Автор(ы) статьи: Петров Д.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

творчество, креативность, родовая сущность, селективность, созидание.

Аннотация:

В статье рассматривается созидание, творчество как базовые родовые черты личности, которые развиваются селективно от поколения к поколению, встраивая в себя все новые , наиболее эффективные черты творчества.

Текст статьи:

Рассматривая существо внутренней природы человека, его родовой черты познание и созидание, было отмечено, что и познание и созидание – суть творчество. Человек по природе своей творческое и творящее явление, которое в этом процессе изменяет себя и, соответственно себе, окружающее пространство.

Как правило, рассматривая собственно созидательные процессы, акцент в них делается на предметном созидании – увеличении предметных областей культуры, которые визуально, вербально оформлены, которые можно исследовать и др.

Это совершенно естественно, так как внутренняя цель познания состоит в достижении истины, а целью постижения сущего еще является духовное закрепление позитивного социально-экзистенциального опыта людей, видимого внешне. Человеку такое закрепление необходимо для определения того, как дальше строить жизнь, для обозначения себя в социуме . Закрепление опыта осуществляется рядом способов. Один из них заключается в постановке социальных оценок произведенному и содеянному и учете людьми этих оценок. На основе оценочного отношения и устремлений субъектов выводятся регуляторы различного рода: образцы и антиобразцы, нормы, принципы, рекомендации и др.

Этот аспект чрезвычайно важен, так как реализует нормативную функцию культуры, различную в каждом этновременном конструкте, и, одновременно, позволяет носителям ее – людям — понимать друг друга и использовать силы не на постоянное сопоставление с собственными и принятыми нормами культуры, а видя перед собой человека, разделяющего их, сразу включаться в другие виды деятельности.

Понятно, что нормативная сторона культуры – удобство, и, своего рода социальные ограничения, которых, тем не менее, придерживаются люди. С одной стороны, это что-то знакомое, интуитивно ясное, само собой разумеющееся, то, с чем все мы сталкиваемся на каждом шагу, не задавая вопроса об их сущности, значимости, эффективности. Вся культура и в целом, как и ее отдельные сферы – право, мораль, язык, определяют, что можно, а что нельзя говорить и делать, а значит и задающие какие-то социальные границы, ограничения, то есть, определенная несвобода. Но непонимание ее серьёзно усиливает, ибо незаметность ограничивающих факторов препятствует их преодолению. Возникает эффект незаметности несвободы, увеличивающий её власть.

Об этом обычно ничего не говорят, и не случайно: ясное знание содержания и структуры социальных ограничений, претерпевающих изменения в результате реализации любого социального проекта даёт возможность объективного понимания и оценки его целей и сути, лишает возможностей манипуляции сознанием, позволяет сделать осознанный выбор и занять чёткую позицию. В силу этого изучение социальных ограничений выводит нас к рефлексивному осмыслению и новому видению и пониманию извечно значимых проблем как социальная свобода и необходимость, мораль и право, взаимодействие личности и общества, общества и государства, человек и его способности, права и интересы и многих других. Существование данной проблемы сохраняет, и будет сохранять актуальность, пока существует человек, культура и общество, а, следовательно, и какие-то социальные пределы, ограничения и нормы.

Однако, без понимания ее невозможно выстроить грамотную социально-экономическую и культурную политику, разумную линию индивидуального поведения, оптимально реализовать в обществе свой врождённый и приобретённый потенциал, осмыслить и обрести феномен свободы. В более узком ракурсе этот аспект актуален в силу наблюдаемой трансформации систем социальных ограничений как в России, в ходе перехода от советского к несоветскому типу общества, так и во всём мире в результате процессов глобализации, переселения народов, политического оформления американоцентричного однополярного мира. Политические, правовые, экономические, информационные, демографические границы постоянно меняются и без понимания системы социальных ограничений адекватно воспринять, понять и реагировать на эти процессы вряд ли возможно. Можно даже сказать, что мир непонятен без осмысления наличествующих в нём ограничений.

Одновременно с этим, активное исследование традиционных начал культуры, которые сплошь основаны на нормативах, чрезвычайно привлекают людей. Именно в них они видят основы стабильности, ясности жизни, предсказуемости завтрашнего дня и др. Более того, традиции выступают в качестве регуляторов духовно-практического характера, так как содействует закреплению позитивного опыта и вынесение поколениями уроков из общественной истории.

В широком смысле гносеология имеет объектом изучения не просто и не только процесс добывания людьми знаний, а характер постижения человеком сущего, сознание и духовную активность человека в целом. Человеческое сознание в качестве духовной основы играет неоценимую роль в производстве культуры. В таком производстве «задействованы» все сегменты сознания: когнитивный, эмоционально-волевой, оценочный, мотивационный, проективный. М.С. Каган пишет, что «духовная активность человека не сводится к познанию бытия, но включает в себя и его ценностное осмысление, и его идеальное, проектное преобразование». Надо добавить — духовная активность включает в себя также выражение волевой устремленности субъектов в виде постановки целей и выдвижения задач.

Исходя из своих потребностей, опираясь на знания и выводы из критического постижения общественной реальности, человек в своем сознании обычно создает и восполняет действительность. В духе в виде идеалов, идей, проектов, моделей рождаются новые формы бытия, которые люди затем могут реализовывать с большей или меньшей полнотой. Созидание — не только и не просто высшая из известных человеку форм изменения реальности, но и построение ее на идеальной желаемой основе. Задачей культуры выступает составление желательных или требуемых проектов того, формулирование предписаний и рекомендаций по отношению к объекту созидания и характеру деятельности, ведущей к созданию объекта.

Являясь результатом человеческого и личностного, людьми создаются различные проекты, которые, еще не реализованные предметно, могут выступать как предмет исследования. Благодаря духовно выраженным моделям в сознании духовно создается реальность. Этот аспект достаточно нов и представляется чрезвычайно важным, так как он есть предтеча предметного мира культуры, который следует созидать по законам ноосферы.

К концу XX века было уже ясно, что человек стал геологической силой. Это и добыча полезных ископаемых, и строительные, и дорожные работы. Редчайший природный минерал — самородное железо человек производит в огромных количествах, а металлический алюминий вообще не встречается в природе. Радиоактивные элементы, рассеянные в горных породах, человек концентрирует в невиданных масштабах. Более того, он синтезирует новые радиоактивные изотопы, не существующие в естественной обстановке и др. Ощущается опасность складывающейся ситуации, но запретительные меры не могут остановить прогресс.

Общий подход к решению актуальных проблем взаимодействия природы и человека, его методология были заложены В.И. Вернадским еще в первой половине прошлого столетия в учении о биосфере и ее переходе в ноосферу. В основе этого учения лежит идея о том, что жизнь не может существовать без косного вещества. По своей сути сама жизнь не что иное, как постоянный обмен веществом между косным и живым, так как именно живое вещество связывает между собой литосферу, гидросферу и атмосферу. Весь кислород современной атмосферы: есть продукт жизнедеятельности организмов.

Эволюция биосферы является областью активного взаимодействия жизни и косного вещества. Эволюционируют не отдельные виды, а биоценозы с теми ландшафтно-климатическими обстановками, в которых они находятся. Вырастает лес, и меняется почвенный покров. Появление семенных растений коренным образом изменяет видовой состав насекомых и др. Все это отражаются в существующих «картинах мира» — прогностических суждениях человечества о природе и законах земного развития. Их В.И. Вернадский называл «синтезом космоса».

Два первых синтеза он сформулировал в своих «крымских текстах». «Можно видеть в представлениях человека о космосе два синтеза, по существу, совершенно разных, находящихся на разных стадиях своего развития и едва ли совместимых между собой.

1. С одной стороны — отвлеченное представление физика или механика, где все сводится … на… представлениях об эфире, энергии, квантах, электронах, силовых линиях, вихрях или корпускулах. В сущности, этот мир космоса дает нам совершенно чуждое, нас нетрогающее впечатление и, очевидно, представляет схему, далекую от действительности. Эта абстракция является удобной формой научной работы, входит в научное мировоззрение, но не охватывает ею всего. 2. Наряду с этой – физической — картиной космоса всегда существует другое о нем представление — натуралистическое, не разложимое на геометрические формы, более сложное и более для нас близкое и реальное, которое пока тесно связано не со всем космосом, но с его частью — с нашей планетой… В это представление всегда входит новый элемент, отсутствующий в построениях космогонии, теоретической физики или механики — элемент живого».

Анализ третьей картины мира подробно разбирается в его труде «Научная мысль как планетное явление». «Эволюционный процесс, — отмечал Вернадский, — получает особое геологическое значение благодаря тому, что он создал новую геологическую силу — научную мысль социального человечества.

В последние тысячелетия наблюдается интенсивный рост влияния одного видового живого вещества — цивилизованного человечества — на изменение биосферы. Под влиянием научной мысли и человеческого труда биосфера переходит в новое состояние — в ноосферу».

Ноосфера — это особое, новое состояние биосферы, охваченной «че-ловеческой мыслью». Сам автор учения понимал под разумом именно основное его значение (мысль) без эмоциональных оценок «хорошего» и «плохого». Разум он ставил в связку с чувством. Именно эти две стороны обычно и определяют поведение человека. Он объяснял: «Мне представляется, разум и чувства тесно-претесно переплетаются клубком: одна нить — разум, другая — чувство, и всегда они друг с другом соприкасаются». Но в выборе стратегии взаимодействия человека и природы он отдавал предпочтение разуму, а не чувствам. В этих случаях разум должен руководствоваться согласованностью с «естественными законами природы». Разумное — это не всегда положительное. Все зависит от поставленной цели, а во взаимодействии человека и природы — от того, насколько окончательный результат разумных действий будет согласовываться с законами природы, как будет происходить процесс созидания и изменения окружающего.

Именно из этого проистекает необходимость изучения не предметной, а допредметной, ментальной среды, рассмотрение созидания и его результативности на уровне проектирования, программирования и моделирования. «В Новое время, — пишет В.В. Давыдов, — сложилась парадигма, абсолютизирующая роль и значение исследования. Вместе с тем в конце ХХ века наблюдается различение и даже противопоставление исследования и других видов познания, к которым принято сейчас относить проектирование, конструирование, программирование, планиро-вание. Характерной их особенностью является не изучение того, что уже существует, а создание новых продуктов и одновременно познание того, что лишь может возникнуть». При этом в программах обычно намечается характер активности субъектов и этапы ее развертывания, в планах более детально намечаются сроки и практические шаги по решению поставленных задач, а в проектах чаще всего моделируется результат активности тех, кто преследует определенную цель. Проекты разрабатываются на основе познания возможного будущего. Любое моделирование (включая то, которое выражается в нормах) следует относить к особому — проективному фракталу сознания. Назначением проективного фрактала выступает идеальное создание действительности, составляющее важнейшую духовную основу труда и творчества, адаптивной, преобразовательной деятельности людей. Люди моделируют собственную активность и ее результаты в ответ на поступающую к людям информацию.

Объектом человеческого познания всегда было, есть и будет не только прошлое и настоящее, но и будущее. Попытки заглянуть в него, его предугадать и постичь и стремление произвести те или иные блага неизбежно влекут моделирование в виде выведения субъектами предметных и социальных регулятивов, а также в виде составления социальных и технических проектов, предложений, проспектов изданий, постановки общественных и предметных проблем и задач, разработки различных программ. Практически во всех социальных сферах — экономике, политике, экологии, в сфере социального обеспечения, здравоохранения, образования, библиотечного, музейного дела, охраны общественного порядка и т.д., развитие начинается с постановки проблем и выяснения вопросов о том, что надо сделать и чего следует добиться для того, чтобы улучшилось состояние общества и положение населения, то есть проектирования, моделирования, создания ментального образа с достаточно четкой проработкой его на уровне планирования отдельных этапов и их системообразующих связей.

Автор(ы) статьи: Петров Д.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

научные направления: «Культура и личность», психологические подходы, системные походы, синергетические походы, герменевтические подходы.

Аннотация:

в статье рассматриваются многочисленные методологические подходы к исследованию культуры.

Текст статьи:

Исследование онтологии культуры может осуществляться разными направлениями. В качестве классического следует назвать подход школы «Культура и личность», который был направлен на анализ смыслового содержания внутренних смысловых структур культуры. Они, по мнению ее представителей, выражается в одновременном объединении членов одной культуры и отличии их от носителей другой.

Исследование культуры с этих позиций основывается на идеях Ф.Боаса (92), в частности на его трактовании культуры. Он рассматривал ее как совокупность моделей поведения человека, которые он усваивает в процессе взросления и принятия им своей культурной роли. Таким образом, главной задачей ученого представлялось выявление связей внутреннего мира человека с культурой. Такая тесная корреляция понятий «культура» и «личность» доминировало в рамках данной школы, выступая в качестве основной предпосылки, определявшей методологическое и исследовательское своеобразие ее подхода (92).

Таким образом, методология анализа онтологии культуры представляла собой ряд методов, наиболее точно направленных на решение различных задач, где теоретические схемы структурировались в процессе исследования и обобщения эмпирического материала — массового и элитарного сознания, культуры и науки.

В дальнейшем, задача анализа культуры как онтологической целостности стала центральной в трудах Р.Бенедикт и М.Мид. Бенедикт разрабатывает типологию культур на основе выделения психологических моделей и вводит понятие этоса культуры — уникальной конфигурации базовых внутренних элементов, объединенных единой культурной темой. Именно этот аспект в онтологии культуры представляется центральным, так как определяет содержание и характер бытия ее стурктур. При этом культура реализует определенные социальные модели, которые соответствуют ее этосу. В свою очередь, индивид предстает как система личности, психологически соответствующая данной культуре. Характерно, при этом, что схожесть между структурой культуры и структурой личности не обязательно проявляет себя в этнографических наблюдениях и описаниях поведения членов культуры (26). Она может быть выражена только посредством тонкой скрупулезной сравнительной работы исследователя, мыслительной интеграции многих уровней культуры. «В результате этого манипулирования» — отмечает С. Лурия — «культура как бы уподобляется личности, а индивид представляет собой предельное сосредоточие культуры — «микрокосм культуры», онтологически повторяя все ее аспекты.

Таким образом, показательным для Бенедикт является отождествление культуры и личности, где первая предстает как «личность общества», т.е. как его смысловое содержание, чем и обеспечивается соответствие культуры психике индивида, ее носителя, что демонстрирует слияние социального, культурного и смыслового.

Основополагающим, исходным методом классификации эмпирического материала остается типологический. Не зависимо от применения концепции культурных вариаций Бенедикт, оно натолкнулось на серьезные препятствия, поскольку в большинстве изучаемых культур исследователям не удавалось выделить ключевую установку (культурно-смысловую тему) онтологии культуры. В силу вступала личностная невосприимчивость к чуждой культуре, какими бы эмпатическими способностями не обладали исследователи. В результате магистральные концептуальные направления школы были ориентированы на аналитику причинно-следственных и качественных аспектов взаимодействия культуры и личности, что неминуемо привело к усилению роли психоанализа. Согласно Дильтею, она сводилось к выработке эмпатии, т.е. внутреннему пониманию культур в процессе познания образа жизни и мыслей людей, отличных от западного. «Вживаемость», «вчувствование» в чужое этнокультурное содержание и составляло собой концептуальную основу метода «включенного наблюдения». Такой способ познания предполагал сопереживание чувствам и ценностям людей наблюдаемой культуры и, как следствие, возможности их «сохранить» в себе и донести до представителей своей культуры. При этом, ведущую роль в интегральной онтологии культуры, по мнению представителей культурличностной концепции, играет идеальная или ценностная культура, которая выступает как ее форма, смысл. Последняя и является основой для понимания изучаемой культуры (51).

Одновременно в рамках этой школы вызрело направление, изучавшее ценности. В данном случае весь ценностный ряд стал представлять собой параметры пересечения, фокусирование интересов человека и культуры в одной точке, где сущность подхода сводилась к тому, чтобы изучить и объяснить онтологические особенности разных культур, где выделялись не только резкие, но порой их полярные отличия. Существенной особенностью, как метко отмечает А. Велик, компаративно-аксиологического метода как своеобразного выражения позитивизма в культурологии, является именно его универсализм, стремление к максимальному охвату и сравнению всех явлений онтологии мировой культуры.

Существенный вклад в это направление внесли русские культурологи. Осознав ограниченность погружения в инокультурную среду, они обратились к исследованию текстов культуры.

Основываясь на них, как на ярчайших образцах этнокультурной доминанты, они создали универсальную темпоральную концепцию исследования культуры. В частности, концепция универсализма Веселовского А. Н. отличалась удивительной широтой: он включает в нее позиции классической и новоевропейской литературы, романо-германский запад, славяно-византийский мир и восток, а рядом с книжной литературой — безымянную народную песню и поэзию культурно отсталых народов. Он впервые вводит с помощью компаративно-аксиологического метода в мировые культурологию и литературоведение византийскую, славянскую и русскую литературу. Весьма широко использует эта школа совместно с мифологической и культурно-исторической фольклорно-этнографический материал, записанный среди малых народов царской России.

Другой особенностью компаративно-аксиологического подхода русской культурологии был его широко демократический характер, состоявший в поиске корней культуры в народной поэзии, в анонимном художественном творчестве народных масс. Следует отметить, что русские культурологические школы смогли преодолеть недостатки прежних, в частности, романтических теорий сравнительных исследований. Опираясь на данные современной им этнографии, они дают реальную картину первобытной народной поэзии, в которой личность еще не выделилась из коллектива и в реальных общественных отношениях, и в отражающем эти отношения общественном сознании. Будучи одной из центральных, эта проблема носит в русской культурологии не только методологический, но и теоретико-философский характер и открывает в онтологических исследованиях значимые перспективы.

В американской онтологии ценностный подход развивался в ходе ассимиляции аксиологической проблематики и применялся для исследования социального поведения. Ф.Занецкий вводит понятие «ценность» для объяснения того, как культурные основания проявляются в сознании человека. При этом понятие ценности характеризуются как «любой предмет, обладающий поддающимся определению содержанием и значением для членов какой-либо группы», а также как «правила поведения», с помощью которых группа сохраняет, регулирует и распространяет соответствующие типы поведения среди своих членов. Таким образом, в понятие «ценность» оказывается изначально заложенным их тождество с «предметным носителем» ценности и с понятиями правила и нормы. С функциональной точки зрения, ценности трактовались в качестве средства социальной интеграции, консенсуса. При этом вопрос об источнике ценностей, их «морального авторитета» для группы и личности оставался нерешенной проблемой и в целом не ставился. Поэтому генезис ценностей, их интерпретация, изменения, встраивания в онтологию существующей культуры, практически не решался, и не мог решаться. В качестве базовых ценностей, по мнению Дильтея, становились идеи, как основной критерий культурного обмена, которые и определяли соответствие того или иного мировоззрения жизни друг другу Приживаются, «трансплантируются» лишь те, которые соответствуют конкретному жизненному порядку культуры, которые наиболее удобны и полезны для жизни. На основании этого и могут быть определены ценности и ценностные основания межкультурного обмена.

Таким образом, изучение культур (ценностей) в рамках данного метода исключает их рассмотрение как исторически изменчивых и локально ограниченных феноменов.

Компаративно-аксиологический подход разработал достаточно большое число методов исследования культуры, в число которых вошли и методы интервью и тестов – социологических параметров. Они позволяли описывать любую культуру с помощью выявления отношений человека к ней. То есть, появлялся некий шаблон общих ценностных позиций культуры, по которым определялась ее уникальность и, одновременно, унифицированность. При этом предполагалось, что на глобальные вопросы бытия в арсенале человеческого опыта имеется только несколько ответов.

В результате культура «описывается по нескольким заранее заданным параметрам, одинаковым для различных культур и, следовательно, случайным для каждой конкретной из них». Здесь же проводились исследования по бинарным предпочтениям в ценностных ориентациях. Таким образом, ценностный подход в самих своих основаниях был универсалистским, и в этом смысле он полностью соответствовал базовым интуициям естественнонаучной парадигмы, как в понимании природы человека, так и в процедуре познания, с характерным для нее «методологическим солипсизмом» и монологизмом.

Это привело к тому, что в дальнейшем к изучению ценностей стали применять математические методы, таким образом, исследователи автоматически пытались решить центральную для них проблему бессубъектного, т.е. объективного описания изучаемых явлений. Математические методы исследования ценностей использовали методы сравнения культур по строго определенным параметрам. Полученные данные исследовались изолированно от своего контекста и друг от друга, их очевидность должна была быть объективной, т.е. переводимой на язык цифр. По результатам проведенных исследований Кастельс и Стродбек сделали вывод о том, что на основе математических методов и лежащих в их основании «жестких» формализованных техник опросов возможно построение моделей различных институций, характерных для каждой культуры, а, следовательно, этнолог может выступать в качестве эксперта по отношению к любой конкретной культуре. Тем не менее, этот метод подвергался впоследствии жесткой критике. Таким образом, решая проблему объективности интерпретаций, которая не ставилась школой на первом этапе своего развития, ее приверженцы, по сути, вернулись к основополагающим принципам эволюционистской (естественнонаучной) парадигмы, предполагающей единство развития онтологии человеческой культуры, единство человеческой природы и метод сравнения как основной при анализе и интерпретации различных культур.

Одновременно с этим, в семантическом пространстве философско-культурологического направления XX века выявляются основные, общие тенденции смыслообразования поля «срединной культуры». Их можно рассматривать как позиции: абсолютные ценности, радикальный эмпиризм, и диалог между ними как результат их взаимопроникновения. В этом случае культура выступает как относительно узкий феномен, т.е. определятся в таких «сугубо субъективных терминах, как ценности, установки, верования, ориентации, убеждения, превалирующие среди членов общества» и выступает в качестве «независимой переменной» общественного развития. «Независимая» в данном случае означает обособленная от остальных переменных, таких как экономика, политика, социальные институты (при этом эта чисто логическая независимость и четкая отделимость приобретает черты онтологической данности). «Переменная» — в данном контексте также значит «способная измениться», подлежащая преобразованию, что собственно и требуется в рамках решения основной проблемы теории модернизации.

Из этого вытекает, что использование ценностного подхода, изначально содержащего в себе основные эволюционные идеи, оказывается крайне удобным для всего поворота к культурологизации социума и истории и решения проблемы «влияния фактора культуры» на процессы модернизации. В этом случае само обращение к онтологии культуры учитывает фактор, который, как показывают исследования, существенно влияет на процессы социально-экономического преобразования. Основной проблемой, стимулировавшей интерес в данном направлении, стала необходимость объяснения эмпирически наблюдаемых неравномерностей развития и социоэкономической трансформации у неевропейских обществ — процветание в одних и провал модернизации в других при одинаковых исходных показателях материального характера.

Автор(ы) статьи: Петров Д.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

онтология культуры, смыслы культуры, социаьный статус культуры.

Аннотация:

В статье рассматриваются смысловые особенности бытия культуры в ее онтологическом понимании как сложнейший социальный феномен, всеобъемлющий предмет исследования.

Текст статьи:

Бытие (онтология) культуры выступает как сложнейший социальный феномен, всеобъемлющий предмет исследования, который охватывает все ее сферы, формы, направления, виды, основываясь на герменевтическом исследовании ее внутренней природы, сущности, постижении смыслов. Как общее учение о существе культуры, ее онтология создается на путях познания ее сущностной природы. Выступая как весь массив человеческого существования, ее бытование проявлено как способ жизнедеятельности человечества, обнаруживая свою равную приемлемость на предельно широком диапазоне воззрений — от научно-теоретических исследований культуры до ее повседневного восприятия и переживания.

В силу этого, онтология может носить лишь субъектино-объективизированный характер. Выступая как ряд взаимосвязанных оформленных явлений, культура выступает как текст (М.М. Бахтин), который не только совершенно автономен, но и нуждается в собственном изучении. Именно он становится особым способом упорядочения «мира означающих», выходящих за рамки сугубо культурологического функционирования. Текст культуры и сама культура, выступающая как текст, превращается в объект социально-философского анализа, претерпевающего переходы от теоретического к практическому знанию.

Культура в целом онтологизируется с помощью философии. До онтологизации мир культуры не явлен, он в категориальном выражении предстает как ничто, то есть, не дифференцирован на его составляющие. Однако, выстроить онтологию культуры, не прибегая к этой категории, довольно затруднительно, так как универсум в начале его осмысления предстает как то все, которое равнозначно ничто.

Выстроенная в виде ценностей, онтология культуры представляет собой два их вида, разделяемые по характеру существования: идеальные и реальные. Одновременно с этим, сама онтология культуры достаточно ярко проявляет по отношению к ним (ценностям) внутреннюю амбивалентность. Как что-то пребывающее, она — сущее, как неопределенность — ничто.

Центральные категории культуры носят тотальный онтологический характер. Обращаясь к ним, субъекты познания выражают общее понимание окружающего. Сама онтологизация культуры, предполагает не только наличие единой терминологии, но и расширение его до общего социального тезауруса, приводящего к пониманию людей на различных уровнях, что в целом способствует укреплению культуры и трансформации ее в способ организации совместной жизни — форму жизни — любого человеческого сообщества.

Аналитика методологии исследования взаимодействия разных культур в рамках взаимодействий «субъект-объект», «объект-объект», «субъект-субъект» дает возможность продемонстрировать их взаимообусловленную связанность с естественнонаучными инструментарными методами исследования, свойственными европейской культуре. Их можно систематизировать по нескольким общим аспектам:  ментальная интуиция, при которой культура как предмет исследования везде соотнесена с сознанием, психикой, которые явлены как ее сущностная или функциональная компонента. Чаще всего это рассматривается как адекватные культуре структуры, выступающие в качестве нормативной сферы, модели жизнедеятельности, или программы последней.

Рассмотрение культуры как текста – посредник между культурой, ее носителем и исследователем, которые в совокупности выступают как агенты единого коммуникативного процесса. Одновременно с этим, почти все выделенные методы исследования настаивают на культурных различиях каждой из внутренних аспектов культуры, при этом ни один метод исследования не может убедительно доказать и объяснить в чем конкретно, кроме вещно-ментальной, онтологической атрибутики они заключаются. В результате этого, общим выводом становится то, что смысловые и структурные аспекты культуры нельзя сравнивать, в их изучении неприменимы универсалистские схемы и т.п. Таким образом, онтологию культуры, наблюдаемую и воспринимаемую исследователем, нет возможности обосновать. Это замещается настаиванием на этом феномене, где фундаментом этого оказывается собственный опыт исследователя. Подобные процессы ставят вопрос о собственно корректности проводимых исследований, высокой и безусловной степени субъективизма. В результате методология исследований, проходя через многие этапы исследования другой культуры, либо представляет ее в виде идеального образования, далекого от социальных позиций, либо ориентируется на культурные универсалии и схемы, по которым «удобно» исследовать онтологию «универсальной» культуры.

Конструирование культуры в процессе исследования ее как идеального образования. Сами исследователи «конструировали» воображаемые компоненты культуры, что приводило к потере ее как явления реальности. Таким образом, из культуры выпадал один из важнейших статусов – онтологический. В этом случае идеальная культура выступает как дискурсивная система значений, определенный текст, становящийся посредником между реальной культурой, ее носителем и изучаемым субъектом.

Выделенные содержательные особенности методологии исследования культуры, ориентированные на интуитивно-психологические аспекты, чрезвычайно ярко проявляют себя в невозможности реализовать поставленные первоначально задачи.

Сама устойчивость культуры рассматривалась как статичная и гомогенная позиция, которая сохраняется как таковая благодаря особым условиям бытования. Одновременно с этим, человек в ней – есть самостоятельная личность, обладающая самостью, особым уровнем миропонимания и др. Отсюда проистекает дилемма: если культура формирует сознание, а сознание, в свою очередь создает и развивает культуру, то причиной появления культуры, ее устойчивости, развития и, одновременно, статичности, выступает сама культура. Культура = культуре. Тогда ее генезис и развитие должны зависеть от других причин, что не просматривается в рамках изученных концепций.

Отсюда можно сделать вывод, что в рамках гуманитарных исследований, ориентированных на специфический предмет исследования, человеческое сознание, ментально-психологическую конструкцию, исследование имеет дело с человеческой спецификой. В результате анализ и описание изучаемой культуры представляет собой в большей мере виртуальный объект мифологического свойства.

Сущее в культуре, пребывающее преимущественно в идеальной, ментальной, деятельностной и иных неоформленных сферах должна быть укоренена в узнаваемых состояниях, которые бы сделали их определенным образом встроенными в конкретное пространство и время, придали им процессуально-ритуализованный характер и через них закрепились бы в мировоззрении, менталитете личности и социума. То есть, культура в любом случае должна быть материализована, состоятельна и процессуализирована. Процессуальность можно понимать как состояние, выступающее как – философское и общенаучное понятие, которое синонимизируется с понятиями регламент, режим, порядок, очередность действий, протекающих в определенном времени. Процессуальность представляет сущее со стороны изменений и текучести его образований, протекающих в определенном времени.

Культура выступает как организующая, упорядочивающая социальная сила в противостоянии хаосу и неупорядоченности. В формообразовании, организации и упорядочивании преодолевается косность материала и меняется используемая материя. В результате появляются системы, оформляются роды, виды и подвиды культуры. Она создается либо как переорганизация и переделка имеющихся форм, их преодоление, либо как формотворчество, возникновение организованного нового и прибавление к сущему в культурообразном виде.

Автор(ы) статьи: Петров Д.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

культура, ритуалы, процессуальность, статусность.

Аннотация:

в статье рассматриваются статусные состояния культуры, представленные в идеальной и материализованной формах.

Текст статьи:

Сущее в культуре, пребывающее преимущественно в идеальной, ментальной, деятельностной и иных неоформленных сферах должна быть укоренена в узнаваемых состояниях, которые бы сделали их определенным образом встроенными в конкретное пространство и время, придали им процессуально-ритуализованный характер и через них закрепились бы в мировоззрении, менталитете личности и социума. То есть, культура в любом случае должна быть материализована, состоятельна и процессуализирована. Естественная релятивность в определении того, что принадлежит области собственно культурных состояний, а что не может рассматриваться в качестве таковых, зависит от системы отношений, в которых обнаруживаются ее характеристики. Говоря словами Маркса, который столкнулся с подобной трудностью в определении, свойство вещи быть товаром, служить деньгами, выступать представителем капитала либо быть просто культурным благом, безотносительно к ее стоимостной оценке зависит не от натуральных качеств вещи, а от характера общественных отношений, в которых она берется и рассматривается (91:251). Состояние культуры в этом смысле также обнаруживает и утверждает себя только в отношениях людей друг к другу и окружающему миру.

Процессуальность можно понимать как состояние, выступающее как – философское и общенаучное понятие, которое синонимизируется с понятиями регламент, режим, порядок, очередность действий, протекающих в определенном времени. По мнению Аристотеля, понятие состояние тесно связано с категориями качества и свойства. Он писал: “Претерпеваемым состоянием в одном смысле называется качество, в отношении к которому возможны изменения, … а в другом смысле так называются уже реальные процессы или изменения в области этих свойств” (7:90). По современным представлениям, понятие процессуальность и состояние – чрезвычайно общая абстракция, отражающая количественно-качественные формы реализации бытия культуры, существования объектов любой природы, наличной и приобретенной ими специфики и определенности их сущностных, основных свойств и качеств, как внутренних, так и внешних. Содержание понятия состояние имеет свою специфику. Его нельзя приравнивать по семантике к категории качества. Это, скорее, форма проявления качественной определенности, так как в его описание обычно не включают описание структуры объекта, характер элементов, всех решительно его свойств. То есть, это ограниченное по объему понятие, в него входят только основные общие и специфицирующие параметры объекта – сущностные характеристики. Понятие же качества фактически требует его потенциально неограниченного описания. С этим связан тот простой факт, что в физике понятие качества не является ее собственным работающим понятием. Таким понятием здесь как раз является понятие состояние.

Но состояние – производное начало от других позиций, в частности – материи — начала, по преимуществу, воспринимающего воздействия. В отличие от «физики существующего» (being) рождается «физика возникающего», или «физика становления» (becoming) . Одновременно с этим приходит понимание того принципиального факта, что время и процесс по существу синонимичные понятия, что время это не просто параметр, но понятие, обобщающее для таких неустранимых свойств мира, как развитие и изменчивость. Материи как материалу, основе противостоят процессы формообразования. Категорию «материя» можно определить как материал и сущность формообразования и изменений. Она то, из чего нечто качественно определенное образуется благодаря воздействию различных процессов или действию их внутри нее. А процессуальное начало — это формообразование, движение как процесс принятия материей определенной формы. Философское свойство материи и есть свойство служить материалом, сырьем и/или субстратом в отличие от процессности — процессов формообразования (16:96).

Составляя субстрат и материал процессов и изменений, материя конкретно проявляется в содержании (составе) образований сущего. Материя характеризует то, что имеется, что пребывает, на что оказывается воздействие, тогда как процессы и изменения, возникающие на их основе, характеризуют то, как образования пребывают, как что происходит. Процессуальность представляет сущее со стороны текучести его образований. Текучести не бывает вне какой-либо материальности. Изменения, текучесть, движение, если они не просто воспроизведение и тиражирование, сводятся к формообразованию, к оформлению материальности и, значит, к появлению новых конкретных образований, протекающих в определенном времени. Именно последний аспект является в последнее время особым предметом исследований в гуманитарных и естественных науках.

Проблема времени, и связанная с ней, проблема ритма — одна из тех, которые волновали и волнуют человечество на протяжении всей его истории. В этой теме концентрируются почти все фундаментальные вопросы, стоящие перед самим человеком, его экзистенцией и его деятельностью в мире. Поэтому категория времени носит по самой своей природе универсальный и интердисциплинарный характер.

Что касается науки ХХ — XXI века, то для нее вообще характерна совершенно особая тематизация времени. Более того, вполне возможно, что именно понятие времени — это понятие, вокруг которого явно, или неявно идут сегодня основные споры и решаются научные проблемы.

После грандиозных интеллектуальных революций в науке ХХ века мы начинаем видеть, как Время постепенно становится подлинным героем научного разума. Сообщество ученых все более и более убеждается в том, насколько в некоторых случаях недостаточны представления о времени классической науки. Эти представления не охватывают процессуальность, развитие, направленность событийного потока во Вселенной. В настоящее время почти все науки захвачены идеей развития. Идея эволюционизма, по мнению Тейяра де Шардена, становится уже не гипотезой, а фундаментальным условием существования науки как таковой (119).

«Стрела времени» «пронзает» собой всю толщу современных научных представлений человечества. Эта почти всеобщая интуиция времени во многом опирается, сознательно, или бессознательно, на временную форму, культивируемую и сохраненную в европейской гуманитарной культуре и, более всего, классической музыке.

Само понятие времени, подвергнутое серьезной рефлексии, может послужить изменению некоторых базовых понятий культуры. Вся ритуализация, процессуальность, состояния культуры со всей ее специальной и гуманитарной спецификой, может и должна себя мыслить как равноправный элемент мирового научного процесса. Две фундаментальные темы, связанные между собой, могут послужить тем общим основанием, на котором возможно это сближение: это тема времени, как необратимости и тема субъект-объектных взаимодействий. Эти темы могут быть поняты как отражение базовых качеств данной человеку реальности, реальности как эмпирической, так и теоретической его деятельности.

Глава Брюссельской научной школы И.Р. Пригожин, отмечая необычайную активизацию интереса к проблеме времени во второй половине ХХ века, называет эту ситуацию «переоткрытием времени» (110). Пригожин, говоря о классической науке, вернее о том, что он связывает с «ньютонианской парадигмой», которая жива до сих пор, называет время «забытым измерением».

Для классического подхода время используется как внешний количественный параметр. При этом оно, что самое главное, оказывается полностью обратимым. Но обратимость времени здесь, по существу, означает его (времени) отсутствие, так как снимает различие между прошлым, настоящим и будущим. В этом смысле можно говорить о «безвременной», по существу безразличной к направлению времени научной картине мира. Следующее высказывание Эйнштейна очень характерно: «Для нас, убежденных физиков, различие между прошлым, настоящим и будущим всего лишь иллюзия, хотя и весьма устойчивая».

Такая «безвременная» картина мира, в которой временные различия являются только «иллюзией», чем-то крайне привлекательна для ученых. Эйнштейн сохранял «классическую» позицию в этом вопросе, хотя именно его работы произвели революцию во взглядах на время, в частности, заставили обратить внимание на фундаментальную связь времени и реальных физических процессов.

Если рассматривать «классический Разум» как явление Культуры и как нечто архетипическое, то в терминах М. Элиаде это может описываться как борьба между «космосом» и «историей» (137). Выбор Эйнштейна в данном случае явно склонялся в сторону «космоса». И это, уже буквально, имело отношение к его первоначальной модели «стационарной вселенной», его первой негативной реакции на идею расширяющейся (то есть имеющей свою историю) вселенной А.Фридмана его многолетней полемике с Н.Бором и пр. Но если в отношении к Фридману он довольно быстро изменил свою позицию, то в ситуации с Бором его точка зрения не изменилась (16).

Материальность и процессуальность неразрывны, различие между ними не абсолютно, а относительно, ибо они могут меняться местами, переходить друг в друга. Относительная самостоятельность процессуальное познавательно отражена в теории диалектики и синергетике, согласно которым однотипные процессы могут происходить в разных, при этом иногда разнотипных, образованиях и системах. При этом три фундаментальных качества феномена состояния культуры: времени-энергии — непрерывность, необратимость и субъект-объектность позволяют провести существенные аналогии с представлениями, актуальными для научного сообщества нашего времени.

Понятие duree, по мысли Бергсона, является основой творческой эволюции мира и резко противопоставлено механизированному «тик-так» времени классической науки. Н. Винер, родоначальник кибернетики, утверждал совершенно неожиданную для своего времени вещь: «… автомат живет в таком же бергсоновском времени, как и живой организм» . Колоссальную роль, которую сыграла идея duree в науке ХХ века подчеркивал В. И. Вернадский.

При вышеприведенном понимании материя противостоит форме — качественной определенности отдельного образования, а также внутренней и внешней организации образования — и процессуальное равно — процессам, происходящим в материи как материале (сырье) или как на субстрате (почве). Итак, материя — это материал и субстрат изменений.

Но и материал, и субстрат тоже как-то оформлены. Превращение их во что-то бесструктурное и совершенно неупорядоченное будет разрушением, переходом нечто в ничто. Возможность превращения образований сущего в устойчивое ничто и воцарения хаоса свидетельствует об уязвимости в принципе сущего. А осознание его уязвимости выступает основанием ответственной, осторожной, предусмотрительной, то есть опирающейся на знания и нравственные императивы, культурогенной активности, что подчеркивает и А.И. Селиванов (114: 76, 54, 58, 62, 64). Хаос созидателен не вообще, а лишь в той мере, в какой его временное установление ведет к переходу системы на более высокий уровень организации. Только ведущая роль культуры в условиях цивилизации может обеспечить преобладание в условиях последней упорядоченности над беспорядком, структурности над хаосом и установление гармонии среди разнобоя.

Культура выступает как организующая, упорядочивающая социальная сила в противостоянии хаосу и неупорядоченности. В формообразовании, организации и упорядочивании преодолевается косность материала и меняется используемая материя. В результате появляются системы, оформляются роды, виды и подвиды культуры. Она создается либо как переорганизация и переделка имеющихся форм, их преодоление, либо как формотворчество, возникновение организованного нового и прибавление к сущему в культурообразном виде.

Относительность различения материальности и формообразования проявляется и в том, что многие процессы происходят внутри материала воздействия. Нечто вместе с внутренне присущими ему процессами может представать объектом внешнего воздействия. Вообще, как известно, любые процессы происходят внутри какой-то данности. Вне материи вообще ничего не может быть и не происходит. Но в абстракции можно и нужно проводить различие между материалом, с одной стороны, и процессами формообразования — с другой, хотя бы потому, что результаты воздействия будут различными тогда, когда на одинаковую материю воздействуют разные процессы, и — наоборот — когда один и тот же процесс оказывает воздействие на различные «ткани» или возникает внутри различных «почв». В общественной истории бывало, что управляющие субъекты заметно по-разному реформировали весьма схожие по уровню и характеру развития страны, и это приводило к мало сопоставимым итогам: одна страна начинала бурно идти в рост, а другая топталась на месте, если вообще не скатывалась вниз.

Как показывает синергетика, со стороны самоорганизации сходными могут быть процессы, происходящие в разных областях реальности. Так, нарастание революционной волны в стране по тому, как протекает процесс, вполне может быть подобно сходу лавины в горах. Схематически близки механизмы самодостраивания систем и перехода от хаоса к порядку и от порядка к хаосу в совершенно различных сферах сущего. Подобные друг другу механизмы образования и распада систем присущи и живому, и социальному миру. Это доказывает относительную самостоятельность процессуального (110).

Материя выступает как субстрат, материал, «ткань» всех образований сущего, которые необходимо различаются по способу существования, то есть по форме. И определенное качество материала и субстрата, и способ их организации, и характер связей образования с другими образованиями — все это относится к форме. Любая качественная определенность материи, которая как нечто аморфное и неопределенное в целом существует только в абстракции, а в частях может пребывать там, где на месте прежней системы воцаряется хаос, означает то, что имеется некоторая форма. Каждое отдельное есть форма. Каждое отдельное так или иначе формируется, и все формы когда-то возникают из чего-то и на какой-то почве.

Единство материи и формы, по существу, неразрывно, лишь в абстракции можно их относительно отделять друг от друга. Любая форма может послужить материей для образования новых форм.

В истории философии деление на материальность и формообразование впервые в диалектическом соотношении рассматривал Аристотель, когда он выдвигал понимание движения как процесса восприятие (принятия) материей какой-то формы.

Лосев так объясняет его понимание. «Аристотель, несмотря на общий античный синтетизм, а вернее сказать, смешанность и недифференцированность научного знания, сумел найти в музыке ту ее специфику, которую даже и сейчас еще далеко не все понимают. Специфика эта заключается в том, что музыку Аристотель понимает как отражение чисто временного процесса, как чистую процессуальность, как чистейшее становление, для которого не характерно ничто устойчивое и ничто неподвижное. Все вещи движутся, и вообще все на свете погружено в становление. Все вечно возникает и все вечно погибает. Но при таком отношении к действительности мы обращаем главное свое внимание на те предметы, вещи, тела, существа, которые находятся в постоянном и вечном процессе возникновения и уничтожения, которые важны для нас сами по себе, а на ту процессуальность, на то становление, в которое погружены все эти предметы, мы часто даже не обращаем никакого внимания.

Чтобы понять специфику музыки, как ее изображает Аристотель, надо, наоборот, отвлечься от всех вещей и тел, от всех предметов и существ и сосредоточиться только на их чистом становлении. Изображением этого чистого становления, этой ничем не нарушаемой процессуальности, этого движения как такового как раз и занимается музыка. … Каким-то историческим чудом нужно считать то, что Аристотель, всегда трактующий действительность в ее полноте и чувственной конкретности, сумел произвести такого рода чудовищную абстракцию, а именно отделить движение от движущегося предмета, да еще объявить это чистое движение предметом целого искусства, музыки. Это одно из самых удивительных достижений античной эстетики, как бы близко к этому ни подходили Гераклит или Платон. Это – мировое открытие, и притом такое уверенное, такое решительное и такое безусловное» (81:78-86).

В Новое время большой вклад в разработку категорий процесс и процессуальность (иногда пишут «процессность») внесли Гегель и Бергсон. Гегель обогатил теорию процесса (развития) понятием «становление», а также диалектическими принципами единства и борьбы противоположностей, взаимного перехода количественных изменений в качественные, отрицания отрицания, разработал категории диалектики. Гегель, однако, абсолютизировал процессуальность и считал процесс абсолютной формой существования предмета и мира в целом. А. Бергсон рассматривал время, как фактор, образующий «жизненный порыв» как «энергетический динамизм» и, истолковывая его, в некоторых моментах предвосхитил теорию самоорганизации открытых систем, то есть синергетику (35,144).

То же самое присуще и состоянию культуры. При всем многообразии определений термина «культура», можно увидеть, что одной из важнейших ее функций является именно организация социального поведения людей. Носители одного и того же типа культурного сознания всегда обладают сходным (хотя и выраженным обычно в разной степени) представлением о нормах и правилах действий в той или иной конкретной ситуации. Таким образом, осознание своей связи с тем или иным типом культуры оказывается для людей новым основанием их взаимной организованности. Умение одинаковым (или хотя бы достаточно сходным) образом расшифровывать сообщения, передаваемые в каком-то данном сообществе, выявлять в них смыслы, определяющие всю его жизнедеятельность, использовать стандартные образцы поведения, задаваемого этими сообщениями и пр. — обеспечивают рамки, в которых каждый член этого сообщества ощущает свою связь с остальными, воспринимает себя в качестве элемента единого целого, преодолевая тем самым «страх одиночества и заброшенности» (16).

С этой точки зрения культура предстает как семиотическая (знаковая) система. В нее входят конкретные вещи, в которых опредмечивался общекультурный смысл какого-то данного сообщества («знаки первого порядка»), явления, события, с помощью которых можно было бы указывать на все, что входит в сферу интеллектуального внимания людей: любые отсутствующие «здесь-теперь» вещи, явления, их свойства, отношения между вещами и событиями, различные операциональные схемы действий, которые еще не осуществились, но должны быть осуществлены или наоборот — запрещены.

Такие знаки, среди прочего, могут также служить средством выражения определенных внутренних состояний каждого участника коммуникативного акта (так, в старинном куртуазном «языке цветов» определенные растения, демонстрируемые одним из собеседников другому или другим, выражали грусть, радость и другие чувства их обладателя). В этой роли часто используются различные формы одежды, раскраска лица и тела и т.д. Поскольку все эти средства по многим параметрам отличаются от знаков «первого порядка», их можно назвать «знаками второго порядка». Они задают не целостный образ, а последовательность операций, разбитых на определенное множество фрагментов. Эти фрагменты могут быть различным образом расположены во времени, часто предполагают их реализацию различными людьми, они вообще могут быть направлены на кого-то, кто до знакомства с некоторой инструкцией, определяющей последовательность его будущих поведенческих актов, вообще не подозревал о самом существовании этой инструкции и соответствующих способов действия. В силу этого такие знаки чаще всего конкретно адресованы, предполагают контекстную выделенность того, кому они предназначены.

Только знание всей системы, элементом которой является тот или иной знак, определяет как его значение, так и правила пользования им. Знаки замещают скрытые за ними сущности так, что люди часто забывают об их вторичности, не принимают во внимание то обстоятельство, что предметы, явления, процессы и пр., используемые в качестве средств указания на нечто иное, чем они сами, могут вызывать совсем иные реакции, будучи использованы вне их знаковой функции. Вторичная функция вещей, используемых людьми в своей деятельности, постепенно вытесняет из поля зрения их непосредственную природу. Человечество все в большей степени заслоняется от прямого восприятия действительности искусственной средой (так называемой «второй природой»), порождаемой действиями людей. При этом довольно часто элементы искусственной среды, создаваясь для решения одних задач, в дальнейшем могут иметь еще большее значение в рамках совсем других практических ситуаций.

Само разнообразие знаковых систем свидетельствует о том, насколько опосредованный характер имеет современная социальная жизнь, распределенная по весьма дифференцированным уровням человеческих коллективов и осуществляемых ими действий. Люди все в большей степени имеют дело с тем, что сами же и создают. Происходит постоянное взаимопревращение средств и целей. Для решения определенных задач человек придумывает какие-то приемы, изобретает вспомогательные предметы и пр. Затем, совершенствуя свою деятельность, он начинает улучшать используемые методы и предметные средства, для чего приходится, в свою очередь, создавать новые способы и инструменты и т.д. (31). Постоянная переориентация деятельности приводит к тому, что исходная цель все больше отодвигается на задний план, а иногда может вообще выйти за рамки внимания, первоначальный смысл забывается и поведение людей, в этом случае, приобретает чисто формальный характер.

Знаковые системы, опосредующие самые различные виды человеческой активности, не только являются средствами организации соответствующей деятельности, но часто и сами становятся предметом, на который эта деятельность направлена. Создание соответствующих знаков, их совершенствование, выявление или изобретение новых способов их использования — все такие процедуры довольно часто оказываются весьма важной целью, с которой так или иначе связано функционирование культуры. Поэтому важно, чтобы используемые знаки не только указывали на нечто, отличающееся от них (по отношению к чему конкретные реальные предметы или явления и выступают в роли знаков), но и непосредственно свидетельствовали о собственном существовании. Чем выше культура по уровню развития, тем большее значение приобретает функция самопредъявления знаковых систем, создаваемых и используемых этой культурой. Это проявляется и в росте интереса к особенностям конструирования таких систем, выявлению законов их организации.

Широкое распространение различных вариантов искусственных языков, в том числе и так называемых «машинных», построенных по образцу математических структур, обнаруживает достаточно наглядно, что постоянное указание на собственное существование является для них не менее (а может быть и более) важной задачей, нежели та, для решения которой данный язык возникал. Язык вообще существует, лишь постоянно демонстрируя себя. Не случайно такую популярность (при всем разнобое интерпретаций) приобрела позиция М. Хайдеггера, характеризующая язык вообще как «дом бытия» (129). Все, с чем имеют дело люди (включая их собственные внутренние переживания), приобретает некоторую определенность, становится осознаваемым только вмещаясь в какие-то языковые формы. Все виды человеческой жизнедеятельности сегодня так или иначе зависят от эффективности знаковых систем, регулирующих функционирование различных типов современного общества. Поэтому можно утверждать, что единство любого социума, целостность его культуры существенным образом определяются эффективностью знаковых систем, создаваемых и используемых этой культурой.

Межчеловеческое общение, осуществляемое в любой системе культуры, создает некий фон, вне которого интеллектуальные процессы неосуществимы. Можно назвать такой фон «семиотическим пространством», поскольку он обусловлен наличием различных знаковых систем, сложным взаимодействием между ними и влиянием, оказываемым ими на любые формы социальной коммуникации. Подобно тому, как нашу планету окружает «радиофон», возникающий как побочный результат технического прогресса земной цивилизации, «семиотическое пространство» не является самоцелью и, в то же время, однажды оформившись, оно существенным образом регулирует каждую область и каждый уровень человеческой (как индивидуально-личностной, так и социально- массовой) активности.

Ясно, что чем сложнее социальная жизнь, тем существеннее роль различных фрагментов «семиотического пространства» в ее успешном функционировании. Поэтому с развитием общества все больше внимания уделяется повышению организованности этого пространства и оптимизации его функционирования, что и обусловливает необходимость периодического совершенствования знаковых структур, составляющих содержание этого пространства и обеспечивающих его внешнее проявление. В связи с этим, история любого общества отчетливо демонстрирует периодическую смену двух различных, хотя и пересекающихся между собой фаз. Одна из них — «утилитарная» — связана с сохранением и постоянным воспроизведением уже существующих знаков, регулирующих поведение людей на разных уровнях и в разных сферах общественного бытия. Содержание другой — «символической» — составляют процессы, направленные на создание новых знаковых систем, и выраженных в них новых социальных целей и ориентаций, когда традиционные культурные смыслы перестают быть эффективными.

Таким образом, усиление роли символических средств в процессах функционирования культуры чаще всего свидетельствует о том, что на данном этапе исторического развития в общественной жизни социальное начало преобладает над индивидуально-личностным отношением человека к окружающему миру. Создаваемые знаковые системы ориентируют каждого члена общества на ценности, не имеющие непосредственно утилитарного характера, выражающие культурные смыслы одинаково важные для всех групп, составляющих это общество, поэтому сама неопределенность формы, в которой они представлены в общественном сознании, позволяет каждой из таких групп интерпретировать смыслы, выраженные новыми символами, в соответствии со своими целями и интересами. Поскольку несовпадение подобных интерпретаций обнаруживается и осознается не сразу, постольку появление новых общих символов на некоторое время может стимулировать ощущение единства устремлений всех членов общества. Достаточно устойчиво прослеживается весьма интересная связь: чем хуже условия существования общества, чем ниже общий уровень жизни его членов, тем более масштабны их мировоззренческие поиски, тем более сложные символические системы они создают и используют.

Реализация «символической фазы» в культурной жизни общества обнаруживает наличие разных тенденций дальнейшего развития общества. Таким образом, изменения, происходящие в социальной и культурной жизни человеческих сообществ, влияют на переорганизацию соответствующего семиотического пространства и наоборот — качественные сдвиги в таком пространстве порождают фундаментальную перестройку самих культурных комплексов в целом. В первую очередь это относится к формам социальной коммуникации. В зависимости от того, какая из двух фаз оказывается определяющей на данный момент времени, меняется и представление о целях, а значит и способах организации межчеловеческого общения. В рамках «утилитарной» фазы важнейшей целью коммуникации является трансляция внутри данного общества какой-то константной информации, отражающей полезный социальный опыт, накопленный предшествующими поколениями и сохраняющий свою значимость в данное время. Следовательно, критерием успешности и ценности средств, используемых в общении людей, является минимизация искажений информации, циркулирующей в обществе, обеспечение совпадений в способах интерпретации передаваемых и получаемых сообщений (32, 33).

Содержание «символической» фазы представляет собой совокупность процессов, порождающих новую информацию, либо вовсе не представленную в текстах прошлого либо существовавшую в них скрыто, неявным образом. Ценность коммуникативных средств, применимых в подобных условиях (и в первую очередь средств языка) определяется их способностью обеспечивать смысловые сдвиги, не порождаемые правилами, уже существующими на данный момент, определяющими в значительной степени процессуальность и состояние жизни и культуры, как нечто первозданное и совершенно непреодолимое. С помощью категории жизнь обозреваются постоянная текучесть и становление, то бурление, то мирно протекающие процессы в их взаимодействии. Жизнь предстает единством диалектических и синергетических процессов, которые могут происходить на разных субстратах и в разных материалах. Поэтому можно говорить о жизни космоса, о человеческой, общественной жизни, о жизни в искусстве, о жизни ученого и т.д. Общественная жизнь — это процессуальность бытийственной и идеальной сфер общества, вечная текучесть и изменчивость общественных форм, их взаимодействие, взаимопереливы и взаимопереходы (16). Культуру в рассматриваемом аспекте можно понимать как аксиологизированную и гуманизированную организацию жизни людьми.

И материальность, и формообразование были и будут всегда. Все конкретные формы сущего образовались в порядке тесного единства и борьбы между определенной материальностью и определенными процессами. Каждая из этой пары противоположностей есть, как говорил Гегель, «свое другое», они одновременно предполагают и отрицают друг друга. Культура основана, в частности, на возможности принятия материей различных форм, на способности людей, используя разнообразные материалы и субстраты и «колдуя» над тем или иным сырьем, получать формы-результаты, представляющие для человека ценность. А тогда, когда культуроносная предметность выступает в виде человеческих деяний, она формируется из специфической социальной энергии, составляющей «ткань» поведенческих актов и межчеловеческих отношений.

Производство культуры предполагает антропофильное формо-образование, человекоугодную подготовку и обработку материала, взращивание на том или ином субстрате человекоугодных образований. В результате сущее наращивается и разнообразится за счет прибавления в универсум образований, гармоничных с ним и отвечающих интересам человека как меры всех вещей. В реальности, однако, и культурогенная активность людей дает свои издержки и, кроме того, она тесно переплетается с активностью, не содержащей культуроносного потенциала.

Это делает культуру феноменом нашего мира в смысле мировоззренческой выделенности, самоявленности в качестве важнейшей характеристики деятельного состоявшегося бытия людей. Сегодня не только взывают к самобытности этнических и национальных культур. Становятся обычными апелляции к необходимости обладать «политической культурой», иметь должную «культуру производства», развивать «культуру общения», владеть «культурой поведения», говорят также о «физической культуре» и т.п. Обращение к регулятивной ценности культуры как основного, если не единственного, условия верной направленности человеческого действия сегодня становится практически неизбежным при оценке самых различных видов и способов человеческой деятельности, их результатов, образующих более или менее крупные события общественной жизни. Иначе говоря, культура и человеческая культурность обнаруживают себя в тех же самых актах, в которых человек деятельно относится к миру, воспроизводит и производит весь спектр условий и обстоятельств своей жизнедеятельности.

Создавая культурную предметность, человек нередко ищет то, с помощью каких конкретных способов и осуществляя какую деятельность можно получить те или иные замышленные формы. Однако именно эта непосредственная соотнесенность феноменальных обнаружений культуры с реальностью человеческих действий, поведения, поступков — всего активного бытия людей — как раз и делает затруднительным, а иногда и невозможным понимание естественности культурной жизни. Дело в том, что как бы ни бралась непосредственно наблюдаемая связь культуры с предметно-преобразующей деятельностью человека — а на признании фундаментальности такой связи сходятся большинство философских подходов к культуре, уже в само сущностное определение деятельности входит безусловное понимание ее предметной направленности и сознательно-контролируемого изменения сущего (113:284). Деятельность, ничего не меняющая и не имеющая достаточно определенной цели, конечно, бессмысленна. В этом случае все естественное, начиная от вещества предметного материала, реальных средств и обстоятельств деятельности, вплоть до естественно сложившихся — коллективных и индивидуальных условий деятельной активности, выступает в значении теряющего свою изначальную натуральность. Поэтому с точки зрения деятельностного воззрения на культуру в естественном усматривают лишь предысторические или вообще внешние деятельности условия и предпосылки человеческого бытия.

Часто приходится решать и вопрос о том, пользуясь каким материа-лом, возможно добиться желаемых результатов в процессе труда и творчества. Конкретные субстрат и материал иногда приходится добывать или вновь искусственно создавать. Процессуальность сказывается на характере материальности. Но и последняя — при всей относительной пассивности — сказывается на характере процесса (активности), который в немалой мере обусловлен состоянием материи и проистекает как из него, так и из природы тех сил, которые являются носителями определенных воздействий. В достаточно развитом обществе носителями активности выступают прежде всего социальные субъекты. Для продуцирования культуры от субъектов обязательно требуется постижение специфики материала, доминантной основы в каждой области человеческой активности, а кроме того, владение процессами преобразования материи в нечто весьма нужное, желанное для людей и удовлетворенно ими принимаемое.

В этом случае к преобразованию культуры, естественности дальнейшего культурного движения обычно относят то, что традиционно носит название первоначальных условий производства. Это естественно сложившиеся природные условия существования — природный мир, земля, не только как вещественно-физический арсенал, доставляющий материал и первоначальные средства труда, но и как место обитания, образующее жизненный базис создателей – группы людей. В этот ряд естественных условий попадает также исторически складывающаяся предметная среда (предметный мир) обитания, как и естественно сложившаяся общность совместной жизни, языка, обычаев, традиций, форм жизнедеятельности вообще. Однако если деятельность рассматривается как некоторая базисная характеристика человеческой культуры, то развитие последней предстает в перспективе превращения естественно обнаруженных предпосылок деятельности в исторически заданные ее условия, в определенной степени сознательно контролируемые людьми.

Это утверждение происходит из мировоззренческого традиционного культуроформирующего понимания самой природы деятельности. Любая ее формы направлена к определенной цели, и, соответственна всЯ человеческая деятельность также должна иметь какую-то глобальную цель, которая людям представляется в исключительно идеальныъ гуманистически выстроенных вариантах.

Классическая философия давала ответы на это, исходя из принципов и закономерностей развития социального устройства, при котором люди смогут активно и целенаправленно формировать сами формы общения», и для которого все естественно сложившиеся человеческие предпосылки деятельности останутся навсегда ушедшими в предысторию. Соответственно для «исторического развития, делающего самоцелью эту целостность развития, т.е. развития всех человеческих сил как таковых, безотносительно к какому бы то ни было заранее установленному масштабу», человек представляется универсально развитым субъектом, господствующим «как над силами так называемой «природы», так и над силами его собственной природы» (91). Речь идет, таким образом, о культуре как универсальной мере деятельного отношения человека к «натуральным состояниям» общественной жизни и природного бытия, как вне себя, так и к своим собственным.

Таким образом, развитие культуры представляет собой творческий поиск, определение и создание субъектами новых нужных людям форм сущего. В этом случае собственно человеческая способность делать предметом своей направленной активности окружающий мир и самое свою жизнедеятельность рассматривается преимущественно как прогрессивное преодоление всего естественного и непосредственного не только по отношению к натурально-природному, но и применительно к самобытному личностному бытию человека. Субъекты различных видов, подвидов и областей культуры работают над разным материалом и возделывают новые культуроносные формы на весьма разных «почвах». Композитор работает со звуками и ритмами, создавая новые чарующие нас звучания и мелодии, он использует музыкальные инструменты, живописец создает художественные полотна, используя краски, создавая их сочетания, тона и полутона, грунтуя холст, манипулируя кисточками, пользуясь мольбертом и т.д. (32, 33).

Для воспитателя материей будет выступать душевно-духовный мир его воспитанников, этому миру он будет пытаться придать должный моральный настрой, тогда как для преподавателя важно обогатить и выстроить в наукообразную систему такую «материю», как сознание обучаемых им людей. На почве и из материала прежних форм культурой создаются новые, более совершенные техника и технология, улучшенные с точки зрения потребителя предметы быта, одежда, обувь, средства передвижения, космические корабли и прочее, прочее.

Человек не в силах в принципе создать или вообще ликвидировать материю. Она неуничтожима. Но люди в состоянии придавать все новые и новые, их устраивающие, формы, хотя, к сожалению, они могут действовать и уже отчасти действуют разрушительно по отношению к некоторым человекоугодным как природным, так и общественным формам. Существуют философские учения — Вл. Соловьева, Н.Ф. Федорова, Тейяра де Шардена и других, — согласно которым человек может оказаться властным над материей в том смысле, что Бог умом и руками людей создаст гармоничное им мироздание, разумным властелином которого люди будут сами.

Культурнесущие образования появляются как итог тщательной обработки материала и возделывания предметности на определенной почве. В культуре закрепляются сотворенные субъектами методы воздействия на материал, обработки и «засеивания» пространства. Поддержка культуры предполагает воссоздание того и владение тем, что создано ценного, умение вводить в жизнь найденные благотворные формы, применять разработанные методики и организовывать общественную жизнедеятельность согласно «человеческому измерению».

Материей (материалом, субстратом) по отношению к культуро-образующим процессам выступают: а) первая природа, б) еще неокультуренные элементы, части, сферы общественного бытия, в) культурные накопления, сформировавшиеся в прошлом и имеющиеся в настоящем, но требующие усовершенствования. Формообразующим процессом выступает культурогенная активность субъектов, создающая новые, а также поддерживающая и обогащающая уже добытые ценности. Естественно, что и человеческая активность может быть объектом воздействия и преобразования, и тогда она предстает как материал. Другими словами, под сферой собственно состояния культуры, культурной жизни понимается такая сетка межчеловеческих связей и отношений человека к окружающему, в которой люди способны выступать субъектами своей жизнедеятельности, максимально контролировать и направленно менять созданные условия и обстоятельства бытия как данности (34). С этой точки зрения и характеристики подлинно культурного может приобрести человеческое действие, поступок или историческое событие, которые соответствуют нормативам подобной системы отношений. Культурным оказывается преимущественно то, что позволяет человеку выступать в качестве субъекта деятельности, разумно самоопределяться в мире, то, что дает возможность достаточно свободно изменять и варьировать исходные обстоятельства своего существования.

Автор(ы) статьи: Остерман Н.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

синергетика, синергетический подход, парадигмальные исследования, бифуркационные точки.

Аннотация:

синергетические походы к исследованию культуры являются на сегодняшний день наиболее целостными. Синергетика дает представление о функционировании сложных систем, организующихся на время в определенные структуры, не объясняя, какая сила заставляет систему выбирать ту или иную конфигурацию, тот или другой путь, развития.

Текст статьи:

На сегодняшний день в культурологии существуют три магистральных парадигмальных подхода к рассмотрению и изучению культуры человечества. Они апеллируют к определенным видам знания, что позволяет заявить их как философскую концепцию (философию культуры), либо как социологическую концепцию (социологию культуры), как психологическую концепцию, либо как нарратив. В российской науке более популярны первые две парадигмы.

Учитывая то, что самим состоянием современной культуры обусловлена особая важность культурологического образования для общества, необходимо остановится на характеристике культуры. Согласно современным представлениям культура является сложной неравновесной нелинейной самоорганизующейся системой. Самоорганизация культуры оказывается результатом двух противоположных тенденций поведения ее составляющих, непредсказуемости и взаимозависимости. Такое понимание культуры с позиций синергетики позволяет синтезировать представления классической и неклассической научных прадигм и представить культуру как с точки зрения законов (общего, повторяющегося), так и событий (случайного, индивидуального), признать как роль детерминизма, так и случайное в процессах, протекающих в пей, представить ее эволюцию как многовариантный и нелинейный процесс. Синергетика дает представление о функционировании сложных систем, организующихся на время в определенные структуры, не объясняя, какая сила заставляет систему выбирать ту или иную конфигурацию, тот или другой путь, развития. Благодаря этому данная дисциплина может включать в себя элементы других концепций и методов, получая в них подтверждение своих главных идей: нелинейности, случайности, непредсказуемости, недетерминированности выбора системой того или иного пути развития в период бифуркации, законов функционирования сложившихся структур в период спокойном эволюции и представлений о характере эволюции систем. Эти идеи являются своеобразным экстрактом прежних представлений. Изложенные в единой терминологии, эти идеи позволяют ученым, представляющим разные сферы знания и поддерживающим разные концепции, общаться и понимай» друг друга. Синергетика оказывается таким образом своеобразной методологической латынью начала XXI века. Само слово синергетика значит взаимодействие, и это является также одной из важнейших характеристик современной культуры. Экономическая глобализация, развитие информационных технологий, формирование, открытого общества, в котором по разным причинам (от культурного туризма до включения в сферу международною образования с последующим выходом на международный рынок труда) возрастает мобильность населения, и миграция населения с сохранением благодаря развитию транспорта и телекоммуникаций тесных связей с родиной, а также некоторые другие факторы обусловливают активное взаимодействие культур, конфессий и этносов. Культура, таким образом, характеризуется прежде всего интенсификацией нелинейных, некоординируемых и порой спонтанных актов межкультурных, межрелигиозных и межэтнических взаимодействий на всех уровнях oт глобального до локального. Эти взаимодействия приводят к возникновению ряда рисков среди которых экологический, поэтический, антропологический. Все эти риски обусловлены слабой предсказуемостью систем, к сферам которых они относятся, и все они в современных условиях, требуют от людей совместных и повсеместных решений.

Синергетика как наука говорит, что в сложных системах в разных временах и масштабах существуют основные переменные, характеристики, параметры, к которым, как правило, подстраиваются все овальные параметры порядка. Безразличное отношение основного населения страны к падению производства, росту внешнего долга, угасанию науки, культуры, образования, медицинского обслуживания и есть основной параметр левосторонней ветви бифуркации.

В настоящее время синергетика стала признанным междисциплинарным направлением научных исследований, которые занимаются изучением сложных систем, компоненты которых взаимодействуют между собой нелинейным образом. Как справедливо отметил один из основоположников синергетики Г. Хакен, «хотя синергетика возникла в рамках естественных наук, мне всегда представлялось, что ее важнейшие возможности приложения будут касаться специфических человеческих и социальных процессов. Здесь перед нами открывается чрезвычайно широкое поле исследований». Сейчас парадигма самоор1анпзацин широко используется в естественных науках и технике, но ее основные принципы и идеи постепенно проникают в экономические и социально-гуманитарные науки, в связи с этим выдвигается ряд важнейших эпистемологических и философско-мировоззренческих проблем. К ним следует отнести проблему установления места и роли самоорганизации в общем, целостном процессе эволюции мира и механизмов ею развития, а также выявление специфики процессов самоорганизации и организации в социально-экономических системах.

В последние годы опубликовано несколько монографий и множество статей, в которых предпринимается попытка применить идеи и принципы синергетики к анализу философских проблем естествознания и общественных наук. Одной из таких проблем является фундаментальная проблема развития и эволюции. К сожалению, некоторые авторы при исследовании этих проблем пытаются подменить философский анализ синергетическим подходом. Между тем, синергетический анализ этой проблемы, несмотря на его плодотворность и эффективность при раскрытии отдельных сторон проблемы, без должной связи с философским анализом оказывается малопродуктивным.

Главное достижение синергетики состоит в том, что она доказала возможность возникновения самоорганизации, являющейся основой эволюционного развития, в простейших физических, химических и других системах неорганической природы. Тем самым была установлена связь, между неживой и живой природой, а также возникшими впоследствии социальными системам и общества.

Философская категория развития в контексте диалектической концепции опирается, прежде всего, на достижения в исследовании процессов эволюции и развития в естествознании и социальных науках. Поэтому нам представляется, что идеи диалектической концепции развития должны стать путеводной нитью при исследовании таких систем с помощью методов и моделей синергетики.

Однако иногда это необходимое требование либо не учитываемся, либо игнорируется. В последнем случае речь идет о подмене философской категории развития синергетической концепции, а самой диалектики в целом — синергетикой. Зачастую некоторые авторы представляют синергетику как особое мировидение, холистический, или целостный, взгляд на мир и т. п.

Синергетике 30 лет. Интервью с профессором Г. Хакеном. /Вопросы философии. — 2006. — № 3. — С. 59.

Автор(ы) статьи: Необутова Н.Л.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

интеграция, интегративный подход, взаимодействие искусств, духовная культура, гуманистические ценности, формирование личности, художественное образование, творчество.

Аннотация:

В данной статье рассматривается проблема интеграции различных видов искусства на уроках литературы как одно из направлений совершенствования литературного образования. Необходимость данной проблемы побуждает к поиску путей формирования культуры личности, выходящей на уровень духовно-нравственных ценностей и гуманистических убеждений и направленной на развитие творческих способностей учащихся.

Текст статьи:

К вопросам взаимоотношения литературы и других видов искусства в разное время с разных сторон и с разным успехом обращалось не одно поколение ученых. В наши дни в связи с расширением и усложнением решаемых литературоведами задач и новым подходом к ним эти вопросы приобрели особую актуальность. Возможности изучения, раскрытия и интерпретации многих литературных явлений, их генетических корней и качественной эволюции, развития и отмирания без учета отношения этих явлений к пространственным искусствам, музыке, танцу и т.д. оказались ограниченными, значимость предметов искусства явно недооценивается, и повсеместно возникают ситуации, когда уроки, связанные с искусством, трактуются, как второстепенные. Наблюдение показывает, что состояние их преподавания так и не достигает своей цели: формирование культуры личности, выходящей на уровень духовно-нравственных ценностей и гуманистических убеждений и направленной на развитие творческих способностей и образного мышления. Главную цель учитель видит в расширении кругозора воспитанников и приобщении их к достижениям мировой художественной культуры. Чаще всего учитель сам лишен соответствующего потенциала, который был бы решающим фактором в создании духовной атмосферы образовательного процесса.

В тоже время сложившийся на рубеже тысячелетий в нашей стране культ силы и жестокости постоянно проявляется как через средства массовой информации, так и на бытовом уровне в повседневной жизни. Угрозы со стороны одноклассников, учителей, соседей, агрессия и равнодушие некоторых чиновников окружают молодежь с самого раннего детства. В результате впервые проведенного в отечественной и зарубежной литературе комплексного анализа динамики демографической ситуации и влияющих на нее факторов в странах СНГ, Прибалтики и Восточной Европы был сделан вывод, что одной из причин демографической катастрофы в России является ее духовное неблагополучие: рост озлобленности и безысходности, потеря смысла в жизни. К данному выводу ученые пришли на основе исследования механизмов взаимодействия духовных и материальных процессов в организме человека [1]. Таким образом, в настоящее время в нашей стране возникла острая необходимость пересмотра всей системы образования, направленной на воспитание человека, обладающего «значительно большей, чем ранее, мерой свободы и ответственности» [7], способного к самостоятельной творческой реализации.

В настоящее время становится очевидным, что насыщение учащегося информацией еще не гарантирует того, что он будет способен к «воспроизводству ценностного ядра культуры», и, тем более, к «порождению новых культурных новаций» [4]. Только став носителем духовных, культурных ценностей, человек сможет воспринимать их, репродуцировать в своих действиях и поступках, а затем уже создавать «новые позитивные реалии». Следовательно, образованность означает осознание человеком своей собственной культурной принадлежности и ценностных ориентиров и целей.

Становится очевидным, что начало третьего тысячелетия характеризуется возрастанием культурообразующей функции образования. Многие педагоги понимают, что воспитание и обучение являются важнейшими элементами духовной культуры общества. Они отражают уровень ее развития, обогащают и развивают ее, служат средством преемственности от поколения к поколению, средством взаимообогащения культур разных народов. Понятие «культура» будучи категорией таких наук, как философия, история, культурология подразумевает «совокупность материальных и духовных ценностей, созданных и создаваемых человечеством в процессе общественно-исторической практики и характеризующих исторически достигнутую ступень в развитии общества» [8]. Значимость культуры сложно переоценить, т.к. она характеризует все формы жизнедеятельности людей: материальное производство, социально-политические отношения, духовное развитие общества, быт, человеческие отношения. Таким образом, культуру рассматривают как жизнедеятельность человека в единстве ее процесса и результата. Совершенство личности определяется тем, что и как она знает, ценит, созидает, с кем общается, каковы ее потребности и как она их удовлетворяет.

Одна из задач современной системы образования заключается в том, чтобы предложить молодому поколению способы познания самого себя и другого, развить способности к свободному выбору — т.е. вооружить личность ценностными гуманистическими ориентирами, а ее успех будет определяться мерой гуманистической ценности результатов деятельности. Концепция художественного образования в Российской Федерации, принятая в нашей стране в начале 2002 года определяет художественное образование как «процесс овладения и присвоения человеком художественной культуры своего народа и человечества; способ развития и формирования целостной личности, ее духовности, творческой индивидуальности, интеллектуального и эмоционального богатства» [5]. Определяя цели и задачи художественного образования, в данном документе подчеркивается необходимость реализации нравственного потенциала искусства как средства формирования и развития этических принципов и идеалов личности и общества, широкое внедрение художественного образования как фактора интеллектуального совершенствования, способствующего раскрытию творческого потенциала детей и юношества. Следовательно, художественное образование является одним из средств формирования культуры.

Исходя из этого, направление работы обусловлено противоречием, которое возникает между результатом исследований ученых и нормативными документами последних лет, подчеркивающими значимость эмоционально-творческого начала в процессе становления личности, и реальным состоянием организации процесса учебной деятельности, направленной, прежде всего, на развитие логического мышления за счет эмоционально-художественного. Данная тенденция отрицательно сказывается на мировоззренческом, духовном и эмоциональном развитии молодежи и проявляется на всех уровнях образовательного процесса.

Назрела острая необходимость такой общекультурной подготовки подрастающего поколения, на основе которой оно могло бы достичь высокого уровня развития духовно-нравственной сферы собственной личности, и обладало бы готовностью к целенаправленному систематическому воспитанию в обозначенном направлении.

Одним из таких путей является построение процесса обучения на интегративной основе.

В последнее десятилетие выполнен целый ряд исследований, касающихся проблемы интеграции предметного содержания и форм обучения (Е.В. Бондаревская, А.Я. Данилюк, B.C. Егоров, С.Н. Еремин, Л.Я. Зорина, B.C.Ильин, В.Н.Максимова, A.M.Саранов, Н.К.Сергеев, В.В.Сериков, В.Т. Фоменко и др.). Интеграция направлена, в конечном счете, на обеспечение целостности образовательного процесса — его способности к реализации личностно-развивающих функций, обеспечению согласованного усвоения всех основных элементов содержания образования — предметного, деятельностного, творческого и личностного опыта. По своей сути интеграция (от латинского integrano — восстановление, восполнение) — это такое соотнесение, взаимодействие элементов образовательной системы, когда субъекты образования могут осознанно и целенаправленно изменять связи (отношения) между образовательными элементами, реализуя некоторый принцип организации. Интеграция видов искусств — перспективный и даже необходимый подход к художественному образованию в современной педагогике. Но семантика слова «интеграция» допускает известную двусмысленность. Предполагается, что части, то есть отдельные искусства, существуют, условно говоря, «раньше», чем единое и целостное искусство.

Находя нечто общее в произведениях разных искусств, в способах их создания, в характере воздействия, учитель строит уроки или целые программы, опираясь на эти общие черты. И часто достигает значительных результатов, не задаваясь вопросами, откуда взялась эта общность и почему именно она представляет такую ценность.

При этом подходе интеграция начинается как бы с поверхностного уровня, что, впрочем, не препятствует движению вглубь. Минуя область внешних межпредметных связей, мы можем обнаружить общность эстетических категорий в искусстве — таких, например, как ритм, контраст, гармония, которые пронизывают произведения всех видов искусства, хотя и приобретают в каждом из них неповторимые черты.

Проблема творчества, творческого развития является одной из самых главных в психологии и художественной педагогике. Анализ литературы позволяет утверждать, что наиболее важным звеном в развитии творчества является развитие воображения в многообразии пространства творчества. Это, в свою очередь, оказывает существенное влияние на развитие «пространства воображения» личности — своеобразный объем воображаемых действий, образов, способность переключаться с одного вида деятельности на другой, адаптироваться в любой ситуации, находить общее и единичное, нестандартные творческие решения в разных областях творчества, в том числе и искусства.

Интеграция возможна только в процессе активного включения в решение задач на основе взаимодействия, разных видов творческой деятельности детей разных типов художественного мышления. Поскольку одному педагогу бывает трудно осуществлять такой процесс, поэтому важным условием является общение и взаимодействие единомышленников внутри педагогического коллектива при максимальном творческом выражении каждого.

Решение проблемы интеграции и взаимодействия искусств, немыслимо без творческой среды общения детей в коллективе и педагогов в совместной работе, общения между детьми и педагогами на уровне сотворчества. Ребенок должен находиться в центре нашего внимания. Поэтому учителю в процессе обучения необходимо опираться на чувства детей. Их эмоции и интуицию, активизировать в нужном направлении внимание, мышление, активно задействовать разные виды памяти (зрительную, слуховую, чувственную, осязательную, вкусовую, двигательную), а также желание работать в направлении деятельности воображения и фантазии.

Все это нужно для того, чтобы вызвать у ребенка определенные ассоциации, на основе которых может возникнуть свой (индивидуальный) образ (состояние, настроение, характер). Представленный мысленно образ, по-другому воображаемый образ, будет в дальнейшем служить основой для творческой деятельности — творения визуального образа, выражения образа в действии, движении, слове, звуке и так далее.

Таким образом, при подходе к искусству, как к процессу развития личности в целом, особенно значимым становится решение проблемы художественно-творческого развития, которое мы понимаем, как целенаправленный процесс воспитания потребности общения с искусством, в результате чего осуществляется интенсивное развитие творческих способностей учащихся, накапливаются навыки восприятия и творческой деятельности.

В современных условиях в педагогике рассматривается интегративный подход к организации учебно-воспитательного процесса в школе, предусматривающий содержательную и методическую межпредметную связь в преподавании отдельных учебных дисциплин на разных уровнях.

Искусства могут интегрироваться на равноправной основе выбора доминирующего искусства [9].

Современная система искусств отличается такими существенными особенностями, которые еще в недалеком прошлом не были столь характерны для развития художественной культуры. С наибольшей силой дают о себе знать две тенденции: первая состоит в тяготении к синтезу, вторая — в сохранении суверенности каждого отдельного искусства. Сказывающаяся во взаимоотношениях этих тенденций диалектическая противоположность ведет не к поглощению одних искусств другими, а к их взаимообогащению.

Каждое искусство, ставя перед собой задачу преимущественного отражения определенного круга жизненных явлений или некоторых сторон этих явлений, пользуется своими собственными изобразительно-выразительными средствами, и в этом раскрывается важнейшая видовая особенность художественного творчества. Собственные художественные средства отдельных искусств определяются, прежде всего, предметом воспроизведения и задачами каждого из них. Они обусловлены также и природой материала, в которой творит автор. Но как ни специфичны изобразительно-выразительные средства отдельных искусств, между ними существует определенная связь. Она выражается не только в том, что все изобразительно-выразительные средства искусства подчинены воздействию некоторых общих закономерностей, но и в том, что те или иные виды искусства могут пользоваться при определенных условиях изобразительными средствами других искусств.

Самая распространенная классификация искусств выражается в разделении его видов на три группы: пространственные или статические, временные или динамические и пространственно-временные. К первой группе относятся все виды изобразительного искусства и архитектура; ко второй — литература и музыка; к третьей — балет, кино, театр. Первая группа искусств воспринимается зрением, вторая — слухом, а третья и зрением, и слухом.

Все искусства употребляют средства, свойственные данному искусству, и только исключительно ему.

Такими в корне неизменными средствами служат: в музыке — звук и время, в литературе — слово и время, в архитектуре — линия и объем, в скульптуре — объем и пространство, в живописи — цвет и пространство.

Углубление в себя ограничивает одно искусство от другого. Так сравнение соединяет одно искусство с другим во внутренних стремлениях. Становится очевидным, что каждое искусство располагает своими силами, заменить которые другим и другого искусства невозможно. Так происходит слияние этих специфических сил различных искусств.

Рассмотрим, например, как изменяется звук слова. Слово есть внутренний звук. Этот внутренний звук частью порождается предметом, которому слово служит именем. Но когда предмет сам не находится перед глазами слушающего, только имя его, тогда в голове слушателя возникает абстрактное представление, дематериализованный предмет, немедленно вызывающий в сознании некоторую вибрацию. Так, зеленое, желтое, красное дерево на лугу является лишь материальным случаем, случайно материализованной формой дерева, которое мы внутренне воспринимаем, слыша слово: дерево. Целесообразное применение слова, внутренне необходимое повторение его два раза, три раза, много раз друг за другом, может иметь своим последствием не только возрастание внутреннего звука, но и вызывать еще другие, до тех пор скрытые эмоционально-образные свойства слова. В применении формы, музыка может пользоваться средствами и достигать результатов, недоступных живописи. И обратно: в некоторых своих свойствах живопись обгоняет литературу. Например, музыка распоряжается и обладает временем, растяжением времени (позитивно — в звучании, негативно — в паузе). Живопись, в общем лишенная этой возможности, может, зато в один миг ударить по нервам зрителя всем более или менее существенным содержанием, чего лишена музыка. Музыка, эмансипированная от «натуры», свободна от необходимости черпать свои внешние формы языка из визуализированных форм. Живопись же сегодня еще почти целиком вынуждена черпать из природы и брать эти природные формы напрокат. В то же время, сегодня же она поставлена лицом к лицу с задачей, испытать свои силы и средства в абстрактных переживаниях, что музыка делает уже давно, а также искать пути к применению этих сил и средств чисто живописным способом в целях чисто живописного творчества [6].

Художественная литература занимает в семье искусств особенно важное место. Она способна наиболее широко и полно отражать коренные процессы развития действительности. Влияние и ведущая роль литературы определяется, во-первых, тем, что она удивительно чутко улавливает пульс эпохи, живо и непосредственно откликается на веяние времени. В ней обычно раньше, чем в других искусствах, создаются типы и образы, рожденные жизнью, становятся новые человеческие проблемы. А вслед за ней и под влиянием развиваются и другие искусства. Общеизвестно огромное влияние русской литературы на развитие реалистической живописи, музыки, театра в 19 веке. Характеризуя, например, творчество П.А.Федотова, как отражение в живописи гоголевского видения, И.Н.Крамской в сущности, имел в виду колоссальное воздействие литературы на все другие виды искусства. Помимо и вне литературы, не мог бы развиваться бытовой жанр в живописи, не могла бы возникнуть программная музыка.

Во-вторых, ведущая роль и влияние литературы на другие виды искусства сказывается и в том, что она весьма непосредственно «подсказывает» другим искусствам темы и сюжеты. Содержание литературных произведений нередко «пересказывается» другими видами искусств, например, произведениями музыки, живописи и т.д. Многие станковые композиции, а также иллюстрации создаются по литературным произведениям, на их сюжеты.

Литературно-художественный язык предназначен для создания художественного образа. Слово в литературе подчинено изначально не значению, заключенному в нем, как в памяти, а спектру смыслов, диктуемых всей полнотой художественного контекста. Свободное оперирование пространством и временем, способность к их трансформации, построению многослойных сюжетно-фабульных линий, наконец, условность присущая литературе, как искусству, требует от языка особенной пластичности. Эта пластичность — в равной мере свойство передавать и внутренние движения человеческой души, и внешний облик предметного мира, и эмоциональное воздействие на человека.

Образно-выразительное воздействие литературы на другие искусства связано, прежде всего, с тем, что литература с неизбежностью вызывает в художественном языке трансформации, умножения смыслов, сцепления новых отношений [3].

Особую выразительную сферу литературы составляет стихосложение. В стихах словесная речь обретает ритмическую организацию, которая достигается паузой, ударением к концу каждой строки, применением рифмы (звуковых повторов на концах строк) и соразмерностью стихотворных строк по числу и расположению ударений. В стихе в сравнении с прозой большее значение приобретают интонации речи и звуковой состав слова. Закономерности стиха коренятся в особенностях эмоционально приподнятой речи человека. Они родственны закономерностям музыкального языка.

Многообразные элементы литературного изложения организуются композицией художественного произведения. Композиция может быть, как сюжетной, раскрывающей человеческие характеры в последовательности событий, так и бессюжетной.

В эпосе действительность отражается наиболее развернуто, широко и многоохватно. Человеческие характеры предстают на широком жизненном фоне, в тех обстоятельствах, которые их окружают и заставляют действовать. Эпические произведения сюжетны. В эпосе акцент делается на объективное изображение объективного мира. Поэтому описание и повествование играют в нем ведущую роль. В эпосе преобладает описание быта, одежды, что лишь уточняет в потенциальной иллюстрации изобразительных моментов с исторической точностью.

Следует признать, что все искусства имеют единую основу, их пронизывают единые законы восприятия: ребенок изначально полихудожествен, полиязычен и способен ко всем видам художественной деятельности: необходимость многосенсорного насыщения детских представлений и деятельности разнообразными художественными чувствами и ощущениями: комплексное воздействие и интеграция разных видов искусств внутри предметов художественного образования — качественно новый уровень работы с учащимися, позволяющий вплотную подойти к решению проблемы разобщенности методических подходов в преподавании литературы. Использование комплексного, системно-структурного и интегративного подходов к организации процесса креативного обучения является новым на сегодняшний день этапом понимания его психолого-педагогической сущности.

Во все времена существования человечества воспитание посредством различных видов искусства являлось неотъемлемой частью воспитания подрастающего поколения. В настоящее время в обществе, как правило, исчезает сама мотивация обращения к высокому искусству, связанная с поисками смысла существования человечества и, думается, необходима целенаправленная работа, направленная на возрождение традиций прошлого с тем, чтобы воздействовать на процесс изменения настоящего.

Из всего вышесказанного можно сделать следующий вывод, что разработка уроков с учетом интеграции видов искусств и интегративный подход к обучению гарантируют повышение общего уровня литературного образования. Знания учащихся пополняются знаниями о музыке, литературе, театре и т.д., что не может не сказаться на общем культурном уровне учащихся.

Использованная литература
1. Гундаров И.А. Демографическая катастрофа в России: причины, механизмы, пути преодоления. – М., 2001.
2. Жерносенко И.А. Культурологическая составляющая современного образовательного процесса //Сибирский социологический вестник. – 2002. — №2. – С.165-168
3. Зись А.Я. Виды искусства. — М., Знание, 1979. С.120.
4. «К вершинам музыкального искусства». Разработана под руководством М.С. Красильниковой.
5. Концепция художественного образования// Искусство в школе. – 2002. — №1.
6. Кубанцева Е.И. Музыка в системе искусства. //Искусство и образование. 2001. № 1. С.19-22.
7. Стратегия модернизации общего образования: Материалы для разработки по обновлению общего образования. – М., 2001.
8. Философский словарь /Под ред. М.М. Розенталя. –М., 1972.
9. Юсов Б.П. Когда все искусства вместе. — М., Просвещение, 1995. С.140.

Автор(ы) статьи: Мурылев В.А.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

коммуникация, взаимодействие, гносеология, социальные структуры.

Аннотация:

в статье рассматриваются гносеологические аспекты теории социальных коммуникаций по 3 базовым векторам.

Текст статьи:

Гносеологический аспект теории социальной коммуникации сложен и противоречив из-за сложности самого объекта изучения и множественности интерпретаций его как предмета исследования. В гносеологический аспект теории входит целый ряд проблемных вопросов.

1. Взаимодействие коммуникации и социальных структур. Одни ученые полагают, что между способом коммуникации («кодом») и классовой структурой общества существуют однозначные связи — гипотеза английского социального психолога Б. Бернстайна. Другие (Д. Вундерлих, У. Лабов) критикуют эту точку зрения и убедительно показывают отсутствие прямой связи между «коммуникативными кодами» и классовой структурой общества. Конечно, процесс взаимодействия собственно коммуникативных и социальных факторов общения гораздо сложнее, чем предлагаемые Бернстайном зависимости — «развернутый код» у представителей «среднего класса», «ограниченный код» у представителей низших слоев населения, в том числе и рабочих. Дело в том, что в некоторых обществах для эффективного осуществления коммуникации важно взаимодействие речевых характеристик не только с социальными структурами первичного и вторичного уровней, но и с естественными структурами, сложившимися на основе признаков возраста, пола. Кроме того, следует учитывать, что социальные структуры не автономны в регламентации «коммуникативного кода». Они не могут существовать независимо от идей, от понимания социальных ценностей, которые сложились в данном обществе. Осознание «престижности» того или иного кода приводит к тому, что некоторые индивиды могут изменить свой привычный код в зависимости от социальных условий общения.

2. Определение функций социальной коммуникации. Принято считать, что основными функциями коммуникации являются взаимодействие людей с целью сообщения и обмена информацией и воздействие на индивида или общество в целом в соответствии с определенной целью — установкой. Это положение является в большей степени аксиомой, добытой в ходе многочисленных эмпирических наблюдений и прикладных исследований, чем результатом теоретического обоснования. Механизм взаимодействия и особенно воздействия находится пока «за семью печатями». Именно поэтому для теории социальной коммуникации особое значение приобретает предварительное исследование и выявление ее частных функций с учетом разнородности коммуникативных средств и способов коммуникации.

3. Обоснование единиц коммуникации. Это — вопрос первостепенной важности, от решения которого зависят как понимание существенных характеристик социальной коммуникации, так и методы исследования фактологического материала. В самом общем гносеологическом смысле единица познания понимается как регулярно воспроизводимое единство формы и содержания и благодаря этому вычленяемое из потока информации и сопоставимое с другими единствами. К коммуникативным единицам относятся такие единства формы и содержания, которые не просто представляют (репрезентируют) информацию, а сообщают информацию. Это значит, что информация целенаправленна. С другой стороны, социальная информация как бы противостоит им в качестве содержательной категории, обусловленной так называемыми фоновыми знаниями коммуникантов — знаниями окружающей действительности, социальных ценностей общества, культуры и т.п.

Неоднозначность в определении количественных и качественных характеристик социальных категорий коммуникации объясняется разными подходами к обоснованию их компонентов и функции. Остановимся на примере обоснования лишь одной категории — категории социального статуса.

Данная категория разрабатывается в таких смежных науках как социология, этнокультурология, социальная антропология, социальная психология, социолингвистика. Слово «статус» (лат. «состояние, положение») первоначально обозначало правовое положение юридического лица. В социологическом смысле оно было впервые употреблено английским историком Г. Дж. С. Мейном в 1885г.- Понятие социального статуса разрабатывалось более интенсивно в рамках стратификационных социологических концепций. Так, известный немецкий социолог М.Вебер рассматривал социальный статус как одно из измерений социальной стратификации общества и выделял в нем два параметра — субстанциональный и реляционный. К субстанциональным характеристикам относятся возрастные, половые, национальные, культурологические, образовательные, профессиональные признаки и даже степень владения языком. Иногда различают прирожденные признаки (социальное происхождение, национальность) и достижимые (образование, квалификация). Реляционные характеристики человека определяются его положением в социальных группах и рассматриваются как показатель социального и ситуативного неравенства вышестоящего и нижестоящего (М. Вебер 1978. С. 305, 927-937). По-видимому, социальное и ситуативное неравенство так же следует различать, т.к. оно может зависеть от конкретной ситуации взаимодействия людей.

Следует подчеркнуть, что социальный статус является исторически изменчивой и динамической категорией. Анализ социальных иерархий в разные исторические периоды любой страны свидетельствует об их изменении, что отражается и в изменении названий социальных групп. В процессе социализации человека как члена общества может видоизменяться и его социальный статус. Динамика его развития определяется главным образом «достижимыми» признаками.

Этнокультурологическое направление в изучении социального статуса представлено в этнографии, социальной антропологии и культурологи. Социальный статус рассматривается как важнейший показатель взаимоотношений людей, особенно в «простейших обществах», в субкультурах на основе таких признаков, как ритуалы, обычаи, традиции, дифференцированное использование языка даже в пределах одной общины. Соблюдение определенной дистанции (интимной, персональной, социальной, публичной) между коммуникантами является одним из показателей их социального статуса (См.: Леви-Стросс К. 1983; Гумилев Л.Н. 1990).

В социопсихологических исследованиях получили научное обоснование связанные с понятием статуса понятия социальной установки, социальных ролей, социальных норм поведения, а также признаки оценочной категории, рассматриваемой в терминах авторитета, уважения, престижа, популярности, привилегий. Все эти характеристики, связанные с социальным статусом, регулируют речевую деятельность в условиях конкретной коммуникативной ситуации (Шибутани Т. 1969), поэтому их изучение в гносеологическом плане представляет особый интерес для социокоммуникации.

В социопсихолингвистике и социолингвистике обоснование социального статуса как категории дается в связи с исследованием проблем целенаправленного общения, речевого воздействия, ролевых ожиданий и нормативных предписаний речевого этикета (Тарасов Е.Ф, 1983; Крысш Л.П. 1976; Швейцер А.Д. 1983).

Итак, социальный статус многомерен. Как отмечал немецкий социальный философ Ю.Хабермас, в нем объединяются нормативные, драматургические и коммуникативные действия. Нормативные действия ориентированы на сообщество людей, драматургические (речевой этикет) — на участников взаимодействия, коммуникативные — на участников общения как вербального, так и невербального. Социальный статус — это как бы фокус, в котором пересекаются и преломляются разнообразные социальные признаки человека. Задача заключается в том, чтобы, несмотря на многомерность социального статуса, представить его как целостную категорию социальной коммуникации. В этой связи заслуживает внимания обоснование социолингвистического статуса человека как личности в так называемом типологическом плане — выделяется система статусных постоянных признаков (констант), определяются необходимые и случайные, первичные и вторичные, явные и опосредованные признаки статуса, их вариативность, нейтрализация и усиление. Перечень показателей статуса группируется по трем параметрам — лингвистическому, прагматическому и семантическому (Карасик Б.И. 1992).

По функциональному назначению признаки, которые пересекаются в социальном статусе, можно объединить в три группы факторов — прагматических, коммуникативных и когнитивных.

К прагматическим факторам относятся: мотивированность коммуникации, то есть ее цель и замысел, положение коммуникантов в социальной иерархии общества, их социальные роли в конкретной коммуникативной ситуации, социальная оценка информации и адресата.

К коммуникативным факторам относятся: социальные нормы речевого поведения, речевого этикета — дистанция, поза, ориентация на собеседника и т.п., типы коммуникативных ситуаций, связанных с различными сферами деятельности, условия межличностной, внутригрупповой и массовой коммуникаций, дифференциация коммуникативных средств в зависимости от стратификационной и ситуативной вариативности коммуникации.

К когнитивным (лат. «знание, познание») факторам относятся: объем фоновых знаний коммуникантов — реалий окружающего мира и общества, социальных ценностей, самооценка своего положения в обществе, уровень владения коммуникативными средствами для адекватной передачи и восприятия информации, способность правильно интерпретировать взаимосвязь социальных и коммуникативных характеристик коммуникантов.

В обобщенном виде можно сказать, что социальный статус индивида как — коммуниканта определяется его положением в социальной иерархии общества, социальной ролью в коммуникативной ситуации и уровнем языковой и коммуникативной компетентности.

Рассмотренными выше вопросами не исчерпывается проблематика гносеологического аспекта теории социальной коммуникации. Теоретическое обоснование проблемных вопросов тесно связано с общенаучными принципами исследования, составляющими новый аспект теории — методологию.

Автор(ы) статьи: Лапина Т.С.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

культура, культрогенность философии, идентификация культуры, панкультурная цивилизация.

Аннотация:

в статье рассматривается ценностный принцип идентификации культуры, что не может не быть одним из показателей его социальной и теоретической значимости. В соответствии с ним культура составляет ценностное достояние цивилизации и ее можно трактовать как весьма трудно приобретаемый людьми опыт производства и освоения ценностей, который объективируется в определенных деяниях и произведениях индивидов, в тех или иных созданных субъектами структурах, в культурогенной деятельности и культурном поведении людей, культуроносных регулятивах. Образно выражая идею панкулътурной цивилизации, позволим себе воспользоваться символом голубого цветка, введенным немецким романтиком XVIII в. Новалисом для обозначения всеобщего синтеза как якобы того прекрасного состояния мира, когда сливаются греза и реальность, природа и наука, жизнь и искусство.

Текст статьи:

Голубой цветок культуры: философский смысл. Среди философов весьма распространен ценностный принцип идентификации культуры, что не может не быть одним из показателей его социальной и теоретической значимости. В соответствии с указанным принципом культура составляет ценностное достояние цивилизации и ее можно трактовать как весьма трудно приобретаемый людьми опыт производства и освоения ценностей, который объективируется в определенных деяниях и произведениях индивидов, в тех или иных созданных субъектами структурах, в культурогенной деятельности и культурном поведении людей, культуроносных регулятивах. Образно выражая идею панкулътурной цивилизации, позволим себе воспользоваться символом голубого цветка, введенным немецким романтиком XVIII в. Новалисом для обозначения всеобщего синтеза как якобы того прекрасного состояния мира, когда сливаются греза и реальность, природа и наука, жизнь и искусство. Такой синтез, на наш взгляд, может быть достигнут лишь в полном воплощении идеи культуры и в последней заложена вечная интенция к своему пределу, но она никогда не достигает его, зато в этом мощном стремлении вызревают культуроносные достижения. В основной тенденции -как соответствие идее — проявления культуры суть истина, как блага, отвечающие „человеческому измерению», они суть добро, а как артефакты, сотворенные и по законам прекрасного, они — красота. В чистоте предназначения культура есть столь желанное Вл. Соловьеву и некоторым другим философам единство истины, добра и красоты.

Голубой цветок явился во сне герою главного произведения Новалиса, именем героя и названного: „Генрих фон Офтердинген». Отправляясь в путешествие, Генрих надеется, что найдет такой цветок, он и должен был его обрести, что автор замышлял изобразить во второй части романа, но она осталась ненаписанной: выдающийся романтик умер молодым. Перенося аллегорию голубого цветка на идеальную картину торжества культуры в обществе, хочется подчеркнуть: цветок не явится людям, если они в трудах его не вырастят и не будут лелеять, и любомудрие выступает важнейшим духовным средством создания культуры, находящейся в процессе непрерывного, противоречиво протекающего становления. Что же касается личного плана, то это не тот цветок, который может быть просто подарен, преподнесен. Ты не вдохнешь его аромата, если за счет собственных усилий не усвоишь достаточного объема уже созданной культуры, если не научишься ею дорожить и по возможности ее обогащать.

Культура не формируется вне философии и без ее участия, и в этом вопросе мы решительно возражаем Лесли Уайту, хотя полностью отдаем ему должное как одному из создателей и крупных разработчиков культурологии. Л. Уайт был убежденным последователем учения О. Конта о трех стадиях развития человечества и считал, будто культурология является молодой многообещающей наукой (с чем нельзя не согласиться), по отношению к которой (и вообще — ко всей науке) философия просто-таки враждебна. „Обозначая путь успехов и прогресса науки, — пишет этот ученый, — мы сталкиваемся лицом к лицу с ее предшественницей и соперницей — с философией антропоморфизма, антропоцентризма, свободной Воли …. Именно с философией вынуждена была бороться наука, отвоевывая у нее каждую пядь пути. Именно этой древней и первобытной философии мы все еще видим, что состояние субъектов к миру составляет основополагающий принцип как объяснения, так и производства культуры.

Культура вплетена в „ткань» реальной общественной жизни, в которой ей, иногда с ней соседствуя, а порой даже тесно с ней переплетаясь, противостоит многое: невежество и обскурантизм, варварство и вандализм, акультурация и антикультура, китч и симулякры. В историко-философских учениях, как известно, и культура, и ее антиподы понимались по-разному, но со времен античности постижение природы культуры неизменно складывалось, в частности, на основе применения таких гносеологических приемов как сравнение и противопоставление изучаемого противоположности и/или антиподу. В качестве главного из них в настоящее время обозначилась антикультура. Соответствующее понятие можно определить как организованное, по большей части отехнологиченное производство и использование антиценностей в интересах определенных субъектов. К ней относятся, например, деспотические режимы, фашизм, теневая экономика, организованная преступность, те проявления массовой культуры, которые травмируют психику людей, умелая дезинформация населения и манипулирование сознанием масс. Антикультура -тоже нечто возделанное, но имеющее человекопротивную направленность. Хотя практикование ее может требовать определенной искусности, в конечном счете она разрушительна.

Выявив необходимость, но недостаточность таких черт, как отехнологиченность и предметная возделанность, для конституирования проявлений культуры, перейдем к установлению другого необходимого их качества. Общественная история показывает, что в конце концов принадлежащими к культуре (если придерживаться ее аксиологического, а не дескриптивного понимания) ее субъекты считают те формы общественной и личностно-индивидуальной жизнедеятельности, которые соответствуют „ человеческому измерению «, хотя такое соответствие, как правило, бывает не абсолютным, а относительным. Бесчеловечные практики вроде диких обычаев, изуверских казней, жесточайшей эксплуатации человека человеком, рабства, применения детского труда, дискриминации женщин и некоторые другие ушли, можно сказать, в прошлое из жизни цивилизованных стран. Целый ряд антигуманных практик — геноцид, этнические и иные чистки, детский труд, пытки и др. — запрещен в настоящее время нормами международного и/или внутригосударственного права, а все же их развертывающих деятелей на основе указанных норм нередко в наши дни удается привлечь к юридической ответственности.

Хотя и не повсеместно на Земле, но довольно широко, начиная в основном с XIX в., происходит вживление человеческого измерения в такой важнейший вид социальных связей как трудовые отношения. Это видно по значительному сокращению в цивилизованных странах длины рабочего дня, введению в определенных случаях гибких графиков проведения работ, законодательному закреплению и постепенному совершенствованию охраны труда, заметному за последние столетия повышению его оплаты и по ряду других моментов, ощутимо облегчающих условия труда. Либерализация во многих странах распространилась также на экономические и политические отношения, на уголовное право, а в смягчении способов ведения военных действий большую роль, как известно, играют Женевские соглашения, которые, к сожалению, далеко не всегда соблюдаются.

Гуманность социальной среды значительно возросла с середины XX в. — времени институционализации в длинном ряду стран социальной работы и образования международного института прав человека.

За пределы культуры ее субъекты выводят, например, игры и игрушки, травмирующие психику детей и наносящие им физический вред, переедание, чрезмерное курение и употребление спиртных напитков, трудоголизм, развлечения, опасные для жизни и здоровья людей. То есть в одной из основных тенденций культура предстает как построение людьми очеловеченного мира и, обобщая, надо отметить: целенаправленная гуманизация общественных и межличностных отношений выявилась в качестве еще одного базового принципа объяснения и производства культуры.

В гносеологическую функцию любомудрия входит и выявление оснований культуры в соответствии с традиционно сложившимися разделами философии, что влечет репрезентацию аксиологических, онтологических, теоретико-познавательных, философско-антропологических и социально-философских принципов объяснения и производства культуры. Коротко рассмотрим здесь онтологические, теоретико-познавательные и философско-антропологические основания, тогда как аксиологические осветим, излагая аксиологическую функцию философии культуры, а социально-философские, — раскрывая социальную ее функцию.

Онтологические основания. Для того чтобы их раскрыть, требуется рассмотреть функционирование в сфере сущего таких оппозиций как идеально-реальное, материальное-процессуальное, хаотичное-упорядоченное, субъект-объект, ничто-нечто. За отсутствием места коротко скажем лишь о первых двух из числа названных оппозиций. Раскрытие того, что вся общественная жизнь развертывается как преодоление субъектами противоречия между такими ее началами как идеальное (общественные цели и задачи, программы, планы, идеи, регулятивы, замыслы и намерения) и реальное (содеянное, произведенное и достигнутое людьми, общественные условия и события, состояние общества) составляет один из онтологических принципов объяснения культуры, тогда как умение субъектов обеспечивать взаимокорректировку и взаимообогащение идеального и реального предстает одним из онтологических принципов ее производства.

Обращаясь к другому онтологическому принципу, мы в порядке объяснения должны сказать, что сначала — до дела — субъекты раскрывают то, что есть: наличное состояние сфер и областей общественной жизни, т.е. тот субстрат и материал, на который будет воздействовать активность людей. Благодаря последней преодолевается инертность или сопротивление материала, и человеческую активность надо понимать в качестве процессуальное™, необходимой для поддержки прежних и формирования новых общественных образований. Так, чтобы провести культуроносные реформы, лучше, конечно, сначала в теории установить то, на какую почву они могли бы лечь. Далее следует определить, созрела ли почва реально и, если нет, то продумать меры по подготовке таковой. Адекватное определение материи продуцирования культуроносных форм, при необходимости доведение материала до кондиции и владение субъектами культурогенной деятельностью явятся еще одним онтологическим принципом производства культуры.

Теоретико-познавательные основания. Гносеологически культура объясняется необходимостью для субъекта всесторонне постигать сущее, в чем наряду с составлением образов и получением знаний участвуют такие познавательные практики как интерпретация, оценка, смыслополагание, переживание, вчувствование в объект. B.C. Степин правомерно считает, будто бы гносеологические образования наиболее общего характера, т.е. „мировоззренческие универсалии культуры или категории культуры» — это „те жизненные смыслы, которые заключены в понимании человека, природы, деятельности, общества, судьбы, добра, зла, справедливости, истины, красоты и т.п. Эти мировоззренческие универсалии … образуют своего рода геном социальной жизни»3. Ниже B.C. Степин вводит глубокое положение о постепенной выработке философией новых смыслов и определений названных категорий, которые выступают „генетическими заготовками для будущих форм социальной жизни»4. Базисные ценности и жизненные смыслы расцениваются академиком как основания культуры, с чем нельзя не согласиться, хотя к ним они не сводятся.

А теоретико-познавательные принципы ее производства за-ключаются в нескончаемой постановке проблем развития различных сфер общественной жизнедеятельности, в проектировании общественных объектов, которые, будучи реализованными, носили бы культуроносный характер. При проектировании познается будущее. Культура, таким образом, обусловлена природой сознания не только как отражения, но и как идеального создания действительности.

Философско-антропологические основания. Они состоят в детерминированности культуры родовой природой и философским пониманием человека. Такие качества людей как биологичность, созидательность, разумность, духовность, социальность и индивидуализированность, т.е. человеческое достоинство, составляют важнейший вид оснований культуры, которая обусловлена необходимостью для человека цивилизованным образом удовлетворять материальные, социальные и духовные потребности, а также производить и возделывать самого себя, сохраняя при этом достоинство. Формирование окультуренных форм личностной жизнедеятельности обусловлено и необходимостью для каждого из людей проходить „школу» социализации, усваивать позитивный социальный опыт и осваивать пути определения собственной активности, которая находилась бы в соответствии с ним. Больше или меньшее овладение культурой приобщает индивида к социальному целому, а, как известно, совсем без такого приобщения люди нормально существовать не могут.

Если антропологическим принципом объяснения культуры выступает понимание человека как „меры всех вещей», то одним из принципов ее производства является в современных цивилизованных странах сознательное подчинение деятельности субъектов „человеческому измерению» путем соблюдения прав человека, придания гуманистической ориентированности экономике, политике, праву, системе образования.

Аксиологическая функция философии культуры. Как выявляет любомудрие, одна из потребностей, в ответ на которую формируется культура, — это нужда людей в оцененности человеческой активности: ее результатов и ее самой в качестве процесса. Ценности далеко не всегда самоочевидны. Установить, какие человеческие создания подлежат воспроизводству и/или какие из них требуют бережного к себе отношения, т.е. установить, что в условиях цивилизации ценностно и культуроносно и что противостоит окультуриванию, — это тоже своего рода труд и творчество. Интеллектуальная и нравственно-волевая готовность субъекта выявлять ценности, его способность утверждать в общественном сознании мнение о каких-то артефактах и определенной активности субъектов как о ценностях, особенно в порядке опережающего оценивания, суть аксиологические принципы объяснения культуры. А своевременность, доказательность оценок, умение дорожить подлинными ценностями и учить этому подрастающие поколения составляют аксиологические принципы ее производства.
Выполняя аксиологическую функцию, гуманистическая философия вырабатывает общие мерила возведения в ценность, т.е. критерии окультуренности. Это, во-первых, соответствие деятельности и артефактов ,, человеческому измерению», во-вторых, — качественная предметная возделанностъ результатов активности людей, в-третьих, — достаточная степень освоенности достояния цивилизации значительной частью населения. В лоне философии складывается антропо- и обществофильная иерархия ценностей.

Таким образом, категория „культура» в социальном познании кристаллизуется и в связи с необходимостью в выделении ценностного достояния среди произведенного и содеянного людьми, ибо человечество нуждается в глубоком освоении того, что может составить опоры в дальнейшей жизнедеятельности и представляет собой позитивные накопления в условиях цивилизации. Ценностный отбор составляет одно из условий общественного прогресса и выявления содержательного наполнения культуры.

При этом необходимо подчеркнуть, что было бы верхом наивности механистически сводить культуру к складированию достижений и произведенных благ, к „инвентаризации». К достоянию относятся не только определенные артефакты, но и созидательная деятельность людей, включая освоение уже созданного. Кроме того, надо учитывать сложность и противоречивость процесса идентификации субъектами ценностей, поэтому содержательное наполнение ценностного актива цивилизации всегда в чем-то проблемно и вопрос о нем никогда не бывает решен окончательно. В ценность может оказаться возведенным то, что совсем недавно осуждалось, а нечто, только что особо ценимое, вдруг лишается ореола. Конечно, существуют непреходящие ценности: высочайшие акты человеческого самопожертвования, великие произведения искусства, технические изобретения, научные открытия, аксиомы права и др. Но они каждый раз должны осваиваться в качестве таковых поднимающимися к взрослой жизни новыми поколениями.

Культура перманентно проблемна и потому, что с ходом истории человеческие потребности возвышаются (это является одной из существенных причин спорадически возникающей в условиях общественного организма переоценки ценностей), и потому, что то и дело субъекты совершают новые деяния и создают досель неизвестные произведения, подлежащие освоению. То есть культуроносныи опыт должен постоянно определяться и утверждаться в качестве такового.

Аксиологическому пониманию культуры противостоит дескриптивное, согласно которому она отождествляется со своеобразием всего жизненного уклада народов. Согласно принципу дополнительности, аксиологическую и дескриптивную трактовки разумно сблизить, что возможно на базе выявления общественных явлений, которые одновременно представляют собой и ценности, и повсеместно на Земле распространенные формы общественного уклада. Представляется, что в качестве таковых все родовые и крупно видовые формы общественной жизни как-то: субъектность, производство, труд, общественные отношения, образование, духовная жизнь и т.д., — относятся к культуре, они из-начально складываются и как формы адаптации человека к среде, и как способы ее преобразования, и в этом смысле культура „родовита». Значит, родовые формы общественной жизни — это культурные универсалии, однако антикультурным содержанием могут наполняться их отдельные видовые и подвидовые разновидности.

Родовые формы общественной жизни реальны в той мере, в какой в качестве сущностей проступают через видовые и подвидовые проявления. Вместе с тем, ценностное достояние общества в зависимости от исторического времени и особенностей его творцов и носителей (наций, социальных классов, личностей, демографических, профессиональных слоев и др.), а также природных и экономических особенностей регионов воплощается в своеобразных формах. Культура, таким образом, с одной стороны, не сводима к обществу в целом и к полноте своеобразия общественного уклада, а с другой, — она не существует вне специфики конкретных общественных организмов.

Как видим, кулътуроносное достояние не приравнивается к общественно исторической фактичности в целом, оно — нечто среди нее сознательно выделяемое и осваиваемое в качестве ценностных накоплений. Культура не бывает актуализирована до ее одухотворенности ценностным отношением к ее созданиям и создателям. Аксиологическое ранжирование созданного, содеянного и намечаемого к производству составляет еще один базовый принцип объяснения и производства культуры. А полагание субъектами в качестве важнейших основ социальных действий мнимых ценностей и, тем более, антиценностей (например, национализма и шовинизма) приводит к историческим ошибкам, а также к совершению преступлений против человечности.

Социальная функция философии культуры. В качестве социально-философских принципов объяснения культуры выступают объективно-субъективный характер общественного детерминизма и естественно-искусственная природа общества, которое в виде социального дома людей не может в определенных пределах не создаваться средствами культуры. Социально-философский принцип производства культуры разумно понимать как целенаправленное формирование субъектов, которые в состоянии придавать культурогенность собственной активности и играть в условиях цивилизации ведущую роль, подавляя антикультуру, а кроме того исправляя деформации, то и дело возникающие в общественном развитии.

Думается, что, раскрывая социальную функцию философии культуры, надо выявить культурообразующую роль любомудрия, состоящую в обосновании необходимости построения антропо- и обществофильной действительности, модели которой явно или неявно в чем-то обновляются на каждом этапе общественного прогресса. Экспликацию культурогенной роли любомудрия следует считать одной из важнейших целей философской рефлексии. Таким образом, если при выполнении гносеологической функции философская рефлексия над культурой выступает как познавательно-оценочная деятельность мировоззренческого характера, то, выполняя социальную функцию, любомудрие играет проективно-регулятивную роль. Это значит, что в нем нарратив доводится до регулятива, т.е. складываются руководства к культурогенным человеческим действиям.

Разрабатывая принципы производства культуры, философы рекомендуют полагать их регулятивами активности людей. В качестве примера можно привести такие принципы как взаимообогащение идеального и реального начал, взаимообустройство личности и общества в ходе налаживания общественной жизнедеятельности. Естественно, что названные выше общие критерии окультуренности тоже регулятивны. Выведение общих принципов создания культуры составляет главное социальное назначение философии по отношению к культуре.

Как следует из вышесказанного, любомудрие обосновывает созидателъно-деятелъностное, гуманистическое и ценностное понимание культуры, в нем раскрывается ее одухотворенный характер, следствием чего выступает экспликация констант культуры: в конечном счете в ней остается то, что созидательно, гуманистично и ценностно, что аккумулирует плодотворный социально-экзистенциальный опыт. Но, интересно, сквозные черты культуры в качестве ее самодетерминант находятся в состоянии непрерывного становления, ибо обеспечиваются не автоматически, а благодаря труду, творчеству, жизненному опыту людей, вызревая в преодолении трудностей их поиска, на основе учета уроков, выносимых созидательными субъектами из истории. Таким образом, с помощью философской аргументации обосновывается понимание культуры в целом в качестве родовой, судьбоносной и плодоносной формы общественной жизни. При этом философски обоснованное понимание культуры выступает и наиболее общим проектом последней, руководством к активности.

Цивилизованный субъект противопоставляет культуру хаосу и человекопротивным деформациям, явно или неявно закладывая в ее проявления программу или образец (социокод): «так надо», «так хорошо». B.C. Степин обоснованно пишет, что культуру можно рассматривать „как систему информационных кодов, закрепляющих исторически накапливаемый социальный опыт, который выступает по отношению к различным видам деятельности, поведения и общения … как их надбиологические программы»5. Развертывание культурогенных социокодов в процессе человеческой деятельности обеспечивает выполнение культурой роли организующей социальной силы там, где ее внедряют субъекты, и только ведущая роль культуры в условиях цивилизации может обеспечить преобладание в обществе человекоугодной упорядоченности над беспорядком. Выполнение такой роли предполагает становление в ряде областей общественной жизни (например, в областях материального производства, политики, экологии, социального обеспечения населения, массовой информации) все более сложных и организованных структур и утверждение из их числа тех, что носят антропо- и обществофильный характер.

История показывает, что развитие общества сопровождается вызреванием субъектных структур нового типа. Так, в свое время появились фирмы, банки, политические партии, органы муниципального управления, неправительственные и некоммерческие гражданско-инициативные организации. Прямую зависимость уровня окультуренности общества от формирования субъектов и субъектных структур созидательного в общем и целом характера обоснованно рассматривать в качестве одной из закономерностей культурного строительства. Попытки каких-то социальных сил опираться на структуры несозидательного, а тем боле разрушительного типов (например, на организованные преступные группировки — ОПГ) в конце концов влекут полнейший крах надежд позитивно решить какие-то общественные и корпоративные задачи.

Регулятивный характер принимают и конечные следствия функционирования культуры, как-то: нарастание, т.е. пролиферация сущего, влекомая появлением новых продуктивных форм общественной жизнедеятельности, компонование ноосферы, обеспечение выживания и развития человека за счет его определенных усилий, сохранение и совершенствование социума. В философии раскрывается выполнение людьми роли самосоздателей и самоустроителей благодаря производству и освоению культуры.

Средствами философского анализа выявляется ведущий вид культуры в ту или иную эпоху, любомудрием раскрывается перенесение центра окультуривания в условиях современности в социальную сферу, целью функционирования которой является поддержка человеческого потенциала социума и вложения в человека. Философия обосновывает в качестве необходимых в обществе такие направления труда, творчества и общественной деятельности как разработка и применение методов социального обеспечения и защиты, умиротворение межсубъектных отношений, утверждение на Земле ненасильственного мира, смягчение условий труда и создание новых рабочих мест, введение социального сопровождения семей и производство других социальных благ. Но гуманизм, бывает, едва пробивается через дикие обычаи, классовый гнет, ужасы войн, зверства тираний, жестокие крайности социальных и религиозных раздоров, он нередко отстаивается в порядке борьбы с бесчеловечными практиками. Свертывание и искоренение на Земле антигуманных практик и — наоборот — развертывание практик гуманных (это соблюдение прав человека, расширение доступа к образованию, налаживание здравоохранения, повышение качества жизни населения и др.) философски обосновываются в качестве основных глобальных направлений современного окультуривания человечества.

Отрефлексировав то, что человеческая активность может не только созидать, но и разрушать, недвусмысленно ставя под вопрос выживание человечества, философы настаивают на том, чтобы с ходом общественной истории все большее внимание уделялось бы комплексной культуре защитного, оборонительного и страховочного типа, благодаря которой в определенных масштабах осуществляется профилактика и блокирование различного рода деструкции и деформаций, вызванных издержками общественного производства, как неосторожной, так и преднамеренно разрушительной человеческой активностью. Ввиду возникшей опасности исчезновения жизни, а значит и человека на Земле, философы, экологи и антропологи рекомендуют срочно разработать и применять на практике способы экофылизации всего образа жизни людей, т.е. существенно преобразовать способы человеческой активности в масштабе планеты.

Раскрывая зловещую природу антикультуры, философия нацеливает субъектов на систематическую борьбу с ней. Антикультура коррозийна и паразитарна, в качестве вредных наростов вырастая на живом „теле» социально здоровых цивилизационных образований. Если антикультура не пресекается, то ею разъедаются общественные устои. Философы выявляют насущную необходимость вести целенаправленную борьбу с этим активным и гибким противником плодотворно функционирующего общества и предупреждают о трудностях этой борьбы. Одна из них заключается в маскировочной благообразности антикультуры; другая трудность ее развенчания состоит в ее гибкости: по мере развития культуры она мобильно меняет формы и тоже „набирает обороты».

И в связи с нарастанием мощи антикультуры в мире, и в связи с наблюдающейся дальнейшей дифференциацией человеческой деятельности, и по мере увеличения вреда от издержек активности субъектов усиливается общественная потребность в выявлении как продуктивного, так непродуктивного характера связей между обществом и природой, человеком и природой, личностью и обществом, между самими индивидами. На этой основе обостряется нужда получать от любомудрия руководства общего характера по содержанию и организации деятельности субъектов, и это показывает, что функции философии не свертываются, а развертываются с ходом развития общества. За философией было и остается последнее слово в установлении ценностного или неценностного характера определенной человеческой активности и свершений.

Философию культуры сейчас принято включать в теорию культуры, а некоторые моменты ее практического значения хорошо выявил В.М.Розин. Он пишет: „Практический интерес здесь также очевиден. Выработка культурной или социальной политики, учет реалий культуры в различных моделях модернизации, проблемы современной культуры … — только некоторые аспекты данной заинтересованности»6. В.М. Розин усматривает „цель философа» в „осмыслении современности, создании мыслительного плацдарма для ответов на ее вызовы. Это предполагает, с одной стороны, критику отживших, тормозящих дальнейшее развитие способов мышления и видения, с другой стороны, создание новых идей и схем, вводящих в современность, с третьей — разворачивание новых типов социальности и рефлексии. В этом смысле философия — не только познание, но и формы новой жизни»7. Как следует из положений цитируемого автора, разработка моделей (идеальных схем) общественного развития обязательно предполагает соотнесение намечаемого с реалиями жизни общества, и из попыток разрешить вечное для общества противоречие между идеальным и бытийствующим могут рождаться новые плодоносные формы человеческого существования. И действительно, в конечном счете реальное окультуривание в любой сфере общественной жизни осуществляется на базе философски обоснованных проектов и путем применения критериев окультуренности, выдвигаемых любомудрием. Как известно, например, в разработке концепции, а значит и общего проекта правового государства участвовали такие известные философы и политологи, как Д. Локк, И. Кант, Д. Дидро, Вольтер, Ш. Монтескье, Б. Франклин, Т. Джефферсон и др. При обосновании масштабных проектов обязательно требуется и опора на данные конкретных исследований, и привлечение общих философских положений о природе социума, человека, человеческой активности и др.

На правах познавательно-оценочной и проективно-регулятивной активности мировоззренческого характера философия бессомнительно играет культурогенную роль. Поскольку в культуру выводится опыт производства и освоения ценностей, постольку совсем вне философии она, как было отмечено выше, не формируется. Таким образом, не только постижение, но и создание культуры невозможно без привлечения потенциала философии. В первую очередь, именно выполнение философией культурогеннои роли поднимает ее до уровня развитого духовного образования гуманистического характера, и любомудрие утверждается, пестуя голубой цветок.

Процитированная литература
1. Уайт Л. Избранное: Наука о культуре. — М., 2004. С. 12; см. также с. 430, 438.
2. Там же. С. 425.
3. Философия науки: проблемы исследования и преподавания. Беседа главного редактора журнала „Вопросы философии» академика В.А. Лек-торского с академиком B.C. Степиным II Вопросы философии. 2006. № 10. С. 50.
4. Там же.
6. Розин В.М. Теория культуры. — М, 2005. С. 9 — 10.
5. Степин B.C. Культура // Вопросы философии. 1999. № 8. С. 63. 7Тамже. С. 152.

Автор(ы) статьи: Лапина Т.С.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

культура, культурология, основании культуры, семантика, семиотика.

Аннотация:

В статье рассматриваются основные подходы к понятиям культуры, культурологи в осмыслении ее сущностных оснований.

Текст статьи:

Культура составляет ценностное достояние цивилизации, культуру, на наш взгляд, следует понимать как трудно приобретаемый и противоречивый социально-личностный опыт производства и освоения ценностей людьми. Культуроносный опыт объективируется в качественности общественной жизнедеятельности и ее результатов (согласно как предметным критериям, так и „человеческому измерению”), в созидательных умениях, полезных навыках, высокой духовности и теплой душевности людей как субъектов труда, творчества, познания, общения, быта, досуга. Соответственно культурология представляет собой социально-гуманитарное учение о логике складывания, вызревания, кристаллизации культуроносного достояния, о его носителях, а также создателях и хранителях. Культурология предполагает помимо прочего развернутую репрезентацию понимания антиподов культуры – антикультуры, бескультурья, варварства, акультурации. В рассматриваемую дисциплину входит, как известно, и теория, а также история видов, подвидов и разновидностей подвидов культуры.

Преследование цели постичь логику, т.е. закономерности формирования культуры требует обращения к философии и включения в культурологию такого раздела как философия культуры, ибо именно любомудрием постигаются общие основания созидательно-деятельностного отношения человека к миру, которое и выражено в культуре. Нам неоднократно доводилось писать о собственном понимании оснований культуры [1], составляющих, по нашему мнению, предмет ее философии, к которым относятся изначальные причины и конечные следствия ее существования, т.е. то, чем она детерминируется и чтò она, в свою очередь, детерминирует в обществе. Соответственно сложившимся разделам философии можно говорить об аксиологических, онтологических, гносеологических, философско-антропологических и социально-философских основаниях культуры. Они составляют общие принципы как ее объяснения, так и ее производства.

Остановимся на онтологии культуры и ее онтологических основаниях, раскрытие которых дает представление о самых глубоких корнях культуры в сущем.

Предмет и структура метафизики культуры

Метафизику в основном составляет онтология, т.е. общее учение о сущем, в центре которого находится постижение начал последнего. Сущее в целом и его начала в качестве таковых сверх-опытны и сверх-эмпиричны, говоря классическим языком, – трансцендентны, и поэтому являются объектом трансцендентального мышления. Полностью ни опровергнуть, ни подтвердить метафизических положений невозможно, но и полноценная философия не обходится без них, если мы не будем тщетно пытаться свести ее к науке. При этом отдельные элементы научности в философии имеются, и, в чем возможно, она опирается на естественные, общественные и гуманитарные знания. Содержание метафизики в качестве составной части наиболее крупных философских учений, как известно, меняется по мере развертывания истории философии, что проявляется прежде всего в разном понимании начал и их соотношения различными философами. Существенными причинами изменения ее содержания предстают обогащение конкретных наук, появление новых общенаучных дисциплин и принципов, смена научной картины мира и нестыковка прежних онтологических воззрений с узловыми моментами господствующей НКМ.

В советский период в СССР вплоть до начала перестройки, т.е. до середины 80-х гг. ХХ в., монопольно царила марксистско-ленинская онтология, согласно которой единственной субстанцией и началом бытия выступает материя. Она противопоставлялась В.И. Лениным сознанию и поэтому ее „единственным свойством” Ленин объявил „свойство быть объективной реальностью (курсив Ленина. – Т.Л.), существовать вне нашего сознания” [2]. Однако разве субъективная реальность не предстает материей в определенных ракурсах? Если ее, например, рассматривать как объект воздействия?

Думается, что все формы сущего, в том числе сознание, обладают как материальностью, так и ее противоположностью – процессуальностью.

„Давно канули в Лету споры о первичности материи или сознания”, – по праву пишет О.В. Ромах [3]. Материя может быть духовной, вещественной, физическо-полевой, живоприродной, второприродной, социальной. Человеческое сознание противостоит не объективной реальности в целом, а человеческой телесности. Ощущения, восприятия, обыденные и теоретические представления, знания, положения науки, гипотезы, теории, формулировки проблем – все это материя сознания, а само размышление, анализ и синтез, дедукция и индукция, проведение сравнений и установление аналогий, счет выведение заключений и т.п. – это процессы, протекающие в сфере нашего сознания.
Ленинское понимание материи неприменимо к общественной жизни, ибо в современном цивилизованном обществе нет, пожалуй, ничего, что совершенно не зависело бы от сознания людей. Кроме того, если руководствоваться указанным определением, возникает неясность в вопросе о характере соотношения материи и объективных законов, особенно тех, которые философы относят к основным законам диалектики. Согласно марксистско-ленинской онтологии, материя развивается по определенным законам. Но это значит, что субстанция подчиняется определенным повторяющимся, устойчивым связям, что законы в какой-то мере самостоятельны по отношению к материи, и они витают над ней. Не резонно ли поэтому выделять сферу связей и процессов в особое начало, чем занимался Гегель и что делают некоторые современные отечественные философы (В. Алтухов и др.), называя его процессуальностью или процессностью?

Явная нужда в ином определении материи по сравнению с ленинским составляет одну из причин возникновения философской потребности в разработке новой онтологии.

Материальность и процессуальность – два противоположных друг другу начала сущего. Материальность выражается в вездесущности материи в качестве пребывания, материю следует определять как материал („ткань”) и субстрат („почву”) изменений и новообразований. Это близкое к аристотелевскому определение материи. Процессуальность надо, думается, понимать как протекание, действующие взаимосвязи и взаимодействия, в том числе универсальные, составляющие предмет диалектики. Противоположность материи и процесса друг другу носит относительный характер, ибо эти два начала неразрывны (их можно разорвать только в абстракции), они предполагают друг друга и переходят друг в друга. Материя и процесс являются таковыми лишь по отношению друг к другу.

Другие выводы онтологического характера вытекают из научных открытий, положений, гипотез, появившихся позже тех времен, когда протекала жизнедеятельность Маркса, Энгельса, Ленина. А именно. Большинством современных ученых и философов принимается так называемый антропный принцип, по которому физические постоянные (ФП) Вселенной имеют такие параметры, что в них изначально заложено появление жизни и человек в условиях космоса. Далее. Вызрела генетика и появился вывод современной биологии о генетической запрограммированности жизненного цикла живых организмов. Кроме того естествоиспытатели выдвинули гипотезу о запрограммированности нашего мира, когда сингулярность понимается как сверхген, в котором было заложено целенаправленное развертывание Вселенной, продолжающееся и поныне. Все это позволяет выдвинуть генетическо-программную парадигму вселенского развития. Оно, можно предположить, представляет собой единство развертывания, претворения программ (идеального в реальное) и одновременно происходящее свертывание реального (бытия) в новые программы. При этом и развертывание, и свертывание может давать сбои. Программы вообще могут оставаться нереализованными, если судить по общественной жизнедеятельности.

Уже Кант говорил о несводимости природы к вещественно-материальному, механическому миру и о ее одухотворенности, то есть о наличии в ней начал целесообразности. Согласно Канту, у природы имеется замысел, план, в ней выражено предусмотрение, а высшим выражением этой целесообразности является разум и его носитель – человек. Об определенном направлении и привилегированной оси эволюции писал в свое время Тейяр де Шарден. А вот как рассуждают современные ученые и философы. „Неслучайный характер значений фундаментальных констант”, согласно мнению естественников Т.Я. Дубнищевой и А.Ю. Пигарева, свидетельствует либо „о наличии „творческого замысла” с самого начала образования Вселенной, что подразумевает наличие Творца” [4], либо же „можно утверждать, – считают эти авторы, – наличие у Вселенной „разумного начала”, но не более” [5]. Однако, на наш взгляд, управляющее начало в сфере природы может носить своего рода автоматически „технический”, синергетический характер.

Гипотезу о „запрограммированном развитии Вселенной” вполне серьезно обсуждает и С.Х. Карпенков [6]. По аналогичному мнению А.Н. Максимова, „природа избрала человека для своего развития”. Благодаря деятельности человека она должна будет реализовать „новую фазу развития”, и это свидетельствует о ее определенной „направленности и целесообразности” [7]. Фактически присоединяясь к гипотезе о направленном характере мирового развития, Р.Е. Ровинский пишет, что „высокоорганизованные, направленно развивающиеся системы, а именно такими видит наука сегодняшнего дня Вселенную, биосферу, человеческое сообщество и другие, должны содержать в себе информационную модель будущего …”, при этом „информационная модель будущего – это в целом вероятностная модель” [8]. Как видим, по сравнению с эволюционной концепцией, бытовавшей с середины ХIХ века и до последних десятилетий ХХ века, начинает утверждаться качественно иная „картина” развития, существенно новым элементом которой выступает признание запрограммированности эволюции.

Отсюда следует, что реальное (бытийствующее) и идеальное (программное) – иные противоположные друг другу и предполагающие друг друга начала сущего по сравнению с материальным и процессуальным.

Разработка общенаучного системного подхода и его важнейшей составной части – синергетики позволяет вывести еще два противоположных друг другу начала – хаос и упорядоченность, представить становление форм сущего как диалектическое столкновение и единство этих начал, как их взаимоотрицание и взаимополагание. Гармония и дисгармония, системность и дезорганизация суть частные проявления упорядоченности и хаоса соответственно.

Метафизика культуры включает в себя два раздела: онтологию культуры и онтологические основания последней. Онтология культуры создается рассмотрением ее места в сущем. А сущее – это центральная категория философии, не будем путать его со Вселенной. Астрофизики предполагают существование многих Вселенных, а кроме них сами по себе могут иметь место межвселенские взаимодействия и может еще что-то существовать в космическом масштабе, человеку пока неизвестное. Сущее же – это Все, и поэтому метафизикой предельно охватывается мироздание. Можно согласиться с Вл. Соловьевым в том, что основной философской категорией является именно сущее, а не просто бытие, которое есть одна из форм сущего (об этом чуть ниже). Сущее самодовлеет, тогда как бытие предикативно. Рассмотреть объект онтологически, значит, увязать его со сферой, типом, характером и состоянием сущего, выявить то, в какие универсальные процессы он вовлечен.

Сущее делится на такие сферы, как природа, общество, духовность, то есть имеются природная, общественная и духовная сферы сущего. По степени явности (типу) оно делимо, с одной стороны, на сравнительно скрытые и свернутые сущности (идеальное, программное), с другой – на бытие (реальность). В зависимости от характера, то есть по отношению к движению, действию, в сущем различаются материя (субстрат, материал), процесс (формообразующая активность) и те силы, которые выступают в качестве носителей процессов и активности – формообразующего воздействия на объекты. В зависимости от состояния части сущего либо в основном упорядочены и приведены в систему, либо в них царит хаос и разброд.

Культура немыслима вне общества и даже в относительном смысле не может быть от него обособлена. Однако, ограничившись сказанным, мы еще не исчерпаем вопроса о месте культуры в сущем. Предметность, относящаяся к материальной культуре, является второприродной и подчиняется не только некоторым общественным, но и механическим, физическим, химическим и биологическим закономерностям. Производя и используя материальную предметность, субъекты не могут не учитывать ее природную ипостась. Кроме того, вся культура, помимо принадлежности ее к общественной сфере, относится и к духовной сфере. Это понятно, если имеется в виду духовная культура в виде науки, искусства, морали, религии. Но одухотворена вся культура – не только духовная, но и социальная, управленческо-регулятивная (политическая), материальная. Ценностное отношение людей, являясь духовным, необходимо для утверждения в статусе культуроносного достояния произведенного или содеянного человеком, их вершителей – субъектов, а также качественной деятельности.

Любое проявление культуры, утвердившееся в качестве такового, выступает не только как фактичность, когда отмечается что что-то произведено или содеяно, но и как образование, осененное признанием его ценностью [9]. „ … Именно культура интегрирует в себе ценности всего созданного человечеством” [10], – пишет О.В. Ромах. Ценности рассматриваются этим автором как „доминантные построения организма культуры” [11], с чем нельзя не согласиться. Можно сказать, что ценностная „аура” входит в онтологию культуры, т.е. процесс идентификации ценностей – составляющая культурообразования. Значит онтология культуры объективно-субъективна.

При всей определенности постоянного наличия культуры в обществе она вечно находится в процессе становления и выявления ее людьми. Культура включает в себя непрестанный поиск субъектом ее самой, то есть форм ее существования, а также способов и методов ее поддержки, упрочения и обогащения людьми. То, что культуроносно, должно быть выявлено уже в зачатке и обозначено именем. Культура и в этом смысле творится людьми. Чтобы „не пройти мимо” культуроносного явления, его надо назвать и идентифицировать как ценность. Идентификация ценностей играет роль одного из онтологизирующих, формообразующих принципов по отношению к культуре и признание такой ее роли имеет принципиальное значение.

Перейдем ко второму разделу метафизики культуры.

Культурогенный смысл контрарных начал сущего

Сначала рассмотрим оппозицию материальное-процессуальное с точки зрения объяснения культуры. Культуроносные образования появляются как итог тщательной обработки материала и/или возделывания предметности на определенном субстрате. В культуре закрепляются сотворенные субъектами методы воздействия на материал, а также способы обработки и „засеивания” субстрата. Поддержка культуры предполагает владение тем и воссоздание того, что создано ценного, умение вводить в жизнь найденные благотворные формы, применять разработанные методики и устраивать общественную жизнь согласно „человеческому измерению”.

Материей по отношению к культурообразующим процессам выступают: а) первая природа, б) еще неокультуренные части, сферы общественного бытия, в) культурные накопления, сформировавшиеся в прошлом и имеющиеся в настоящем, но требующие усовершенствования, г) зачатки и зародыши новых культуроносных форм (например, когда-то в некоторых странах появились зачатки социального обеспечения и защиты населения), которые требуется взрастить, упрочить, развернуть. Формообразующим процессом выступает культурогенная активность субъектов. Естественно, что и человеческая активность (скажем, ее методы, ее интенсивность) может быть объектом воздействия и преобразования, и тогда она предстает как материал.

С точки зрения категорий материя и материальность, с одной стороны, форма и формообразование – с другой, развитие культуры представляет собой творческий поиск и создание субъектами человекоугодных форм сущего. На почве и из материала прежних форм культурой создаются более совершенные формы общественного производства, торговли и сервиса, финансового дела, техника и технологии, улучшенные с точки зрения потребителя предметы быта, одежда, обувь, средства передвижения и информации, космические корабли и прочее, прочее. С ходом исторического времени в цивилизованных странах через преодоление трудностей и противоречий совершенствуется медицина, отлаживаются системы здравоохранения, образования, социального обеспечения, общественного управления и др. Человечество в настоящее время напряженно бьется над решением проблем, которые на сегодняшний день считаются очень трудными, едва ли не тупиковыми: экологическая, демографическая, сырьевая проблемы, проблема безработицы и др.

А теперь подойдем к рассматриваемой оппозиции с точки зрения производства культуры. Создавая культурную предметность, субъект нередко ищет то, с помощью каких конкретных способов и, осуществляя какую деятельность, можно получить те или иные замышленные формы. Часто приходится решать и вопрос о том, пользуясь каким материалом, возможно добиться желаемых результатов в процесс труда и творчества. Конкретные субстрат и материал иногда приходится добывать или вновь искусственно создавать. Не удаются, например, реформы в стране, если для их проведения не подготовлена почва. Для продуцирования культуры от субъектов обязательно требуется постижение специфики материала, субстратной основы в каждой области человеческой активности, а кроме того, очень важно владение процессами преобразования материи в нечто весьма нужное, желанное для человека, удовлетворенно им принимаемое и полезное для гуманитарно ориентированного общества. То есть должны сформироваться субъекты культурогенной деятельности, которые, надо подчеркнуть, вызревают (в принципе) не до ее проведения, а в процессе ее осуществления.

Деятельность людей и субъектных структур способна, как известно, носить и разрушительный характер, вследствие чего общественные образования и какие-то общества в целом могут превращаться в аморфную неопределенность, где воцаряется хаос. Осознание уязвимости организованных форм сущего выступает основанием ответственной, осторожной, предусмотрительной, то есть опирающейся на знания и нравственные императивы, культурогенной активности, что подчеркивает и А.И. Селиванов [12]. Только ведущая роль культуры может обеспечить преобладание в условиях цивилизации упорядоченности над беспорядком, структурности над хаосом и установление гармонии среди разнобоя. Культура выступает как организующая, упорядочивающая социальная сила в противостоянии хаосу и неупорядоченности. Культура создается либо как переделка имеющихся форм, как преодоление старого, либо как возникновение организованного нового и знаменует тогда прибыток в сущее.

Перейдем к оппозиции реальное-идеальное. Что касается общественной и духовной сфер, то их распадение на идеальное и реальное очевидно. Культура предстает одним из путей претворения материи на основе антропного принципа в некоторые конкретные образования сущего – прежде всего в созидательного субъекта, а также в ноосферу, т.е. окультуривание – один из путей развертывания того, что в виде возможности и свернуто заложено в исходном пункте вселенского развития.

Субъекты в их активности во многом полагаются на ими поставленные цели, разработанные ими программы и проекты, составленные ими планы, они их развертывают по ходу жизнедеятельности. В развитии общества постоянно имеет место и разработка субъектами новых или обновленных программ по сравнению с прежними, т.е. наблюдается и свертывание реального в нечто идеальное. В условиях общественной жизни далеко не все, что составлено в виде программ, может быть реализовано. Поэтому требуется приобретение субъектами умений задавать реальные программы, избегая бесплодных прожектов.

Культура, естественно, представлена и в идеальном, и в бытийственном аспектах общественной жизни. В мир идеальных сущностей люди выносят духовные образы ценностей человеческого бытия, которые субъекты стремятся создать и сохранить. (Так, в духовной атмосфере современного российского общества пребывают и то и дело становятся объектом обсуждения – в законодательных органах, научных публикациях, общественных организациях, в СМИ и т.д. – актуальные идеи правового государства, гражданского общества, среднего класса, социальной защиты, прав человека и др.). Смена эпох обычно означает и смену значительной части содержания идеального сегмента общественного и индивидуального сознания.

В роли проектирования и выдвижения руководств к действию сознание представляет собой вид формирующего начала общественного бытия, цивилизации. Но культуроносно не все то, что люди фактически возводят в идеальное. Бытийствующие же феномены относятся к культуре и как качественная реализация программ антропофильного характера, и как некоторые стихийно созданные людьми общественные формы. И среди них возникают порой культуроносные находки: например, стихийно появилась в свое время народная дипломатия. Обновленное бытие, в свою очередь, является питательной почвой для порождения обновленных идеальных образований.

Субъекты обычно стремятся подогнать реальное под идеальное, но и идеальное нередко корректируется в процессе воплощения духовных сущностей в реалии. Обнаружение противоречия между указанными составляющими культуры свидетельствует либо о необходимости так усовершенствовать практическую деятельность, чтобы она стала носить действительно культуроносный характер, либо о необходимости сменить содержание и способы репрезентации должного перед субъектами, дабы привести программы и регулятивы в соответствие с нуждами и запросами населения. Но большее или меньшее несоответствие между идеальным и реальным сегментами культуры всегда имеется, и устранение такого несоответствия, разрешение возникающих на его почве противоречий составляет одну из закономерностей развития культуры.

Наиболее, на наш взгляд, адекватно соотношение идеального и реального выражается в принципе взаимной обусловленности идеального и реального. Приоритет надо отводить реальности как непосредственной сфере обитания и протекания жизни человека. Как видим, онтология культуры непостижима, в частности, без обращения к взаимосвязи идеального и реального, что является одним из принципов объяснения культуры, тогда как обеспечение субъектами того, чтобы реальное и идеальное взаимно обогащали друг друга, выступает одним из принципов ее производства.

Рассмотрим культуроносный аспект оппозиции субъект-объект. Культурогенный потенциал контрарных начал сущего реализуется лишь благодаря активности субъекта. Объект общественной деятельности является носителем материи, а главный носитель общественных процессов – социальный субъект. Известно, что субъект и общественный объект предполагают и переходят друг в друга. Субъект опредмечивается в создаваемом объекте, но и объект переходит в субъект в том смысле, что, создавая, изменяя, распредмечивая, утилизуя и осваивая объект, субъект формируется и сам. Явлением онтологическим субъект выступает постольку, поскольку он – существо, пополняющее сущее, либо воплощающее в реальность человеческим духом найденные форы, либо стихийно создающее те или иные образования. Благодаря его активности возникает очеловеченный мир. Субъект культуры должен обладать способностями: производить нечто качественное, правильно оценивать результаты человеческой активности, придавать им экзистенциально-социальный смысл и аксиологически их ранжировать; распредмечивать создаваемое людьми достояние в процессе его восприятия, освоения, использования, потребления. Согласно синергетическим процессам по ходу развития общества в последнем все больше появляется деятелей в виде высокоорганизованных субъектных структур. Это ветви государственной власти, сложные хозяйственные, финансовые, торговые, социально-обеспечительные образования, общественные организации, здравоохранительные и образовательные учреждения, различные объединения стран, разнородные блоки, фонды, комитеты, спортивные ассоциации и т.д.

Культурность, как известно, предполагает владение людьми культурным достоянием. Отсутствие у субъекта качеств реципиента и пользователя, отчуждение культуроносного объекта от потребителя и неспособность потребителя к достаточно адекватной оценке качественности объекта выводит объект за пределы актуальной культуры. В хаосе человеческих деяний и их результатов субъект может подмечать культуроносные формы еще в зародыше и стремиться развить и организовать их в системно упорядоченные образования. Например, в сфере национального хозяйства хаотичные действия миллионов свободных производителей на основе определенной государственной политики и при соответствующем законодательстве приводят к образованию организованных и сложных экономических и финансовых структур: фирм, малых и средних предприятий, банков, акционерных обществ, картелей, холдингов и т.д. Складываются финансово-промышленные группы. Однако и теневые, полуподпольные, просто-таки криминальные и подпольные экономические образования тоже возникают и даже, бывает, множатся (например, рейдерские структуры), скрытно генерируя беспорядок и хаос в экономической сфере.

Порядок из хаоса в области общественной жизни вообще не рождается вне диалектики субъекта и объекта, вне соответствующей предметной, упорядочивающей и организационной активности социальных субъектов.

Таким образом, культура формируется в пространстве тесного взаимодействия и противоречия между реальным и идеальным аспектами сущего, между его материальной и процессуальной сторонами, между хаосом и системной упорядоченностью. Сущее как нечто абсолютно самодовлеющее оказывается плюрализмом контрарных зависимостей, в числе которых находится связь между противоположностями: ничто и сущее; идеальное и реальное; материальное и процессуальное; упорядоченность и хаос; субъект и объект. В культуроносной активности и предметности в конкретных формах разрешаются противоречия между ними, которые, однако, при опоре на нажитое достояние, то есть на более высоком уровне, снова воспроизводятся.

* * *

В основания культуры входит не только то, чем она детерминируется, но и то, что она сама детерминирует, т.е. последствия ее существования, выступающие в роли ее самодетерминант. В системе мирового детерминизма культура характеризуется тем, что объединяет объективное и субъективное в „мире человека”. Опредмечивание и объективация, создание ноосферы и второй природы сочетаются в „мире человека” с тонким возделыванием художественных творений и духовно-душевного мира людей. А. Эйнштейн сказал о Вселенной, что она конечна, но не имеет границ. Уже давным-давно она постоянно расширяется. Аналогично можно сказать об обществе, а лучше о ноосфере, что она конечна, но не имеет границ. Со временем ноосфера в целом становится все более сложной, разветвленной и организованной системой. Ноосфера прирастает культурой. Культура предстает как прибавление сущего. Сущее, дифференцируясь на новые перспективные нечто, прирастает жизнью, формообразованием материи. Новое в сфере общественной жизни может быть либо образованиями нового типа (в свое время возникли, скажем, правозащитные общественные организации), либо новообразованиями имеющегося типа (например, вновь возникшие хозяйствующие субъекты). Для условий проживания человека принципиально важно, будут или нет окультуренными создания субъектов. Культурой прирастает общественная жизнь, тогда как антикультура коррозийна и явно или неявно разъедает общество.

Таким образом, пролиферация, обогащение сущего являются онтологическим последствием и одной из самодетерминант функционирования культуры.

Литература
1. См., например: Лапина Т.С. Природа философии культуры: современный вариант. // Аналитика культурологии. Научный журнал. http://analiculturolog.ru. 2007. № 1. Page 5 of 8.
2. Ленин В.И. Полн. соб. соч. Т. 18. С. 275. См. также: с. 131, 276.
3. Ромах О.В. Культурология как стратегия формирования ценностей культуры. // Аналитика культурологии. Научный журнал. http://analiculturolog.ru. 2006. № 2(6). Page 2 of 8.
4. Дубнищева Т.Я., Пигарев А.Ю. Современное естествознание. Учебное пособие. – Новосибирск, 1998. С. 102.
5. Там же. С. 106.
6. Карпенков С.Х. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов. – М., 1997. С. 216 – 217.
7. Максимов А.Н. Философия ценностей. – М., 1997. С. 73, 74.
8. Ровинский Р.Е. Самоорганизация как фактор направленного развития. // Вопросы философии. 2002. № 5. С. 76.
9. Развернуто об этом см.: Лапина Т.С. Философия культуры: вариант понимания. Монография. – М., 2003. Гл. I, §§ 2, 3.
10. Ромах О.В. Интеллектуальный потенциал культурологии. // Аналитика культурологии. Научный журнал. http://analiculturolog.ru. 2004. № 1. Page 2 of 3.
11. Ромах О.В. Культурология как стратегия … , page 2 of 8.
12. См.: Селиванов А.И. К вопросу о понятии „ничто”. // Вопросы философии. 2002. № 7. С. 54, 58, 62, 64; Его же. Метафизика в культурологическом измерении. // Вопросы философии. 2006. № 3. С. 63.

Автор(ы) статьи: Татьяна С.Л.
Раздел: не указан
Ключевые слова:

культурогенность, энергетика, произведения искусства, культура, духовность, творчество

Аннотация:

В статье рассматривается энергетическая сущность явлений культуры. Которые создают вокруг себя особые пространства, попадая в которые люди включаются в чувствование, переживание, подражание им, увеличивая культурогенную энергетику.

Текст статьи:

Создания культуры – интеллектуально-духовные, материальные, социальные, политические – предстают опредмечиванием сущностных сил субъектов, способных продуцировать, осваивать, наследовать и обогащать ценностное достояние человечества. Ценности создаются поисковыми усилиями, трудом и творчеством субъектов, вызревают в процессах противостояния культуроносной активности декультурации, в виде которой могут выступать антикультура и акультурация, варварство и вандализм, китч и симулякры. Понятно, что творчество, созидательный труд, блокирование издержек общественного и личностно-бытового производства, борьба с носителями декультуризирующей активности требуют от субъектов культуры обладания умственной, духовно-душевной, поисково-ориентировочной и социальной энергией. Эти виды человеческой энергии, затраты которой представляют собой непременное условие формирования культуры и обретения людьми и обществом культурности, являются составной частью предмета культурологии.

Культуроносная умственная энергия воплощается в относительно истинных рационально-гносеологических образах, предстающих результатом теоретического познания и в конечном счете складывающихся в различные отрасли знания, виды наук и теоретические дисциплины. Познание осуществляется сложными путями, в частности, как тесное взаимодействие его чувственной (сенситивной) и абстрактно-мыслительной сторон, которые не существуют друг без друга, и которые, если познавательный процесс протекает успешно, обогащают друг друга. В ходе научного познания происходит также подъем от эмпирического уровня к теоретическому.

Внутренними источниками развития познания выступают преодоление его многочисленных трудностей и разрешение специфических противоречий, в ходе чего оттачивается ум и аккумулируется умственная энергия людей. Главная трудность познания заключается в его постоянной незавершенности и мобильности: образ, все ближе и ближе „подступая” к объекту, никогда не сливается с ним, а эмпирического материала, сколько бы его ни было накоплено, постоянно недостает.

Что касается противоречивой природы познания, то основным его противоречием предстает доходящее до борьбы и конфликта противостояние между истиной и заблуждением, и в историческом ходе этой борьбы, как известно, они могут меняться местами. Истина не всегда рождается в относительно миролюбивых спорах, порой она – исход яростных столкновений между носителями прямо противоположных взглядов, когда на пути ее достижения оказываются пока (увы!) неизбежными даже человеческие жертвы.

Накопление умственной энергии и прогрессирование культуры предполагает совершенствование в ходе общественной истории субъекта познания и развертывание объекта последнего. Субъект познания развивается главным образом благодаря совершенствованию от эпохи к эпохе системы образования и научно-исследовательской деятельности, во время чего появляются и обогащают содержание и организацию своей активности учреждения образования и науки, функционирование которых в настоящее время приобретает глобализирующийся характер. Развитие объекта познания, происходящее на основе набирания мощи общественной практикой, выражается в громадном раздвижении границ познаваемости сущего вглубь и вширь: люди все лучше осваивают, а значит и постигают космос, все дальше проникают в природу вещества и жизни, все более успешно приоткрывают тайны человеческой психики, им теперь доступно дно мирового океана, а общество становится более управляемым под влиянием его углубляющегося постижения (хотя стихийности в функционировании общества еще очень много).

На общественном и личностно-индивидуальном уровнях плоды затрат умственной энергии в конечном счете осознанно выражаются в знаково-логической форме, т.е. в систематизации разрабатываемого или постигаемого теоретического материала, выражаемой с помощью такой семиотической фактуры как обычный, но в основном теоретический язык, формулы, схемы и компьютерные языки. Однако подготовка результатов теоретического постижения индивидом сущего ведется и на подсознательном уровне психики, во время чего материал накапливается и упорядочивается бессознательно, что может выливаться во всплески интуитивных догадок и внезапные озарения, появляющиеся как у исследователя, так и, бывает, у постигающего материал человека1. На индивидуальном уровне познания, надо отметить, „участвуют не только ум, интеллект, но и воля, эмоции, стремление к прекрасному”2.

При всем значении умственной энергии ее недостаточно для производства и освоения культуры. Культуроносные артефакты одухотворены, что обусловлено признанием за ними ценности с точки зрения общечеловеческих интересов. „Ценности, которые конституируют культуру, – пишет П.С. Гуревич, – рождаются из недр человеческого бытия”3, т.е. идентификацию ценностей люди производят на основе общественно-экзистенциального опыта, проживая свою жизнь в качестве биосоциальных существ. Известный процитированный автор придерживается убеждения о существовании вечных ценностей, которые „сохраняют в себе статус всечеловеческого”. В их числе им называются „святость жизни, достоинство свободы, величие любви, лучезарность истины, немеркнущий свет красоты, неиссякаемый исток добра”4.

В работах современных отечественных специалистов в области теории культуры активно обсуждается вопрос о способах бытия, т.е. об онтологии культуры, при этом один из них – Ю.В. Ларин выделяет четыре основные конкурирующие понимания форм ее бытия, в числе которых указанный исследователь признает аксиологическое5. С позиций аксиологического понимания, которого придерживается и автор предлагаемого доклада, выявляются, на наш взгляд, три момента бытийственности образований культуры. Это: 1) качественный с предметной точки зрения характер определенной человеческой активности и предметная возделанность артефактов; 2) признание соответствующей деятельности и артефактов ценностью на основе их достаточно высокой оценки субъектами; 3) относительная освоенность культурогенной деятельности и ее плодоносных результатов в качестве образцов и объектов изучения, оберегания, воспроизводства, восхищения, наслаждения, почитания.

Понять, чтò в произведенном и содеянном представляет собой ценность, а чтò – наоборот – неценностно или антиценностно, тем боле проникнуться ценностной природой каких-то произведений и деяний, – это тоже своего рода труд и творчество. Без достаточно квалифицированного умственного, а также социально психологического подходов субъектов к ценностному отбору ценности не эксплицируются, т.е. культура устанавливается с помощью „языка” человеческого признания, осуществимость которого требует затрат и духовно-душевной энергии. Обладающая ею личность способна произведенное и содеянное не только холодно-рассудочно объяснять, но и постигать, когда к трезвости понимания присоединяется способность глубоко чувствовать, переживать, что называется вживаться в проявления достигнутого людьми.
Чтò достойно, а чтò не достойно высокой оценки, то устанавливается сложным и противоречивым образом, может неоднократно пересматриваться на протяжении общественной истории и быть объектом политической, идеологической, религиозной и иной борьбы между представителями различных социальных сил. То есть содержательное наполнение культуры бывает выстрадано, так же как бывает выстрадан отказ созидательных субъектов признавать в составе культуры антикультурные явления (например, деспотические режимы, фашизм, теневую экономику), маскирующиеся под подлинные ценности.

Духовная энергия включает в себя индивидуально-душевную, хорошо исследованную О.В. Ромах. Выявляя психологическое оснащение и душевный потенциал индивидуально-личностной культуры, она называет волю определенной направленности, эмоции определенного содержания, чувство прекрасного, фактически говорит о душевном трепете как сопроводителе участия индивида в создании и освоении культуры6.

Одухотворены проявления любого вида культуры, даже материальной. Проиллюстрируем как бы от противного: абажуры, перчатки и дамские сумочки, изготовленные из кожи казненных людей (такое делалось после Великой революции во Франции, а также в фашистской Германии), как бы они ни были удобны при использовании и внешне привлекательны, не составят культуроносных артефактов, поскольку не могут быть одухотворены, если рассуждать с позиций общечеловеческих интересов. В настоящее время теряет одухотворенность и, значит, ценностный характер ношение одежды из натурального меха.

Духовность составляет один из атрибутов культуры.

Семиотическая фактура духовно-аксиологической энергетики, т.е. то, что внешне ее репрезентирует, транслирует, аккумулирует, воздействуя на социальные чувства людей, весьма богата. Это разные виды символики и атрибутики: производственно-торговая (реклама, логотипы, этикетки и проч.), религиозная (крест, полумесяц, иконы, статуи Будды, облачения священнослужителей, культовые действия и т.д.), политическая (гербы, гимны, флаги, свастики и звезды разной конфигурации, награды, короны, скипетры, демонстрации и т.д.), военная (знамена, знаки отличия, спецодежда, ордена и медали, парады и проч.), служебно-трудовая (почетные грамоты, награды и звания и т.п.), коммуникативная (этикет, обряды, архетипы, званые трапезы, кумиры и т.д.), спортивная (знамена, стяги, эмблемы, вымпелы, призы и проч.), игровая (игрушки, игры, балы, маскарады, розыгрыши и т.п.). Символикой и атрибутикой обзаводятся и общественные движения, а содержание социальной памяти в аксиологическом аспекте передается, в частности, через памятники, стелы, пантеоны, мавзолеи, надгробия, названия географических мест, городов, улиц, поселков, пассажирских станций (топонимику).

Опираясь на знания эмпирического и теоретического характера, на проникнутость ценностями, субъекты выявляют положение дел в тех или иных областях жизнедеятельности, дают характеристику состояния различных сфер общественной и личностно-индивидуальной жизни. Подобные поиск, ориентация и анализ составляют проявления особой – поисково-ориентировочной энергии. Прежде чем поставить практические задачи и перейти к их решению, культура требует оценить то, что имеется, и дать квалификацию наличному. Приложение вышеназванной энергии опирается на результаты затрат умственных и духовно-душевных сил. Так, в качестве постоянного вопрошания человека о действительности и себе самом познание движется вперед через постановку теоретических проблем, выдвижение гипотез, их опровержение или доказывание. Имеется и такая форма поисковой деятельности как проектирование, т.е. ориентировочное моделирование ожидаемых изменений в природе и составление моделей того, чтò субъекты собираются создать и какую деятельность они намерены развернуть.

В ходе ориентации и поиска выясняется состояние географической среды в связи с деятельностью людей, положение в обществе в целом и состояние общественных отношений (производственных, управленческих и иных). Субъекты налаживают мониторинг состояния промышленности, торговли, сельского хозяйства, транспорта и коммуникаций, жилищного комплекса, строительного дела, протекания разработки недр и т.д. Требуется отслеживать состояние дел и в области того, что называют культурой в узком смысле слова, т.е. в области образования, театрального, музейного, библиотечного, архивного дел, в сфере развлечений и отдыха. Очень важно бывает выяснить то, каково положение с трудовыми ресурсами в стране и состояние в ней народонаселения в связи с уровнем рождаемости и смертности, процентом инвалидности среди жителей, характером наиболее распространенных заболеваний, соотношением между числом детей и числом стариков и т.д. Составляется и картина внешних отношений, характеризуется состояние обороноспособности страны, выясняется уровень и характер преступности в ней и на международной арене.

На индивидуально-личностном уровне поисково-ориентировочная энергия затрачивается на обрисовку для самого себя состояния своей личной жизни и своего быта, на выработку самооценки, оценок и характеристик (составление образа социально-индивидуального облика) других лиц – как тех, с кем непосредственно общается индивид, так и тех, кого он наблюдает в качестве управленцев, общественных деятелей, телеведущих, писателей, артистов, звезд спорта и т.д.

Развертывание поисково-ориентировочной активности необходимо для приложения социальной энергии, которое начинается с составления прогнозов общественного и космического развития, постановки практических задач, разработки путей их решения, определения субъектного состава тех структур, которые должны будут их решать. Бывает надо твердо и конкретно определить, над чем в будущем работать, в каких направлениях развертывать активность, чтò следует устранять, подсекать, блокировать и чтò – наоборот – хорошо бы утверждать, усиливать, наращивать, может быть, создавать заново. На индивидуальном уровне личность разрабатывает жизненные планы, ставит перед собой перспективные цели своей жизнедеятельности, может намечать задачи самовоспитания и самопеределки.

Как видим, культура создается еще одним видом энергии – социальными усилиями. Последние затрачиваются, во-первых, на выведение регулятивов, т.е. предметных и социальных руководств к практическим действиям и на сам процесс регулирования поведения и деятельности людей. Регулятивы могут носить либо регламентирующий, либо охранительный, либо стимулирующий характер. Во-вторых, социальная энергия расходуется на коммюнативную деятельность социальных субъектов. Это: а) умиротворение и гуманизация общественных отношений путем придания им ненасильственного, нежертвенного, бесконфликтного и правового характера (для чего могут использоваться диалог и полилог, договорные начала, международное и внутригосударственное право, внедрение социального партнерства); б) поощрение законопослушного предпринимательства и конкуренции, инноваций; в) поддержка на высоком уровне социалки (well fair – англ.), т.е. различных видов социального обеспечения и защиты; г) соблюдение прав человека, совершенствование системы их международной защиты, а также обеспечение соблюдения прав ребенка и прав работника. Служба омбудсменов появилась и по странам, и на мировой арене.

В-третьих, социальная энергия необходима для распознавания, подсечения и искоренения антикультуры и антигуманных практик. Последние в виде эксплуатации, геноцида, различных видов чисток: этнических, социальных, идеологических, конфессиональных и др., – дискриминации женщин, применения детского труда, пыток и т.д. еще довольно широко бытуют на Земле и препятствуют гуманизации общественных отношений. Дальнейшее развертывание гуманных практик (это соблюдение прав человека, повышение качества жизни населения, совершенствование систем здравоохранения, образования и т.д.) и свертывание практик бесчеловечных составляют в условиях современности главные направления социального окультуривания человечества в глобальном масштабе.

Без повсеместного создания на Земле гуманизированной социальной среды в достаточном объеме недостижима социальная свобода, которая означает реальную возможность для личности использовать свои права, наличие простора для социально здоровой активности индивида, отсутствие общественных помех для него в деле гуманной самореализации. То есть без затрат и умелого приложения субъектами социальной энергии до конца нереализуема свобода. Между тем, некоторые авторы увязывают свободу лишь с интеллектуальной и духовной культурами, социальная „ветвь” культуры ими даже не называется7. При этом несовсем правильно передается понимание свободы И. Кантом, который главным условием внешней свободы для индивида считал не мораль, а право (рассматривая последнее как самое святое, что есть у Бога на Земле) и усиленно это подчеркивал, что, в свою очередь, блестяще оттенили такие отечественные исследователи творчества Канта в указанном аспекте как известный правовед С.С. Алексеев и философ Э.Ю. Соловьев8. А функционирующее право – это явление в основном социальной культуры.

И наконец (в-четвертых), культурогенная социальная энергия тратится на остальные практические дела по реализации общество- и антропофильных замыслов и проектов. В процессе создания произведений и свершения деяний не только достигаются успехи, но чаще всего кроме того допускаются промахи и ошибки. Поэтому энергия тратится также на их исправление и на избавление от них, что как бы от обратного активизирует поисково-ориентировочную деятельность и, как правило, влечет выработку более совершенных регулятивов.

Развитие культуры всех видов и подвидов сопровождается формированием и совершенствованием субъектов и субъектных структур, способных вырабатывать, накапливать и целенаправленно тратить те энергии, без приложения которых не создаются культуроносные артефакты и культура не прививается. Ход общественной истории сопровождается появлением и функционированием субъектных структур различных видов: хозяйственно-экономических, финансовых, торговых, политических, гражданско-инициативных, законотворческих, правоприменительных и правоохранительных, социально-обеспечительных и защитных, образовательных, медицинских, художественных, досуговых и иных. Некоторые из них по тем или иным причинам сходят со сцены истории, но в общем и целом появление все более организованных и все более способных к эффективному производству и управлению субъектных структур составляет одну из закономерностей развития культуры.

Человеческие индивиды приобретают способность источать культуроносные энергии благодаря прохождению социализации, благотворному воздействию на них образования и воспитания, если они культуроносны, совершенствованию их личности в процессе правомерной трудовой деятельности, многообразной работе над собой. Индивиды участвуют в создании культуроносных произведений и совершают соответствующие деяния, овладевая основным занятием, приобретая профессию, подключаясь к общественно-политической активности, будучи захваченными полезными увлечениями. Энергетические потоки культуры закодированы в создаваемых людьми образцах деловой занятости, профессионализма, творческой, трудовой и досуговой активности, в примерах служения Родине, человечеству и людям, а также в образцах семейственности в хорошем смысле слова, что видно на положительных примерах супружества, материнства, отцовства и т.д., кроме того – на образцах любви и дружбы.

Человеческая энергетика едина, но в то же время диверсифицирована на различные виды и подвиды. Тогда, когда по преимуществу затрачивается один вид энергии, то к нему чаще всего присоединяются и другие энергии, так что полностью отделить их друг от друга возможно лишь в абстракции.

Литература
1. О роли бессознательного в научном и художественном творчестве см.: Ромах О.В. Деятельность как способ развития культуры // Аналитика культурологии. Электронное научное издание. http://analiculturolog.ru 2007. № 1 (7). Page 1, 2, 3 of 8.
2. Там же. Page 2 of 8.
3. Гуревич П.С. Философия культуры: Пособие для студентов гуманит. вузов. – 2-е изд. – М., 1995. С. 286.
4. Там же. С. 122.
5. См.: Ларин Ю.В. Пролегомены к культурологии: Монография. – Тюмень, 2002. С. 68 – 80. Его же. Онто-логика культуры: Монография. – Тюмень, 2004. С. 55 – 76.
6. См.: Ромах О.В. Эмоции в смысловом аспекте культурологии // Аналитика культурологии. Электронное научное издание http://analiculturolog.ru 2004. № 2; Ее же. Воля как доминанта культуры // Аналитика культурологии … 2006. № 1(5).
7. См.: Келле В.Ж. Культура и свобода // Вестник Российского философского общества. 2007. № 1 (41).
8. См.: Соловьев Э.Ю., И. Кант: взаимодополнительность морали и права. – М., 1992; Алексеев С.С. Самое святое, что есть у Бога на земле. Иммануил Кант и проблемы права в современную эпоху. – М., 1998.