Архив рубрики: Выпуск 3 (15), 2009

МИНИМАЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ

Автор(ы) статьи: Гофман Михаэль
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

минимальный человек, адекватность временной группе, индивидуализм

Аннотация:

Минимальный человек вырастал из самой почвы экономической демократии, из идеи личного интереса, суженного до экономических целей. Экономика требовала упрощения сложного, запутанного и противоречивого внутреннего мира человека до необходимого системе стандарта, в котором работает вся экономика, требовала отказа индивида от своей уникальности, индивидуальности.

Текст статьи:

«Не­за­уряд­ный в сво­их та­лан­тах че­ло­век пред­став­ля­ет опас­ность для де­мо­кра­ти­че­ско­го об­ще­ст­ва и дол­жен быть вы­бро­шен за борт. В об­ще­ст­ве рав­ных лю­ди долж­ны пе­ре­стать быть лич­но­стя­ми».

Про­све­ти­тель Жан-Жак Рус­со в «Об­ще­ст­вен­ном До­го­во­ре».

 

Аме­ри­ка, рань­ше, чем дру­гие стра­ны ми­ра, ста­ла оп­­­­­­­р­­е­­де­лять­ че­ло­ве­ка не тем, кто он как лич­ность, а тем, кто он как ра­бот­ник, так как вся жизнь стра­ны из­на­чаль­но строи­лась во­круг эко­но­ми­ки и для эко­но­ми­ки.

Еще в 1951 го­ду, пре­зи­дент Чи­каг­ско­го уни­вер­си­те­та, Эр­нест Кол­велл, вы­сту­пая пе­ред вы­пу­ск­ни­ка­ми, го­во­рил о по­след­ст­ви­ях для об­ще­ст­ва, к ко­то­рым мо­жет при­вес­ти эко­но­ми­ка, ес­ли она ста­нет глав­ной и един­ст­вен­ной це­лью че­ло­ве­че­ской жиз­ни, — «Эко­но­ми­че­ское об­ще­ст­во, ко­то­рое мы стро­им, при­не­сет мно­гие бла­га, и в то же вре­мя унич­то­жит объ­ем жиз­ни, ее не­по­сред­ст­вен­ность и ее мно­го­об­ра­зие, и в но­вой ат­мо­сфе­ре поя­вит­ся пло­ская, од­но­мер­ная че­ло­ве­че­ская по­ро­да».

Че­рез 10 лет эта че­ло­ве­че­ская по­ро­да поя­ви­лась как рас­про­стра­нен­ный со­ци­аль­ный тип, и со­цио­лог Гер­берт Мар­ку­зе, ис­поль­зо­вав оп­ре­де­ле­ние Эрн­ста Кол­вел­ла, на­звал свою кни­гу о ка­че­ст­вах Но­во­го Че­ло­ве­ка - «One-dimensional man», че­ло­век од­но­го из­ме­ре­ния. На­ко­нец, в 1975 го­ду поя­вил­ся еще один тер­мин, ми­ни­маль­ная лич­ность, «Мinimal-self», названиe кни­ги со­цио­ло­га Кри­сто­фе­ра Лаш.

Од­но­мер­ный че­ло­век не воз­ник слу­чай­но, в од­но­ча­сье, у не­го бы­ли пред­ше­ст­вен­ни­ки. В 18-19 ве­ках чле­ны про­тес­тант­ских сект ква­ке­ров, эми­шей и ме­но­­ни­тов на­зы­ва­ли се­бя “plain people”, про­стые, чис­тые лю­ди. Это оз­на­ча­ло, что че­ло­век чист пе­ред бо­гом в сво­их про­стых же­ла­ни­ях и це­лях, что он прост как  Пер­во­здан­ный Адам.

В 20-ые го­ды два­дца­то­го ве­ка ис­поль­зо­вал­ся тер­мин “basic personality”, он поя­вил­ся ко­гда ав­то­ма­ши­ны пре­вра­ти­лись в ат­ри­бут по­все­днев­ной жиз­ни. Это бы­ла ас­со­циа­ция с ба­зо­вой ча­стью ав­то­мо­би­ля, обо­зна­чая ин­ди­ви­ду­аль­ность све­ден­ную до ба­зо­вой функ­ции, ра­бо­чей.

Ми­ни­маль­ный че­ло­век вы­рас­тал из са­мой поч­вы эко­но­ми­че­ской де­мо­кра­тии, из идеи лич­­­­­­­­н­ого ин­­­­­­­­­­т­­е­­реса, су­­­­­­­­ж­­е­­нн­ого до эко­но­ми­че­ских це­лей. Эко­но­ми­ка тре­бо­ва­ла уп­ро­ще­ния слож­но­го, за­пу­тан­но­го и про­ти­во­ре­чи­во­го внут­рен­не­го ми­ра че­ло­ве­ка до не­об­хо­ди­мо­го сис­те­ме стан­­да­рта, в ко­то­ром ра­бо­та­ет вся эко­но­ми­ка, тре­бо­ва­ла от­ка­за ин­ди­ви­да от сво­ей уни­­­ка­л­­ь­­ности, ин­ди­ви­ду­аль­но­сти.

Ин­ди­ви­ду­аль­ность фун­да­мен­таль­ное свой­ст­во при­ро­ды, все­го жи­во­го ми­ра. Математик Лейб­ниц од­на­ж­ды пред­ло­жил сво­им уче­ни­кам най­ти иден­тич­ные ли­стья у рас­те­ний од­ной и той же по­ро­ды. Ни­кто не смог это­го сде­лать, ка­ж­дый лист чем-то от­ли­чал­ся от дру­го­го, ка­ж­дый лист был уни­ка­лен.

Но об­ще­ст­во про­ти­во­пос­тав­ля­ет се­бя при­ро­де, ци­ви­ли­за­ция яв­ле­ние ис­кус­ст­вен­ное, она ста­вит сво­ей за­да­чей “ук­ро­ще­ние  при­ро­ды и че­ло­ве­ка”, ук­ро­ща­ет те ка­че­ст­ва че­ло­ве­ка, ко­то­рые ме­ша­ют ра­цио­наль­но­му уст­рой­ст­ву жиз­ни.

Вро­ж­ден­ные, ес­те­ст­вен­ные ка­че­ст­ва че­ло­ве­ка вхо­­д­или в про­ти­во­ре­чие с ло­ги­кой и ра­цио­на­лиз­мом Но­во­го Вре­ме­ни, ве­ка Ра­зу­ма, ве­ка Про­грес­са и, Ев­ро­па, с ее мно­го­ве­ко­вым про­шлым, вхо­ди­ла в этот но­вый ра­цио­наль­ный мир по­сте­пен­но, пре­одо­ле­вая ста­рые тра­ди­ции гу­ма­ни­сти­че­ской куль­ту­ры. На но­вом кон­ти­нен­те идеи Про­грес­са во­пло­ща­лись бы­ст­рее, Аме­ри­ка не име­ла бал­ла­ста ис­то­рии, тра­ди­ции в ней соз­да­ва­лись заново.

В то вре­мя как ста­рый кон­ти­нент еще жил идея­ми иду­щи­ми от эпо­хи Воз­ро­ж­де­ния, про­воз­гла­сив­шей лич­ность, уни­каль­ность че­ло­ве­ка глав­ным об­ще­ст­вен­ным дос­тоя­ни­ем, его выс­шей цен­но­стью, Аме­ри­ка, не имев­шая ев­ро­пей­ской ис­то­рии, ее кор­не­вой культурной сис­те­мы, во­пло­ща­ла идеи Но­во­го Вре­ме­ни, идеи Про­све­ще­ния, от­ри­цаю­щей лю­бое не­ра­вен­ст­во и, со­от­вет­ст­вен­но, цен­ность лич­но­сти, в их наи­бо­лее чис­том ви­де.

Фран­цуз­ская ре­во­лю­ция 1789 го­да зая­ви­ла о ра­вен­ст­ве как глав­ной цен­но­сти Пер­вой Рес­пуб­ли­ки, но стра­на про­дол­жа­ла су­ще­ст­во­вать в сис­те­ме со­ци­аль­но­го и эко­но­ми­че­ско­го не­ра­вен­ст­ва еще бо­лее ста лет. Со­еди­нен­ные Шта­ты же ста­ли пер­вой стра­ной, в ко­то­рой де­мо­кра­ти­че­ские прин­ци­пы бы­ли не толь­ко за­кре­п­ле­ны за­ко­но­да­тель­ст­вом еще до Французской революции, в 1785 го­ду, они бы­ли реа­ли­зо­ва­ны в про­цес­се эко­но­ми­че­ской прак­ти­ки сво­бод­но­го ин­ди­ви­ду­аль­но­го пред­при­ни­ма­тель­ст­ва.

Аме­ри­ка стра­на про­стых лю­дей, она соз­да­ва­лась, как го­во­рил Ав­ра­ам Лин­кольн в сво­ей Гет­тис­бург­ской ре­чи, про­сты­ми людь­ми для про­стых лю­дей.

«Ри­то­ри­ка Лин­коль­на от­ра­жа­ла на­цио­наль­ную мен­таль­ность, ко­то­рая пред­по­чи­та­ет про­стое слож­но­му, что не­из­беж­но при­вело к тор­же­ст­ву ба­наль­но­сти, человек определяется ба­зо­выми, эле­мен­тар­ными по­ня­ти­ями, в ко­то­рых ис­че­за­ет ду­хов­ное на­ча­ло, что и де­ла­ет нашу жизнь такой мо­но­тон­ной и ме­ха­ни­стич­ной.» Обозреватель га­зе­ты Нью-Йорк Таймс, Джей­ко­би Сью­зен 2007 году.

Возможность утраты интереса к человеческой личности в процессе развития материалистической цивилизации предвидел еще в 18-ом ве­ке про­све­ти­тель Фу­ко,- «Мо­гу по­ру­чить­ся, что лич­ность ис­чез­нет, так­же, как ис­че­за­ет ли­цо, на­чер­тан­ное на мок­ром при­бреж­ном пес­ке.»,

В 19-ом веке, в Америке, это предвидение превратилось в реальность, -  «Уни­каль­ность и ори­ги­наль­ность аб­со­лют­но чу­ж­ды аме­ри­кан­цу. Он це­нит в че­ло­ве­ке по­хо­жесть, ти­пич­ность».  Аме­ри­кан­ский фи­ло­соф Эмер­сон.

Фи­ло­соф и по­эт Уолт Уит­мен, также как и Эмерсон, , ви­дел в этом по­ло­жи­тель­ное ка­че­ст­во аме­ри­кан­ской жиз­ни и, в по­эме «Ли­стья Тра­вы», писал, что в демократическом об­ще­ст­ве, в от­ли­чии от при­ро­ды, ка­ж­дый че­ло­век важ­ен са­м по се­бе, но ему вовсе не обязательно иметь свое ли­цо.

США стра­на ин­ди­ви­дуа­лиз­ма, ин­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­д­­­­и­­­­ви­­дуа­льной сво­бо­ды, но ин­ди­вид и лич­ность не од­но и то­же. Лич­ность про­ти­во­сто­ит мас­се и оп­­р­е­­де­­л­яет­ся ка­че­ст­вом. Ин­ди­вид — часть мас­сы, ко­то­рая оп­ре­де­ля­ет­ся ко­ли­че­ст­вом. Ин­ди­вид ду­ма­ет толь­ко о се­бе, лич­ность ощу­ща­ет се­бя ча­стью ог­ром­но­го ми­ра. Цель лич­но­сти улуч­ше­ние се­бя и ми­ра. Цель ин­ди­ви­да, в ус­ло­ви­ях эко­но­ми­че­ской де­мо­кра­тии, при­спо­соб­ле­ние к об­стоя­тель­ст­вам, ве­ду­щее к лич­­н­ому ус­­п­еху, и он го­тов при­нять все ус­ло­вия, ко­то­рые ве­дут к этой це­ли.

США стра­на им­ми­гран­тов, ко­то­рые от­прав­ля­лись в Но­вый Свет что­бы по­лу­чить то, че­го они бы­ли ли­ше­ны в сво­ей стра­не, эко­но­ми­че­скую сво­бо­ду, ком­фор­та­бель­ную жизнь, и они бы­ли го­то­вы от­ка­зать­ся от сво­его про­шло­го и от са­мих се­бя, бы­ли готовы упростить, су­зить се­бя до той фор­мы, ко­то­рая тре­бо­ва­лась для по­лу­че­ния благ, ко­то­рые но­вая стра­на пре­дос­тав­ля­ла.

Всту­пив на аме­ри­кан­скую зем­лю, им­ми­грант те­ря­ет не толь­ко со­ци­аль­ный ста­тус, но и са­му лич­ность, сфор­ми­ро­ван­ную куль­ту­рой его род­ной стра­ны. Здесь его уни­каль­ные ка­че­ст­ва, его лич­ность ут­ра­чи­ва­ют ка­кую-ли­бо цен­ность не толь­ко в гла­зах дру­гих, но и в его соб­ст­вен­ных гла­зах, так как он стре­мит­ся стать та­ким, как все, т.е. стать аме­ри­кан­цем.

Как пи­сал клас­сик аме­ри­кан­ской со­цио­ло­гии Да­ни­ел Бур­стин, — «…(в Аме­ри­ке) ка­ж­дый дол­жен быть го­тов стать кем-то дру­гим. Быть го­то­вым к лю­бой транс­фор­ма­ции сво­ей лич­но­сти зна­чит стать аме­ри­кан­цем».

У Аме­ри­ки, стра­ны, соз­дан­ной им­ми­гран­та­ми, есть своя ис­то­рия, и, в то же вре­мя, у аме­ри­кан­цев-им­ми­гран­тов нет ни­ка­кой ис­то­рии. Они обор­ва­ли кор­ни, свя­зы­ваю­щие их со стра­ной из ко­то­рой они при­бы­ли, у них нет и свя­зи с ис­то­ри­ей стра­ны, в ко­то­рую они при­бы­ли. У них нет кор­ней, без кор­ней они чув­ст­ву­ют се­бя сво­бод­ны­ми от обя­за­тельств пе­ред дру­ги­ми, от обя­за­тельств пе­ред об­ще­ст­вом, ко­то­рое их при­ня­ло. Да и са­мо об­ще­ст­во тре­бу­ет от них толь­ко то­го, что сов­па­да­ет с их лич­ны­ми ин­те­ре­са­ми, стать бо­га­че.

«В про­цес­се ес­те­ст­вен­но­го от­бо­ра, им­ми­гран­ты из раз­ных стран Ев­ро­пы, лю­ди раз­ных куль­тур, раз­ных язы­ков и тра­ди­ций, прой­дя че­рез ги­гант­скую мель­ни­цу, пре­вра­ти­лись в од­ну му­ку. …Им­ми­гран­ты ста­но­вят­ся аме­ри­кан­ски­ми биз­нес­ме­на­ми, а во вто­ром по­ко­ле­нии они по­хо­жи друг на дру­га не толь­ко в сво­их жиз­нен­ных идеа­лах, они мыс­лят, го­во­рят и ве­дут се­бя как близ­не­цы. Аме­ри­ка соз­да­ет толь­ко один тип че­ло­ве­ка.» Пуб­ли­цист Джон Джэй Чап­ман.

Гри­го­рий Рыс­кин, им­ми­грант из Советского Союза , — «Лю­ди здесь ка­кие-то пло­ские. Пло­ские, как спу­щен­ные ко­ле­са. Ба­наль­ные.»

Внеш­не аме­ри­кан­ское об­ще­ст­во чрез­вы­чай­но раз­но­род­но, оно сло­жи­лось в ре­зуль­та­те мно­го­ве­ко­вой им­ми­гра­ции, но мно­же­ст­во куль­тур, раз­но­об­ра­зие ре­ли­ги­оз­ных и на­род­ных тра­ди­ций про­шли пе­ре­плав­ку в кот­ле эко­но­ми­ки, соз­дав­шей уни­фи­ци­ро­ван­ные нор­мы мыш­ле­ния и по­ве­де­ния. Аме­ри­кан­ский “пла­виль­ный ко­тел” лег­ко транс­фор­ми­ро­вал сы­рой им­ми­грант­ский, че­ло­ве­че­ский ма­те­ри­ал в про­дукт нуж­ный ин­ду­ст­рии, при­спо­соб­ле­ние при­но­си­ло ощу­ти­мые ма­те­ри­аль­ные бла­га и жиз­нен­ный ком­форт.

Лю­бой уро­вень адап­та­ции в ев­ро­пей­ской стра­не не сде­ла­ет им­ми­гран­та нем­цем, фран­цу­зом или рус­ским. Что­бы на­зы­вать се­бя нем­цем, фран­цу­зом или рус­ским нуж­но впи­тать в се­бя  мно­го­ве­ко­вую куль­ту­ру на­ро­да, а для это­го не­об­хо­дим мно­го­слой­ный жиз­нен­ный опыт, на­чи­ная с мо­мен­та ро­ж­де­ния. В Аме­ри­ке, им­ми­грант, ос­во­ив­ший ос­нов­ные прин­ци­пы де­ло­вой жиз­ни и пра­ви­ла по­все­днев­но­го по­ве­де­ния, ста­но­вит­ся аме­ри­кан­цем.

Ев­ро­пей­ская фи­ло­со­фия и ли­те­ра­ту­ра ут­вер­жда­ли, что че­ло­век осоз­на­ет се­бя че­рез по­иск ин­ди­ви­ду­аль­но­го пу­ти, че­рез по­ни­ма­ние и при­ятие фак­та, что он чем-то от­ли­ча­ет­ся от дру­гих. Оп­ре­де­ляя и от­стаи­вая свою осо­бость, че­ло­век дол­жен быть го­тов со­про­тив­лять­ся прес­су об­ще­ст­вен­но­го мне­ния. Да­же ес­ли че­ло­век, в этой борь­бе за свою уни­каль­ность, свое­об­ра­зие, тер­пит по­ра­же­ние, он, тем не ме­нее, ощу­ща­ет се­бя лич­­н­остью, лич­­н­остью, по­тер­пев­шей по­ра­же­ние.

Вся ев­ро­пей­ская куль­ту­ра за­ни­ма­лась по­ка­зом раз­ви­тия лич­но­сти, по­ка­зом, как стро­и­тся уни­каль­ная ин­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­­д­­­­и­­­­ви­­­ду­­аль­но­сть. Ин­ди­ви­ду­аль­ность, уни­каль­ность че­ло­ве­ка бы­ла его ка­пи­та­лом и важ­ней­шей со­став­ляю­щей ди­на­ми­ки об­ще­ст­вен­но­го про­цес­са. Ха­рак­тер­ным ка­че­ст­вом ге­ро­ев ев­ро­пей­ской ли­те­ра­ту­ры бы­ли слож­ность, утон­чен­ность и глу­би­на внут­рен­ней жиз­ни. Они му­чи­лись не­раз­ре­ши­мы­ми во­про­са­ми че­ло­ве­че­ско­го су­ще­ст­во­ва­ния, бро­са­ли вы­зов об­ще­ст­ву и судь­бе.

Че­ло­век, вы­де­лив­шей­ся из тол­пы, су­мев­ший вы­ра­бо­тать вы­со­кий ин­тел­лект, вы­со­кие мо­раль­ные кри­те­рии, эс­те­ти­че­ское чув­ст­во, был и ос­та­ет­ся, в оп­ре­де­лен­ной сте­пе­ни, в ев­ро­пей­ском соз­на­нии, ге­ро­ем, мо­де­лью для под­ра­жа­ния. Не­да­ром эли­той ев­ро­пей­ских на­ций все­гда счи­та­лись фи­ло­со­фы, пи­са­те­ли, ху­дож­ни­ки, они пред­став­ля­ли выс­шую че­ло­ве­че­скую по­ро­ду, ари­сто­кра­тию стра­ны, ко­то­рая бы­ла пред­ме­том ува­же­ния и обо­жа­ния тол­пы, и бы­ла для нее об­раз­цом, пус­кай и не­дос­ти­жи­мым.

В гла­зах аме­ри­кан­цев, фи­ло­со­фы, пи­са­те­ли, ху­дож­ни­ки, лю­ди твор­че­ских про­фес­сий, ни­ко­гда не бы­ли вы­ра­зи­те­ля­ми воз­мож­но­стей лич­но­сти. Твор­че­ская лич­ность оце­ни­ва­ет­ся лишь в кри­те­ри­ях биз­не­са. Чем вы­ше го­но­ра­ры ху­дож­ни­ка, ак­те­ра, пи­са­те­ля, тем вы­ше его цен­ность, ге­ро­ем Аме­ри­ки все­гда был че­ло­век соз­даю­щий ма­те­ри­аль­ные бо­гат­ст­ва.

Лич­ность же стро­ит внут­рен­нее бо­гат­ст­во, бо­гат­ст­во ду­ха. От­­­ст­а­и­ва­я пра­во на свою уни­каль­ность, на свое ви­де­ние ми­ра, на свои убе­ж­де­ния, на свои вку­сы, личность на­хо­дит­ся в по­сто­ян­ном кон­флик­те с дру­ги­ми, но эти кон­флик­ты и есть дви­жу­щая си­ла об­ще­ст­ва, соз­даю­щая его ду­хов­ное, эмо­цио­наль­ное, эстетическое, ин­тел­лек­ту­аль­ное бо­гат­ст­во.

Но ма­ши­на эко­но­ми­ки ну­­­­­­­­­­жд­­ае­тся в че­­­­­­­л­­о­­веке лишь как в де­та­ли об­щей кон­ст­рук­ции, в ко­то­рой, для то­го что­бы мно­го­чис­лен­ные ком­по­нен­ты лег­ко при­ти­ра­лись друг к дру­гу, они долж­ны быть стан­дарт­ны и взаи­мо­за­ме­няе­мы. Лич­ность же уни­каль­на, кон­фликт­на, не­пред­ска­зуе­ма и ме­ша­ет эко­но­ми­че­ско­му про­цес­су. Яр­кие лич­но­сти — ми­на за­мед­лен­но­го дей­ст­вия, ко­то­рая взры­ва­ет­ся не­из­беж­ной конфронтацией.

«Ев­ро­пей­ская идео­ло­гия личности, про­ти­во­стоя­щей внеш­ним влия­ни­ям, не так уж хо­ро­ша, как это мо­жет по­ка­зать­ся на пер­вый взгляд», пи­шет ав­тор кни­ги «Europe in blood», — «Ко­гда аме­ри­ка­нец по­па­да­ет в ком­па­нию ев­ро­пей­цев он стал­ки­ва­ет­ся с не­при­выч­ной и дис­ком­форт­ной ат­мо­сфе­рой, кон­фрон­та­ци­ей всех со все­ми. Ка­ж­дый яро­ст­но, до по­след­ней ка­п­ли кро­ви, за­щи­ща­ет свою по­зи­цию, это вой­на всех про­тив всех. Ка­ж­дый от­та­чи­ва­ет свою ин­ди­ви­ду­аль­ность, свою уни­каль­ную лич­ность в не­пре­кра­щаю­щей­ся борь­бе с дру­ги­ми. Ат­мо­сфе­ра все­об­ще­го ан­та­го­низ­ма и кон­фрон­та­ции не мо­жет при­вес­ти к кон­ст­рук­тив­но­му ре­ше­нию конкретной проблемы, для ка­ж­до­го по­бе­да над мне­ни­ем дру­го­го важ­нее делового ком­про­мис­са.»

Для аме­ри­кан­ской ци­ви­ли­за­ции, ци­ви­ли­за­ции биз­не­са, глав­ная цель ре­ше­ние кон­крет­ных про­блем, а соз­да­ние кон­ст­рук­тив­но­го диа­ло­га воз­мож­но лишь ко­гда внут­рен­няя жизнь че­ло­ве­ка, со всей ее про­­­­т­­и­­­в­о­­­р­е­­чи­востью, ней­тра­ли­зо­ва­на. Кон­флик­ты ме­ж­ду людь­ми га­сит сис­те­ма ри­туа­лов, стан­дар­ты по­ве­де­ния вы­ну­ж­да­ют ка­ж­до­го дей­ст­во­вать внут­ри твер­до обо­зна­чен­ных ра­мок. Жизнь по пра­ви­лам соз­да­ет вы­ра­ба­ты­ва­ет ка­че­ст­во, ко­то­рое так удив­ля­ет ино­стран­цев в аме­ри­кан­цах, уве­рен­ность в се­бе. При­­­­н­и­ма­я ре­ше­ния в рам­ках об­ще­при­ня­тых кли­ше, аме­ри­ка­нец бес­соз­на­тель­но сле­ду­ет об­ще­при­ня­тым ри­туа­лам, и по­это­му оши­бок не бо­ит­ся. Бу­ду­чи та­ким как все, он не­уяз­вим, и это де­ла­ет его та­ким уве­рен­ным в се­бе.

Ри­ту­ал — это бес­соз­на­тель­ный ав­то­ма­тизм, он от­клю­ча­ет соз­на­ние и вы­­­­­­­н­­­у­­­ж­дает че­ло­ве­ка де­лать да­же то, что про­ти­во­ре­чит его лич­ным ин­те­ре­сам. В филь­ме ре­жис­се­ра Фор­ма­на, «Про­ле­тая над ку­куш­ки­ным гнез­дом», мед­се­ст­ра, вво­дя до­зу тран­кви­ли­за­то­ра в ве­ну па­ци­ен­та, на­ру­шаю­ще­го пра­ви­ла «нор­маль­но­го по­ве­де­ния» и при­го­во­рен­но­го ме­ди­ка­ми к ло­бо­то­мии, ло­ма­ет его со­про­тив­ле­ние од­ной фра­зой, “Вы ме­шае­те спать дру­гим”. Прививаемые с дет­ст­ва ритуалы становятся автоматическим рефлексом, человек действует и думает по заданной обществом программе, не подвергая ее критике или анализу.

Лю­бое об­ще­ст­во, вне за­ви­си­мо­сти от уров­ня ци­ви­ли­зо­ван­но­сти, во все вре­ме­на стре­ми­лось упо­ря­до­чить сти­хию внут­рен­не­го ми­ра че­ло­ве­ка, су­зить его до при­ем­ле­мой об­ще­ст­вом нор­мы. Дос­то­ев­ский го­во­рил, — «Ши­рок че­ло­век, слиш­ком ши­рок, я бы су­зил». «Че­ло­ве­ка при­хо­дит­ся, ра­ди его же поль­зы, ли­бо дрес­си­ро­вать, ли­бо про­све­щать.», пи­сал Лев Тол­стой и при­зы­вал к “оп­ро­ще­нию”. В его вре­мя этот но­вый, су­жен­ный че­ло­век толь­ко на­чал по­яв­лять­ся в Рос­сии, но не стал еще рас­про­стра­нен­ным со­ци­аль­ным ти­пом.

В Аме­ри­ке он поя­вил­ся на пол­сто­ле­тия рань­ше, Алек­сан­д­р Гер­це­н называл это человеческий тип ме­ща­нином, — «Все пра­виль­но в аме­ри­кан­ском джент­ль­ме­не, он все­гда кор­рек­тен, скро­мен и бес­цве­тен… …но ес­ли от­нять у не­го его де­ло, то вне де­ла ему нет ни­ка­кой це­ны. …уви­дев лич­но­ст­ные, ин­ди­ви­ду­аль­ные ка­че­ст­ва в дру­гом че­ло­ве­ке, ме­ща­нин мо­жет толь­ко воз­му­тить­ся их при­сут­ст­ви­ем. Для ме­щан­ст­ва все чер­ты ин­ди­ви­ду­аль­но­сти долж­ны быть сгла­же­ны…»

Гер­цен вос­при­ни­мал че­ло­ве­ка Де­ла не­га­тив­но, ме­щан­ст­во в гла­зах рус­ской ин­тел­ли­ген­ции бы­ло яв­ле­ни­ем от­ри­ца­тель­ным и, в то­же вре­мя, она ви­де­ла в че­ло­ве­ке Де­ла об­­ра­з че­ло­ве­ка бу­ду­ще­го, спо­соб­но­го из­ме­нить за­стой­ное бо­ло­то рос­сий­ской жиз­ни. От­но­ше­ние ин­тел­ли­ген­ции к это­му со­ци­аль­но­му ти­пу бы­ло про­ти­во­ре­чи­вым. С од­ной сто­ро­ны, он нес идеи Про­грес­са, в ко­то­рых Рос­сия ну­ж­да­лась что­бы стать ча­стью ци­ви­ли­зо­ван­но­го ми­ра. С дру­гой сто­ро­ны, сим­па­тий он не вы­зы­вал, так как был ли­шен тех ка­честв, ко­то­рые вы­ше все­го це­ни­лись в рус­ской куль­ту­ре, спонтанной эмо­цио­наль­но­сти, ис­крен­но­сти, бо­гат­ст­ва внут­рен­ней жиз­ни.

Ге­рой Чер­ны­шев­ско­го, Рах­ме­тов, от­пра­вил­ся в Се­ве­ро-Аме­ри­кан­ские Шта­ты учить­ся де­лать де­ло. Ге­рои Тур­ге­не­ва Ба­за­ров и Штольц так­же ви­де­ли в иде­ях За­па­да ди­на­ми­че­скую си­лу спо­соб­ную из­ме­нить сон­ноe бо­ло­тo рус­ской жиз­ни.

Они ста­ли ге­­­­­­­­роями це­ло­го по­ко­ле­ния рус­ской ин­тел­ли­ген­ции, они не­сли но­вое ма­те­риа­ли­сти­че­ское ми­ро­воз­зре­ние. Для Ба­за­ро­ва опе­ри­ро­ва­ние ля­гу­шек бо­лее цен­но, чем вся куль­ту­ра ми­ра, по­то­му что опе­ри­ро­ва­ние ля­гу­шек ве­дет к об­ще­ст­вен­ной поль­зе, а куль­ту­ра не ве­дет ни­ку­да. Строи­тель­ст­во ма­те­ри­аль­но­го бо­гат­ст­ва важ­нее аб­ст­ракт­ных идей вы­со­ко­го гу­ма­низ­ма, а ду­хов­ной жиз­ни не су­ще­ст­ву­ет — это вы­дум­ка по­пов. Что ха­рак­тер­но для всех этих по­ло­жи­тель­ных ге­ро­ев, «но­вых лю­дей», Ба­за­ро­ва, Рах­ме­то­ва, Штоль­ца, это их од­но­мер­ность, от­сут­ст­вие объ­е­ма лич­но­сти, ми­ни­мум внут­рен­ней жиз­ни.

От­ри­ца­тель­ным стал дру­гой ха­рак­тер рус­ской ли­те­ра­ту­ры, Об­ло­мов. Штольц пред­ла­га­ет ему свою про­грам­му жиз­ни, в ко­то­рой, для то­го что­бы сде­лать де­ло, нуж­но по­сто­ян­но при­спо­саб­ли­вать­ся к мне­ни­ям, вку­сам нужных людей. Об­ло­мов же хо­чет со­хра­нить се­бя как лич­ность, со­хра­нить  сво­й внут­рен­ний ми­р, сво­и убе­ж­де­ния, сво­и сим­па­тии и ан­ти­па­тии, вку­сы и пред­поч­те­ния. Об­ло­мов, в но­вой, на­сту­паю­щей ци­ви­ли­за­ции Дела, “лиш­ний че­ло­век”.

Ге­рои со­вет­ской ангажированной ли­те­ра­ту­ры, убе­ж­ден­ные ком­му­ни­сты, бы­ли пря­мы­ми по­том­ка­ми Базарова, Рахметова, Штольца, и в них яв­но про­гля­ды­ва­ли все те же чер­ты.  Это был но­вый тип рос­­си­й­с­кого ме­­щ­а­­нина, прав­да, но­вым в нем бы­ло лишь од­но ка­че­ст­во, аг­рес­сив­ность в дос­ти­же­нии це­ли. Во всем ос­таль­ном он был тем же российским мещанином, ви­дел мир толь­ко как мир ма­те­ри­аль­ный и его це­ли бы­ли так­же ма­те­ри­аль­ны. Со­вет­ский чи­нов­ник, в «За­вис­ти» Юрия Оле­ши, и был этим но­вым ти­пом, вы­шед­шим из го­го­лев­ско­го Мир­го­ро­да.

Правда, российский мещанин не стал ни че­ло­ве­ком де­ла, ни ми­ни­маль­ным че­ло­ве­ком. Рос­сия, с ее аморф­ны­ми фор­ма­ми об­ще­ст­вен­ной жиз­ни и пре­зре­ния к нор­мам и ри­туа­лам, смог­ла соз­дать толь­ко “сов­ка”, ко­то­рый про­дол­жил тра­ди­ции ме­щан­ст­ва в при­ори­те­те фи­зио­ло­ги­че­ской жиз­ни над ос­таль­ны­ми, но не при­нял ци­ви­ли­зо­ван­ные фор­мы по­ве­де­ния. В борь­бе за эле­мен­тар­ное фи­зи­че­ское вы­жи­ва­ние, в ус­ло­ви­ях уни­зи­тель­ной ни­ще­ты, ци­ви­ли­зо­ван­ные фор­мы жизни не мог­ли воз­ник­нуть, так как во внешне осовремененной феодальной системе Советской России, че­ло­ве­ка сужали варварскими методами, стра­хом, внеш­ней си­лой, ре­прес­сия­ми, “Не мо­жешь нау­чим, не хо­чешь за­ста­вим”. В Рос­сии не су­ще­ст­во­ва­ла то­го ог­ром­но­го ар­се­на­ла эко­но­ми­че­ских ме­то­дов вос­пи­та­ния как на За­па­де, ко­то­рые по­зво­ли­ли про­вес­ти “уп­ро­ще­ние” человека на ши­ро­кой ор­га­ни­за­ци­он­ной ос­но­ве.

«Об­ще­ст­во, ис­поль­зуя эко­но­ми­че­ские ры­ча­ги, мяг­ко и не­за­мет­но соз­да­ют че­ло­ве­ка го­то­вого под­чи­нить­ся лю­бо­му при­ка­зу, в ка­кой бы за­ка­муф­ли­ро­ван­ной фор­ме он бы не по­да­вал­ся, в че­ло­ве­ке, ко­то­рым мож­но управ­лять без внеш­не­го дав­ле­ния, в че­ло­ве­ке, ко­то­рый бы, тем не ме­нее, счи­тал се­бя сво­бод­ным, дей­ст­вуя так, как тре­бу­ет от не­го эко­но­ми­ка.» Эрих Фромм.

Тот факт, что эко­но­ми­че­ское об­ще­ст­во ни­ве­ли­ру­ет и унич­то­жа­ет лич­ность, бы­л оче­виден уже в на­ча­ле соз­да­ния но­во­го по­ряд­ка жиз­ни и об этой опас­но­сти пре­­д­у­п­р­е­­ж­дали мно­гие.

Ген­ри То­ро, за­щит­ник прав лич­но­сти на сво­бод­ное твор­че­ское вы­ра­же­ние, про­сто­душ­но на­по­ми­нал, — «Глав­ны­ми про­дук­та­ми об­ще­ст­ва долж­ны быть не ра­бы-ис­пол­ни­те­ли, а лю­ди, эти ред­кие пло­ды, име­нуе­мые ге­роя­ми, свя­ты­ми, по­эта­ми и фи­ло­со­фа­ми.»

Джеймс Трус­лоу Адамс в сво­ей кни­ге «Аме­ри­кан­ский эпос», — «Ес­ли мы бу­дем рас­смат­ри­вать че­ло­ве­ка толь­ко как ра­бот­ни­ка и по­тре­би­те­ля, то­гда при­дет­ся со­гла­сить­ся, что, чем бо­лее без­жа­ло­ст­ным бу­дет биз­нес, тем луч­ше. Но, ес­ли мы бу­дем ви­деть в ка­ж­дом че­ло­ве­че­ское су­ще­ст­во, то­гда нам нуж­но бу­дет вме­шать­ся и на­пра­вить биз­нес та­ким об­ра­зом, что­бы он слу­жил рас­цве­ту че­ло­ве­ка как лич­но­сти.»

Го­­­­л­оса  Ген­ри То­ро и Адам­са зву­чат из на­ив­но­го, да­ле­ко­го, за­бы­то­го про­шло­го. Ин­ду­ст­ри­аль­ное об­ще­ст­во ви­де­ло в че­ло­ве­ке пре­ж­де все­го ра­бот­ни­ка, лич­ность ему бы­ла не нуж­на, ин­ду­ст­ри­аль­ное об­ще­ст­во, об­ще­ст­во мас­со­вое и че­ло­век лишь часть мас­сы. «Еди­ни­ца? Еди­ни­ца — вздор, еди­ни­ца — ноль!», про­воз­гла­шал гла­ша­тай ин­ду­ст­ри­аль­ной ре­во­лю­ции Вла­­д­и­ми­р Мая­ков­ский.

Вос­пи­та­ние лич­но­сти не яв­ля­ет­ся це­лью ма­те­риа­ли­сти­че­ской ци­ви­ли­за­ции, из лич­но­сти не по­лу­ча­ет­ся хо­ро­ший ра­бот­ник или по­ку­па­тель шир­пот­ре­ба. Ес­ли индивид со­про­тив­ля­ет­ся об­ще­при­ня­тым нор­мам, стре­мит­ся со­хра­нить свою личность, свой внут­рен­ний мир, и на­пол­нить жизнь ины­ми цен­но­стя­ми, вне ма­те­ри­аль­ны­ми, то этим он умень­ша­ет свои шан­сы на вы­жи­ва­ние, так как со­про­тив­ле­ние рас­смат­ри­ва­ет­ся как со­ци­аль­ная ано­ма­лия.

Жиз­нен­ный ус­пех тре­бу­ет при­спо­соб­ле­ния, при­спо­соб­ле­ния к раз­лич­ным об­стоя­тель­ст­вам и к мно­же­ст­ву лю­дей. Мно­го­чис­лен­ные де­ло­вые кон­так­ты тре­бую­т мас­тер­ст­ва, не­об­хо­ди­мо про­­и­г­­ры­ва­ть раз­но­об­раз­ные ти­по­вые ро­ли, ус­та­нов­ле­нные об­ще­ст­вен­ным эти­ке­том. Но это не мас­тер­ст­во со­­­­ц­и­­а­­ль­­ного ха­­­­м­­е­­­л­е­она преж­них вре­мен, пря­­­т­а­­в­­шего за мас­ка­ми свое ис­тин­ное су­ще­ст­во. Это, так­же и не мас­тер­ст­во ак­­­­­­­те­ра, им­­­п­р­­о­­­ви­­­­зи­­р­ую­щего в рам­ках сво­их че­ло­ве­че­ских ре­сур­сов.

Ак­тер чер­па­ет ма­те­ри­ал из са­мо­го се­бя, из бо­гат­ст­ва и раз­но­об­ра­зия сво­ей ин­ди­ви­ду­аль­но­сти. Ак­тер — соз­да­тель об­раза, а че­ло­век де­ла — кон­ст­рук­тор, со­би­раю­щий се­бя из го­то­вых об­ра­зов-кли­ше, соз­дан­ных мас­со­вой куль­ту­рой. В нем не ни спон­тан­но­сти чувств, ни той уни­каль­ной эмо­цио­наль­ной ау­ры, ко­то­рая ха­рак­те­ри­зу­ет лич­ность. Его внут­рен­ний мир хра­ни­ли­ще стан­дарт­ных об­ра­зов, го­то­вых для упот­реб­ле­ния, в про­цес­се вос­пи­та­ния он ут­ра­чи­ва­ет свое уни­каль­ное “Я”. Он ста­но­вит­ся сы­рой гли­ной, ко­то­рой при­да­ет фор­му лю­бая внеш­няя си­ла.

«Мно­гие до сих пор пом­нят тот шок, ко­то­рый Аме­ри­ка ис­пы­та­ла, уз­нав, что ки­тай­цы, за­хва­тив в плен на­ших сол­дат в Ко­рее, про­ве­ли с ни­ми ус­пеш­ную опе­ра­цию по про­мы­ва­нию моз­гов, пре­вра­тив их в ком­му­ни­стов… Впол­не воз­мож­но, что при на­шей спо­соб­но­сти при­спо­саб­ли­вать­ся, нас мож­но пре­вра­тить в ко­го угод­но.», пи­сал ав­тор кни­ги «Europe in blood».

То, что про­изош­ло с аме­ри­кан­ски­ми сол­да­та­ми в Ко­рее, экс­тре­маль­ная си­туа­ция, но она на­гляд­но по­ка­за­ла, как лег­ко аме­ри­ка­нец от­ка­зы­ва­ет­ся от сво­их пред­став­ле­ний и взгля­дов, ес­ли они не со­от­вет­ст­ву­ют прин­ци­пам вы­жи­ва­ния.

Шок, ко­то­рый ис­пы­та­ла во вре­мя ко­рей­ской вой­ны Аме­ри­ка, осо­бен­но ост­ро ощу­ща­ла аме­ри­кан­ская ин­тел­ли­ген­ция, ее “боль­ное соз­на­ние”, “боль­ная со­весть”, при­ве­ли к соз­да­нию про­из­ве­де­ний ис­кус­ст­ва пре­ду­пре­ж­даю­щих об уг­ро­зе, ко­то­рую не­сет в се­бе ши­ро­ко рас­про­стра­нившийся в об­ще­ст­ве кон­фор­мизм. Фрэн­­си­с Кап­ра, Элиа Ка­­­з­ан, Скор­се­зе и Сид­ней Лю­­ме­т в ки­не­ма­то­гра­фе 50-ых — 60-ых го­дов, по­ка­зы­ва­ли бун­­­­т­арей отстаивающих свои убеждения, бо­рцов со всем стро­ем жиз­ни, го­то­вых ид­ти до кон­ца, спо­соб­ных со­про­тив­лять­ся внеш­не­му дав­ле­нию, спо­соб­ных от­стаи­вать свои убе­ж­де­ния и свою лич­ность в экс­тре­маль­ных ус­ло­ви­ях.

Но, в конце 70-ых го­дов поя­вил­ась це­лая обой­ма филь­мов, в ко­то­рых у ге­ро­ев нет ни­ка­ких дру­гих убе­ж­де­ний, кро­ме убе­ж­де­ния, что нуж­но жить, и жить хо­ро­шо, они бо­рют­ся не за вы­со­кие идеи спра­вед­ли­во­го об­ще­ст­ва а за пра­во на лич­ный ус­пех, на пер­со­наль­ный ком­форт.

В филь­ме «Graduate», ге­рой, Бенд­жа­мен, со­би­ра­ет­ся по­сле окон­ча­ния кол­лед­жа за­нять­ся про­из­вод­ст­вом пла­сти­ка, но­во­го хи­ми­че­ско­го ма­те­риа­ла ко­то­рый в бу­ду­щем вы­тес­нит тра­ди­ци­он­ные ма­те­риа­лы. Са­мо сло­во пла­стик, т.е. ис­кус­ст­вен­ный, бес­цвет­ный ма­те­ри­ал, при­спо­соб­ляе­мый к лю­бой си­туа­ции, стал сим­во­лом на­ча­ла но­вой эры, по­ка­за­те­лем ка­че­ст­ва не­об­хо­ди­мо­го для ус­пе­ха, пла­стич­но­сти.

Этим качеством обладает  и герой фильма «Being There», Квин­си, что мож­но пе­ре­вес­ти как ко­ро­лев­ский, ка­мер­ди­нер и са­дов­ник мил­лио­не­ра, че­ло­век с ин­тел­лек­том де­би­ла, он, шаг за ша­гом пре­вра­ща­ет­ся в вид­ную по­ли­ти­че­скую фи­гу­ру, дру­га пре­зи­ден­та и его воз­мож­но­го пре­ем­ни­ка. Его оше­лом­ляю­щая карь­е­ра не име­ет ни­че­го об­ще­го с его де­ло­вы­ми спо­соб­но­стя­ми. Сво­ему взле­ту он обя­зан  уме­нию при­спо­саб­ли­вать­ся к лю­бым за­дан­ным ус­ло­ви­ям.

Мир, как его ви­дит Квин­си, по­ня­тен и прост. Он са­мо­дос­та­то­чен в том смыс­ле, что об­ла­да­ет дос­та­точ­ным на­бо­ром кли­ши­ро­ван­ных мыс­лей и идей, ко­то­рые по­зво­ля­ют ему чув­ст­во­вать се­бя уве­рен­но в лю­бой си­туа­ции. Он про­из­но­сит ор­ди­нар­ные фра­зы, пло­ские как са­ма по­все­днев­ность, но про­из­но­сит их с не­обы­чай­ной не­по­сред­ст­вен­но­стью и глу­бо­ким убе­ж­де­ни­ем, как вне­зап­ное от­кры­тие но­вой ис­ти­ны, как веч­ную муд­рость, так­же, как де­ти, рас­ска­зы­вая анек­дот с ог­ром­ной бо­ро­дой, пе­ре­да­ют его с ощу­ще­ни­ем не­обы­чай­ной све­же­сти и ос­ле­п­ляю­щей но­виз­ны от­кры­тия.

В за­клю­чи­тель­ной сце­не филь­ма, ге­рой, как Хри­стос, идет пеш­ком по по­верх­но­сти озе­ра. Хри­ста на­зы­ва­ли ко­ро­лем Иу­деи, Квин­си мож­но на­звать ко­ро­лем аме­ри­кан­ской жиз­ни, его ба­наль­ность, по­сред­ст­вен­ность, од­но­мер­ность и есть ко­ро­лев­ская ис­ти­на, выс­шая ис­ти­на. По­след­няя фра­за, ко­то­рую про­из­но­сит Квинси в филь­ме — «Ре­аль­ность — это со­стоя­ние ума». Его со­стоя­ние ума пол­но­стью за­про­грам­ми­ро­ва­но, и им мож­но управ­лять так­же лег­ко как и ком­пь­ю­те­ром, при не­об­хо­ди­мо­сти мож­но сме­нить про­грам­му.

Квин­си — ка­ри­ка­ту­ра на сред­не­го че­ло­ве­ка с уп­ро­щен­ным, од­но­мер­ным соз­на­ни­ем, мас­те­ра при­спо­соб­ле­ния. Ге­рои Ву­ди Ал­ле­на жи­вые, лег­ко уз­на­вае­мые со­ци­аль­ные ти­пы, об­ра­зо­ван­ный сред­ний класс, жи­ву­щий в кон­крет­ных реа­ли­ях Нью-Йор­ка, с его ули­ца­ми, ка­фе, сав­бе­ем.

И в то же время персонажи так­же вы­гля­дят как ма­рио­нет­ки, ко­то­рых, ка­кие-то мощ­ные, пол­но­стью ано­ним­ные си­лы дер­га­ют за ни­точ­ки, но са­ма ма­ни­пу­ля­ция на­столь­ко со­вер­шен­на, что са­ми ге­рои уве­ре­ны, что они пол­но­стью сво­бод­ны и не­за­ви­си­мы. Хо­тя филь­мы Ву­ди Ал­ле­на при­ня­то на­зы­вать ко­ме­дия­ми, это ско­рее  тра­­г­и­­ко­м­едии, тра­ги­ко­ме­дии са­мо­об­ма­на.

Герои Ву­ди Ал­ле­на дей­ст­ву­ют, но дей­ст­ву­ют не­осоз­нан­но, внут­ри при­ня­тых в их сре­де тра­фа­ре­тов, что-то чув­ст­ву­ют, но их чув­ст­ва ба­наль­ны и бес­цвет­ны, мно­го го­во­рят, но все их раз­го­во­ры не боль­ше, чем со­тря­се­ние воз­ду­ха пре­тен­ци­оз­ны­ми и бес­смыс­лен­ны­ми сло­вес­ны­ми кли­ше. У них нет то­го, чем принято определять личность, убеждений, нет ауры внутреннего мира, че­ло­ве­че­ской уни­каль­но­сти. Их об­ще­ние, внеш­не, чрез­вы­чай­но ин­тен­сив­но и, в то­же вре­мя, ка­ж­дый из них от­дель­ный атом, со­мнам­бу­ла, замк­ну­тая на се­бе, они са­мо­дос­та­точ­ны, как и ге­рой филь­ма «Being There».

Самодостаточность при­ня­то на­зы­вать словом “self-reliance”, опо­ра толь­ко на се­бя, она воз­ник­ла, как ре­ак­ция на ус­ло­вия жиз­ни, еще в пе­ри­од ос­вое­ния Аме­ри­ки. В те­че­нии пер­вых двух сто­ле­тий на­се­ле­ние Но­во­го Све­та до­бы­ва­ло сред­ст­ва су­ще­ст­во­ва­ния фер­мер­ст­вом и ско­то­вод­ст­вом, од­ну фер­му от дру­гой от­де­ля­ли де­сят­ки, а то и сот­ни миль, по­мо­щи про­сить бы­ло не у ко­го, оди­ноч­кам или от­дель­но­му се­мей­но­му кла­ну мож­но бы­ло на­де­ять­ся толь­ко на се­бя.

В по­сле­дую­щий, ин­ду­ст­ри­аль­ный пе­ри­од, аме­ри­кан­ское об­ще­ст­во сфор­ми­ро­ва­ло слож­ные ор­га­ни­за­ци­он­ные струк­ту­ры, и от­дель­ный че­ло­век уже не мог до­бить­ся сво­ей це­ли в оди­ноч­ку, он дол­жен был примк­нуть к ка­кой-ли­бо груп­пе, кам­па­нии, кор­по­ра­ции. Лю­бой деловой со­юз ме­ж­ду людь­ми, од­на­ко, не пред­по­ла­га­л ни че­ло­ве­че­ско­го ин­те­ре­са друг к дру­гу, ни ло­яль­но­сти к парт­не­ру. Со­юз с дру­ги­ми мо­г су­ще­ст­во­вать толь­ко до то­го мо­мен­та по­ка су­ще­ст­вовала вза­им­ная не­об­хо­ди­мость друг в дру­ге.

Сегодня, тер­мин “self-reliance” уже не оз­на­чает, что ка­ж­дый ре­ша­ет свои про­бле­мы не­за­ви­си­мо от дру­гих, сегодня он имеет другое содержание. Ка­ж­дый ис­поль­зу­ет воз­мож­но­сти дру­гих лю­дей или ор­га­ни­за­ций для дос­ти­же­ния соб­ст­вен­ных це­лей, по прин­ци­пу рын­ка, “Дать мень­ше, по­лу­чить боль­ше”. Это фор­ма кон­ку­рент­ных от­но­ше­ний, кто ко­го пе­ре­иг­ра­ет.

Лич­ный ус­пех тре­бу­ет ра­бо­ты над со­бой, самоусовершенствования — “self-improvement”, ко­то­рое под­ра­зу­ме­ва­ет не раз­ви­тие лич­но­ст­ных ка­честв, а вы­ра­бот­ку ка­честв, ве­ду­щих к ус­пе­ху, лич­но­му и де­ло­во­му. Self‑improvement пред­по­ла­га­ет вос­пи­та­ние в се­бе оп­ти­миз­ма, ве­ры в се­бя и в пра­виль­ность сис­те­мы жиз­ни.

Оп­ти­мизм ней­тра­ли­зу­ет по­пыт­ки по­нять се­бя и ок­ру­жаю­щий мир, ней­тра­ли­зу­ет лю­бую кри­ти­ку, кри­ти­ка опас­на, раз­ру­ши­тель­на, не кон­ст­рук­тив­на, она яв­ля­ет­ся уг­ро­зой лич­но­му бла­го­по­лу­чию, вос­при­ни­ма­ет­ся как фор­ма асо­ци­аль­но­го по­ве­де­ния, что-то сред­нее ме­ж­ду ху­ли­ган­ст­вом и под­рыв­ной дея­тель­но­стью.

«Да­же те, кто про­иг­рал в жиз­нен­ной иг­ре, впа­дая в кри­ти­цизм, де­ла­ют это в безо­пас­ных сте­нах сво­его до­ма.» Американский социолог Абель.

Ра­зу­ме­ет­ся, вос­пи­тать в се­бе оп­ти­мизм мо­жет ка­ж­дый, но, толь­ко бла­го­да­ря по­мо­щи об­ще­ст­ва он ста­но­вит­ся мас­со­вым. Оп­ти­мизм спе­ци­фи­че­ская чер­та всех об­ще­ст­вен­ных сис­тем, ста­вя­щих сво­ей за­да­чей то­таль­ную под­держ­ку су­ще­ст­вую­ще­го по­ряд­ка.

Про­па­ган­да то­та­ли­тар­ных об­ществ 20-го ве­ка соз­да­ва­ла мо­ну­мен­таль­ные об­ра­зы все­на­род­но­го сча­стья, и быть оп­ти­ми­стом было об­ще­ст­вен­ным дол­гом. Тот, кто не раз­де­лял это чув­ст­во, мог ожи­дать ви­зи­та Гес­та­по или НКВД. В то­та­ли­тар­ном об­ще­ст­ве «1984» Ору­эл­ла, бы­ло за­пре­ще­но иметь не­до­воль­ное вы­ра­же­ние ли­ца, нель­зя бы­ло да­же хму­рить­ся, от­сут­ст­вие оп­ти­миз­ма счи­та­лось вы­зо­вом об­ще­ст­ву, ан­ти­об­ще­ст­вен­ным по­ступ­ком. Но вос­пи­та­ние оп­ти­миз­ма ха­рак­тер­но не толь­ко для ре­прес­сив­ных ре­жи­мов, оно так­же яв­ля­ет­ся важ­ным ин­ст­ру­мен­том эко­но­ми­че­ской де­мо­кра­тии.

«В Аме­ри­ке и в Со­вет­ском Сою­зе для ка­ж­до­го гра­ж­да­ни­на обя­за­тель­но быть сча­ст­ли­вым. Ес­ли он пуб­лич­но за­яв­ля­ет, что не­сча­ст­лив, это оз­на­ча­ет не­при­ятие все­го со­ци­аль­но­го по­ряд­ка в це­лом. Гра­ж­да­не этих двух стран обя­за­ны быть сча­ст­ли­вы, та­ков их об­ще­ст­вен­ный долг», пи­сал со­цио­лог Ро­берт Вар­шоу в на­ча­ле 50-ых го­дов.

В Со­вет­ской Рос­сии со­ци­аль­ный оп­ти­мизм вы­ра­жал­ся бес­фор­мен­но, аморф­но, в рус­ской куль­тур­ной тра­ди­ции вы­ше все­го це­ни­лась ис­крен­ность и сво­бод­ная им­про­ви­за­ция.

В Аме­ри­ке, с ее тра­ди­ци­ей за­кон­чен­но­сти и яс­но­сти форм, оп­ти­мизм вы­ра­жа­ет­ся в сти­ли­сти­че­ски от­то­чен­ных фор­мах, взве­шен­ных и от­ра­бо­тан­ных кли­ше, ре­зуль­тат мно­гих де­ся­ти­ле­тий ра­бо­ты мас­со­вой куль­ту­ры, пре­дос­тав­ляю­щей боль­шой вы­бор стан­дарт­ных форм по­ве­де­ния и об­ще­ния.

В Со­вет­ском Сою­зе ка­ж­дый был лишь ча­стью кол­лек­ти­ва, “ото­рвать­ся от кол­лек­ти­ва”, сле­до­вать соб­ст­вен­ным убе­ж­де­ни­ям, зна­чило стать от­ще­пен­цем, “ин­ди­ви­дуа­ли­стом”, про­ти­во­пос­тав­ляю­щим се­бя кол­лек­ти­ву. Но, со­цио­лог Виль­ям Уайт, в сво­ей ра­бо­те 50-ых го­дов, «Organization Man», по­ка­зал, что аме­ри­кан­ский ин­ди­ви­дуа­лизм — это просто другая фор­ма кол­лек­ти­виз­ма. Уайт опи­сы­ва­ет жизнь в ком­плек­се, по­стро­ен­ном кор­по­ра­ци­ей для сво­их ра­бот­ни­ков в са­бер­бе Чи­ка­го, Парк Фор­ре­сте.

Для жи­те­лей ком­плек­са, мо­ло­дых про­фес­сио­на­лов, наи­бо­лее важ­ное ка­че­ст­во, не­об­хо­ди­мое для ус­пе­ха, спо­соб­ность за­вое­вы­вать по­пу­ляр­ность в сво­ей сре­де. Ра­бот­ни­ки кор­по­ра­ции стре­ми­лись вы­ра­бо­тать в се­бе пси­хо­ло­ги­че­скую гиб­кость, спо­соб­ность адап­ти­ро­вать­ся к пре­ва­ли­рую­щим вку­сам и из­ме­няю­щим­ся об­стоя­тель­ст­вам внут­ри ра­бо­че­го кол­лек­ти­ва, уме­ние жить и ра­бо­тать в кол­лек­ти­ве, груп­пе, что при­ня­то на­зы­вать “teamwork”, уметь ра­бо­тать в ко­ман­де. Под­чи­не­ние ин­ди­ви­да кол­лек­ти­ву в ус­ло­ви­ях кор­по­ра­тив­ной жиз­ни та­кое же, как и в со­вет­ском ва­ри­ан­те, где “кол­лек­тив все­гда прав”, толь­ко под­чи­не­ние лич­но­сти в аме­ри­кан­ском кол­лек­ти­ве бо­лее то­таль­но, так как пол­но­стью доб­ро­воль­но, и в про­цесс кон­тро­ля во­вле­че­ны все, все кон­тро­ли­ру­ют всех.

«Кон­троль всех над все­ми соз­да­ет дав­ле­ние на ин­ди­ви­да не­срав­ни­мое по сво­ей мо­щи с на­си­ли­ем го­су­дар­ст­ва или ав­то­кра­ти­че­ской сис­те­мы, ко­то­рому он, все та­ки, хоть в ка­кой-то сте­пе­ни, хо­тя бы внут­ри се­бя, мо­жет со­про­тив­лять­ся» (Э.Фромм).

В от­ли­чии от со­вет­ско­го кол­лек­ти­виз­ма, ко­то­рый пред­по­ла­гал пол­ную ло­яль­ность по от­но­ше­нию ко все­му об­ще­ст­ву, аме­ри­ка­нец лоя­лен лишь по от­но­ше­нию к той вре­мен­ной груп­пе, к ко­то­рой он при­над­ле­жит се­го­дня, зав­тра он бу­дет лоя­лен по от­но­ше­нию к дру­гой груп­пе, ко­то­рая пре­дос­та­вит ему боль­ше воз­мож­но­стей в дос­ти­же­нии ин­ди­ви­ду­аль­ных це­лей. Это и есть аме­ри­кан­ская фор­ма кол­лек­ти­виз­ма.

Ди­на­ми­ка эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия де­ла­ет все че­ло­ве­че­ские свя­зи вре­мен­ны­ми, не­об­хо­ди­мо при­ни­мать пра­ви­ла ка­ж­дой но­вой груп­пы бе­зо­го­во­роч­но, и ме­нять свои убе­ж­де­ния (ес­ли они есть), в за­ви­си­мо­сти от ме­няю­щих­ся об­стоя­тельств. До­бить­ся сво­их ин­ди­ви­ду­аль­ных це­лей мож­но лишь при­спо­саб­ли­вая свою ли­нию к ли­­ни­и ру­ко­во­дства и кол­лек­ти­ва.

Со­цио­лог М. Ма­ко­би в 90-ые го­ды про­вел оп­рос ты­ся­чи ме­нед­же­ров круп­ных кор­по­ра­ций, — «Они стре­мят­ся удов­ле­тво­рить лю­бой взгляд, при­сое­ди­нить­ся к лю­бой точ­ке зре­ния, ес­ли чув­ст­ву­ют за ней ка­кую-ли­бо си­лу, и го­то­вы по­ме­нять свою по­зи­цию на про­ти­во­по­лож­ную. Поч­ти не­воз­мож­но опи­сать их лич­но­ст­ные чер­ты, этих черт у них про­сто нет. Они та­кие же лич­но­сти, как лич­но­ст­на аме­ба, ме­няю­щая фор­му и цвет в за­ви­си­мо­сти от об­стоя­тельств».

Се­го­дняш­ние ме­нед­же­ры кор­по­ра­ций — это быв­шие бит­ни­ки, уча­ст­ни­ки мо­ло­деж­ной ре­во­лю­ции 60-ых го­дов. Во вре­ме­на сту­ден­че­ских про­тес­тов они тре­бо­ва­ли ин­ди­ви­ду­аль­ной сво­бо­ды, и од­на из пе­сен про­тес­та со­дер­жа­ла все­го че­ты­ре строч­ки :

 

Я дол­жен быть сам со­бой.

Я дол­жен быть сво­бо­ден.

Я не хо­чу толь­ко вы­жи­вать.

Я хо­чу жить.

 

I’ve got to be me.

I’ve got to be free.

I don’t want just survive.

I want to live.

 

Уро­вень бла­го­по­лу­чия 60-ых го­дов удов­ле­тво­рял стар­шее по­ко­ле­ние, пом­нив­шее вре­ме­на Ве­ли­кой Де­прес­сии, для мо­ло­де­жи, не знав­шей ни­ще­ты и от­чая­ния 30-ых го­дов, это­го бы­ло ма­ло, ма­те­ри­аль­ное бла­го­сос­тоя­ние бы­ло для них при­выч­ным.

Мо­ло­дежь про­тес­то­ва­ла про­тив мо­но­тон­но­го, сте­риль­но­го, обез­ли­чен­но­го су­ще­ст­во­ва­ния сво­их ро­ди­те­лей, с пол­ным хо­ло­диль­ни­ком и ма­ши­ной в га­ра­же как пла­те за го­тов­ность быть вин­ти­ком в эко­но­ми­че­ской ма­ши­не.

С на­де­ж­дой из­ме­нить мир, мо­ло­дежь шес­ти­де­ся­тых го­дов во­шла во все сфе­ры эко­но­ми­ки и куль­ту­ры и, дей­ст­ви­тель­но, из­ме­ни­ла прин­ци­пы под­хо­да ко мно­гим про­бле­мам, сфор­ми­ро­вав ту со­ци­аль­ную и куль­тур­ную ткань об­ще­ст­ва, ко­то­рая су­ще­ст­ву­ет се­го­дня.

Пре­вра­тив­шись в ра­бот­ни­ков круп­ных кор­по­ра­ций, мо­ло­дежь соз­да­ла но­вые фор­мы кор­по­ра­тив­ной жиз­ни, ко­то­рые, не уг­ро­жая фун­да­мен­таль­ным прин­ци­пам биз­не­са, де­ла­ли кор­по­ра­ции бо­лее эф­фек­тив­ны­ми. Бу­ду­чи людь­ми но­во­го по­ко­ле­ния, они ви­де­ли тот ре­сурс, ко­то­ро­го не ви­де­ли ста­рые зуб­ры, по­сле­до­ва­те­ли принципа от­кро­вен­но­го “вы­жи­ма­ния по­та”, уве­ли­че­ние эф­фек­тив­но­сти труда за счет соз­да­ния у ра­бот­ни­ков чув­ст­ва эмо­цио­наль­но­го ком­фор­та.

Бун­тую­щее по­ко­ле­ние тре­бо­ва­ло унич­то­же­ния кон­тро­ля кор­по­ра­ций над жиз­нью лю­дей. Но, вой­дя в кор­по­ра­тив­ный мир, они долж­ны бы­ли вы­пол­нять ту за­да­чу, ко­то­рую ста­ви­ло про­из­вод­ст­во, уве­ли­че­ние про­из­во­ди­тель­но­сти тру­да, унификацию всех отношений, усиление контроля. И эту задачу они выполнили, по­строив “ка­пи­та­лизм с че­ло­ве­че­ским ли­цом”, и ста­ли опо­рой сис­те­мы, унич­то­жаю­щей ин­ди­ви­ду­аль­ность.

Ин­ди­ви­дуа­лизм и кон­фор­мизм как буд­то про­ти­во­ре­чат друг дру­гу, но аме­ри­кан­ская фор­ма жиз­ни со­еди­ни­ла их в ор­га­ни­че­ское це­лое, соз­да­ла но­вый тип кон­фор­ми­ста, кон­фор­ми­ста-бун­та­ря. Ин­ди­ви­дуа­лист бо­рет­ся за свои ин­ди­ви­ду­аль­ные ин­те­ре­сы, а до­бить­ся их он мо­жет толь­ко адап­ти­ро­вав се­бя к тре­бо­ва­ни­ям об­ще­ст­ва, став кон­фор­ми­стом. Ин­ди­ви­дуа­лист, бун­тарь про­тив сис­те­мы, и есть ос­нов­ной дви­га­тель раз­ви­тия и усо­вер­шен­ст­во­ва­ния сис­те­мы.

Вна­ча­ле он пы­та­ет­ся взо­рвать ее из­нут­ри, но, что­бы до­бить­ся сво­их це­лей, он дол­жен эф­фек­тив­но функ­цио­ни­ро­вать внут­ри сис­те­мы, и для это­го дол­жен стать ее ча­стью, стать та­ким как все. Индивидуалист не борется за со­ци­аль­ная спра­вед­ли­вость, он ищет при­ви­ле­гий лич­но для се­бя, на ка­ж­дом но­вом эта­пе борь­бы за пер­со­наль­ные бла­га все глуб­же втя­ги­ва­ет­ся в слож­ную сет­ку за­ви­си­мо­сти и постепенно под­чи­­няется об­щим пра­ви­лам иг­ры.

Сис­те­ма соз­да­ния кон­фор­ми­ста, стан­дарт­ной, ми­ни­маль­ной лич­но­сти, так эф­фек­тив­на в США по­то­му, что адап­та­ция к сис­те­ме про­ис­хо­дит ор­га­ни­че­ски, без пря­мо­го на­жи­ма, в ре­зуль­та­те мно­же­ст­ва мел­ких толч­ков из бли­жай­ше­го ок­ру­же­ния, в се­мье, сре­ди дру­зей, воз­рас­тной груп­пы, ра­бо­че­го кол­лек­ти­ва, ко­то­рые вос­про­из­во­дят на жи­тей­ском уров­не не­пи­са­ные пра­ви­ла иг­ры эко­но­ми­че­ской жиз­ни и кон­ку­рент­ной борь­бы.

Си­лы, ко­то­рые фор­ми­ру­ют че­ло­ве­ка, на­столь­ко мно­го­чис­лен­ны, что оп­ре­де­лить от­ку­да при­хо­дит при­каз дей­ст­во­вать так или ина­че не­воз­мож­но.

«Эко­но­ми­че­ские си­лы ано­ним­ны и их ано­ним­ность да­ет им пре­иму­ще­ст­во пе­ред от­кры­тым дав­ле­ни­ем го­су­дар­ст­ва… О по­ли­ти­че­ских си­лах го­во­рят — они. Об эко­но­ми­ке го­во­рят — это. За­ко­ны эко­но­ми­ки, за­ко­ны рын­ка, рас­тво­ре­ны в са­мой тка­ни об­ще­ст­ва, они ор­га­ни­че­ская часть об­ще­ст­вен­но­го соз­на­ния. Их не­воз­мож­но точ­но обо­зна­чить, а зна­чит и об­ви­нять. Мож­но ли за­щи­щать­ся от не­ви­ди­мо­го? Кто мо­жет вос­стать про­тив “это­го”?» Эрих Фромм.

Рус­ский фи­ло­соф Ни­ко­лай Бер­дя­ев, так­же, как и Фромм, го­во­рил об эко­но­ми­ке как об ог­ром­ной, ано­ним­ной сет­ке, ко­то­рая не­за­мет­но стя­ги­ва­ет и та­щит че­ло­ве­ка в нуж­ном ей на­прав­ле­нии, — «Эко­но­ми­ка не по­дав­ля­ет ин­ди­ви­ду­аль­ную во­лю, она лишь на­прав­ля­ет ее в не­об­хо­ди­мое рус­ло.»

Русло одно, но ка­ж­дый счи­та­ет, что он выбрал его сам, что он сам ре­шил ви­деть се­бя как то­вар, ко­то­рый он дол­жен про­­­­д­авать на рын­ке тру­да или рын­ке пер­со­наль­ных от­но­ше­ний. Об­ще­ст­во не пре­дос­тав­ля­ет вы­бо­ра, вы­бор один, он пред­ре­шен. Про­да­жа се­бя не вы­зы­ва­ет в аме­ри­кан­це ни­ка­ких ас­со­циа­ций с внеш­ним дав­ле­ни­ем, он уве­рен, что это его соб­ст­вен­ное ре­ше­ние. Он зна­ет, как про­дать се­бя, “He knows how to sell himself”, са­мая вы­со­кая оцен­ка ин­ди­ви­ду­аль­ных ка­честв. Нуж­но уметь про­дать свои идеи, свой труд, и ни­кто да­же не осоз­на­ет, что про­да­жа се­бя уни­жа­ет его, как лич­ность, тем бо­лее, что он се­бя и не ощу­ща­ет лич­но­стью.

«Че­ло­век стал то­ва­ром на про­да­жу, ве­щью, вещь же не мо­жет ощу­щать и осоз­на­вать се­бя», писал Эрих Фромм в 60-ые годы. Со­цио­лог Кри­сто­фер Лаш, через двадцать лет после Фромма, ут­вер­ждал, что про­да­жа се­бя ста­ла на­столь­ко ор­га­ни­че­ской ча­стью об­ще­ст­вен­но­го соз­на­ния, что про­сти­ту­ция, ко­гда-то счи­тав­шая­ся пре­де­лом че­ло­ве­че­ско­го па­де­ния, не толь­ко ут­ра­ти­ла от­ри­ца­тель­ные чер­ты, но пре­вра­ти­лась в мо­дель об­ще­ст­вен­но­го по­ве­де­ния, про­сти­тут­ка ста­ла об­раз­цом ка­честв не­об­хо­ди­мым для жиз­нен­но­го ус­пе­ха.

Про­­ст­и­­туция – биз­нес, и, так­же, как и в лю­бой дру­гой де­ло­вой иг­ре, про­сти­тут­ка стре­мит­ся пе­ре­иг­рать парт­не­ра, дать мень­ше и по­лу­чить боль­ше. До­ро­гая про­сти­тут­ка се­го­дня при­об­ре­ла вы­со­кий об­ще­ст­вен­ный ста­тус, она по­бе­ж­да­ет в де­ло­вой иг­ре. По­ка­за­тель ее де­ло­во­го ус­пе­ха и общественного престижа ­бол­­­ь­шие до­хо­ды, ко­то­рые она име­ет в сво­ем биз­не­се.

Воз­рос­ший ин­те­рес  к пор­но-звез­дам, про­сти­ту­ткам вы­со­ко­го клас­са, свя­зан с тем, что они ле­га­ли­зо­ва­ли се­бя в ка­че­ст­ве money-makers, ан­тре­пре­не­ров, чут­ко улав­ли­ваю­щих ры­ноч­ный спрос. Они мо­гут яв­лять­ся об­раз­цом для на­чи­наю­щих ан­тре­пре­не­ров, ведь их ус­пех за­ви­сит от уме­ния ма­ни­пу­ли­ро­вать соб­ст­вен­ны­ми чув­ст­ва­ми, эмо­ция­ми и чув­ст­ва­ми дру­гих, так­же как и в ин­ду­ст­рии сек­са. В этой ин­ду­ст­рии, как и в лю­бой дру­гой, не­об­хо­ди­мо от­ве­чать тре­бо­ва­ни­ям рын­ка тру­да, соз­да­вать стан­­да­рт­­и­зи­ров­анный сер­вис, так как толь­ко стан­дарт при­ни­ма­ет­ся рын­ком. Ры­нок не при­ни­ма­ет то­го, что не со­от­вет­ст­ву­ет стан­дар­ту, лич­но­ст­ные ка­че­ст­ва, убе­ж­де­ния, свое­об­ра­зие лич­но­сти, по­это­му, — «Де­пер­со­на­ли­за­ция — же­лае­мое ка­че­ст­во для боль­шин­ст­ва аме­ри­кан­цев.» Со­цио­лог Эд­вард Стю­арт.

Де­пер­со­на­ли­за­ция фор­ми­ро­ва­лась спе­ци­фи­че­ски­ми ус­ло­вия­ми аме­ри­кан­ской жиз­ни, но от­каз от ев­ро­пей­ских пред­став­ле­ний о лич­но­сти в Аме­ри­ке был сфор­му­ли­ро­ван так­же и идео­ло­ги­ей но­вой ци­ви­ли­за­ции. Аме­ри­ка, с ее куль­том про­сто­го че­ло­ве­ка, не при­ни­ма­ла ра­фи­ни­ро­ван­но­сти ев­ро­пей­ской куль­ту­ры, и ее обо­­­­­­­­­­­­ж­­­­е­­­­с­т­­в­ле­ни­я лич­но­сти. Эти ка­че­ст­ва ев­ро­пей­ской куль­ту­ры не при­ни­ма­лись и мно­ги­ми ев­ро­пей­ски­ми фи­ло­со­фа­ми эпо­хи Про­све­ще­ния, чьи идеи стали фундаментом аме­ри­кан­ско­го ми­ро­воз­зре­ния.

Воль­тер, в сво­ей про­грамм­ной ра­бо­те «Кан­дид», «Про­сто­душ­ный» или ес­те­ст­вен­ный че­ло­век, по­ка­зы­вал ге­роя, не при­ни­маю­ще­го цен­но­сти лич­но­сти, ха­рак­тер­ной для выс­ше­го об­ще­ст­ва. Но­вый, под­ни­маю­щий­ся к вла­сти бур­жу­аз­ный класс тре­бо­вал идеа­ли­за­ции соб­ст­вен­ных ка­честв, по­сред­ст­вен­но­сти, ор­ди­нар­но­сти, ко­то­рые Воль­тер называл ес­те­ст­вен­ными ка­че­ст­вами че­ло­ве­ка.

Аме­ри­кан­ский Кан­дид — это Гекль­бе­ри Финн, он, как по­жа­луй, ни­ка­кой дру­гой ге­рой аме­ри­кан­ской ли­те­ра­ту­ры сим­во­ли­зи­ру­ет на­цио­наль­ный ха­рак­тер. Он сам соз­да­ет свои прин­ци­пы, и ве­дет се­бя так, как под­ска­зы­ва­ет ему не фи­ло­со­фия, религия, традиции или мораль, а здра­вый смысл.

Гекль­бе­ри Финн и есть “ес­те­ст­вен­ный че­ло­век” в аме­ри­кан­ских ус­ло­ви­ях. Он од­но­вре­мен­но бун­тарь и мас­тер при­спо­соб­ле­ния. Он ру­ко­во­дству­ет­ся толь­ко здра­вым смыс­лом, но твер­дой жиз­нен­ной по­зи­ции у не­го нет. Его по­зи­ция ме­ня­ет­ся в за­ви­си­мо­сти от об­стоя­тельств, об­стоя­тель­ст­ва дик­ту­ют по­зи­цию. Его ин­­­­д­­и­­­ви­­­ду­а­льность вы­ра­жа­ет­ся не уни­каль­но­стью внут­рен­не­го ми­ра, а уни­каль­но­стью по­ступ­ков. Он су­ще­ст­ву­ет в пре­де­лах сво­его ма­лень­ко­го мир­ка и не зна­ет ни­че­го ни о стра­не, в ко­то­рой жи­вет, ни о ми­ре в це­лом. В ожесточенной борьбе за вы­жи­ва­ние, он по­сто­ян­но ме­няет се­бя, при­спо­саб­ли­ва­ясь к об­стоя­тель­ст­вам.

Это тре­бо­ва­ние жиз­ни, из­ме­не­ние се­бя, постоянное приспособление, про­сле­жи­ва­ет­ся во мно­гих про­из­ве­де­ниях клас­си­ков аме­ри­кан­ской ли­те­ра­ту­ры 19-го ве­ка. Уолт Уит­мен пи­шет в  «Пес­не о се­бе» :

Я всех цве­тов и каст, всех вер и ран­гов,

Я фер­мер, джент­ль­мен, мас­те­ро­вой, мат­рос,

Ме­ха­ник, ква­кер, врач и су­те­нер,

Бан­дит, бу­ян и ад­во­кат…

Бенд­жа­мин Франк­лин в сво­ей «Ав­то­био­гра­фии», — «Я пе­чат­ник, почт­мей­стер, из­да­тель аль­ма­на­ха, хи­мик, ора­тор, жес­тян­щик, юмо­рист, фи­ло­соф, го­су­дар­ст­вен­ный дея­тель, про­фес­сор до­мо­вод­ст­ва и эко­но­ми­ки, зна­харь, про­жек­тер и тво­рец афо­риз­мов».

«Ав­то­био­гра­фия» бы­ла дис­­­к­у­­с­­сией Франк­ли­на с «Ис­по­ве­дью» Жан-Жа­ка Рус­со. Рус­со опи­сы­ва­ет ис­то­рию раз­ви­тия лич­но­сти со всей воз­мож­ной ис­крен­но­стью рас­ска­зы­ва­я о том, что про­ис­хо­ди­ло в его ду­ше, в по­та­ен­ных угол­ках его внут­рен­не­го ми­ра. Франк­ли­на же внут­рен­ний мир ге­роя не ин­­­­­­­т­­­е­­­ре­­со­ва­л. Он тща­тель­но про­сле­дил его путь к прак­ти­че­ско­му ус­пе­ху, где ка­ж­дое дей­ст­вие, ка­ж­дое дви­же­ние ду­ши на­прав­ле­но к дос­ти­же­нию ре­зуль­та­та.

Франк­лин был пер­вым, кто ввел в аме­ри­кан­скую ли­те­ра­ту­ру тип, не су­ще­ст­во­вав­ший в ев­ро­пей­ской ли­те­ра­ту­ре, “self-made man”, сде­лав­ший се­бя че­ло­век, че­ло­век, из­ме­няю­щий се­бя для достижения успеха. Тер­мин “self-made man” как буд­то пред­по­ла­га­ет лич­ную во­лю, лич­ный вы­бор, но вы­бор пре­до­пре­де­лен на­цио­наль­ным идеа­лом, меч­той о бо­гат­ст­ве. Ге­рой «Ав­то­био­гра­фии», шаг за ша­гом, “де­ла­ет се­бя” строит свое богатство.

В «Ав­то­био­гра­фии» Франк­ли­на, кро­ме фи­гу­ры ав­то­ра, су­ще­ст­ву­ет так­же и Бед­ный Ри­чард, оба  от­но­сят­ся с ог­ром­ным пие­те­том к успешным людям бизнеса. Бо­гат­ст­во ими созданное приносит са­мо­ува­же­ние и ува­же­ние дру­гих, а  бед­но­сти об­ще­ст­вен­ное мне­ние не про­ща­ет и от­но­сит­ся к ней с пре­зре­ни­ем. «Не­воз­мож­но пус­то­му меш­ку сто­ять пря­мо», «Те­перь, ко­гда я имею ко­ро­ву и ов­цу, все ока­зы­ва­ют мне зна­ки ува­же­ния», го­во­рит Бед­ный Ри­чард.

Бед­ный Ри­­чар­д че­рез полтора сто­ле­тия пре­вра­тил­ся в ге­роя три­ло­гии Ап­дай­ка, «Кро­лик». Он, как и ге­рой Бенд­жа­ми­на Франк­ли­на, “сде­лал се­бя” в биз­не­се. В юно­сти он был бун­­т­арем, не при­­н­и­м­авшим бес­цвет­но­сти и се­ро­сти жиз­ни, хо­тел най­ти се­бя, свое, осо­бое ме­сто в этом ми­ре. Но воз­мож­но­стей для это­го об­ще­ст­во не пре­дос­тав­ля­ло, и он при­­м­и­р­ился. Он рос как биз­нес­мен, как лич­ность ос­тал­ся на уров­не под­ро­ст­ка. Его лицо в по­жи­лом воз­рас­те, лицо по­ста­рев­шего маль­чика, как и у мно­гих аме­ри­кан­цев сред­не­го клас­са.

«Аме­ри­ка стра­на маль­чи­ков, ко­то­рые от­ка­зы­ва­ют­ся рас­ти. Лич­ность так и ос­та­ет­ся в том ви­де, в ко­то­ром она при­шла в этот мир, ли­цо мла­ден­ца в пе­лен­ках.», от­ме­ча­л Сал­ва­дор Мар­дар­ка­да, ис­пан­ский пи­са­тель.

Те чер­ты лица, ко­то­рые при­ня­то на­зы­вать ха­рак­тер­ны­ми, по­яв­ля­ют­ся в ре­зуль­та­те уни­каль­но­го ин­ди­ви­ду­аль­но­го опы­та, эмо­цио­наль­ных по­тря­се­ний, внут­рен­ней борь­бы, а в ус­ло­ви­ях стан­дар­ти­зи­ро­ван­ной жиз­ни они и не мо­гут воз­ник­нуть. Вся внут­рен­няя энер­гия рас­хо­ду­ет­ся на внеш­ние кон­флик­ты, на пре­одо­ле­ние лишь внеш­них пре­пят­ст­вий, с воз­рас­том по­яв­ля­ют­ся стар­че­ские мор­щи­ны, но это мор­щи­ны во­ле­во­го пре­одо­ле­ния, они не ре­зуль­тат эмо­цио­наль­но­го и ин­тел­лек­ту­аль­но­го опы­та, а знак фи­зи­че­ской из­но­шен­но­сти, ста­ре­ния ор­га­низ­ма.

Го­во­рят, что ли­цо – это зер­ка­ло ду­ши, ду­ша от­ра­жает кра­ски внут­рен­не­го ми­ра, и, ес­ли его нет, то ли­цо ста­но­вит­ся бес­цвет­ным, — «От­сут­ст­вие лиц в Аме­ри­ке по­ра­жа­ет, пер­со­на­ли­зи­ро­ван­ных ха­рак­те­ров про­сто нет. За ли­ца­ми ев­ро­пей­цев сто­ит це­лый круг соб­ст­вен­ных, ин­ди­ви­дуа­ли­зи­ро­ван­ных пред­став­ле­ний о ми­ре, лю­дях, по­ли­ти­ке и куль­ту­ре. Ли­ца аме­ри­кан­цев пред­став­ля­ют пол­ный кон­траст, приспособление куль­ти­ви­ру­ет бес­цвет­ность». Фран­цуз­ский со­цио­лог Бо­рди­яр.

«На их ли­цах нет ни­ка­ко­го сле­да внут­рен­ней жиз­ни, мыс­лей или эмо­ций. Вы­ра­же­ние их лиц труд­но оп­ре­де­лить, чер­ты лиц раз­мы­ты, так как мус­ку­лы во­круг рта и глаз ат­ро­фи­ро­ва­ны, ре­зуль­тат от­сут­ст­вия слож­ных эмо­цио­наль­ных ре­ак­ций», — опи­са­ние фран­цуз­ским на­блю­да­те­лем сред­ней Аме­ри­ки.

По­сто­ян­ная адап­та­ция к из­ме­няю­щим­ся ус­ло­ви­ям соз­да­ет ли­ца “с об­щим вы­ра­жень­ем”, или, точ­нее, без вся­ко­го вы­ра­же­ния. От­сут­ст­вие ха­рак­тер­ных лиц в тол­пе аме­ри­кан­цев от­ме­ча­ют не толь­ко ев­ро­пей­цы, но и са­ми аме­ри­кан­цы, имею­щие хоть ка­кой-то опыт жиз­ни в Ев­ро­пе.

Стю­арт Мил­лер, аме­ри­кан­ский пси­хо­лог, про­жив­ший не­сколь­ко лет во Фран­ции, — «Ко­гда вы встре­чае­тесь с ев­ро­пей­цем, пе­ред ва­ми не толь­ко “ре­аль­ный че­ло­век”, но осо­бая, не кли­ши­ро­ван­ная сис­те­ма ви­де­нья ми­ра. В их гла­зах, имею­щих по­ра­зи­тель­ную глу­би­ну, про­чи­ты­ва­ет­ся мно­го­об­раз­ный эмо­цио­наль­ный опыт, вы­ра­же­ния лиц все­гда ин­ди­ви­ду­аль­ны, за ни­ми сто­ит ин­тен­сив­ность внут­рен­не­го ми­ра, ко­то­рую мы, аме­ри­кан­цы, не мо­жем се­бе да­же пред­ста­вить, их взгляд на мир с его глу­би­ной про­ник­но­ве­ния в сущ­ность со­ци­аль­ных яв­ле­ний, их по­ни­ма­ние тон­чай­ших ню­ан­сов пси­хо­ло­гии — все это ре­зуль­тат ра­бо­ты над со­бой, вы­ра­бот­ка лич­но­сти, уни­каль­ное для дан­но­го че­ло­ве­ка. В них все го­во­рит о глу­би­не со­дер­жа­ния, ин­тен­сив­ной внут­рен­ней жиз­ни лич­но­сти, то, что для нас, аме­ри­кан­цев, прак­ти­че­ски не­по­сти­жи­мо. Все это соз­да­ет рез­кий кон­траст с пре­сно­стью, од­но­об­ра­зи­ем вы­ра­же­ния, или про­сто от­сут­ст­ви­ем ка­ко­го-ли­бо вы­ра­же­ния на ли­цах аме­ри­кан­цев.»

В «Порт­ре­те До­риа­на Грея» Ос­ка­ра Уай­ль­да, ли­цо ге­роя на порт­ре­те по­сто­ян­но ме­ня­ет­ся, на нем от­ра­жа­ют­ся те же­ла­ния, по­ро­ки и мел­кие стра­стиш­ки, ко­то­рые До­ри­ан Грэй хо­тел бы спря­тать от лю­бо­пыт­ных глаз, вид­ны сле­ды внут­рен­ней борь­бы, борь­бы же­ла­ний с нрав­ст­вен­ны­ми за­пре­та­ми, его ли­цо от­­р­а­­жает транс­фор­ма­цию внут­­ре­н­­него ми­ра ге­роя.

Аме­ри­кан­ская куль­ту­ра, в от­ли­чии от ев­ро­пей­ской, экс­т­ра­вер­тив­на, она пред­по­ла­га­ет, что все что про­ис­хо­дит с че­ло­ве­ком, про­ис­хо­дит че­рез внеш­нее дей­ст­вие, а его внут­рен­ний мир мо­жет быть ин­те­ре­сен его лич­но­му пси­хо­ло­гу, но не ок­ру­жаю­щим его лю­дям, ко­то­рые так­же стан­дарт­ны, как и он сам.

В то же вре­мя, аме­ри­кан­цы вос­при­ни­ма­ют се­бя как су­ще­ст­ва уни­каль­ные, не­за­ви­си­мые от внеш­них влия­ний. Им ка­жет­ся, что их мне­ния, цен­но­сти в ко­то­рые они ве­рят, фор­мы по­ве­де­ния, они сфор­ми­ро­ва­ли са­ми, они «са­ми се­бя сде­ла­ли». Для них не­при­ем­ле­мо пред­став­ле­ние о том, что они, так­же, как и пред­ста­ви­те­ли лю­бой куль­ту­ры, русские, фран­цу­зы, нем­цы, ис­пан­цы, ве­рят в оп­ре­де­лен­ные идеи и ве­дут се­бя оп­ре­де­лен­ным об­ра­зом, по­то­му что та­ки­ми их сде­ла­ла ок­ру­жаю­щая со­ци­аль­ная сре­да.

Аме­ри­кан­цы ча­ще чем лю­бая на­ция ми­ра при­бе­га­ют к сте­рео­ти­пам, оп­ре­де­ляя ими ин­ди­ви­ду­аль­ность других, их по­сто­ян­ное ис­поль­зо­ва­ние и от­сут­ст­вие за­зо­ра ме­ж­ду сте­рео­ти­пом и объ­ек­том де­мон­ст­ри­ру­ет оче­вид­ный факт, аме­ри­кан­цы по­ра­зи­тель­но сте­рео­тип­ны.

Но, в ки­но, на те­ле­ви­зи­он­ном эк­ра­не, мы ви­дим яр­кие лич­но­сти, объ­ем­ные ха­рак­те­ры, они смот­рят на нас с об­ло­жек жур­на­лов, с рек­лам­ных объ­яв­ле­ний. Ак­те­рам, ре­жис­се­рам, ху­дож­ни­кам, пи­са­те­лям ин­ди­ви­ду­аль­ные ка­че­ст­ва не­об­хо­ди­мы, в этом биз­не­се ин­ди­ви­ду­аль­ность про­фес­сио­наль­ный ка­пи­тал, на спе­ци­фи­че­ском рын­ке ис­кусств уни­каль­ность хо­ро­шо про­да­вае­мый то­вар.

Те­ма кон­фор­миз­ма ста­ла чрез­вы­чай­но ост­рой во всем за­пад­ном ми­ре во вто­рой по­ло­ви­не 20-го ве­ка бла­го­да­ря то­му уст­ра­шаю­ще­му эф­фек­ту, к ко­то­ро­му он при­вел в на­ци­ст­кой, то­та­ли­тар­ной Гер­ма­нии. Но, эко­но­ми­ка, став се­го­дня ос­нов­ной це­лью поч­ти все­го ми­ра, при­ве­дет к еще бо­лее то­таль­но­му кон­фор­миз­му, обя­за­тель­но­го ка­че­ст­ва че­ло­ве­ка в пост-ин­ду­ст­ри­аль­ную эпо­ху. Во всех стра­нах ми­ра лю­ди ста­но­вят­ся все бо­лее и бо­лее по­хо­жи­ми друг на дру­га, их ли­ца, их оде­ж­да, их чув­ст­ва, их мыс­ли штам­пу­ют­ся на од­­­­­­но­м и то­м же кон­вей­е­ре.

Ко­гда-то кон­фор­мизм вос­при­ни­мал­ся как оп­ре­де­лен­ная жиз­нен­ная по­зи­ция, ко­то­рую ин­ди­вид вы­би­рал соз­на­тель­но. Се­го­дня у не­го нет вы­бо­ра, се­го­дня ин­ди­вид дол­жен или при­нять прин­ци­пы, в ко­то­рые ве­рят мас­сы, или быть вы­бро­шен­ным из об­ще­ст­ва.

Эко­но­ми­че­ская ци­ви­ли­за­ция со вре­мен Про­све­ще­ния соз­да­ва­ла но­вый че­ло­ве­че­ский тип, со­от­вет­ст­вую­щий тре­бо­ва­ни­ям тотального порядка об­ще­ст­ва-ма­ши­ны. Ка­ким же бу­дет этот Но­вый Че­ло­век ко­гда дос­тиг­нет иде­аль­ную для сис­те­мы фор­му? Это че­ло­век, слож­ный по сво­им внеш­ним про­яв­ле­ни­ям, слож­ным как ма­ши­ны с ко­то­ры­ми он ра­бо­та­ет, и уп­ро­щен­ным внут­рен­ним ми­ром, а все со­дер­жа­ние его жизни будет исчерпываться про­­и­з­в­о­­дством и по­­тре­б­­лением ма­те­ри­аль­ных бо­­гат­ст­в.

ЯЗЫК КАК ОТРАЖЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ ВНУТРИОРГАНИЗАЦИОННОЙ ПОЛИТИКИ В РОССИИ

Автор(ы) статьи: Василенко И.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

язык, код-знак, социальный язык, корпоративный язык, сложность языка, прозрачность языка.

Аннотация:

В статье рассматривается язык как коммуникативное средство, знак-код, запечетлевающий социальные нормы и ценности, средство отличия, посредством его корпоратизации (профессиональной или ведомственной брэндовости)

Текст статьи:

Человеческий язык – это поистине дар, который позволил человечеству, во-первых, передавать друг другу сообщения, несущие определенный смысл; во-вторых,  сформировать коммуникации и сделать социальную среду более понятной и предсказуемой; в-третьих, сформировать свою культуру.

В то же время происхождение языка носит социальный характер, т.к. для того чтобы слова запечатлелись в памяти человека с определенными значениями и стали понятными ему, необходимо их слышать, воспринимать и определенным образом реагировать на них. Так происходят социальные взаимодействия, способствующие интеграции или дифференциации социума на основе элементов культуры.

Носителями культуры являются люди. Но в различных социумах она как бы отделяется от людей и становится атрибутом общества, оказывая значительное влияние на ее членов, модифицируя их поведение в соответствии с нормами и ценностями, которые составляют ее основу. В ходе социального взаимодействия происходит обмен ценностями и нормами, пониманием их значения, интерпретацией в рамках повседневной жизни и деятельности, творчеством в их переосмыслении. Главным инструментом в этих процессах является язык.

Известно, что язык может выступать в письменной и устной формах, а значит и в устной и письменной формах мышления, передачи опыта и социальной организации. Несомненно, эти формы отличны друг от друга, т. к. устная речь, в отличие от письменной менее формализована и относится больше к среде неформальных отношений. Письменная и устная формы организации должны включать одинаковые по смыслу  и значению ценности и нормы, в то время как расхождение между ними характеризует двойственность и двусмысленность организационной политики и неустойчивость позиции руководителя.

В последнее время в ряде публикаций, посвященных организациям и организационной политики, по аналогии с компьютерными системами стали использоваться  категории hard и soft. К первой относятся вопросы формирования и оптимизации организационных структур, ко второй – вопросы, касающиеся человеческого фактора: мотивации, коммуникации, лидерства, корпоративной культуры и т.д. На современном этапе развития обществ несомненной становится важность категории soft, поскольку человеческий фактор становится главным капиталом, стратегическим ресурсом в развитии организаций и обществ. Становится очевидным, что язык внутриорганизационной политики по этим типам организаций будет различным, а наиболее перспективным является «гуманистический» язык внутриорганизационной политики.

Каждая организация формирует собственный облик, в основе которого лежат специфическое качество производимой продукции и оказываемых услуг, правила поведения, нравственные принципы работников, репутация в деловом мире и т.п. Этот облик в основном определяется характером и направленностью внутриорганизационной политики. В организациях, принадлежащих к категории hard, в качестве основы жизненного потенциала внутриорганизационной политики используется личностный и властный ресурс руководителя. Внутриорганизационная политика по типу soft основана на организационной культуре, язык которой показывает: то, ради чего создана организация; почему люди стали ее членами; как строятся отношения между ними; какие устойчивые нормы и принципы жизни и деятельности организации они разделяют; что по их мнению хорошо, а что – плохо; как они себя ощущают в организации и т.д. Все это не только отличает одну организацию от другой, но и в существенной мере предопределяет их успешное функционирование и развитие в долгосрочной перспективе, поскольку организационная культура:

во-первых, является выражением индивидуальности организации;

во-вторых, служит носителем корпоративного здравого смысла;

в-третьих, способствует формированию коллективной преданности организации (лояльности и патриотизма работников);

в-четвертых, служит  гарантом стабильности социальной системы организации.

Изучение языка внутриорганизационной политики следует начинать с организационного контекста. Э. Гидденс предлагает учитывать при этом такие базисные понятия, как: «наличие–присутствие», «локальность (место действия)», и отношение «обособленность/раскрытие». Переплетение социального контекста с языковым позволяет нам солидаризироваться с Витгенштейном, у которого практика  или «формы жизни» задают условия осмысленности повседневного языка. Язык в действительности функционирует лишь на фоне всей совокупности практик, принятых в данной культуре, задает один из основных способов того, как можно помыслить практику. Так, внутриорганизационный контекст может быть выражен в категориях интеграции/дезинтеграции. Организационная интеграция помимо прочих взаимодействий обеспечивается  и поддерживается посредством разговоров, т.е. повседневного речевого общения. Анализируя коммуникацию значений в процессе взаимодействия можно разработать объяснительные схемы. Индивиды редко «просто» соприсутствуют в ситуации. Зачастую они активно участвуют в разговоре, осуществляя, таким образом, социальное взаимодействие. Проявление присутствия принимает различные формы: начиная от активного диалога и заканчивая молчаливым, но не менее значимым по смыслу соучастием, осуществляемым, прежде всего, на уровне практического сознания. В основе разговоров и бесед лежит стремление представить собственную персону. В рамках организационной культуры язык разговора  носит нормативный характер и служит  для передачи определенной информации и смысла своего поведения так, как того ожидают от людей его круга. По распространенной практике начала и окончания разговоров, а также способов своей презентации выступающих можно определить модели  большинства  взаимодействий, выявить особенности внутриорганизационной политики и культуры.

Современник Витгенштейна философ обыденного языка Джон Остин открыл категорию высказываний, имеющих в практике языка особый статус – перформативные высказывания. Это не высказывания о чем-то, то есть не высказывания о некоторой внеязыковой реальности, а действия, которые изменяют реальность с помощью языка.

В обыденных контекстах язык  используется перформативно, т.е.  для достижения определенных  эффектов или вызывания определенных последствий, например, когда мы обещаем, отдаем приказы, даем определение ситуации.  Таким образом, организационные практики можно понять как конкретную деятельность, соединяющую слова и действия. В то же время, язык, воплощается во внутренней и внешней речи, которые могут отличаться друг от друга, как отличаются мотивация и действия.

Формальная сторона речи воплощается в приказах, распоряжениях, указаниях руководителей организации, в положениях о структурных подразделениях, должностных инструкциях. Именно в них фиксируются такие составляющие организационной культуры, как:

стандартные смыслы достижения успеха внутри конкретной организации (так, в конкретных инструкциях для персонала записано: «Если Вы будете делать так, вас ожидает успех»);

персонифицированные ценности, служащие реальными примерами известных лиц организации;

правила и ритуалы организации, позволяющие ориентировать все подразделения и отдельных лиц на общие цели;

заранее установленные и систематизированные нормы поведения сотрудников в тех или иных ситуациях, обеспечивающих лояльность и облегчающих общение.

В этой части язык позволяет выявить особенности структуры, власти и лидерства, особенности взаимодействия органов управления и работников, принятых правил, прямого руководства и контроля, существующие формы влияния и запреты в этой области. Взаимосвязь между культурой и результатами работы определяется теми смыслами, которые заложены в письменной и устной речи и которые в виде ценностей утверждаются конкретной культурой организации. Компания, в которой игнорируют интересы человека, скорее всего, далека от долговременного успеха.

Помимо формальной и неформальной сторон взаимодействий, выраженных в  языковых ситуациях, существует и еще одна: формирование и циркуляция слухов, зачастую отражающих защитные механизмы реализации внутренних недовольств и дискомфортов, выраженных в виде речевых конструктов, возникших в определенном социокультурном контексте организации.

Организационную культуру можно представить как многоуровневую конструкцию. На верхнем уровне такой пирамиды находятся актуальные организационные структуры и процессы, т.е. особенности среды, технологии и продуктов, стиль одежды и поведения, мифы и истории, которые рассказывают об организации, опубликованные списки ценностей, наблюдаемые ритуалы, церемонии и т.д. Данный уровень включает также видимое поведение групп в процессах, происходящих в организации. Все это легко наблюдать, но очень трудно интерпретировать. Иными словами, сторонний наблюдатель способен описать, что он видит и чувствует, но не может объяснить существа явлений и понять, отражают ли они базовые идеи и убеждения.

При более глубоком анализе изучаются ценности и верования, разделяемые членами организации, выраженные в смыслах высказываний  о ценностях, в их поддержке или в предположениях о правильности или неправильности решений. В группах имеются лидеры, которые могут оказывать влияние на принятие решения по поводу ценностей. Однако пока группа не отреагирует на речь этих лидеров, не проанализирует полученные смыслы, не выработает общих суждений и не предпримет совместных действий, они не будут обоснованными. Таким образом, сначала имеется речь, с помощью которой получается информация, требующая анализа, затем – выделяются разделяемые смыслы-ценности и наконец формируется убеждение, разделяемое членами группы и включающее конечные и оперантные ценности: «благополучие семьи», независимость», ценность частной жизни», право на автономность»; достижение конкретного успеха и промежуточных целей.

Следующий, глубинный уровень включает базовые элементы организационной культуры, которые трудно осознать самим членам организации без специального изучения этого вопроса. Базовые элементы не оспариваются, и поэтому их трудно изменить. Их переоценка дестабилизирует организационный мир. В человеческой психике заложена необходимость стабильности Поэтому базовые элементы могут быть рассмотрены как индивидуальные и групповые когнитивные защитные механизмы, обеспечивающие ее функционирование. В долгосрочной перспективе именно они обусловливают успешную деятельность организации. Из всех трех уровнях культуры только базовые элементы, разделяемые членами организации, дают четкое представление о культуре, поскольку служат защитным механизмом. В нашем случае базовыми элементами культуры, включающих работников, делающих их сопричастными к функционированию и развитию организации являются: «структура», включающая речевые оценки и интерпретации состояния оборудования, т.е. рабочих мест и содержание труда, особенности выполняемых функций.

«Системы и процедуры» определяются речевыми ситуациями организации и координации работы, распределения работы, учета результатов работы, материального и морального стимулирования.

«Совместно-разделяемые ценности» проявляются в речевых конструктах, фиксирующих: отношения между работниками, личные отношения с руководителем, состояние трудовой дисциплины.

«Сумма навыков и применяемость» состоит из речевых оборотов, характеризующих интенсивность труда и неудовлетворенность трудом, ибо они напрямую связаны с возможностью использования и развития полученных навыков, с сопричастностью, с идентификацией с организацией.

«Стиль руководства» определяется значениями разговорных утверждений о самом стиле, о состоянии личных отношений руководителя с другими руководителями и подчиненными, а также о случаях существования «двойной морали».

«Стратегия» определяет политику руководства, проводимую им на предприятии в отношении персонала: отношения между персоналом и руководством, условия труда, справедливость оплаты.

Базовые элементы организационной культуры как результата внутриорганизационной политики включают: практику взаимоотношений с окружением: отношения господства, подчинения, гармонии;

природу реальности и истины;

природа человеческой натуры;

природа человеческой деятельности: быть или делать (целевые ориентиры);

природа человеческих отношений: конкуренция, сотрудничество, партнерство.

Важнейшим элементом языковой диагностики внутриорганизационной политики является определение целевого ориентира. Установление такого ориентира обычно связывается с определением должного состояния объекта (субъекта). Только в соотнесении с ним и через заложенные в нем показатели происходит идентификация диагностируемого объекта (субъекта) и оценка его реального состояния. Среди способов установления должного состояния организации особо можно выделить ситуационно-исторический подход, при котором определение  целевого ориентира связывается со стадией развития организации. Для реализации этой задачи используются модели жизненного цикла организации, задающие ориентиры для определения требований к должному состоянию, логике функционирования  и развития организации[1]. В данной статье будут рассмотрены вопросы, связанные с использованием идеи жизненного цикла предприятия в ходе языковой диагностики организационной культуры и внутриорганизационной политики.

Важнейшей характеристикой языковой диагностики является ее системность, которая предполагает взаимосвязанность полученной информации и ее относительную полноту. Можно рассмотреть модель языковой диагностики организации на основе идеи равнозначности и взаимосвязанности ячеек[2].

 

Ценностные

основания:

В чем заключается

природа истины для

работников? Имеются

ли отраженные в языке

адекватные мотивацион-

ные   механизмы

Взаимоотношения:                                                                   Целевые ориентиры:

Какова природа                                                                            Добиваться результатов

человеческих отноше-                                                             или просто отбывать

ний между работниками:                                                          рабочее время

сотрудничество, парт-

нерство, конфликты

 

 

Практика  взаимоотно-                                                            Природа человеческой

шений                                                                                           натуры

Обеспечивается ли                                                             Привлекательно ли

гармония    отношений                                                            выполнение всех необ-

ходимых  заданий

 

 

 

 

Рис. 1. Модель языковой диагностики организационной культуры и организационной политики на предприятии

 

Вопросы, обозначенные в ячейках, рассматриваются автором как основные при проведении языковой диагностики третьего уровня организационной культуры.



[1] Anderson C.R. , Zeithaml C.P. Stage of the product  life cycle, business strategy, and business performance // Academy of Management Journal. March 1984. Vol. 27. P.5-24. Gupta Y.P. Chin D.C.W. Organizational life cycle: A review and proposed direction for research // Mid-Atlantic journal of Business, December 1994. Vol. 30. №3. P. 269–294

[2] Филонович С.Р. Использование моделей жизненного цикла в организационной диагностике[Текст]/ С.Р. Филонович // Социс.– 2005.–№4.– С. 54

ЯЗЫКИ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ИНСТРУКЦИЙ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ ДЕЙСТВИЙ: СОВРЕМЕННЫЕ РОССИЙСКИЕ ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ПРАКТИКИ

Автор(ы) статьи: Василенко И.В.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

организационные практики, устная и письменная речь, профессиональные инструкции, профессиональные действия

Аннотация:

В статье рассмотрены диалектика профессиональных инструкций и действий, осуществляемых посредством речи – устной и письменной. Ее ясность и понятность выступает как качественный механизм осуществления действий.

Текст статьи:

Существует сложная взаимозависимость динамики и качественного состояния социальной жизни и разнообразных смыслов, заложенных в ней. Поэтому процесс познания фокусируется на осознании смыслов. Главным становится понимание повседневных условий существования сообществ, в том числе и организационных.

Любая организация представляет собой единство формальной и неформальной структур, искусственных и естественных процессов. Первые инициируются представителями организационной власти, администрацией, руководством предприятия. Вторые являются результатом социальных взаимодействия работников организации.

В рамках этих структур в каждой организации происходит обмен информацией в процессе деятельности, общение между людьми, выполняющими различные профессиональные роли, иными словами, существуют коммуникации. Эффективность коммуникации в организации часто влияет на качество решений и их реализацию, на самочувствие работников, на достижение ими своих целей и интересов. Различают: формальные коммуникации, осуществляемые между элементами формальной структуры организации: межуровневые коммуникации (восходящие и нисходящие), горизонтальные коммуникации между подразделениями одного уровня иерархии, коммуникации типа: «руководитель–подчиненный», «руководитель– рабочая группа», а также неформальные коммуникации, связанные с неформальными группами и неслужебными вопросами, а также распространение слухов о служебных вопросах).

Обычным средством осуществления формальных и неформальных коммуникаций является письменная и устная речь. Язык в организации может интегрировать и дезинтегрировать коллектив, т.к. слова имеют  определенные значения и запечатлеваются в памяти человека, если понятны ему, воспринимаемы  и вызывают ожидаемую реакцию.

В рамках занимаемых исполнителями в организации социальных позиций формируется социальная идентичность, которая формируется на основе круга недостаточно четко сформулированных прав и детально прописанных обязанностей. Исполнитель, ориентируясь на свои восприятия организации, работы, получаемых им благ, формирует свои ощущения и оценки, которые определяют профессиональные действия, которые в рамках исполнения предписанной ему роли, могут быть активизированы, более или менее хорошо выполнены, либо выполнены кое-как.

В организациях язык присутствует повсюду – как в живой форме, в виде речи, так и в застывших конструкциях текстов приказов и распоряжений, уставов и инструкций. В любом случае, представленный в них язык, во-первых, несет информацию, необходимую для осуществления действий, а, во-вторых, содержит определенный смысл, воплощенный в речи или тексте и представленный в виде ценностей, идей, сценариев практического мышления. Смыслы, заложенные в языке, характеризуют своеобразие организационной культуры. Вместе с тем, язык профессиональных инструкций, и других официальных документов намного более статичен, чем язык живого общения. Поэтому и смыслы передаваемых сообщений намного быстрее реагируют на изменение внешней среды, чем язык официальных текстов.

Официальные документы регламентируют действия людей в формальной обстановке, при выполнении должностных обязанностей, расписанных в рамках разделения труда в организации. Отношения между работниками одного уровня, как правило, регламентируются больше живым общением, обменом информацией, чем инструкциями и положениями.

Формальный порядок, закодированный в разработках организационной документации, неизбежно упускает самые существенные элементы для функционирования организации. Если организация была вынуждена работать в пределах своих прямых обязанностей и функций, указанных в упрощенных инструкциях, это обычно приводит к ее постепенной стагнации.

Все формальные системы фактически являются подсистемами большой системы, от которой они предельно зависят, подсистемы часто полагаются на разнообразие смыслов процессов, которые она не может самостоятельно создавать и изменять. Чем более схематичен, неадекватен и упрощен формальный порядок, тем он менее гибок и более уязвим для любого изменения, происходящего вне его узких пределов.  Здесь имеются в виду не очевидные элементы контрактов и прав собственности, но существующие формы социальных отношений сосуществования внутри организации и вне нее. Таким образом, неформальная практика является необходимым условием существования формального порядка.

Не отрицая выгоды разделения труда и иерархической координации для решения ряда организационных задач, необходимо сфокусировать внимание на таком свойстве спонтанного социального порядка как пластичности, гибкости, разносторонности и приспособляемости. Пока ближайшее социальное окружение организации остается устойчивым и предсказуемым, набор определенных установившихся практик может оказаться исключительно эффективным.  Но в большинстве экономических структур и в человеческих делах вообще так бывает редко, и формальная практика перестает работать, если среда вдруг заметно измениться. В таких условиях любая организация должна уметь приспосабливаться к резко меняющимся обстоятельствам, быстро восстанавливать свою дееспособность.

Административная система организации создает такой социальный порядок, которым можно активно управлять, воспроизводя его по заданному, в соответствии с целями образцу. Он заложен в основе организационной формальной структуры. Поскольку этот социальный порядок создается только на основе интересов, смыслов и целей представителей администрации предприятия он не отражает существующее социальное сообщество в целостности, но лишь чрезвычайно схематично и упрощенно, а поэтому не адекватно. Руководство организаций не заинтересовано в целостном описании социальной действительности, поскольку ориентируются лишь на смыслы своего административного, но не всего организационного сообщества.

Сконструированный в организации социальный порядок требует внесения постоянных изменений, так как в противном случае организация не будет способна воспринимать изменения внешней среды. Однако и в этом случае, искусственно созданный социальный мир изменяется  только властным сообществом организации, не учитывающей всей пластичности и самостоятельности существующей социальной жизни в организации, а предполагающей жестко регламентирующие правила, позиции, статусы и роли работников. Такая практика определяется смыслами заложенными в организационной политике. Терминология, применяемая при конструировании социального порядка в организации неизменно выражает истинные намерения авторов этих попыток.  Организационная практика показывает распространение термина «трудовые ресурсы», «человеческие ресурсы» вместо слов «человек», «экономические активные работники».  Таким образом, организационная власть фокусирует внимание лишь на тех аспектах человека, которые можно приспособить и использовать для своих нужд. Из целостного субъекта  – человека выделяют те его свойства, которые имеют утилитарную ценность.

В этом контексте человеческие потребности предусмотрены руководством. Оно не допускало и мысли, что те, кто работает в организации могут иметь разнообразные потребности и высказать что-нибудь ценное по вопросам управления организацией. Как правило, административное сообщество совершенно не учитывает социальные и культурные потребности своих работников, сводя их только к материальным. В СССР на предприятиях среди потребностей населения никогда не учитывались личная свобода и самостоятельность. Свобода личности на основе вложенных в организационную политику смыслов превращалась для работника в коллективные функции и коллективные смыслы. При этом каждый работник трудился в упорядоченном по отношении к нему и спонтанному социальному порядку в организации контексте. Навязывалось понимание, что работники будут чувствовать коллективную гордость  как члены команды, производящий совершенный продукт.

Известно, что подлинный социальный мир создается посредством запутанной, почти не осознанной сети социального взаимодействия, предполагающего добровольное управление и контроль поведения со стороны самих людей. Созданный естественным образом социальный мир поддерживается большинством людей ил работников, если речь идет об организационном социальном порядке. Сеть дружественных отношений и знакомств позволяет человеку испытывать чувство социального комфорта. Все социальные контакты в организации вызваны, с одной стороны, выполнением профессиональных ролей, а с другой – связаны с человеческой заинтересованностью друг в друге. Социальные отношения в организации формируют социальную идентичность, создают ткань общественного уважения и доверия, и эта ткань порождает ресурсы своевременного удовлетворения личных потребностей, потребностей коллектива или организации в целом.

Разнообразие, взаимная польза и сложность позволяют сочетать разные возможности. Человек многое делает, преследуя не одну какую-то цель, а более широкий и неопределенный диапазон целей.

Для России особенно важен язык неформальных отношений, который долгое время подавлялся тоталитарным режимом власти государства и организаций.  Последствия этих времен хорошо прослеживаются при ближайшем рассмотрении профессиональных инструкций организаций. для анализа были рассмотрены должностные инструкции  восьми предприятий Волгограда, принадлежащих к различным отраслям хозяйства и превратившихся в акционерные общества из бывших советских государственных предприятий. Обмен информацией в письменной и устной форме, осуществляемой работниками в формальной форме организации, регламентированы в должностных профессиональных инструкциях. В них закреплены нормативные требования  к поведению работника в рамках его профессиональной компетенции. Язык профессиональных инструкций унифицирован, текст сильно структурирован и должен сформировать у исполнителя нормативные установки. Основная часть каждой профессиональной инструкции включает следующие разделы: должностные обязанности, требования к знаниям и умениям, права и ответственность. Исследование практики разработки и использования должностных инструкций позволило установить, что, во-первых, на многих российских предприятиях раздел обязанности носит чересчур подробный  или очень объемный характер. Во-вторых, язык инструкций  показывает, что смысл текста не способствуют проявлению у исполнителя инициативы и творчества, поскольку либо слишком детализируют его работу, снижая потребность размышлять, либо обязывают исполнителя выполнять слишком широкий спектр операций.

В должностных инструкциях слабо представлены права и ответственность исполнителя. Во-первых, эти разделы включают по 1-3 пункта, хотя раздел Обязанности включает до 20 пунктов. Эти практики демонстрируют отсутствие самостоятельности и свободы у исполнителя при выполнении своих обязанностей. Язык этих разделов, в отличие от раздела «Обязанности», заключает неконкретный, слишком общий смысл, что может привести к возникновению барьера непонимания между взаимодействующими друг с другом исполнителями.

Язык профессиональных инструкций представляет собой часть языка внутриорганизационной политики и внутриорганизационного контекста. Чересчур детальный или наоборот, слишком общий смысл прав и обязанностей создает специфический тип среды взаимодействия,  в которой нормативно заданные ожидаемые линии профессионального поведения выражены нечетко и не отчетливо, что способствует росту неопределенности внутриорганизационной среды.

Анализ социальных экономик в обществе, в целом, и в организациях, в частности, и особой для них системы смыслов, отражающих, определяющих и структурирующих их повседневную жизнь показывает, что их успех зависит от включения сформированного годами порядка социальных отношений в систему формальной структуры.

Социальный порядок в организации должен включать не только формальные правила и нормы, но и ценностные ориентации, на которых формируются повседневная трудовая практика работников, смысл их профессиональных действий. В настоящее время требуется проведение целого ряда этнографических исследований. Позволяющих определить соотношение формального и неформального порядков в системе социальных отношений в организации. Однако проведенные исследования позволяют прийти к следующим выводам.

Чем выше уровень развития коллектива и демократичнее стиль управления, тем больше можно включать неформальные социальные нормы в общий организационный порядок. И, наоборот, чем менее социально развит коллектив, чем менее он сплочен,  а стиль руководства более автократичен, тем в меньшей степени могут учитываться и учитываются профессиональные социальные практики, сформировавшиеся в организации.

В каждой конкретной организации необходимо определять соотношение формального и неформального частей в организационном порядке.

Можно выделить несколько показателей, которые определяют это соотношение: бюрократизация, диперсонализация трудовых процессов, преобладание рациональности в процессах принятия решений, авторитарный стиль руководства, низкий уровень социального развития коллектива, частота возникновения экстремальных и кризисных ситуаций в организации, предпочтение централизованным формам планирования и социальной организации, сокращение прав филиалов, региональных предприятий, входящих в холдинги и имеющих централизованное руководство.

Разработанный и спланированный социальный порядок схематичен – он всегда игнорирует существенные черты любой реальности, любого функционирующего социального порядка. Любой процесс производства зависит от неформальных практик и сценариев поведения, которые никогда не смогут быть кодифицированы. Просто скрупулезно придерживаясь правил, рабочие могут фактически остановить производство, поскольку их профессиональные действия будут лишены жизни. Точно так же упрощенные правила профессиональных инструкций не годятся для создания функционирующего социального порядка. Формальная схема подавляет неформальные процессы, создавать и поддерживать которые она в силу своей упрощенности и иерархизированности не может. Подавление же неформальных правил означает создание недееспособной в живом развитии организации. Основой социального порядка организации должна быть взаимность социальных профессиональных действий, базирующихся на существующих практиках. Практическое знание работников включает их ценности, стремления, потребности и недовольство, которые часто игнорируются административными системами предприятий.

Преобладание формального социального порядка над неформальным приводит к возникновению деструктивных форм трудового поведения. В этом случае ключевой моделью поведения является внешнее подчинение при внутреннем ярко выраженном сопротивлении работников. Непрерывное сопротивление работников эксплуатации принимает различные формы в зависимости от ситуации. Чаще всего это ежедневные попытки ограничить результаты своего труда посредством снижения производительности, притворной забывчивости или «тупости», избегания, саботажа, мелких краж и т.д.  Каждый работник формирует подобные модели поведения с детства, а они позволяют ему, с одной стороны,  таким образом выражать свое неудовольствие существующим социальным порядком, а, с другой – сохранять свое самоуважение перед лицом административных, ограничивающих их сил. Чтобы увидеть такие обычно скрытые поведенческие модели необходимо проанализировать смыслы, заложенные в языке, содержании речей и текстов организационных документов, а также реальное поведение, часто скрытое за демонстративным поведением подчинения власти, силам порядка.

При этом непрерывная конфронтация, как правило, редко переходит в межличностный, внутригрупповой, межгрупповой или организационный конфликт. Однако от этого внутриорганизационный порядок не становится более гармоничным. Анализ социальных отношений и дискурсов работников организации как социальных акторов помогает обнаружить области их несогласия с руководством предприятия и его политикой, воплощенной в формальном социальном порядке, потенциале сопротивления, возможности и склонности к самостоятельности и автономии, представляющие собой  культурные и социальные базы, сохраняемые работников организации вне области контроля существующих административных властей.

Если все же возникает конфликт, в  какой-либо из перечисленных выше форм, то это означает переход тайных смыслов сознания, укорененных в символах, ценностях, представлениях людей в открытую явную форму.

Упрощение организационного порядка лишь внешне кажется более удобным в управлении, хотя, действительно, поддается измерению и расчетам. Однако подобные формы знания и способы упрощения требуют сужения поля зрения, что само по себе не является результативным.

Объединив данные многих подобных операций, можно достичь более целостного и общего представления о выбранном явлении действительности, тем самым, обеспечив более высокий уровень упорядоченности знания, контроля и управления.

Исследуя любую запланированную, построенную и узаконенную форму социальной жизни необходимо выяснить, насколько она учла ценности и опыт тех людей, которые ее составляют. При получении положительного ответа на первом этапе, необходимо выяснить, насколько велик потенциал социальной формы в процессе увеличения навыков, знаний и ответственности, включенных в нее работников.

ОРГАНИЗАЦИЯ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ МАГИСТРАНТОВ В ВУЗАХ РОССИИ И ФРАНЦИИ

Автор(ы) статьи: Бражник Е.И., Лебедева Л.И.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

университет, магистратура, Франция, научно-исследовательская работа, учебно-исследовательска работа

Аннотация:

В статье описываются фрагменты французского опыта организации различных форм исследовательской работы магистрантов на первом и втором курсах магистратуры. Проводится сопоставление приводимого опыта с организацией исследовательской работы магистрантов в российских вузах.

Текст статьи:



Реформирование системы высшего образования в России можно охарактеризовать как поиск оптимального соотношения между огромным опытом, накопленным отечественной высшей школой и внедрением инновационного зарубежного опыта. Подготовка бакалавров и магистров в период воплощения идей Болонского процесса требует создания новых организационно-педагогических условий.

Для современного магистерского образования в вузах особенно актуальным является вопрос организации научно-исследовательской работы магистрантов. В отечественной высшей школе исследовательская работа студентов всегда была важной составляющей профессиональной подготовки. В настоящее время научно-исследовательская работа магистрантов является важнейшим фактором повышения рейтинга университета. Можно выделить несколько видов научно-исследовательской работы магистрантов в современном российском вузе [1]:

  • Научно-исследовательская работа (НИРС) магистрантов, которая встраивается в учебный процесс. Важнейшей задачей НИРС этого вида является активизация процесса обучения, а участие в ней  служит показателем научной активности магистрантов. Такой вид учебной работы включает: изучение литературы, подготовку научных рефератов, участие в предметных олимпиадах, конкурсах.
  • Научные исследования, которые дополняют учебный процесс. Основная задача НИРС такого вида — выход за рамки программы и индивидуализация процесса обучения, обеспечение непрерывности по оси «магистратура-аспирантура». Этот вид научно-исследовательской работы реализуется посредством выполнения курсовых работ и выпускной квалификационной работы (магистерская диссертация), тематика которых соответствует направлению научно-исследовательских программ кафедр, а также участием магистратов в научных семинарах, конференциях, научных лабораториях.
  • Научные исследования, которые проводятся параллельно учебному процессу. Основная задача участия магистрантов в таких исследованиях – их  научная профессионализация под руководством высококвалифицированных преподавателей и научных сотрудников, т.е. специализация и подготовка к научной деятельности в конкретной области, выбор научного руководителя. Содержание работы магистрантов — участие в инициативных и плановых научных исследованиях, выполняемых по госбюджетным и хозяйственным договорам, различного рода грантам и т.п.

Таким образом, научно-исследовательская работа магистрантов представляет собой синтез учебной исследовательской работы и внеучебной научно-исследовательской работы, а также научно-организационной работы магистрантов, связанной с обогащением опыта и стимулированием  развития научной деятельности.

Учебная исследовательская работа магистрантов позволяет сделать обучение  процессом активного познания, развивать творческое мышление студентов, помогает приобретению магистрантами исследовательских умений.  Ее цель – развитие умений работать с учебной, научной, справочной литературой по  выбранной теме исследования; обеспечить осознанное и глубокое усвоение учебного материала. Ю.В.Соляников [2] считает, что научно-исследовательская работа магистрантов должна создавать условия для реализации исследовательских умений; развивать инициативу, научную интуицию, самостоятельность; обеспечивать возможность освоения магистрантами различных видов творческой деятельности, воспитывать умения работать в коллективе. Ее цель –развитие творческой активности магистранта через овладение им комплекса исследовательских  знаний, умений, навыков. Учебная исследовательская и научно-исследовательская работа магистрантов составляют единое целое, но различаются степенью самостоятельности магистранта при выполнении исследования.

Основным принципом организации системы научно-исследовательской работы магистрантов в вузе является обеспечение ее комплексности. Это предполагает последовательность и всесторонность усвоения и использования методов и техники выполнения научных исследований и реализации их результатов, преемственность научно-исследовательской работы по курсам обучения, логичность усложнения методов, видов и форм научного творчества, к участию в которых привлекаются магистранты [3].

Практический опыт реализации магистерских программ по направлению «Педагогика» выявил ряд проблем:

  • каким образом  организовать научно-исследовательскую работу магистранта в семестре?
  • каким содержанием наполнить этот вид деятельности магистранта?

Изучение зарубежного опыта может  позволить, в какой-то мере, ответить на эти вопросы. Франция – страна, которая активно участвует в развитии идей Болонского процесса и ее система высшего образования реформируется также, как и в России. Французские университеты, создавая структуру подготовки «Лиценциат (3 года обучения) + Диплом Мастера (2 года обучения) + Докторантура(3 года обучения)», развивают оригинальную практику научно-исследовательской подготовки магистрантов, которая может быть интересна и для  российских вузов.

Опрос, проведенный  в 2003 г. журналами «Nouvel Observateur» и «Vie universitaire», показал,  что, с точки зрения научной общественности, для успешного развития современных вузов определяющее значение имеет состояние университетской науки: связь учебного и научного процесса, количество и качество проводимых в университете научных исследований [4].

С одной стороны, организация и проведение исследований в университетах Франции является  важнейшей частью образовательного процесса магистрантов и определяет специфику магистратур и университетов. С другой стороны, проведение исследований в вузе повышает престижность исследования, как вида деятельности, распространяет научную культуру. Широкое партнерство вузов  Франции с различными научными организациями, исследовательскими центрами и институтами в пределах территории своей страны способствует организации наиболее актуальных исследовательских программ, позволяет разнообразить направления исследования в различных профессиональных областях [5].

С 2002 года магистерское образование во Франции реализуется в двух равнозначных направлениях: исследовательском и профессиональном. Такой организационный подход обусловлен развитием современной науки, которая дифференцируется и интегрируется одновременно: появляются новые отрасли науки, и увеличивается число междисциплинарных исследований [6].

Во Франции  в начале обучения студент должен выбрать либо профессиональное либо исследовательское направление в магистерском образовании, при этом за ним сохраняется право изменить направление своей подготовки в ходе обучения. Исследовательская магистерская степень позволит выпускнику поступить напрямую в докторантуру, однако и у выпускника с профессиональной магистерской степенью также остается возможность поступить в докторантуру. В  магистратуре кроме развития компетенций в специальной профессиональной области, развиваются компетенции  исследователя в избранной сфере деятельности.

В магистратуре французских вузов особое внимание уделяется обучению методам исследования, написанию диссертационной работы. Французские магистранты  выполняют различные исследовательские работы, которые отличаются по  уровню сложности,  объёму и содержанию. Можно выделить три вида таких исследований: «memoire d’étude» — учебное исследование на первом курсе магистратуры, «memoire de recherche» — научное исследование и «memoire professionalisé» — профессиональное исследование на втором курсе магистратуры для исследовательского и профессионального направления [7].

Следует отметить,  что в некоторых французских университетах исследовательская работа для магистрантов, обучающихся в профессиональном направлении, заключается в прохождении стажировки (от двух недель до трех месяцев). После завершения стажировки магистранты представляют отчет, который по структуре и содержанию приближен к профессиональному исследованию. В случаях, когда студент уже имеет опыт работы по данной специальности, его стажировка может быть заменена (по его желанию) на написание профессионального исследования. Стажировка, в основном, может быть организована на предприятиях и в различных культурных и общеобразовательных учреждениях. В настоящее время  наблюдается тенденция организации стажировок для французских магистрантов в других странах Европейского Союза. Это связано с активным развитием партнерства между вузами европейских стран.

Е.И.Бражник и О.Г.Лаврентьева выявили, что образовательные программы российской и французской магистратур по направлению «Педагогика» (в России) и «Науки об образовании»(во Франции) включают по два основных компонента — образовательный и исследовательский.

Содержание образовательного компонента французской магистерской программы представлено несколькими модулями: модуль гуманитарных и социально-экономических дисциплин, модуль математических и естественнонаучных дисциплин; модуль дисциплин по направлению подготовки; модуль специальных дисциплин по выбору.

Содержание научно-исследовательского компонента как в российской, так и во французской программах определяется руководителем магистерской программы, научным руководителем магистерской диссертации и самим магистрантом. Тема исследования должна отражать приоритетные задачи современной науки, практики и профессионального образования.

Исследование, проводимое на первом курсе магистратуры во Франции, является учебным, но базовым для перехода на второй год обучения. Для выполнения некоторых учебных исследований характерна особая (командная) организация работы магистрантов, когда исследование проводится группой из нескольких человек по всем стандартам научного исследования (определяется актуальность, предмет, гипотеза, задачи исследования и т.д.). При этом результаты исследования оформляются в статью, а в ряде случаев — в коллективную учебную монографию с соблюдением всех требований к оформлению произведений этого вида.

Со второго года обучения французские магистранты в исследовательском направлении магистратуры присоединяются к определенной докторской школе при кафедре «Науки об образовании». В их обязанности входит присутствие на междисциплинарных семинарах и участие во всех образовательных мероприятиях докторской школы.

Особенностью французской магистратуры исследовательского направления является то, что на второй год обучения могут поступить не все студенты первого курса, а лишь те, кто успешно защитит исследовательскую работу первого курса и «досье» которых (в этом досье отражены  учебные достижения магистранта) пройдет отбор специальной комиссией. На втором году обучения магистранты начинают участвовать в работе исследовательской школы со своими научными руководителями. Можно выделить некоторые формы работы исследовательских школ:

  • семинары, которые проводятся совместно с магистрантами других университетов,
  • семинары  с научными руководителями,
  • дни магистрантов – исследователей,
  • работа в смешанных группах совместно с научными руководителями и докторантами.

Такая практика подготовки магистрантов существует в университетах городов Амьена, Нанта, Канна, Парижа. Структура организации магистратур исследовательского направления «Науки об образовании» во Франции является общей для всех аналогичных магистратур и включает четыре модуля:

  • модуль  теоретических знаний по методологии исследования;
  • модуль специальных дисциплин;
  • модуль курсов по выбору студентов;
  • модуль подготовки магистерской диссертации.

Наблюдается тенденция организации межвузовской подготовки магистрантов во Франции: один модуль может изучаться в одном университете Франции, другой модуль – в другом университете или в исследовательском центре.

Идеи французского опыта организации различных форм исследовательской работы магистрантов на первом и втором курсах магистратуры могут быть, на наш взгляд, успешно использованы в российских магистратурах. Мы обращаем внимание на возможное развитие практики межвузовской и межинституциональной подготовки магистрантов путем организации стажировок в других университетах, в  научно-исследовательских институтах, в  профильных учреждениях, в зарубежных вузах.

Литература

  1. Кувшинова М.А. Научно-исследовательская работа студентов как важнейший фактор повышения рейтинга университета [электронный ресурс] / URL: http://www.research.mifp.ru/publications/npsh2.rtf
  2. Соляников Ю.В. Обеспечение качества подготовки магистрантов педагогического университета к научно-исследовательской деятельности:Дисс ….канд.пед.наук.-СПб.,2003
  3. Соляников Ю.В. Организация научно-исследовательской деятельности в магистратуре университета // Исследование современных педагогических проблем / под ред. д.п.н. Е.С.Заир-Бек. – СПб., РГПУ им. А.И.Герцена, 2001. С. 80 – 87.
  4. Universités le palmarès 2003 // Le Nouvel Observateur, 13 mars 2003;  Enquête: Les universités françaises au scanner // Vie universitaire, N59, mars 2003, перевод О.Лаврентьевой.
  5. Оffre de formation des universites : creation de diplômes et strategie d’etablissements.L’ouverture internationale est un axe fort de la politique de l’enseignement supérieur en France.  Перевод О.Лаврентьевой.
  6. Ковалев Ю.Ю.География мировой науки: учебное пособие – М.: Гардарики,2002
  7. Лаврентьева О.Г.  Университеты Франции в европейском образовательном пространстве// Высшее гуманитарное образование 21 века: проблемы и перспективы. Самара, 2007.  – с.194-197.

Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Тенденции развития университетского образования во Франции и в России в контексте интеграционных процессов в европейском образовании», проект № 07-06-00883А

МУЗЫКАЛЬНЫЙ ТЕКСТ: ЯЗЫК, ЗНАК, СИГНАЛ, СИМВОЛ

Автор(ы) статьи: Баранова С.Ю.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

знак; музыкальное произведение; музыкальный текст; сигнал; символ; язык

Аннотация:

Музыковеды часто отождествляют музыкальное произведение и музыкальный текст, что неправомер­но. В статье осуществляется попытка обозначить границы смыслового поля понятия «музыкальный текст» через язык, знак и символ. Рассматривается соотношение музыкального и естественного язы­ков. Ставится проблема отсутствия постоянного означаемого в музыкальном знаке, которая может быть решена с помощью понятия «сигнал».

Текст статьи:

Традиционно основным объектом исследования в отечественном музыкознании является музыкальное произведение. Понятие «музыкальное произведение» оказывается центральным в большинстве научных работ. В рамках отечественных музыковедческих исследований оно не всегда имеет четкие смысловые границы и часто выступает как си­ноним музыкального текста, тогда как, на мой взгляд, подобное отождествление недо­пустимо ввиду того, что данные понятия принадлежат разным исследовательским страте­гиям. Ввиду того, что музыканты и музыковеды продолжают использовать словосочета­ние «музыкальный текст» без должной рефлексии, необходимо обозначить основные гра­ницы его понимания.

В связи с тем, что период терминологической рефлексии в два-три десятилетия оказывается недостаточным для выработки единых взглядов на музыкальный текст, в спе­циализированной литературе наблюдается определенный разброс мнений по поводу дан­ного понятия.

Музыкальный текст — это вид художественного текста, который сводится к тексту в широком смысле как к воплощенному в предметах физической реальности сигналу, пере­дающему информацию от одного сознания к другому и поэтому не существующему вне воспринимающего его сознания [1]. И поскольку любой текст — это «всякий связный зна­ковый комплекс» [2], то музыкальный текст есть специфическая знаковая структура, це­лью которой является передача художественной информации звуковременного свойства.

Если произведение конкретно, материально и имеет автора, то текст — это не суб­станциональная характеристика объекта, а определенный угол зрения на него — «поле ме­тодологических операций» [3]. Текст не может иметь автора, поскольку существует толь­ко в дискурсе, ощущается только в процессе своего производства. Образ автора если и присутствует в тексте, то сконструирован читателем, слушателем. Сам композитор совпа­дает со своим творением только в тот момент, когда объективирует творческую интен­цию. И последующее существование произведения включает автора в свое бытие наравне с исполнителем или слушателем как гостя, интерпретатора. «Автор» — это концепт, мысль об авторе, так же конструируемая интерпретатором (в том числе и самим композитором), как и мысль о содержании музыкального произведения. И Бах каждый раз в момент ис­полнения его произведения есть «мой Бах», «твой Бах», «Бах» каждого из сидящих в кон­цертном зале и мыслящих о Бахе.

Культурный контекст, который в случае с музыкальным произведением является средой создания, в отношении текста выступает условием восприятия — культурными, ис­торическими и социальными условиями, в которых живет и мыслит слушатель. Таким об­разом, в центре внимания текста оказывается не автор, а адресат.

Посредником между композитором и слушателем в первую очередь выступает нотный текст (рукописный или печатный). Обычно музыкальный текст рассматривается как зафиксированная, выраженная в виде нотных знаков сторона произведения. Некоторые исследователи склонны считать художественный текст объективной материальной данностью, чувственно воспринимаемой частью произведения [4]. Отсюда — распростра­ненное заблуждение многих музыкантов, отождествляющих музыкальный текст с нотным текстом. В целом, рамках музыковедения имеет место двоякое понимание музыкального текста: первое — как «система жесткой фиксации авторского замысла — нотный текст» [5], второе — некое структурированное поле смысла, актуализированное в акте звучания [6]. В действительности, музыкальный текст не есть часть произведения, не нотная запись.

Нотный текст — это система конвенциальных знаков, визуально выражающих структуру, архитектонику музыкального произведения. С нотного текста музыкальный текст только начинается, требуется еще процедура распредмечивания смысла в реальном звучании и в процессе восприятия этого текста слушателем, а также необходимо опреде­ленным образом организованное мышление интерпретатора по поводу данного музыкаль­ного произведения.

Музыкальный текст, как и нотный, обладает семиотическими структурами: язы­ком, синтаксисом, семантикой и прагматикой. Однако взаимодействие реципиента с эти­ми структурами в обоих случаях различно. Язык нотного текста — это совокупность гра­фических знаков (нот, ключей, знаков аллитерации, указаний громкости, темпа и т.д.) и правил их сочетания. Денотатом нотных знаков выступает звук, занимающий свое кон­кретное место в системе темперации. С языком музыкального текста дело обстоит намно­го сложнее.

Опираясь на хрестоматийное определение языка («любая упорядоченная система, служащая средством коммуникации и пользующаяся знаками» [7]), музыковеды ведут спор о наличии или отсутствии в музыкальном тексте знаков, аналогичных знакам есте­ственного языка. Представители традиционной музыкальной науки вслед за лингвистами относят музыку к вторичной моделирующей системе и отождествляют музыкальный язык с комплексом средств музыкальной выразительности (ритмом, темпом, интонацией, гар­монией, тембром). Подробно о соотношении средств музыкальной выразительности и знаков пишет М.Ш. Бонфельд [8. С. 20].

М.Ш. Бонфельд не склонен сводить музыкальный язык к естественному по причи­не отсутствия самостоятельных знаковых образований с устойчивым полем означаемого смысла: «…музыкальные произведения не выделяют таких единиц-знаков, которые вне контекста, как слова естественного языка, сохраняют устоявшееся единство означающего-означаемого» [8. С. 17]. Поэтому принципиально невозможно составить своего рода «ин­тонационный словарь», словарь музыкальных «слов»-знаков, однако ученые-музыканты продолжают пользоваться этим понятием в качестве термина [9], тогда как это всего лишь удачная метафора: «Существующее в музыковедческой литературе выражение «интона­ционный словарь» обозначает не более чем круг характерных для эпохи, стиля, направле­ния, творчества отдельного композитора интонаций, но не предполагает ни присущей словарям каталогизации этих интонаций по какому-либо общепринятому (формальному) признаку, ни тем более их какого бы то ни было устойчивого (ограниченного по числу значений) толкования» [8. С. 20].

Тем не менее, музыкальный текст не хаотичен, он структурирован и «членоразде­лен» (термин М.Ш. Бонфельда), но не дискретен. Структурными единицами музыкального текста становятся не знаки, а субзнаки (аналогичные морфемам естественного языка): «…музыкальное произведение — это речь, опосредованная не языком (семиотической сис­темой слов-знаков), но системой субзнаков, вне речи (т.е. вне произведения) не обладаю­щих устойчивым значением и приобретающих его только в качестве частиц целостного знака. Так снимается антиномия между текстом (высказыванием, дискурсом) и знаком в музыкальном искусстве» [8. С. 49]. Таким образом, звучащий музыкальный текст не зна­ковая система, а текст-знак, коррелирующий не с языком, а с речью — единичным, а пото­му уникальным, актом трансляции смысла.

Противоположную позицию занимает Г. Орлов. Если М.Ш. Бонфельд, с оговорка­ми, но признавал право семиотики на вмешательство в музыкальный текст, то Г. Орлов рассматривает музыку как принципиально внелингвистическую сферу бытия человека. Несмотря на общие звуковые корни, музыка и язык существуют и развиваются парал­лельно и несводимы друг к другу: «…язык предполагает преимущественную установку на аналитическую рациональность, на логику статичных понятийных различений и вневре­менные описания феноменов в некий избранный момент их существования. Музыка опи­рается на синкретическую всеобъемлющую чувственность, концентрирует восприятие на качественной полноте звукового феномена в его диахроническом, временном развертыва­нии» [10. С. 361].

Музыка в его концепции не обладает знаковой природой, следовательно, струк­турно-семиотический подход к ней неприменим. Понятия «музыкальный текст» и «музы­кальный язык» оказываются бесполезными. Вместо них Г. Орлов предлагает воспользо­ваться понятием «символ» в значении некоего «портала» в акте партиципации (термин понимается в контексте теории Л. Леви-Брюля), открывающего доступ к скрытым уров­ням реальности: «звучание музыки — один из чистейших символов: часть и вестник той не имеющей имени реальности, с которой мы вступаем в соприкосновение через музыку и музыкальный опыт» [10. С. 368].

Позиция Г. Орлова по сути этномузыковедческая — музыка коррелирует с мифом как форма мистического акта сопричастности бытию: «Такой контакт с музыкой возника­ет только когда она становится его реальностью, когда, оставив суждения, он теряет в ней свое «я», отождествляется с ней, перестает воспринимать ее как нечто внешнее, иное, чем он сам, — становится частью, тождественной целому» [10. С. 365-366]. В рамках теории Г. Орлова музыка перестает быть и текстом, и произведением, оставаясь лишь символом. Средство коммуникации без языка — именно так определяет музыку ученый — служит средством самопостижения человека в рамках коллективного культурного опыта.

Г. Орлов, критикуя теорию информации, пишет: «Для нее звук это всего только ма­териальный носитель сообщения. Качества и значения, которыми звук обладает в глазах слушателя, не являются его собственными свойствами, но закреплены за ним в опреде­ленной системе кодирования, как это свойственно любой коммуникации» [10. С.287-288]. И далее: «В сообщении смысл не содержится: это всего лишь последовательность сигна­лов (курсив мой — СБ.), управляющих выбором смыслов из запаса, которым располагает получатель» [10. С. 288]. Отказывая музыке в знаковости, Г. Орлов, тем не менее, затраги­вает любопытную тему — музыка как последовательность звуковых сигналов — но не раз­вивает ее.

На мой взгляд, проблема отсутствия в музыкальном тексте устойчивого означаемо­го, о которой в один голос говорят музыковеды, может быть решена при помощи понятия «сигнал». Именно к нему в конечном итоге пришли участники круглого стола «Текст о тексте» [11] С. Долгопольскии, С. Зимовец и В. Кругликов. Несмотря на этимологию (от лат. signum — знак) в рамках музыкального текста сигнал может быть принят в качестве векторно (в пространстве и времени) организованного физического импульса, который наполняется значением лишь в определенном акте звучания. По мнению участников дис­куссии именно знак как сигнал может составлять основу структуры текста без означаемо­го. Данная концепция близка пониманию музыкального текста М.Ш. Бонфельдом как сис­темы субзнаков.

Похожую позицию занимает А.М. Пятигорский [12]. Текст им рассматривается не как совокупность сигналов, а как один сигнал. Текст как сигнал обладает свойствами це­лостности трансляции во времени и пространстве, понятностью, целенаправленностью, то есть предполагает канал передачи от автора к адресату. Сигнал, согласно A.M. Пятигорскому, есть физически более конкретная форма знака, которая предполагает отсутствие необходимости дешифровки (что характерно для восприятия музыкального текста), неизбежной в случае работы со знаком.


Б. Норман также разводит сигнал и знак. Процедура различения основывается на признании биологической природы первого. Сигнал, по его мнению, принадлежит среде животных, знак — обществу людей. В своей работе «Язык как система знаков» [13] Б. Норман предлагает критерии определения знака и сигнала. Знак предполагает наличие четырех свойств: преднамеренности (цель — доставить информацию), двусторонности (план выражения и план содержания), конвенциальности, обусловленности (знак вписан в систему). Музыкальный звук обладает тремя из указанных свойств, за исключением дву­сторонности (при условии отсутствия преднамеренной звукоподражательности). План вы­ражения и план содержания настолько слиты, что провести границу между ними не пред­ставляется возможным. Это и приводит к неутихающим спорам о наличии/отсутствии фиксированного означаемого в музыкальном знаке.

Б. Норман различает знак и сигнал еще по одному признаку — темпоральности. Знак располагается в троичной временной системе — прошлом, настоящем и будущем, и может быть воспринят с перерывами во времени, не утратив смыслового ядра. Сигнал ак­туален здесь и сейчас, ни на прошлое, ни на будущее коммуникация в данном случае не распространяется.

В некотором смысле позиция Б. Нормана близка размышлениям Г. Орлова о вне-лингвистической и предлингвистической природе музыки. «Солидарность» исследовате­лей проявляется также и во мнении об отсутствии текста на сигнальном/символическом уровне.

По моему мнению, музыкальный текст имеет характеристики обеих систем — зна­ковой и сигнальной: обладая синтаксисом, иерархией элементов, целенаправленностью коммуникации, музыкальный текст в то же время есть целостный сигнал, звучащий и вос­принимающийся только в настоящем, действующий как на уровне сознания, так и на уровне тела реципиента. Музыкальный текст, безусловно, обладает языком как упорядо­ченной системой, служащей средством коммуникации. Но эта система специфична и лишь отчасти коррелирует с естественной, первичной, знаковой системой человеческой комму­никации, поскольку не имеет знаков, аналогичных словам естественного языка, состав­лявших бы музыкальный словарь.

Можно согласиться и с мнением Г. Орлова о доязыковой природе музыкальной практики человека. В таком случае дальнейшие изыскания в этой области должны вестись именно на уровне изучения сигнала как простейшего носителя информации или «побуди­теля» мысли.

 

 

Библиография

1.  Руднев В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. — М.: «Аграф», 2000. — С. 10.

  1. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Бах­тин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1979. — С. 281.
  2. Барт Р. От произведения к тексту // Вопросы литературы. — 1988. — № 11. — С. 415.
    1. Какурина И.И. К вопросу о категориальном статусе понятия «художественное произведение» // Этика и эстетика. — Киев: Лыбидь, 1990. — Вып. 33. — С. 21.
    2. Кофанова В. А. Музыкальный текст XVII-XVIII веков как когнитивный артефакт бардовской песни XX столетия // Мировая культура XVII-XVIII веков как метатекст: дискурсы, жанры, стили. Мате­риалы Международного научного симпозиума «Восьмые Лафонтеновские чтения». Серия «Symposium», выпуск 26. -СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. — С. 73.
    3. Кирчик И. Проблемы анализа музыкального времени-пространства // Музыкальное произведение: сущность, аспекты анализа: Сб. ст. / Сост. ИА.Котляревский, Д.Г.Терентьев. — Киев: Муз. Украина, 1988.-С. 86.
    4. Лотман Ю.М. Об искусстве. — СПб.: Искусство — СПб, 2005. — С. 19.
      1. Бонфельд М.Ш. МУЗЫКА: Язык. Речь. Мышление. Опыт системного исследования музыкального искусства. Монография. — СПб.: Композитор • Санкт-Петербург, 2006.
      2. Арановский М. Музыкальный текст: структура и свойства. — М.: «Композитор», 1998. — С. 12.
      3. Орлов Г. Древо музыки. — 2-е изд., испр. — СПб.: Композитор • Санкт-Петербург, 2005.


11. Текст о тексте // Коллаж: Социально-философский и философско-антропологический альманах. -М., 1997.-С. 124-177.

12. Пятигорский A.M. Некоторые общие замечания относительно текста как разновидности сигнала // Пятигорский A.M. Непрекращаемый разговор. — СПб.: Азбука-классика, 2004. — С. 354-372.

13. Норманн Б. Язык как система знаков // Русский язык 2001 № 42 [Электронный ресурс]. — Режим доступа: http: //rus. 1 September. ru/newspaper .php ?ye ar=2001 &num=42.

 

ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОБОСНОВАНИЯ ПРИРОДЫ «ЖЕНСКОГО МИРА» В ТВОРЧЕСТВЕ Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО И Л.Н. ТОЛСТОВА

Автор(ы) статьи: Андреева П.А.
Раздел: ПРИКЛАДНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

женщина, личность, материнство, семья, культура, природа, образ, творчество

Аннотация:

В статье раскрывается литературно-художественное освещение мира женщины в классической литературе. Автор анализирует, как русские писатели обращали свое внимание на разные стороны женской натуры: свобода чувств, стихийность и инстинктивность женской природы, неудовлетворенность жизнью и т.д.

Текст статьи:

Невозможно представить мировую литературу без образа женщины. С начала мира мужчины восхищались, боготворили их и поклонялись им. Уже в мифах Древней Греции мы встречаем нежную красавицу Афродиту, мудрую Афину, коварную Геру. Эти женщины-богини признавались равными мужчинам, их совета слушались, им доверяли судьбы мира, их боялись. И в то же время мир женщины всегда был окружен тайной, ее поступки приводили в замешательство и недоумение.

Особое место женщине в своих произведениях отводили русские писатели XIX – нач. XX в.. Безусловно, каждый видел ее по-своему. И.С. Тургенев воспел образ девушки стойкой, честной, способной ради любви на любые жертвы; Н.А. Некрасов восхищался образом крестьянки, которая «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет»; А.С. Пушкина главную добродетель женщины видел в ее супружеской верности. Русские писатели стремились выявить в женских образах лучшие черты, свойственные русскому народу, обращая внимание на изображение внутреннего мира и сложных переживаний женской души. В целом для русских мыслителей характерна выраженная Ф. М. Достоевским идея о сочетании в женщине «идеала Мадонны» и «идеала содомского», что, на наш взгляд, вполне близко к истине.

Размышляя о положении женщин в обществе, великий мыслитель видел в ней один из залогов духовного обновления и нравственного возвышения русского народа: «В ней заключена одна наша огромная надежда, залог нашего обновления. Восхождение русской женщины в последние двадцать лет оказалось несомненным… Русский человек (то есть мужчина) в эти последние десятилетия страшно поддался разврату стяжания, цинизма, материализма; женщина же, осталась гораздо более его верна чистому поклонению идее, служению идее» (3,с. 28).

Анализируя творчество Ф.М. Достоевского, Н.А. Бердяев отмечал, что большое место в его произведениях принадлежит теме любви. Но она не имеет самостоятельного места, она не самоценна, «…она есть лишь раскрытие трагического пути человека, есть лишь испытание человеческой свободы» (2,с.74). Женственное начало у Ф.М. Достоевского также не имеет самостоятельного значения, у него нигде нет прекрасного независимого женского образа, в отличие от творчества Л.Н. Толстого, А.С. Пушкина. Женские образы Достоевского, как стихии, соблазны, погружены в судьбы мужчин и не имеют своей собственной судьбы. Высшим предназначением женщины Достоевский считал роль хорошей жены и матери, поэтому его героини либо сопутствуют мужчине, либо стоят у него на пути, но их жизнь всегда принадлежит частной сфере и никогда — общественной деятельности. Как правило, они измучены своими страстями и жестокостью окружающих. По этой же причине любовь в произведениях Достоевского, в отличие от Тургенева, Гончарова, Чернышевского, редко дает женщине чистую и благородную силу. И самому писателю посчастливилось встретить на своём жизненном пути женщину, посвятившую ему всю свою жизнь, чьи нравственные качества в полном смысле соответствовали его гению, ставшую его женой – Анну Григорьевну Сниткину. Её пример есть яркое подтверждение «веры в человека», присущее женскому началу. Она разделила с мужем его странническую жизнь, страдания и мучения. Яркая индивидуальность и пример того, как личность женщины сложилась в самоотречении и служении гению мужа, рождению и воспитанию детей, в   сложнейших жизненных обстоятельствах Анна Григорьевна смогла развить в себе незаурядные деловые качества, стать секретарём, медсестрой и бухгалтером для мужа.

Нравственное значение мудрости подчёркивал В.Соловьёв. Категории нравственности направлены на глубокое понимание сути человека, а понять — значит простить. Духовный потенциал женщины измеряется степенью умения прощать. На это указывает простое жизненное наблюдение: за каждым мужчиной, добившимся успеха, стоит женщина. История приводит немало примеров того, как от личности женщины зависела судьба мужчин -творцов, философов, писателей. Достаточно вспомнить Ксантиппу, мать детей Сократа, или Наталью Николаевну Гончарову, чья роль в судьбе Пушкина до сих пор трактуется неоднозначно.

Природа человека у Ф.М. Достоевского — исключительно мужская природа. Женщина интересует автора исключительно как момент в жизни мужчины, человека: «Человеческая душа есть, прежде всего, мужской дух. Женственное начало есть лишь внутренняя тема в трагедии мужского духа, внутренний соблазн» (2,с.74). В творчестве Ф.М. Достоевского главной темой является трагическая судьба человека, его свободы. Женщина интересует Ф.М. Достоевского лишь как трудность, внутреннее явление в мужской судьбе. В творчестве Ф.М. Достоевского присутствует образ матери — сырой земли и Богородицы, но, по мнению Н.А. Бердяева, особенное отношение философа к этим понятиям никак не связано с его женскими образами и с изображением любви. Женщина в его произведениях представляет собой решение мужской, человеческой темы:- «Судьба человека для Достоевского есть судьба личности, личного начала в человеке. Но личное начало есть по преимуществу мужское начало» (2,с.76). Это определяет исключительный интерес автора к мужской душе и незначительный — к женской. Женщина интересна Ф.М. Достоевскому как стихия, атмосфера, в которой протекает судьба мужчины. В отличие от B.C. Соловьева, говорившего об андрогинности человеческой природы и любви как стремлении к целостности, Ф.М. Достоевский не раскрывает андрогинной природы человека. Человек у него остается трагически раздвоенным мужчиной, никогда не соединяющимся с женщиной.

Пониманию сущности женского начала великим писателем характерно дуалистическое его восприятие. Раздвоение мужского начала, как непрестанная борьба между Христом и дьяволом обусловлена искушением мужчины между воплощенным в женщине «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским». По мнению Н.А. Бердяева, в этом состоит трагедия мужского духа. Женское начало выступает в двух ипостасях: как телесное и сверхдуховное; оно и уступает мужскому, и превосходит его. «Темная» сторона женственности, телесная связывается с женской сексуальностью.

Варенька Доброселова из романа «Бедные люди» (1845) привыкла считать, что беды и несчастья, которые выпали на долю ее семьи, зависят от Божьей воли. Она с самого начала внутренне готова покориться обстоятельствам, и нет ничего удивительного в том, что в конце концов она отказывается от любимого человека и выходит замуж за богатого дельца. Правда, есть у Достоевского и другие героини, которые, будучи мягкими, кроткими по натуре, помогают близким им людям справиться с бедой (Соня Мармеладова из романа «Предступление и наказание»), но они сильны именно своей мягкостью и кротостью. По мнению героя рассказа «Кроткая» (1884), такое поведение женщины не оригинально: «женщина любящая — даже пороки, даже злодейства любимого существа обоготворит. Он сам не подыщет своим злодействам таких оправданий, какие она ему найдет. Это великодушно, но не оригинально» (5,с. 393).

Тем не менее, Ф.М. Достоевский был привержен тезису о спасительной миссии женщины. Женщина, по определению философа, сделала высокий, внушающий уважение, откровенный, безбоязненный запрос на участие в общем деле. Особое внимание Ф.М. Достоевский акцентирует на ее стремлении к высшему образованию, видя в нем настоятельную потребность современности. В этом устремлении русская женщина проявила основательность, терпение, показала пример величайшего мужества. Именно высшее образование может искоренить недостаток женщины, на который указывал Ф.М. Достоевский, а именно ее чрезвычайную зависимость от мужских идей, способность верить им без контроля, чрезмерное увлечение чужими мнениями.

В речи, произнесенной на открытии памятника А.С. Пушкину, Ф.М.Достоевский, характеризовал образ Татьяны как «…тип положительной красоты, апофеоз русской женщины» (6,с.7). Это тип умной женщины, твердо стоящей на своей почве, способной смело пойти за тем, во что она верит и не способной быть счастливой, загубив счастье другого. Можно предположить, что именно эти качества русской женщины являлись наиболее привлекательными для Ф.М. Достоевского. Он отмечал, что в русской женщине «…все более и более замечается искренность, настойчивость серьезность и честь, искание правды и жертва; да и всегда в русской женщине все это было выше, чем у мужчины. Женщина настойчивее, терпеливее в деле; она серьезнее, чем мужчина, хочет дела для самого дела, а не для того лишь, чтоб казаться. Уж не в самом ли деле нам отсюда ждать большой помощи?» (4, с.125).

Как и Достоевский, признавал неравноправное положение женщины в современном мире Л.Н. Толстой и в то же время писатель считал необходимым ограничивать ее деятельность исключительно областью семейной жизни. Его идеал женщины — женщина-мать: «Идеальная женщина, по мне, будет та, которая, усвоив высшее миросозерцание того времени, в котором она живет, отдается своему, женскому, непреодолимо вложенному в нее призванию — родит, выкормит и воспитывает наибольшее количество детей, способных работать для людей…» (10,с.414). Именно поэтому многие героини писателя претерпевают эволюцию от очаровательной девушки, полной поэтической прелести, к женщине, осознавшей свое материнское призвание.

В эпилоге романа «Война и мир» (1869) читатель не узнает ту Наташу Ростову, к которой он привык на продолжении всего романа. «Она пополнела и поширела, так что трудно было узнать в этой сильной матери прежнюю тонкую, подвижную Наташу… В и дна была одна сильная, красивая и плодовитая самка» (11,с.265-266). По мнению М.М.Бахтина, изменение Наташи, хотя художественно и не подготовлено, все же психологически правдоподобно: «Путь Наташи — это классический путь почти всех женщин» (1,с.247). Подобную духовную эволюцию переживает и героиня романа «Анна Каренина» (1876-77) Кити Щсрбацкая. До замужества она молодая, красивая девушка, завороженная блеском света; после замужества — жена, с головой окунувшаяся в хлопоты по дому, живущая проблемами семьи.

Л.Н. Толстой спасение общества видел в тех женщинах, которые не пренебрегают рождением детей и сознательно подчиняются этому вечному, неизменному закону. Толстой высоко ценил функцию материнства. В связи с этим он заме­тил, что призвание мужчины многообразнее и шире, а призвание женщины однообразнее и уже, но глубже по своей сути. Мужчину, имеющего множе­ство обязанностей, не испортит невыполнение одной из них. «Женщина же, — рассуждал он, — имеющая малое число обязанностей, изменив одной из них, тотчас же нравственно падает ниже мужчины, изменившего десяти из своих сотни обязанностей. Таково всегда было общее мнение, и таково оно всегда будет, потому, что такова сущность дела. Для женщины средства служения Богу суть преимущество и почти исключительно (потому что кроме нее ни­кто не может этого сделать) — дета. Только через дела свои призван служить Богу и людям мужчина, только через детей своих призвана служить женщи­на» (12,с.414).

С большим уважением великий писатель относился к материнской любви, считал ее исключительной любовью, не подчиняющейся никакому рассудку и которая всегда будет свойственна настоящей женщине-матери. Жертвенная материнская любовь, по его словам, прекрасна и в тоже время трагична, унося душевные и физические силы женщины-матери (8,с. 18-19).

Писатель считал материнскую любовь действенной преобразующей
силой, играющей важнейшую роль в формировании личности ребенка. По его мнению, «призвание матери имеет свойство всех серьезных человече­ских призваний при вникновении в него представляется бесконечно труд­ным, почти неисполним им по слабости сил человека, и ежели (признанное всеми) материнский инстинкт имеет высшую, чем разум, силу влияния, то нельзя предположить, чтобы наибольшие направленные усилия производи­ли меньшие или худшие результаты… Чем больше любила — деятельно люби­ла мать, тем дитя лучше. Я не знаю примера из биографии великих людей – великого человека не любимца матери» (12,с. 135)

Главное открытие Толстого — изображение психического процесса с точки зрения «диалектики души» — помогло ему показать эмоционально-чувственную сторону жизни женщины так, как не удалось это сделать ни одному из его предшественников. Он стал действительно непревзойденным художником в области рисунка ее внутреннего подсознательного мира ощущений и переживаний. Толстой считал, что женщина по своей природе стихийна и инстинктивна, в любом возрасте она соединяет в себе прелесть ребенка и заботливость матери.

Литературный критик и публицист Н.Н.Страхов в статье, посвященной роману Толстого «Война и мир», замечает: «Наташа, выбегающая с куклою в гостиную в первом томе, и Наташа, входящая в церковь в четвертом, — это действительно одно и то же лицо в двух различных возрастах, — девочки и девушки, а не два возраста, только приписанные одному лицу (как это часто бывает у других писателей). Автор показал нам при этом и все промежуточные ступени этого развития» (7,с. 284.).

Критика Л.Н. Толстым эмансипационного движения связана с определением материнства основным предназначением женщины в существующем варианте общественного устройства. Анализируя отношения мужчины и женщины в «Крейцеровой сонате» и в послесловии к ней, Л.Н. Толстой утверждает, что с одной стороны, женщина доведена до низшей степени унижения, с другой — она правит миром, имеет власть над людьми, от которой страдает весь мир. Подобная власть женщины — это своего рода компенсация за униженное положение, следствие взгляда, по которому женщина — предмет наслаждения, чувственности. Женщина лишена возможности быть равной мужчине в половом общении, и не может воздерживаться и избирать мужчину по своему желанию, и не быть избираемой. Для возмещения этого права женщина через чувственность покоряет мужчину так, что он только формально выбирает, а в действительности выбирает она. Завладев этим средством, она злоупотребляет им, тем самым, приобретая страшную деспотическую власть над людьми. (13, с.40-45.) Для женщины-матери путь исполнения воли Бога ясно определен, покорно следуя ему, она достигает высшего блага, возможного для человеческого существа. В исполнении этого призвания, по мысли Л.Н. Толстого, заключается достижение исключительной власти над мужчинами: «Такие-то женщины готовят новые поколения людей и установляют общественное мнение, и потому в руках этих женщин высшая власть спасения людей от существующих и угрожающих зол нашего времени» (9, с. 11)

Таким образом, в творчестве Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого, отмечается амбивалентная суть женщины. Заключается это в том, что святость женщины конкретизируется в материнском образе, а страстность — в демоническом образе, роковом влиянии женщины на мужчину (Ф.М.Достоевский). Русские женщины должны были соответствовать идеалам, созданным мужчинами, в противном случае они воспринимались негативной силой в жизни мужчины (Л.Н. Толстой). Русские писатели обращают свое внимание на разные стороны женской натуры: свобода чувства, неудовлетворенность жизнью, критическое отношение к себе и своему избраннику, готовность к практическим действиям, стихийность и инстинктивность женской природы. Однако многие из них ставят женщину в зависимое положение от мужчины. Дело не в том, что женщина в их произведениях занимает более низкое положение по сравнению с мужчиной, а в том, что она не может без него жить. И в этом смысле она оказывается менее самостоятельной в своих решениях и поступках. Возможно поэтому, многие писатели идеализируют в своих героинях те качества, которые делают женщину «помощницей» мужчины; душевная чуткость, верность, самоотверженность.

 

Список литературы:

  1. Бахтин. М.М. Записки лекций по истории русской литературы // Собр. соч.: в 7-ми т. Т.2. М., 2000. С.247
  2. Бердяев Н.А. Миросозерцание Достоевского // Философия творчества, культуры, искусства / Сост. И примеч. Р.А. Гальцевой. М., 1995. Т. 2. С.74
  3. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1876 год май – октябрь // Полное собрание сочинений: В 30 т.Л., 1972 – 1990. Т 23. 1981. С 28.
  4. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1876 год май – октябрь // Полное собрание сочинений: В 30 т.Л., 1972 – 1990. Т. 21. 1980.С 125
  5. Достоевский Ф.М. Кроткая // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 10-ти т. Т 7. М., 1958. С. 393
  6. Достоевский Ф.М. Пушкин: очерк. СПб., 1899. С.7
  7. Страхов Н.Н. Литературная критика. СПб., 2000. С. 284.
  8. Тол­стой Л.Н. Дневники // Собр. соч. в 12 т.. т. 22, С. 18-19
  9. Толстой Л.Н. Женщинам. М., 1909. С.11
  10. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: 90 т.М., 1928-1958.Т.25 С.414
  11. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч.: 90 т.М., 1928-1958.Т.12. С. 265 – 266
  12. Толстой Л.Н. Полн. собр. соч. в 90 т. – М.: Терра, Т. 7, С. 135
  13. Толстой Л.Н. Крейцерова соната // Полное собрание сочинений: В 90 т. Репринт, воспроизвед. изд. 1928-1958. М., 1992. Т. 27. С. 40-45.

МЕРА ЖЕНСКОГО В СОВРЕМЕННУЮ ЭПОХУ: МЕЖДУ СТЕРВОЙ И АНТИСТЕРВОЙ

Автор(ы) статьи: Шичанина Ю.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

литература, «стерва», «антистерва», реальность, вымышленность типов, ролевая форма, реальность

Аннотация:

В статье рассматриваются типологические позиции, многократно освещенные в художественной и популярной литературе и получившие название «стервы» или ее антипода. Структура каждой, их функциональность вступает как предмет исследования.

Текст статьи:

Кто такие стервы и как они появились? Как они живут, размножаются именно в этом своем стервозном качестве, и зачем о них столько стали писать и читать сегодня в России? Имеют ли стервы какое-нибудь отношение к реальности современной женщины или они только вымышленные персонажи иронических детективов, мутанты амурного чтива? Может это новый гендерный идеал или модный бренд? А может «стервология» это часть современной науки выживания в каменных джунглях, причем заботливо написанная женщинами для женщин? Или антикризисная программа для одиноких и разочарованных, которые станут или уже были самодовольными и преуспевающими? Может это «герой нашего времени» или «гостья из будущего»? Все эти вопросы невольно задает себе женщина, глядя на пышно иллюстрированные витрины книжных магазинов. Там, где еще вчера красовались кулинария и рукоделие, призывно смотрят с обложек пишущие и читающие стервы: непременно молодящиеся, активные, стройные и сексуальные. На некоторых обложках даже немного «садо-мазо», все в коже, без комплексов демонстрирующие гендерные отличия.

Но кто же тогда «антистерва», если целая серия книг по практической психологии удостоилась подобной рубрикации? Другая крайность или поиск золотой середины? Еще одна мера для современной женщины или мера одна – единственно возможная, возвращение, так сказать, к истокам женственности?

Очевидно, что именно вопрос о мере как вопрос, о золотой середине между крайностями, как вопрос о мере-пропорции и гармонии, которая познается и достигается только в процессе развития, может быть задан в связи с обозначенной проблематикой. И поставленный таким образом вопрос приводит не к однозначному, подходящему всем вопрошающим на все случаи жизни ответу, а только к однозначно полезному для всякой размышляющей особы направлению рассуждения, где существуют многие варианты «женского», как стратегии личностного выбора.

Если в общем, не делая рекламы тем или иным авторам, анализировать феномен книг со словом «стерва» в названии, то нельзя не заметить как широкий разброс мнений о подлинной стервозности, так и разный масштаб стервозных претензий. Вот, например увесистая «Большая книга стервы». По сравнению с ней философский энциклопедический словарь выглядит каким-то несостоятельным и жалким. Здесь все: и онтология и гносеология, и аксиология мира стервы с приложением анатомии и физиологии мужчины, его мужской психологии, а главное – эффективные технологии манипуляций. Так сказать предмет, задачи и ожидаемые результаты от игр со своим и его сознанием изложены достаточно четко, и не только с сознанием. Есть своеобразные тесты на стервозность и классификация стерв по уровню мастерства и темпераменту.

Не менее привлекательными выглядят и небольшие тематические книжечки: «Стерва после развода», «Стерва на работе», «Стерва с ребенком». Это значит, что у стервы тоже случаются дети, разводы и работа, значит она тоже женщина вполне реальная и с ней случается то, что может случиться с каждой. К тому же, судя по нередко встречающемуся названию «Советы мудрой стервы», стерва разбирается в этой жизни и готова «клонировать» собственный опыт, выступать в роли мудрого гуру.

Так что же такое «стервология»: мода на имидж или новая «философия жизни» для современной женщины? «Логия» — это звучит не просто гордо, но и с претензией на научную состоятельность. Может быть это мера женского в современной женщине? Ведь в некоторых пособиях по стервологии прямо так и написано, что стерва умеет находить золотую середину между «феминисткой-эмансипе» и высокооплачиваемой куртизанкой, между подавляющей интеллектом начальницей и милой сердцу глупышкой и еще много между чем и чем. Мысль о «мере» так же подпитывается стервозными притязаниями на женскую сущность, которая яко бы есть у каждой, но не каждая способна эту сущность в себе открыть, познать и претворить в действительность. Не все бабы…., но все бабы стервы.

Может это такая новая языковая и ролевая игра? Тот, кто назвался стервой играет в умную, сильную и независимую женщину, которая ради себя любимой готова на любые игры, потому что в конце её ждет не только простое женское счастье, но и карьерное продвижение. Правда придется принести в жертву прежнюю себя, разбудить в себе новую себя, в общем работы здесь оказывается непочатый край, но легких путей никто и не обещает. Борьба – да, но весьма своеобразная! Заметим, что феминизм с его желанием разбудить женское самосознание и борьбой за равные права, как явствует из обсуждаемых книг, не привлекателен для стервы. Ведь тогда она должна будет играть по правилам, а стерва хочет «педалировать» не равные права, а женские преимущества. Упразднить привилегии совсем не то, что составляет насущный интерес стервы. Она рождена женщиной и хотела бы этим пользоваться.

Самый простой путь осмысления данного феномена пролегает где-то между психологией и реальной жизнью. Мол, жизнь стала такая для женщин новая и тяжелая, что без психологической компенсации в форме неприличного и агрессивного образа, никак не обойтись. Открыто заявить о собственной стервозности: это и жест самоутверждения и протест против своего собственного нестервозного прошлого, и вступление в ряды себе подобных. С другой стороны, это во многом готовая программа сущностной трансформации, а потому навязчиво возникают ассоциации с мифологическими сюжетами, архетипом «героя». Так обычная женщина вдруг понимает, что она не такая как все, и быть объектом сексуального удовлетворения мужчин и продолжательницей рода для нее мало. Это ли не зов к самоосуществлению и характерный для всех героев момент трагического выбора: остаться в границах привычного мира или выдвинуться на встречу неизведанному? Такая миссия не для мягкотелых и слабонервных. В одной из «стервозных» книг я даже прочла, что стерва берет на себя миссию естественной эволюции и полового отбора. Тот, кто не способен удовлетворить и обеспечить стерву – уходит в прошлое. Жаль конечно, что большинство современных мужчин в этом случае попадают на свалку истории. Но стерва по этому поводу не очень переживает, так как видимо смирилась, что мужчины – вымирающий вид, в общем «их нужно преодолеть» на пути к стерве. Эта последняя мысль вызвала еще одну ассоциацию — с амазонками. Для продолжения рода хватит и нескольких генетически одаренных индивидуумов мужского пола, а все остальное стерва в состоянии добывать сама: пищу, кров, деньги.

Но возможно не романтичный образ коварной и умелой охотницы, и не образ жестокой хищницы будоражит воображение стервы. Может стерва – это просто женщина, живущая в женском мире, где почти нет мужчин. Этот мир начинает устанавливать свои новые правила для тех сфер, где женщин раньше почти не было (в политике, в бизнесе, в экономике и т.д.). Мужчины сходят с арены и просто вымирают. Их командные игры по правилам больше не приносят ожидаемый эффект. Их слишком мало, чтобы диктовать свою волю. Они не опасны, а потому превращаются в трофей. Возможно весь пафос стервологии сводится к тому, что женщины остались одни. Им больше не перед кем быть слабыми и на страницах стервозных опусов они просто вытирают друг другу слезы и нюни: «Нужно быть сильной, не плач, ведь ты же  женщина, ты же стерва…». Не плач, — словно одна стерва говорит в утешение другой, — если у тебя отняли мужчину. Я научу тебя отнимать мужчин у других, и ты отнимешь себе добычу лучше прежней. Не плач, если тебя не зовут замуж, роль любовницы не так уж плоха. Я научу тебя получать от мужчин удовольствие, они станут необременительными источниками существования и т.д.

Здесь нужно отметить еще один нюанс, без которого тема стервологии утонула бы в себе подобных. Стерва открыто заявляет, что она стерва только самой себе и другим женщинам, остальные довольствуются внешней стервозной «визуализацией». Для других категорий «sapiensov» этот джокер («я стерва!») припасен на случай глубокой депрессии или открытой позиционной войны. Во всех остальных случаях стерва потому и стерва, что не открывает карты всем, особенно мужчинам. Оружие стервы не борьба, а манипуляция. Она продолжает традиции скрытого матриархата, когда мужчина делает то, что хочет, но хочет именно того, что хочет женщина. Он сыт и доволен именно потому, что она стерва. Стерва – это скорее госпожа из «садо-мазо», которая хоть и томит своей жестокостью, но обещает райское блаженство, нежели беспощадная угнетательница. Она играет в старые игры по новым правилам. Она знает, чего она хочет взамен за свою стервозность от мужчины — за то, что она её демонстрирует и за то, что не демонстрирует.

Но кто же тогда такая «антистерва»?

Опираясь на выходящие массовыми тиражами книги по антистервологии можно предположить, что антистерва – это обычная реальная женщина, которая обременена грузом нерешенных психологических и материальных проблем, но стервой называться не хочет или не может. С обложек этих книг на потенциальных читательниц смотрят уютные толстушки, эмпатичные простушки и затерявшиеся среди стерв прирожденные домохозяйки. Создается впечатление, что такие женщины любят мужчин по-другому: не как источник удовольствия, а как предмет заботы и обожания. Они не играют в опасные игры, а всецело настроены на гармонию и улаживание гендерных конфликтов традиционными способами. Потенциальные антистервы открывают соответствующую книгу словно поваренную, где можно найти рецепт семейного счастья и гендерного благополучия. Они активно берутся за работу над собой, потому что уверенны, что мужчины в сущности дети и при мудром воспитании и вкусном питании способны стать домашними и благодарными. Антистерва заносит мужской пол в красную книгу и старательно изучает этот редкий, а потому требующий трепетного отношения вымирающий вид.

Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что границу между теми и другими – стервами и антистервами провести сложно. Антистервы не только хотят «служить и защищать», но и возлагают на пол мужской определенные обязанности и ожидания. В конечном итоге книги для антистерв также учат пусть не столь пышно и с размахом обставленной, но тщательно продуманной скрытой манипуляции. Стать антистервой в целом означает также стать самой собой, только принимая за необходимую постоянную величину наличие мужа, семьи, детей и «печати» в паспорте.

Выходит, что стерва и антистерва не существуют сами по себе как некое субстанциональное начало. Они целиком продукт противоречий между эмансипе и домашней клушей, между мужским и женским доминированием, между всякого рода гендерными имиджами и философиями. Она (стерва/антистерва) берет на себя непосильный груз быть всегда на высоте, быть самодостаточной и состоявшейся, невзирая на то, что это невозможно. И вместе с тем, невозможно себе представить, чтобы в результате всех этих преображений и наслоений стерва или антистерва не утратила собственную идентичность. Иначе говоря, и стерва и антистерва – это скорее метафора, нежели понятие, скорее настроение, нежели законченный образ. Стерва интересна настолько, насколько другие не стервы, не образованы, не упорны, не обладают манипуляционными технологиями, не амбициозны, не знают, чего хотят. А если все стервы, все открыли эту сокровенную женскую сущность и открыто её демонстрируют. Так ли привлекателен этот образ в его массовом претворении в жизнь? Так ли романтичен и спасителен?

Представляется, что эгалитарность лишает стервозность ареола загадочности и таинственности. Ведь стервы хотят того же, чего и все остальные люди, только они (стервы) женского пола. Подобный же вывод напрашивается и применительно к пропагандируемому образу антистервы. Ведь быть отзывчивым и порядочным человеком учат не в учебниках по антистервологии, а с младенческих лет путем положительного «импритинга» и т.д.

Очевидно, что мера женского лежит где-то на «золотой середине» между традицией и новацией в области гендерных отношений и манипуляционных технологий. Но вот только путь к этой середине пролегает между опасными и вместе с тем необходимыми крайностями: индивидуальными и социальными, а по сему непроторен и тернист. Значит для осознающих и ищущих собственную идентичность мужчин и женщин, единственным оптимистичным выводом может стать только древнее: «Дорогу осилит идущий».

ЧИСЛОВОЙ И ЭТНИЧЕСКИЙ ПОКАЗАТЕЛИ ДОЛГОЛЕТИЯ

Автор(ы) статьи: Шааб К.С., Ромах О.В.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

культура, долголетие, этнос, продолжительность жизни, национальный менталитет

Аннотация:

В статье рассматриваются этнический и числовой показатели долголетия, которые хранят в себе такие глубинные структуры, которые определяют на протяжении длительного времени национальное своеобразие. Как правило, черты, характеризующие ментальность той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, религиозно - конфессиональных и иных культуротворческих факторов, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями. Одним из таких устойчивых факторов является долголетие.

Текст статьи:

Многочисленные исследования, ориентируясь преимущественно на фактические примеры долголетия, полагают, что средняя предельная продолжительность жизни человека может составлять 300 лет, это подтверждает само слово «человек»: чело – ученик, век – сто, т.е. человек учится век, а остальное время живет и наслаждается жизнью, передавая свои знания и умения.  Хотя действительность пока плохо согласуется с расчетными данными. Существующие особенности нашей жизни превращают многих к 60-ти годам в стариков. Большинство людей не умеют пользоваться великим богатством, которое даровала людям природа -  беспредельными возможностями человеческого организма. Однако этот предел трудно установить с большой точностью. Хотя в природе существует следующая закономерность: период от рождения животного до его взросления составляет в зависимости от вида примерно 1/7 общей продолжительности жизни. Даже приблизительные подсчеты показывают, что если человек взрослеет к 20 годам, то отпущенный ему природой срок как минимум 140 лет. Продолжительность жизни человека определяется не только его биологическими, наследственными особенностями, но и социальными условиями (быт, труд, отдых, питание). «Рекорды» продолжительности жизни встречаются в различных странах и частях света и характеризуют её видовой (биологический) предел.

Средняя продолжительность жизни — величина переменная: она свидетельствует об усилиях общества, направленных на предотвращение смертности и укрепление здоровья населения. В экономически развитых странах средняя продолжительность жизни достигла сегодня 70 лет. В России средняя продолжительность жизни составляет лишь только 65.94 лет, у мужчин – 59.19 лет, а у женщин – 73.1 лет [7]. Самой острой демографической проблемой современной России, безусловно, является проблема чрезвычайно высокой смертности мужчин, особенно в рабочих возрастах. Превышение мужской смертности над женской характерно, в той или иной мере, для всех экономически развитых стран. В настоящее время разрыв в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами составляет в большинстве экономически развитых стран от 6 до 8 лет. Существует несколько взаимодополняющих объяснений такому соотношению. Первое объяснение — историческое. В XIX в. разрыв в продолжительности жизни мужчин и женщин был существенно меньше, и нередко продолжительность жизни мужчин была выше. Снижение женской смертности во многом связано с общим улучшением санитарно-гигиенических условий, в особенности с улучшением условий для материнства и снижением рождаемости. Поэтому улучшение санитарно-гигиенических условий в меньшей мере затронуло мужчин. Второе объяснение носит биологический характер. Согласно эволюционной теории пола В.А. Геодакяна,у мужского пола значительно уже норма реакции на внешние воздействия, т.е. способность адаптивно реагировать на изменения внешней среды, что в быстро меняющемся современном мире может быть причиной повышенной смертности мужчин [3]. Наконец, третье объяснение связывает различие в продолжительности жизни мужчин и женщин с различием их социальных ролей в современном обществе. Стоит отметить, что наименьший разрыв в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами наблюдается в Китае, это единственная из всех стран, в которой мужчины и женщины  практически живут одинаково долго. Лишь около 15% граждан России умирают от старости. Подавляющее большинство заканчивает жизнь преждевременно по другим причинам: как сообщает центр стратегических исследований МЧС РФ, из общего числа преждевременных смертей 56,5% вызываются «социально-экономическими причинами», 20% — «экологическими», 5% — «природно-техногенными». В дорожно-транспортных происшествиях в России гибнут до 35 тыс. человек в год, на пожарах — до 20 тыс. Около 2,5% граждан РФ кончают жизнь самоубийством, и около 1,5% становятся жертвами уголовников. Таким образом, погибает очень большое количество жизнеспособных людей. На 1 января 2009 г. численность населения России по данным Росстата, составила 141 903 979 человек. С другой стороны, количество долгожителей в нашей стране увеличивается: На начало 1998 года численность у нас в стране людей в возрасте 90 лет и старше была 333 800, а к началу 2000 года эта цифра увеличилась до 374 800 человек. Соответственно увеличилась численность тех, кому исполнилось 100 и более лет: 1998 год — 8070 человек, 2000 год — 15 577. Как показывают последние данные исследования, большее количество долгожителей проживают в Москве и Санкт – Петербурге. Эти люди, как правило, хорошо образованны и  социально активны. Для того чтобы долголетие стало нормативом в стране необходимо формировать культуру здоровья, повышать его престижность, самоосознание ценности здоровья как фактора жизнестойкости.

Для измерения долголетия применяют Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), который  измеряет  долголетие как таковое, объем знаний и доступ к базовым источникам, необходимым каждому индивиду для развития его возможностей. Величина ИРЧП служит критерием разделения стран на группы с различным уровнем человеческого развития. Вне зависимости от уровня экономического развития (будь это индустриальные или развивающиеся страны) к странам с высоким уровнем человеческого развития относятся те, в которых ИРЧП > 0,8; к странам со средним уровнем человеческого развития — те, в которых 0,5 < ИРЧП < 0,8; к странам с низким уровнем человеческого развития — те, в которых ИРЧП < 0,5. Помимо ранжирования и разделения стран на группы, вычисление ИРЧП и индексов отдельных измерений позволяет оценить соответствие сложившейся ситуации неким ориентирам, выраженным оптимальными значениями показателей человеческого развития, и ее изменение с течением времени. Сравнение индексов долголетия, образованности и уровня жизни дает возможность, при прочих равных условиях, уточнить приоритетность соответствующих программ человеческого развития. Россия занимает 73 место в списке с индексом ИРЧП = 0,806 (что является довольно высоким показателем, но при этом этот индекс в России на 2008 год хуже, чем в Белоруссии и Казахстане). Индекс стал падать с началом 90-х из-за сокращения ВВП и повышения смертности. В 1992 Россия занимала 52 место,1995 — 114, в 2004 — 57, в 2005 — 62 с индексом 0,795, в 2006 — 65 с индексом 0,797, в 2007 году — 67 место с индексом 0,802 Высокий и стабильный ИРЧП принадлежит Нрвегии, Исландии, Канаде, самый низкий уровень у стран Африки [2].

Национальный менталитет культуры хранит в себе такие глубинные структуры, которые определяют на протяжении длительного времени ее этническое или национальное своеобразие. Как правило, черты, характеризующие ментальность той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, религиозно — конфессиональных и иных культуротворческих факторов, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями. Одним из таких устойчивых факторов является долголетие, на которое всю свою историю ориентирован Восток. Можно проиллюстрировать это на примере абхазов, в фольклоре которых изучение долгожительства и представления о нем играют важную роль. Мужчины и женщины — долгожители занимают немало места в абхазских сказках, легендах, мифах, народном эпосе и т. д. Таково, например, предание о древнейших обитателях края — племени Курынв, отличавшихся необыкновенным долголетием. Особое место в творчестве многих кавказских народов принадлежит и героическому эпосу о нартах, являющемуся древнейшим памятником фольклора. Абхазские нарты — непобедимые герои, дети одной матери, их отец — великан, могучий престарелый пахарь. Матери, видимо, не менее 150 лет (у нее было 99 сыновей и одна дочь), но она вечно молода и играет в эпосе основную роль. Это носительница семейного начала, обладающая даром предвидения. Огромна в фольклоре роль старейшин, она отчетливо проявлялась еще до сравнительно недавнего времени в общественной жизни народа. Своеобразна возрастная периодизация абхазов. Ее называют «категориальной», а не хронологической. Для каждой категории описаны свои социальные роли, но сами возрастные пороги четко не фиксированы. Например, категория молодого человека — от 18 лет до женитьбы, или девушки от 15—17 лет до замужества. Несколько шутливый оттенок имеет категория немощного старика, впавшего в детство. Вместе с тем, предполагается связь долгожительства с высоким социальным положением в обществе и семье. Существование совета старейшин, куда обычно входили главы семейств, также способствовало развитию культа предков и почитанию «живых предков». Тем самым создавался бытовой, моральный и психологический климат, помогавший самоутверждению старейшин. Старейшины (обычно люди старше 50—60 лет) руководили всей хозяйственной, общественной и идеологической жизнью групп. Своеобразная черта уклада — «социальная импликация» («подразумевание») долголетия влиятельного и ценного члена группы. Это сформировавшееся в абхазском этносе понятие «настоящего старика», которое в дальнейшем могло быть уже достаточно не зависимо от реального биологического долголетия. Получалось некое «социальное долголетие» — возведение в статус долгожителя — глубокого старика — людей, еще далеко не достигших этого возраста. Этнологи считают «социальное долголетие» самостоятельным этнокультурным феноменом, который в своей дальнейшей эволюции подчиняется социальным закономерностям. В целом перечисленные выше особенности уклада содействовали престижу старости и активному долголетию. В истории народа это был интуитивно найденный путь к продлению человеческой жизни.

Определенную роль в формировании менталитета русской национальной культуры играют природные (ландшафтные, климатические, биосферные) факторы. Великий русский историк В. Ключевский не случайно свой «Курс русской истории» начинает с анализа русской природы к ее влияния на историю народа: именно здесь закладываются начала национального менталитета и национального характера русских. Русская равнина и ее почвенное строение, речная сеть и междуречье, лес и степь, река и бескрайнее поле, овраги и летучие пески — все это формировало мировоззрение русского народа, и тип преимущественной хозяйственной деятельности, и характер земледелия, и тип государственности, и взаимоотношения с соседними народами (в частности, кочевыми народами Великой степи), и фольклорные фантастические образы, и народную философию. Россия – холодная северная страна с обилием студёных рек и озер. Если взглянуть на карту плотности населения и сравнить ее с картой расселения народов, то станет видно, что русские – это речники, живущие по берегам рек. Это отражено множеством однокоренных слов с водяным и речным смыслом: «Русь», «русло», «роса», «русалка». Русская дорога – это река. Любовь русского человека к реке воспитывала дух предприимчивости в привычку к совместному, артельному действию, кормила и поила, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, общаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом. Зато, по мнению Ключевского, противоположное действие оказывала на русского человека его бескрайняя равнина, отличающаяся пустынностью и однообразием. Любая попытка представить русскую культуру в виде целостного, исторически непрерывно развивающегося явления, обладающего своей логикой и выраженным национальным своеобразием, наталкивается на большие внутренние сложности и противоречия. Каждый раз оказывается, что на любом этапе своего становления и исторического развития русская культура как бы двоится, являя одновременно два отличных друг от друга лица. Европейское и азиатское, оседлое и кочевое, христианское и языческое, светское и духовное, официальное и оппозиционное, коллективное и индивидуальное — эти и подобные «пары» противоположностей свойственны русской культуре с древнейших времен и сохраняются фактически до настоящего времени. Двоеверие, двоемыслие, двоевластие, раскол — это лишь немногие из значимых для понимания историк русской культуры понятий, выявляемых уже на стадии древнерусской культуры. Подобная стабильная противоречивость русской культуры, порождающая, с одной стороны, повышенный динамизм ее саморазвития, с другой, — периодически обостряющуюся конфликтность. Бинарность в строении русской культуры — несомненный результат «пограничного» геополитического положения Руси-России между Востоком и Западом и приобретенного в течение многих веков столкновения и взаимопроникновения черт той и другой «суперцивилизаций». В историко-культурной работе «Русская идея» Н. А. Бердяев, объясняя антиномичность России и ее культуры, противоречивость и сложность русской души, констатировал, что «в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории — Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное» [5].

Российская ментальность выстроена иначе, чем, например, на востоке, особенно в отношении долголетия – здоровье не щадится, им бравируют. Ритм и хозяйственный уклад русской жизни однозначно определяет главную доминанту русского национального характера – героическую доминанту. Наша культура больше ориентирована на демонстрацию подвигов, особенно в молодом возрасте как доказательстве своей социальной престижности. Особенно это прослеживается в т.н., «русских драках», где шла «деревня на деревню», «улица на улицу», «стенка на стенку» – без всякой к тому причины. Драка ради самой драки, которая была  без жестокости и упорства, по неписаным правилам: «до первой крови», «лежачего не бьют». Такова народная «буза» – драка под гармошку. Если в бузе начинали проявляться признаки злобы, то гармонист резко обрывал музыку, закрывая гармонь, и тем останавливал бузу [4]. Русский характер – это «взрывной», удалой характер, но не вспыльчивый, не гневливый, не злобный, не мстительный и не жестокий. Жажда деяний рвется сквозь всю русскую литературу, главная тема которой – как преодолеть «тоску и скуку бытия». Шедевры русского романтизма – это образы вырывающего сердце из груди Данко и «Буревестника». Русские народные сказки, в отличие от западноевропейских, почти исключительно героические сказки. Если сюжеты западноевропейских сказок замешаны на выгоде, деньгах, обогащении, поиске золота или кладов, то в России другая, отличная от Западной Европы, мотивация деяний – героическая. Русские волшебные сказки — выразители «русского духа»: русской идеи, русского самосознания, русской идентичности, природы русских, сущности русских — все это одни и те же понятия. Приобщение к преданиям начинается с раннего детства при слушании и чтении сказок. Народная мудрость и народные озарения, содержащиеся, в народных сказках, не только реальны, но и являют сущность, или идею, народа и выражается в особенностях его мышления и мировосприятия (его ментальности). В сказках речь идет об идеях и чувствах, свойственных природе народа в целом в течение всего времени его существования [6]. Почти в каждой русской сказке есть утверждение значимости «метафизических поступков», то есть поступков, не следующих из соображений обыденного здравого смысла и опыта. Например, в сказке «Волшебный конь» Иван поехал покупать доброго коня, его на дороге встречает «стар человек», который советует Ивану заплатить любые деньги и купить «крепко худую, паршивую» лошадь. Иван послушался мудрого старика и купил такую лошадку, которая после становится «такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать» [1,9]. Идея «метафизических поступков» в разной форме часто выражается в русской сказке. Это отнюдь не обывательская идея, а принципиальная установка на прорыв к новому, прорыв к большому успеху. По истории жизни общества мы хорошо знаем, что максимального успеха в науке, и в искусстве, и бизнесе, и в политике достигают люди, которые умеют найти необычные направления действий. В сказке «Волшебное кольцо» незадачливый Мартынка, вместо выполнения хозяйственных покупок, на деньги, данные матерью, покупает поочередно собаку Журку, кота Ваську, выручая их от побоев. На вопрос матери: «А больше ничего не купил?», Мартынка отвечает: «Коли деньги остались, может, и купил бы еще что-нибудь». В итоге Мартынка получает спасительную помощь за свою доброту от спасенных им Журки и Васьки. В этой сказке наиболее ярко выражен этический идеал русского народа — нестяжание денег, и употребление их, если они есть, в первую очередь для «стяжания мирного духа». Человеку свойственно планировать свое будущее как продолжение состоявшихся прошлого и настоящего. В таком случае «лучшее» — это просто лучшее от известного. Русскому человеку свойственно ожидать лучшего, которое не вытекает из его наличного опыта, это и есть метафизические стремления к лучшему. Такая идея неоднократно воспроизводится в русских сказках, когда, например, младшая дочь желает отцу привезти ей либо «перышко Финиста — ясна сокола», либо чудный цветок и т.п. В сказке «Заклятый царевич» старшая дочь просит отца привезти ей обновку, а младшая — неизвестный, диковинный цветочек. Получив заветный цветочек, младшая дочь проходит трудный путь, полный испытаний, к своему счастью. Эта сказка также свидетельствует нам о ложности многих поверхностных толкований русских сказок, в которых говорится о желании русских только чудом обрести счастье, не прилагая никаких усилий — моральных и физических. В сказке «Морозко», как в «Золотой рыбке», проводится христианская мысль воздаяния за терпение и нестяжательство. В этой сказке мачеха приказывает мужу отвести его дочь, то есть ее падчерицу, в зимний лес на погибель. Когда девушка осталась в лесу, Мороз красный нос оценил ее терпимость и полюбил за слова, которые звучат в духе христианского учения: «Добро пожаловать, Мороз; знать, Бог тебя принес по мою душу грешную». Мороз одарил красную девушку шубой, платьями, «шитыми серебром и золотом». После возвращения падчерицы домой мачеха послала в лес свою родную дочь, но Мороз от нее «хороших речей не дождался; рассердился, схватил ее и убил» [1, 102]. Помимо философского смысла обретения счастья, в том числе и достатка через терпение и нестяжание богатств, сказка в доступной народу форме образов ведет людей к пониманию основ христианской жизни. Можно сказать, что русская сказка выполняет такую же миссию, как и религиозная философия, только философия — путь рационального понимания божественной мудрости, а сказка — образная форма выражения народной мудрости и ментальности. Для семейного счастья герой русских сказок часто встречается с мудрой женщиной, которую он может покорить только мудростью и умом. Это показывается многими сюжетами, где герой отгадывает загадки, или наоборот загадывает их, или демонстрирует свою смекалку другими способами. Идеал мудрой жены выражает одновременно и идеал счастливой семейной жизни, и идеал приоритета мудрости как таковой над другими жизненными ценностями. Здесь важно отметить, что известная общинность русских — это не столько коллективизм как таковой, сколько именно общение, однокоренное со словом «общность». Частое и открытое общение — характерная черта русской натуры. Высокая значимость близости и близкого общения в сильной образной форме выражена в сказке «Гуси-лебеди». В сказке, когда девочка выкрала братца и побежала назад, всякий раз, когда ее нагоняли гуси-лебеди, ей помогали те же молочная река, яблоня, печка, но при условии, что девочка отведывала их угощение [1,133]. В этом выражается русская народная мудрость: относись внимательно ко всякому, с кем общаешься, и получишь то, чего желаешь и даже сверх того — вот верхний уровень сути и смысла сказки. В описанных эпизодах есть, конечно, дополнительные смыслы, например, мистический ритуал совместной трапезы. Правда, этот ритуал имеет сходный смысл единения. Таким образом, народная мудрость и народные озарения, содержащиеся в народных сказках, не только реальны, но и являют сущность, или идею, народа и выражается в особенностях его мышления и мировосприятия (его ментальности). В сказках речь идет об идеях и чувствах, свойственных природе народа в целом в течение всего времени его существования.

Числовой и этнический показатели долголетия каждой страны — это, прежде всего, ее уровень культуры. Необходимо вырабатывать престижность старости и активность долголетия, на сегодняшний день – это один из главных социальных акцентов, которое ставит общество.

 

Список литературы:

1. Афанасьев. Русские народные сказки. М., 1992, с. 9-16, 102 – 104, 133-135

2.Бушуев В.В., Голубев В.С., Коробейников А.А., Селюков Ю.Г. Человеческий капитал для социогуманитарного развития. — М.: «ИАЦ Энергия», 2008.

3. Геодакян В.А. Эволюционная теория пола. – Природа, — 1991, №8

4. Кравцов Н.И. Славянский фольклор. – М.: 1976, с.95.

5. Культурология: теория и история культуры. — М.: Знание, 1998.

6. Курашов В.И. Философские смыслы и русская ментальность в русской волшебной сказке. -  Журнал практического психолога 2000, №10 – 11.

7. http://www.bydzdorov.ru

 

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОРИЕНТАЦИЙ ПОДРОСТКОВ И ИХ РОДИТЕЛЕЙ НА СОЦИАЛЬНОЕ ОКРУЖЕНИЕ

Автор(ы) статьи: Чернышёв С.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

социализационные траектории; триада критериев, подростки, социальное развитие, социальное окружение

Аннотация:

В статье рассмотрены социализационные траектории, которые проклассифицированы по трем критериям. Выделены четыре типа социализационных траекторий. Проведено исследование и приведен анализ полученной информации об ориентациях подростков, их родителей и учителей на социальное окружение. Анализ показал, что: а) одаренные подростки менее адаптивны к изменяющимся социальным ситуациям; б) социально успешные родители формируют у своих детей установку на высокую ценность индивидуальных достижений; в) современные подростки отстают в социальном развитии, что в целом подтверждает мнение об их запоздалой социализации.

Текст статьи:

Проблема своевременной и точной оценки динамичного изменения состояния социализационных траекторий подростков, анализ условий их формирования и влияния конкретных факторов на этот процесс при вхождении подростка в социум в качестве его полноправного субъекта, всегда имела важное значение для организации эффективной работы и принятия оптимальных решений органами управления всех уровней. И все же особое значение она приобретает в условиях перестройки социально-политических и экономических отношений в обществе, поскольку именно в такие периоды «расшатывается» общественная мораль, происходит определенная «ломка» правовых отношений и тем самым создаются реальные предпосылки формирования личностей с негативной социальной направленностью.

Сегодняшние подростки – это завтрашние активные участники всех социальных процессов, поэтому изучение их социализационных траекторий – благодатная почва для анализа различных аспектов жизни общества и тенденций его развития.

Специфическим объектом исследования является старшая подростковая группа подростков в возрасте 14-17 лет. Старшие подростки, с одной стороны, уже несут в себе результаты влияния различных факторов, в целом представляют собой сформированные личности, а с другой – их ценности остаются достаточно гибкими, подверженными различным влияниям. Жизненный опыт этой группы небогат, представления о морально-этических ценностях часто окончательно не определены; проблемы связанные с особенностями возраста, усугубляются психофизиологическим дисбалансом, наличием «взрослых» потребностей и желаний при отсутствии адекватных возможностей. Именно эта группа – хороший «барометр» протекающих в обществе процессов идеологической, ценностной реконструкции. Интерес к данной когорте определяется и тем, что сегодняшнему подростку особенно трудно – в сложных социально-экономических условиях нужно сориентироваться и выбрать профессию, определить идеалы, жизненные цели и путь. Поэтому исследование социализационных траекторий подростков этого возраста имеет особое значение для понимания и будущего общества.

Социализационную траекторию как сложный процесс можно проклассифицировать по различным критериям:

- по формам общения (авторитарная, толерантная, демократичная, конформистская и др.);

- по отношению к действительности (идеалистическая, негативистская, «пофигистская»);

- по ориентации на различные сферы жизнедеятельности.

На основе последнего мы выделим четыре типа социализационных траекторий:

1. Общие жизненные ориентации, определяемые условиями и факторами жизни подростков, их родителей и учителей.

2. Ориентация на социальное окружение.

3. Ориентации на образование и труд.

4. Ориентации на социальное поведение.

Исследованием было охвачено 1000 подростков в возрасте 14-17 лет, 355 родителей и 100 учителей.

При разработке принципов организации исследования мы столкнулись с трудностями социологической обработки информации, связанными с отсутствием на территории Белгородской области специализированных учебных заведений (коллективов-гнезд) для одаренных детей и детей из группы риска, что позволило бы естественным образом расчленить выборочную совокупность. Поэтому мы предположили, что в основу разделения подростков на одаренных и подростков из группы риска может быть положен критерий успеваемости. Хотя, конечно же, данное разделение условно, и слабо успевающие подростки не обязательно могут быть из группы риска.

К сожалению, форматы статьи не позволяют изложить результаты проведенного исследования в полном объеме, поэтому мы проанализируем полученную информацию лишь об ориентациях подростков на социальное окружение, выделяя мнения, как подростков, так и взрослых (родители, учителя), которые заинтересованы в их оптимальном вхождении в социум.

На формирование социализационных траекторий в первую очередь, оказывает влияние ближайшее окружение. И поэтому нам здесь важно рассмотреть влияние, которое оказывает на социализационные траектории подростков социальный статус семьи, определяемый двумя основными характеристиками – уровнем образования родителей и уровнем материальной обеспеченности семьи.

Группу подростков из малообеспеченных семей составили те, кто отмечал позиции «Материальное положение моей семьи хуже, чем у большинства семей моих сверстников», «еле сводим концы с концами» и «живем за гранью бедности», при ответе на вопрос о последней покупке называли предметы повседневного обихода или отвечали, что никаких покупок семьей сделано не было. Для сравнения была выделена группа состоятельных подростков – тех, кто считает, что живут лучше большинства своих сверстников, что их семья не имеет материальных проблем или в качестве последней покупки называли квартиры, машины и т.п.

Даже явно завышенные притязания и жизненные планы подростки строят, основываясь на вполне реалистических представлениях о том, какую помощь им может оказать семья. Так, чем больше подростков группы риска, полагающих, что родители могут помочь им начать «свое дело», тем больше среди них тех, кто хотел бы быть предпринимателем, и тех, кто рассчитывает стать «хозяином» уже в недалеком будущем. Однако иная ситуация с планами на получение высшего образования: доля одаренных подростков, рассчитывающих на помощь семьи при поступлении в институт, ниже количества считающих, что они непременно получат диплом (см. табл. 1).

Таблица 1

Ожидание помощи от родителей и оценка своих возможностей; готовность родителей оказать помощь, в % к числу ответивших

№ п/п

Оценка ресурсов

Подростки

Родители

всего

одаренные подростки

подростки из группы риска

всего 

родители подростков из

г. Белгорода

родители подростков из

г. Губкина

в % от общего числа подростков

в % от числа одаренных подростков

в % от общего числа подростков

в % от числа подростков из группы риска

Всего

100.0

60.0

100.0

40.0

100.0

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

1.

Родители могут:

 

 

 

 

 

 

1.1.

Оплатить учебу

41,3

21,1

35,2

20,2

50,5

38,9

31,0

41,9

1.2.

Помочь устроиться на работу

18,0

8,8

14,7

9,2

23,0

20,0

24,0

18,4

1.3.

Познакомить с «нужными» людьми

11,9

5,1

8,5

6,8

17,0

5,6

11,0

3,6

1.4.

Помочь начать «свое дело»

9,2

4,8

8,0

4,4

11,0

6,2

6,0

6,3

1.5.

Помочь поступить в институт

36,5

20.7

34,5

15,8

39,5 

41,7

32,0

45,4

1.6.

Не могут помочь

0

0

0

0

0

0,8

0

1,2

2.

Респондент считает, что имеет больше шансов, чем другие:

 

 

 

 

 

 

 

2.1.

поступить в институт

42,2

26,6

44,3

15,6

39,0

44,2

40,0

45,8

2.2.

иметь много денег

20,0

9,9

16,5

10,1

25,3

6,8

11,0

5,1

2.3.

другое

32,1

18,7

31,2

13,4

33,5

11,3

15,0

10,2

2.4.

затруднились с ответом

5,7

3,3

5,5

2,4

6,0

39,7

42,0

38,9

 

Дети образованных родителей считают, что они имеют более благоприятные возможности для получения образования, а дети из обеспеченных семей полагают, что у них больше шансов разбогатеть. Родители г. Губкина более готовы оплачивать учебу своих детей, оказывать помощь при поступлении в институт.

Для того, чтобы определить готовность подростков взять на себя ответственность за свою жизнь, им был задан вопрос: «Согласны ли они с тем, что «человек – сам хозяин своей судьбы»?[1] (см. табл. 2).

Таблица 2

Готовность подростков к ответственности за свою жизнь, в % к числу опрошенных

 

№ п/п

Согласен ли ты с тем, что «человек – сам хозяин своей судьбы»?

Подростки

всего

одаренные подростки

подростки из группы риска

в % от общего числа подростков

в % от числа одаренных подростков

в % от общего числа подростков

в % от числа подростков из группы риска

Всего

100.0

60.0

100.0

40.0

100.0

1

2

3

4

5

6

7

1.

Нет, не согласен

4,4

2,2

3,7

2,2

5,5

2.

Да, согласен

82,2

48,1

80,2 

34,1

85,3 

3.

Затрудняюсь ответить

13,4

9,7

16,1 

3,7

9,2 

 

Анализ полученных данных позволяет сказать о том, что более 80 % всех подростков считают, что они могут стать хозяином своей судьбы. Вместе с тем,  большую  готовность к  ответственности за свою жизнь имеют

подростки группы риска по сравнению с одаренными подростками (85,3% и 80,2% соответственно). Почти в 2 раза больше одаренных подростков по сравнению с подростками группы риска затруднились с ответом на этот вопрос. Полученные данные позволяют предположить, что одаренные подростки менее адаптивны к изменяющимся социальным ситуациям.

Вместе с тем, образование родителей влияет на определенность мнения на этот счет (у тех подростков, чьи родители (или хотя бы один из них) имеют высшее образование, меньше доля ответивших «Не знаю»), а материальное положение семьи – на уверенность в своей ответственности за собственную судьбу (среди малообеспеченных подростков значительно больше тех, кто с данным выражением не согласен). Чем выше социальный статус семьи, тем выше подростки оценивают свои жизненные шансы по сравнению со сверстниками, рассчитывая при этом на помощь родителей, и тем больше среди них тех, кто выражает готовность взять на себя ответственность за свою жизнь. То есть, чем выше тот жизненный старт, который могут обеспечить родители, тем больше подростки уверены в том, что жизнь человека целиком находиться в его руках.

Можно предположить, что социально успешные родители формируют у своих детей установку на высокую ценность индивидуальных достижений. Следовательно, достижительная модель, в основе которой лежит идея о том, что человек должен «делать себя сам», распространяется и закрепляется главным образом в наиболее успешных социальных стратах. Среди малообеспеченных слоев населения, для которых эта идея была бы особенно актуальной, возможность достижения успеха связывается, в первую очередь, с наличием нужных связей и денег. Это, в свою очередь, ведет к представлениям о том, что бедность принципиально не преодолима, а, значит, дети обречены на то, чтобы унаследовать бедность своих родителей. Таким образом, реальное материальное неравенство закрепляется среди малообеспеченных людей и на уровне сознания. Это, по сути дела, и есть начало формирования специфической субкультуры бедности [1].

Приведем шкалу ценностей, на которую ориентируются подростки при выборе друзей, то есть ближайшего и значимого социального окружения (см. табл. 3).

Очевидна традиционная иерархия ценностей, что отражает доминирование первой, третьей и четвертой позиций. Причем подростки из группы риска гораздо больше, чем одаренные подростки, ценят в друзьях верность дружбе, преданность, легкость общения, веселый характер, «прикольность», смелость, авторитет, силу и успехи в жизни. Одаренные же подростки, в сравнении с подростками из группы риска, больше ценят ум и удачливость. Значительное количество ответов подростков по позиции «легкость общения, веселый характер, прикольность» позволяет сделать вывод об отставании социального развития современных подростков и в целом подтверждает мнение об их запоздалой социализации.

Таблица 3

Ценностные ориентации подростков при выборе друзей,

(можно было отметить не более 3-х позиций), в % к числу ответивших

 

№ п/п

Ценностные ориентации

Подростки

всего

одаренные подростки

подростки из группы риска

в % от общего числа подростков

в % от числа одаренных подростков

в % от общего числа подростков

в % от числа подростков из группы риска

Всего

100.0

60.0

100.0

40.0

100.0

1

2

3

4

5

6

7

1.

верность дружбе, преданность

70,8

39,7

66,2 

31,1

77,8

2.

легкость общения, веселый характер, «прикольность»

54,3

29,0

48,3

25,3

63,3

3.

ум

39,7

27,3

45,5

12,4

31,0

4.

чувство долга, ответственность

22,1

13,5

22,5

8,6

21,5

5.

смелость

14,2

5,8

9,7

8,4

21,0

6.

трудолюбие

8,2

4,8

8,0

3,4

8,5

7.

авторитет

6,0

1,1

0,2

4,9

12,3

8.

силу

5,2

2,6

0,4

2,6

6,5

9.

успехи в жизни

4,3

1,7

2,8

2,6

6,5

10.

удачливость, «фартовость»

3,4

2,8

4,7

0,6

1,5

11.

другое

4,3

3,2

5,3

1,1

2,8

12.

затруднились с ответом

1,1

0,5

0,8

0,6

1,5

 

В целом результаты исследования позволили сделать некоторые выводы о социализационных траекториях современных подростков. Прежде всего обнаружено существенное обновление общей траекторной картины процесса социализации подростков, подтверждающей преодоление унифицированной модели социализации. В социализационных траекториях подростков проявляются отклонения в форме запаздывающего освоения нравственных и социальных норм, неразвитости потребностей. Несмотря на смену ориентиров общественного развития страны, утрату множества идентификационных доминант советская модель социализации воспроизводится, хотя и не в полном объеме, сказываясь на социализационных траекториях.

На наш взгляд, обострение проблем выбора в последнее годы показывает, что возможны два сценария, по которым могут осуществляться социализационные траектории: первый — подростки могут пойти по пути агрессивного непринятия социальной действительности, поскольку новые ценности не принимаются, а традиционные – не способны обеспечить приемлемого уровня жизни; второй сценарий – пассивного непринятия ни традиций, ни новаций, который ведет к дебилизации.

Материальное положение семьи становится одним из важных факторов, влияющим на социализационные траектории подростков, на уверенность в своих силах и в возможности семьи обеспечить первоначальный старт.

Образование родителей оказывает влияние в первую очередь на притязания и жизненные планы в отношении получения высшего образования, которое продолжает играть очень значительную роль в качестве составляющей успеха.

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Шурыгина И.И. Жизненные стратегии подростков // СоцИс: Соц. исслед. — М., 1999. — №5. – С.55-56.



[1] В исследовании для определения готовности подростков взять на себя ответственность за свою жизнь использовался вопрос, разработанный И.И.Шурыгиной.

ОРИЕНТАЦИИ ПОДРОСТКОВ НА ОБРАЗОВАНИЕ И ТРУД

Автор(ы) статьи: Чернышёв С.А.
Раздел: СОЦИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ключевые слова:

подростки, ориентация подростков, социализированные траектории, профессиональные предпочтения

Аннотация:

В статье рассмотрены социализационные траектории, которые проклассифицированы по трем критериям. Выделены четыре типа социализационных траекторий. Проведено исследование и приведен анализ полученной информации об ориентациях подростков на образование и труд. Анализ показал, что многие массовые профессии и роды занятий утратили авторитет в глазах подростков. Но, очевидно, что профессиональные предпочтения во многом не соответствуют потребностям общества. Они отражают реальное социальное положение разных профессиональных групп, а также косвенную профориентационную деятельность средств массовой информации.

Текст статьи:

Проблема своевременной и точной оценки динамичного изменения состояния социализационных траекторий подростков, анализ условий их формирования и влияния конкретных факторов на этот процесс при вхождении подростка в социум в качестве его полноправного субъекта, всегда имела важное значение для организации эффективной работы и принятия оптимальных решений органами управления всех уровней. И все же особое значение она приобретает в условиях перестройки социально-политических и экономических отношений в обществе, поскольку именно в такие периоды «расшатывается» общественная мораль, происходит определенная «ломка» правовых отношений и тем самым создаются реальные предпосылки формирования личностей с негативной социальной направленностью.

Сегодняшние подростки – это завтрашние активные участники всех социальных процессов, поэтому изучение их социализационных траекторий – благодатная почва для анализа различных аспектов жизни общества и тенденций его развития.

Специфическим объектом исследования является старшая подростковая группа подростков в возрасте 14-17 лет. Старшие подростки, с одной стороны, уже несут в себе результаты влияния различных факторов, в целом представляют собой сформированные личности, а с другой – их ценности остаются достаточно гибкими, подверженными различным влияниям. Жизненный опыт этой группы небогат, представления о морально-этических ценностях часто окончательно не определены; проблемы связанные с особенностями возраста, усугубляются психофизиологическим дисбалансом, наличием «взрослых» потребностей и желаний при отсутствии адекватных возможностей. Именно эта группа – хороший «барометр» протекающих в обществе процессов идеологической, ценностной реконструкции. Интерес к данной когорте определяется и тем, что сегодняшнему подростку особенно трудно – в сложных социально-экономических условиях нужно сориентироваться и выбрать профессию, определить идеалы, жизненные цели и путь. Поэтому исследование социализационных траекторий подростков этого возраста имеет особое значение для понимания и будущего общества.

Социализационную траекторию как сложный процесс можно проклассифицировать по различным критериям:

- по формам общения (авторитарная, толерантная, демократичная, конформистская и др.);

- по отношению к действительности (идеалистическая, негативистская, «пофигистская»);

- по ориентации на различные сферы жизнедеятельности.

На основе последнего мы выделим четыре типа социализационных траекторий:

1. Общие жизненные ориентации, определяемые условиями и факторами жизни подростков, их родителей и учителей.

2. Ориентация на социальное окружение.

3. Ориентации на образование и труд.

4. Ориентации на социальное поведение.

Исследованием было охвачено 1000 подростков в возрасте 14-17 лет, 355 родителей и 100 учителей.

При разработке принципов организации исследования мы столкнулись с трудностями социологической обработки информации, связанными с отсутствием на территории Белгородской области специализированных учебных заведений (коллективов-гнезд) для одаренных детей и детей из группы риска, что позволило бы естественным образом расчленить выборочную совокупность. Поэтому мы предположили, что в основу разделения подростков на одаренных и подростков из группы риска может быть положен критерий успеваемости. Хотя, конечно же, данное разделение условно, и слабо успевающие подростки не обязательно могут быть из группы риска.

К сожалению, форматы статьи не позволяют изложить результаты проведенного исследования в полном объеме, поэтому мы проанализируем полученную информацию лишь об ориентациях подростков на образование и труд, выделяя мнения, как подростков, так и учителей, которые заинтересованы в их оптимальном вхождении в социум.

Проанализируем успеваемость подростков и ориентацию на поступление в вуз (см. табл. 1).

Таблица 1

Успеваемость подростков и ориентация на поступление в вуз,

в % к числу опрошенных

 

№ п/п

Успеваемость и намерения

поступать в вуз

Подростки

всего

одаренные подростки

подростки из группы риска

в % от общего числа подростков

в % от числа одаренных подростков

в % от общего числа подростков

в % от числа подростков из группы риска

Всего

100,0

60,0

100,0

40,0

100,0

1

2

3

4

5

6

7

1.

Учатся:

 

 

 

 

 

1.1.

плохо, но на второй год не оставался

0,7

-

 

0,7

1,8

1.2.

средне, бывали и двойки

19,0

-

 

19,0

47,5

1.3.

средне, но без двоек

20,3

-

 

20,3

50,7

1.4.

хорошо, в основном без троек

37,8

37,8

63,0

-

 

1.5.

в основном на пятерки

22,2

22,2

37,0

-

 

2.

Намерения поступать в вуз:

 

 

 

 

 

2.1.

уверены, что будут поступать в вуз и рассчитывают на помощь родителей

68,3

38,8

64,7

29,5

73,8

2.2.

уверены, что будут поступать в вуз, но на помощь родителей не рассчитывают

29,1

20,2

33,7

8,9

22,2

2.3.

не планируют поступать в вуз

2,6

1,0

1,6

1,6

4,0

 

Одаренные подростки в 1,5 раза реже рассчитывают на помощь родителей при поступлении в вуз, чем подростки из группы риска. В основной же своей массе подростки при поступлении в вуз рассчитывают на поддержку родителей, причем подростки из группы риска выбирают эту позицию чаще. В советское время подобные заявления вряд ли могли бы прозвучать, хотя и тогда были престижные вузы, были «завальные» конкурсы. Однако тогда переход из школы в вуз был естественной, непрерывной линией развития человека. Сегодня же образовался разрыв между тем, что ученик изучал в школе, и тем, какие знания он должен продемонстрировать на вступительных экзаменах.

Положение в школе требует государственного внимания. За истекший период резко изменился состав учителей. Значительная часть способных педагогов, пытаясь вырваться из нищеты, переходит в коммерческие структуры. Во многих школах заброшена воспитательная работа. Система образования не обеспечивает выполнение своих функций: во-первых, определить способности и склонности каждого ученика, и, во-вторых, сориентироваться в возможности его трудоустройства по избранной специальности.

Основной причиной, которая мешает ученикам учиться, по мнению учителей, является отсутствие желания учиться (76 %). Далее следуют: «плохие способности» и сложная семейная ситуация (ссоры, скандалы в семье, в том числе между родителями) – по 24 %, семейные трудности материального характера – 18 %, болезнь – 13 %, злоупотребление родителей алкоголем – 6 %, другие причины – 4 %.

На вопрос насколько изменились ученики за последние годы ответы учителей распределились следующим образом: изменились значительно – 49 %, изменились отчасти – 31 %, изменились очень мало – 11%, не изменились – 7 %, затруднились с ответом 2 %.

По мнению учителей у учеников более всего выражены такие качества, как свобода (57 % от числа опрошенных учителей) и практичность (53 %); менее всего – воспитанность (46 %), эрудированность (25 %), ответственность (47 %), любознательность (24 %); без перемен – доброжелательность (32 %) и целеустремленность (21 %).

Ощущая недостаток своей подготовки для поступления в вуз, школьник вынужден искать организации, где он мог бы получить необходимые для прохождения курса знания. Такие заведения есть, но они – платные, то есть недоступные для многих семей. Поступление в колледж тоже требует денег. Вместо здоровой конкуренции способностей возникает аукцион: кто сможет больше заплатить. А последнее зависит не от желания, а скорее от возможностей родителей.

Как свидетельствует опыт наших предшественников [1], именно трудовая деятельность, а к ней, на наш взгляд, следует отнести и деятельность подростка по получению образования, отражает основные «жизненные» и локальные цели в концентрированном виде, ибо ее результаты во многом служат конкретными средствами реализации жизненных планов и во многом здесь получают отражение нравственные основы и реальная деятельностная база становления социальной направленности личности.

Выбор профессии – главная социальная задача в рассматриваемом возрасте [2], а желание получить хорошую профессию является стержнем целевых установок большинства подростков.

Ученик еще смутно представляет, кем ему стать. Он ориентируется на престижные профессии (см. табл. 2).

Естественным является стремление подростков быстро достичь благополучия через ряд «доходных» профессий – предприниматель, менеджер, так как указанные профессии открывают путь к главной ценности наших дней – деньгам. Подростки из группы риска в сравнении с одаренными подростками в 1,5 раза чаще ориентированы на профессию предпринимателя и в 2 раза реже выбирают профессию менеджера. Высокий рейтинг профессий инженера, конструктора, юриста делает очевидным желание подростков получить хорошее образование. Причем профессии инженера, конструктора одаренные подростки отдают предпочтения в 4 раза чаще, чем подростки из группы риска. В то же время тревожит падение престижа профессии учителя, остается низкой привлекательность профессии врача  и  вообще  не  востребованы  профессии  сельхозработника,  работника

Таблица 2

Ориентация на получение профессии,

в % к числу опрошенных

№ п/п

Профессии

Подростки

всего

одаренные подростки

подростки из группы риска

в % от общего числа подростков

в % от числа одаренных подростков

в % от общего числа подростков

в % от числа подростков из группы риска

Всего

100,0

60,0

100,0

40,0

100,0

1

2

3

4

5

6

7

1.

предприниматель, бизнесмен

26,1

12,8

21,4

13,3

33,2

2.

инженер, конструктор

17,8

14,3

23,8

3,5

8,8

3.

юрист, работник правоохранительных органов

11,2

6,2

10,3

5,0

12,5

4.

руководитель, менеджер

10,1

7,7

12,8

2,4

6,0

5.

медработник, врач

5,1

3,8

6,4

1,3

3,2

6.

программист

4,1

3,4

5,7

0,7

1,7

7.

артист, писатель, художник

4,0

2,9

4,8

1,1

2,7

8.

строитель

3,0

1,0

1,7

2,0

5,0

9.

шофер, машинист

2,4

0,6

1,0

1,8

4,5

10.

военный

2,3

0,5

0,8

1,8

4,5

11.

торговый работник, коммерсант

2,2

2,2

3,7

0

0

12.

ученый, исследователь

1,8

1,6

2,7

0,2

0,5

13.

дипломат

1,3

1,3

2,2

0

0

14.

дизайнер

1,3

0,4

0,7

0,9

2,2

15.

конторский служащий (бухгалтер, ИТР, секретарь и т.д.)

1,1

0,7

1,2

0,4

1,0

16.

учитель, воспитатель

0,7

0,3

0,5

0,4

1,0

17.

профессиональный мошенник, вор

0,7

0

0

0,7

1,7

18.

летчик, моряк

0,4

0,2

0,3

0,2

0,5

19.

заводской рабочий

0,2

0

0

0,2

0,5

20.

нигде не работать, но иметь кучу денег

4,2

0

0

4,2

10,5

 

сферы услуг. Также не популярно желание заниматься домом, хозяйством. Часть подростков из группы риска вообще не желают работать, но при этом хотят быть материально обеспеченными. Особое беспокойство вызывает демонстрируемые подростками из группы риска намерения заняться противоправной деятельностью. В целом же, рейтинг выбранных подростками профессий, подтверждает результаты ранее проводившихся исследований [3].

Таким образом, многие массовые профессии и роды занятий утратили авторитет в глазах подростков. Но, очевидно, что профессиональные предпочтения во многом не соответствуют потребностям общества. Они отражают реальное социальное положение разных профессиональных групп, а также косвенную профориентационную деятельность средств массовой информации. Многие подростки хотят иметь интересную и высокооплачиваемую работу, но какая профессия обеспечит это – не знают. Им явно не хватает информации о том, как тот или иной вид занятости может быть связан с их долговременными ориентациями и жизненными целями [4]. Понятно, что подростки должны получать информацию о характере и специфике современных социально-экономических процессов, однако сегодня официальные политика и СМИ ориентируют подростков в выборе профессии неадекватно – и это не просто драматично, но и преступно по отношению к подросткам. От правильного выбора профессии зависит судьба подростка и ничто, кроме нормальной жизни общества и научно обоснованной профориентации, не может реально помочь подросткам. Очевидно, необходимо возобновление разработки научных основ профориентации в соответствии с требованиями современного состояния и перспективами развития социально-демографической и профессионально-квалификационной структуры российского общества. Важно уже на самых ранних этапах формировать социально-ценные установки (на уровень образования, труд как индивидуальную ценность, нацеленность на творчество и т.д.). Только в этом случае мы сможем добиться формирования позитивных в социальном плане социализационных траекторий подростков.

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

  1. См. например, Моленда О. Влияние ценностных ориентаций на асоциальное поведение подростков: Автореф. дис. канд. социол. наук. — М., 1992.; Рековская И.П. Молодежь России: проблемы и перспективы. // Трудности социального обновления России (1993-1994). — М.: ИНИОН РАН,1996. — С. 67; Шубкин В.Н. Чередниченко Г.А. Молодежь вступает в жизнь (социологические исследования проблем выбора профессии и трудоустройства). — М.: Мысль, 1985.
  2. Кон И.С. Психология ранней юности. — М., 1989. — С.67.
  3. См., например: Селиванова З.К. Смысложизненные ориентации подростков // СоцИс: Соц. исслед. – М., 2001. — №2. — С.87-92.
  4. См., например: Выбор молодежью жизненного пути: опыт межрегионального социологического исследования / Под ред. Е.М. Бабосова, М.Х. Титмы. — Минск, 1988. — С.37; Кон И.С. В поисках себя: личность и ее самосознание. — М., 1984. — С.211.