей, столкновения между ними на определен­ном этапе почти неизбежны.

Положение об­щества между статичным и динамичным типами общественного воспроизводства делает конфликты в куль­туре и социальных отношениях особо опасными. Достаточно ясно, что возмож­ность перехода к интенсивному типу общественного воспроиз­водства сопряжена с созданием механизма постоянного продуци­рования инноваций в культуре и социальных отношениях в мас­штабах, отвечающих целям общества, тому положению страны в мировом сообществе, которое соответствуетт массовым ожиданиям и представлениям. При этом следует избегать опасности сполза­ния к деструктивному воспроизводству, что не исключено в слу­чаях, когда инновации приобретают разрушительный характер, не осваиваясь в должных масштабах, т.е. , когда эти иннова­ции выступают в конфликт с исторически сложившейся систе­мой ценностей большинства, что и произошло  в России в период перестройки с начала 1990-хг.г.

В результате произошедших общественных изменений  люди  оказались разделенными на множество разных социокультурных групп. Ранее эти различия определялись прежде всего принадлежностью к оп­ределенным элементам социально-профессиональной структуры. Позже все более стал проявляться широкий спектр социокультур­ных детерминант дифференциации в обществе, имеющих социально-демографическую  основу (молодежные группы, зачатки женского движения), социально-культурные основания (политические группы, группы по интересам), базовые признаки социального расслоения (олигархи и пенсионеры) и т.д. Расхождения обусловлены социокуль­турной неоднородностью общества, где теперь официально при­знаны  различия наци­ональных, профессиональных, политических, культурных интересов, психографических и территориальных особенностей, религиозной убежденности. По­добная разнородность стала объективным условием  существования людей.

Нельзя оценивать наращивание культурного и социального разнообразия лишь негативно и с позиций ранее господствовавшего принципа унификации, приоритета какой-либо якобы более развитой культуры. Утверждение ценности культурного разнообразия , культурной и социальной дифференциации  является важным  положительным аспектом модернизации. Те либерально-демократические ценности, культура, нравственность, что утвер­дились на уровне отдельных людей, «анклавов», небольших по численности этносов и групп должны получить массовое распространение, стать нормой жизни, если они являются позитивно ориентированными ценностями.
Очевидно,что неоднородность ценностей и социальных норм во всех этих образова­ниях   обнаруживается путем изучения общественного мнения по поводу сложившейся социально-культурной ситуации, отношения к культурным ценностям, существующих досуговых практик и т.д.        Например, при выявлении системы духовных ценностей и «новой общенациональной идеи» в ходе проведенного социологического опроса  большинство экспертов   на вопрос «Какая идея могла бы интегрировать рос­сийское общество?» ответили: « Идея духовного возрождения России» — 35% ответов и «Идея экономического возрождения России» -17% [5] .

Соот­ветственно неоднородны  и действия сторонников различных тен­денций. Так, одни группы развивают сепаратистские ориентации по отношению к государству, другие стараются поддерживать существующее состояние, третьи стремятся реанимировать им­перские структуры. Одни активно формируют пласт официаль­ной негосударственной экономики, другие столь же активно ук­репляют государственный сектор, третьи усиленно пытаются ле­гитимизировать теневые структуры.
Все эти несоответствия обусловливают разнонаправленность действий и взаимодействий различных людей по отношению к модернизационным процессам.         Расширение межгосударственных связей и интенсификация научно-образовательного, культурного, спортивного обмена также приобщает россиян к многообразию образов и стилей жизни, ценностных ориентаций, правил пове­дения.

Здесь важно изучение  позиций различных социокультурных групп по отношению к модернизации ; их  позитивное участие в соответствующих процессах, а возможно – и пассивное отношение к ним. Например, при опросе жителей Башкортостана  в начале ХХ1 века относительно их оценки  сложившегося уровня культуры населения наибольшее беспокойство по этому поводу выразили профессионалы культурной сферы, т.е специалисты в области культуры (88%), а наименьшее – обычные люди, или «потребители» культурных ценностей (38,1%). [6]

В  социологическом исследовании о содержании культурного конфликта в российском обществе, проведенном в Петербурге под рук. проф. З.В.Сикевич в 2003-2004 г.г., выявлены факторы не только способствующие «культурному запаздыванию» и препятствующие модернизации,  но и обеспечивающие культурное продвижение, способствующие модернизации. Удивительно, но среди тех и других, по мнению опрошенных, фигурирует политика государства – соответственно, 49% и 57% ответов. [7]
Проведенное в 2001 году исследование  досуговых практик элиты Санкт-Петербурга в рамках проекта Центра социологических исследований СПбГУ«Омнибус» ( рук. Гавра Д.П. и Соколов Н.В.) дало представление о культурных предпочтениях нового сегмента российского общества, представляющего высший слой населения в политико-административной, финансово-экономической (деловой) и образовательно-культурной сферах. Результаты исследования  путем выделения элитных и субэлитных подгрупп в составе выборочной совокупности массового опроса населения для изучения их образа жизни показали, что наиболее выраженными досуговыми практиками элиты является посещение кафе, баров, ресторанов и аналогичных заведений;  посещение бань и саун  (в целях релаксации), хождение в гости. Несколько слабее проявилась элитарность таких практик, как посещение игорных заведений и кинотеатров.  Еще менее элитарный характер носит посещение молодежных клубов, музыкально-зрелищных мероприятий, отдых на природе – который оказался доступен большинству опрошенных горожан. [8]

В качестве главного итога этого интересного исследования авторы считают фактическую «монополизацию» всех (за исключением загородных прогулок) сфер досуга, тогда как оптимальная модель устойчивой социальной системы подразумевает их распределение ме­жду стратами. Другими словами, предложение элитных форм времяпрепровождения должно быть в рамках городской среды сбалансирова­но соответствующим (в т.ч. и фактической численности различных групп населения) предложением для средних и низших слоев. Существующий же сегодня дисбаланс пред­ставляет серьёзную проблему, решение которой относится к области приори­тетных задач культурной политики. [9]
Петербургская исследовательская фирма СНИЦ с1991 по 2000 год проводила мониторинговое исследование по теме «Приобщенность населения к культурной жизни Петербурга». За это время проведено семь замеров посещаемости различных учреждений культуры населением от 18 лет и старше, результаты которого стали репрезентативными по отношению ко всему взрослому населению Петербурга ( опрошено более 7000 человек). Итогом этих исследований служит вывод о том, что с 1993 года резко снизилось по сравнению с 1991 годом посещаемость учреждений культуры, а около половины взрослого населения города в 1990-е г.г. вообще не имели практики никаких контактов с художественной культурой города. Среди лиц, посещающих учреждения культуры преобладают молодежь- 37% — до 29 лет и 61% — возрастная категория до 39 лет, люди с высшим образованием, с высоким уровнем дохода – 72% опрошенных.

По типам учреждений культуры наиболее устойчивые показатели имели музеи и выставки – средний показатель – 1,49 посещений среди опрошенных, опера и балет – 0,44 посещений, драматический театр – 0,90 посещений. Наибольшее снижение из типов учреждений дали кинотеатры- с 3,81 в 1991 году до 0,44 – 2000 году. [10]
Другое исследование более широкого масштаба на тему «Духовная культура современного российского общества: состояние и тенденции формирования», проведенное 3-10 декабря 2004 г. в  I 25 субъектах РФ Социологическим центром РАГС при Президенте РФ (руководитель — д.ф.н. проф. В.Э. Бойков), выявило внутреннюю неоднородность, структурную сложность и противоречи­вость процессов, происходящих в отечественной духовной культуре. Это отразилось   на отношении населения и экспертов к процессам модернизации, которое оказалось весь­ма неоднозначным и достаточно противоречивым. Ценностные и культурные предпочтения россиян в контексте социальной динамики нашли свое отражение в сфере досуга и отдыха, проведения свободного времени.

Судя по результатам этого исследования, по частоте посещения финансово  затратные фитнес- и боулинг-центры обошли театры, не говоря о музеях, выставках, домах культуры, и при­близились к кинотеатрам во всех возрастных группах, включая старшие. Такая же ситуация с клубами и дискотеками.
Впрочем, судя по данному опросу, большинство людей — 83% опрошенных — вообще не посещают учреждения культуры, свободное время проводят дома. Обеднение повседневного уклада жизни населения проявляется в сужении разно­образия домашних занятий. Первое место со значительным отрывом от других форм отдыха занимает просмотр телепередач и видеофильмов (61,1%) — весьма пас­сивный способ заполнения свободного времени. Если к этому добавить тех, кто «от­сыпается» (28,6%), «расслабляется и выпивает» (11,1%), просто «бездельничает» и «убивает свободное время» (6,9%), то низкая содержательная насыщенность домаш­них занятий совершенно очевидна. Приверженность новым формам жизни со стороны молодых горожан и резкое оску­дение ее повседневного уклада у основной массы россиян свидетельствуют о разры­ве, возникшем между ними, а также о своего рода разложении массовых форм го­родского образа жизни. [11]

Значимым аспектом интерпретации ценностных и культурных предпочтений, ор­ганизации досуга населения являются характеристики массового чтения. Но больше половины населения в свободное время не читает ни книг, ни газет , ни журналов, что свидетельствует о смене ценностных ориентаций, утрате символического статуса чтения, в том числе и по причине приобщения к Интернету и телевидению.

Что касается телевидения, то превосходство телесмотрения над чтением выглядит совершенно неоспоримым. К любимым занятиям в свободное время 96 % опрошенных  относят телевидение и 4,6%  — чтение.  Т.о., телевидение превращается в коммуникативное средство, которое задает причастность россиянина к обществу, предопределяет его жизненные горизонты и культурные потребности.

В то же время, моральные аспекты получаемой культурной информации серъезно волнуют  опрошенных. Большинство населения и экспертов выражают отрицательное отношение к пошлости на эстраде (соответственно 75,5 и 89,4%) и в шоу-бизнесе (61,2 и 67,6%), к показу в кинофильмах насилия, эротики, «романтики преступного мира» (75,1 и 80,2%), к публикации нецензурных выраже­ний и грубых анекдотов (73,7 и 80,8%), к усилению англицизмов в русской повсед­невной речи (54,1 и 51,6%). Очевидно, что у наших соотечественников сущест­вует потребность в духовных и культурных образцах более высокого уровня, чем те, что им часто предлагаются. Это подтверждает и высокая оценка (скорее авансиро­ванная) роли православной церкви в формировании морали (47,1% — население и 51,8% — эксперты) и духовном единении людей (соответственно 46,5% и 45,1%). В этом состоит еще один, пока плохо использующийся ресурс российского общества — потенциально высокая духовность россиян, способная стать одной из основ движе­ния страны в будущее. [12]

Оценивая место российской духовной культуры в мире, 66,7% опрошенного в этом исследованияя насе­ления и 84,4% экспертов уверены, что «она имела и сохраняет величие в общемиро­вой культуре» или «временно утратила былое величие, но имеет большое будущее». Такие позитив­ные ожидания и настрой, несомненно, могут служить мощным ресурсом развития отечественной культуры и дальнейшей модернизации страны.

Таким образом, общественное мнение усматривает положительные изменения в культурной жизни страны. Трансформация духовной культуры предстает как преодоление кризиса и улучшение ситуации в отдельных ее секторах, сохранение ее величия и важной роли в общемировой культуре, как стремление молодежи к полу­чению высшего образования, как высокий авторитет представителей интелли­генции, занятых в этой сфере. В обществе сохраняются духовно-культурные пот­ребности и ожидания, которые могут конвертироваться в качества и умения, адекватные вызовам времени, запросам модернизации и постиндустриального об­щества .

Но эти позитивные тенденции теряются на фоне неблагоприятных для культуры феноменов и проблем, сопровождаются просчетами и ошибками власти в этой сфере. Важнейшие из этих трудностей и просчетов — неэффективность проводимой культурной политики и низкая ее корреляция с декларируемыми целями модернизации страны; недоступность многих культурных благ для значительной части населения в силу реальной или кажущейся бедности; засилье пошлости и безвкусия на телевидении, в шоу-бизнесе,  коммерческой литературе, СМИ; утверждение в качестве культурных норм вульгарных образцов, формирующих примитивные потребности и вкусы населения, особенно молодежи.

Процесс формирования культурной политики в России в этот период был сопряжен с рядом серьезных противоречий, анализ которых нашел свое осмысление в научных отчественных изданиях последних лет. ­

В первую очередь, это противоречие между декларируемыми целями культурной политики и объемом финансирования. Оно проявилось в недостаточности ресурсов, выделяе­мых государством на решение проблем сохранения и развития культурного потенциала нации.

Анализ расходной части федерального бюджета РФ в 2001 г. показывает, что все расходы в расчете на жителя страны составили около 1450 руб. в год, в том числе затраты на культуру, искусст­во и кино — 47 руб. (на сельского жителя – в 200 раз меньше). Как и ранее, финансирование социально-культурной  сферы ведется по остаточному принципу. [13]

Существует  противоречие и между потребностями реальной практики социальной политики в нормативном упорядочении и реально установленными нормами и нормативами. Это проявляется в несистемности, неполноте, противоречивости существующих формально-правовых норм социаль­ной и культурной политики. Многие нормы в современных условиях декларируются, но не выполняются, в том числе и те из них, которые заявлены в законах РФ. Для развития возможностей благотворительной деятельности необходимо принятие Закона РФ о меценатстве.

Многое в рассматриваемой ситуации зависит от государственного подхода к общенациональным ценностям, которые  воспроизводит и поддерживает социально-культурная сфера, ее социальные институты.

Поэтому для дальнейшего развития СКС необходима рациональо выбранная стратегия управления, целью которого является раскрытие и наращивание социально-культурного потенциала, обновление жизни российского социума.

[1] Модернизация в России и конфликт ценностей / ред. А.С.Ахиезер. – М.: ИФ РАН, 1994. – 252 с.
[2] Там же, С. 37-40
[3] Орлова Э.А. Современная городская культура и человек. –М.: Наука, 1987. – 193 с.
[4] Модернизация в России и конфликт ценностей / ред. А.С.Ахиезер. – М.: ИФ РАН, 1994, С. 82-83
[5] Рывкина Р.В. Экономическая социология переходной России: Люди и реформы: Учеб. пособие для вузов.- М.:.Дело, 1998, С.407
[6] Сагитов С.Т. Управление сферой культуры как социологическая проблема. Автореферат канд. социол. наук. – Уфа, 2002, С.15
[7] Сикевич З.В., Крокинская О.К., Поссель Ю.А. Петербужцы 2004: культурный конфликт современности (социологические очерки). – СПб:НИИКСИ, 2004, С. 34-35
[8] Гавра. Д.П., Соколов Н.В. Досуговые практики санкт-петербургской элиты //Телескоп.- 2001.- №6.- С.10-11
[9] Там же, С.12
[10] Илле М. Петербуржцы и культурная жизнь города: десять лет наблюдений.//Телескоп.-  2005.- №5. – С. 18-19
[11] Митрошенков О.А. Пространство российской духовной культуры: воспитание переменами // Социс, №11,2005, С. 40-41
[12] Там же, с. 43
[13] Осадчая Г.И. Социология социальной сферы: уч.пос.-М.: Академический проект, 2003, С.155

Автор(ы) статьи: КРЫКОВА И.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

женщина, женственность, мужчина, личность, общество, феминизм.

Аннотация:

В статье рассматривается одна из центральных проблем философии феминизма - проблема назначения женщины и её роли в обществе на примере философских взглядов Симоны де Бовуар и Бетти Фридан, разработавших теоретические основы феминизма второй волны. Автор уделяет особое внимание таким вопросам, как соотношение "мужского" и "женского", проблема материнства, свобода женщины, значение понятия "женственность".

Текст статьи:

Вторая половина XX века в мировой культуре прошла под знаком переосмысления в ней роли женщины. Связано это, несомненно, с мощным феминистским движением, занятым, в целом, устранением социокультурной дискриминации по половому признаку.
В течение очень долгого времени феминизм существовал как идеология равноправия женщин и как социально-политическое движение. В настоящее время феминизм сформировался как альтернативная философская концепция социокультурного развития.
В истории феминизма обычно выделяют два этапа. Первый, охватывающий период со времен Великой Французской Революции и до 20-х годов ХХ века, принято называть феминизмом первой волны. В США, Великобритании, Германии, Швеции, Дании, Франции и других странах Европы главным требованием феминисток (Луиза Отто-Питер, Марион Рейд, Гарриет Тейлор, Лидия Беккер и др.) было юридическое равноправие мужчин и женщин (борьба за гражданское право участия женщин в голосовании, право на получение высшего образования, возможность работать, право развода и т.д.). Первая волна женского движения на Западе пошла на спад, когда была достигнута главная цель — избирательные права женщин.
Второй этап, ознаменовавшийся всплеском мощного феминистического движения во второй половине ХХ века, выдвинул принципиально иные идеи и развернул борьбу не столько в плоскости юридической или социально-экономической, сколько в сфере духа, выступая за революцию в сознании и радикальный пересмотр существующего взгляда на положение полов в обществе, их функции и взаимоотношения. Новое женское движение было протестом женщин против патриархального общества (общества с доминированием мужчин).
Во время подъема второй волны женского движения выделилось по меньшей мере три направления феминизма: либеральный,  социалистический, радикальный.
Либеральное направление феминизма (Б. Фридан) видело неравноправие женщин в отсутствии или недостатке в обществе гражданских и юридических прав. Способом решения этой проблемы должны быть социально-экономические и юридические реформы. «Женщина равна мужчине» — утверждал либеральный феминизм, исходя из представлений о равенстве полов.
Социалистическое течение (З. Эйзенстайн, Л. Гордон) отстаивало необходимость вычленения из проблем классовых и социальных собственно женских проблем. С позиции социалистического феминизма, вовлечение женщины в экономику является основной причиной угнетения женщин.
Наиболее ярким и влиятельным направлением в философии феминизма второй половины ХХ века было радикальное (К. Миллет, С. Файерстоун, К. Дельфи). Приверженцы радикального феминизма подвергают критике «патриархальную культуру», считая общество и семью институтом подавления женщины, призывают к пересмотру существующей системы отношений между полами, к созданию новой культуры — свободной и нерепрессивной. В центре радикальной идеологии находится женская биология. С точки зрения радикальных феминисток, жестокость и притеснения по отношению к женщинам потому, что они   женщины, более существенная причина дискриминации, чем класс, этническая принадлежность, религия, и т. д. Для радикалок характерно обсуждение таких тем, как мужская монополия в культуре и знании, половая дискриминация в повседневной, в особенности   в сексуальной жизни. Показав, как женское тело и сексуальность подавляются и используются при патриархате, радикальный феминизм вынес на общественное обсуждение ранее запретные темы   сексуальных домогательств, домашнего насилия, порнографии, абортов, использование контрацептивов и т.д.
Современный феминизм представляет собой явление очень неоднородное по своему составу и распадается на множество течений — либеральный, радикальный, социалистический, марксистский, гуманистический, психоаналитический, экологический, культурный, постмодернистский и проч. феминизм. Общими для всех этих разновидностей феминизма является гендерный подход к пониманию природы человека, где в фокусе внимания оказывается пол человека и понятно, предметом интереса выступает «природа женщины».

Проблема женской природы, женской идентичности, женственности, становление женской личности было развито в трудах теоретиков феминизма второй волны — французской писательницы Симоны де Бовуар (1908-1986) и американской писательницы Бетти Фридан (1921-2006).
Обе исследовательницы поставили под сомнение существование какой-то особой женской природы за пределами биологии вообще и утверждали, что любые рассуждения на тему женской природы есть уже проявление интеллектуального сексизма, поскольку женщину с её особой природой просто «придумало» для своего удобства маскулинно ориентированное общество. На самом же деле, что называется «от природы», женщина наделена такими же способностями и может выполнять все социальные и культурные функции, которые всегда считались прерогативой только мужчин. Таким образом, все теории об отличиях женской природы всегда использовались для оправдания субординации мужчин и женщин.
Философским фундаментом феминизма второй волны стала работа Симоны де Бовуар «Второй пол», опубликованная в 1949 году, в которой впервые была поставлена проблема подавления феминного в культуре. Хотя сама С. де Бовуар феминистской себя не считала, её книга впоследствии стала своеобразной библией феминизма и до сих пор остается самым полным историко-философским исследованием положения женщины в современном обществе.
В центре внимания С. де Бовуар — женская личность или «ситуация» женщины в истории, заданная физиологией и анатомией, психологией и социальными традициями.
Автор книги поднимает множество вопросов, связанных с женщиной: что такое «женский удел», что стоит за понятием «природное назначение пола», чем и почему положение женщины отличается от положения мужчины, способна ли женщина состояться как полноценная личность, и если да, то при каких условиях, какие обстоятельства ограничивают свободу женщины и как их преодолеть?
В своей работе С. де Бовуар рассматривает жизнь женщины на основе философской методологии экзистенциализма, разработанной Ж.-П. Сартром в книге «Бытие и Ничто». В специфике экзистенциальных отношений между мужчиной и женщиной писательница видит источник формирования представлений о природе женщины, человека «второго пола».
Согласно концепции, сформулированной С. де Бовуар, доминирующие социальные, экономические и идеологические структуры патриархата не допускают женщин к материальным и интеллектуальным ресурсам социума. Автор выдвигает следующую позицию: положение женщин в обществе качественно отлично от состояния человечества в целом, ибо мужчины сформировали мир, в котором женщина («иная») обречена выступать «вторым полом». Женщина, с точки зрения С. де Бовуар, «самоопределяется и выделяется относительно мужчины, но не мужчина относительно неё; она несущественное рядом с существенным. Он — Субъект, он — Абсолют, она — Другой». [1, с. 28.]
Формулируя главные основания феминизма, С. де Бовуар утверждала, что быть женщиной означает не столько принадлежность к особой биологической категории людей, сколько причастность к особой социопсихической реальности — «женственности». Не столько биология, с точки зрения писательницы, сколько традиционалистская женственная эмоциональность и сопряженная самооценка задают и предопределяют тип распределения социальных ролей в обществе. Несмотря на то, что исторический опыт, по С. де Бовуар, демонстрирует достаточно широкий спектр жизненных позиций, которые могли занимать женщины, ни одна революция и ни одна освободительная доктрина не оказались в состоянии обеспечить реального равенства полов.
Анализируя судьбу женщины с младенчества до старости, С. де Бовуар показывает каким образом у девочек, а потом у девушек с помощью системы воспитания и навязываемых обществом культурных навыков формируется по отношению к мужчинам комплекс неполноценности. Согласно теории С. де Бовуар, в  девочке с первых же лет жизни развивают пассивность, которая изначально ей отнюдь не присуща. Мальчиков поощряют в их стремлении к самоутверждению: они должны уметь переносить удары, превозмогать боль, сдерживать слезы, нести ответственность за свои поступки. От девочки этого никто не ждет. Требования, которые предъявляют к мальчику, сразу ставят его выше девочки. Писательница показывает, как подобная «снисходительность» по отношению к девочке постепенно оттесняет ее на второй план, отводя ей по отношению к мужчине незавидную роль «другого».
Исследуя процесс становления женской личности, С. де Бовуар приходит к выводу о том, что феномен зависимости внедрен в женское сознание настолько глубоко, что женщина сама гораздо скорее психологически готова принять роль «второго», «другого», жертвы, чем сопротивляться.
Откуда же в женщине такая покорность? С. де Бовуар связывает это с тем, что пара «мужчина — женщина» изначальна неразрывна, обе ее половины прочно спаяны друг с другом; расщепление общества по полам невозможно. Такова существенная особенность женщины: она «Иное» внутри целого, состоящего из двух необходимых друг другу начал. В схеме, предложенной С. де Бовуар, получается, что женщина не отстаивает себя как субъект потому, что не имеет для этого конкретных средств, ощущает неразрывную связь с мужчиной и зачастую роль «Вторичного Иного» ее устраивает, то есть в таком случае она может ощущать себя счастливой.
Исследуя процессы формирования женского самосознания, женской экзистенциальной ситуации на всех этапах её становления, С. де Бовуар формулирует пародоксальный вывод о том, что «женщиной не рождаются, ею становятся» — фраза, ставшая крылатой для всех феминисток.
Согласно теории С. де Бовуар, рождается человеческое существо, а в зависимости от строения половых органов это существо попадает в «мужскую» или «женскую» ситуацию. «Мужская» ситуация есть ситуация собственно «человеческая», ситуация субъекта культуры, сливающегося с универсальным субъектом, который определяется через отделение от «другого», «женского», воплощающего в себе, напротив, все частное, единичное, осужденное на имманентность и телесную ограниченность. Изменить свою «ситуацию», с точки зрения С. де Бовуар, женщина может, лишь заняв «мужское» место в культуре.
Тело женщины препятствует этим процессам, её физиология — «бремя». Материнство, беременность, менструация реально затрудняют путь женщины к «достижению трансцендентности», хотя С. де Бовуар доказывает, что отношение к этим феноменам во многом социально сконструировано: в культуре акцентирована, преувеличена значимость телесности в жизни женщины, здесь вообще тело оказалось соединено с понятием женского, в результате чего женское оказалось ограничено рамками тела. А тело, по С. де Бовуар, противостоит свободе.
Общество, согласно авторской концепции, ограничивает свободу женщины, навязывая ей ложные представления о так называемой «женственности». Согласно традиционным представлениям, знакомясь с мужчиной, девушка не должна проявлять инициативу; по крайней мере, она должна ее максимально маскировать. Любая попытка девушки самоутвердиться вредит ее женственности и обаянию. Молодой человек, напротив, добиваясь независимости и свободы, одновременно завоевывает уважение в обществе. Поэтому для девушки характерно нарастающее ощущение разрыва между ее человеческим и так называемым женским назначением. Возникает конфликт между ее врожденным стремлением быть активным и свободным субъектом и ее эротической ролью, в соответствии с которой она должна вести и воспринимать себя как объект.
Не отвергая того обстоятельства, что сексуальные различия будут всегда оказывать значимое воздействие на отношения полов, С. де Бовуар утверждала, что женственность, как особое социопсихическое свойство, не должна оставаться решающим инструментом самоопределения женщины в мире, равно как и компенсирующим механизмом в системе властных отношений между полами. Признание универсальной человеческой природы женщины и мужчины — основа того культурного переворота, который, с точки зрения С. де Бовуар, в состоянии предвосхитить истинную женскую эмансипацию.
Рассуждая о женской свободе, автор утверждает, что до тех пор, пока не будет устранена особая «ситуация» женщины, которая создает в женщине пределы ее личностного развития и делает ее продуктом цивилизации, истинная свобода для женщины невозможна. Свобода женщины, согласно философии С. де Бовуар, заключается в ее реальном профессиональном труде. В контексте идей С. де Бовуар, женщина обязана восстановить свое человеческое достоинство в процессе творческого самоутверждения, она в исторической перспективе, с точки зрения С. де Бовуар, «не может не обрести подлинную свободу и  равноправие». [3.] Автор полагает, что женщина может и должна быть свободной, но к этому должно стремиться все общество: «В существующем мире человеку надлежит добиться торжества царства свободы: и чтобы одержать эту высшую победу, в числе прочего мужчине и женщине необходимо возвыситься над своими естественными различиями и заключить между собой подлинно братский союз». [1, с. 807.] 
Важное место в феминистской теории занимает тема материнства. Принято считать, что «природным» назначением женщины является материнство, что именно в нем женщина реализуется полностью. Однако может ли современная женщина ограничить свои притязания рождением и воспитанием детей? С. де Бовуар доказывает, что материнство должно быть следствием свободного выбора, а не обременительной обязанностью, возложенной на нее родом. По сей день актуальны страницы, посвященные писательницей лицемерию борцов против абортов. Когда в середине 60-х годов ХХ века на Западе возникло новое женское движение, названное неофиминизмом, провозгласившее Симону де Бовуар своей вдохновительницей, она приняла активное участие в его акциях: возглавляла кампании протеста против женской дискриминации, требовала легализации аборта, распространения противозачаточных средств, обличала всевозможные формы насилия над женщиной.
Очевидно, что книга «Второй пол» написана   и это естественно   с определенной точки зрения: она отражает положение западной женщины среднего класса середины ХХ века. Тем не менее один из важных выводов этой книги взят на вооружение всеми феминистками независимо от направлений: освобождение женщины полезно и выгодно не только ей, оно   необходимое условие также и для полноценного и свободного существования мужчины.
С позиции С. де Бовуар, представления о «мужественном» типе поведения, о «настоящем мужчине» столь же искусственны и надуманны, как и представления о том, какой должна быть «настоящая женщина». Трудно разорвать порочный круг, ведь каждый пол одновременно и жертва другого пола, и жертва предрассудков, связанных с его полом. Единственная возможность жить в мире   это развивать в себе способность к компромиссам. Мирное сосуществование полов возможно, надо только научиться уважать право каждого на самореализацию и взаимную свободу.
Таким образом, Симона де Бовуар положила начало традиции социокультурного подхода к причинам дискриминации женщин в обществе. Она показала, что общество конституирует мужское/мускульное как позитивную культурную норму, а женское/феминное как негативное, как отклонение от нормы, как Другое. Из этой концепции следует, что «различия», культивируемые традиционной культурой, носят гендерный характер, т.е. общество надстраивает над физиологической реальностью еще некоторый социокультурный конструкт. В целом же, в концепции С. де Бовуар пол — просто частная физиологическая черта, телесная «метка», которая не должна иметь принципиального значения в жизни женщины.
Хотя Симона де Бовуар не употребляла термин «гендер» (одно из ключевых понятий современного женского движения) в своей книге, тем не менее всей логикой рассуждений она предвосхитила современный подход к проблемам пола. И в этом ее несомненная заслуга.
Книга «Загадка женственности» американской писательницы Бетти Фридан, опубликованная в 1963 году, стала не только логическим продолжением «Второго пола» С. де Бовуар, но и развитием главной идеи этой книги, идеи становления женской личности. «Загадка женственности» представляет собой своеобразное психологическое эссе, воссоздающее коллективный портрет американки пятидесятых — шестидесятых годов ХХ века. Эта книга развеяла миф о благополучии женщин среднего класса, которые ограничили свой мир семьей.
В своей работе Б. Фридан описала то, что сначала назвала «проблемой без названия», т.е. реальностью огромного количества американских женщин, которые, имея вполне безбедное и даже благополучное существование (дом, муж, дети, машина, клуб, теннис и т.д.), тем не менее, ощущали себя глубоко несчастными.
Это самый настоящий кризис личности — женской идентичности, утверждает Б. Фридан. Причину такого положения и духовной неудовлетворенности женщин писательница видела в том, что они ради семейной гармонии отказываются от собственных желаний под влиянием средств массовой информации, психоаналитиков и педагогов, которые воспитали в американском обществе псевдоромантическое представление о женственности, восходящее к концепциям З. Фрейда.
Загадкой женственности автор называет идеологию природного предназначения женщины и старается показать, что это не более, чем социальная мистификация, не имеющая под собой никаких реальных физиологических или психологических оснований. Женственность, с позиции автора,   термин, выдуманный мужчинами, которым прикрываются, чтобы оправдать женское неравенство, выключенность женщины из социально-культурной жизни.
Согласно концепции Б. Фридан, замыкаясь в семье, женщины искусственно приостанавливаются в своем духовном росте. Кроме того, общество теряет ценный человеческий потенциал. Писательница призывала женщин принять «новый жизненный план»: сначала получить образование и начать карьеру, а затем создавать семью. Б. Фридан заканчивала первую главу словами: «Мы не можем больше не слушать голоса женщин, говорящих: «Я хочу большего, чем муж, дети и дом». [4, c. 45]. Это большее она определила как карьеру — или самореализацию в публичной сфере. «Женщина должна без ложного чувства вины спрашивать: кто я и чего я хочу от этой жизни, — говорит в книге Б. Фридан. — Она не должна чувствовать себя эгоисткой или невротичкой, если у нее есть личные задачи, не связанные с мужем и детьми». [4, c. 25].
В своей работе писательница приводит результаты своих социологических исследований, проведенных в разных штатах Америки, многочисленные исповеди американок, выдержки из женской прессы и доказывает, что реальные женщины сегодня ничего общего с «женственностью» не имеют и очень страдают от этого несоответствия, от комплекса неполноценности, от того, что они «не чувствуют себя женщинами», поскольку не соответствуют стандартам, предъявляемым Голливудом, прессой, литературой и т.п. На основе приведенных исследований Б. Фридан констатирует, что на самом деле женщины не недоросли до «женственности», а давно переросли ее.
Всю свою жизнь Б. Фридан боролась против запрещения абортов, за равноправие полов в части оплаты труда и карьерных возможностей, а также за право на отпуск по уходу за ребенком. Писательница подчеркивала, что она выступает не за аборт, но за право выбора при рождении детей. В 1960-е годы такие требования часто рассматривались как экстремистские.
В 1969 г. при деятельном участии Б. Фридан была создана Национальная лига за право на аборт. Стремясь поощрять активное участие женщин в политической жизни и их выдвижение на руководящие посты, Б. Фридан в 1971 г. стала одним из инициаторов организации Национального политического комитета. В 1975 г. она была признана в США «гуманистом года».
Идеи Б. Фридан сыграли огромную роль в формировании второй волны феминистского движения в США.
Философские взгляды Симоны де Бовуар и Бетти Фридан получили признание и нашли отражение в современной культуре. Подтверждение тому — развитие идей женского равноправия, самого женского движения. Под непосредственным воздействием идей Симоны де Бовуар в 70-е годы ХХ века повсеместно в западных университетах возникли центры «женских» или «феминистских» исследований (women’s studies), в которых получила развитие гендерная интерпретация феминизма.
В 1966 г. по инициативе Б. Фридан была основана Национальная организация женщин, президентом которой она состояла в 1966-70 гг. Под ее руководством организация боролась против дискриминации женщин, создавая правовую базу, обращаясь в суд, а также проводя воспитательную работу.
Идеи С. де Бовуар и Б. Фридан в значительной степени способствовали переменам в общественном сознании, повлияли на общественную жизнь во многих странах мира. В какой-то степени знаком реализованности идей С. де Бовуар и Б. Фридан является тот факт, что в 70-80-х годах ХХ века международным сообществом были приняты документы, призывавшие к ликвидации всех форм дискриминации женщины. В них женщина признается таким же полноценным субъектом истории, как и мужчина, а её личность оценивается выше, чем её «природное назначение», в них подчеркивается, что рождение детей, продолжение рода — это право, а не обязанность женщин. Женщина должна взять судьбу в свои руки, считала С. де Бовуар. И сегодня мы видим тому подтверждение. В современном мире женщины вовлечены во все структуры управления обществом. Некоторые из исключительно радикально-феминистических взглядов теперь приняты повсеместно как само собой разумеющаяся, традиционная часть политической мысли. Подавляющее большинство в западных странах не видит ничего противоестественного в праве женщин голосовать, самостоятельно выбирать супруга (или не выбирать никого), праве подать на развод, праве решать, какое медицинское вмешательство для них допустимо, в том числе выбор противозачаточных средств и безопасных абортов; праве владеть землёй   всего того, что показалось бы невероятным ещё сто лет назад. Женщины получили право не только принимать участие в голосовании, но и быть лидерами политических партий, и даже главами государств (Латвия, Финдяндия, Пакистан и др.). 
Идеи С. де Бовуар и Б. Фридан нашли отклик не только в западных государствах, но проникли и в ортодоксальные исламские и буддистские страны (Индия, Турция, Пакистан и т.д.).
Таким образом, в современном обществе феминистская теория становится в определенной степени востребованной реальной жизнью. Несмотря на всё ещё продолжающуюся критику некоторых сторон этой теории, следует признать, что феминизм заставил общество прислушаться к себе, и, видимо, в будущем его реформистская (но уже не радикальная) ветвь войдет органичной частью в стратегию и тактику мирового постиндустриального сообщества в XXI столетии, воспевая не борьбу, а реальное равенство и сотрудничество мужчины и женщины.

Список литературы:

1. Бовуар С. де. Второй пол. М-СПб., 1997.
2. Брандт Г. Философская антропология феминизма. Природа женщины. — СПб., 2006.
3. Грицанов А.А. Новейший философский словарь. http://ariom.ru/wiki/SimonaBovuar.
4. Фридан Б. Загадка женственности. — М., 1994.

Автор(ы) статьи: БЫКАСОВ Д.С.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

туризм, торгово-рекреационный туризм, особые экономические зоны, развитие национальной экономики.

Аннотация:

Создание на территориях туристско-рекреационных ОЭЗ в регионах современных туристских комплексов с развитой инфраструктурой способствует увеличению турпотока в регионы и, как следствие, создает новые рабочие места и пополняет региональные бюджеты.

Текст статьи:

Главной задачей организации особых экономических зон является создание благоприятных условий для привлечения инвестиций в отдельные регионы и отрасли экономики. Достижение положительного эффекта предполагается путем предоставления инвесторам, осуществляющим хозяйственную деятельность на территориях особых экономических зон, различных льгот, прежде всего налоговых и таможенных. Создание на территориях туристско-рекреационных ОЭЗ в регионах современных туристских комплексов с развитой инфраструктурой будет способствовать увеличению турпотока в регионы и, как следствие, создание новых рабочих мест и пополнение региональных бюджетов.

 

В 2002 г. на долю туризма приходилось около 8% всего мирового экспорта, 30% мировой торговли услугами, 10,8% мирового валового продукта, 9,4% мировых капиталовложений, 11% мировых потребительских расходов, 5% всех налоговых поступлений, каждое восьмое рабочее место в мире. Для 83% стран туризм является одним из пяти основных источников дохода, а для 38% стран – главным источником дохода^[1].

Масштабы финансовых поступлений в казну государства от туризма зависят от многих факторов, в том числе от экономического и социального положения потенциальных потребителей туристских услуг, совокупности природных богатств страны (региона), объектов культурно-исторического наследия, а также методов экономической деятельности, используемых для организации системы туризма.

По мере перехода общества к постиндустриальной стадии развития значение услуг в целом и, прежде всего, туристских услуг будет возрастать. Повышенный спрос на туристские услуги по сравнению со спросом на чисто материальные блага не может не найти отражения в стоимости этих услуг и соответственно в стоимости этих ресурсов. Не случайно во многих странах смешанной и развитой экономики норма прибыли в сфере рекреации и туризма выше, чем в земледелии и добывающих отраслях^[2].

Технический прогресс, рост уровня жизни и появление у населения большего количества свободного времени создают предпосылки для масштабного развития индустрии туризма, в то время как непрерывный процесс урбанизации, динамика и интенсивность современной жизни обусловливают постоянно растущие рекреационные потребности населения.

Туризм, являясь отраслью экономики, аккумулирует мощные финансовые потоки и вносит значительный вклад в региональную экономику, способствуя развитию региона. Развитие индустрии туризма оказывает стимулирующее воздействие на такие секторы экономики, как транспорт, связь, торговля, строительство, сельское хозяйство, производство товаров народного потребления. Это позволяет государству решить вопрос о пополнении доходной части как федерального бюджета, так и бюджетов других уровней.

Однако в России вклад в ВВП от туризма составляет всего 1%, несмотря на то, что Россия обладает колоссальным природным и культурно-историческим потенциалом, с помощью которого реально развивать различные виды туризма: экологический, оздоровительный, экстремальный, бизнес-туризм, морские и речные круизы и т.д.

Особые экономические зоны (ОЭЗ) создаются государством с учетом его экономических задач в переходный период и предлагаются в качестве перспективной модели развития отдельных территорий, обладающих хорошими предпосылками для образования центров роста^[3].

Основные цели создания ОЭЗ туристско-рекреационного типа:

• увеличение доли туристского сектора и смежных отраслей в ВВП России и обеспечение за счет этого диверсификации экономики;
• стимулирование развития депрессивных регионов с низким промышленным потенциалом;
• повышение занятости населения (в 2016 году планируется создать в 7 ОЭЗ около 64 тыс. рабочих мест, а с учетом мультипликативного эффекта в смежных отраслях — около 155 тыс. рабочих мест);
• улучшение здоровья и качества жизни населения за счет роста доступности получения гражданами Российской Федерации туристских и санаторно-курортных услуг;
• рост туристских потоков (с 3 млн. до 9,7 млн. туристов к 2016 году);
• сохранение окружающей среды, природных и культурных ценностей;
• развитие инженерной, транспортной и социальной инфраструктуры.

Туристско-рекреационные ОЭЗ создаются на основании постановления Правительства РФ сроком на 20 лет на одном или нескольких участках территории России, находящихся в государственной или муниципальной собственности. При этом ОЭЗ может находиться на территории нескольких муниципальных образований или включать в себя полностью территорию какого-либо административно-территориального образования.

Стать резидентом туристско-рекреационной ОЭЗ могут индивидуальные предприниматели и коммерческие организации (за исключением унитарных предприятий). Для этого необходимо зарегистрироваться на территории муниципального образования, в границах которого расположена ОЭЗ, и заключить с органами управления ОЭЗ (Согласно п. 5.3.1 Постановления Правительства РФ от 19.08.2005 N 530, управление ОЭЗ осуществляют Федеральное агентство по управлению особыми экономическими зонами и его территориальные органы) соглашение об осуществлении туристско-рекреационной деятельности^[4].

Опыт регионального применения ОЭЗ в Российской Федерации на примере Калининградской, Магаданской, Ростовской и Ленинградской областей показал, что они вносят существенный вклад в развитие регионов, создание стабильной базы существования и развития отношений во многих сферах деятельности. Широкомасштабное привлечение инвестиций в экономику российских регионов посредством создания ОЭЗ способствовало решению таких задач, как обновление технологической производственной базы, модернизация производства, освоение невостребованного научно-технического потенциала России, освоение передовых форм и методов организации производства, развитие транспортной и коммуникационной инфраструктуры, и др.

Правительство РФ 18 января 2007 г., на заседании кабинета министров под председательством премьер-министра РФ Михаила Фрадкова, одобрило создание семи туристско-рекреационных зон. В ближайшее время должно выйти семь постановлений правительства по созданию этих зон.

Туристские зоны будут созданы в Краснодарском и Ставропольском краях, Калининградской области, Алтайском крае, Республике Алтай, в Иркутской области и Республике Бурятия. До 2016 года на создание и развитие особых экономических зон туристско-рекреационного типа потребуется 325,2 млрд. рублей, в т.ч. из федерального бюджета около 44,54 млрд. рублей. Бюджетные средства планируется использовать на строительство объектов инженерной, транспортной и социальной инфраструктуры^[5].

Претенденты на создание туристско-рекреационных экономических зон выбирались на конкурсной основе. Организатор конкурса — Министерство экономического развития и торговли Российской Федерации.

Туристские ОЭЗ — не новое явление в мировой практике функционирования разнообразных особых экономических зон. В 120 странах насчитывается свыше трех тысяч различных ОЭЗ с годовым оборотом 600 млрд долл. Для России в настоящее время создание именно ТР ОЭЗ стало делом государственной важности, так как страна быстро теряет туристическую привлекательность: в 2005 году наблюдался существенный отток гостей, и почти втрое замедлились темпы роста турбизнеса, составив 23,5%, по сравнению с 66,7% в 2004-м. Потенциально прибыльная индустрия второе десятилетие никак не может избавиться от многочисленных проблем, связанных, например, с нехваткой инвестиций для строительства гостиниц всех видов «звездности», да и практически всей современной инфраструктуры, необходимой для привлечения интуристов и разворота турпотока сограждан, предпочитающих отдыхать за границей^[6].

Создание туристско-рекреационных особых экономических зон в регионах России призвано, в частности, увеличить доходность отрасли за счет увеличения туристического потока из-за границы. Однако принятый Госдумой закон о финансовых гарантиях в туризме, вступающий в силу с 1 июня 2007 года, предусматривающий размер финансовых гарантий на время первого года для международного туризма (и въездного и выездного) 5 млн. рублей, а для внутреннего туризма – 0,5 млн. При этом через год, с 01 июня 2008 года фингарантии поднимутся до своего номинального уровня — 10 млн. для въездного и выездного туризма, а для внутреннего туризма они останутся неизменными на уровне 0,5 млн. Совершенно очевидно, что региональным туроператорам и турфирмам не “потянуть” финансовые гарантии в размере 10 млн. рублей.

Также достаточно актуальны проблемы организационно-правового характера, не позволяющие полноценно использовать все преимущества применения льготного налогового, таможенного и валютного регулирования, установленного в ОЭЗ, связанные с отсутствием четкого правового инструментария прямого действия, позволяющего отслеживать развитие ОЭЗ на всех этапах ее существования. Однако совершенно очевидно, что создание туристско-рекреационных особых экономических зон – серьезный шаг на пути развития как регионального туризма, так и развития туризма в России в целом.

 

Список литературы

1.     Вавилова Е.В. Основы международного туризма. – М.: Гардарики, 2005.

2.     Козырев В.М. Туристская рента: методические рекомендации. – М.: Финансы и статистика, 1998.

3.     http://www.rosez.ru/analitika/analitika_05.html

4.     http://www.rosez.ru/index.html?news_id=492

5.     http://rosoez.ru/ru/news/index.php?id4=328

6.     http://www.tverzem.ru/law/new-law/2006/new-law-11.shtml

^[1] Вавилова Е.В. Основы международного туризма. – М.: Гардарики, 2005. стр. 89.

^[2] Козырев В.М. Туристская рента: методические рекомендации. – М.: Финансы и статистика, 1998.

http://www.rosez.ru/analitika/analitika_05.html

http://www.rosez.ru/index.html?news_id=492

http://rosoez.ru/ru/news/index.php?id4=328

http://www.tverzem.ru/law/new-law/2006/new-law-11.shtml

 

 

Автор(ы) статьи: Авсейков С.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

коммуникация, симулякр, контрольные каналы СМИ, неподконтрольные каналы СМИ, инфогеополитическое взаимодействие.

Аннотация:

Информационная безопасность государства не может обеспечиваться только контролем над средствами массовой информации, так как в мировом информационном пространстве сама информация (сообщение) стало претерпевать изменения. Любая группа может создать собственный симулякр, который будет принят массовым сознанием как реальность с последующей реакцией. Баланс каналов коммуникаций (подконтрольных и неподконтрольных) склоняется в сторону последних.

Текст статьи:

Конец XX века был ознаменован провозглашением  телекоммуникационных сетей нервной системой современной экономической и социальной жизни. Мировая информационная инфраструктура становится одной из ведущих причин ускорения процесса глобализации. На международной арене помимо государств появились новые участники, получившие возможность заявлять о себе, как о полноправных участниках глобального информационного пространства. Информация изменилась как количественно, так и в качественном наполнении. Часто события, происходящие на противоположном полушарии, доносятся до нас раньше и вызывают большую реакцию, чем местные новости. Речь идет о качественно новых условиях, как существования, так и восприятия информации. В конце 90-х годов прошлого столетия вместе с распространением Интернета на территории России начинается процесс ее вхождения в глобальное информационное сообщество. Сегодня 11% россиян имеют домашние компьютеры с выходом в Интернет, и их число с каждым днем растет в геометрической прогрессии. Причем стоит отметить, что создается ничуть не больше интеллектуальной продукции или знания, чем в античности или средневековье. Картина мира любого времени  строится  из конечного числа  моделей,  приводящих  имеющиеся  факты  в  удобную  систему объяснений. Появилось неизмеримо больше каналов коммуникаций.  Возможность массово, а можно сказать и бесконечно, тиражировать интеллектуальный продукт, передача сведений о  нем  посредством печатных изданий, телеграфа, радио, телевидения и  сети  Интернет  -  вот  что коренным образом отличает современное  общество  как  информационное.  И  за термином «информация» в нашем случае кроется  именно  коммуникация,  а  не  знание.  Наблюдая современных  политиков,  биржевых  брокеров,  журналистов  и  их  аудиторию, нетрудно заметить: более информированный человек — это не тот, кто больше знает, а тот, кто имеет доступ к большему числу каналов коммуникаций.  Но, хотя с одной стороны человек получил возможность беспрепятственно пользоваться теоретически неограниченным количеством источников информации, появилась проблема достоверности получаемой информации, ее соответствия источнику.

Одновременно с глобализацией и возникновением мирового информационного пространства, возникло глобальное виртуальное пространство, со своими характеристиками и законами. Одним из его признаков стало массовое возникновение симулякров. Для понимания данного термина обратимся к постмодернизму – философии современного информационного общества. Развернутую концепцию симулякров дает Ж.Бодрийар^[1]. Французский философ и социолог одним из первых обратил внимание на свойственное современному обществу явление симуляции: замену реальности знаками реальности. Симуляция настолько начинает преобладать, что исчезает различие между ее производными и реальной действительностью. То есть наблюдается процесс манипуляции, которая вытесняет реальность, не дает ей возможность воспроизвестись. Ее место занимает гиперреальность, создаваемая симулякрами. Бодрийар показывает протекание этого процесса на различных примерах. Например, благодаря современным и множественным каналам массовой коммуникации, международный терроризм становится гиперреальностью, частью социального бытия каждого человека в информационном обществе.

Симулякр может быть выявлен и в исторической плоскости. Взгляды на то, кто выиграл Вторую мировую войну, кардинально отличаются у граждан США и России, хотя в основе лежат одни и те же исторические факты. В концепции Бодрийара симулякры представляют собой ложные понятия, получившие распространение и ставшие частью общественного сознания. Международный терроризм – образец симулякра. Имея узко юридический смысл, четко не зафиксированный документах, данный термин распространяется и успешно применяется для описания многих схожих по сути явлений. Реакцией на данный симулякр выступают вполне реальные феномены: антитеррористические операции, законодательные акты, финансирование спецслужб и многое другое. Причем термин «международный терроризм» в последнее время стал успешно применяться и в российской практике — на Северном Кавказе. Это является одним из свидетельств того, что все особенности виртуальной реальности и виртуального социума могут быть спроецированы на российскую действительность. Функции любого государства в мировом информационном пространстве – представлять, защищать и продвигать свои интересы. О специфических формах целенаправленного государственного воздействия говорил еще Платон, когда, рассматривая функции своего идеального государства, предлагал «переписать» мифы и изъять из них все места, где боги предстают в невыгодном свете. «Разве мы можем допустить, — писал великий философ, — чтобы дети слушали и воспринимали душой какие попало мифы, выдуманные кем попало и большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должно быть у них, когда они повзрослеют?». ^[2]

Информационная безопасность государства не может обеспечиваться только контролем над средствами массовой информации, так как в мировом информационном пространстве сама информация (сообщение) стало претерпевать изменения. Сейчас любая заинтересованная группа  может создать свой собственный симулякр, который будет принят массовым сознанием как реальность, и за которым последует определенная, вероятнее всего просчитанная, реакция. Если условно разделить каналы коммуникаций на потенциально подконтрольные и неподконтрольные – неподконтрольных окажется неизмеримо больше. И в равной ситуации оказывается любой участник международных отношений. Разница лишь в более раннем осознании и изучении законов новой «виртуальной» реальности и успешном применении знаний в мировом информационном пространстве. Доминирует в нем США, не зря 80% российского рынка проката художественных фильмов занимает продукция кинокомпаний США (киноиндустрию США рассматриваем в качестве канала коммуникации, пропагандирующего американские идеалы жизни). Глобализация, а за ней и виртуализация мирового сообщества открыла новые возможности воздействия, что позволило перенести каналы коммуникации на позиции, которые позволяют формировать ситуацию. Уже сейчас необходима выработка новой единой информационной государственной концепции представления в мировом информационном пространстве. Она должна соблюдаться на всех уровнях государства, от непосредственно госаппарата, до экономических, политических и социальных институтов, иметь простую и логичную структуру и влиять,  в первую очередь, на укрепление государственных позиций и защищать интересы российского общества. Необходимо уметь не только осознать, но и создать эффективный механизм, позволяющий использовать все богатство современных возможностей информационной эпохи

^[1] See: J.Baudrillard. Simulacres et simulation. Paris, 1981.

^[2] Платон. Государство // Платон. Сочинения: В 3 т. Т.3 Ч.1. М., 1971. С. 377.