не указаны

не указана

Текст статьи:

не указаны

не указана

Текст статьи:

не указаны

не указана

Текст статьи:

В третьем выпуске электронного научного издания «Аналитика культурологии» рассматриваются методологические и исторические аспекты культурологии. Такое ранжирование вызвано характером исследований авторов, позволяющим более детально проанализировать сущностные особенности предмета исследования.

В первом разделе особое внимание уделяется информациологическим аспектам культурологии, которые представляются и как новый метод ее изучения, позволяющий более детально вникнуть в суть языков культуры, ранжировать их слои, взаимосвязи, и взаимозависимости. Подобный ракурс исследований чрезвычайно интересен и дает множественные подходы к решению сложных проблем разного направления. Он важен при исследовании, и, в особенности, дефиниции информационно-тезаурусных несущих, определяющих как аспекты воздействия чего-то на людей, так и динамику их влияния друг на друга. Более того, он позволяет перейти от туманных размышлений на уровне «я что-то ощутил» на уровень измерения этой структуры и работы с ней. Таким образом, выделенная позиция – информационная платформа оказывается чрезвычайно значительной.

Информационность культуры представлена одновременно в нескольких аспектах: и как информациология, и как информативность и как «юзеровская» субкультура. Последняя рассматривается как базовая подсистема целостной системы информационной культуры, ее частный случай, отличающийся некоторой локальностью и замкнутостью.

Второй раздел издания исследует исторические аспекты развития культуры, направленные исторические изыскания в области анализа смыслов и языков культуры, где авторы статей разрабатывали вариативность и взаимопроникновение артефактов культуры друг в друга, где разное их соотношение придает целостному организму культуры разные векторы развития. В этом ключе рассматриваются культурно-исторические достижения России в области права, художественной культуры, эстетической мысли, знаковой культуры, каковая анализируется в качестве важнейшего двигателя творческого становления человека и человечества.

Значительное внимание уделяется изучению развития и трансформации свобод и прав человека в русской истории, культурно-историческим персоналиям, исследованию компонентов традиционных культур, к каковым относятся обряды и ритуалы. Последние выступают как первая ступень, которая указывает человеку на то, как следует организовать свою жизнь и представления о том, что должно или, напротив, недопустимо.

Аспекты взаимодействия обрядов и ритуалов в мире глобальной культуры обращают на себя пристальное внимание исследователей. Последние обращают внимание на амбивалентность культурно-исторического развития мира, с одной стороны в нем усиливаются позиции глобализации, четко наметились тенденции создания единых наднациональных пространств (в частности, единое европейское пространство), одновременно с которыми присутствует тщательное изучение. Сохранение и развитие не только собственно обычаев и традиций разных культур, но и сохранение отдельных их элементов. Это совершенно естественно, так как процессы социализации возможны только при условии глубокой индивидуализации. Для уважения ценностей других культур, нужно знать и любить ценности своей культуры.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Пространственная среда и человек находятся в состоянии динамической взаимосвязи. С позиции средовой персонологии нахождение своеобразного общего поля между личностью, ее внутренним миром и тем пространством, где она находится, способствует ее самоутверждению и самореализации.

Ближайшая среда, в которой активно действует человек, это территория его проживания: город, район, квартал, улица, дом, двор. Все компоненты этого логического ряда взаимосвязаны, но оказывают различное влияние на деятельность человека, формирование его экономических, политических, социальных, культурных и др. связей.
Город и обусловленный им образ жизни всегда оценивались неоднозначно, поскольку городское пространство – сложное многоструктурное образование, включающее в себя целый комплекс пространств, основополагающим из которых является физическое пространство.

Физическое пространство любого города представляет собой средоточие всевозможных зданий, сооружений, конструкций: разнообразные архитектурные ансамбли, памятники, культурные и спортивные центры, объекты бытового назначения, жилые дома, магазины, государственные учреждения, промышленные предприятия, сюда же включаются различные пешеходные пространства, скверы, парки, площади и т.п.

Однако облик города, его «лицо» во многом определяется характером застройки и планировки городского ландшафта. И здесь решающую роль играет человек: и прославленный архитектор, который умеет проектировать великолепные архитектурные ансамбли, и обычный человек, решивший усовершенствовать или построить свой собственный дом, и даже бродяга, не имеющий собственного угла.

«Своими каждодневными хождениями взад и вперед люди ткут сеть путей следования вокруг главных осей города. Эти ежедневные перемещения, связанные с ритмами работы, актом прихода и ухода, ведут из периферии в центр, потом из центра на периферию. Таким образом, весь комплекс улиц и площадей взят в сознании человека в единую цепь. Поэтому не существует никакого совпадения между планом города, который дает карта, и образом, который возникает в воображении человека при звучании его названия, при воспоминаниях». (Gracq J. La forme d’une ville. – Paris, 1985. – P.111).

При этом образ одного и того же города в восприятии разных людей предстает по-разному. Даже прогулка «по» для двух собеседников будет прогулкой по разным местам, ибо одно и то же с формальной стороны может быть различным со смысловой стороны. (Фокина Т.П., Гурин С.П. Город для двоих // Пространство цивилизаций и культур на рубеже ХХI века. Часть III. – Саратов, 1998. – С.33-35.) Соответственно, пространство города включает не только всевозможные здания и сооружения, но и является хранилищем различных кодов, знаков, возможностей реализованных и нереализованных, иллюзий, мифов и т.д. Именно в пространстве города реализуется стыковка разного рода, национальных, социальных, стилевых кодов и текстов, осуществляется их перевод и перекодировка.

Ведь городское население неоднородно: следует учитывать состав семьи, уровень образования, профессиональную дифференциацию, уровень доходов, социальный статус (коренной житель или мигрант), предпочтения в сфере потребления, моды, вкусов, структуру контактов и общения, использование сферы услуг, наличие условий для полноценного отдыха и восстановления сил, степень полноты информационного обеспечения.

Существенную роль играет и временной режим: различное распределение времени в течение суток, недели, месяца, года у различных групп городских жителей. Кроме того, многим горожанам, живущим в значительном удалении от места работы (иногда учебы) и от разнообразных культурных центров, приходится тратить много времени и денежных средств на поездки (личным или общественным транспортом) на работу или в школу, в гости к друзьям, в культурные или спортивные центры, что не всегда удобно и возможно.

Необходимо обратить внимание и на тот факт, что в последнее время (10-15 лет) наблюдается своеобразная типовая тенденция вытеснения жилых кварталов из исторически сложившегося центра на периферию и появления новых районов, кварталов на окраинах и в пригородах, причем все современное строительство ориентировано, в основном, на многоэтажные здания (10-16 этажей).

Многочисленная практика подтверждает, что подавляющее большинство горожан живут в многоэтажных многоквартирных домах. Подобная плотность населения и многие другие вышеназванные факторы ставят их перед необходимостью решать задачи, связанные с организацией всего комплекса пространств, где протекает их жизнь.

К.Линч считает, что своим обликом город всегда противостоял единичному масштабу личности, но городская среда оставляет человеку возможности самоопределения – свой двор, свой ежедневный маршрут и т.д. (Абрамова Ю.Г. Психология среды: источники и направления развития //Вопросы психологии, 1995, №2).

Двор любого городского дома является неотъемлемой частью физического пространства горожан, где они минимально могут находиться два раза в день (сутки): выход на работу (учебу), приход с работы (учебы), а максимально: неограниченное количество времени. Естественно, если люди какое-то количество времени проводят во дворе, у них возникает потребность как-то организовать это время, наполнить его определенным содержанием, т.е. удовлетворить свои разнообразные социокультурные запросы.

Однако невозможно понять сущность социокультурной ситуации, складывающейся в пространстве двора, без характеристики социокультурного пространства города и, соответственно, тех социокультурных изменений, происходящих в обществе в целом.

Разнообразие концепций жизни, в том числе, социокультурных, которые были популярными и казались исчерпывающими на определенном этапе, в настоящее время представляются частными случаями в более широком познавательном контексте.

Приоритет приобретает анализ процессов человеческой активности в порождаемой ею среде с подвижными границами и структурными компонентами. Больший интерес вызывает не мир, основанный на рационализме, на доверии к информации, обеспечиваемой экспериментальной логикой, а мир наблюдаемого, переживаемого, признание тех процессов и явлений, которые не поддаются рациональному упорядочению. Такая идеология получила название постмодерн. Сущность постмодерна заключается в осознании множественности сосуществующих и неустранимых культурных идентичностей и самоидентификаций людей и, соответственно, признание множественности принципов и ритмов самоорганизации социокультурной жизни.

Подобное децентрирование снимает идею доминирования и авторитета в обществе и обусловливает представление о неиерархизированном существовании различных сообществ. При падении авторитета власти индивид высвобождается из-под влияния любых форм принадлежности, но, одновременно, лишаясь их поддержки, маргинализируется. Т.е. переходит в статус неорганизованной «массы». Соответственно, значительная часть людей вынужденно оказывается не в состоянии определить свое место в разрушающемся пространстве ранее существовавшего культурного порядка. (Heller Th., Welberry D. Introduction // Reconstructing Individualism. Standford 1986, P.1-15).

Поэтому складывается и определенная идеология, оправдывающая фрагментированность мира и личности, децентрированность существования людей в обществе и культуре. Одной из форм такой идеологии является разработка понятия номадического пространства и стоящая за ним реальность.

Термин номады (прямой смысл – ведущие кочевой образ жизни) в метафорическом смысле обозначает социальные единицы, которые населяют некое пространство и определяют его свойства. Доминирующий модус существования людей, населяющих данное пространство, это подвижность, Номадические траектории специфичны, поскольку номадическое пространство является «гладким» (Deleuze G., Guattari F., Capitalisme et schisophrenie. Vol. 2 Mile Platearex P., 1980), не имеющим внутренней структуры.

Номадическое пространство не является неограниченным: оно всегда находится между неосвоенным и структурированным пространствами. Эти два фланга контролируют его, ограничивая его рост и экспансивные тенденции.

Любой город имеет свою структуру, включающую, помимо исторического центра, другие районы, кварталы, улицы, дома, своим обликом отражающие изменения, происходящие в социальной и культурной жизни общества.

Портнов Б.А. провел исследование, результаты которого позволили разделить город на четыре типологические группы. В первую группу вошли районы с наиболее высокой оценкой престижности, куда попали исторические центры и современные застройки в выгодных ландшафтных условиях. Во второй оказались районы послевоенной застройки, достаточно обжитые, с развитой социальной инфраструктурой. К третьей были отнесены районы городской усадебной застройки разных лет и застройки средней этажности в относительно неблагоприятных ландшафтно-экологических условиях. Четвертую группу составили районы с наиболее низким социальным статусом, они удалены от центра и расположены в неблагоприятных условиях (Портнов Б.А. Городская среда: Феномен престижности // Социс. – 1991. – №1. – С.70).

Полученные результаты можно проинтерпретировать, используя идеологию постмодерна. Ж.Делез и Ф.Гуаттари, уже упоминавшиеся нами, предложили объяснение пространственной организации человеком своего мира, согласно которой человек вначале существует на «детерриториализированном» пространстве, он является представителем общественных желаний, намерений, движений (например, коммуна, общежитие) и его поведение не ограничено индивидуальной идентичностью.

Территориальная стадия характеризуется началом кодификации социальной жизни, ограничением свободного сканирования пространства каждым из представителей сообщества, установлением территориальных границ и структур. Соответственно, популяция разделяется на субъектов, подчинившихся организованному пространству, и субъектов желания, которым в нем не остается места. Поэтому, последние оттесняются в маргинальные по отношению к структурированным области. (Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию, М., МГИК, 1994, С.186).

Как уже отмечалось, городское население крайне неоднородно по многим критериям, и не все жители в состоянии выбирать то местожительство, которое их полностью устраивает.

Таким образом, нам представляется, что горожане, населяющие многочисленные типовые многоэтажные многоквартирные дома, обильно строящиеся, в основном, на окраинах или в неблагоприятных районах, как раз и соответствуют субъектам желания, которым не остается места в структурированных пространствах (престижных районах), и они оттесняются в маргинальные области. Следует заметить, что и М.Бурдье указывал на структурированность и кодифицированность социального пространства (Пятая Авеню, Фобур де Сен Оноре, гетто, благородная часть – постыдная часть, фасад – задворки и т.д.).

В соответствии с таким пониманием социокультурное пространство двора, на наш взгляд, очень точно описывается с помощью концепции номадического пространства. С точки зрения теории социальных систем номадическое пространство является примером беспорядка и аномического хаоса. Тогда как, с точки зрения культурологического анализа можно говорить о разрыве связей, которые люди по каким-то причинам не смогли или не захотели поддержать, во имя того, чтобы попробовать что-то другое, более подходящее, поскольку элементы культуры, такие как знания, навыки, принципы построения отношений с окружением, оценочные критерии и т.п., сохраняются людьми в активности и представлениях.

Поэтому, разрушение социальной системы и существование в маргинальном пространстве может быть полезнее для горожан и стимулировать интенсивные поиски культурного характера, в том числе и в пространстве двора своего дома.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Проблема адаптации беженцев, вынужденных переселенцев с конца 80-х годов приняла крайне болезненный характер. В Российскую Федерацию хлынул неконтролируемый поток иммигрантов из самых различных регионов. При всех видах миграции на территории бывшего СССР более широкое распространение получили вынужденные миграции, имеющие ярко выраженную этническую, национальную окраску. Россия, оставаясь по существу, единственной из союзных республик не закрывшей свои границы для бывших советских граждан разных национальностей, оказалась в самом центре миграционных потоков. Помимо этого, более высокий уровень социально-экономического развития России по сравнению с другими республиками, выгодное географическое положение, а также благоприятные условия, обеспечили ей устойчивое положение региона притяжения мигрантов. Немаловажным является и тот факт, что республики некогда единого государства долгое время находились в зависимости (идеологической, экономической) от её центра – Российской Федерации, что также послужило причиной переезда многих из них именно в этот регион.

Помимо этого, развивающийся рынок труда в частной сфере – в бизнесе, коммерции, сфере услуг позволил национальным мигрантам получить источник средств существования, привлёк из ближнего зарубежья экономических мигрантов, создал условия для развития временной трудовой миграции в России.

Поэтому в статье считается необходимым ответить на вопрос «как проходит процесс адаптации инонациональных мигрантов в новой социокультурной среде, и каковы модели поведения в нём в соотнесённости с видами миграций?»

В данном случае адаптацию не следует рассматривать односторонне – только как приспособление к иной этнокультуре. Адаптация – это сложное, многоаспектное явление, разновидностями которой являются социальные, культурные, экономические и др. процессы. В её структуре различают три основных составляющих: адаптивную ситуацию, потребность и способность [1]. Принимая во внимание первый компонент, как основу дальнейшего процесса развития адаптации, следует отметить, что он тесно связан с постановкой определенных целей: проблемой выживания, поиском работы, возможностью получения крупных доходов, самореализацией личности в тех или иных сферах жизнедеятельности и др. Источником же в данном социальном процессе для индивида или группы в целом служит интерес, а также удовлетворение потребностей. Поэтому социальная адаптация выступает как установление относительного соответствия между потребностями и способностью их удовлетворения, как достижение относительного равновесия между потребностями личности или группы и требованиями принимающего социокультурного окружения.

Отмечая различные причины миграций в постсоветской России, последние можно подразделить на вынужденных и принудительных.

Вынужденные миграции, к которым в первую очередь относятся миграции по военным причинам, имеют следующие отличительные особенности:

- расселение мигрантов в основном осуществляется в лагерях беженцев, расположенных неподалёку от границ их государственных образований, в районных центрах и сёлах, предоставленных местной администрацией, а также у своих родственников;
- демографический состав этой категории людей значительно сужен, в связи с тем, что многие главы семейств остаются на родине;
- социальная структура беженцев носит «мозаичный» характер;
- большая масса людского потока;
-низкая адаптация.

Второй вид — миграции по национальным причинам носят насильственный (принудительный) характер, где выбор дальнейшего проживания часто не согласуется с самими выезжающими. Особенностями этого вида миграции являются следующие признаки:

-сохранение половозрастного состава;
-сохранение традиционного образа жизни;
-большой численный состав;
-обособленность и низкая адаптация в принимающем обществе.

Важно отметить, что объективно все вышеперечисленные причины миграций могут служить предпосылками образования диаспорных общностей в России. Так военные конфликты, сопровождаемые большими человеческими потерями, вызывают массовую нерегулируемую эмиграцию из своей страны. Часть вынужденных мигрантов с наступлением мира у себя на родине остаётся на чужбине и, расселяясь локально, образует компактную национальную или этническую группу, которая с течением времени и обстоятельств может стать органичной частью той или иной диаспоры. Экономические инонациональные мигранты, занимающиеся совместной хозяйственной деятельностью или сосредоточенные в отраслях, обеспечивающих быстрые доходы и нацеленные на дальнейшее проживание вместе со своими семьями в другой социокультурной среде, могут служить базисом при формировании новой диаспоры или влиться в уже функционирующую диаспору. Миграция по политическим причинам не сможет существенно повлиять на численность национальной диаспоры, но для укрепления её сердцевины – формирования национальной идеи, идеологии, сохранения самосознания и языка, политэмигранты ей необходимы. Компактное расселение людей на новом месте, вызванное миграцией по национальным причинам, также с течением времени создаёт устойчивые диаспоральные образования, сплочённость которых объясняется стремлением сохранить свой этнос, нацию.

Необходимо добавить, что если в условиях вынужденной миграции с учетом личной мотивации сознательно ставятся и реализуются рациональные цели, то во время насильственных миграций их вытесняют аффективные мотивации (страх, массовый психоз и т.п.), тем самым, увеличивая во времени процесс вживания в новую среду. То есть, необходимым условием успешной адаптации считается именно активное, деятельное включение в данный процесс самих инонациональных мигрантов. В противном случае адаптация замедляется, растягиваясь во времени, либо возможен и обратный процесс – дезадаптация.

Поведение же людей, волею разных обстоятельств заброшенных на новое место различно и имеет свои особенности. Так, К. Додд выделяет четыре основные модели поведения в межэтническом взаимодействии в условиях адаптации:

- Flight (создание своего микромира, попытка избежать прямых контактов с чужой культурой);
- Fight (активное проявление этноцентризма, желание перенести свою модель поведения в новую среду);
- Filter (диалог культур или разнонаправленная стратегия):
1) сохранение собственной культуры, идентификации со своей этнической группой;
2) высокая активность, коммуникабельность в новой среде.
- Flex (изменение культурной идентичности, как на уровне внешнего поведения, так и на уровне социального восприятия).

Относительно первой модели поведения можно заметить, что она мало проявляется у инонациональных мигрантов в России. Основной причиной этому является сравнительно небольшой период времени с момента развала Советского Союза, за который культурные, общественные, родственные и др. связи между русскими и другими народами СССР не были окончательно разорваны. Поэтому полностью изоляционные инонациональные общности в новой России на данном этапе выделить очень сложно.

Хотя индивидуальные трудовые мигранты (в основном имеющие низкий образовательный уровень), сосредоточенные, например, в строительной сфере ведут довольно-таки замкнутый образ жизни. Их контакты с представителями титульной нации ограничены, не все из них могут изъясняться на русском языке, резко выражено безразличие ко всему происходящему вокруг – эти и ряд других факторов не способствуют адаптации в принимающем обществе.

Поэтому для индивидуальной трудовой миграции, представителями которой часто являются люди с низким социальным, образовательным уровнем, возможно создание своего микромира, изолированного от принимающего общества.

Мигранты, вынужденные покинуть свою родину по причине межэтнических распрей, национальных притеснений и пр. в ином социокультурном окружении также могут вести изолированный образ жизни. Причин этому можно выделить несколько. Во-первых, свой родной край покидает большая масса людей одной или нескольких национальностей. На новом месте они, как правило, стараются селиться компактно и, перенеся с основных мест проживания свой язык, культуру, отношения эти национальные группы на первом этапе являются самодостаточными. Во-вторых, психологический стресс, полученный представителями нетитульной нации во время межэтнических конфликтов, объединяет людей и вынуждает вести замкнутый образ жизни. В связи с этим у этой категории иммигрантов на новом месте весьма непросто протекает психологическая адаптация.

Первая модель поведения межэтнического взаимодействия (Flight) в процессе адаптации в соотнесённости с индивидуальной трудовой миграцией и миграцией по национальным причинам может иметь неприятие инонациональных иммигрантов титульным населением; взаимную дистанцированность.

Проявление этноцентризма (Fight) возможно лишь в общностях, сформировавшихся в ходе военных конфликтов, вооружённых столкновений, а также национальных распрей, и волей этих обстоятельств заброшенных на чужбину. При условии непонимания их проблем властными структурами, при возникновении конфликтных ситуаций с коренными жителями, при усиливающейся активности их лидеров, а также нестабильности политической или экономической ситуации, у инонациональных мигрантов на первый план могут выдвигаться этноцентристские требования (попытка перенести свои национальные стереотипы и образцы поведения в новую среду). Все указанные факторы, как правило, ведут к напряженности во взаимоотношениях между вынужденными мигрантами и титульным населением, что в свою очередь не способствует процессу социокультурной адаптации.

Следующая модель поведения – Filter, — представляет собой одновременное нахождение в двух культурных средах. Для экономических инонациональных мигрантов (а именно эта форма миграции создаёт условия для Filter), важно сохранение своей национальной культуры, самосознания, но не менее важно быстро осваивать язык титульной нации, а также устанавливать контакты с властями, связи с нужными людьми, ориентироваться в новых, быстро меняющихся обстоятельствах принимающего общества.
Поэтому особенностью данного поведения межэтнического взаимодействия, обусловленного вынужденной миграцией с учётом собственного интереса в условиях адаптации, является сохранение собственной идентичности при высокой и быстрой приспособляемости в иноэтничной среде.

Последствиями такого поведения межэтнического взаимодействия будут прочные контакты в деловой сфере и предоставление местными властями постоянного гражданства.
Четвёртая модель поведения (Flex) полностью изменяет культурную идентичность человека, и, следовательно, являет собой органичную часть ассимиляционного процесса. Темпы ассимиляции зависят от близости языка, культуры иноэтничных мигрантов и местного населения, от характера их расселения. Но не менее важным фактором, способствующим процессу ассимиляции, являются принципы национальной политики принимающего государства.

Итак, учитывая эти факторы, модель поведения «Flex» применима в ситуации экономической, политической миграции, когда человек «запрограммирован» на дальнейшее постоянное проживание и активное участие в общественной жизни этой страны. Нельзя сказать, что эта модель исключает у человека чувство тревоги и дискомфорта в незнакомой обстановке, но сознательно избранная стратегия поведения помогает в преодолении сложностей, носящих в первую очередь социально- психологический характер.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Местное телевидение представляет собой сложную систему, вектор функционирования которой определяется на пересечении интересов самих телевизионщиков, местных администраций, собственников и инвесторов, а также рекламодателей. МТК (местные телекомпании) в последние годы заявили о себе на всей территории России, став не только новым источником развлечения, но и источником независимой местной информации. В ряде случаев производство местных новостей и других программ достигло высокого профессионального уровня, однако во многих случаях к их деятельности предъявляются вполне обоснованные претензии. Говоря об этом, необходимо учитывать, что МТК объективно находятся в сложном положении: с одной стороны, их работу постоянно сравнивают с центральными каналами, и, естественно, не в пользу первых, с другой стороны, информацию, которую производят местные каналы, аудитория всегда может проверить, что тоже усложняет работу местных журналистов, поскольку у каждого зрителя свой взгляд на происходящее. Журналисты местного телевидения, как правило, заинтересованы в творческой, а их менеджеры в финансовой самостоятельности. Собственники (в основном это крупные местные предприятия или известные бизнесмены) заинтересованы в получении прибыли от телевидения и влиянии на местную политику. Поэтому общее состояние местного телевидения определяется, с одной стороны, конкретными особенностями городов, в которых оно функционирует, а с другой – положением дел в массово–информационной сфере России в целом. Что касается состояния городов, то следует иметь в виду, что малые города, являющиеся естественной средой функционирования местного телевидения, переживают в настоящий момент большие трудности. Вновь образованные органы исполнительной власти на местах сталкиваются с огромным количеством проблем и, к сожалению, не могут достаточно быстро и четко реагировать на постоянно меняющиеся условия, в которых приходится решать насущные вопросы жизнеобеспечения города. В связи с этим они переживают в настоящий момент ряд проблем, среди которых выделяются:

Общий низкий уровень экономической конъюнктуры в стране. Обнищание населения, отсутствие конкуренции между производителями, а следовательно, отсутствие потребности в рекламе, поставило средние и мелкие СМИ, особенно в регионах, на грань финансового выживания и обострило проблему зависимости журналиста от издателя и собственника СМИ, злоупотребляющих экономическими рычагами давления на творческие коллективы. Кроме того, отсутствие достаточного объема средств не позволяет независимыми СМИ создать современную материально–техническую базу, без которой эффективное функционирование СМИ невозможно.

Высокая степень административной и финансовой зависимости СМИ от властей. Помимо бюджетных денег, которые вписаны отдельной строкой в соответствующие бюджеты, на поддержку зависимых от властей СМИ идут и неучитываемые в бюджетах средства:

· льготные тарифы при оплате коммунальных услуг, аренды помещений;
· директивное распределение рекламы и других заказов в СМИ.

Коммерциализация, вынуждающая ставить интересы отдельных групп выше интересов общества («Кто платит, тот и заказывает музыку»). С другой стороны, коммерциализация приводит к попытке телевидения заниматься развлекаловкой, удовлетворять не столько любознательность, сколько любопытство.

Политическое противостояние, особенно остро проявляющееся в период предвыборных баталий, разделило СМИ на «своих» и «чужих», что ведет, с одной стороны, к необъективности отражения существующего положения дел, а, с другой, к недоверию граждан к тому, что сообщают газеты, журналы, радио и телевидение.

Результатом действия перечисленных выше факторов может стать извращенная система отношений между журналистикой и другими социальными структурами. В этом случае журналисты в своей деятельности ориентируются не столько на население, сколько на различные элиты, которым СМИ нужны не как источник информации, а как инструмент решения пиаровских, политических и иных задач.

Что же касается населения малых городов, то это преимущественно люди, занятые общественно–полезным трудом в качестве наемных работников. Этот фактор оказывает существенное влияние на их образ жизни, информационные потребности и отношение к получаемой информации. Поэтому в провинциальном сообществе предпочтение отдается не идеям трансформации, переустройства и революционным изменениям. Безопасность семьи и дома, стабильность и достаток – вот основа жизни в представлении аудитории. Забота о собственном материальном и духовном благополучии важнее, чем ценности экономического и духовного благополучия общества в глобальном масштабе.

В наибольшей степени у населения в отношении получаемой информации актуализированы утилитарная функция и функция эмоциональной разрядки. Основным и значимым источником информации у населения малого города в России является телевидение, которое, прежде всего, рассматривается как транслятор художественных фильмов, информационных, развлекательных, музыкальных программ. Местное телевидение является приоритетным источником местной информации, рекламы и объявлений. Одна из главных особенностей типичного малого города в России заключается в огромном количестве проблем, которые должно ежедневно решать их руководство. Это продолжающаяся поляризация населения, обусловленная безработицей, дифференциацией доходов и социальных статусов. Отсюда необходимость поиска оригинальных комбинаций различных ее методов и механизмов, выдвижения новых идей, разработки стратегических планов развития и др.

Однако очень часто в планах не возможно найти более или менее внятного раздела, посвященного развитию системы информирования граждан. А это говорит о том, что администрации не уделяет этой проблеме внимания. Здесь – одна из причин конфликтов, возникающих между местным журналистским сообществом и администрациями.
Главная причина возникающих сложностей – резкое несовпадение в представлениях руководителей города и журналистов в сути и формах как своей деятельности, так и деятельности друг друга и характере своих взаимоотношений. Руководители городских администраций видят в местном телевидении прежде всего нечто вроде дополнительной информационно–аналитической службы, а также отдела по работе с общественностью, обязанного быть чем–то вроде общегородской постоянно действующей трибуны, на которой должны выступать те, у кого есть полезные для города мысли и предложения, но никак не контролера и критика своих действий. Сами журналисты при этом должны выступать лишь как модераторы или трансляторы позиций и точек зрения, помогать руководителям решать стоящие перед ними проблемы. В связи с этим выделяются три разновидности взаимодействий между местной властью и местным телевидением:

· квазисоветские – традиционно сложившиеся в советский период способы взаимоотношений власти и прессы, перенесенные в наше время после небольшого ретуширования, но не претерпевшие существенных изменений с целевой или функциональной точки зрения;
· инновационные – новые, неиспользовавшиеся (или крайне редко применявшиеся в советский период) методы взаимодействия, появление которых стало возможным в связи с приходом к руководству городами новых людей, получивших специальное образование и навыки взаимодействия с прессой;
· мутантные – такие формы взаимодействия, которые объединяют в себе особенности первых двух видов, когда в основе лежит некий квазисоветский вариант сотрудничества, мутировавший так, чтобы обладать внешними (но не содержательными внутренними) свойствами, характерными для инновационных методов.

К квазисоветским способам взаимоотношений местной власти и местного телевидения относятся, помимо традиционного телефонного права, различные варианты экономической поддержки «своей» прессы, финансируемой либо из средств, заранее заложенных в бюджет, либо получаемых по схеме «телефонного» права из резервных фондов местного руководства.

К инновационным методам взаимодействия можно отнести различные конкурсы, объявляемые властью, различные формы социального заказа, договора на информационное обслуживание власти.

Мутантные механизмы взаимодействия представляют большую опасность для современного этапа строительства гражданского общества в России. Это создание различных пресс–центров и групп по связям с общественностью, которые занимаются не информированием общественности, а наоборот, введением ее в заблуждение, делят журналистов на своих и чужих, занимаются информационной сегрегацией журналистов и др.

Что касается местных тележурналистов, то они чаще всего ориентированы на традиционные журналистские ценности общероссийского телевидения с их идеалом абсолютной независимости от всего и вся и негативным отношением к любым попыткам посягнуть на то, что называется свободой журналистской деятельности. Поэтому они считают своими главными задачами подачу объективной информации. В силу этого отношения между местной властью и местным телевидением (и местной прессой вообще) самоопределяются либо в терминах подчинения и услужения, либо в терминах войны. Третьего, то есть диалога, партнерства не получается. Многие журналисты сознательно или бессознательно поддерживают мифологию военного противостояния прессы и власти, поскольку этот миф позволяет журналистам повысить свою значимость как некоего ресурса.

Очевидно, что в рамках двух названных выше моделей отношений между местной властью и местным журналистским сообществом (модель подчинения и модель войны) добиться взаимоприемлемых и эффективных схем сотрудничества невозможно. Поэтому, на наш взгляд, необходимо от идеи противостояния журналистов всем и вся переходить к идее социального партнерства, разумеется, с точным пониманием границ этого партнерства, Достижение этого согласия требует решения задач, направленных на развитие и поддержание системы общественного самоуправления, изменение системы внутригородского управления, с тем, чтобы органы управления были максимально приближены к населению, были ему подотчетны и подконтрольны, обеспечение открытости деятельности органов местного самоуправления.

Реализация идеологии социального партнерства предполагает смену основных профессиональных ориентаций местных тележурналистов. Речь идет о постепенном переходе к новой модели профессиональной деятельности. Старая журналистика фокусируется на конфликтах, деятельности начальства, голосованиях и кампаниях, она регулярно обращается к горстке людей, именуемых ньюсмейкерами (иногда даже сговариваясь с ними) и считает это чрезвычайно действенным. В старой журналистике журналисты зачастую дистанцированы от общества, поскольку стараются быть над схваткой. Иногда это оправдано. Но новая журналистика требует от журналистов время от времени выходить из–за баррикад и включаться в общественные дискуссии в качестве вдохновителя, а не судьи.

Для выстраивания работоспособных механизмов взаимодействия местного телевидения с властями и бизнесом, было бы целесообразно реализовать ряд мер:

· ознакомить с этими идеями как руководителей городов, так и местных тележурналистов. Обеспечить подготовку, издание и рассылку буклетов, брошюр, книг на эту тему в библиотеки городских администраций. Особое внимание уделить подготовке и изданию для органов местного самоуправления, должностных лиц конкретных рекомендаций, направленных на изменение характера доступа граждан, СМИ и журналистов к официальной информации.
· включить в систему подготовки и переподготовки руководящих кадров городского управления, а также муниципальных служащих спецкурсы о роли прессы в современном городском управлении, а также использовать другие возможности просвещения руководящих работников городов в этой сфере.
· оказывать главам местных администраций и журналистским организациям консультативную помощь в анализе конфликтных ситуаций.
· реализовать обучающие программы для сотрудников местного телевидения по проблемам развития современных городов.

Что касается решения проблем, связанных с обеспечением независимости местного телевидения, то оно возможно только в случае перенаправления потока коммерческой рекламы от центрального телевидения к местному (для чего необходимы соответствующие организационные структуры и финансовые схемы) и при наличии мощной объединяющей структуры (типа профессионального союза). Но обе эти составляющие могут быть реализованы при сопутствующем политическом климате, что на данный момент представляется проблематичным. Стремление власти к «сквозной централизации» всего и вся (в том числе и местного телевидения) и усиление контроля информационного поля вряд ли способствует реализации проектов в данной области.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Глобальная реформа образования, которая обсуждалась и разрабатывалась в течение последнего десятилетия, наконец, сложилась в определенную программу действий и стала поэтапно претворяться в жизнь.

Прецедент введения единого государственного экзамена, и особенно софинансирования (перехода на платное образование) вызвал множество дискуссий. По мнению многих социологов и экономистов, педагогов и ученых, софинансирование лишь усилит социальную дифференциацию общества и усугубит ситуацию, о которой говорит ректор Государственного университета Высшей школы экономики Я.Кузьминов: «В России формально образование бесплатное, но эта формальная бесплатность выродилась в свою противоположность. Поступающие в вузы представляют в основном наиболее благополучные в финансовом отношении слои общества» [1].

Тем не менее, российские ученые, педагоги, юристы, экономисты, предприниматели выступают за необходимость реформирования сферы образования. Особенно остро это подчеркивают слова из интервью, данного министром образования Владимиром Филипповым, «Учительской газете»: «Сегодняшнее образование по уровню материальной базы находится на уровне 30-х годов» [2]. Но это мнение «ученых мужей» государства, а как оценивают качество получаемого образования те, кто сегодня учится?
Актуальность проблемы соотношения качества современного образования и его государственной (рыночной) стоимости предполагает необходимость ее изучения на базе образовательных учреждений на периферии. Различный уровень жизни столичных мегаполисов и провинциальных городов естественным образом влияет на отношение общества к предстоящему реформированию. Исследования на предмет выяснения качества российского высшего образования, в ходе которых опрашивались студенты ТГУ им. Г.Р.Державина, выпускники городских школ и их родители, проводились в 2000-2003 гг. в городе Тамбове.

Результаты исследований показывают, что мнения молодежи и их родителей в вопросе о качестве образования разделяются. Если молодежь более чем в половине случаев оценивает качество образования как приемлемое, в общем удовлетворяющее их образовательным запросам, то с подобным мнением соглашается лишь треть опрошенных родителей. Примерно такие же результаты получаются и при ответе на вопрос о том, что дает выпускнику вуза сегодняшнее высшее образование. Студенты и школьники считают, что смогут получить конкретные знания, а их родители убеждены, что вуз может дать только диплом. Здесь явно прослеживаются оптимистические настроения молодого поколения: студенты и школьники, поступая в вуз, не знают, что их ожидает после окончания учебы, не представляют себе, какие требования предъявит будущий работодатель.

Возможность совмещения учебы и работы по специальности в провинциальном городе невысока. Лишь 8,6 % опрошенных студентов работают и учатся одновременно. Таким образом, заблуждения молодежи по поводу соотношения получаемых знаний и их будущей востребованностью, приводят к некоторой идеализации качества современного высшего образования. 89 % школьников не собираются останавливаться на среднем образовании и планируют поступать в вуз, считая, что наличие высшего образования – залог успешного карьерного роста в будущем. Тем не менее, более трети поступающих в вуз делают выбор по настоянию родителей. Для таких студентов и школьников проблема качества образования и введение платы за обучение проблемой не является. Низкая оценка качества современного образования родителями, является следствием экономической и социальной нестабильности нашего государства.

Поскольку образование является важной частью жизни каждого гражданина, почти 90 % респондентов проявляют интерес к реформе образования и в большинстве своем (75 %) не согласны с введением софинансирования. Люди боятся, что изменения в системе образования приведут к потере той относительной стабильности, которая была в этой сфере. Следует отметить, что более чем у 70 % опрошенных родителей есть высшее образование, и они хотят, чтобы его получили и дети. Однако большинство убеждено, что высшее образование должно быть бесплатным, как это было раньше.

Помимо вышесказанного на негативное отношение граждан к данной реформе влияет ряд субъективных факторов. Во-первых, материальное положение семей. В половине случаев респонденты (студенты и родители) оценивают уровень достатка своих семей как средний, пятая часть – ниже среднего. 60 % опрошенных родителей являются служащими и имеют невысокий, но стабильный заработок. Такие семьи не располагают достаточными средствами, и платное образование будет бременем для каждой из них. Возможностей дополнительного заработка в провинциальном городе несравнимо меньше, чем в столице, поэтому стесненность в средствах зачастую играет определяющую роль. Однако, несмотря на отрицательное отношение к введению платного образования, почти все понимают, что оно неизбежно, и семьи студентов, которые живут в области и учатся в областном центре, согласны платить за обучение, в отличие от семей их городских однокурсников. Такая тенденция объясняется тем, что для таких студентов высшее образование – единственный шанс, получив работу в городе, изменить свой социальный статус.

В качестве еще одного фактора, влияющего на отношение студентов к платному образованию, может служить наличие у них средне-специального образования. Если будет введена плата за обучение, то 50 % тех, кто уже имеет специальность, готовы уйти из вуза и начать работать.

Однако наряду с отрицательным отношением высказывались и мнения в поддержку реформы. Число респондентов принимающих предлагаемую реформу не превысило 20 %. Люди, составившие эту группу, представляют благополучные в финансовом отношении круги областного центра. В большинстве своем они занимаются бизнесом и имеют стабильные и высокие доходы. Их дети учатся в одной из элитных школ города. Поэтому для них плата за обучение не является камнем преткновения на пути получения их детьми образования. Тем более что платное образование уже проникло в их среду в виде гувернеров, платных уроков у лучших преподавателей города и многочисленных курсов дополнительного образования. Для этой категории граждан высшее образование ценно не само по себе, а важен престиж его получения и деньги здесь играют первостепенную роль, – чем дороже образование, тем оно «лучше».

В целом же, качество высшего образования в провинции по оценкам среднего поколения оставляет желать лучшего. Родители зачастую недовольны теми знаниями, которые получают их дети в вузах. Многие считают, что высшее образование способно дать только диплом, но никак не конкретные знания для будущей профессиональной деятельности. Такая негативная оценка является следствием того, что выпускники областных вузов в родном городе редко могут найти хорошую квалифицированную работу, и вынуждены ехать в столицу, где лишь немногие находят достойное применение своим знаниям.

Молодое поколение – студенты и выпускники школ, в большинстве своем оценивают качество образования как хорошее. Скорее всего, это связано с тем, что студентам нравится сам процесс нахождения в стенах вуза и новый социальный статус, и проблемы, например, нехватка компьютеров и новой литературы, воспринимаются ими не столь остро, как это происходит с людьми среднего поколения. Существует и фактор индифферентности некоторой части студенчества. Многие, поступая в вуз, не имели достаточно четкой мотивации: для одних учеба в вузе – это способ занять себя на ближайшие пять лет, для других – способ отсрочить службу в армии.

Несмотря на то, что качество образования разными возрастными категориями оценивается по-разному, и молодое поколение, и их родители уверены в том, что высшее образование востребовано в обществе и его наличие является первой и необходимой ступенью на пути карьерного роста. И несомненен тот факт, что общество в скором времени придет к мысли о том, что капиталовложения в образование собственных детей наиболее правильные и выгодные.

Литература

1. Молодцова В. Образование для богатых? // Российская газета. – 1998. – 27 марта.
2. Филиппов В. За что не надо платить. // Учительская газета. – 1999. – № 13.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Во все времена существовал общий эталон женской красоты, ранжируясь в представлениях в каждой эпохе применительно к образу идеальной женщины. Поэтому то, что так бодрит современных мужчин, несколько столетий назад могло не вызвать у них никаких чувств. В XX веке обыватель не понимал, почему современники так восхищались Джокондой Леонардо да Винчи. В наше время немало молодых людей удивляются фурору, производимому в середине прошлого века легендарной Мэрилин Монро. «Ноги короткие, волосы пережженные» Не исключено, что в будущем мужчины посмеются над нынешними худышками с узкими бедрами, а на конкурсах красоты отдадут предпочтение маленьким и пухленьким.

В этом смысле история человечества представляет собой длинную цепь эстетических превращений, начало которой находится в каменном веке.

В своих представлениях об идеале женской красоты первобытные люди были предельно прагматичны. Главная их забота — продолжение племени. От этого на женщину они смотрели как на машину по производству и выкармливанию потомства. Поэтому идеальный образ женщины-прародительницы, которой поклонялись наши «каменные» предки, был такой. Она имела широкое, крепкое и тучное тело с огромной грудью, которой она должна вскармливать крепких и здоровых детей — будущее племени, гарантию его продолжения. Характерно, что у глиняных статуэток, изображающих этих «первобытных Венер», отсутствует лицо (либо его черты очень условны). Таково у древних художников было отношение к женщине: эстетика лица их абсолютно не интересовала; главное — это сильное и здоровое тело, сосуд плодородия.

С течением времени забота о продолжении рода ушла на второй план. Соответственно изменились и представления о женской красоте. Например, идеалом древних египтян становится плоская брюнетка с тонкой талией и широкими плечами. Нефертити – субтильная женщина с мальчиковой фигурой. Тонкие брови, выразительные глаза, смелая линия рта. Для придания очам блеска египетские красавицы капали сок беладонны, веки подводили краской углекислой меди и подрисовывали толстые длинные брови. Египетская царица Клеопатра тоже считалась эталоном, но благодаря стараниям художников и кинематографистов. Оказывается, царица была длинноноса и тонкогуба, а сильный пол она пленяла умом и образованностью.

Понятие женского очарования привнесла микенская мода, получившая своё название от города Микены в Древней Греции. В одежде подчёркивались бёдра, тонкая талия и грудь. В античные времена эталоном женской красоты, как известно, являлась Венера. Рослая (по тем понятиям) женщина с развернутыми плечами, тонкой талией, широким тазом, плоским животом и стройными ногами. Ее рост 164 см., окружность груди 86, талии – 69, а бедер – 93 см. Однако чтобы сейчас одержать победу на каком-нибудь современном конкурсе красоты, греческой богине пришлось бы сесть на строгую диету и усиленно заняться шейпингом.

В древнем Китае восторгались маленькими хрупкими женщинами с крошечными ступнями и выбритыми бровями.

В Индии также существовал свой идеал красивой женщины. В «Шатапатха-брахмане» описывается идеал женщины, «чьи бёдра широкие, груди развиты, талия узкая». Герой повести Дандина «Приключения десяти принцев» так оценивает достоинства красавицы, которую намерен взять в жёны: «Эта молодая девушка сложена пропорционально: все члены её не слишком толсты и не худощавы, нет ни одного слишком длинного и слишком короткого, нет ни одного обезображенного каким-нибудь недостатком члена, и цвет её кожи совершенно чист. На её ступнях замечаются розовые пальчики и линии счастливых предзнаменований в форме ячменного колоса, лотоса, кувшина и прочих. Её голени хотя и мускулисты, однако щиколотки не выделяются, и не видать жил; линия ляжек образует овал правильной формы, колени едва виднеются, они как бы исчезают в полноте её пышного тела. Её седалище образует правильно закруглённую, как колесо, линию, оно пропорционально разделено, и на каждой половине виднеются посредине по маленькому углублению. Кружок её пупка едва заметен, но он образует углубление на слегка выгнутой середине живота и покрыт тремя красивыми складками. Её красивые, пышные груди высоко вздымаются, и выпукло на них выделяются два сосца. Её красивые, выпуклые, тонкие ногти блестят, как драгоценные каменья, на розовых, прямых, правильно округлённых пальцах…».

Часто свирепствовавшие в средневековой Европе эпидемии определили образ западноевропейской девушки-горожанки: бледная, худая, чахоточного вида. Тем более, когда физическое совершенство рассматривалось как страшный грех, идеалом женской красоты считалась затянутая в корсет дама с миниатюрными ручками. Как и в античности, в моде были русые волосы.

Пришедшая на смену Средним векам эпоха Ренессанса установила свои каноны: высокая, статная фигура, широкие плечи, красные губы и благородные черты лица. Худобу сменяют пышные формы. В эпоху Возрождения в одном из трактатов писали: «Телосложение женщин должно быть большое, прочное, но при этом благородных форм. Плечи должны быть широкими, предплечья – белыми, мускулистыми. Первое условие красивых грудей есть их ширина «. Эта эстетическая тенденция чётко прослеживается на полотнах художников эпохи Возрождения. Продолжают цениться русые волосы и широкий, открытый лоб (чтобы соответствовать этому идеалу, модницы того времени «удлиняли» свой лоб, подбривая волосы). Брови же, чтобы понравится мужчинам, приходилось выщипывать полностью. Что ж, как говориться, красота требует жертв. Женский идеал Ренессанса, кстати, полностью воплотился в образе знаменитой широколобой и безбровой Джаконды.

Мода на пышные формы присутствовала до конца 18 века включительно. А в самом «галантном веке» эталоном женской красоты считалась фигура с маленькой изящной головкой, узкими плечами, тонкой талией и округлой линией бедер. Правда, солнце, воздух и вода не были в числе близких друзей красавиц. Белила с лица не смывали неделями. Чтобы заглушить запах немытого тела, употребляли огромное количество духов, неделями не очищали волос. Что касается ног, то до ХХ века их длине и стройности уделяли мало внимания, так как платья и юбки всегда были длинными. А вот бюст был в центре внимания всегда. Поэтому декольте, причем иногда очень откровенное, можно было встретить еще во времена Древней Греции.

С приходом эпохи романтизма мода на здоровье заканчивается. Теперь привлекает бледность — знак глубины сердечных чувств. Женщина эпохи романтизма должна быть мечтательной, грустной, хорошо, если в ее печальных голубых глазах блестят слезы и она, читая стихи, уносится душой куда-то вдаль — в мир более идеальный, чем тот, который ее окружает.

Дамы изводили себя диетами, очистительными клизмами, которые личные врачеватели рекомендовали славить накануне бала — «для пущего блеска в глазах». Темные круги под глазами были признаком духовности. Дюма-сын писал в то время, что в парижских гостиных туберкулез считался болезнью интеллектуальной элиты. Самые модные дамы не употребляли румян, а на шее носили большие банты. Все хотели быть похожими на Виолетту Валери из «Дамы с камелиями».

В конце XIX века женщины окончательно обезумели от страсти к худобе; в корсет затягивались даже будущие матери, стремясь достигнуть желанной отметки на сантиметровой ленте — 55. Именно такой размер талии предписывала мода тех времен. В 1859 году после бала скончалась одна модница 23 лет от роду. Вскрытие показало, что из-за чрезмерно затянутого корсета три ребра вонзились ей в печень.

Гораздо позже женщины открыли для себя, что в пышных формах Нана — героини Золя — гораздо больше привлекательности, чем у «Дамы с камелиями». Самые высокопоставленные особы начали румяниться и краситься, подобно женщинам с панели, ужасаясь от одной мысли, что могут заболеть туберкулезом. Стало гораздо популярнее умирать от апоплексии.

На рубеже XIX и XX веков мода чрезмерно экстравагантна. Она вызывает насмешки. Вот как описывает «демоническую женщину» этого периода Н.А. Тэффи в одноименном рассказе: «Демоническая женщина отличается от женщины обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой для цианистого калия, который ей непременно принесут в следующий вторник»

На рубеже XIX-XX веков идеал женской красоты на Западе приближается к восточному идеалу. Красавица стала похожа на хризантему. Изящная дама теперь выглядит так: небольшая голова с высокой прической переходит в удлиненный торс, сжатый, как стебелек цветка, корсетом; узкие рукава и поникшие плечи напоминают листья; узкая юбка дополнена турнюром; высокие каблуки делают походку женщины неуверенной, что сообщает всей фигуре хрупкость.

После Первой мировой войны каноны в Европе изменялись: модным стало заниматься спортом, загорать. Автомобиль вытеснил из обихода длинные юбки, и красавицы стали демонстрировать свои ножки. В 60-х годах идеалом женской красоты сделали Твигги (по-английски — веточка). У бесполого создания были «ручки тоньше лютика», острые коленки и выпирающие ключицы. А в начале 1970-х были внесены коррективы в этот образ. Характерные черты нового эталона красоты были сформулированы владелицей крупнейшего в Нью-Йорке бюро фотомоделей. Суть их сводится к следующему: минимум метр семьдесят роста, маленькая грудь, шелковые волосы, нежные плечи, длинная шея, узкая талия, красивые руки, широко расставленные глаза, рот не очень большой и не очень узкие губы. Владелица нью-йоркского агентства и не догадывалась, что спустя каких-нибудь 25 лет законодатели мод возведут ее рекомендации в правило и предложат миру новый эталон красоты.

На Руси красавиц растили по-своему. В средние века девочкам из богатых семей запрещали шить, чтобы они не привыкали держать голову опущенной и не кололи пальцы, читать, чтобы не портили глаза, много есть, чтобы не толстели. На ночь в волосы втирали благовонные мази, руки мазали нутриевым салом и надевали нитяные перчатки, а грудь массировали специальной помадой. Будили их рано, чтобы утреннее солнце окрасило лица живым румянцем. Но и русские красавицы не могли устоять перед модой: белились и румянились, что начали походить на размалеванных кукол.

Англичанин С. Коллинз, придворный врач царя Алексея Михайловича, описывал в сатирических тонах представления русских женщин о красоте: «Красотою женщин считают они толстоту Дай мне Бог толстоту, а я себе дам красоту». Различное представление о красоте существовало у тех или иных классов. Н. Г. Чернышевский писал, что идеал женской красоты у крестьянина — здоровая цветущая девушка — кровь с молоком. Потому что здоровье свидетельствовало о нормальной трудовой жизни и достатке — извечной мечте крестьянина. Такая девушка могла стать хорошей помощницей в работе, женой, матерью.

Идеал красоты блистательных дам 18 – начала 19 века, можно понять, просмотрев галерею женских портретов того времени: к примеру, портреты Струйской кисти Рокотова или Лопухиной кисти Боровиковского. О типажах русских и украинских красавиц начала 20 века тоже можно судить по живописи, а также журнальным картинкам и открыткам. Многое в них отражало вкусы городского мещанства, офицеров, чиновников и студентов. Образец такой красоты: холеная мадам с пышной грудью, округлыми бедрами, мягким овалом лица, румянцем.

Революция 1917 года и последующие события нанесли сокрушительный удар по всяким мещанским штучкам и женственности. Дамы тоже стали стричь волосы и заниматься спортом, а вот косметика была причислена к пережиткам прошлого. Бронзовая тетка с веслом и колхозница с серпом стали идеалом женской красоты по-советски. На долгие годы образцом служила мужеподобная красавица, этакая всеобщая мама, которая могла без продыху вкалывать на благо родины и семьи.

Гром грянул с началом сексуальной революции. Ежедневно с телеэкранов и газетных полос на постсоветских гражданок стали взирать толпы обольстительниц умопомрачительной красоты. Посмотрев на себя в зеркало, многие женщины решили изменить себя. Диеты, пластические операции, макияжи мы видим стройных высоких женщин с развитой грудью, узкой талией, широкими плечами и длинными ногами. То есть получается, что в 21 веке произошло возрождение древнеегипетского идеала женской красоты.

не указаны

не указана

Текст статьи:

Цвет всегда играет важную роль в нашей жизни, но мы этого обычно не замечаем. У нас есть любимые цвета, которые говорят о нас больше, чем мы сами. Желая произвести нужное впечатление, мы можем использовать определенные цвета в одежде. В зависимости от того, какого состояния мы хотим добиться в определенном помещении, окрашиваем его в нужный цвет. При помощи цвета можно вылечить болезни и изменить настроение.

В процессе исторического развития системы искусственной визуальной информации, цветовое восприятие кардинально изменилось. Общественное сознание, одухотворяя процесс познания, обогащаясь новыми информационными средствами, не могло оставить без внимания феноменальные цветоразличительные способности человека. Цвет стал использоваться вначале в качестве простого коммуникативного средства, затем знака – символа, и, наконец, в качестве системы языкового характера.

Наше восприятие цвета в большей степени визуально, оно зависит от настроения, от ассоциаций, вызываемых тем или иным цветов, и, конечно, от «цветовой подготовленности».

Постоянное совершенствование нашего «цветопонимания» помогает во всей широте увидеть чудесный мир, каждый раз открывая в нем для себя новое и прекрасное.

Основными функциями, которые цвета выполняют в культуре, являются коммуникативные (устанавливающие те или иные связи между элементами), символические (указывающие на предмет, явление, сущность) и выразительные (передающие и вызывающие эмоции).

Рассмотрим прежде всего коммуникативные функции. Как установлено, цвет не всегда и не сразу становиться информативным. Только в результате разумного опыта, тот или иной цвет соотноситься с явным существенным признаком объекта и в дальнейшем служит основным различительным знаком целого класса объектов. При этом, прежде всего, проявляется самая элементарная функция цвета – различительная. В повседневной жизни мы часто встречаемся с объектами, цветовое сравнение которых на какое – то время имеет для нас только различительное значение. Например, окинув беглым взглядов книжную полку, мы сразу фиксируем цветовое различие книжных корешков.

В отличие от функции различения, выделенная функция означает не только факт отличия, как особый его характер, учитывающий цветовое отношение объекта с другими объектами или цветовой средой. Так, в искусственной среде (архитектуре, например) один или несколько объектов могут выделяться среди других объектов цветом или насыщенностью цветов. Так, пурпурная тога цезаря выделялась среди белых с красным орнаментом одеяний сенаторов. Сравнивая цветовые объекты, мы часто обнаруживаем устойчивые цветовые различия, выполняющие функции противопоставления. Таковы контрастные противопоставления белых и черных, полихромных и монохромных предметов, а также объектов, цвета которых соотносятся как дополнительные.

Рассмотрим теперь объединяющие функции цвета.

Объединяющий цвет мы обнаруживаем при восприятии многих предметных объектов. Например, красноватый цвет железистых соединений – общий визуальный признак многих сильно различающихся в онтологическом отношении объектов (камней, растений, крови). Голубой цвет – общий признак воздушной перспективы для объектов, одинаково удаленных от зрителя. Зеленый цвет – общий признак биологических систем, активно поглощающих красные излучения солнечного спектра. Белый цвет является интегральным адекватом всего цветового спектра. Таким образом, в природе существует физическая интеграция объектов, обозначенная объединяющими цветовыми признаками.

О ранних стадиях формирования символических функций цвета можно судить по трехцветной символике примитивных культур. Трехцветная символика (белый, красный, черный), существует и у африканских племен (идембу, догонов, йоруба), и у малазийских бушменов, и у австралийских аборигенов, и у североамериканских индейцев – чероки, и у других. Во всех этих культурах белое ассоциируется с Водой, Воздухом, Чистотой, Миром, Счастьем; черное ассоциируется с Землей, Нечистотами, Злом, Смертью; красное имеет промежуточное значение: примыкая к белому, обозначает добрые силы, а примыкая к черному – злые. Таковы Огонь и Солнце, которые могут согреть и сжечь, такова Кровь, ибо кровь здорового человека «Чистая», а больного – «нечистая», «черная». Это подтверждает правильность вывода В. Теркера о том, что цветовая символика на ранних стадиях развития тесно связана с физиологией человеческого тела и что осознание сильных физиологических переживаний идет рядом с эмоциональным осознанием «сильных» цветовых символов (белого, красного, черного).

Возможно, что включение в цветовую символику красного цвета – это уже вторая стадия диалектического развития. На первой стадии, вероятно, использовались только два цвета (белый и черный), которые отражали самые простые бинарные отношения: Небо и Землю, Свет и Тьму, Счастье и Несчастье, Мужчину и Женщину, Добро и Зло, Жизнь и Смерть. Позднее, когда усложнился хозяйственный уклад людей и развились общественные отношения, понадобился третий цвет. Им стал красный. Еще позднее, когда общественное сознание потребовало системного языка, стала использоваться широкая палитра цветовых символов.

Закономерно, что в системе информации различных народов цветовая символика постепенно превращалась систему языкового характера. Классическими примерами такого рода являются инская мнемоническая система информации «кипу», ирокезская система «вампум».

Можно классифицировать цветовые знаки – символы по сходным признакам. Первую группу цветовых символов, в которую включены наиболее распространенные (и наиболее древние) мнемические обозначения, называется ассоциативной. Вот этот символический ряд:
Белый – свет, серебро; 
черный – мрак, земля; 
желтый – солнце, золото; 
синий – небо, воздух; 
красный – огонь, кровь; 
зеленый – природа, растительность.

Благодаря натуралистической ассоциативности эти символические обозначения первичны во всех культурах и наиболее живучи.

Вторую группу цветовых символов, в которой круг ассоциаций шире, называют ассоциативно – кодовой. Примером могут служить следующие соответствия:
Белый – светоностность, духовность, чистота, невинность, ясность; 
Черный – поглощение, материальность, беспросветность, тяжесть; 
Желтый – сияние, легкость, динамизм, близость, радость; 
Синий – небесность, глубина, бесконечность, холод, бесстрастность; 
Красный – активность, насильственность, возбужденность, страстность; 
Зеленый – спокойствие, безопасность, статичность, благотворность.

Эти символические обозначения имеют отдаленное сходство с характерными особенностями объекта – понятия и в конкретной уточняющей ситуации приобретают познавательное значение.

Третью группу цветовых символов, самую разнообразную и самую условную, в которой цвет не имеет сходства с обозначенным объектом – понятием, составляет так называемые кодовые цветовые символы. В этой группе могут использоваться практически любые обозначения, например:
Желтый – буддизм, богатство, зависть, ревность; 
Синий – религиозность, мудрость, гласная Ы, нота соль; 
Красный – демократия, зло, царь, религия Бок, вторник; 
Зеленый – ислам, посредственность, луна, разрешение, ангел и тд.

Таким образом, сравнивая цветовую символику различных культур, приходим к выводу, что на уровне ассоциативных и ассоциативно – кодовых обозначений, цветовые символы достаточно реалистичны и поэтому во многих культурах сходны. Различия проявляются и усугубляются там, где кодовая цветовая символика преобладает.

Выразительные функции цвета могут осуществляться в любом виде визуальной информации, как в естественной, так и в искусственной. Глубокое эмоциональное воздействие оказывают на нас прекрасные краски природы, и гармоничные колориты художественных произведений живописи, декоративного искусства, искусства книги.

Гегель утверждал символику эмоционально – цветовых соответствий, в которой светлое и желтое – это жизненное, бодрое, созидательное; темное и синие – кроткое, тихое, осмысленное; красное – мужское, царственное, господствующие; зеленое – спокойное, нейтральное.

Таковы основные функции цвета, которые они выполняют в культуре. Многие из них еще мало изучены, другие – открываются заново.

Как уже отмечалось выше, передача информации с помощью цвета основана на возникающих ассоциациях, имеющих несколько слоев: общие природные, более поздние слои – влияние традиций народа, к которому принадлежит человек, а затем уже цветовые ассоциации личных переживаний и впечатлений.

Общие природные цветовые ассоциации, пожалуй, одинаковые или во многом похожи для людей разных народов и рас. Синий – цвет неба, желтый – солнца, а красный цвет пламени.

А вот насыщенность цвета неба, яркость солнца, зелень травы и деревьев, цвет воды и почвы несколько варьируются в зависимости от климатических зон. И от того, какие природные особенности, какие краски окружают человека на его родине, зависит, в определенной мере, и цветовые пристрастия человека. Цветовое окружение, одна из характерных черт климата, влияет на темперамент человека, так как обилие ярких красок стимулирует эмоции, обостряет чувства.

Культурные традиции имеют большое значение в укладе жизни людей, а они, в свою очередь, зависят от географического положения страны. Так, например, цветовая палитра северных широт достаточно скудна: тесный цвет хвои, серые камни, серое море, серо – голубое небо, луговые цветы нежных бледных оттенков. Поэтому северяне, как правило, отдают предпочтение спокойным тонам. В интерьерах их домов мало пестроты, светлые стены, много натурального светлого дерева, цвета приближены к природным, все добротно и удобно. С другой стороны, отсутствие натуральных ярких красок в природе рождает желание немного «расцветить» свой мир. В одежде шведов, например, натуральные цвета тканей (белые, цвета льна, приглушенно зеленые, синие) дополняются красным. А в спокойном колорите интерьеров часто присутствует яркие праздничные пятна.

Англичане, живущие тоже довольно скудной на яркие краски природной среде, придумали способ расцвечивать свою жизнь, привнося цветочные мотивы в интерьеры. Светлые шторы с крупными яркими букетами закрывают туман и мелкий дождик за окном, а диван с красными розами, напоминает ухоженный цветник. А шотландцы яркой клеткой своих юбок обозначают принадлежность к определенному роду, за каждым из которых с древности строго закреплены свои цвета.

Блеклый, морозный или туманный север и, как антипод ему не только географический, но и живописный юг.

Марокко – древний Такжер – с его яркой экзотичностью: слепящим солнцем, синим морем, белым песком пляжей. Скалы, живописные бухты, старинные минареты, зелень садов и сочная спелость плодов, впитавших южное солнце.

Искусство этого края характеризует ярко выраженная декоративность. В средние века здесь возник орнамент – «музыка для глаз» — арабеска. Узор состоит из переплетения стилизованных растительных мотивов и геометрических фигур. Большие площади стен минаретов и жилых домов покрывались сплошным ковром узоров в характерной для мусульманства сине – зеленой гамме.

Марокканский стиль – это буйство ярких красок: всевозможных оттенков красного (от терракотово – красного и малинового до лилово – красного и бордо). Самые невероятные сочетания красок в интерьере возможно в марокканском стиле: лиловое с зеленым и фиолетовым, синее с сиреневым и приглушенно оранжевым. И все это еще покрыто пестрым цветным узором. Этот край, рождающий поистине красочный карнавал, очень любил Матисс – непревзойденный художник солнечного цвета.

На цветовое предпочтение жителей Западной Европы оказывает теология, которая полностью сосредоточилась на идее бога и божественного происхождения всего прекрасного в мире. В Священном писании многократно подчеркивается, что свет и цвет прекрасны именно потому, что их сотворил бог. Он же раз и навсегда установил смысловое значение священных слов и священных цветов.

Главными цветами во все времена полагались белый, золотой, пурпурный и красный. Зеленый цвет считался более земным, а черный – наиболее отдаленным от бога, символом негативных понятий.

Но нельзя считать, что европейская цветовая символика формировалась исключительно под влиянием теологии. Выдающиеся деятели культуры, философы, ученые и художники утверждали систему цветовой символики, свободную от религиозного мистического значения. Еще Аристотель белым обозначал воду и воздух, желтым огонь и солнце, черным – землю. Лишина всякой мистики система Леонардо да Винчи: белый – свет, желтый – земля, зеленый – вода, синий – воздух, красный – огонь, черный – мрак.

И. Ньютон создал цветовой код музыкально – цветовых ассоциаций: красный – нота До, оранжевый – Ре, желтый – Ми, зеленый – Фа, голубой – Соль, синий – Ля, фиолетовый – Си.

Многозначная символика Западной Европы отразилась во всех видах искусства и особенно в геральдике, которая во многих странах имела силу закона.

Очень своеобразный, почти философский смысл цвету придают на Востоке.

Древнекитайская философско – эпическая цветовая символика логически связаны с традиционной китайской пентоструктурой мироздания, в которой пять стихий (дерево, огонь, земля, металл, вода) находятся в связи с целым рядом явлений природы и общества. В этой системе цветовые символы сортированы по сторонам света, а основной символ помещается в центре.

Зеленый цвет – это дерево, восток, весна, Юпитер, дракон, подданные, нота Цзюэ, гибкое, кислое. Красный – огонь, юг, лето, марс, феникс,правосудие, нота Шак, горяще, поднимающиеся вверх, горькое. Желтый – земное, центр, времена года, Сатурн, государство, нота Чжи, плодоносящие, сладкое. Белый – металл, запад, осень, Венера, тигр, правитель, нота Гук, изменяемое, острое. Черный – вода, север, зима, Меркурий, черепаха, смута, нота Юй, текущее вниз, мокрое, соленое.

Знаковость символического цвета проявляется во многих китайских народных обычаях. Например, красный цвет юга – символ радости – фигурирует время празднования Нового года, свадеб и на других торжествах.

Цветовая знаковость отразилась и в китайской архитектуре. Чтобы убедиться в этом, достаточно увидеть пекинские ворота. Северные ворота окрашены в черный цвет, восточные – в сине – зеленый, южные – в красный, западные в белый.

Японская цветовая символика также тесно связана с религией и философией. Испытав влияние китайской философии, японская культура усвоила и китайский язык цветовых символов. Так, основные философские символы всего сущего «ян» и «инь» имеют те же цветовые обозначения: светлое (белое) и темное (черное). В японском искусстве «ян» и «инь»м имеют 2 лика – «саби» и «цуя», воплощающие в себе сдержанный колорит внутренней красоты и цветастую яркость красоты внешней. Здесь, как и во многих других случаях, символическая функция цвета не отделяется от выразительной. Вообще говоря, неразрывность, слияние символов – характерная черта японской культуры.

Издавна и до наших дней цветовая символика имеет большое значение в японском театре. Особенно ярко это проявляется в актерском гриме («кумадори») театра «кабуки», заслужившее всемирное признание. В этом театре красный цвет грима символически представляет актера смелым, справедливым, обладающим сверхчеловеческой силой. Синий цвет символизирует хладнокровие, злость, безнравственность. Сине – фиолетовый – страх. Черный и коричневый – божественность, потусторонность.

Таким образом, чрезвычайно велика роль цвета в жизни каждого человека и социума в целом: в промышленности, транспорте, искусстве, современной технике передачи информации и тд. В быту и профессиональной деятельности цвета и их сочетания интенсивно используются как символы, заменяющие целые понятия и образуют условные системы.

Не меньшее значение цвет приобретает в традиционных культурах. Цветовое окружение здесь определяется географическим положением региона, а это, в свою очередь, формирует цветовые предпочтения людей.

И как была бы бедна наша жизнь без ярких красок природы и творений человека, независимо от того в какой части планеты мы живем. Цвет несет нам радость и печаль, будоражит и успокаивает, лечит и предупреждает об опасности.

не указаны

не указана

Текст статьи: