Автор(ы) статьи: Карцева Г.А.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Являясь созданием природы, человек вышел за пределы своей биологической сущности и построил собственный мир – культурный, включающий предметное окружение, духовные ценности, социальную среду. Сохранив все качества биологического вида, человек изменил свое назначение: в социокультурной сфере он превратился в индивидуальность, в личность, творца исторического события, создателя художественной культуры. Однако он остался существом природным, ее частью, связанной с ней как физически, так и духовно и не способной жить отдельно от целого. «Современное общество отличается от предшествующих этапов его развития многократным усложнением его структуры и внутренних связей, а также нарастающей зависимостью от действия внешних сил – природных (земных) и космических. Все теснее переплетаются и взаимодействуют процессы экономической, политической, социальной, духовной, этической и религиозной жизни общества и индивидуума» [1, с. 2]. Существование людей немыслимо без постоянного обмена с природой, в результате которого создается среда обитания и образуется система общественных отношений, то есть, социальная среда. Производство и соответствующие производственные отношения возникают именно в процессе взаимоотношений с природой; при корреляции природной и социальной сред обитания формируется искусственная сфера, в том числе и техносфера. «Тем самым создается мир материальной культуры, который нельзя сводить к системе социальных отношений. Ибо мир материальной культуры – это качество (уровень) развития окружающей человека среды» [11, с. 24]. Ю.Н. Соколов полагает, что общество есть ни что иное, как часть материального мира, часть природы [13, с. 27]. Оно существует и проявляет себя в деятельности, содержащей два момента: материальный (присутствие материальных орудий труда и его продуктов) и идеальный (наличие плана, цели и смысла деятельности) [13, с. 29]. Итак, человек и среда его обитания неотделимы от приро ды, общества, культуры. Для своего существования, социального и культурного развития он вынужден постоянно изменять окружающую среду. Чтобы выжить, человек должен есть, строить жилище, обогревать его. Производя необходимые для жизни продукты питания, он вырубает леса, сохраняющие влагу, создает и осваивает сельскохозяй ственные угодия, развивает сельское хозяйство, истощая почвы. Все это повышает в атмосфере содержание углекислого газа, в связи с чем увеличивается средняя температура воздуха у земной по верхности. Хищнически используя природные ресурсы, человек до недавнего времени не задумывался над единым ритмом мирового существования и развития, нарушение которого чревато необратимыми последствиями. Урбанизационные процессы, ставшие глобальными в ХХ веке, а также небывалый научно-технический прогресс усугубили загрязнение среды, привели к исчезновению лесов, отдельных видов фауны и флоры, дефициту ресурсов. «Одновременно происходят серьезные трансформации в структуре и характере болезней населения, вызванные антропогенными изменениями. Возрастают сердечно-сосудистые, психические болезни, возникают новые, неизвестные ранее заболевания (СПИД, рак, лучевая, аллергические болезни и др.). Под влиянием индуцированных мутаций происходят генетические изменения человеческих популяций» [11, с. 28].

До недавнего времени считалось, отмечает Ю.А. Богданов [3], что основным условием жизни является правильный обмен веществ. Действительно, значение его велико. Но не меньшую ответственность за жизненные процессы несут электрофизические явления в организме человека и растений. Бурное развитие техники имеет весьма прогрессивную и гуманную цель – освободить человека от тяжелого и однообразного труда, наполнить его быт комфортом. Однако наряду с положительными мы наблюдаем и катастрофические последствия – человек, как утверждает Ю.А. Богданов, противопоставил себя природе, техносфера из средства стала целью. Она все больше укрепляет свои позиции, ослабляя генетические структуры, вступая в конфликты с биосферой, которые становятся антагонистическими. Происходит жестокое загрязнение и разрушение природной среды, аномальные явления в демографии, все это – результат нарушения эниообмена (энергоинформационного обмена) социокультурных образований со средой обитания.

Вопросами энергоинформационного обмена между различными материальными структурами со сложным морфологическим устройством и уровнем организации занимается молодая наука – эниология, проводящая теоретические и экспериментальные исследования энергоинформационного взаимодействия природных и созданных руками человека объектов, каждый из которых генерирует собственное энергетическое поле, и эти поля имеют разнообразное происхождение. Любой процесс, протекающий в природе, обществе или в организме, требует энергию и использует информацию. Согласно Богданову, материя, энергия и информация образуют базис Вселенной. Всякие движения, совершающиеся как на нашей планете, так и за ее пределами, есть результат ритма энергоинформационных взаимодействий разного характера, и кажущаяся непредсказуемость стихийных бедствий, катастроф обусловлена недостаточными знаниями свойств этих взаимодействий в живой и неживой природе. Катаклизмы, постоянно происходящие в энергетическом окружении Земли, рассуждает Богданов, сопровождаются многофакторными синергетическими процессами большой длительности. В них участвуют и импульсное электромагнитное излучение Земли, различные явления в тропосфере, в плазме ионосферы, солнечная активность, энергия техногенного происхождения и многое другое. Так как любая деятельность в своей основе имеет энергоинформационное взаимодействие, а культура – это в определенном аспекте результат энергоинформационных взаимодействий человеческого общества со средой обитания, следовательно, эниология имеет общекультурное значение.

Для человека очень важна согласованность его биологических циклов с природными ритмами, а также с урбанизационно-техническими ритмами. Сегодня цивилизация достигла колоссальной мощности, и в состоянии создать такие нагрузки на биосферу, «которые могут привести к ее полной перестройке. Параметры биосферы могут принять значения, полностью исключающие возможность существования на Земле человека» [6, с. 105]. Биосфера имеет свои законы развития, свою внутрен нюю самоорганизацию, и благодаря этому ритму в природе устанавливает ся равновесие. Сегодня ритмическое равновесие в биосфере нарушено, что повлекло за собой экологический кризис, вызвавший биологические проблемы.

Но биологическое неотделимо от социального, и налицо другие причины ухудшающегося состояния людей: это и «углубляющиеся деструктивные процессы социально-культурного характера, духовная напряженность, психологические стрессы, общее понижение жизненного тонуса. С уверенностью можно констатировать факт обесценения человеческой жизни – ежегодно фиксируется увеличение, причем весьма существенное, числа убийств, возрастание числа смертей от травм и несчастных случаев, что превышает смертность от рака и совсем немногим уступает смертности от сердечно-сосудистых заболеваний» [6, с. 106]. В России так снизилась рождаемость, что ООН включила ее в десятку стран с самой низкой рождаемостью, а по состоянию здоровья и продолжительности жизни Российская Федерация стоит на 72 месте в мире. Особенно беспокоит состояние здоровья детей. «Согласно проведенным исследованиям, к концу XX столетия численность совершенно здоровых школьников составила не более 15% от общего количества учащихся, детей с функциональными отклонениями – 67%. Проблемы с психическим здоровьем имеют сегодня 15% детей, 25% подростков и до 40% призывников» [6, с. 107].

Влияние окружающей среды, как природной, так и связанной с ней социальной, когда она существует в едином гармоничном с человеком ритме, на его здоровье может иметь самые положительные результаты. Но «ухудшение среды обитания влечет за собой увеличение стрессов, значительное снижение качества межличностного общения. Соответственно важной задачей является преодоление неестественного средового окружения, угнетающего человека, порождающего чувство бессмысленности и пустоты… Медики и психологи поднимают вопрос об адаптивной саморегуляции состояний человека – стремления к сохранению устойчивости, стабильности как жизненных функций, так и деятельности в среде обитания. Саморегуляция состояний проявляется в мобилизации внутренних резервов человеческого организма, которые обычно оказываются невостребованными» [6, с. 116-118]. Психическое саморегулирование должно быть активным. Это помогает организовать внутренний ритм, который стимулирует защитные силы организма в борьбе с различными заболеваниями, а также в способности преодоления неблагоприятной ситуации. Но, к сожалению, как показывает практика, результаты оставляют желать лучшего. «Эксперты утверждают, что 70 % граждан нашей страны живет в состоянии затяжного психо-эмоционального и социального стресса. Значительное падение доходов большинства населения, усиливающийся дефицит личной безопасности, распространение преступности и террористических актов, постоянный страх перед будущим («футурошок»), конфликты по месту работы и угроза безработицы, неурядицы в семейной жизни – все эти факторы усугубляют психологическую и социальную напряженность оказывают негативное влияние на здоровье людей. В связи с этим сегодня практически каждый третий взрослый нуждается в профессиональной психологической поддержке… Психиатры отмечают, что в современном мире резко усиливается число заболеваний неврозами. Наиболее массовым фактором при этом выступает страх перед тотальной гибелью (в частности, в результате ядерной войны), страх неизбежной близкой смерти» [6, с. 108-109]. Правда, существует мнение, что состояние стресса не так уж и плохо. Например, П.В. Симонов считает, что «и в ходе эволюции, и в процессе индивидуального творчества эмоциональный стресс вносит элементы хаоса, совершенно необходимого для порождения принципиальной новизны в мире, управляемом законами детерминизма» [12, с. 5].

С этим трудно согласиться. Стресс коренным образом перестраивает ритм работы человеческого сознания, отнюдь не в лучшую сторону. Например, люди, побывавшие в зоне распространения последствий Чернобыльской аварии, особенно дети и подростки, стали совершенно другими, так как понесли значительную физическую, и особенно психологическую травму, приведшую к «личностной дезориентации, состоянию обреченности и, как следствие, нарастанию процессов дегуманизации и деморализации в общественной жизни» [6, с. 110]. Сходные симптомы характерны для большинства населения страны. Нарушение душевного баланса, согласованности внутреннего ритма человека с ритмом изменяющейся на каждом шагу окружающей социальной действительности привели к ощущению отчаяния и безнадежности, что подтверждается не только ростом числа тяжелых заболеваний и психических депрессий, смертности среди населения, но и участившимися случаями самоубийств. Преодолеть экономический и духовный кризис, надолго нарушивший привычный ритм жизни людей, лишивший их десятилетиями складывавшихся жизненных ориентиров, не так-то просто. Далеко не все сумели найти свое место в изменившейся общественной среде, адаптироваться к новым реалиям жизни. Положение еще более тревожно, чем может показаться на первый взгляд, так как неблагоприятная экология природы и социума особенно остро бьет по экологии детей. Обратимся к диссертационным исследованиям последних лет. Б.Б. Егоров знакомит нас с ужасающей статистикой: «Проблема состояния физического и психического здоровья подрастающего поколения является сегодня поистине глобальной. Особую остроту она приобретает в современных российских условиях, где высокие показатели детской заболеваемости и смертности приобрели характер устойчивой и прогрессирующей тенденции. На этом фоне наблюдается резкий всплеск заболеваний, во многом имеющих социальную этиологию. К их числу относится туберкулез. В апреле 1993 г. Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ) объявила туберкулез проблемой безотлагательных действий в глобальных масштабах… По данным ВОЗ, в России ежегодно заболевают 145000 граждан. Заболеваемость детей за последние 5 лет возросла более чем на 60%» [5, с. 3]. Вслед за ним Н.А. Баранова констатирует, что «значимость обращения к проблеме здоровья подрастающего поколения подтверждается данными медицинских, социально-психологических исследований. До 90% детей имеют существенные отклонения в состоянии здоровья, 35% – хронически больны, 7% – дети-инвалиды. Растут социальное сиротство, бродяжничество, наркомания, преступность несовершеннолетних» [2, с. 3]. В связи с ухудшением состояния психического здоровья с каждым годом увеличивается доля проблемных детей, что выражается как в девиантном поведении, так и в трудностях в усвоении материала, дефиците внимания и прочем. Перед учеными и психологами встала задача колоссальной сложности – восстановления позитивного социального самочувствия людей. Как с этим справиться? Как противостоять дискомфорту, связанному с разбалансированностью внешних и внутренних ритмов, вызывающей чувство беспросветности и пессимизма? Как скоррелировать биологические и социальные ритмы и упорядочить их?

«Биологическое можно рассматривать как форму человеческого существования, которая в процессе развития наполняется социальным содержанием» [8, с. 66]. Эти две сферы находятся в постоянном взаимодействии, при котором биологическое выступает как начало консервативное, ограничивающее возможности человека. Действительно, адаптивные способности чело века имеют пределы: тому пример – постоянно ухудшающееся здоровье нации в связи с загрязнением среды обитания и социальными проблемами, увеличе ние нервных нагрузок, приводящее к стрессовым ситуациям из-за невозможности для психики справиться с ними. Для нормального существования необходимо поддержание внутренней среды организма в равновесном состоянии, то есть, нужна самостабилизация, свойственная всем сложным саморегулирующимся системам, в том числе и психофизической системе человека. Процесс самостабилизации, способствующий смягчению негативных воздействий внешней среды и противодействию нарушающей внутреннюю устойчивость организма информации, носит название гомеостазиса. С его помощью происходит ритмизация, то есть, организация работы организма, так необходимая в современных условиях деструктурализации общества.

«На протяжении всего своего существования люди многократно убеждались в преимуществах определенных форм организации и своих собственных действий, и создаваемых ими вещей. К перечню этих форм относится соразмерность частей целого, отсутствие лишних, не работающих на основной замысел деталей, координация объединяемых усилий, ритмичность повторяющихся действий и многое, многое другое» [12, с. 9]. Однако складывается такое впечатление, что человек делает все возможное, чтобы разрушить ритмичную работу своего организма изнутри. Он разрушает его и снаружи. «Парадоксом истории цивилизации является рост разрушительных тенденций в человеческой деятельности и ее результатах. Почему homo sapiens с такой возрастающей ожесточенностью и силой уничтожает себе подобных в войнах? Почему тот же разум используется не только “за”, но и “против” человека? Как получается, что человек, созидая сложную среду своего природного и социокультурного бытия, в то же время разрушает не только биологические основания всего биоса и собственной жизни, но создает и воспроизводит социальные и культурные системы, в которых этот процесс ускоряется и обостряется?» [4, с. 19]. Самой быстрой разрушительной силой обладает ядерная война, способная уничтожить все живое. Возможна также гибель только наиболее развитых живых видов, что приведет к тому, что на Земле останутся лишь устойчивые к радиоактивному заражению простейшие виды, а также крысы, вороны, тараканы. Если же небольшая часть населения тем не менее выживет, человека все равно ждет деградация как биологического вида, так как радиация, полученная организмом, непременно вызовет постепенное повышение у него фона ионизирующих излучений, что влечет за собой разрушение генетических связей. Современная наука пришла к утверждению, что любая, даже самая минимальная доза радиации, опасна для генетики, и поэтому последствия Чернобыльской катастрофы еще дадут о себе знать: результат пагубного воздействия радиации может проявиться через много лет в виде эпидемий рака, лейкемии и других болезней, ведущих к уродству или смерти. Уже сегодня очевиден рост генетически неполноценных людей, все больше и больше появляется ранее неведомых заболеваний, угрожающих генофонду человечества – их выявлено уже более 30 тысяч. В первую очередь, это, конечно же, СПИД, но рождается еще более страшный вирус Т-лейкоза, который, подобно вирусу иммунодефицита человека, внедряется в клетки иммунной системы и превращает их в злокачественные.

На современном уровне развития человечества, когда наука достигла небывалых высот и разрушительные последствия войн учеными доказаны, остается непонятной причина роста агрессивности в обществе. Оказывается, все имеет объективные основания. Как этология, так и социология подразделяют контакты людей на агонистические (греч. – agonia – борьба), то есть, ведущие к конфликтам, и дружественные. При этом агрессия представляет собой эволюционно укорененную тенденцию социального поведения. «Социобиологи полагают, что агрессивность свойственна человеку и является одним из важных конституирующих факторов человеческой культуры; она удерживает общую приспособленность человека к окружению. Считается, что определенные агрессивные эмоции, стереотипы поведения выполняют роль своеобразных клапанов, снижающих избыток энергии, не находящей функционального выхода» [10, с. 31]. Но если агрессия есть необходимая человеческая черта, то разум должен найти способы перевода ее в безвредное состояние. Такие технологии имеются. А.В. Олескин [9] знакомит нас с ними: «социобиология позволяет определить эволюционно значимые средства канализации (направления в социально безопасное русло), ритуализации (ограничения теми или иными ритуальными законами), сублимации (перевода на другой уровень психики) агрессии. Как исторический пример канализации агрессии социобиологи и биополитики рассматривают средневековые дуэли как социально приемлемый, хотя и индивидуально опасный путь “сброса” человеческой агрессивности. В числе современных путей канализации и ритуализации агонистического поведения называются спортивные состязания и даже борьба за мир как сублимированная форма агрессии» [9, с. 50]. Порой удается смягчить агрессивные ритмы с помощью введения неагрессивных форм агонистического поведения, как, например, избегания потенциального противника. Эффективно также перебивание ритмов агрессии другими, не менее сильными ритмами, в частности, сексуальными. «В экспериментах с людьми удавалось предотвратить акты агрессии: 1) пробуждая эмпатию (сопереживание, сострадание) по отношению к потенциальной жертве агрессии; 2) отвлекая испытуемых юмористическими картинками, анекдотами и 3) вызывая умеренное сексуальное возбуждение показом неагрессивных по сюжету эротических картин» [9, с. 50]. Можно найти также формы переведения агрессии в эстетическое русло, как, например, при восприятии трагедии, где при помощи катарсиса агрессивность перерождается в сострадание. Прекрасным примером сублимации агрессии дает нам спортивное состязание. Как бы там ни было, человек, наделенный разумом, должен ритмизовать свою деятельность и деятельность социума согласно природным ритмам, включающим человеческие ритмы биологического происхождения. Без этого невозможно дальнейшее существование, так как природа и общество не могут не взаимодействовать между собой, и, нарушая природный ритм, человек разрушает и ритм собственный, а, следовательно, разрушает себя самого. «Именно человек, наделенный разумом, нормальной психикой, способностью к творчеству и восприятию знаний, в своих преобразовательных действиях воздействует на биосферу и сам становится мощной геологи ческой силой… мозг и сознание человека неисчерпаемы. Неисчерпаемы и его возможности к самопостижению, самосохранению и к осуществлению экологически безопасной деятельности, что, в свою очередь, предполагает культурное, духовное и гуманистическое развитие человека» [11, с. 31]. Только культура способна согласовать ритмы человека, природы и общества. Человек является творцом культуры, посредством которой он реализует себя в обществе, а она, в свою очередь, изменяет и облагораживает его, создает условия для наибольшего раскрытия его потенциальных возможностей. Любое природное свойство индивида соци ально преобразуется с помощью воспитания, направленного на ограничение и преобразование его природных импульсов. «Социальное выступает в качестве фундаментальной основы детерминации всех важнейших форм проявления жизни, преобразующей природные связи в специфически человеческие, культурные отношения. Даже простейшие человеческие акты (прямохождение, формирование языка, использование орудий труда) носят социальный характер и являются результатом развитого культурой потенциально богатого природного материала. Законы природного бытия проявляют себя в человеческой жизни опосредованно, в различных превращённых формах» [8, с. 68]. Культура ритмизует динамичный, постоянно приобретающий все новые и новые формы процесс взаимодействия биологического и социального. Свои природные качества человек постоянно приспосабливает к культурным потребностям существования в обществе, в свою очередь, преобразование биологического в социальное осуществляется в нем с учетом его индивидуальных природных задатков, которые он воплощает в образцах материальной культуры. Таким образом, природа-социум-культура-человек неразделимы в едином ритме бытия: исходным пунктом существования индивида выступает природа, над которой надстраивается социально-культурный мир. Человек формирует окружающий предметный мир из природного материала, воплощая в нем свои личные черты, тем самым придавая создаваемым им вещам социальные качества. Постепенно он начинает зависеть от организованной им среды, становится неспособным обойтись без высокоразвитой техники. Общение с природой теперь осуществляется опосредовано через системы социальных норм, а ее восприятие происходит с точки зрения культурных ценностей: «предметы природного мира, которым придаются качества социальности, существуют и проявляются различным образом: кусок угля на земле, в руках художника или в печи – это один и тот же и вместе с тем различный по своим функциям и формам существования предмет» [8, с. 75]. Итак, культура не может быть противопоставлена природе, они соединяются посредством человека, скрещивающего на себе социальные и биологические ритмы. Недопустимость антитезы природы и культуры очень хорошо понимали русские космисты, постоянно проводившие мысль о том, что культура не является антагонистом природы, напротив, она воссоединяет человеческое начало с вечной закономерностью природы. Антропосу жизненно необходима экологическая культура, только она может позволить человеку включиться со своим миром в естественный ритм бытия. «Именно культура обеспечивает тот момент воссоединения человечества с природой, которого нет в последней, но который в своем общественном развитии “уходит в основание” всей человеческой деятельности. Этот момент – нравственность. Н.Ф. Федоров, Вл.С. Соловьев, П.А. Флоренский полагали, что только нравственно созревшее человечество способно постичь в природе “софийность мира” [7, с. 96].

ЛИТЕРАТУРА
1. Абалкин Л.И. Тектология А. Богданова: На пути к новой парадигме // Вопросы философии. – 1995. – № 8. – С. 3-7.
2. Баранова Н.А. Социально-педагогическая реабилитация детей в условиях воспитательной системы лечебно-профилактического учреждения: Дисс. к.п.н. – М.: Прометей, 2000. – 111 с.
3. Богданов Ю.А. Эниология в третьем тысячелетии. – http://www.crimea.com/~enio/index202.htm. – 28.01.2002. – 23 k.
4. Буева Л.П. Экология и образование. / Материалы «круглого стола» журналов «Вопросы философии» и «Экология и жизнь» // Вопросы философии. – 2001. – № 10. С. – 15-19.
5. Егоров Б.Б. Педагогические основы оздоровительно-воспитательной работы с детьми старшего дошкольного возраста в условиях санаторно- туберкулезного детского сада: Дисс. к.п.н. М.: «Прометей», 1999. – 125 с.
6. Когай Е.А. Экология и здоровье человека // Социально-гуманитарные знания. – 2000. – № 3. – С. 105-119.
7. Комаров В.Д. Культура и природа // Философия и общество. – 1997. – № 5. – С. 92-107.
8. Крапивенский С.Э., Тельнова Н.А. Единство природного и социального бытия человека // Философия и общество. – 2001. – № 4. – С. 61-77.
9. Олескин А.В. Биополитика и ее приложение к социальным технологиям // Вопросы философии. – 1995. – № 7. – С.45-58.
10. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. – М.: Изд-во МГИК, 1994. – 214 с.
11. Пуляев В.Т. Экология человека – путь к спасению жизни на Земле // Социально-гуманитарные знания. – 2001. – № 1. – С. 23-43.
12. Симонов П.В. Мозг и творчество // Вопросы философии.– 1992.–№ 11.– С. 3-24.
13. Соколов Ю.Н. Диалектика как теория цикла реального мира. – Ставрополь: Ставропольское книжн. изд-во, 1990. – 122 с.

Автор(ы) статьи: Катаева О.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

В культуре повседневной жизни человек постоянно сталкивается как с фактом узнавания людей по мелодике их голоса, так и сам подсознательно преподносит слушателям голос как объект для опознавания. Например, часто только по мелодике голоса определяют друг друга, разговаривая по телефону, слушая радио. Для слепых голос оказывается единственным средством опознавания говорящих. Поэтому очень важно исследовать мелодику голоса человека на передачу смысловой информации.

Коль скоро голос человека полиинформативен, следовательно, существуют факторы воздействующие и обуславливающие различные специфические характеристики голоса говорящего человека. Главным и неоспоримым фактором является зависимость голоса от анатомических особенностей его артикуляционного аппарата. Артикуляционной основой мелодики голоса человека является различная скорость колебания голосовых связок. Согласно современным теориям голосообразования находящиеся в гортани голосовые складки, или связки, выступают в качестве модулятора создаваемого легкими воздушного потока. Частота колебаний связок зависит от ряда артикуляционных параметров, важнейшие из которых – скорость потока воздуха через голосовую щель; степень натяжения и упругости голосовых связок; масса вибрирующей части связок; ширина голосовой щели. Все выше указанные параметры очень важны для данного анализа и поэтому необходимо более подробно рассмотреть анатомо-физиологические особенности речевого аппарата

Процесс рече — или голосообразования в первую очередь связан с функционированием дыхательного аппарата человека. В зависимости от пола, возраста и профессии различают следующие типы дыхания: ключичный, грудной (реберный) и брюшной (диафрагменный). Количество воздуха, вдыхаемого и выдыхаемого при нормальном дыхании, зависит от типа дыхания и от объема легких. Легкие при хорошей натренированности могут вдохнуть до 6000 см³ воздуха, тогда как необходимая для жизни норма в среднем – около 600 см³. Емкость легких у плохо натренированных людей (особенно у женщин) меньше и составляет 3500-4000 см³. У детей до 15 лет объем легких не способен аккумулировать даже 2000 см³ воздуха, а у детей до 7 лет – 1000 см³. Как видно из этих данных, запас воздуха в легких меняется в широких пределах у различных индивидуумов в зависимости не только от их пола и возраста, но и от натренированности. Этот факт имеет определенное значение в процессе речи, так как в зависимости от емкости легких и характера дыхания человек при этом делает неодинаковое количество вдохов и выдохов и затрачивает на них различное время. Если при спокойном дыхании фазы вдоха и выдоха занимают примерно одно и то же время, то при речевом дыхании фаза выдоха в 5-8 раз продолжительнее фазы вдоха. Благоприятным режимом для ведения речи без существенных остановок для вдоха воздуха будет режим, состоящий из быстрого и глубокого вдоха и длительного и экономичного выдоха. В свою очередь обязательным условием ведения речи является необходимость образования достаточного давления воздушной струи на голосовую щель в фазе речевого выдоха.

Для того чтобы определить индивидуальную степень упругости голосовых связок и ширину голосовой щели, следует остановиться на этапе прохождения выдыхаемого воздуха через гортань. Так как гортань является основным органом образования голоса.

Основными составными элементами гортани являются: а) остов гортани, состоящий из девяти хрящей, в том числе надгортанника, выполняющего защитную функцию гортани, и б) мышечный аппарат гортани, состоящий из ряда наружных и внутренних мышц. Наружные мышцы фиксируют положение гортани и приводят ее в движение.

Внутренние мышцы делятся на мышцы, натягивающие голосовые связки, мышцы, расширяющие голосовую щель, и мышцы, сужающие ее.

Основной мышцей, играющей чуть ли не решающую роль в процессе голосообразования, являются голосовые складки. Между голосовыми складками образуется голосовая щель, размеры которой зависят от действия натягивающих и расслабляющих складки мышц. На боковых стенках гортани над голосовыми складками расположены ложные голосовые связки.

Размеры гортани и голосовых связок существенно меняются от индивида к индивиду. У мужчин они крупнее, чем у женщин и, тем более, у детей.

В процессе голосообразования голос уже характеризуется определенной высотой, силой и тембром. Последние две характеристики с прохождением звуковых колебаний через глотку, затем ротовую и носовую полости существенно видоизменяются в зависимости от параметров этих полостей. Что же касается высоты звука, то она сохраняется до конца, представляя одну из основных особенностей индивидуального голоса.

Эта особенность, т.е. высота голоса, находится в прямой зависимости от колебания голосовых связок, которые зависят от длины, толщины и натяжения связок. Длинные, толстые и слабо натянутые связки обеспечивают низкие по высоте звуки. Увеличение натяжения связок, осуществляемое с помощью мышечного аппарата гортани, влечет за собой повышение высоты звука. Так, мужские голоса (бас, баритон, тенор) имеют диапазон средней высоты в процессе разговорной речи в пределе 90-210 Гц, соответственно длина голосовых связок от 18-25 мм. В свою очередь предел женских голосов (контральто, меццо-сопрано, сопрано) частоты основного тона 160-340 Гц, а длина голосовых связок 14-21 мм.

Для формирования тембра голоса большое значение имеет не только анатомическая природа и функционирование голосовых связок, но и размеры и форма внутригортанных воздушных пространств. Тембр голоса начинает формироваться уже в самой гортани – в резонаторных камерах как над истинными голосовыми связками, так и под ними. Именно в этих двух гортанных камерах звук характеризуется четко выраженным индивидуальным оттенком по высоте и тембру.

Необходимо также отметить, что перечисленные выше факторы, связанные с функционированием гортани и речеобразующих резонаторов, являются основными, но не единственными факторами, влияющими на специфическую тембровую окраску голоса той или иной личности. Необходимо всегда принимать во внимание и такие биологические факторы, как: строение тела, симметричность голосового аппарата, влияние желез внутренней секреции, возраст и др.

Так, телосложение человека зависит от строения голосового аппарата, а именно его гортани. Например, биологический тип человека, обладающий глубоким и богатым тембром, басом с большим объемом голоса – обычно высокого роста, с длинной шеей, длинными конечностями и удлиненной грудной клеткой.

Железы внутренней секреции играют значительную роль в анатомическом строении гортани и, следовательно, в голосообразовании. В период мутации начинает изменяться строение гортани. Особенно ярко это проявляется у мальчиков. Фальцет превращается обычно в грудной голос. Высота голоса понижается часто более чем на одну октаву, преобразуя детский дискант или альт в голос мужчины – тенор, баритон или бас. Ломке голоса мальчиков сопутствует частое срывание, неожиданные переходы от низких звуков к высоким, хрипы.

Период мутации у женщин происходит более спокойно, хотя и здесь наблюдается переход детского дисканта и альта к женскому сопрано или контральто.

Вслед за этим процессом начинается период кальцинации, вызывающий тугоподвижность и потерю эластичности голосовых связок. Полное окостенение гортани наступает в пожилом возрасте. Все эти периоды характеризуются заметными изменениями голоса.

Таким образом голос претерпевает существенные изменения во времени. Мелодика голоса человека проходит длительный процесс изменения, чередующийся резкими превращениями, связанными как с закономерными биологическими сдвигами в развитии человека, так и с факторами случайного характера. При этом с возрастом сложным образом меняется не только высота и интенсивность голоса, но и его объем и тембр.

В пожилом возрасте, когда завершается процесс окостенения гортани, голос, тем не менее, продолжает меняться. Это происходит из-за уменьшения емкости легких, понижения их эластичности, сужения грудной клетки, ограничения ее мобильности.

Итак, можно заключить, что процесс образования голоса глубоко индивидуален. Голос по своей первоначальной сути неповторим, нельзя встретить двух одинаковых голосов. Мелодика голоса – уникальна, как снежинка или отпечатки пальцев на руке. Появляющийся акустический сигнал тесно зависит как от анатомических особенностей голосового аппарата, так и от его физиологии.

Все выше перечисленные факторы формирования голоса в последствии являются информацией для окружающих, т. е. мелодика голоса человека в культуре повседневной жизни несет смысловую информацию о говорящем. И этот важный факт раскрывали многие известные ученые в своих работах. Так, например, П. Ладефогед и Т. Броадбент говорили, что, во-первых, когда слушаем говорящего, то получаем смысловую информацию, с помощью, которой можем оценить важность сообщения. Во-вторых, получаем информацию о месте рождения и социальном статусе говорящего. В свою очередь на полиинформативность мелодики голоса обращает внимание Р. Болт, перечисляя смысловую, эмотивную и персоналитивную информацию. Эти сведения тесно взаимосвязаны и переплетены в одном сообщении, однако эксперт способен извлечь ее на слух. В. А. Артемов также утверждает, что мелодика звучащей речи является переносчиком многочисленной и весьма разнообразной информации о системе языка; о речи как процессе общения посредством языка; о смысловом содержании; о персональных особенностях диктора; о нервно-психологическом состоянии говорящего; об особенностях общественных и личных отношений общающихся. Таким образом, о психологических, профессиональных, социальных качествах говорящего, месте его рождения, культурном уровне можно узнать по мелодическим характеристикам голоса. И здесь правомерно выделить основные параметры информативности мелодики голоса человека.

1.Индивидуальные качества личности: половые различия, возраст, состояние здоровья, эмоциональное состояние, отношение к собеседнику, самооценка, акустические характеристики голоса.
2.Общая культура субъектов общения.
3.Профессиональные особенности общения.
4.Психологические особенности личности.
5.Национальные особенности.

Автор(ы) статьи: Лавринова Н.Н.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Длительное время в культурологи сохраняется тенденция к наиболее глубокому изучению человека: его природы, внешности, внутреннего мира, менталитета и т.д. Одним из актуальных направлений исследования является осмысление феномена человека через естественные языки. Язык, в данном случае, не просто средство коммуникации, передачи и выражения мысли, а система, в которой оформляется концептуальный образ мира.

Личность, то есть конкретный человек, является носителем сознания, языка, обладает свободой воли, сложным внутренним миром и определенным отношением к судьбе, миру вещей и себе подобным. Это позволяет ему постоянно вступать в различного рода диалоги, быть активным творческим участником процесса коммуникации. Человек – существо социальное по своей природе и потому выступает как субъект социокультурной жизни, «человеческое в человеке порождается его жизнью в условиях общества, в условиях созданной человеком культуры» (А.А. Леонтьев).

На сегодняшний день известны различные подходы к изучению языковой личности: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночесловеческая) личности (в,п, Нерознак), этносемантическая личность (С.Г.Воркачев), семиологическая личность (А.Г. Баранов), русская языковая личность (Ю.Н. Караулов), языковая личность западной и восточной культур (Т.Н. Снитко) и т.д.

Первое обращение к языковой личности связано с именем немецкого ученого Й.Вейсгербера. В русской лингвистике первые шаги в этой области сделал В.В.Виноградов, который выработал два пути изучения языковой личности – личность автора и личность персонажа. О говорящей личности писал А.А. Леонтьев. Само понятие языковой личности начал разрабатывать Г.И. Богин, он создал модель языковой личности, в которой человек рассматривался с точки зрения его «готовности производить речевые поступки, создавать и принимать произведения речи». В широкий научный обиход данное понятие ввел Ю.Н. Караулов, который считает, что языковая личность – это человек, обладающий способностью создавать и воспринимать тексты, различающиеся: «а) степенью структурно-языковой сложности; б) глубиной и точностью отражения действительности; в) определенной целевой направленностью».

Ю.Н. Караулов разработал уровневую модель языковой личности с опорой на художественный текст. Языковая личность имеет три структурных уровня. Первый уровень – вербально-семантический (семантико-строевой, инвариантный), отражающий степень владения обыденным языком. Второй уровень – когнитивный, на котором происходит актуализация и идентификация релевантных знаний и представлений, присущих социуму (языковой личности) и создающих коллективное и (или) индивидуальное когнитивное пространство. Этот уровень предполагает отражение языковой модели мира личности, ее тезауруса, культуры. И третий – высший уровень – прагматический. Он включает в себя выявление и характеристику мотивов и целей, движущих развитием языковой личности. Следовательно, кодирование и декодирование информации происходит при взаимодействии трех уровней «коммуникативного пространства личности» — вербально-семантического, когнитивного и прагматического.

Концепция трехуровневого устройства языковой личности определенным образом коррелирует с тремя типами коммуникативных потребностей – контактоустанавливающей, информационной и воздействующей, а также с тремя сторонами процесса общения – коммуникативной, интерактивной и перцептивной.

Уровневая модель отражает обобщенный тип личности. Конкретных же языковых личностей может быть множество, они отличаются вариациями значимости каждого уровня в составе личности. Таким образом, языковая личность – это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. При этом речевая личность – это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения.

В содержание языковой личности включены следующие компоненты:

1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, то есть система ценностей, или жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования национального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения;

2) культурологический компонент, то есть уровень освоения культуры как эффективного средства повышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и эффективного воздействия на партнера по коммуникации;

3) личностный компонент, то есть индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке.

Параметры языковой личности характеризуются определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частотности употребления, которые запалняют абстрактные синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол, возраст и т.д. Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этикета, принятого в социуме.

Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.

Культурные ценности представляют собой систему, в которой можно выделить универсальные и индивидуальные, доминантные и дополнительные смыслы. Они находят отражение в языке, в значениях слов и синтаксических единиц. Например, во всех культурах осуждаются такие человеческие пороки, как жадность, трусость, неуважение к старшим, лень, но в каждой культуре эти пороки имеют разную комбинаторику признаков. Для каждой культуры можно разработать параметры, которые будут своеобразными ее координаторами, и будут считаться исходными ценностными признаками.

Таким образом, языковая личность – социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное – формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов; при этом не следует забывать, что языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая такая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего и в меньшей – из индивидуальных языковых особенностей.

Основным средством формирования языковой личности является социализация индивида, предполагающая три аспекта:
процесс включения человека в определенные социальные отношения, в результате которого языковая личность оказывается своего рода реализацией культурно-исторического знания всего общества;
активная речемыслительная деятельность по нормам и эталонам, заданным той или иной этноязыковой культурой;
процесс усвоения законов социальной психологии народа. Особая роль принадлежит второму и третьему аспектам, так как процесс присвоения той или иной национальной культуры и формирование социальной психологии возможны только посредством языка.

Лингвокультурная личность – это закрепленный в языке базовый национально-культурный прототип носителя определенного языка, составляющий вневременную и инвариантную часть структуры личности.

Литература:
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М., 1998.
Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М., 1987.
Леонтьев А.А. Психология общения. – Тарту, 1976.
Маслова В.А. Лингвокультурология. – м., 2001.

Автор(ы) статьи: Абоносимова Е.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Многие прогрессивные деятели русской науки и культуры ХVIII-ХХ в.в. (М.В. Ломоносов, А.Н. Радищев, В.Г. Белинский, Н.В. Гоголь, А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский, В.В. Розанов, В.С. Соловьев, А.С. Хомяков и др.) в своем творчестве уделяли достаточное внимание вопросам выявления особенностей русского национального характера. В своих работах они отмечали светлую, положительную сторону народного характера как его основную ценность. Особенно подчеркивали они тот эмоциональный, мироощущенческий пласт народной мудрости, который формирует уже с раннего детства радость бытия, чувство полноты и насыщенности жизни.

Как отмечал историк М. Гефтер, Россия – нечто большее, чем страна в обычном понимании этого слова. Это целый материк, ядро Евразии, «мир миров», в котором веками сосуществуют представители разных национальностей и этнических групп Можно сказать, что российский народ это своего рода «макроэтнос», обладающий своими традициями, особой шкалой жизненных ценностей и потребностей, сформировавшихся на перекрестке культур Запада и Востока.

Историческими корнями этой ментальной характеристики российского народа и русской культуры, источниками жизнеутверждающих социальных установок, нашедших отражение в национальном характере, на наш взгляд, является дохристианская религия и сложившиеся на ее основе мировосприятие и мироощущение, воплотившееся не только в образе жизни, но и в традициях, культуре, языке. Для языческого мировоззренческого комплекса было свойственно почитание сил жизни, выраженное в культе природы. У восточных славян главными символами жизни выступали Солнце, Земля, Вода, обеспечивающие основу существования земледелия, с которым в первую очередь ассоциировалось представление о жизни вообще. Об этом говорят такие сюжеты народных сказаний, былины, предания, как «живая и мертвая Вода», наделенная священной, божественной сущностью Земля, припадая к которой былинные богатыри получили силы для победы над врагом. Важно отметить, что в процессе распада родовых отношений возрастает роль семьи и в русском фольклоре отчетливо проводится идея, что те качества и свойства, которые помогают эпическому герою одолеть врага (стойкость духа. сила, доблесть, энергия и т.д.) берут свое начало также и в семье.

Другим источником, тесно связанным с первым, является принятие христианства древней Русью. Положенное на русскую культурную почву, оно проявляется в синкретизме древнеславянского политеизма и христианского вероучения. В результате чего появляется русское православие. Логическим продолжением жизнеутверждающего начала является постановка и разрешение смыслосодержательного вопроса жизни и смерти в мировоззренческом сознании народа. Признавая неизбежность физической смерти каждого человека («От смерти не посторонишься»), в народе не считали необходимым печалиться и сокрушаться раньше времени («Когда будем помирать, тогда и будем горевать»), внося некоторый юмористический оттенок в ощущение трагизма этого события («Живи, не тужи: помрешь, не заплачешь»). В трудных, опасных, рискованных положениях не следовало предаваться унынию, терять надежду на возможность выхода, веру в силу своего духа («Тони, моя котомка, да будь я на берегу», «двум смертям не бывать, а одной не миновать» и др.). Осознавая факт конечности земного существования каждого человека, народ верил в бесконечность жизни как таковой, поскольку ценность человеческой жизни и соответствующая память о ней определялись не количеством прожитых лет, а тем содержанием, которым она была наполнена («Не тот живет дольше, чей век больше», «Смерть злым, а добрым вечная память», «Жизнь не по молодости, смерть не по старости»).

Таким образом, устное народное творчество русского народа позволяет увидеть как складываются взгляды на жизнь как вечное бытие, творящее новую жизнь, и на человека как субъекта духовного творчества. Эти исторически сложившиеся воззрения получили свое философское обоснование в конце ХIХ- ХХ в.в. в трудах отечественных и зарубежных мыслителей (В.В. Зеньковский, С.Л. Франк, А. Швейцер, В.С. Соловьев, Н.А. Бердяев, Э. Фромм и др.).

С развитием христианской религии самоценность и самодостаточность человеческой личности, составляющие основу оптимистического мировоззрения, получили новое звучание. В русской культурной традиции, характерная для жизненного уклада древней Руси патриархально-общинная направленность мировоззрения личности получила новое, духовно-религиозное осмысление, связанное с категорией соборности. Н.А. Бердяев считал, что в дохристианской, в древней стихии рода «не была сознана не только личность человека, но не было сознано и единство человечества, обладающее соборной душой и общим назначением».

По мысли Н.А.Бердяева «духовная соборность», «коллективизм духовный» являются тем путем, которым формируется иной, более социальный, творческий тип цивилизации, признающий ценность человеческой личности.

Соборность как русская культурная почва сложилась не случайно. Этому способствовали следующие причины: суровые природно-климатические условия, войны, длительное монголо-татарское иго, революции и т.п. Тяжелые условия жизни побудили русского человека искать ободряющие впечатления в своем душевном строе, вырабатывать особые формы жизнеутверждения духа, которые более всего и чаще всего возникали в коллективном сознании (соборность). Также одной из лучших сторон русского национального характера, позволяющей приободрить человека, укрепить его дух, является чувство юмора, самоиронии.

Таким образом, в процессе исторического и социально-экономического развития сложился идеал личности русского человека, для которого характерны мягкость в общении, солнечность и душевность, добрый юмор, кооперативность, «хоровое начало» (В.В. Розанов), альтруистическое отношение к другим, радостное восприятие жизни и своего бытия в ней. Оптимистическое мироощущение как составная часть русского менталитета культивируется в человеке с первых дней его жизни и являет собой тем самым эмоциональный компонент народного мировоззрения. Для русского менталитета характерна оптимистическая направленность жизни на «идеал хорошего», где счастливая и радостная жизнь сопряжена с деятельным добром к ближнему, с осознанием смысла своей индивидуальности через призму общности и нераздельности всеединого целого.

Автор(ы) статьи: Зотов С.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Эпоха глобализации привела к мощному взаимодействию культур друг с другом. В этом процессе константные субстанции (устойчивые основы) национальных культур участвуют достаточно своеобразно. Их доминанты, представленные языком, ментальностью, религией, искусством, наукой, с вложением в них более мелких построений – идеалов, норм, ценностей и др. позволяет рассмотреть аспекты их взаимодействий в межкультурных контактах.

Коммуникации разных культур ставят оба агента (культуры) коммуницирования в ситуацию, которая выступает не как сплошное слияние всех без исключения ее элементов, но как коммуникации отдельных частей константных субстанций. Само качество вхождения в другую культуру зависит от формы коммуникации и степени социальной дистанции, в которой находятся оба субъекта.

Если взять за основу принятые формы коммуникации, выделенные Б. Ерасовым — межличностную межкультурную коммуникацию; внутригрупповую межкультуруную коммуникацию; межгрупповую межкультурную коммуникацию, то характер взаимодействий константных субстанций в каждом случае будет значительно отличаться от другого.

Межличностная межкультурная коммуникация, — наиболее изучаемый в психологии, культурологии и социологии аспект, по параметрам которого определяются многие личностные характеристики. Межличностная коммуникация — постоянный ежедневный процесс, определяющий все остальные характеристики взаимодействий культур. При этом сам процесс межкультурного взаимодействия можно считать сложно диффузным явлением, в котором осуществление собственно диффузии (смешение) крайне нелинейно. В первую очередь в коммуникации включены языки во всем спектре их объема, куда попадают и вербальные-визуальные и тактильно-обонятельные аспекты.

Однако, они коммуницируют друг с другом незначительной — пограничной — частью своего объема, которая необходима для общения преимущественно обиходного характера (речь не идет о профессионалах-лингвистах, голубооко изучающих особенности и нюансы языка).

Но, имея в виду информационную сторону общения, следует сделать несколько отсылок на разъяснение именно этой специфики. Естественно, что сам акт общения многогранен, и его нельзя сводить только к прямому обмену вербальной информацией. Люди, как два агента коммуникации взаимодействует друг с другом всем объемом языков, эмоций, энергии и др., создающими его личностное поле. Поэтому в процессе межличностных коммуникаций информация не только передается, но и постоянно корректируется. Причем эта корректировка проходит несколько этапов: первый из них заключается в корректировании информации в процессе усвоения, затем корректировка осуществляется в самом акте ее передачи, так как звучащее слово всегда иное, нежели мысли и ощущения, последний аспект корректировки происходит в момент получения и усвоения ее другим человеком. То есть, информирование в межличностном общении представляет собой многоэтапное построение, смыслы которого постоянно меняются в процессе усвоения, которое может расширять или суживать содержания. При этом может происходить смещение акцентов в самом содержании, так как для разных личностей значимыми становятся другие позиции.

Рассмотрим межличностные межкультурные позиции, глубоко изученные Т. Шибутани, а вслед за ним и Б. Ерасовым (1, 4).

Для качественной межкультурной коммуникации в этом случае нужно не только овладеть языком, но и усвоить множество невербальных средств общения. Правильное восприятие и реагирование на другую культуру проявляется в знании символической знаковой системой. Б. Ерасов отмечает, что в этом плане “могут выступать любые социальные феномены. В качестве основных ее форм принято рассматривать жесты руками, как преднамеренные, так и непроизвольные, выражения лица, позы и положения тела, стили одежды и причесок, походку, пространственную дистанцию при общении, прикосновения, контакт глазами (особенно тогда, когда человек слушает другого), архитектуру, дизайн интерьера, артефакты, такие, как ювелирные украшения, трости, платочек или цветок на лацкане, графическую символику типа “женская комната” или “осторожно при транспортировке”, указатели на улицах, художественные и другие формы воздействия, например свадебный танец или политический парад, запахи, цвета, синхронизация речи и движений, вкусовые предпочтения, включая символику, связанную с едой, коммуникационные функции чаепития и др., различные формы удовольствия, так или иначе связанные со ртом — курение, жевание резинки и т.п., влияние температуры, косметику, сигналы, применяемые полицией, водителями, символику, связанную со временем (какое время рассматривается как слишком раннее или слишком позднее для визитов к друзьями и малознакомым людям, какая речь считается длинной, а какая короткой, сколько времени должен длиться обед и др.), тишину, паузы при вербальном общении” (1, с.444-448).

Немаловажным аспектом становится и то, что в процессе обмена информацией люди не просто обмениваются тем или иным содержанием, но и влияют друг на друга. И это влияние становится тем более сильным, чем более своеобразной и значимой для другого является сама личность. То есть, качество межличностных отношений становится фильтром для усвоения информации. Психологическое воздействие, возникающее при этом, может аннулировать смысл информации, понизить или повысить ее актуальность, расширить содержание и перевести его влияние на объекты, которые прежде не возникали в поле зрения и др. Все это направлено на изменение поведения коммуникатора и коммуницируемого.

Одновременно с этим, характер межличностной коммуникации предполагает наличие барьеров психологического или другого порядка, которые становятся барьерами для восприятия информации. Систематизация барьерности чрезвычайно велика, но основой ее становятся преимущественно разные типы и модификации ментальности. Каждая из них обязывает коммуникатора корректировать информацию достаточно существенно. Кроме них, в качестве барьера может выступать и степень коммуникабельности — умение и уровень культуры общения или его отсутствие. Мы постоянно сталкиваемся с этими проблемами и на личном и на наблюдаемом уровне.

Внутригрупповая межкультурная коммуникация основывается на единой деятельности, которая одновременно становится и полем коммуникации, то есть полем передачи идей, знаний, оценки событий; и возможностью достижения взаимопонимания, которое реализуется в новой деятельности.

В данном случае, коммуникация выступает как побудительная сила, организующая совместные действия, в которых каждый член группы выполняет свою часть задания и тем самым становится членом коллективных действий. При этом результат совместных усилий становится совокупным результатом усилий каждой конкретной личности. Но достижение подобного возможно лишь при грамотно организованной коммуникации, базирующихся на единых знаниях, сходных волевых усилиях, мобильности стремлений, социальной ценности результата, встраивания последнего в наличные культурные матрицы. В процессе совместных действий происходит корректировка межличностных отношений, во время которых люди усиливают кооперативные и конкурентные аспекты, чья сущность достаточно тщательно отработана психологами.

Таким образом, внутригрупповая коммуникация становится условием создания новой для культуры ценности и модулирования межличностного общения в сходных для деятельности формах.

Исходя из этого, можно считать, что деятельностная коммуникация – самый объемный и прочный коммуникативный пласт, могущих повлечь за собой изменение ряда других параметров или донорской или реципиентной культуры. В этом случае существующие аспекты чрезмерно оригинальной методологии деятельности сознательно подавляются профессионалами разных культур, что позволяет выработать общую платформу и повысить скорость и качество выполнения.

Вместе с тем, целый ряд видов деятельности, в частности – индивидуальное обучение, и вообще сам процесс обучения – научения, предполагает осознанное принятие — обучение ценностей у высококлассного профессионала, чьи знания оцениваются как очень высокие, достойные заимствования. О. Ромах (2) отмечает, что данная позиция на первом этапе требует безусловного освоения – заимствования наличных образцов избранной модели культуры. Целый ряд мастеров искусств, духовных практик, философских школ, восточных единоборств и др. предполагает не только абсолютизацию точного воспроизведения конкретных методов, но и такого количества повторений упражнений, которые вводят новые структуры культуры в ментальный склад ученика на уровне нормативно-безусловного комплекса. Только после этого, когда сам ученик становится мастером, возможно развитие, модификация его собственной сформированной культуры.

Эта позиция широко распространена с древности до настоящего времени, когда в любой сфере наук, искусств и др. говорят – «я представитель такой-то школы», что предполагает наличие определенного стиля, направления. Именно таким образом осуществляется «живая передача традиции», что обязательно связано не только с усвоением иных образцов культуры, но с обязательным включением в них личностных качеств их создателя. В этом случае ученики становятся естественными преемниками школы со всеми атрибутами, их составляющими.

По сути дела культура ученика находится и изменяется в поле культуры мастера, что в традиционных вариантах предполагало не только обучение, но и жизнь в его доме, то есть, полную смену культурного пространства и полное вхождение в него. На этом принципе построены закрытые учебные заведения, которые были свойственны образованию и воспитанию ремесленников, художников, музыкантов, монахов, студентов, дворянства прежних веков. За несколько лет нахождения в иной культурной среде человек не только приобретал новые способности, навыки, умения, черты характера, но и укреплял их настолько, что они становились осевыми чертами всей последующей жизни.

В настоящее время, когда обучение имеет другие характеристики и предполагает регулярное посещение образовательного учреждения, ученик — студент постоянно возвращается в собственную культурную среду. При этом воздействие культурного пространства образования ослабевает, и ментальность в целом изменяется не столько значительно. Скорее всего, изменениям подвергаются небольшая часть внешних устоев, которые могут более или менее глубоко проникать в индивидуальную картину мира человека.

Межгрупповая межкультурная коммуникация основывается на деятельностных групповых показателях. В качестве объектов общения могут выступать профессионалы или представители демографических групп, туристы (ученые, студенты, рабочие и др. профессиональные группы; молодежь, дети, пенсионеры и др.) Платформой подобных форм коммуникаций выступают, прежде всего, паттерны культуры, сходные для каждой группы. Именно они и их сходное понимание становится условием качественного общения, принятия друг друга и выстраивания побудительной мотивационной основы. В качестве межгрупповых кодов выступают, прежде всего, показатели профессионализма и статуса личности в профессиональной группе. При этом отношения, сформированные к другой профессии или отрасли, зачастую переносятся на личность. В этом случае отрасль (направление, нация, гендер, демографические аспекты и др.) рассматриваются как адекватные личности и прежние ориентиры коммуницирования становятся стереотипами восприятия в иной ситуации. Так, представители точных наук, воспринимают гуманитариев в облегченных категориях, студенты одного института воспринимают других в категориях, основанных на мифологемах, связанных с другим вузом и профессиональной направленностью и др. Эти позиции, с одной стороны, облегчают коммуникации, так как выстраивают ожидания в стандартных позициях, с другой чрезвычайно искажают сущность, так как в процессе принятия другого лишь в конвенциальных категориях из поля зрения ускользает личностная уникальность.

Эта форма коммуникации самая неэффективная в плане межкультурного обмена, так как каждая личность окружена оболочкой своей собственной взрастившей ее культуры. Она остается ее носителем в окружении себе подобных, которые усиливают барьер между культурами коммуникантами. Так, группа туристов, приехавшая в другую страну, так и остается представителями другой культуры, наблюдающими окружающую экзотику. Как правило, последствия подобного выражаются в воспоминаниях и рассказах о местах пребывания, подкрепляемых сувенирами, не более того.

Совершенно другие параметры мы наблюдаем в случае совместной жизни (в едином узком пространстве) представителей разных культур. Примером тому может выступать межнациональная семья, которая строиться обоими супругами и на основе личностной симпатии, и по принципам вырастивших их культурных средах. Здесь все спектры содержательного и формообразующего характера соединены во времени и пространстве, но и при этом, взаимодействие культур происходит настолько извилистыми путями, результаты которого крайне сложно предвидеть.

При этом вхождение в новую культуру, как отмечает Ерасов, проходит по “У-кривой” (U-curve). При этом «U» — степень неизвестности, но также и графический волнообразный символ, демонстрирующий эмоциональное состояние другой личности в иной культуре.

“Первая фаза «У-кривой» получила название “медового месяца”, когда знакомство с новой культурой, ее отдельными достижениями или представителями рождает прилив оптимизма, приподнятое настроение, уверенность в успешном взаимодействии и хороших перспективах на будущее. Эта модель достаточно точно показывает эволюцию восприятия индивида, попавшего в незнакомую культуру. Она имеет три основные фазы: подъем, спад, новый подъем. Как культурно-эмоциональный подъем можно охарактеризовать передающее настроение в семье в период ее становление, высокого обоюдного эмоционального накала позитивного свойства. По сути дела и муж, и жена демонстрируют лишь позитивные свойства и своего характера, и этнокультуры, что проявляется в навязывании преувеличенно позитивного отношения к “достижениям другого этноса”, создающего совершенно иное качество жизни (1).

При этом новая модель культуры выстраивается следующим образом:

Она в течение длительного времени остается отдельными фракталами, которые соединяются лишь новыми формами деятельности, ранее не знакомыми им или их этнической культуре. То есть, деятельностный вакуум заполняется совместно создаваемыми навыками и умениями. При этом под «деятельностным» подразумеваются все атрибуты культуры повседневности (от форм полиаспектной межличностной коммуникации малой социальной дистанции, воспитания детей, до необходимости поддержания порядка в квартире, ремонта и др.). Именно эти новые позиции и выступают основой совместного существования. Демонстрация ценностей этнической культуры очень плотно занимает нишу личностных умений и навыков, основанных именно на ней.

Одновременно с этим, если в коммуницировании участвуют старшие родственники (родители), то ареал их этнокультуры оказывается доминирующим, так как количество носителей культуры определяет и его плотность. Их опыт и этнически окрашенные навыки становятся основой усвоения. В этом случае один из супругов вынужден, подавляя свою культуру, осваивать ценности другой.

Следующий этап диффузии культурных предикантов характеризуется как “культурный шок” Это период ослабления эмоций, затуманивания надежд, когда эйфорический эмоциональный настрой сменяется покоем или более радикальными в минусовой фазе настроениями. Шок возникает в первую очередь в эмоциональной сфере, однако важнейшую роль играют такие социальные факторы — как неприспособленность и неприятие новых обычаев, стиля поведения и общения, темпа жизни, изменений в материальной инфраструктуре и ценностях (роли индивидуальных усилий, рационального поведения).

В третьей фазе формируется реалистическая оценка ситуации, возникает адекватное понимание происходящего, возможность активно избирательно относится к ценностям другого этноса. Однако не исключается и возможность полного отвержения новых культурных феноменов и неизбежного в этом случае отступления, бегства, как в эмоциональном (“в себя”), так и в прямом, физическом смысле. ” (3, с.449). В этом случае мы наблюдаем новое отношение к ценностям собственной культуры, которые воспринимаются как качественные, комфортные, единственно возможные для существования, ценности другой этнической культуры отвергаются, но сохраняются совместно приобретенные навыки и свойства.

Это вторичное воссоздание ценностей собственной культуры наблюдается во всех культурных взаимодействиях.

Выросшие в межкультурных семьях дети, как правило, в большей мере наследуют материнскую культуру, так как первый период своей жизни проводят в поле ее мощного воздействия, когда и создаются основные жизненные стереотипы.

Таким образом, коммуницирование этнических константных субстанций культуры – сложный неоднозначный процесс, который сохраняет ценности этнической культуры в достаточно целостном виде, которые всплывают в различных формообразованиях, наиболее часто фиксируясь в канонах, традициях, повседневной культуре.

Литература
1. Ерасов Б. Социальная культурология. М., 1997.
2. Ромах О. Культурология. Теория культуры. Тамбов, 2002.
3. Флиер А. Культурогенез. М., 1998.
4. Шибутани Т. Социальнвая психология. М., 2003.

Автор(ы) статьи: Зотов С.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Ментальность национальной культуры, как порождение человеческого духа, чрезвычайно полиформична и мало изучена. Она обладает неимоверной, по сути, безусловной, но не фиксированной действенностью, определяющей человеческое мировосприятие. Создаваемая национальной культурой, она теснейшим образом связана с языком, который одновременно является и средством ее порождения и формирует ее.

Наиболее глубоко исследовала ментальность французская историческая школа “Анналов”, которая и ввела в лексикон это понятие (М. Блок и Л. Февр), обращая внимание своих коллег на тот пласт сознания, который в силу своей слабой отрефлексированности не получал прямого отражения в источниках, а потому и постоянно ускользает из поля зрения историков. Их последователи указывали, что в человеческом сознании находят свое преломление самые разные проявления бытия, закрепляясь в системе образов, представлений, символов. Отсюда, изучение образа мыслей людей, способов и форм организации мышления, конкретных и образных картин мира, запечатленных в сознании, рассматривается как возможность понять логику исторического процесса, как в целом, так и применительно к отдельным историческим феноменам.

Приверженцами этой точки зрения на менталитет, в нашей стране, стали представители культурологической школы А.Я. Гуревича. Ментальность, по мнению Гуревича, представляет собой специфический уровень общественного сознания, на котором мысль не отделена от эмоций, привычек и приемов сознания, — люди ими пользуются, обычно сами того не замечая, т.е. бессознательно (4).

Одновременно с этим ментальность может рассматриваться как способ и метод изучения общественных и цивилизационных структур исторического процесса в целом. Гораздо большее прикладное значение имеет изучение ее как качества конкретной эпохи, всего социума, нации, социальной страты.

Таким образом, по мнению Велика А. «ментальность – есть окраска каждой конкретной культуры, которая создает свою специфику, то есть мировосприятие особой конфигурации, которая определяет ракурс базовых характеристик, становых основ национального характера» (2, с. 79). Такая постановка проблемы говорит о том, что каждая этническая культура создает свои матрицы ментальности. Они проявляются как некие свойства традиционного этнического сознания, могущего особым образом отражать (и выражать своим поведением) определенную этническую картину мира.

Этническая картина мира, в свою очередь, есть представления человека о мире, сформировавшиеся на основании определенных культурно-ценностных доминант. Воззрения эти отчасти осознаваемые, отчасти бессознательные. В целом этническая картина мира есть проявление защитной функции в ее психологическом аспекте. Это обуславливает ее трактование и понимание как совокупности бессознательных комплексов, складывающихся в процессе адаптации человеческого коллектива (этноса) к окружающей природно-социальной среде. Они выполняют в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию к окружающей среде. Эти бессознательные образы, включенные в систему этнических констант тем или иным образом, определяют характер действия человека в мире. Последний (характер действий) специфичен для каждой этнической культуры. К характеру действия теснейшим образом примыкает и оценивание этих действий, то есть система ориентаций, норм, идеалов.

Широко известен описанный Кусто разговор с вождем племени каннибалов. Кусто спросил вождя, как они могут питаться человечиной и чем при этом руководствуются? Вождь ответил, что они убивают врага и, съедая его, вбирают в себя его отвагу, силу, то есть, получают и физическую и духовную пищу, причем второй аспект – более важен, так как сам процесс преобразован в сложный и достаточно редкий ритуал. Одновременно с этим вождь посетовал на неэкономность белого населения, которое убивает громадное количество людей в войнах, и совершенно не использует высвобождаемую при этом силу.

Таким образом, разный подход к одной проблеме – есть осевые структуры ментальности, что позволяет говорить о том, что ментальность — это система этнических констант, которая является той призмой, сквозь которую человек смотрит на мир. При такой постановке вопроса возникает проблема взаимодействия носителей культуры – представителей разных типов ментальностей и подходы к возможности унифицирования типов восприятия, переработки информации и взаимодействия их на сходных уровнях. Если ментальность как коллективно-личностное образование представляет собой устойчивые духовные ценности (генетические ценностные константы, навыки, автоматизмы, латентные привычки, долговременные стереотипы), существующие в конкретных пространственно-темпоральных границах, то именно они являются не только основой поведения, но в целом специфической матрицей восприятия мира. В целостном виде они проявляются как в идеалах, языке, образе жизни, так и в вариантах осознанного восприятия тех или иных явлений действительности.

Принадлежность к разным типам культуры демонстрируют неизбежные расхождения, вытекающие из самого факта существования, функционирования и самосознания культур. При этом каждая культура осознает себя как осевую структуру (правильную и лучшую), смотря на другую как на примитивную. Анализ древнейших текстов, начиная от древнеегипетских, древнеримских и др. говорит о том, что себя эти народы называли людьми, а других – варварами. Самосознание культур на основании предпочтения, отдаваемого тем или иным формам собственной мыслительной активности, отражает лишь преобладание некой тенденции в мировосприятии и мироосмыслении представителей данной культуры, чрезвычайно затрудняя при этом взаимодействие с другими.

Эта тенденция существует и сейчас. Изучая памятники древней культуры (тексты) наши современники почти всегда называют их примитивными (даже применительно к дошедшим до нас шедеврам), что объясняется сформированной уверенностью в алогичности или алологичности (наличие другой логики, непонятной нам) у других. По существующим стереотипам, эти позиции оценивались как «если непонятно, то примитивно», «если другая логика, то худшая». Это проявляется буквально во всем, туристы, бывая в бедных районах Индии, с определенным высокомерием и сожалением смотрят на изможденных бедняков, облаченных в нечистые одежды, не замечая того, что последние с брезгливостью отодвигаются даже от тени белого человека. Даже падение тени чужого для них – осквернение. По этому поводу можно приводить бесчисленное количество примеров, характеризующих разные формы мировосприятия.

Отсюда можно сделать вывод, что, уверенность в алогичности мышления представителей других культур возникает в процессе перенесения стандартов и стереотипов собственной культуры на векторы понимания жизнедеятельности и мировосприятия других этносов. На самом же деле логика в их мышлении вовсе не отсутствует, она просто отличается от логики другой культуры.

В отличие от Фрейда, Юнг полагает, что не только субъективное, вытесненное за “порог сознания”, но, прежде всего коллективное и безличное психическое содержание включается в область бессознательного, преобразуется в устойчивые образы и становится архетипами.

В своей сущности ментальность как раз и представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности: пространства, времени, искусства, политики, экономики, цивилизации, религии, то есть — культуры.

Более подробное рассмотрение ментальных особенностей сознания конкретной социальной группы позволяет проникнуть в “скрытый” слой общественного сознания. Именно такой анализ позволяет объективировать и глубоко изучить создаваемые и транслируемые духовные константы эпохи, вскрыть глубоко укоренившийся и скрытый за внешней идеологией срез реальности – совокупность образов, представлений, восприятий, которая в большинстве случаев остается неизменной даже при смене одной формации другой. Это объясняется мощной устойчивостью ментальных структур, которая проявляется в специфике и логике информативного восприятия мира и типологии ментальных состояний, которые формируются ею.

Исходя из этого, культура задает различные типы описания состояний. При этом у человека – носителя конкретной этнокультуры создается множественные варианты понимания окружающего, зависящего от конкретных ситуаций, окружения, статусных, демографических и иных позиций.

Поэтому, единая поступающая информация может по-разному запечатлеваться в сознании разных людей: отдельные ее элементы будут кем-то отчетливо зафиксированы, а кем-то абсолютно неудачно вербализованы и т.д. При этом более точными они будут у образованной части общества, у которой создаются и конституируются образцы поведения, ценностные ориентиры, идеалы, нормы и др. В данном случае они первоначально выстраиваются, стилизуются, типологизируются и транслируются всеми социальными институтами: государством, учреждениями, семьей и др., которые одновременно с трансляцией осуществляют и функцию социального контроля за верностью усвоения и реализации в жизнедеятельности.

Впоследствии, значительно упрощенные, они перетекают в нижележащие социальные слои, цементируют общую ментальность народа и закрепляются на чрезвычайно длительное время (десятилетия и века, по сути – на время жизни конкретной цивилизации). Социальная дифференциация ментальностей отражает существующее в обществе разделение на общественные группы с присущими им витальными, экономическими интересами, образом жизни и т.п. Исследуя ментальность каждого конкретного слоя, можно воспроизвести не только образ жизни, но и духовное и материальное видение мира и, следовательно, его материализацию в действительности.

Проблема адекватного самоопределения и самосознания человека, органически связана с определением его отношения к окружающей действительности, возможности ее осмысления и изменения в соответствии с найденной истиной бытия. Очевидно, что в личностной сфере самосознания как ментально-культурном пространстве вызревают убеждения, ценностные ориентиры, духовные смыслы, которые закрепляются в нем как эквиваленты Я-сознания. Именно таким образом формируются модусы культуры, которые действуют в сознании индивидов (в личностной сфере) и в общественном сознании (в социально-мотивационной сфере) и задают общий характер всех взаимодействий в социуме, ведущую тональность или окраску общественных отношений. В силу этого, он (модус) определяет параметры национального самосознания, которые есть степень сближения, а затем и единения устремлений и ценностных ориентиров всех членов социума к некой Идее, способной стать фундаментом для дальнейшего существования и успешного развития данного сообщества людей. Для русского общества таким концептом стал в прошлом концепт объединения русских земель и прибавления к ним окружающего пространства, как абсолютная цель, ставшая основанием жизни.

Помимо этого длительная история развития России, формировавшая и ментальность, прошла путь трансформации, связанной со спецификой социальных процессов. Даже поверхностный взгляд на него позволяет проследить многосложный путь становления национального самосознания, нарастания и обогащения личностного начала, что неизбежно приводит к феномену Русского великотерпения.

Ключевский отмечал, что над «мышлением и характером великоросса много поработала природа». Земледельцу в Верховьях Волги приходилось вести в лесах подсечно-огневое земледелие, приспосабливать мало плодородные суглинистые почвы, которые через 4-6 лет вовсе истощались, что заставляло землепашца передвигаться дальше, на северо-восток. Так он кочевал, отвоевывая у леса новые территории, пригодные для земледелия, не имея возможности ориентироваться на создание ухоженной, благоустроенной среды обитания, постоянно испытывая тяготы и лишения. Тяжкий труд, бесконечные перемещения в природных условиях с весьма неустойчивым климатом (заморозки в мае и августе могли погубить урожай) — таков был удел великоросса.

Климат с его континентальной суровостью, с его резкими колебаниями, который мог обернуться и жгучим солнцем и трескучими морозами, сыростью или все убивающей засухой. Кроме того, возникала масса опасностей и трудностей, которые создавали болота, реки, озера. И. Ильин в работе «Главные национальные проблемы» подчеркивает, что русский народ свою стойкость и терпеливость обрел благодаря климату. «Кто хоть раз пережил русский зной, а с ним — с юго-востока дующий обжигающий ветер, кто испытал на себе русские метели, которые метут порою по нескольку дней кряду, кто сталкивался с русским ледяным норд-остом (по-русски его называют «чичер»), который проносясь по равнине, в своем свирепом напоре достигает аж самого Черного моря и предгорий Кавказа, тот точно знает, откуда у русских такая стойкость» (6, с. 286). Оборотной стороной формирования мощного духа выступала мечтательность и утопичность сознания, которая проявилась в «мечте о земном рае», где могут собраться гонимые злом мира праведники, ищущие справедливости обиженные и оскорбленные люди. Она стала одной из распространенных на Руси социальных утопий (там же).

Гумилев Л. отмечал в своих работах, что русский этнос обладал яркими самобытными чертами. В нем очень своеобразно формировалось русское национальное самосознание, плотно слитое с религиозным. В русской истории православие во многом содействовало вызреванию Великотерпения как константной субстанции, хотя и не было единственным. Единство земли, единство народа и власти ассоциировалось с единым централизованным государством и православием, которое приросло к душе русского человека (3).

Помимо этого, русский этнос постоянно учился и закалялся в суровой школе военных эпопей, которые не могли пройти бесследно. Они сформировали такие личностные качества как выносливость и стойкость. И. Ильин в статье «Национальная стойкость» подчеркивает, что российское государство возникло благодаря терпению его народа. И терпение это имеет особые свойства: оно лишено тщеславия, жажды похвалы, стремления к славе и почестям. Русский человек обладает «повседневным» терпением, переносит невзгоды и тяготы с верой, смиренно переживая все напасти. Русский человек научился принимать беды как должное, неизбежное, и нести «свой крест» с мыслью: «Бог терпел и нам велел» (6). Русское великотерпение проявляется в умении спокойно поворачиваться лицом навстречу испытаниям, приготовленным исторической судьбой. Так, лицом к лицу с любой бедой утверждаются личностные начала индивида, формируется духовный культ, а для этого нужно колоссальное мужество, повседневное и повсеместное, способное дать «ровно горящий уголь», который мог бы мерцать и под пеплом. Так набирал силу, крепчал дух народа.

Таким образом, формируются стойкие культурные паттерны — принятые этнокультурой связные конфигурации образов и стереотипов поведения, стандартов, ценностей или идеалов.

Подобный анализ можно провести относительно исследования ментальности интеллигенции, что представляет собой более обширный пласт фактологического материала. Здесь в качестве объекта изучения могут выступать и сочинения известных представителей российской интеллигенции, и их язык, оговорки, манера изложения и др. Это в целом позволяет воссоздать матрицу идеологии, моделей поведения, способов реакции на предлагаемую действительность, что в совокупности воссоздает картину ментальности.

Помимо исследования ментальности представителей разных социальных слоев одного этноса, чрезвычайно показательны исследования моделей ментальности разных темпоральных и этнических культур. Очень интересным становятся соединения в них невозможных, с точки зрения нашей логики, компонентов.

Рассмотрение восприятия мира с точки зрения аристотелевской концепции (наличие множества возможных представлений исходной информации, что является единственно верной ее репрезентацией) дает возможность различно трактовать ее логическую структуру, в том числе и способы понимания состояний сознания потенциального множества субъектов, воспринимающих исходное положение вещей. Эта специфика может и неизбежно противоречит сформированным в сознании стереотипам, установкам, иллюзиям.

Оппонентная структура восприятия ярко представлена в текстовых источниках Древнего мира, в частности, Египта. И сами тексты, и мифология приписывала своим Богам амбивалентные и часто противоречивые свойства, само наличие которых (противоречивых свойств) являлось обычным и именно это привлекало к герою (Богу, Фараону) симпатии народа (5). Данные примеры демонстрируют наличие триад (в отличие от дуального подхода), каждая из которых обладает высокой степенью ценности, и их обязательное сочетание в одном персонаже подчеркивают его значительность. Подобные аспекты позволяют говорить о наличии совершенно другой логики (аллологики) этноса, в паттернах которой воспринималась действительность, что существенно отличается от модусов культуры современного восприятия реальности (5).

Множественные отличия присутствуют и в восприятии природы. Для жителя современного мегаполиса – она – пространство, находящееся за окнами, или в, лучшем случае, на даче. За ней просто наблюдают относительно того, как именно нужно одеться.

Ю. Бромлей отмечает, что для древнего человека, или представителей современных народов – представителей «детских (встроенных в природу) культур», природа совершенно другой мир. Она выступала как одушевленное «Ты», а не безличное «оно». «Ты» — это хотя и иная, но однопорядковая человеку реальность, с которой можно обращаться как с себе подобным и от которой можно ожидать сходных реакций: удовольствия и неудовольствия, обиды или умиротворения, заслуженной защиты или спровоцированной или спорадической агрессии и т.п. Отсюда — стремление умилостивить ее, испросить у нее для себя или для сообщества некоторые блага взамен принятия на себя определенных обязательств, а подчас и посредством угроз (1). Последний аспект очень показателен, более того, он протянул традиционные параметры восприятия и отношений с ней к настоящему времени. Подробно описан случай, происходивший во время строительства Санкт-Петербурга, когда необходимо было перевести по Ладоге караван судов с грузом, но длительный шторм мешал этому. Петр 1 сначала просил Ладогу успокоится, затем угрожал ей словесно (используя ненормативную лексику), а когда уговоры не помогли, велел высечь Ладогу батогами, лично участвуя в этом. После этого шторм прекратился.

Это буквальным образом переплетается с древнеегипетскими текстами, свидетельствующими, что люди не только обращались с Богами (их изображениями) достаточно бесцеремонно, но и буквально требовали соответствующих наград за службу и жертвоприношения. Характер ментальности предполагал близкое общение с высшим миром и введение Богов в повседневный круг бытия (5).

Приведение и действенность схожих примеров позволяют говорить о том, что менталитеты изменяются более медленно, чем что-нибудь другое, и их исследование демонстрирует, как медленно шествует история”.

Но, помимо того, что ментальность представляет собой совокупность рациональных и иррациональных взаимообусловленных, усвоенных и применяемых композиций, она трансформируется в особую пространственно-энергетическую композицию, обладающую своими собственными показателями взаимного притяжения. При этом важной проблемой становится выяснение причин и особенностей такого притяжения. Если совокупность элементов столько различна, то они не должны составлять целостности, а существовать как разрозненные аспекты. Но в реальности это не так.

Отвечая на подобные вопросы, японский ученый Иномата, предлагает свою теорию, изложенную им в книге «Парадигма новой науки».

Он считает, что любые конструкты объединяет энергия, которая движется по спирали, закручиваясь по часовой стрелке. Его основная идея заключается в следующем: сознание-ум и масса-материя не связаны непосредственно. Но когда сознание управляет течением физического времени, появляется положительная и отрицательная энергия.

Рассматривая ментальность с этой точки зрения, можно придти к выводу, что она основывается на концепциях синхронистичности коллективного бессознательного, которые приобретают совершенно иные свойства и характеристики. Ментальность вследствие этого становится не просто набором и совокупностью отдельных субстанций, но преобразуются в поле притяжения каждой из них в единое целое, которое выстраивается в локальную модель мироздания, находящейся на определенной вибрационной волне, порождаемой пониманием, представлениями, то есть сознанием людей одной культуры. То есть общее сознание – есть физическая вибрационная энергия, принимающая форму электромагнитных волн. Материя обладает вибрацией на уровне атомов или элементарных частиц — эта идея лежит в основе квантовой физики. Сознание, как и материя, на базовом уровне состоит из вибрации. Ментальность, как коллективное сознание, и становится определенным управляющим центром, который курирует сознание всех своих носителей и определяет качество, развитие и направленность формирования и культуры, и людей, в ней живущих (7, с. 48-54)

Этой противоречивой, но энергетически соединенной ментальностью, объясняется многомерность людей, каждого конкретного человека, что создает возможность построения разных вариантов целостных образов. Последняя (многомерность) достигается за счет высвечивания одних и затенения других свойств человека. Подразумеваемая целостность человека всегда обнаруживает глубинный слой знаний, формируемый ментальностью, который служит ее исходным основанием. Речь идет о единых началах, лежащих в основе восприятия мира и человеческого бытия. Это — мировоззренческие принципы, связанные в некую систему категорий, незримо присутствующие в нашей культуре и создающие «естественность», самоочевидность общих представлений о мире и человеке, настолько привычных и банальных, что специфика их обычно не замечается представителями данной культуры.

Таким образом, ментальность создает картину мира, в которой соединены все или большинство известных компонентов, соединенных воедино единым полем. Последнее представляет собой мифологический пласт сознания, ориентиры которого и переносятся на восприятие и оценивание окружающего.

В общем конструкте ментальности каждый компонент (наука, искусство, религия) содержательно и функционально отличен от другого, решая свои проблемы и наполняя картину мира определенными смыслами. Три вида знаний, объединяясь в личном сознании по законам апперцепции, образуют стержень культуры, сцементированный вибрационной энергией.

Ментальная картина мира индивида начинает формироваться с момента его рождения и корректируется при поступлении новой информации в течение всей жизни, в процессе чего происходит процесс восприятию явлений внутреннего и внешнего мира. При этом новая информация усваивается (делается своей) тогда, когда сходна, или соответствует индивидуальной ментальности. В противном случае она отторгается, как «другая», следовательно, дискомфортная.

При этом направленность ментальности каждого человека и, соответственно его этнической культуры, будет соответствовать тому типу ментальности, которая более всего проявлена и известна в религиозно-философских доктринах, рождающих определенный тип общей ментальности его этнокультуры. Она становится его почти генетически передаваемой субстанцией, которая приобретает константное качество.

Литература
1. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983
2. Велик А.А. Психологические направления в этнологии США. От исследования «культура-и-личность» к психологической антропологии // В кн. Этнология в США и Канаде. М., 1989.
3. Гумилев Л. Древняя Русь и Великая Степь. М., 1992
4. Гуревич А.Я. Исторический синтез и «Школа Анналов». Москва. «Индрик».
5. Дюмезиль Ж. Верховные боли индоевропейцев. М., 1986.
6. Ильин И. Главные национальные проблемы. Тобольск, 1972.
7. Иномата Ё. Парадигмы современной науки. СПБ, 2003.

Автор(ы) статьи: Ромах Н.И.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Бесконечное культурное многообразие является великим достоянием человечества и должно передаваться как эстафета поколений, способствуя укоренению принципов взаимного интереса, сотрудничества, толерантности и ненасилия. Взаимодействие культур, в свою очередь предполагает толерантное общение их представителей, являющихся носителями как соответствующих систем ценностей, идей, эстетических образцов, так и методов их передачи и усвоения.

В этом контексте очень важным является само восприятие идеи мирного сосуществования и формирования толерантного сознания. Необходимы введение элементов культуры мира в философско-социальные и образовательно-психологические программы (прежде всего, в таких областях, как: философия, социология, педагогика, культурология, конфликтология, политология, история, и др.), разработка стандарта культуры мира в искусстве, а также расширение кругозора и мировосприятия как отдельной личности, так и общества в целом, развитие интереса к различным культурам нашей планеты, изучение культурного наследия, и, как следствие, повышение терпимости к инакомыслящим, инаковерующим, формирование культуры общения, диалога и взаимопонимания, развитие толерантности.

Во многих культурах понятие «толерантность» является своеобразным синонимом «терпимости»: лат. – tolerantia – терпение; англ. – tolerance, toleration; нем. – toleranz; фран. – tolerance. В процессе историко-культурного развития и становления философской мысли категория «терпимости» («толерантности») претерпевает изменения. Это является естественным явлением, так как меняется и само общество, во главу угла в человеческих взаимоотношениях ставятся разные идеи.

Проблема терпимости – одна из старейших общественно-исторических проблем. Со времен античности целые народы и отдельные общественные деятели искали пути разрешения конфликта между установленными моральными нормами и реальным их воплощением в поведении человека в силу многообразия религий, традиций и ценностных ориентаций, вызывающих напряжение в общественных отношениях, вражду и ненависть людей.

В русской традиции понимание толерантности (как мира, добра, терпимости, милосердия) развивалось в народном, религиозно-философском и светском направлениях. Для всех направлений характерен антропоцентризм и панэтизм, а для светского – еще и социальная ориентация. Наглядно это прослеживается в пословицах и поговорках, взятых из сборника В. Даля: «Добро творить – себя веселить», «Добрый человек в добре проживет век» и т.п.

Философская разработка проблем терпимости начинается в России в XVIII в. Русский религиозный мыслитель XVIII вв. Тихон Задонский предложил в своих трудах осмысление основных постулатов православия, в том числе и проблем терпимости. В своем произведении «Сокровище духовное, от мира собираемое» он определил терпимость не только как отсутствие мести (т.е. насилия), но и нежелание дальнейшего мщения. Таким образом, терпимость он относит к всепрощению.

В своих главных направлениях русская философия сосредотачивалась преимущественно на проблемах морали и этики. Разрабатываемый философами принцип единосущия – наличие важных онтологических связей, объединяющих все существа мира, преодолевающих временные и пространственные ограничения – нашел отражение в учение о строении мира П.А.Флоренского, который ввел понятие единосущее по аналогии с его богословским значением. Он положил в его основу представление о христианской любви, преображающей связи существ друг с другом. Другим понятием – центральным для русской философии – является понятие соборности, разрабатываемое А.С. Хомяковым. Под соборностью он понимает совокупность единства и свободы множества лиц на основе совместной любви к Богу и всем другим общечеловеческим ценностям. При этом принцип соборности должен быть непреложной основой не только для жизни Церкви, но и в решении многих других проблем.

Русские просветители XVIII – XIX вв. решали проблему человека по преимуществу через призму социального, смещая акценты с сущности человека на его существование. Н.И.Новиков, А.Н.Радищев, С.Е.Десницкий, А.П.Куницин и другие в своих трудах утверждали самоценность личности, веру в мощь разума, возможность гармонии общественных отношений на справедливых, разумных началах. Человек, заявляли они, свободен и не может ни для кого служить средством для каких-либо целей.

Значительное исследование принадлежит В.С.Соловьеву, который посвящает решению проблем терпимости целый раздел в своем труде «Оправдание добра». В.С. Соловьев определяет терпимость как «допущение чужой свободы, хотя бы предполагалось, что она ведет к теоретическим и практическим заблуждениям».

В русской философии толерантность (единое) выражается через многообразие особенного, а в итоге их диалектическая связь и есть многообразие в единстве. При этом каждая из составляющих этого многообразия и самоценна, и многоаспектна.

Русские религиозные философы В.С.Соловьев, Г.В.Флоровский тяготели к славянофилам, а П.Б.Струве, П.А. Сорокин – к западникам, но их объединяет, то, что они проповедовали нереволюционное, ненасильственное, гуманистическое решение проблем, стремление к соборности и всеединству.

Очень важен вклад в рассмотрение проблемы войны, мира, толерантности таких знаменитых россиян как А.М.Герцен, Н.А.Бердяев, В.И.Вернадский и др.

Ненасилие – важнейший и безошибочный показатель уровня нравственного развития человека и общества. Вместе с тем оно является прагматическим императивом нашего времени. Вся логика развития современной цивилизации приводит к пониманию ненасилия как важнейшего условия дальнейшего прогресса и процветания человечества.

В XX веке идеи толерантности получили развитие в философско-педагогическом направлении. Так К.Д.Ушинский видел задачу педагогики в воспитании человека альтруистических взглядов, исполненного терпимости и готового к взаимодействию с другими.

Два близких по духу педагога-философа Я. Корчак и К. Вентцель провозглашали концепцию формирования толерантности взрослых по отношению к детям. Большой вклад в изучение и развитие толерантности вносят последователи Вальдорфской школы и Монтессори-педагогики.

Очень важна характеристика определения толерантности в Преамбуле Устава ООН: «…проявлять терпимость и жить вместе, в мире друг с другом, как добрые соседи».

Согласно определению, данному в Декларации принципов толерантности (подписана 16 ноября 1995 года в Париже 185 государствами – членами ЮНЕСКО, включая и Россию), толерантность означает «уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия культур нашего мира, наших форм самовыражения и способов проявлений человеческой индивидуальности». Это определение, наиболее масштабное, подразумевает терпимое отношение к иным национальностям, расам, цвету кожи, полу, сексуальной ориентации, возрасту, инвалидности, языку, религии, политическим или иным мнениям, национальному или социальному происхождению, собственности и пр.

В настоящее время большой вклад в изучение, формирование и развитие толерантности вносят современные представители философской и педагогической мысли такие как А.А. Погодина, В.П. Лекторский, В.В. Луховицкий и другие.

Толерантность – это не только уважение чужих ценностей, но позиция, предполагающая расширение круга личных ценностных ориентаций за счет позитивного взаимодействия с другими культурами, то есть в понятие толерантности закладывается подтекст обогащения новым и иным культурным достоянием, социальным опытом.

Принципы толерантности как основные права и свободы закреплены в законных актах и провозглашены в международных декларациях. Базовый документ здесь – Всеобщая декларация прав человека, а также Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах. В рамках Совета Европы (СЕ) действует Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод.

Недопущение расизма и расовой дискриминации закреплены, прежде всего, в Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, Декларации о правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам.

1995 год (год 50-летия ООН и ЮНЕСКО) был объявлен Международным годом терпимости, 2000 год – Международным годом культуры мира, а последующее десятилетие – Десятилетием культуры мира и ненасилия.

Государственная позиция РФ в отношении проблемы толерантности выразилась в разработке Федеральной целевой программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе» на 2001-2005 годы. Задачи документа – научная разработка эффективной государственной политики формирования установок толерантного поведения, внедрение методов и организационных механизмов мониторинга, диагностики и прогнозирования социальнополитической ситуации, разработка и внедрение системы учебных программ и тренингов для всех ступеней и форм образования. Полномасштабная реализация программы планируется на четырех уровнях: личность, семья, общество и государство.

В современной ситуации формирование толерантного сознания молодого поколения и развитие культуры мира имеют важнейшее значение. В силу своего общественного положения молодое поколение больше чем кто-либо заинтересовано в замене культуры насилия и войны на культуру мира и демократии, в устранении образа врага, в утверждении принципов терпимости и добрососедства.

Автор(ы) статьи: Полякова Т.А., Ромах Н.И.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

В каждом обществе существует специфическая, отличная от других система взаимосвязанных норм, обычаев, верований и ценностей, разделяемых большинством членов общества, которая отличается от других систем подобного рода. То есть, общество обладает своим менталитетом, который формирует менталитет отдельной личности. Внутренние социальные связи и независимость общества, связывающая входящих в него индивидов, является каркасом культуры ее основой и защитой от внешнего влияния. Без общества как единого целого культура не могла бы развиваться, так как с его помощью закрепляются единообразные культурные образцы и их отделение от доминирующего влияния других культурных систем.

C ледует сделать вывод о том, что культура каждого отдельного общества не обязательно должна разделяться всеми его членами, тем не менее, существуют некие ценностно-регулятивные факторы в виде системы ценностей, норм, устоявшихся правил, которые в той или иной мере оказывают влияние на формирование менталитета личности. Менталитет, в свою очередь, как специфика жизни людей раскрывается через систему взглядов, оценок, норм и умонастроений. Эта система основывается на имеющихся в обществе знаниях и верованиях и задаётся вместе с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательного.

Итак, менталитет личности – это, прежде всего транслятор культуры как нормативно-ценностной системы общества, так как:

- она аккумулирует результаты духовной деятельности общества;
- представляет собой наиболее устойчивую, фундаментальную структуру общественного сознания;
- она пронизывает менталитет личности и социальных групп;
- она определяет тональность всей культуры, обуславливая избирательный подход, как к вновь созданным произведениям духа, так и к ценностям, созданным в прошлой истории народа или ценностям другой, «чужой» культуры.

Из вышесказанного следует, что система ценностей – это совокупность материальных или идеальных предметов, обладающие значимостью для данного социального субъекта с позиций удовлетворения его потребностей и интересов. В данной трактовке можно представить многочисленные определения ценностей, которые существуют в отечественной науке. Ценностные ориентации, которые происходят от устоявшейся системы ценностей, являются установками для личности на ценности материальной и духовной культуры [1, С. 197].

Ценности и ценностные ориентации выполняют ряд функций, основной из которых является – регулятивная, а именно регулирование поведением личности в определенных социальных условиях. Эта функция ценностей осуществляется следующим образом.

Личность, чтобы чувствовать себя полноправным членом общества, должна оценивать себя, свою деятельность и свое поведение с позиций соответствия их требованиям культуры. Иными словами менталитет личности, по меньшей мере, должен гармонировать с менталитетом сообщества. Соответствие менталитета личности принятым в обществе нормам и правилам создает у нее ощущение собственной социальной полноценности, которая является условием нормального социального самочувствия, и напротив, ощущение дисгармонии – погружает человека в состояние дискомфорта, может стать причиной тяжелых переживаний личности. Таким образом, человек нуждается в постоянном контроле над степенью своей социальной полноценности. Внешний контроль осуществляется благодаря институту общественного мнения, правовым органам и т.д. Внутренний контроль осуществляется самим индивидом с позиций норм, ценностей (нематериальных) и требований общества, усвоенных им в процессе социализации, формирования менталитета и выступает как самоконтроль. Самоконтроль является действенным механизмом развития личности, так как предполагает последующую корректировку поведения ее в соответствии с указанными нормами.

Степень своей социальной полноценности отдельная личность осуществляет посредством самоконтроля, сопоставляя себя с определенным, принятым в обществе идеалом. Для чего необходим взгляд на себя со стороны, с позиций другого человека. Возможность занять данную позицию дает человеку зеркало. Глядя в обычное зеркало, он оценивает социальную полноценность себя самого, соответствие нормам, регламентирующим внешний вид членов социума. В иных случаях, когда социальные нормы распространяются на другие, неосязаемые аспекты существования человека — на его поведение, взгляды, уровень знаний — нужны иные, а именно социальные отражатели. Такими отражателями или зеркалами, по мнению Б.Л. Борухова [2, С. 32], являются культурные институты и образования, и в этом смысле «культура в ее многообразных проявлениях выступает как громадная система социальных зеркал, обслуживающих ту или иную сферу социальной жизни».

Личность проверяет свою полноценность благодаря ценностям, которые выступают как «один из присущих личности шаблонов для оценки, для осознанного или неосознанного «измерения» допустимых в конкретных обстоятельствах образцов социального поведения» [3, С. 263]. По мнению В.Б. Ольшанского ценности являются так называемыми маяками, которые помогают «заметить в потоке информации то, что наиболее важно (в позитивном или негативном смысле) для жизнедеятельности человека; это такие ориентиры, придерживаясь которых человек сохраняет свою определенность, внутреннюю последовательность своего поведения» [4, С. 471].

Ценности выступают критериями оценки и регулятивно-ограничительными механизмами, как всей жизни личности, так и отдельных ее поступков и действий; так как они дают основания для выбора альтернативных способов действия, для отбора и оценки этих альтернатив. Эта деятельность оценивания осуществляется личностью не с точки зрения полезности или нужности, а с точки зрения представлений о хорошем и плохом, с точки зрения должного. Ценности являются критериями оценки и окружающей действительности: через систему ценностей происходит отбор всей воспринимаемой и перерабатываемой личностью информации. «Призма ценностей» [5, С. 66] делает акцент на одной информации и, наоборот, игнорирует другую. Все явления и события, происходящие в окружающем пространстве, представляются ей по-разному, согласно той позиции, которая согласуется с системой ценностей отдельной личности. Поэтому ценности определяют как «локаторы нравственного сознания личности» [5, С. 118], главной функцией которых является создание упорядоченной, стабильной, имеющей для человека значение, картины мира [6, С. 37].

Ценности как регулятивный фактор менталитета резюмируют весь жизненный опыт личности, который как компонент структуры личности, с позиций ученых, «представляет собой некоторую ось сознания, вокруг которой вращаются помыслы и чувства человека, и с точки зрения которой решаются многие жизненные вопросы» [7, С. 197]. Как утверждают А.Г. Здравомыслов [1, С. 203] и В.А. Ядов [8, С. 23], наличие устоявшихся ценностных ориентаций характеризует зрелость человека и обеспечивает его устойчивость и стабильность. Так, например, устойчивая структура ценностных ориентаций определяет такие качества личности, как активность жизненной позиции, упорство в достижении целей, верность определенным принципам и идеалам, цельность, надежность; и, напротив, противоречивость в ценностных ориентациях влечет за собой непоследовательность, непредсказуемость поведения человека; неразвитость ценностных ориентаций личности определяет ее инфантилизм, господство внешних стимулов в поведении личности, а, следовательно, конформизм, безликость человека.

Как подчеркивает Э. Фромм, большинство людей колеблются между разными системами ценностей и потому никогда не развиваются полностью в том или ином направлении; у них нет ни особых добродетелей, ни особых пороков; они похожи на стершуюся монету, так как в них нет самости, нет тождественности себе [9, С. 289].

Таким образом, ценности — это ядро структуры личности, определяющее ее направленность, осуществляющие регулятивную функцию.

Другой важной функцией ценностей является прогностическая функция, так как на их основе осуществляется выработка жизненной позиции и программ жизнедеятельности, создание образа будущего, перспективы развития личности. Следовательно, ценности регулируют не только настоящее состояние личности, но и будущее ее состояние; они определяют не только принципы ее жизни, но и ее цели, задачи, идеалы. Ценности, выступающие как представления личности о должном, мобилизуют жизненные силы и способности личности на достижение определенной цели.

Приобщение личности к культуре есть, прежде всего, процесс формирования индивидуальной системы ценностей. В процессе овладения культурой индивид становится личностью, так как личность есть человек, совокупность свойств которого позволяет ему жить в обществе в качестве полноправного и полноценного его члена, взаимодействовать с другими людьми и осуществлять деятельность по производству предметов культуры.

Личность многими психологами и философами (Братусь Б.С., Буева Л.П., Демин М.В., Мартынюк И.О., Смирнов Г.Л. и др.) трактуется как мера социальности в человеке, а так как социальность человека измеряется степенью усвоения ценностей общества, позволяющих ему жить и действовать в качестве его полноправного члена, то личность может быть определена как степень культурности человека. Именно так определяет культурность Е.И. Зейлигер-Рубинштейн: «Воспринятая и усвоенная отдельным человеком сумма культурных ценностей составляет культуру личности, или, лучше сказать, культурность» [10, С. 19].

Таким образом, культура личности есть система личностных свойств-ценностей (общезначимых принципов, идеалов, определяющих направленность и мотивацию человеческой деятельности, поведения, поступков), усвоенных личностью в процессе социализации. Однако индивидуальная система ценностей личности не является простым слепком с системы ценностей, существующих в обществе. Влияние культуры на личность носит противоречивый характер. С одной стороны, оно осуществляется как социализация, то есть приобщение личности к существующим в обществе ценностям, нормам, знаниям. С другой стороны, овладение культурой есть процесс индивидуализации, развитие неповторимых черт, способностей, дарований личности. Индивидуализация личности обеспечивается тем фактом, что освоение личностью всех накопленных обществом ценностей носит избирательный характер, так как выбор ценностей культуры ограничен рядом факторов.

1. Направленностью личности, то есть выбор ценностей — это выбор не только лучших, но и наиболее соответствующих направленности развития личности [11, С. 178].

2. «Совокупным жизненным ресурсом личности», под которым понимаются энергия (состояние здоровья), время (возраст, резерв жизненного времени), природные преимущества (пол, способности), социальные преимущества (образование, социальное происхождение, квалификация, профессия), самооценка, уровень притязаний личности [6, С. 106]. Учитывая небезграничность потенциала и ресурса личности, она вынуждена формировать свои стремления, свои цели и ценности, определять для себя их приоритеты. Фактически это отражается в том, что, чем меньше жизненный ресурс личности, тем более устойчивой и определённой становится система ценностей личности, тем ярче проявляется ее иерархичность, а число элементов уменьшается.

В заключение отметим, что избирательность освоения ценностей культуры обеспечивает иерархичность индивидуальной системы ценностей личности, ее неповторимое своеобразие и уникальность. В свою очередь уникальность и своеобразие индивидуальной системы ценностей определяет неповторимость и своеобразие самой личности, её мироощущения и менталитета. Поэтому решение проблемы личностных достижений, её внутренней наполнености не возможно без исследования сформированности ценностной сферы личности. Более того, именно с позиций данной проблемы могут быть определены компоненты структуры личности, например, характер, способности, фонд знаний и навыков, механизм самосознания, характер поведения и деятельности, менталитет и другие.

Литература:
1. Здравомыслов А.Г. Потребности. Интересы. Ценности.- М.: Политиздат.,1986.
2. Борухов Б.Л. Культура зеркал и зеркала культуры // Человек и мир. — Саратов: Изд-во СИМСХ., 1992.
3. Истошин И.Ю. Ценностные ориентации в личностной системе регуляции поведения // Психологические механизмы регуляции социального поведения. — М.: Наука.,1979.
4. Ольшанский В.Б. Личность и социальные ценности // Социология в СССР. — М.: Мысль, 1966.-Т.1.
5. Моральный выбор /Под общ. ред. Титаренко А.И. — М.: Изд-во МГУ, 1980.
6. Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения. — М.: Наука, 1988.
7. Здравомыслов А.Г., Ядов В.А. Отношение к труду и ценностные ориентации личности // Социология в СССР. — М.: Мысль, 1966.-Т.2.
8. Мартынюк И.О. Проблема жизненного самоопределения молодежи /Опыт прикладного исследования. — Киев: Наукова думка, 1993.
9. Фромм Э. Психоанализ и этика. — М.: Республика, 1993.
10. Духовное становление человека. — М.: Знание, 1972.
11. Коган Л.Н. Цель и смысл жизни человека. — М.: Мысль, 1984.

Автор(ы) статьи: Жилкина Н.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Понятие «творческий возраст» характеризует фактическое состояние психики, ее возможности открывать или создавать новое в любой период жизни человека. Соответствие или не соответствие творческого возраста метрическому обусловливается тем, что творческий возраст человека является сложным образованием, которое может быть представлено как система пяти возрастов: психологического (зрелость психических механизмов деятельности), социально-психологического (развитие его коммуникативных способностей), социального (зрелость отношений человека к социальным целям, этическим и иным нормам поведения), интеллектуального (степень освоения интеллектуального инструментария), биологического, измеряемого по функциональным возможностям организма адаптироваться к среде и адаптировать среду к потребностям достижения своих целей.

Вопреки сложившемуся представлению об обратной взаимосвязи творческих возможностей людей и их возраста – шансы человека на увеличение творческой отдачи уменьшаются с увеличением возраста – практика показывает, что возраст и творческие возможности человека находятся в более сложном взаимодействии. Нередко проявление максимума творческой активности приходится на период, когда физические возможности уже на исходе либо расцвет физических и психических возможностей молодого человека совпадает с полным отсутствием проявления творческих способностей.

Анализ подобных случаев парадоксальной связи возраста и реализации творческого потенциала дает повод задуматься над противоречиями между возрастом человека в метрическом смысле и тем, что является содержанием возраста. Исследования, проведенные Е. Жариковым и А. Золотовым, позволили сделать вывод о необходимости разграничения метрического и творческого возраста. С одной стороны, творческий возраст оказывает непосредственное влияние на творческую продуктивность, которая, в свою очередь, находится в линейной зависимости от формы экстремальности творчества. С другой стороны, субъективное реагирование индивида на ту или иную форму экстремальности творческой деятельности может быть обусловлено его творческим возрастом. В творческой жизни человека можно обозначить четыре периода: творческая юность, творческая молодость, творческая зрелость и «осень».

Индивид, доминирующим стремлением которого становится сохранение юности разнообразными средствами, находится в периоде «творческой юности», который постепенно трансформируется в смысл и содержание всей жизни. Желание казаться молодым, прогрессивным, творчески независимым порой воспринимается окружающими неадекватно. Конструктивная и плодотворная творческая деятельность в данном творческом возрасте возможна в том случае, если процесс переориентации на демонстрационность находится в стадии формирования. Завершение формирования у личности «творческой юности» в большинстве случаев может означать, что в социально-предписанную форму экстремальности творчества индивид либо вовлечен не был, либо находится в ней на первой стадии «информационного хаоса», эсхатологическая форма была воспринята индивидом не столь глобально, а профессионально-стратовая форма, вероятнее всего, не воздействует на индивида в полной мере. Реализовать свой творческий потенциал индивид, находящийся в периоде творческой юности, может в формах ситуативной и индивидуализированной экстремальности творчества. В первом случае, велика вероятность девиации в антисоциальные формы творчества, во втором случае, диапазон сфер приложения творческих сил личности ограничивается популярной у большинства молодежи тематикой, что в наименьшей степени способствует увеличению творческого потенциала.

Личность, способная воспринимать происходящие перемены, восхищаться всем новым и включаться в них в качестве активного и инициативного творца, находится в периоде «творческой молодости» и энергии. Такую личность влечет любая деятельность, связанная с творчеством, интеллектуальным мужеством и сообразительностью. Индивид, находящийся в данном творческом возрасте, испытывает удовлетворение от смены привычного на интересное, получает удовольствие от современной музыки и искусства. Регламентирующие его независимость правила, творчески молодой человек подвергает критике. В интеллектуальном отношении представитель этого творческого возраста чаще всего очень продуктивен, так как способен сочетать мудрость средних лет с энергией молодого поколения. Данная личность успешно реализует свой творческий потенциал во всех формах экстремальности творчества от индивидуализированной до социально-предписанной, считая творчество не только профессиональной, но и социальной необходимостью.

Стадия творческой зрелости в большинстве случаев совпадает с метрическим возрастом, когда в карьере наступает критический период. Возрастающая стереотипность мышления мешает поискам творческого решения новых, оригинальных, нетрадиционных проблем. Инертность мышления и психики ведет к снижению активности, инициативности и предприимчивости. Постепенное угасание способности объективно оценивать ситуацию блокирует творческую продуктивность. Возможность придать развитию некоторых процессов желаемое направление в данном творческом возрасте может быть сохранена, при условии развертывания их в плане реализации творческого потенциала, так как творческие начала в психике еще достаточно сильны для поддержания определенного уровня.

Для личности, вошедшей в период творческой зрелости, экстремальность творчества в ее социально-предписанной форме находится на третьей стадии – «истощения» и теряет свою первоначальную актуальность. Стадия «адаптации» в эсхатологической форме экстремальности проходит на фоне снижения мотивации к творчеству, обусловленного постоянно возникающим страхом перед возможной потерей работы, неизбежной конкуренцией и необходимостью перемены привычного уклада жизни, что оказывает блокирующее действие на творческую продуктивность. Подобные проблемы в это время возникают у индивида на любой стадии профессионально-стратовой экстремальности. Ситуативная экстремальность в ряде случаев может принимать антисоциальный характер или, наоборот, наряду с индивидуализированной формой, способствовать укреплению веры индивида в собственные творческие способности и возможности.

Предпочтение, отдаваемое человеком всему устоявшемуся, испытанному временем, высокая оценка удобств и старание поддерживать высокий уровень комфорта, характеризуют человека, входящего в период творческой «осени». Личность начинает стремиться к деятельности, в которой необходимо использовать, главным образом, свои знания и опыт. Характерное в этом возрасте затухание многих физических и психических процессов рождает осознание бесперспективности существования и, одновременно, личность входит в третью стадию – «истощения» сразу в трех формах экстремальности творчества: социально-предписанной, эсхатологической и профессионально-стратовой. Наряду с этим, наблюдается некоторое повышение активности в борьбе за самосохранение и в поиске компенсаторов, что влечет за собой участие в творчестве в ситуативной и индивидуализированной формах.

Исследования показали, что прямолинейной связи между календарным и творческим возрастом нет, но имеющее место определенное соответствие необходимо интерпретировать, рассматривая его сквозь призму общей эффективности жизни. Существенные различия между календарным и творческим возрастом влекут за собой чрезмерные напряжения и энергетические затраты, связанные с необходимостью компенсаций возникающих противоречий, и в конечном итоге, снижают творческую продуктивность, укорачивают период активной жизнедеятельности. Также не является оптимальным и полное совпадение календарного и творческого возраста, так как оно нивелирует противоречия, размывает вектор развития личности. Таким образом, оптимальной может считаться золотая середина [1].

По мнению геронтологов, человек, активно живущий и постоянно обучающийся, продлевает жизнь и лучше противостоит воздействию экстремальных факторов. С возрастом, если человек не учится, у него более интенсивно погибают нейроны, уменьшается количество нейропередатчиков и разрушаются целые нервные ансамбли.

Мнение некоторых ученых об уменьшении творческих способностей с возрастом и по мере накопления знаний и умений, было подкреплено экспериментальными данными. В исследовании О. Папанека первоначально была предпринята попытка выяснить количество подлинно творческих личностей среди людей в возрасте 45 лет. При помощи тестов удалось установить, что в обследовавшейся группе только 2 % могут быть отнесены к высоко творческим личностям. Результаты обследования более молодых групп оставались на том же уровне – 2 %. Заметное увеличение этого количества имело место у семилетних детей, среди которых было 10 % творческих личностей, а у пятилетних количество их достигло 90 % [2].

Однако имеющиеся экспериментальные данные неоднозначны. В эксперименте Н. Траубриджа и Д. Чарлза оценивались рисунки детей в возрасте от 3 до 18 лет. Одним из основных выводов, к которым пришли исследователи, был следующий: техническая компетенция испытуемых улучшается параллельно с их возрастом, однако у детей от 3 до 15 лет проявление творчества остается почти на одном и том же уровне, который резко повышается начиная с 15 лет [3].

Вопрос о влиянии собственно возраста на творческую деятельность остается до конца не исследованным. Первые, несистематические наблюдения дали повод утверждать, что в молодые годы люди чаще и легче проявляют творческий подход. В. Оствальд в своей книге «Изобретатели и исследователи» писал: «…приблизительно 25-й год является годом наивысшей производительности» [4]. Преимущества молодого возраста Оствальд объясняет тем, что в молодости люди смелее и отважнее.

Дж. Бьоркстен объясняет резкое падение творческих сил, которое якобы наступает после тридцати лет, перегрузкой, истощающей внутренние резервы и приводящей к снижению творческого потенциала [5]. Согласно данным Т. Брозека, интеллектуальные функции, в которых взрослые люди упражняются (речь, способность понимать и употреблять слова), не ухудшаются с возрастом, а, напротив, могут даже улучшаться. Однако функции, которые в повседневной жизни взрослых людей специально не применяются (например, мышление с помощью символов), действительно ухудшаются. Особенно затруднительно для людей пожилого возраста выполнять тесты в ограниченное время, а также находить новые методы решения [6].

Рассматриваемой проблеме Г. Леман посвятил специальную монографию «Возраст и достижение». На основании анализа биографий многих талантливых ученых и деятелей искусства Леман пришел к выводу, что наиболее творческим возрастом химиков является возраст от 26 до 30 лет, математиков – от отрочества до 34 лет, музыкантов – до 30 лет, писателей – не старше 45 лет, философов – от 39 до преклонного: философия предполагает «любовь к мудрости», а мудрость приходит с возрастом.

Несколько отличные цифры приводит А. Айзеке. В соответствии с его данными, наиболее значительные прозрения (инсайт) происходят у художников в возрасте от 5 до 22 лет, у музыкантов – от 4 до 23 лет, у писателей – от 12 до 40 лет [7].

К физиологическим факторам ослабления творческого потенциала можно отнести, согласно Г. Леману, общее ослабление организма, снижение его сопротивляемости утомлению, ухудшение сенсорной и двигательной функций, различные телесные недомогания, эндокринные (в том числе и половые) изменения. Объяснения при помощи физиологических факторов вызывают серьезные возражения. Во-первых, большинство нарушений, о которых говорит Г. Леман, отнюдь не характерны для того возраста, когда предполагается начало творческого увядания. Во-вторых, всевозможные физические дефекты (так же как и вообще трудности) очень часто не подавляют, а, наоборот, стимулируют творческую деятельность.

Более обоснованными представляются приведенные Леманом психологические факторы снижения творческого потенциала, которые, однако, не являются специфическими для пожилого возраста. Согласно Леману, люди, добившиеся к 30-40 годам заметных успехов, уже не стремятся к новым достижениям, с другой стороны, люди, часто подвергавшиеся критике и не снискавшие должного признания, впадают в апатию. Другими словами, как легкие успехи, так и неодолимые трудности и препятствия в равной мере могут ослабить мотивацию творческой деятельности.

Необходимо отметить, что реальные факты противоречат концепции Лемана. Хорошо известно, что многие ученые и художники проявляли высокую творческую активность и в глубокой старости. Достаточно напомнить имена Павлова и Фрейда, Мильтона и Гёте, Льва Толстого и Бернарда Шоу, Тосканини и Пикассо.

Следовательно, нельзя говорить о непосредственной зависимости творческих подъемов и спадов от возрастных характеристик. Особенности проявления внутренних закономерностей зависят, прежде всего, от таких факторов, как мотивы, знания и личные особенности человека. Некоторые из этих факторов (например, недостаточный объем знаний у молодежи) могут быть определенным образом связаны с теми или иными возрастными характеристиками. Однако точно такие же логические ошибки возможны и у взрослых. Снижение мотивации вследствие неудач вероятнее наступит после их многократных повторений, то есть в сравнительно пожилом возрасте, и вызывает сомнение, что достижение успехов на заре творческой деятельности повлечет за собой исчезновение стремления двигаться вперед. Тем не менее, и в молодые годы при чрезвычайно неблагоприятных обстоятельствах или вследствие исключительных ранних удач также возможно ослабление мотивации.

Резюмируя вышесказанное, можно сделать вывод, что мнение о том, что шансы человека на увеличение творческой отдачи с увеличением возраста уменьшаются, в настоящее время представляется ошибочным. Практика показывает, что нередко проявление максимума творческой активности приходится на период, когда физические возможности уже на исходе. Объясняется это явление термином «творческий возраст», который обозначает фактическое состояние психики, ее возможности открывать или создавать новое в любой период жизни человека. Творческий возраст оказывает непосредственное влияние на творческую продуктивность, которая, в свою очередь, находится в линейной зависимости от формы творческой экстремальности. Субъективное реагирование индивида на ту или иную форму экстремальности творческой деятельности так же может быть обусловлено его творческим возрастом.

Литература:
Жариков Е., Золотов А. Как приблизить час открытий.– Кишинев, 1990.
Афтанас Л. Антистрессовые технологии //ЭКО.– 1999.– № 7.
Trowbridge N. Charles D.С. Creativity in art students // Journal of genetic psychology, 1966.
Оствальд В. Изобретатели и исследователи. – СПб., 1909. – С.96.
Biorksten J. The limitation of creative years //Scientific mon thiy.– 1946. –Vol 62-94.
Brozek. The age problem in research workers: psychological viewpoint // Scientific monthly. – 1951. – Vol. 72.
Розет И. Психология фантазии. – Минск, 1991.

Автор(ы) статьи: Жилкина Н.В.
Раздел: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ КУЛЬТУРОЛОГИИ
Ключевые слова:

не указаны

Аннотация:

не указана

Текст статьи:

Затянувшийся общероссийский кризис, пошатнувший устоявшийся уже бытовой уклад провинциальной творческой интеллигенции, вместо логически прогнозируемой сильнейшей депрессии вызвал очередной рост творческой активности. По определению творчества, предложенному американским психологом Э. Фроммом, активизацию творческой продуктивности можно считать критерием творчества, которое является «способностью удивляться и познавать, умением находить решения в нестандартных ситуациях, нацеленностью на открытие нового и способностью к глубокому осознанию своего опыта».

Чем же объясняется такой парадокс, когда ни полное исчезновение социальных гарантий, ни реальная угроза голодной смерти, ни беспредел политической власти не ввергает творческих людей в уныние и застой? Обратимся к истории отечественной культуры. Эпоха, охватившая Отечественную войну 1812 года и восстание декабристов 1825 г., государственные реформы и теоретические искания славянофилов и западников, нормативное закрепление русского литературного языка и зарождение русской демократической мысли подарила миру и потомкам творчество Пушкина, Радищева, Грибоедова и многих других, которое отразило образ человека, типичный для своего времени. Впоследствии эта эпоха была названа «золотым веком» русской культуры.

На рубеже XIX – XX вв. послереформенная Россия переходила к новым формам экономических отношений. Традиционные общественные связи разрывались, все большее и большее количество людей захватывал процесс маргинализации, неотвратимо развивалась многопартийность – реальная практика значительно опережала теоретическое осмысление происходящих событий. Везде шли разговоры о богочеловечестве, о теократии, о конце света. Поэты, художники, философы пытались силой интуиции постичь новый для них мир, как-то объяснить и вписаться в этот сложный с социально-психологической точки зрения круговорот событий. Как отмечал Н.А. Бердяев, русскими душами овладели предчувствия надвигающихся катастроф. Поэты предчувствовали что-то страшное, надвигающееся на Россию и мир. Пророчества, возможно, реально означали не приближение конца мира, а приближение конца старой, царской России. «Наш культурный ренессанс произошел в предреволюционную эпоху, в атмосфере надвигающейся мировой войны. Ничего устойчивого более не было. Исторические тела расплавлялись. Не только Россия, но и весь мир переходил в жидкое состояние. Но апокалипсическое настроение, ожидание грядущих катастроф у русских всегда связано и с великой надеждой» [1].

Постоянная нацеленность на поиск и приобретение все новых и новых знаний, расширение интеллектуального горизонта, а также быстрая смена философских, художественных, социально-политических концепций и взглядов делали духовную атмосферу быстротечной, неопределенной, диалогичной и в значительной степени творческой. Этот духовный и художественный ренессанс в русской культуре был назван «серебряным веком».

Другими словами, в любую историческую эпоху за кризисом, кажущимся на первый взгляд абсолютно непреодолимым, следовал небывалый расцвет культуры, содеянный творческими личностями, занявшими активную социальную позицию. Поскольку творческой личностью всегда движет жажда изменений, смело можно утверждать, что все крупные социальные деятели – творцы в своей области приложения, вносящие таким образом личностный вклад в становление мира.

Творчество во все времена было неотъемлемым свойством человеческой деятельности, её необходимым и существенным атрибутом. Возникновение человека и человеческого общества было предопределено творчеством. Оно же лежит в основе дальнейшего прогресса материального и духовного производства. С творчеством органически связана промышленность: любой искусственный продукт начинается с его изобретения и разработки технологии его производства. Каждый элемент окружающей человека искусственной среды – продукт творчества.

Вся история общественной жизни представляет собой последовательность творческих актов создания новых форм общественной жизни, новых социальных институтов, новых отношений. А.В. Луначарский писал, что, в сущности, всё, что составляет смысл человеческой жизни, сводится к творчеству, изобретательству, без него жизнь остановилась бы, превратилась бы в простое монотонное повторение самой себя. «История превращается в повторение, однообразие, если она исключает творчество» [2].

В своей книге «Смысл творчества» Н.А. Бердяев рассуждает о сотворчестве человека и Бога в творении мира. «Творчество не есть только борьба со злом и грехом — оно создает иной мир, продолжает дело творения. Закон начинает борьбу со злом и грехом, искупление завершает эту борьбу, в творчестве же свободном и дерзновенном призван человек творить мир новый и небывалый, продолжать творение Божье» [3]. Человек творит мир, сам выбирает свою судьбу и тем самым создает мир.

Творчество может быть названо высшей формой активности и самостоятельной деятельности человека и общества. Оно обязательно содержит элемент нового (или хорошо забытого старого, воспроизведенного по новым законам), предполагает оригинальную и высокопродуктивную деятельность, наличие способности к решению проблемных ситуаций, продуктивное воображение в сочетании с критическим отношением к достигнутому результату. Творческие рамки охватывают действия от нестандартного решения простой задачи до полной реализации уникального потенциала индивида в определённой области.

Только в творчестве возможно проявление высших способностей человека, потому что оно является высшей формой его деятельности. В творчестве с определённой ясностью раскрывается сущность человека как преобразователя мира, творца новых отношений и самого себя; суть человеческого бытия состоит, как подчёркивал К. Маркс, в творчестве.

В понятии «творчество» раскрывается специфика человеческого отношения к действительности, специфика социальной формы отражения. Творчество как социальное явление немыслимо вне общества. При этом человек в состоянии проявить творческое отношение во всех областях своей деятельности, всюду и всегда; творчество является жизненной необходимостью для его существования как человека; оно есть существенный элемент его качественной определённости как субъекта.

Границы понятия «творчество» могут быть расширены до бесконечности. Некоторые авторы ищут низшие формы творчества не только в живой, но даже и в неживой природе; дискутируют о творчестве в природе и человеческом творчестве. «Творчество, — пишет психолог Я.А. Пономарев, — необходимое условие развития материи, образования её новых форм, вместе с возникновением которых меняются и сами формы творчества… Творчество выступает как механизм продуктивного развития… Творчество следует искать там, где есть движение от низшего к высшему» [4]. При такой постановке вопроса саморазвитие материи благодаря заложенным в самой её природе внутренним противоречиям квалифицируется как творческий процесс.

Но подавляющее большинство исследователей считают, что творчество есть существенный момент жизни человека и общества, элемент сущностной характеристики человека, его порывов и дерзаний. Творчество является духовно-материальной активностью человека, активностью одновременно его разума и его рук. В творчестве человек действует как целостная личность или коллектив, как социальная система материальных и духовных, рациональных и эмоциональных, логических и психических, сознательных и подсознательных и других характеристик. Только человек в состоянии осуществить творческий процесс субъективного преобразования материального в идеальное. Только человек практически действует сообразно с достигнутыми знаниями и осуществляет при этом определённую цель.

Творчество является не только субъективным отражением объективной действительности, оно также объективно отражает состояние и многостороннюю активность самого субъекта, результаты его активности, то есть является и процессом самоосознания. Всякое же осознание в свою очередь является дальнейшим развитием сознания, его обогащением новыми элементами и моментами.

Особенно очевидным значение творчества становится при изучении истории великих открытий и изобретений и их революционного воздействия на развитие общества. Итак, если творчество – процесс создания нового, то социальное значение творчества, его основной смысл и историческая необходимость его возникновения состоят в том, что оно является формой качественного развития общества и окружающей его среды, ноосферы, всей культуры. Или движение вперёд – творчество, или монотонное повторение одних и тех же форм – застой.

С другой стороны, не всякое творчество оказывает на действительность позитивное влияние. Приведу еще один пример из истории. В 1802 году было создано Министерство народного просвещения, которое объединяло все три ступени образования (начальное, среднее и высшее). К этому министерству поначалу относилось около 500 светских учебных заведений: университеты и гимназии, главные и малые народные училища, солдатские школы, благородные институты и пансионы. Чуть позже были открыты лицеи – Царскосельский, Демидовский в Ярославле и Ришельевский в Одессе, а также несколько институтов по подготовке инженеров. Так был заложен мощный фундамент по подготовке кадров русской национальной культуры, что не замедлило сказаться уже в середине века. Обратимся к веку XX. Система общего и профессионального образования претерпевает постоянные изменения. Создание вузовского «табели о рангах» привело к тому, что образование стало недоступно тем, кто в нем действительно нуждается. Образовался очередной парадокс российской действительности. С одной стороны повысился образовательный ценз: высшее образование стало не просто престижным, но практически обязательным для всех, а степень кандидата и доктора наук стала очень желательной и более доступной, чем десять лет назад. С другой стороны: недостаток финансирования большинства вузов федеральным и местным бюджетами породил возможность обучения на коммерческой основе, которой пользуются отнюдь не всегда добросовестные и грамотные абитуриенты, способные полноценно заниматься научной деятельностью и пополнять ряды движущей силы науки и культуры. Что же касается стипендий студентов и оплаты труда преподавателей, то при возложенных на них обязанностях, она оставляет желать лучшего.

Попытка абстрагироваться от конкретных проблем приводит к тому, что реальная ситуация представляется в виде гигантского по масштабам и варварского по смыслу эксперимента, поставленного с целью проверить россиян на выживаемость. Но характерной чертой истинно творческой личности является как раз способность активно включаться в эксперимент. Проявлять самостоятельность, не стимулированную извне активность в виде постановки проблемы самому себе, когда время, темп действий перестают играть роль значимого фактора. Помимо этого, творческую личность характеризуют: стремление добиться успеха и желание достигнуть этого, не поступаясь своими убеждениями. Приспосабливаясь к меняющейся внешней обстановке, такая личность более склонна к исследованию ситуации, к действиям, позволяющим сохранить паритет между обстановкой и собственными принципами. Творчество помогает личности снять ограничения для ее самореализации. Степень этой самореализации определяется активностью субъекта, которую он направляет на реализацию объективных возможностей с целью удовлетворения своих потребностей. Творческая самореализация – непрерывное преодоление личностью каких-то пределов, стереотипов мышления, стремление к новым, еще не достигнутым личностью рубежам, ранее неизвестным ей возможностям, способностям, талантам. Трансформация представлений о творчестве привела к выделению и рассмотрению категории активности «как меры и как проявления творческих сил». Это означает, что активность стала основой развития и творческой мотивации, и качеств личности, и способностей и, следовательно, стала движущей силой творческой самореализации.

Побудителем к действию творческой личности является мотивационно-личностная сторона. Существует два вида мотивации: внешняя и внутренняя. В качестве внешней мотивации выступает стимул, созданный внешней средой, который может быть доминирующим в творческой активности. Преодолев первоначальный шок от неожиданности грянувших изменений, творческая личность вступает в скрытый диалог со своим подсознанием и в определенный момент времени рождается смысл, который обретает форму открытия, новации, рационального предложения или (на более низком концептуальном уровне) определения для себя нового способа получения материальных благ. Таким образом, одной из форм творческой активности в меняющихся социальных условиях становится предпринимательство. Необходимость умения оптимально комбинировать собственность, труд и капитал, принимать правильные решения о ресурсах, из комбинации ординарных средств, ресурсов получать необычные результаты обусловливает наличие у предпринимателей черт творческой личности. Но как показали результаты социологических исследований, материальные ценности в жизни истинно творческих людей играют второстепенную роль.

По мнению Л.М. Попова, «внутренняя мотивация образуется как результат противоречия внутри познавательного поля между тем, что уже формализовано и тем, что еще надлежит формализовать» [5]. Возникшие как следствие этих процессов новации часто оказываются не востребованными в течение долгого времени. И, наоборот, поспешная их реализация в большинстве случаев вызывает неодобрение со стороны тех социальных слоев, чьи ценности лежат в перпендикулярной плоскости. Например, идея проведения пятой по счету «Недели высокой моды в Москве» в момент самого обострения кризиса вызвала недовольство у российских граждан и недоумение у иностранцев. Тем не менее, коллекции российских кутюрье выгодно отличались следованием всему исконно русскому: стилизованной под прошлые столетия вышивкой золотом, серебром и стеклярусом, забытыми накидками и шалями, отороченными мехом. По мнению иностранных специалистов, в последнем сезоне законодателями моды стали русские модельеры. И признание их «меккой» моды – Парижем – лишнее подтверждение творческой одаренности россиян.

Напрашивается вывод, что талант, одаренность и творческая активность становятся теперь залогом процветания и национального престижа. Как выразился один американский психолог, гонка вооружений сменяется сейчас гонкой умов («brain race»). Ставшее достоянием общественности научное открытие или техническое изобретение одновременно становится сильнейшим побудительным толчком к изучению смежных проблем в исследовательских лабораториях других стран.

Анализ социальных изменений, предшествовавших «золотому» и «серебряному» векам русской культуры, подсказывает, что современный российский кризис должен завершиться новым культурным подъемом. Это очередное возрождение русской культуры из пепла социальных проблем станет еще одним доказательством того, что в непрерывно меняющемся мире единственной константой остается многогранное творчество.

1. Бердяев Н.А. Самопознание. Л., 1991. C. 164 – 165.
2. Луначарский А.В. О молодёжи. М. 1928 , C. 15.
3. Бердяев Н. А. Смысл Творчества. М.,1989, с. 331.
4. Проблемы научного творчества в современной психологии. М., 1971, с. 117.
5. Попов Л.М. Психология самодеятельного творчества студентов. Казань, 1990.